Одесский академический русский драматический театр - спектакль "блажь". Спектакль блажь
14 ноября пьеса была сыграна в Петербурге, в Александрийском театре, в бенефис Ф. А. Бурдина, игравшего Худобаева. Другие роли исполняли: Реневу - А. И. Абаринова, Олю - М. Г. Савина, Рабачева - Н. Ф. Сазонов, Дерюгина - В. Ы, Давыдов, Залешина - А. А. Нильский.
В Москве, на первом представлении, пьеса не имела успеха. «Вот что значит отсутствие генеральных репетиций, - писал Островский Бурдину. - В повторении пьеса прошла гораздо лучше и имела успех, в третий раз пройдет еще лучше и будет иметь успеха еще больше… Пьеса слаживается только к четвертому представлению. Успокой Н. Я. Соловьева, пьеса пойдет». Так и случилось. «В последний раз в „Светит, да не греет“ (4-й спектакль) театр был битком набит, и пьеса принималась очень хорошо», - писал Островский 20 ноября Соловьеву.
В центре московского спектакля была М. Н. Ермолова, создавшая высокопоэтический, трогательный образ Оли. В 1961 году, при возобновлении пьесы в бенефис Н. И. Музиля (18 октября) , великая артистка с огромным успехом исполнила роль Реневой.
«Пьеса, - писал Соловьев Островскому о петербургской премьере, - прошла здесь с замечательным ансамблем и принята публикой превосходно, вышел просто фурор… Повторение „Светит, да не греет“ было еще удачней…» (Малинин, 87.)
Критические отзывы дворянско-буржуазной печати были не благоприятны для пьесы.
В советских критических и литературоведческих работах отмечалась тематическая связь драмы «Светит, да не греет» и комедии А. П. Чехова «Вишневый сад»: обе пьесы изображают дворянскую усадьбу и ее обитателей в состоянии усиливающегося упадка («Светит, да не греет») и полного падения («Вишневый сад») .
Печатается по тексту «Отечественных записок» (1881,? 3) , где пьеса была помещена за подписями: «А. Н. Островский, П. М. Невежин».
Драматург Петр Михайлович Невежин (1841–1919) , сообщая в своих воспоминаниях о том, что он, воспитавшись на произведениях великого драматурга, взялся за перо и написал три пьесы, которые были забракованы цензурой, пишет: «Сбитый окончательно с толку, я отправился к Островскому и рассказал свои злоключения. Сюжет моей последней пьесы ему очень понравился, и он одобрил сценарий, но прибавил: „Едва ли вам удастся поладить с цензурой“. Тогда я, набравшись смелости, чистосердечно обратился к нему: „Помогите мне. Без ваших указаний я решительно пропаду. Может быть, вы мне окажете большую честь и, переработав пьесу, удостоите меня чести быть вашим сотрудником“. Так появилась комедия „Блажь“, которая впоследствии была напечатана в „Отечественных записках“ Щедрина; чтобы обойти цензурный гнет, Островский обратил мать в сестру от первого брака… Александр Николаевич внес в мою работу живые сцены, прельстившие покойного Михаила Евграфовича (Салтыкова) ». (П. М. Невежин. Воспоминания об А. Н. Островском, «Ежегодник императорских театров», 1909, выпуск IV.)
Превращая героиню пьесы в старшую сестру Оли и Насти, Островский сделал Сарытову их «крестной матерью» и этим дал им право называть ее «мамой». Ольга и Настя ни разу в пьесе не называют Сарытову ни «сестрой», ни «крестной», сама Сарытова нигде не называет их «сестрами». То, что она по афише приходится этим девушкам старшей сестрой, а не матерью, почти совсем стушевано в пьесе и вовсе неприметно как раз в наиболее ответственных сценах (д. 2, явл. 5; д. 3, явл. 5; д. 4, явл. 9 и 10) . Превратив Сарытову в «крестную мать», Островский сохранил этим для зрителя один из мотивов пьесы: преступление матери, забывающей ради «блажи», страсти к любовнику, о своем материнском долге.
К работе над «Блажью» Островский приступил в конце 1879 года, но только поздней осенью 1880 года принялся вплотную за работу.
13 декабря «Блажь» была одобрена Театрально-литературным комитетом для представления на казенной сцене, 15 декабря дозволена драматической цензурой, а 3 января 1881 года разрешена для печати и опубликована в мартовском номере «Отечественных записок».
Пьеса «Блажь» была поставлена в первый раз в Москве, в Малом театре, 26 декабря 1880 года, в бенефис Н. М. Медведевой, игравшей роль Сарытовой; роль Олыи исполняла М. Н. Ермолова, Насти - М. В. Ильинская, Бондыревой - О. О. Садовская, Баркалова - М. П. Садовский.
В Петербурге, в Александрийском театре, «Блажь» поставлена была 16 января 1881 года, в бенефис И. Ф. Горбунова, игравшего роль Митрофана. Роль Сарытовой исполняла А. М. Читау, Ольги - А. М. Дюжикова, Насти - М. Г. Савина, Бондыревой - Е. Н. Жулева, Баркалова - М. М. Петипа.
«Что „Блажь“ у вас имеет мало успеха, - писал Островский Бурдину в Петербург, - это меня не очень печалит: где наше не пропадало; зато она в Москве идет раз от разу лучше и делает полные сборы».
Отзывы дворянско-буржуазной критики о пьесе были отрицательные, авторов обвиняли в слишком мрачном изображении действительности.
Пьеса Островского и Невежина, реалистически изображающая упадок поместного дворянства, не могла не вызвать к себе недоброжелательного отношения и со стороны дирекции императорских театров. В мае 1881 года Невежин спрашивал Островского: «Что за невзгоды на нашу пьесу?», а в сентябре повторял свой вопрос: «Не встретилось ли еще какое-нибудь затруднение с пьесой?» (Неизданные письма к Островскому.) Пьеса «Блажь» вскоре была снята с репертуара императорских театров и никогда не возобновлялась.
По словам Невежина, «Блажь» обошла все провинциальные сцены («Ежегодник императорских театров», 1909, выпуск IV, стр. 3) , удержалась в их репертуаре до революции 1917 года, но ставилась редко.
Над комедией «Старое по-новому» Островский работал в 1882 году.
В переплетенной тетради в осьмушку, в 82 листа, хранящейся в Государственном центральном театральном музее имени А. Бахрушина (№ 172303) , находится текст комедии Невежина, который был передан им Островскому; это - первая редакция пьесы. Текст этот подвергнут Островским большой переработке, шедшей в трех направлениях. Оставив в неприкосновенности сценарий Невежина, состав действующих лиц и последовательный ход действия, Островский: 1) произвел большую работу над языком пьесы: нет ни одной страницы невежинского текста без его гонкой стилистической правки и художественной обработки; 2) внес в текст пьесы большое число новых реплик и 3) зачеркнув ряд отдельных кусков и целых «явлений» пьесы Невежина, заменил их своими. Эти куски текста Островского, переписанные им самим на целых листах и небольших листиках, вклеены в текст Невежина. Не останавливаясь на большом числе исправлений и изменений, внесенных Островским в невежинский текст, отметим лишь основные куски текста, всецело принадлежащего Островскому.
В 1-м действии Островскому принадлежит конец 5-го явления от слов Пелагеи Климовны: «Уж что говорить!» до прихода Медынова и Наташи; в явлении 6-м от реплики Медынова: «Думать, думать!» до его же реплики: «Грезите да мечтайте»; реплика Пикарцева: «Это значит только… женщина, как венец творения»; конец 6-го явления от реплики Пикарцева: «Но по крайней мере» до его же слов: «Ты несносный». Почти все 7-е явление от реплики Наташи: «Где же это, где?» до слов Евлампия: «Годные для осуществления возвышенных стремлений», вся заключительная реплика Евлампия и полностью 9-е явление принадлежат Островскому.
Во 2-м действии Островским написано почти все 7-е явление от слов Наташи: «Я не так хорошо образована», до ее реплики: «Ах, нет, что ты!»; им же написано 8-е явление от слов Медынова: «Ничего не делаете» и почти сплошь все 9-е явление.
В 3-м действии Островскому принадлежат явления 3-е (за исключением пяти первых реплик) , 4-е, 5-е, переработано заново явление 6-е и вновь написано явление 7-е (за исключением четырех реплик) - иначе сказать, почти все это действие написано Островским.
Вы А.Н. Островского читаете?
Не в смысле в школе, а сейчас, время от времени. Если хочется научиться строить диалоги, в переписке или вживую, надо читать Островского. Вот уж мастер диалогов, непревзойденный.
И желательно еще регулярно смотреть его пьесы в театрах, только в хороших.
Я все хочу про спектакли в московском театре им. Маяковского по Островскому написать. Про каждый отдельно. Но москвичам стоит туда самим сходить, посмотреть хотя бы на С. Немоляеву, которая несмотря на преклонный возраст, демонстрирует на сцене такое мощное женское обаяние, которому молодым девушкам надо учиться (внучке ее до бабушки очень далеко). Именно на сцене, на экране она не такая.
В спектакле "Бешеные деньги" есть монолог Телятева в исполнении прекрасного (идеального Телятева) Виталия Гребенникова, где изложена вся суть внутренних и внешних ресурсов. Телятев говорит Лидии, что он, она и другие московские кутилы, привыкли к бешеным деньгам, они прилетают и улетают, бесполезно пытаться их удерживать, они все улетят, потому что эти деньги чужие, это кредиты, на которые можно пить, есть, играть, но потом приходят кредиторы, описывают имущество, сажают в долговую яму, но кормить их дорого и поэтому вскоре их выпускают и они опять могут пытаться ловить бешеные деньги, которые все чаще и чаще летят мимо, поскольку сменились времена и бешеных денег осталось мало. А вот муж Лидии, которого она бросила за занудство, человек деловой и деньги зарабатывает сам, поэтому деньги его любят, растут и никуда от него не улетают, все приносят ему пользу.
Вот прекрасный Гребенников:
В том же спектакле "Бешеные деньги" появляется Глумов, этакий мелкий хищник, который специально искал и нашел себе вдову, соблазнил и стал у нее управляющим, не скрывая от друзей, что собирается ее разорить за год. Телятев восхищается, что Глумов нашел место, где еще остались бешеные деньги.
А вот в спектакле "Блажь" - целиком история про такого хищника, который стал управляющим имением и разорил его. Эту пьесу Островский писал в соавторстве, расскажу сюжет тем, кто не в курсе. Главная героиня Сарытова, женщина, опекающая двух своих несовершеннолетний сестер. В спектакле ее сделали их матерью, вероятно, чтобы не объяснять подробности опеки и родства. У сестер неплохое состояние, но Сарытова влюбляется в мелкого хищника, Баркалова, обаятельного и дерзкого недоучку-гимназиста, делает его управляющим, и он постепенно ее разоряет. Лес вырубается, скот распродается, лошадей почти не осталось, Сарытова вся в долгах, поскольку Баркалов любит гулять на широкую ногу и очень много проигрывает в карты. Весь быт посвящен только ему, он издевается над барышнями (реальными хозяйками) и творит все, что душе угодно, как настоящий самодур. Сарытова же боится только одного, что Баркалов ее бросит и ее "женское счастье" закончится. Она говорит только о поразившей ее любви. Встревоженные родственники приезжают и пытаются Сарытову спасти, ну и спасают в конце кое-как.
Точным образом Островским показана женщина в глубокой любовной аддикции. Татьяна Аугшкап Серафиму Сарытову очень хорошо играет. Серафима вроде и понимает, что несет ответственность за младших сестер (в спектакле в Маяковского - дочек) и спускает на ветер их имущество, но не может остановиться. Нет у нее сил и нет воли, это она даже рефлексирует кое-как, но не может ни в чем отказать любовнику из-за страха его потери. Баркалов чуть что пикует, а когда она сливается, подкрепляет положительно, и держит ее на крепкой привязи, при том что отталкивает чуть что.
Актер, играющий Баркалова, (я с Всеволодом Макаровым видела) на хищника не похож, прямо скажу. Вроде и понятно, что режиссер подобрал самого симпатичного парнишку, вроде и сексапил максимальный попытался задать, и лоск вроде есть, и энергия даже, но до хищного шарма актеру очень не хватает спонтанности, в некоторых сценах он напоминает стриптизера из Красной шапочки, демонстрирующего дамам обнаженную мускулатуру. Мужики, не нужна ваша мускулатура, не демонстрируйте ее. Нет, пусть будет, конечно, но не демонстрируйте. Пусть дамы сами ее высматривают. Надо быть очень непринужденными, свободными и даже расслабленными, если хотите иметь шарм. Ноль зажимов = 100% спонтанность. В недавней истории про Иру, девушек и дискотеку это все вроде бы поняли.
Вот Макаров:
А в целом спектакль очень хороший. Даже Баркалов в некоторых сценах хорош. Просто задача у актера сложная и он кое-где переигрывает от старания. Сложно обычному человеку сыграть демона. В театре этом есть куда более талантливые актеры (там вообще отличный актерский состав), но режиссеру (Ю. Иоффе) видимо хотелось еще и красавчика, что в общем правильно. Но получилось что Телятев в "Бешеных деньгах" (Гребенников) намного более обаятельный, хотя и не такой красивый, и вообще не хищник там, а раздолбай.
В том же спектакле "Блажь" в театре Маяковского есть великолепная женская роль и великолепный образ. Помещица Бондарева (в исполнении Елены Мольченко).
Вот на это женщины, особенно женщины в возрасте, тоже должны посмотреть, как выглядит строгая, взрослая, очень деловая, в полном смысле слова величественная дама, насколько это может быть красиво в динамике, и пластике, и в речи, и привлекательно, для всех представителей мужского пола, без исключения. Она там то с плеткой ходит (на лошадях приехала), то с трубкой курительной, то есть режиссер хорошо понимает, что это за образ (Госпожа), но это то самое некрасовское "посмотрит - рублем одарит" в полной мере, царственная осанка, грация, принципиальная несуетливость и женственность безо всяких сомнений, несмотря ни на мощь, ни на возраст, ни на доминантный нрав.
Помещица Бондарева в конце пьесы предлагает наглому мерзавцу Баркалову место управляющего в своем богатом доме (чтобы спасти от него Сарытову), сразу предупреждая, что будет с ним жестко и строго обходиться и учить его хозяйству, но он охотно соглашается, поскольку надеется обаять ее и соблазнить. Но зрителям понятно, что скорее она сделает из этого щенка человека, чем он сможет хоть как-то повлиять на такую женщину-скалу. То есть у маленького хищника появляется реальный шанс образумиться "в хороших руках".
Понимаете, чем такие дамы от штурманих отличаются? Почему им действительно иногда удается перевоспитать кого-то?
И может кто-то смотрел эту пьесу в этом театре или в других?
А вообще Островского смотрите? Читаете? Любите его?
На Малой сцене Театра имени Маяковского показали первую премьеру 95-го юбилейного сезона. Малоизвестную пьесу Островского «Блажь», написанную драматургом в соавторстве с Петром Невежиным, поставил Юрий Иоффе.
Невежин был большим поклонником Островского и за перо взялся под его влиянием. Только, в отличие от Александра Николаевича, успехом драматург не пользовался, работы его никак не могли найти путь к зрителю. Тогда не слишком удачливый автор обратился к классику с просьбой стать его соавтором. Так на свет появилась комедия «Блажь», которая, впрочем, не смотря на имя Островского, большой популярности не имела. Поначалу ее поставили в Малом и Александринском театрах, но вскоре подвергли критике за «упадническое изображение дворянства», и пьеса затерялась на провинциальных подмостках.
Фабула по нынешним меркам проста и довольно избита. Вдова-помещица влюбляется в нахального управляющего, а тот, в свою очередь, играя чувствами хозяйки дома, методично ее обворовывает. На защиту героини встает родня и дети: дочки пытаются образумить мать, показав ей все несовершенства нашего мира. Но разве кто-то способен обуздать страсти дамы бальзаковского возраста, когда ее сердце наполнено последней искренней любовью? Вроде бы сама все понимает, но сделать ничего не может. И будто бы даже специально закрывает глаза на проделки ухажера.
Кому-то подобные отношения могут показаться капризом стареющей женщины или просто блажью, не стоящей внимания. Однако у Островского «Блажь» - не только личная драма героини и трагедия ее семьи, но и легкая комедия о влюбленной помещице и происках ее «верного» слуги. Приверженец классической трактовки, умеющий ставить «как написано», Юрий Иоффе выпустил костюмированный спектакль, погрузив публику в атмосферу конца XIX века. Декораций минимум: в центре - небольшая беседка, где стоит стол, под ним режиссер решил создать импровизированное ложе, предусмотрительно накрытое скатертью, чтобы до поры до времени держать зрителей в неведении. Находка достаточно нетривиальная, вызывающая в зале живой интерес. Публика сидит по кругу сцены и может наблюдать за действием с различных ракурсов. Артистам это создает определенные сложности, но они с честью справляются. Особо хочется отметить Михаила Кремера, сыгравшего управляющего Степана Баркалова, и Елену Мольченко, создавшую фактурный образ помещицы - родственницы главной героини. Необычную органику и яркую работу представила Анастасия Дьячук в роли младшей дочери помещицы.
При этом спектаклю необходимо набрать силу. На премьере артисты порой забывали о камерности пространства и играли, как для большого зала. Из-за этого появлялись совсем неуместные крупные штрихи и ненужная объемность. Там, где, казалось, проступали ростки остроумия и тонкого юмора, артисты неожиданно все сминали.
Остается загадкой и то, почему столь маститый режиссер, как Иоффе, решил поставить далеко не самую оригинальную и знаковую пьесу Островского? Возможно, пытался понять, чем привлек русского классика этот незатейливый сюжет, а заодно познакомить зрителя с этим произведением, придать забытой пьесе новое звучание и побороться с непростым материалом. Впрочем, Иоффе давно уже состоявший режиссер и может позволить себе любую прихоть и даже - «Блажь», особенно, если учесть, что публике она нравится.
Фото на анонсе: Екатерина Чеснокова/РИА Новости
Блажь - спектакль на основе произведения Островского. Это история о поздней любви. Вдова и владелица имения Серафима влюбляется в своего управляющего. Он молод и привлекателен собой. Но имеет один существенный недостаток - прожигает все в карточные игры, пользуясь достатком имения. Так продолжается до тех пор, пока к Серафиме не приезжают родственники, намеренные спасти из этих опасных уз женщину. И, несмотря на то, что именно они считают любовь Серафимы к молодому управляющему блажью, но так ли это на самом дели… В этом предстоит разобраться каждому зрителю, пришедшему на постановку.
«Блажь» очаровывает зрителей своим интересным сюжетом. В нем много тайн, загадок и искрометного юмора. Эта комедийная постановка в очередной раз показывает человеческие пороки, когда ради поздней любви люди готовы лишиться абсолютно всего. И чувства здесь преобладают над разумом. Чтобы купить билеты на постановку, вам не обязательно отстаивать длинные очереди в билетных кассах. Сделать это вы можете на нашем сайте.
Спектакль «Блажь» открывает череду премьер юбилейного, 95-го сезона Театра Маяковского.
Вслед за романом Карела Чапека «Жизнь и творчество композитора Фолтына» (по которому был поставлен спектакль «Маэстро») режиссер Юрий Иоффе продолжает открывать для зрителей произведения классиков мировой литературы. «Блажь» – пожалуй, наименее известная пьеса А.Н. Островского и написана она в соавторстве с П.М. Невежиным.
Считается, что каждому в жизни выпадает счастье встретить свою любовь. Кто-то встречает ее в юности, кто-то в более зрелом возрасте. Как признается главная героиня комедии А.Островского и П.Невежина помещица-вдова Серафима Сарытова (заслуженная артистка России Татьяна Аугшкап), молодость ее «прошла без радостей, она не растратила своего чувства», но все изменила одна встреча. И теперь виновник этих изменений – Степан Баркалов (Михаил Кремер) – служит управляющим, а скорее властвует в имении влюбленной в него помещицы.
Комедия о том, как чувства, а также страх потерять свое только что обретенное счастье, часто преобладают над здравым смыслом.
За всеми перипетиями лихо закрученного сюжета спектакля «Блажь» зрители смогут наблюдать, сидя по периметру камерного пространства Малой сцены Маяковки.
Интересный исторический факт: драматург Петр Михайлович Невежин (1841-1919), сообщая в своих воспоминаниях о том, что он, воспитавшись на произведениях великого драматурга, взялся за перо и написал три пьесы, которые были забракованы цензурой, пишет: «Сбитый окончательно с толку, я отправился к Островскому и рассказал свои злоключения. Сюжет моей последней пьесы ему очень понравился, и он одобрил сценарий, но прибавил: «Едва ли вам удастся поладить с цензурой». Тогда я, набравшись смелости, чистосердечно обратился к нему: «Помогите мне. Без ваших указаний я решительно пропаду. Может быть, вы мне окажете большую честь и, переработав пьесу, удостоите меня чести быть вашим сотрудником». Так появилась комедия «Блажь», которая впоследствии была напечатана в «Отечественных записках» Щедрина. (П.М. Невежин. Воспоминания об А.Н. Островском, «Ежегодник императорских театров», 1909, выпуск IV.)
Что нам с вами о благородстве говорить? При чем оно тут? Не к лицу мне говорить об чувстве, но теперь я чувствую, что говорю, глубоко чувствую. Если б вы действительно любили, вы бы не допустили меня пасть так низко. Если мне придется за свои дела ответ держать и каяться, горьким словом помяну я вас, Серафима Давыдовна! Какое тут благородство, какая любовь? Эти слова нейдут к нам, это не любовь... Это - блажь. Сарытова. Это выше сил! Бессовестный! Идите, и пусть проклятье мое преследует вас всю жизнь. Баркалов. Проклинайте! А я так, напротив, желаю вам всего хорошего. Затем вам поклон, а сам вон! (Уходит.) Сарытова. Какая жизнь, какая жизнь! В душе только тоска и горе! Больше нет ничего и вперед не видать, не видать ничего! Да еще трепещи, что у тебя все отнимут и не будешь знать, где голову приклонить. Лучше уж смерть! Я убита, я совсем убита... и что это такое... как я ослабела. У меня нет сил дойти до дому, подняться на лестницу... Садится на скамью. За сценой звон колокольчиков. ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ Сарытова, Марья, потом Бондырева. Сарытова (слабым голосом). Маша, приехал, что ли, кто? Марья. Никак нет-с. Степану Григорьевичу лошадей закладывают; коренная не стоит смирно, вот колокольчик и побрякивает, да и бондыревские лошади запряжены стоят, того гляди, подавать велят. Сарытова. Разве уезжают? Марья. Уезжают и с барышнями; уж давно собрались, только Настасья Давыдовна еще гуляют в роще, да уж и они домой идут, их с крыльца видно за ригой. Сарытова. Значит, я одна... Проводи меня хоть проститься. Марья. Да вот Прасковья Антоновна сюда идут. Входит Бондырева. Бондырева. Ну, прощайте! Спасибо за щи, за кашу, за ласку вашу! Сарытова. Все! Все вдруг меня покидают! Бондырева. Что ж нам дожидаться, пока ты прогонишь? Сарытова. Нет, ты прости, пощади меня! Помни, мы с тобой ровесницы и подруги, ты здесь жила у отца моего... мы с тобой вместе росли, вместе играли в этом саду. Протяни мне руку! Бондырева. Гм... Да! Ну, что ж, известное дело. Крест на шее есть у меня. Что же тебе? Сарытова. Спаси меня! Бондырева. Да... "спаси"! Что ж... конечно, совсем-то погибнуть не дадим, ты не чужая. Сарытова. Помири меня с сестрами. Бондырева. Да что тут мирить-то? Что они такое? Девчонки! Приласкай - вот и все! ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ Сарытова, Бондырева, Бондырев и Ольга. Бондырева. Ну, вот тебе и Ольга! Сарытова. Я не знаю, как и начать! Бондырева. Начнем. Что тут Мудреного! Оля, вот твоя сестра и мать крестная думает, что она была виновата пред вами. Она об этом сокрушается, хочет помириться с вами. Сарытова. Оля, мне нет оправданья, я знаю; но я прошу тебя, прошу... Бондырева. Будет толковать-то да старую дрянь ворошить. Мир, так мир! Оля (обнимает Сарытову). Мама, я забыла, забыла! ЯВЛЕНИЕ ДЕСЯТОЕ Те же, Настя, Митрофан и Гурьевна. Бондырева. Ну, беги сюда, целуй сестру! Настя (запыхавшись). Нет, погодите, дайте дух перевести! (Отдохнув немного.) Я выхожу замуж! Бондырева. Ах, батюшки мои! Чего только этой егозе в голову не придет! Ольга. Настя, что с тобой, в уме ли ты? Бондырев, Вот одолжила! Ах ты, куцая! Настя. Вот мой жених! (Указывает на Митрофана.) Бондырева (всплеснув руками). Матушки мои! Ольга. Ах, Настя, Настя! Настя (указывая на Сарытову). Это я ей назло! Он хочет к предводителю просьбу написать, чтоб нам дали других попечителей, и будет управлять нашим именьем. Бондырева. Нет, тебя нужно запереть. (Строго.) Полно глупости-то болтать, поди поцелуй сестру! Баркалова прогнали, теперь ты сама будешь полной хозяйкой. Настя. И мама будет меня слушаться? Сарытова. Буду, буду! Настя (бросаясь на шею Сарытовой). Ах, мама, мама! Гурьевна. Что ж вы нами очень брезгуете? Он по хозяйственной части даже очень хорошо понимает. Бондырева (Гурьевне). Ты у меня смотри, я тебе такое хозяйство задам! Я до тебя доберусь! (Сарытовой.) Вот, Серафима, всегда так бывает в семействах, когда голова-то с пути собьется: и поползут разные Лизгуновы да Гурьевны, а девушки хоть за волостных писарей рады, только б из дому вон! Настя (кланяясь Митрофану). Не надо, не надо! Прощайте! Митрофан. Я говорил, что нам с тобой журавлей в небе не поймать. Пойдем, будем ловить синиц! (Уходит с Гурьевной.) Бондырева. Все в сборе, только управляющего недостает! Сарытова. Ах, прошу вас, не напоминайте мне! Бондырев. Да не того, другого. Бондырева. У Олиньки жених есть, он не нынче завтра приедет. Вот уж это будет законный, настоящий управляющий! Настя. Оля, Оля, как я рада! (Бросаясь к Сарытовой.) Мама, мама! Бондырева. А теперь на мировой, на радостях, шампанского выпьем; не все же он, окаянный, вино-то вылакал! Бондырев. Важно! Ну, уж я теперь и кондрашки не побоюсь, выпью! КОММЕНТАРИИ Печатается по тексту "Отечественных записок" (1881, ? 3), где пьеса была помещена за подписями: "А. Н. Островский, П. М. Невежин". Драматург Петр Михайлович Невежин (1841-1919), сообщая в своих воспоминаниях о том, что он, воспитавшись на произведениях великого драматурга, взялся за перо и написал три пьесы, которые были забракованы цензурой, пишет: "Сбитый окончательно с толку, я отправился к Островскому и рассказал свои злоключения. Сюжет моей последней пьесы ему очень понравился, и он одобрил сценарий, но прибавил: "Едва ли вам удастся поладить с цензурой". Тогда я, набравшись смелости, чистосердечно обратился к нему: "Помогите мне. Без ваших указаний я решительно пропаду. Может быть, вы мне окажете большую честь и, переработав пьесу, удостоите меня чести быть вашим сотрудником". Так появилась комедия "Блажь", которая впоследствии была напечатана в "Отечественных записках" Щедрина; чтобы обойти цензурный гнет, Островский обратил мать в сестру от первого брака... Александр Николаевич внес в мою работу живые сцены, прельстившие покойного Михаила Евграфовича (Салтыкова)". (П. М. Невежин. Воспоминания об А. Н. Островском, "Ежегодник императорских театров", 1909, выпуск IV.) Превращая героиню пьесы в старшую сестру Оли и Насти, Островский сделал Сарытову их "крестной матерью" и этим дал им право называть ее "мамой". Ольга и Настя ни разу в пьесе не называют Сарытову ни "сестрой", ни "крестной", сама Сарытова нигде не называет их "сестрами". То, что она по афише приходится этим девушкам старшей сестрой, а не матерью, почти совсем стушевано в пьесе и вовсе неприметно как раз в наиболее ответственных сценах (д. 2, явл. 5; д. 3, явл. 5; д. 4, явл. 9 и 10). Превратив Сарытову в "крестную мать", Островский сохранил этим для зрителя один из мотивов пьесы: преступление матери, забывающей ради "блажи", страсти к любовнику, о своем материнском долге. К работе над "Блажью" Островский приступил в конце 1879 года, но только поздней осенью 1880 года принялся вплотную за работу. 13 декабря "Блажь" была одобрена Театрально-литературным комитетом для представления на казенной сцене, 15 декабря дозволена драматической цензурой, а 3 января 1881 года разрешена для печати и опубликована в мартовском номере "Отечественных записок". Пьеса "Блажь" была поставлена в первый раз в Москве, в Малом театре, 26 декабря 1880 года, в бенефис Н. М. Медведевой, игравшей роль Сарытовой; роль Олыи исполняла М. Н. Ермолова, Насти - М. В. Ильинская, Бондыревой - О. О. Садовская, Баркалова - М. П. Садовский. В Петербурге, в Александрийском театре, "Блажь" поставлена была 16 января 1881 года, в бенефис И. Ф. Горбунова, игравшего роль Митрофана. Роль Сарытовой исполняла А. М. Читау, Ольги - А. М. Дюжикова, Насти - М. Г. Савина, Бондыревой - Е. Н. Жулева, Баркалова - М. М. Петипа. "Что "Блажь" у вас имеет мало успеха, - писал Островский Бурдину в Петербург, - это меня не очень печалит: где наше не пропадало; зато она в Москве идет раз от разу лучше и делает полные сборы". Отзывы дворянско-буржуазной критики о пьесе были отрицательные, авторов обвиняли в слишком мрачном изображении действительности. Пьеса Островского и Невежина, реалистически изображающая упадок поместного дворянства, не могла не вызвать к себе недоброжелательного отношения и со стороны дирекции императорских театров. В мае 1881 года Невежин спрашивал Островского: "Что за невзгоды на нашу пьесу?", а в сентябре повторял свой вопрос: "Не встретилось ли еще какое-нибудь затруднение с пьесой?" (Неизданные письма к Островскому.) Пьеса "Блажь" вскоре была снята с репертуара императорских театров и никогда не возобновлялась. По словам Невежина, "Блажь" обошла все провинциальные сцены ("Ежегодник императорских театров", 1909, выпуск IV, стр. 3), удержалась в их репертуаре до революции 1917 года, но ставилась редко. .
