Рихтер семья. Великий пианист Святослав Рихтер: жизненный и творческий путь

У меня репутация человека, помешанного на работе, писали, будто я по десять-двенадцать часов в день просиживаю за роялем, повсюду рассказывали, что после своих концертов я проводил взаперти ночи напролет, работая над только что сыгранными музыкальными пьесами. Нет ничего более далекого от правды. Во-первых, ночная после-концертная работа была связана с репетированием или отшлифовкой новых произведений к концерту на следующий день. К тому же, со своей немецкой педантичностью, я давно уже решил, что три часа работы в день станут моей нормой, которой я и старался по мере возможности держаться. Давайте считать. Множим 365 на 3 и получаем 1095. Следовательно, мне нужно 1095 часов в год. Однако приходилось наверстывать дни, проведенные в автомобильных путешествиях, когда я не прикасался к клавишам, дни, требовавшие многочасовых репетиций (я не беру их в расчет как работу за инструментом), время, не использованное по болезни или по причине нерасположения к работе, а также перерывы, длившиеся порой по пяти месяцев подряд. Я пытаюсь, положив на пюпитр хронометр, вести честный учет фактического рабочего времени.

Второй концерт Рахманинова (а он не так-то прост!), заниматься действительно подолгу, особенно в последний день. Но это всё исключения из правила, так что россказни о двенадцати часах - чистейший вздор. Но в то же время я испытываю потребность контакта с клавиатурой, для меня не может быть работы без овеществленного звука. Таким образом, я использую без остатка три часа в день, отведенные на работу за роялем, и исхожу из очевидной истины, что простое постигается быстро, а на трудное требуется время. С другой стороны, существует три рода трудностей. Есть трудности, связанные исключительно с технической сложностью и изобилующие в таких произведениях, как Пятая соната Скрябина или Первый «Мефисто-вальс» Листа, поистине дьявольских произведениях, наитруднейших, по моему мнению, в репертуаре. Я прежде часто исполнял их, но потом отказался. Они нуждаются в постоянном повторении. Есть другие, плохо поддающиеся определению трудности. Сюиты Генделя, которые я люблю, мне труднее разучить, чем большинство сочинений Баха, может быть потому, что я нахожу в них меньше музыки, чем в «Хорошо темперированном клавире» или же «Английских сюитах». Моцарт сопряжен для меня со сходными трудностями: он не удерживается в голове. Я нахожу более свежести и неожиданности у Гайдна, которого предпочитаю Моцарту, во всяком случае в отношении фортепианных сонат. Как правило, стоит музыке возобладать, я отдаюсь на ее волю, и все становится гораздо проще.

Как бы то ни было, когда мне нужно выучить новое произведение, я прибегаю к многократным повторениям, отыскиваю места, где более всего тонких оттенков, изучаю их в первую очередь чисто механически. Беру страницу, разучиваю ее столько времени, сколько требуется, и перехожу к другой, лишь когда первая выучена, а покончив со второй, перехожу к следующей. Нет такого пассажа, как бы коварен он ни был, который не стал бы легок в исполнении после сотни прогонов. Время от времени я разучиваю в замедленном темпе, но такое случается редко, ибо я предпочитаю сразу играть в предписанном темпе. Такая работа путем бесконечных повторений может показаться бессмысленной. Согласен, похоже на то, а следовательно, нет лучшего противоядия, чем непрестанное разучивание чего-то нового. Когда меня спрашивают, не мог ли бы я выступить через пять дней там-то, я пользуюсь случаем и пристраиваю к какой-нибудь старой программе еще не игранную мной сонату, например сонату Гайдна, а она никогда не окажется лишней. И сразу же испытываю прилив сил: терпеть не могу играть до бесконечности одно и то же. Я неизменно ощущаю потребность в чем-то новом.

Никогда не играю какую-нибудь вещь целиком, не разучив прежде по отдельности каждую страницу партитуры. Поскольку я нередко завершаю работу в последнюю минуту и работаю до последней минуты, подгоняемый близящимся сроком концерта, - это, безусловно, очень плохо, но это так, иначе я не могу заставить себя засесть за работу, - мне случалось исполнять целиком то или иное произведение лишь на сцене. Так было с «Юмореской» Шумана. Я внес ее в программу одного из своих сольных концертов, но в очередной раз не рассчитал время и сел разучивать ее за неделю до назначенного срока. С точки зрения технической исполнителя подстерегают здесь грозные опасности, за исключением финала, который я, соответственно, отложил в сторону. Потратив неделю на отработку всех прочих страниц партитуры, я взялся за финал лишь в ночь накануне концерта, но знал, что он потребует от меня меньших усилий. Концерт получился довольно удачный.

Когда-то я играл исключительно по памяти, но к концу семидесятых отказался от такого исполнения. Вопреки смыслу, который вкладывают в слово «темперамент», я - человек хладнокровный и способен судить обо всем беспристрастно. Я обладал абсолютным слухом и мог все воспроизвести на слух, но со временем заметил, что мой слух ухудшается. Сегодня я путаю тональности, слышу на тон, а то и на два выше, чем в действительности, а низкие звуки воспринимаю как более низкие вследствие своего рода ослабления мозговой и слуховой активности, точно мой слуховой аппарат разладился. До меня Нейгауз и Прокофьев (в конце жизни он воспринимал звук иной раз на три тона выше его истинной высоты) страдали сходным расстройством. Сущая пытка! Причем нарушается и координация пальцев. Вот такую цену приходится платить за то, что посвятил свою жизнь музыке!

Мне знакомы приступы хронической депрессии, самый жестокий из которых постиг меня в 1974 году. Я не мог обойтись без пластмассового омара, с которым расставался лишь перед выходом на сцену. Все это дополнялось слуховыми галлюцинациями, неотступно преследовавшими меня на протяжении многих месяцев, и днем и ночью, даже во сне. В ушах начинала звучать повторяющаяся музыкальная фраза из нескольких тактов в восходящем мелодическом движении и с резко подчеркнутым ритмом. Фраза строилась на уменьшенном септаккорде. Вопреки непрерывной пытке я хладнокровно пытался понять, что бы это могло значить. Мне даже приходило на ум, не представляет ли сей феномен интереса для врачей. Но подите толкуйте врачам об уменьшенных септаккордах! Иной раз я проводил ночи без сна, пытаясь вообразить, что то, что я слышу, я не слышу в действительности, а только думаю, что слышу, либо стараясь уточнить диапазон звучаний. Я все время пытался определить эти ноты и простенькие гармонии и упорядочить их, ведь галиматья невообразимая… Та-рааа-ра-рииии-ри-риии… звучало у меня в голове в самых разных тональностях. Наконец я сообразил, что это был вариант довольно непритязательного сочинения, основанного на элементарных гармонических последовательностях, которое довольно странным образом сильно повлияло на меня в детстве, - «Вокализа» Рахманинова. Бессознательно я избрал его образцом для некоторых моих первых собственных сочинений.

Как это ни удивительно, но не прием лекарства, а отказ от него привел к исчезновению, буквально за один день, болезненных явлений. Однако они вновь возникают при каждом рецидиве депрессии, а искажение слухового восприятия осталось навсегда. Если, например, я начинаю играть в ля минор, а слышу си минор, я вношу поправку и, сам того не желая, перехожу на соль минор, что, понятное дело, весьма неудобно, особенно если играешь с оркестром. После омерзительного концерта, который я дал на Музыкальных празднествах в Турени, сыграв восемь из «Трансцендентных этюдов» Листа, и сольного концерта в Японии, когда я испытал приступ страха, готовясь приступить к исполнению сонаты опус 106 Бетховена, я решил никогда больше не играть без нот.

Да и ради чего забивать себе мозги, когда можно поступить гораздо проще? Это вредит здоровью и отзывается тщеславием. Разумеется, нелегко сохранять столь же полную свободу, когда на пюпитре лежит партитура. Дело не сразу налаживается и требует больших усилий. Зато теперь, когда я приспособился, я нахожу в такой игре множество преимуществ. Во-первых, я никогда не делал различия между камерной и сольной музыкой. Но камерную музыку всегда играют с партитурой. Отчего же играть без партитуры сольную музыку? Во-вторых, при том, что нетрудно выучить наизусть одну-другую сонату Гайдна, лучше сыграть по нотам двадцать его сонат, чем ограничиться двумя, исполненными по памяти. Что же касается современной музыки, лишь несколько феноменов в состоянии заучить какое-нибудь из сочинений Веберна или «Ludus tonalis» Хиндемита, но это время, потерянное для работы, это непрактично. Кроме того, музыка не вполне свободна от известной доли опасности и риска, так что, когда перед тобою партитура, ты чувствуешь себя в большей безопасности и, следовательно, меньше отвлекаешься. Наконец, и прежде всего, играть так честнее: перед твоими глазами именно то, что должно играть, и ты играешь в точности то, что написано. Исполнитель есть зеркало. Играть музыку не значит искажать ее, подчиняя своей индивидуальности, это значит исполнять всю музыку как она есть, не более, но и не менее того. А разве можно запомнить каждую стрелочку, сделанную композитором? Тогда начинается интерпретация, а я против этого.

Освободив мозг от напрасного труда запоминания, обретаешь также возможность перестать терзать публику и самого себя одними и теми же, бесконечно повторяемыми программами, у меня антипатия к слишком часто исполняемым произведениям. Стоит упомянуть при мне сонату си-бемоль минор Шопена, как мне сразу становится тошно, а ведь соната гениальная. Что ж теперь? Снова и снова играть мои излюбленные баллады Шопена, наилучшие его создания? Но это уже невозможно. Четвертый и Пятый концерты Бетховена! Что еще? Есть великолепные творения, ничего против них не имею и слушаю их с удовольствием, но они не для меня. Существует еще много не игранных мною вещей, которые можно разучить: Шёнберг, Скарлатти, Яначек, восхищающий меня композитор, из всего созданного которым я играл лишь Каприччио. Должен признать, что, за исключением последнего, эти композиторы не всегда звучат для меня убедительно. По сравнению с Иоганном Себастьяном Бахом Скарлатти выглядит жалко, хотя и сотворил несколько драгоценных вещиц. Шёнберг представляется мне «разрушителем», но он, тем не менее, сочинил потрясающие пять пьес для оркестра и другие шедевры. Я присутствовал в Дюссельдорфе на замечательном представлении «Моисея и Аарона». И все же я не мог не спросить себя: «Как они могли выучить все это, да и стоило ли?» Невозможно все сделать, все прочитать, все увидеть. Шедевров - несметное множество, а я - воплощение лени и бездеятельности. Я просто пытаюсь привнести немного новизны, играя что-нибудь неожиданное, не то, что играют все. Я сделал подсчет. Помимо камерной музыки, мой репертуар включает около восьмидесяти разных программ. Я - всеядное и прожорливое животное. Пытаясь насытиться, я до шестидесятых годов копил новые произведения, дабы создать запас, откуда мог бы черпать для непрерывного обновления своих программ. Я не отвергаю то или иное сочинение под тем предлогом, что не удовлетворен своим исполнением его на концерте. Исполнитель движется, как мне кажется, не по прямой, а по спирали. Я умею запасаться терпением и без конца оттачиваю и шлифую свою игру, пока не получу удовлетворяющего меня исполнения. С началом семидесятых годов принятое мною решение не играть более по памяти дало мне возможность продолжить пополнение репертуара, хотя уже не с такой бешеной скоростью. Среди произведений, которые я едва ли не единственный исполняю постоянно, нет ни одного, которое не нравилось бы мне по-настоящему. Например, концерт Римского-Корсакова, одно из первых произведений, которое я записал с оркестром, сочинение непритязательное, но весьма удачное. Я исполнил его из безграничного восхищения автором. Я не ставлю его выше Чайковского, композитора, разумеется, более значительного, но Римский-Корсаков больше отвечает моему вкусу. Я без ума от него. Испанское каприччио! Великий боже! Какое творение, какая сдержанность, какая оркестровка! На языке живописи - это не масло, а пастель либо акварель. Римский-Корсаков написал девять опер, первая из которых, «Иван Грозный» (или «Псковитянка»), - подлинное чудо! Поистине можно говорить о музыке эпохи. Мусоргский и Римский-Корсаков жили вместе и писали за одним столом. Один - «Бориса Годунова», другой - «Ивана Грозного». А «Снегурочка»? А «Ночь перед Рождеством»? А «Сказание о невидимом граде Китеже», своего рода русский «Парсифаль»? А «Золотой петушок»? А «Царь Салтан»? Просто дух захватывает! Меньше мне нравится «Царская невеста», чаще всего исполняемая его опера. Мне кажется, она звучит фальшиво, потому что автор решил подражать Чайковскому, в чем он преуспел, но… это не он. А «Кащей Бессмертный»? Настоящая феерия в духе Стравинского. И Дебюсси, и Равель, и Прокофьев, и Стравинский - все они его преемники.

Мои фестивали, как во Франции, так и в Москве, стали поводом для исполнения незаурядной музыки в местах, одинаково вдохновлявших и музыкантов, и аудиторию. На протяжении долгих лет Музыкальные празднества в Турени были одним из радостных событий в моей жизни. Во время турне по Франции в начале шестидесятых я сделал вылазку в Турень, чтобы своими глазами увидеть знаменитые замки, которые обворожили меня настолько, что меня посетила мысль устраивать в них концерты. Однако мечта моя оказалась неосуществимой из-за плохой акустики и неподходящих размеров всех помещений, которые я осмотрел в этих великолепных замках. Так продолжалось вплоть до того дня, когда архитектор Пьер Буаль завел речь об амбаре XIII века, судя по всему отвечавшем моим пожеланиям, - Гранж де Меле. Когда я явился туда, амбар был набит свежим сеном, там шныряла домашняя птица, но он сразу пришелся мне по сердцу. Я попросил, чтобы в нем усовершенствовали акустику, и мы взялись за дело. Музыкальные празднества мыслились мне как настоящий праздник, где музыка стала бы душой всех прочих увеселений и где всякий мог бы на досуге повидаться со всеми, - словом, нечто такое, что соответствовало бы легкости пейзажа и легкости воздуха. Я пригласил молодых музыкантов, произведших на меня в свое время сильное впечатление: Золтана Кочиша, одного из наиболее талантливых пианистов нашего времени, Лизу Леонскую, играть с которой для меня было всегда удовольствием, Элисо Вирсаладзе , несравненную исполнительницу произведений Шумана, а также многих знаменитостей, среди которых Дитрих Фишер-Дискау , оставшийся для меня величайшим певцом нашего столетия, и Давид Ойстрах . В Гранж де Меле мы впервые выступали все вместе. Я не вполне уверен, что туренцы поняли до конца великолепие предложенных им программ. Как бы то ни было, молва о Музыкальных празднествах преодолела, как и следовало ожидать, границы и донеслась до России.

Однажды директор Пушкинского музея Ирина Александровна Антонова явилась ко мне с дерзким предложением устроить подобное музыкальное действо в России. Она предоставила в мое распоряжение прекрасный Белый зал музея. Так появились Декабрьские вечера. Несомненно, декабрь имеет в Москве особое символическое звучание, и мне подумалось, что это весьма кстати для задуманного нами фестиваля. Лично для меня это было менее кстати, ибо я терпеть не могу проводить зиму в России, потому что не вылезаю из болезней. Ну да ладно. Мы устраивали тематические вечера. Я составил программы и пригласил, кого мне хотелось. В памяти остался один особенно удавшийся вечер, посвященный Шуберту, Шуману и Шопену. Сцену готовили особо: в глубине широкое окно, за которым угадывался снег, а вокруг рояля сидели, чинно беседуя, «званые гости» в вечерних туалетах. Б целом картина навевала воспоминания о вечерах эпохи романтизма, этакая шубертиада, либо о вечерних собраниях в Ноане у Жорж Санд . Мы репетировали, а публика постепенно собиралась, стараясь понять, о чем толкуют на сцене: «Когда же начнется концерт?» - перешептывались люди. Потом кто-то принес охапки чудесных цветов, разложил их на авансцене, я сел за рояль и начал играть баллады Шопена, «Бабочек» и «Токкату» Шумана, не объявляя программы, точно все импровизировалось, точно друзья собрались послушать музыку в домашней обстановке.

Самое важное, конечно же, хорошо играть - а не мизансцена. Но чтобы музыка доходила до слушателя, непременно должна быть и некоторая театральность, которой столь недостает казенной сухости концертного зала.

Не люблю держать в руках партитуру, слушая музыку. Я слушаю ее не ради того, чтобы вершить суд над произведением, а чтобы наслаждаться ею. Мне кажется почти оскорбительным заведомое знание, что вот здесь должны вступить либо флейта, либо гобой. Меня это отвращает, ибо тогда все лишается прелести и тайны, в которую я не стремлюсь проникнуть, приобретает некий школярский оттенок. Кстати, я вообще против всякого изучения и анализа. Я никогда не заглядываю в оркестровые партитуры исполняемых мной концертов. Я не смотрю, я слушаю. Так все становится для меня неожиданностью, я могу держать в голове целиком всю партитуру и дать волю воображению.

Исполнитель есть в сущности исполнитель воли композитора. Он не привносит ничего, чего не содержалось бы в сочинении. Если он талантлив, то приподнимает завесу над истинным смыслом произведения - лишь оно гениально, и лишь оно в нем отражается. Он не должен подчинять музыку себе, но - растворяться в ней. Не думаю, что моя игра изменилась, а если изменилась, я этого не заметил. Может быть, я играл все более раскованно по мере того, как избавлялся от пут существования, от всего лишнего, всего, что отвлекает от главного. Я обрел свободу, замкнувшись в себе.

У меня могли зародиться сомнения относительно того, удастся ли мне сыграть то, что я слышал, но в отношении любого произведения я всегда с самого начала был уверен, что его следует играть именно так, а не иначе. Почему? По очень простой причине: я внимательно смотрел в ноты. Ничего другого и не требуется, чтобы стать зеркалом содержащегося в них.

Однажды Курт Зандерлинг так отозвался обо мне: «Он умеет не только хорошо играть, но и хорошо читать ноты».

Имя Святослава Рихтера овеяно легендами, некоторые из них правдивы, некоторые нет. Доподлинно известно одно – Рихтер был выдающимся пианистом XX века, чья филигранная техника исполнения, удивительная память и способность к импровизации не могли не вызывать восхищения.

В некотором роде жизненный путь Святослава был определен его семьей: отцом, который преподавал в Одесской консерватории, матерью и теткой, которые воспитали в мальчике чувство прекрасного.

Рихтер не разучивал гаммы, он перескочил школьную скамью и сразу попал в выпускной класс. Святослав с детства играл , писал театральные пьесы, не вылезал из оперных театров и еще в отчем доме мечтал стать дирижером.

Рихтер был страстно увлечен музыкой, он мог просиживать за пианино долгие часы, играя одно произведение за другим. В Одесском Доме Моряка и в Одесской филармонии Рихтер работал пианистом-концертмейстером. Первый сольный концерт был посвящен . Рихтера заметили и пригласили аккомпаниатором в Одесскую филармонию.

Поистине неожиданным шагом стало поступление Рихтера в Московскую консерваторию. Юноша произвел большое впечатление на Нейгауза, и не без некоторых трудностей, связанных исключительно со скучной образовательной программой, закончил обучение только в 1947 году.

Отсутствие диплома не могло заставить Святослава сидеть без дела. В 1940 году 25-летний пианист феноменально исполняет Шестую симфонию в Малом зале консерватории. В музыкальных кругах заговорили о нем, как о ярчайшем явлении. Концерты, следовавшие один за другим, только укрепляли первоначальное мнение специалистов и публики. Но произошло то, что все ожидали, но во что никто не хотел верить – наступила война.

Во время войны Рихтер потерял семью: отца расстреляли, а мать, немка, долгое время считалась погибшей. Святослав остался совсем один, без крыши над головой, без еды и без теплой одежды и что хуже всего – без музыкального инструмента. Друзья не оставили его в беде, больше других ему помогла художница Анна Трояновская. Рихтер подолгу не расставался с роялем Метнера, который стоял в доме Анны Ивановны. В Москве и даже блокадном Ленинграде Святослав давал сольные концерты, выступал с оркестрами, наращивая репертуар. Это сумасшедшее время с бешеным ритмом можно описать в нескольких словах: репетиции, поездки, гостиницы, концерты, оркестры, публика, шквал аплодисментов, самолет, города и снова бесконечные репетиции, битком набитые залы и лица, горящие ожиданием.

Рихтер не только легко осваивал сложнейшие пьесы, но и регулярно выдавал блестящий музыкальный фейерверк на концертах. Он был поистине неистощим, неутомим, его гнала вперед жажда познания. Всего за какие-то четыре дня он понял, изучил прокофьевскую сонату так, что во время выступления притихшие люди плакали.

На конец 40-х годов Рихтер облачен в пурпур славы, он обласкан публикой, которая валом идет на его концерты. Победа на Всесоюзном конкурсе музыкальных исполнителей принесла ему международное признание. С 1945 годы Святослав Рихтер – желанный гость во всех крупных музыкальных центрах мира. Пианист в совершенстве владел всем классическим репертуаром фортепианной музыки.

Рихтер много путешествует, перед ним снимают шляпу французы, венгры, болгары, финны, американцы, англичане, канадцы, итальянцы и даже японцы. Восторженная публика превозносит его безупречное исполнение, критики пытаются оценить величие его гения.

И все же Рихтер не был единственным исполнителем с богатым репертуаром, не он один изо дня в день до ломоты в пальцах репетировал, не он один стремился к совершенству, будто соревнуясь с самим дьяволом. Так что же делало его исполнение гениальным?

Отгадка кроется в духовном складе пианиста: в неподвластном,не признающем недомолвок, сметающем все на своем пути стремлении постигнуть мир во всех его проявлениях. Рихтер ошеломляет слушателей, он вовлекает их в мир неистовых страстей, обрушивает на них чувства, которые едва ли мог бы испытать кто-нибудь из них, потому что недостаточно смел, коварен, эгоистичен, храбр, добр или зол!

Публика покидает концертный зал, чувствуя, что подгибаются колени, что непослушное сердце бьется, как орел, запертый в тесной клетке! Музыка, которую они не раз слышали в другом исполнении, оживала под руками Рихтера, создавала материальные образы.

Произведение казалось наполненным смыслами,которые прежде никто не замечал. Музыка обретала вкус, плотность, вязкость, она, наконец, обретала законченную форму.

Рихтер - это художник эпохи Возрождения, который ни на минуту не сомневался в том, что человеку подвластно все. Именно за это Святослава называли титаном, а его музыку считали музыкой, которая написана для великанов, почитая за невозможность познать своим хрупким сердцем всю глубину чувств.

Музыка, вызванная к жизни нервными, длинными пальцами, налетала как шквальный ветер, заставляя слушателей вцепляться в ручки кресел. Огонь охватывал лица слушателей, дрожь пробирала до костей. Эмоции захлестывали, как волны тонущий корабль, и тянули на дно, чтобы потом вознести снова в поднебесную высь.

Рихтер звал за собой слушателей в удивительный мир, он пел колыбельные, успокаивал и утешал. Хрустальные, слышимые, скорее, сердцем, звуки ритмично повторялись, заставляя забывать про обыденную реальность. Рихтер погружал слушателей в божественный сон, где не было боли и воспоминаний.

Рихтер управлял материей, он сдирал покровы, обнажал нервы и жилы, он поражал сердца слушателей прямым воздействием электрического тока. Публика, весь тысячный зал, готова была поклясться, что во время концерта рядом с Рихетром на танкетке сидели , Бетховен, Шуберт, Дебюсси и !

Перевоплощение Рихтера в авторов музыкальных произведений, полное растворение в музыке – наиболее яркая черта его творчества. Не раз специалисты говорили, что Рихтер, как художник, холоден и абстрактен. Он проводник эмоций, которые вложил автор в музыкальное творение. Бесстрастность, отсутствие “человечности” пианиста не делали произведение хуже, наоборот, выразительность музыки становилась сильнее, чище.

Рихтер, увлекающийся Шекспиром, Гете, Пушкиным и Блоком, время от времени рисующий картины, обладающий обширными знаниями в области искусства, имел огромный культурный багаж, но во время концерта он его утрачивал, преображаясь в иного человека, жившего в другое время и говорившего на другом языке. Святослав умел так концентрироваться, что на сцене оставался только один актер - музыка.

С годами Рихтер не потерял своих способностей, он продолжил исследовать недра, отыскал еще много драгоценных жил. Гениальный музыкант никогда не останавливался на достигнутом. Святослав Рихтер не раз говорил, что творческая нагрузка год от года должна возрастать, только при этом условии возможен прогресс.

Рихтер участвовал в новых проектах, изучал новые произведения, и во всех предприятиях его ждал успех. Так, в 80-х годах он организовал “Декабрьские вечера” – фестиваль музыки, живописи и поэзии, которые проходили в Пушкинском музее. Они пользовались большой любовью публики.

Рихтер ставил оперы, лично занимаясь всеми сопутствующими мелочами: от освещения до декораций; путешествовал по миру и по России; играл в ансамблях. Годы не отняли у него работоспособности, страсти к новым впечатлениям, жажды новых познаний и его мастерство.

Еще при жизни Святослава Рихтера признали небожителем, олимпийцем, который способен вызывать души умерших из царства Аида, низвергать титанов в Тартар, нарушать ход времени и влиять на жизни людей. Поэтому нет ничего удивительного в том, что после смерти Святослав Рихтер стал легендой.

Музыкальные Сезоны

Родился 20 марта 1915 года в Житомире. Творческий потенциал Мастера не нуждается в каких-либо характеристиках и комментариях. Биографию знаменитого музыканта можно найти в любой энциклопедии, однако ее советская цензурированность противоречит многим важнейшим биографическим фактам музыканта, особенно одесского периода. Например, у многих биографов одесский период жизни Рихтера начался с 1921 года. По поздним воспоминаниям самого Святослава Теофиловича, его привезли родители младенцем в Одессу в 1916 году, после приглашения отца на должность профессора Одесской консерватории ректором Витольдом Малишевским. Отец музыканта Теофил Данилович Рихтер был одаренным пианистом и органистом, окончившим Венскую академию музыки и совмещавшим профессорскую должность в консерватории с местом органиста Одесской евангелической лютеранской церкви Св. Павла (Кирха).

Часто посещая Житомир (особенно в летний период), С.Т. Рихтер, все же, как творческая личность, в основном, формировался в Одессе, вплоть до 1941 года, когда уже был студентом Московской консерватории в классе прославленного профессора Г.Г. Нейгауза. Именно Нейгауз, впервые услышавший игру музыканта, приехавшего из Одессы в 1937 году и не имевшего формального музыкального образования, воскликнул: “По-моему, он гениален!” . Впоследствии Нейгауз неоднократно подтверждал эту оценку своего студента, а тот, в свою очередь, поражал своим дарованием С.С. Прокофьева, Д.Д. Шостаковича, Д.Б. Кабалевского и многих других.

С. Рихтер, А. Москалева, Т. Рихтер

Практически весь довоенный одесский период С.Т. Рихтера преисполнен коллизий и парадоксов, никак не резонирующих с честолюбивыми чаяниями его сверстников. Грандиозные лауреатские триумфы пианистов Э. Гилельса и Я. Зака (впрочем, как и других впоследствии именитых одесситов), скрипачей Н. Мильштейна, Б. Гольдштейна и, конечно, Д. Ойстраха , не волновали уже совсем не юного музыканта. Увлеченный разнообразнейшими, порой противоречащими друг другу творческими планами (драматургией, поэзией, композицией, концертмейстерством, дирижированием), Святослав Рихтер и не помышлял о карьере солиста-виртуоза, как его сверстники. Только в 19-летнем возрасте, услышав в Житомире на концерте Д.Ф. Ойстраха игру его концертмейстера В. Топилина (четвертую Балладу Ф. Шопена), он задумал провести сольный концерт из произведений гениального польского композитора.

Диапазон увлечений юноши, не проявлявшего столь важных для профессии виртуоза-инструменталиста амбиций, не импонировал ведущей фортепианной профессуре консерватории, прохладно относившейся и к отцу, и к сыну Рихтерам. В результате синклит фортепианной кафедры постепенно низвел Т.Д. Рихтера до должности преподавателя общего фортепиано, а одаренность сына просто игнорировал. Зато широкая общественность Одессы, как и ее музыкально-профессиональная часть, не ошиблись, обнаруживая в юноше невероятные потенциальные творческие задатки. Молодой концертмейстер сначала в филармонии, затем в опере демонстрирует чудеса читки с листа партитур и клавиров, претендуя на дирижерский пульт в балетном спектакле А. Глазунова “Раймонда”, восхищая артистов зрелостью и мастерством.

Возможно, в этот довоенный период и сложились предпосылки сложного, противоречивого отношения С.Т. Рихтера к родному городу, в котором перемежались взлеты и падения признаний и разочарований. Отъезд в Москву в класс Г.Г. Нейгауза, бурная столичная жизнь не вовлекли в свой водоворот одесского музыканта, он постоянно сбегал в Одессу к своим привязанностям, в значительной мере семейным, заставляя своего учителя Г.Г. Нейгауза прилагать немалые усилия для его возвращения в Москву.

Отдельной темой биографии музыканта служит его немецкое происхождение по отцу и частично по матери (А. Москалевой), также в немалой степени отдалявшее семью Рихтер от одесской музыкальной интеллигенции. Появившиеся материалы последнего десятилетия достаточно ярко иллюстрируют вовсе не просоветски настроенный круг знакомых и друзей семьи органиста кирхи, вынужденного бросить эту должность после “выразительных” намеков администрации консерватории, перейдя на место органиста оперы.

Наиболее спорным может быть личное отрешение С.Т. Рихтера от приездов в Одессу в послевоенный период с мотивировкой расстрела отца энкаведистами в августе 1941 года. Несмотря на то, что он прочно вошел в когорту известнейших музыкантов страны в 40-е годы, на его биографии оставалось пятно из-за репрессированного отца, а после отъезда матери в Германию в конце войны с антисоветски настроенным новым мужем С. Конд-ратьевым карьера Рихтера могла быть предрешена. Между тем, на Всесоюзном конкурсе пианистов в 1945 году немец Рихтер делит первую премию с фронтовиком В. Мержановым по повелению самого Сталина, постоянно находясь в поле зрения эстетствующего деспота. В 1950 году Рихтер получает Сталинскую премию, уже будучи известнейшим в СССР артистом, в биографии которого одесский период однозначно требовал официального отречения. Однако, по имеющимся данным, это было внешне выполненное обязательство и самим Рихтером, и в значительной мере его окружением. Вместе с тем Рихтер никогда не отказывался от старых одесских связей, друзей и коллег, проявляя теплоту и к любимым местам юности, и к очагам, где зрел его гений, правда, избегал это афишировать.

Не стоит замалчивать и тот факт, что образ его жизни и в стране, и за рубежом был под неусыпным оком спецслужб, находивших возможности для наблюдения за его особой со всех дистанций, о чем он всегда помнил. Тем не менее, Рихтер раскрывался в переписке с “людьми из одесского прошлого”, которым он полностью доверял, но которые не просматриваются ни в одной из официальных биографий. Такова семья Натальи Завалишиной-Вербицкой, с которой Рихтер переписывался все годы до ее смерти в 1974 году. А семья известного одесского педиатра Г.С. Леви, спасшего С. Рихтера в детстве от менингита, была для музыканта родным домом, как и другие близкие ему семьи. В гостиной С. Рихтера (в ныне мемориальной квартире-музее) по сей день сохранен подаренный музыканту гобелен с дарственной надписью от семьи Леви.

Был ли Рихтер в Одессе после войны? Вплоть до 90-х годов это были легенды, предположения, свидетельства отдельных лиц. Сам Рихтер об этом не говорил даже самым близким людям. Только в последнее десятилетие Рихтер признался Н. Журавлевой, дочери прославленного чтеца Дмитрия Журавлева, и некоторым другим особо близким о том, что он несколько раз был в родном городе, видел разрушенную, сгоревшую к тому времени кирху, квартиру первого периода жизни на Нежинской и некоторые другие важные для его памяти объекты.

Одесса, увы, оставалась прохладной к Ве-ли-кому Музыканту, не стремясь выяснять отношения, и тем более, подлинные факты рихтеровских привязанностей к опасному прошлому. Только с 2002 года усилиями Миссии Д. Ойстраха и С. Рихтера рихтериана вспыхнула с небывалой силой международными фестивалями “Рихтерфест” (2002, 2005) с открытием мемориальной доски музыканту на Пасторском доме возле кирхи.

Биография Великого Музыканта с годами становится все более полной и уточненной, раскрываясь шекспировским размахом, как отражение эпохи, породившей эту гениальную личность.

Юрий Дикий, пианист

2 сентября 2015 года, в рамках празднования Дня города, на Аллее Звезд Одессы была открыта новая звезда – в честь Святослава Теофиловича Рихтера.

Народный артист РСФСР (1955).
Народный артист СССР (1961).
Герой Социалистического Труда (1975).

Родился 7 (20) марта 1915 года в Житомире, в семье музыкантов.
Отец его был органистом и преподавал в городском музыкальном училище. Начальное музыкальное образование получил у отца, но до многого доходил сам (в частности, уже в детстве научился читать оркестровые партитуры).
Дебютировал как солист в Одессе 19 февраля 1934 года, исполнив ряд трудных пьес Шопена; некоторое время работал концертмейстером Одесского театра оперы и балета.
С 1937 года начал учиться в Москве у профессора Московской консерватории Г.Г. Нейгауза (был зачислен в консерваторию без экзаменов; диплом получил в 1947).
Будучи ещё студентом (1940), Рихтер дебютировал в Москве, осуществив премьеру только что написанной Шестой фортепианной сонаты Прокофьева, и автор был настолько удовлетворён, что через два года поручил пианисту премьеру своей Седьмой сонаты (в дальнейшем Рихтер стал первым исполнителем Восьмой и Девятой сонат).
В 1945 году принял участие во Всесоюзном конкурсе музыкантов-исполнителей, получил первую премию; в 1949 году стал лауреатом Сталинской премии. С 1945 года начал выступать, кроме сольных концертов, в ансамбле с певицей Ниной Львовной Дорлиак (1908–1998), которая стала его постоянным музыкальным партнёром и спутником жизни.

Выступления Рихтера пользовались огромным успехом (Нейгауз прямо называл своего ученика «гением»; Д.Д. Шостакович говорил о нем как об «экстраординарном явлении» - помимо прочего, пианист обладал «фотографической памятью», мгновенно выучивал новые произведения и великолепно читал с листа оркестровые партитуры, в том числе только что созданные). В 1960 году Рихтер выступил с концертами в Хельсинки, Чикаго и Нью-Йорке, и вскоре стал необычайно популярным на Западе. Однако пианист вовсе не был склонен вести жизнь странствующего виртуоза: необычайно серьезный и глубокий музыкант, Рихтер предпочитал постоянную работу над совершенствованием своего мастерства и расширением репертуара.

В 1964 году Рихтер при поддержке звукозаписывающей фирмы EMI основал ежегодный летний фестиваль в Турене около французского города Тура, в котором регулярно принимал участие. В 1989 году при покровительстве и участии Рихтера в московском Музее изобразительных искусств имени А.С. Пушкина начал проводиться фестиваль «Декабрьские вечера», в рамках которого осуществлялась мечта музыканта о синтезе искусств: Рихтер в течение всей жизни увлеченно занимался акварелью, тонко разбирался в живописи и собирал её. Он предпринял и опыт выступления в качестве дирижёра, однако впоследствии не продолжил его.

В течение жизни Рихтер много гастролировал в разных странах мира, но наиболее интересным своим турне считал огромную концертную поездку по России в 1986 году, когда он, путешествуя на поезде от Москвы до Владивостока, давал по дороге концерты, в том числе в маленьких городах. Последний свой концерт Рихтер сыграл в Любеке (Германия) в марте 1995 года. В последние годы жизни он дал ряд интервью французскому музыканту и кинодокументалисту Бруно Монсенжону, которые легли в основу фильма Richter: L"Insoumis (в русском переводе Непокоренный Рихтер), где впервые с большой откровенностью рассказал о глубоких переживаниях, которые сопутствовали его творческому пути в условиях советского режима, о своём миросозерцании, об отношениях с разными музыкантами.

Репертуар пианиста был огромным. Центр его составляла классика, прежде всего Бетховен, Шуберт, Шуман, Брамс; он много играл Скрябина, Стравинского, Прокофьева, Шостаковича. В течение всей жизни музыкант тяготел к ансамблевому исполнительству, выступая вместе с крупнейшими музыкантами-современниками, русскими и зарубежными (в частности, с Д.Ф. Ойстрахом и М.Л. Ростроповичем, а с 1970-х годов - с молодыми тогда О.М. Каганом, Н.Т. Гутман, Г.М. Кремером и др.). Пианистический стиль Рихтера можно в целом охарактеризовать как мощный, мужественный, в высшей степени сосредоточенный, чуждый внешнего блеска; всякий раз его манера соответствовала стилю исполняемой им музыки. Он сделал много записей, причем лучшие из них - записи непосредственно с концертов.

призы и награды

3-й Всесоюзный конкурс музыкантов-исполнителей (1-я премия, 1945)
Сталинская премия (1950)
Ленинская премия (1961)
Государственная премия РСФСР имени М. И. Глинки (1987) - за концертные программы 1986 года, исполненные в городах Сибири и Дальнего Востока
Государственная премия Российской Федерации (1996)
Орден «За заслуги перед Отечеством» III степени (1995)
Три ордена Ленина (1965, 1975, 1985)
Орден Октябрьской Революции (1980)
Кавалер ордена Искусств и литературы (Франция, 1985)
Премия «Грэмми» (1960)
Премия Роберта Шумана (1968)
Премия Леони Соннинг (1986)
Премия Франко Аббьяти (1986)
Премия «Триумф» (1993)
Почётный доктор Оксфордского университета (1992)
Почётный доктор Страсбургского университета (1977)
Почётный гражданин города Таруса (Калужская область) (1994)
Действительный член Академии творчества (Москва)
Золотой знак ордена Заслуг перед Польской Народной республикой (ПНР, 1983)
Большой крест со звездой и плечевой лентой ордена «За заслуги перед Федеративной Республикой Германия» (ФРГ, 1995)
Орден Мира и Дружбы народов (ВНР, 1985)
Приз «Золотой диск» фирмы «Мелодия» - за запись Концерта для фортепиано с оркестром № 1 П. И. Чайковского

Рихтер Святослав Теофилович - выдающийся пианист 20 века, виртуоз. У него был огромный репертуар. С. Рихтер основал благотворительный фонд. Также он организовал несколько музыкальных фестивалей.

Биография

Святослав Рихтер, биография которого представлена в данной статье, родился в 1915 году в Житомире. Его детство и юношеские годы прошли в Одессе. Первым учителем его был отец - пианист и органист, обучавшийся музыке в Вене. В 19 лет С. Рихтер дал свой первый концерт. В 22 года он поступил в Московскую консерваторию. В 1945 году он стал победителем Всесоюзного конкурса музыкантов. Долгое время власти не выпускали Рихтера за границу на гастроли. Первая его поездка состоялась в 1960 году. Тогда он выступил в США и Финляндии. В последующие годы он давал концерты во Франции, Великобритании, Австрии и Италии.

Святослав Рихтер был учредителем нескольких музыкальных фестивалей и благотворительного фонда. Во время войны он жил в Москве, а его родители были в оккупации в Одессе. Вскоре отца арестовали и расстреляли. Мать уехала в Германию, и С. Рихтер считал, что она погибла. Он не видел её 20 лет. Последние годы жизни музыкант провёл в Париже. Незадолго до смерти он вернулся в Россию. Последний концерт С. Рихтера состоялся 6 июля 1997 года. Умер пианист 1 августа 1997 г. Причина смерти - сердечный приступ. Похоронен в Москве, на Новодевичьем кладбище.

Творческий путь

Святослав Рихтер в 1930 году работал в Доме моряка в Одессе концертмейстером. Затем перешёл в филармонию. С 1934 года служил в оперном театре. В 1937 г. Святослав Рихтер поступил в Московскую консерваторию. Но вскоре пианист был отчислен. Через некоторое время он продолжил учёбу. Окончил консерваторию С. Рихтер в 1947 году. Известность музыкант получил в послевоенные годы. В 1952 г. Святослав Теофилович в первый и последний раз в своей жизни вышел на сцену в качестве дирижёра. В 60-е годы пианист впервые выехал с концертами за рубеж. Святослав Рихтер первым из советских исполнителей был удостоен премии «Грэмми». Он давал по 70 концертов в год. В конце жизни он часто болел, но продолжал выступать, хотя нередко по состоянию здоровья отменял концерты.

«Декабрьские вечера»

«Декабрьские вечера» Святослава Рихтера - это музыкальный фестиваль, основанный великим пианистом. Впервые он проводился в 1981 году. Фестиваль представляет собой цикл концертов, где звучит музыка и демонстрируются подобранные под неё картины. Таким образом, показана тесная взаимосвязь друг с другом различных видов искусства. За годы существования фестиваля в рамках его проведения было организовано около 500 концертов, в которых принимали участие выдающиеся музыканты, поэты, художники, актёры, режиссёры.

Репертуар

• И. С. Бах.
• Й. Гайдн.
• М. Равель.
• Ф. Лист.
• П. И. Чайковский.
• М. Балакирев.
• Л. Керубини.
• М. Фалья.
• Б. Бриттен.
• Ф. Шопен.
• Ж-Б. Векерлен.
• А. Копленд.
• А. Алябьев.
• А. Берг.
• Д. Гершвин.
• Н. Метнер.
• Л. Делиб.
• Г. Вольф.
• К. Шимановский.
• Э. Шоссон.
• С. Танеев.
• Л. Яначек.
• Ф. Пуленк и др.

При том что репертуар был очень широк и разносторонен, очень мало записывался в студии Святослав Рихтер. Альбомы пианиста перечислены ниже:

• «Концерт № 1 си бемоль минор» для фортепиано с оркестром П. И. Чайковского. С участием под управлением Г. Караяна (1981 год).
• «Хорошо темперированный клавир» И. С. Баха - 1 часть (1971 год).
• «Хорошо темперированный клавир» И. С. Баха - 2 часть (1973 год).

Фонд С. Рихтера

В 90-е годы 20 века был основан Фонд Святослава Рихтера. Его деятельность направлена на то, чтобы проводить различные культурные мероприятия в провинции. В первую очередь это фестивали классической музыки. Всё началось с того, что С. Рихтеру пришла в голову мысль создать школу творчества, где могли бы заниматься, а также отдыхать молодые художники и музыканты. Открыть такое заведение он мечтал в городе Тарусе, где была его дача. Для осуществления его мечты необходимы были денежные средства. Тогда к Святославу Теофиловичу пришла мысль проводить ежегодные фестивали для художников и музыкантов, где бы участвовал он сам, а также его творческие друзья. Вырученные благодаря подобным мероприятиям доходы и планировалось использовать для открытия школы. Друзья и коллеги музыканта - Галина Писаренко, Наталия Гутман, Елизавета Леонская и многие другие - поддержали его идею. Таким образом был основан Фонд С. Рихтера. Сам пианист стал его президентом. В собственность фонда Святослав Теофилович передал свою дачу. Началась деятельность фонда с концерта С. Рихтера. Состоялся он 1 декабря 1992 года.

Рихтер-художник

Рихтер Святослав Теофилович увлекался не только музыкой. Он собрал коллекцию картин, а также рисунков, созданных людьми, которые были ему близки: К. Магалашвили, А. Трояновской, В. Шухаевой, Д. Краснопевцевой. Из зарубежных художников в его коллекции были картины П. Пикассо («Голубь» с дарственной надписью от самого живописца), Х. Хартунга, Х. Миро и А. Колдера. Анна Трояновская была большой приятельницей пианиста, у неё он учился писать пастелью. По её мнению, Святослав Рихтер обладал прекрасным чувством цвета и тона, понятием пространства, воображением и феноменальной памятью.

Работы Святослава Теофиловича, которые хранятся в музее:

• «Москва».
• «Няня».
• «Луна. Китай».
• «Голубой Дунай».
• «Старая дача».
• «Ниночка с Митькой на Ржевском».
• «Ночь и крыши».
• «На юге Армении».
• «У костёла».
• «Павшино».
• «Сумерки в Скатертном».
• «Церковь в Перерве».
• «Вьюга».
• «Несут аэростат».
• «Ереван».
• «Траур».
• «Весенняя непогода».
• «Улица в Пекине».

Награды и звания

Святослав Рихтер - пианист, который по праву был удостоен большого количества наград и званий. Он почётный гражданин Туруса. Получил звание а затем и РСФСР. Был награждён Ленинской и Сталинской премиями. Пианист являлся почётным доктором Страсбургского и Оксфордского университетов. С. Рихтеру были вручены ордена «Октябрьской революции», «За заслуги перед Отечеством». Музыкант получил также премии: Леони Соннинг, имени М. И. Глинки, Р. Шумана, Ф. Аббьяти, «Труимф» и «Грэмми». Святослав Теофилович - кавалер ордена Искусств и литературы (Франция), Герой Социалистического Труда и член академии творчества в Москве. И это ещё не полный список званий и наград.

Нина Дорлиак

В 1943 году встретился со своей будущей женой Святослав Рихтер. Личная жизнь музыканта, несмотря на присутствие в ней супруги, всегда была окружена слухами о его гомосексуальности. Сам же Святослав Теофилович не комментировал сплетни и предпочитал личную жизнь не превращать в достояние общественности. Супругой С. Рихтера была Нина Дорлиак - оперное сопрано, народная артистка СССР и РСФСР. Нина Львовна часто выступала в ансамбле со Святославом Рихтером. Вскоре она стала его женой. После того как оставила сцену, стала преподавать. С 1947 года была профессором Московской консерватории. Скончалась Нина Львовна менее чем через год после того, как умер её муж Рихтер Святослав. Дети, семья, друзья и все прочие радости жизни, по мнению музыканта, были не для него, он считал, что должен посвятить себя искусству. Хотя супруга у него всё же появилась, и прожил он с ней 50 лет, но детей у них не было. Да и брак у них был необычный. Супруги называли друг друга на вы, и у каждого была своя комната. Квартиру, в которой они проживали, Нина Львовна завещала музею изобразительных искусств имени А. С. Пушкина.

Музей-квартира

В 1999 году в Москве, в квартире на Большой Бронной, где жил Святослав Рихтер, был открыт музей. Здесь мебель, личные вещи, ноты, картины - всё то, что принадлежало великому пианисту. В квартире нет роскошной обстановки. Образ жизни и характер её хозяина чувствуются во всём. Большая комната, которую сам пианист называл «зала», использовалась для репетиций. Здесь стоит любимый рояль музыканта. Сейчас в этой комнате проводятся просмотры фильмов и прослушивания опер. В кабинете стоят шкафы с нотами, кассетами, концертными костюмами, пластинками и подарками от друзей и поклонников. В секретере хранится рукопись самого С. Прокофьева - это написанная им Девятая соната, которая посвящена пианисту. В кабинете - большое количество книг, особенно Святослав Рихтер любил читать классиков: А. Пушкина, Т. Манна, А. Блока, А. Чехова, М. Булгакова, Б. Пастернака, Ф. Достоевского и т. д. Комната отдыха музыканта, которую он называл «зелёной», превращалась в артистическую в те дни, когда С. Рихтер выступал с концертами. Кроме музыки, как мы уже упоминали, пианист интересовался живописью. Он был не только ценителем, но и художником. В маленькой комнатке - настоящая выставка картин. Здесь представлены пастели Святослава Рихтера, а также произведения разных живописцев. Сам пианист очень часто организовывал в своём доме вернисажи. В музее-квартире проводятся экскурсии, в которые обязательно входит прослушивание аудио и просмотр видео. Помимо этого, здесь проходят вечера музыки.

Память о музыканте

В память о выдающемся пианисте в 2011 году в городе Житомире установили Его имя носит международный конкурс пианистов. В нескольких городах установлены памятники Рихтеру С. Т. - в Яготине (Украина) и в Быдгоще (Польша). В Москве именем Святослава Рихтера названа улица.