Номинация «О педагогике - с любовью»

Есть семьи, в которых одна профессия передаётся из поколения в поколение. В педагогических династиях удивительным образом развиты традиции преемственности поколений. И это уже больше, чем наследие, и это не просто работа, это - призвание!

Ведь невозможно стать учителем, просто следуя по стопам родителей. На это ещё необходимо и веление души! В таких семьях из поколения в поколение передают любовь и искреннюю веру в благородство выбранной профессии.

Я хочу рассказать об учительской династии в нашей семье: своей маме - Протасовой Вере Фёдоровне, учителе начальных классов и о себе, её дочери, Труновой Наталье Викторовне, тоже учителе начальных классов.

Ранним тёплым утром 12 сентября 1952 года в с. Солдато-Александровском в молодой семье потомственных колхозников родилась долгожданная дочка, известившая мир о своём появлении громким плачем. Родители назвали девочку Верой. Что приготовила ей судьба? Какие люди встретятся на её жизненном пути? Каким человеком она вырастет и какую выберет профессию? А пока…

Быстро пролетали дни беззаботного детства, и вот, пришло время идти в школу. Стала Вера задумываться: как встретят её там, понравится ли ей в школе, какой у неё будет учитель? И вот наступил долгожданный и волнительный день 1 сентября 1959 года. В новенькой форме, с новым красивым портфелем и с большим букетом цветов, взяв за руку маму, Вера отправилась в школу. Сколько вокруг детворы, взрослых, учителей! Всё так торжественно и волнительно.

Мама подвела дочку к пожилой привлекательной женщине и сказала, что это её первая учительница. Та ласково посмотрела на Веру, улыбнулась и взяла её маленькую ладошку в свою тёплую и нежную руку. Так началась её школьная жизнь.

В детстве любимым занятием мамы была игра в учителя. Прибежав домой после уроков, усаживала она свои игрушки на диван и повторяла вместе с ними то, что изучали на уроках в школе. А на улице, где жила мама, проживало очень много маленьких ребятишек. Родители многих из них до позднего вечера были на работе, и ребята, порой, были предоставлены сами себе.

Так вот мама решила взять над ними шефство: вечерами все они выносили стульчики, скамеечки и усаживались на них на полянке перед домом. А мама была для них в роли учительницы: рассказывала ребятам о том, что сама узнавала в школе на уроках, читала книги, учила считать, а ещё все вместе пели песни, лепили из глины разные фигурки. Ну а потом, конечно, успевали и побегать, и поиграть.

Школа, в которой училась моя мама, была маленькая, но очень уютная. В ней всегда царил порядок, благодаря и стараниям самих учащихся. Отапливалась школа дровами и углем. Дети любили оставаться после уроков в школе и наблюдать за тем, как их любимая учительница проверяла тетради. А потом она рассказывала им интересные истории. В печи потрескивают угольки, а ребята заворожено слушают свою учительницу…

Образ первой учительницы навсегда оставил в памяти мамы только самые теплые воспоминания. Она всегда была для неё примером, любящим и добрым учителем, надёжным человеком. А когда мама училась в 8 классе, к ним на практику из педагогического училища пришла весёлая, задорная, энергичная девушка - будущий учитель. Все буквально влюбились в неё!

Но вот окончена и студенческая пора. Домой, домой, в своё любимое село. Ведь здесь её дом, её жизнь, её работа. Мама начала свою трудовую деятельность с воспитателя детского сада. А когда её воспитанникам пришло время идти в школу, то и ей предложили работу в этой же школе. И так вместе с ними она пошла первый раз в первый класс.

И вот уже в течение 40 лет каждый день мама переступает порог своей родной школы для того, чтобы передавать детям знания, воспитывать в них честность, целеустремлённость, порядочность. Через всю свою жизнь пронесла она и несёт до сих пор детям доброту своего сердца и свет образования. Ребята всегда с нетерпением ждали и ждут встречи с ней.

В.А.Сухомлинский говорил: «Чтобы стать настоящим воспитателем детей, нужно отдать им сердце». Такими словами можно сказать и о моей маме. В каждом своём ученике она старается увидеть что-то особенное, ведь каждый из них индивидуален, у всех разные способности и возможности, своя судьба. Мама считает себя состоявшимся педагогом и счастливым человеком, так как у неё есть любимое дело, она имеет возможность вновь и вновь познавать этот удивительный мир вместе со своими учениками. Имеет возможность видеть результаты своего труда. Профессия учителя самая мудрая, самая добрая, особенная. Учитель - это тот, кто все свои силы, все свои знания, доброту крупинка за крупинкой отдаёт детям. А если ты сельский учитель, то тебя все знают, вся твоя жизнь, как на ладони.

Маму ценят и уважают в нашем педагогическом коллективе. За многолетний и добросовестный труд она награждена почётными грамотами и благодарственными письмами, удостоена звания «Ветеран труда», а также награждена нагрудным знаком «Почётный работник общего образования Российской Федерации». Год от года всё сложнее заниматься учительским ремеслом, но несмотря на это мама не мыслит себя без школы. Ведь здесь её призвание, её жизнь. И я горжусь своей мамой.

Любовь к детям и профессии она привила и мне, её дочери. Маленькой девочкой я завороженно наблюдала за работой своей мамы. Мне нравилось слушать её рассказы об учениках, их успехах. Я часто бывала у неё на работе, поэтому знала многих из её учеников.

В начальных классах у меня тоже была замечательная учительница: добрая, внимательная к детям, в меру строгая. О ней я всегда вспоминаю с теплотой и уважением. Получив такой положительный пример в лице моей мамы и моей первой учительницы, я тоже решила стать учителем начальных классов. Поступив в Минераловодский педагогический колледж, я узнала, что некоторые преподаватели, учившие мою маму, ещё продолжают свою педагогическую деятельность. А заместитель директора по учебной практике, которая когда-то была её классным руководителем, искренне была рада тому, что я пошла по маминым стопам, выбрав себе такую ответственную, интересную, добрую профессию.

Пролетели годы учёбы, полные интересных событий, встреч, да и трудностей. И вот я - учитель!

В 1993 году я пришла работать в ту же школу, где работала мама. На мне лежала ответственность не только за моих будущих учеников, но и за то, чтобы оправдать доверие мамы, не подвести её. Кажется, это было совсем недавно, а вот уже 20лет я работаю учителем начальных классов.

Раннее утро. В коридорах школы царит тишина. Но это ненадолго. Скоро они наполнятся детскими голосами, звонким смехом. Побегут по ступенькам мальчишки, застучат каблучки девчонок. И жизнь в школе закипит, как в муравейнике: уроки, конкурсы, проекты, олимпиады, сокровенные беседы, интересные встречи, новые открытия.

Каждые четыре года я возвращаюсь в первый класс. И каждый раз это очень волнительно. Какие придут ко мне малыши? Как будут складываться наши взаимоотношения? Понравлюсь ли я им? Смогут ли они мне доверять? Ведь их родители доверяют мне самое дорогое, что у них есть, - своих детей.

Наверное, нет на свете ни одного родителя, которого бы не волновало, как его ребёнок будет учиться в школе, какие взаимоотношения у него сложатся с учителем, со сверстниками, насколько учение для него будет радостным и полезным. И от меня, первого учителя, зависит, как сложится школьная жизнь ребёнка. От меня зависит, как родители будут относиться к школе, станут ли они моими единомышленниками.

Ежедневно, каждую минуту меня окружают мои ученики. Каждый день, когда звенит звонок и начинается урок, ко мне обращены взоры моих ребят. На меня смотрят десятки пытливых глаз, которые всё высматривают, всё замечают и всё укладывают в укромные уголки детской памяти.

Для меня очень важно, чтобы каждый из них поверил мне, сохранил уважение, признательность. А я должна оправдать это доверие. В своей работе я стремлюсь к тому, чтобы на каждом уроке ребёнок переживал радость открытий, мог поверить в свои силы и возможности. Если учитель не боится новизны, постоянно находится в творческом поиске, то и его ученики тоже любят творить, стремятся узнать много нового и интересного. Я учу их, а они учат меня. Ребята моего класса - творческие, активные, поэтому принимают участие в различных мероприятиях и получают призовые места. Ведь неотъемлемой частью образования является и воспитательная работа. Я - первый учитель, который входит в жизнь ребёнка и его семьи. Я должна стать для малыша его «второй мамой». Ведь он со мной тоже будет делиться своими радостями и неудачами. А мне необходимо вовремя поддержать его, успокоить, порадоваться вместе с ним.

Конечно, профессия учителя требует постоянной самоотдачи, постоянного эмоционального напряжения. Ведь бывает и трудно, и чувствуешь усталость, и нужно уделить внимание своим родным. Но всегда помнишь, что наступит новый день, и ты должна быть энергичной, бодрой, уверенной в себе, потому что тебя встречают твои малыши, готовые к новым открытиям и свершениям. И это ли ни счастье!

Я считаю себя счастливым человеком, потому что у меня есть любимая работа, уважение моих коллег. Я счастлива, когда моим ребятам нравится учиться, когда вижу улыбки на их лицах, когда от счастья светятся и их глаза, когда вижу результаты своего кропотливого труда. Если у учителя есть желание отдать, то у ученика обязательно появится желание получить. Когда эти два желания совпадают, получается прекрасный результат. А получается он у учителя, влюблённого в свою профессию. Тогда его душа наполняется радостью, положительными эмоциями, надеждою и «рождаются» такие строки:

ЦХИНВАЛ, 18 окт — Sputnik, Фатима Плиева. Луиза Келехсаева работает детским врачом уже 42 года, 28 из них она руководит младшим детским отделением республиканской больницы в столице Южной Осетии. Луиза Платоновна с сестрой выбрали профессии врачей по примеру мамы — Елена Тибилова более полувека отдала работе в Службе скорой помощи.

"Она все время работала, я всегда беру с нее пример. Мы жили недалеко от станции скорой помощи и после школы часто приходили туда. Очень часто люди обращались к маме даже ночью. Поэтому белые халаты, запах лекарств, медицинские инструменты — все это нам было знакомо с самого детства", — говорит Луиза Платоновна.

По ее словам, она ни разу не задумалась о том, какую профессию выбрать — всегда знала, что будет именно врачом.

"Я на "отлично" окончила музыкальное училище и меня отправили дальше учиться в этом направлении. Но я об этом даже не думала. Одним словом, мне нельзя было не стать врачом", — рассказывает она.

С тех пор она не отдыхает, ее стаж работы — уже более 42 лет. Она возглавляет детское отделение больницы. Помимо административной работы за целый день кабинет врача не пустеет ни на минуту, перед дверью — всегда очередь. Многие получают консультацию врача по телефону.

"У нас нет личной жизни. Все время занимают работа, больные и их здоровье. Однажды я посчитала: за один день мне по работе позвонили 78 раз. Моя мама мне всегда говорила, чтобы я уделяла такое же внимание чужим больным детям, какое уделила бы своим собственным. Как-то я плохо себя чувствовала и попросила маму сказать звонившим, что меня нет. И тут я слышу — "да, конечно, она здесь, сейчас я ее позову", — вспоминает врач.

День Луизы Платоновны начинается с утреннего совещания в отделении, а затем — общая "летучка". После этого она обходит всех своих больных, а потом пациенты, пациенты, пациенты…

Однако она довольна своей работой, ни разу не пожалела о сделанном выборе, несмотря на недовольство отдельными вещами.

"В советское время было легче получить новый опыт, повысить квалификацию, мы проходили разные курсы. Сегодня медицина настолько быстро движется вперед, что порой угнаться за ней бывает невозможно — у наших врачей не всегда есть возможность поехать на курсы", — добавила она.

Среди представителей старшего поколения семьи Келехсаевых Луиза — не единственный врач.

Эту профессию для себя выбрала и ее старшая сестра Людмила, она — терапевт-кардиолог, заместитель главного врача республиканской больницы. К тому же дочери у обеих сестер родились почти в одно время. Лариса Ханикаева и Залина Басаева также не думали о выборе профессии, они сразу решили, что продолжат семейную традицию.

"Разница в возрасте между нашими дочерьми — всего лишь четыре дня. Они вместе ходили в детский садик, школу и до сих пор очень близки. Они, как и мы, не задумывались о выборе профессии — знали, что станут врачами. Окончили медицинскую академию во Владикавказе. Теперь Лариса работает педиатром, а Залина — узист", — рассказала Луиза Платоновна.

Лариса Ханикаева с 2001 года работает детским врачом, а в 2008 году стала главным врачом цхинвальской детской поликлиники.

"Несмотря на то что я возглавляю одну из структур Минздрава, моя главная профессия — педиатр. Не жалею о таком выборе, я очень привязана к своей работе. Если бы у меня была возможность пройти все заново, я бы снова выбрала эту профессию", — говорит Лариса.

Из четвертого поколения интерес к врачебной профессии проявляет лишь младший сын Ларисы — пятилетний Артур. Он, по словам мамы, все время мастерит бумажных пациентов, которые попадают к нему на прием тяжело больными. Он внимательно их выслушивает, а затем берется за "лечение".

Прежде всего знания носили чисто практический характер. Человек в эпоху своего появления во всём зависел от природы. И знания о природе им добывались практическим путем. Без этих знаний не было бы возможно выживание человечества тогда как вида. Поэтому передача знаний от старшего поколения к младшему велась на практике: во время охоты, собирательства, рыбалки, изготовления примитивных инструментов и т.д.

Переломный момент наступил тогда, когда человек смог изготавливать посуду и плавить металлы. Попутно появилось и земледелие. Именно тогда появились первые профессии, прообразы современных специальностей. Знание получило узкую направленность. И гончар обучал своих детей не охоте или рыбалке, а тому, как правильно замешать глину и тому, как правильно пользоваться гончарным кругом. И эти знания о своей профессии передавались из поколения в поколение, попутно впитывая в себя всё новые и новые элементы.

С развитием человечества появлялись и накапливались все новые знания. Знания сохранялись и записывались сначала на папирусах, бересте, позже печатались в книгах, записывались на бумаге. Знаний становилось все больше, и потребовалось формирование особой системы образования, которая бы передавала знания о тех или иных предметах желающими ими овладеть. Так образование сформировалось как система передачи знаний.

Научное знание и система образования

Современное знание огромно, и оно требует постепенного освоения, от банальных школьных основ и до узкоспециальных знаний, представляющих интерес лишь в определенных кругах научного знания. Знание с точки зрения науки имеет очень широкое дробление в самых разнообразных сферах. Чтобы создавать новые знания, необходимо искусно владеть уже имеющейся информацией и свободно распоряжаться имеющимися знаниями. Именно так выделяется наука как обособленная сфера жизни общества.

Современные высшие образовательные учреждения так же имеют узкую направленность, ориентируясь на передачу знаний в различных областях: экономика, юриспруденция, медицина, технологии и т.д. Именно там научные знания различных областей усваиваются будущими специалистами, а те, кто способен быть не просто специалистом, но и творцом нового, сделают свой вклад в копилку знаний человечества, которые впоследствии будут переданы будущим поколениям и даже будут использованы в повседневной жизни.

Поколение Z – люди, родившиеся позднее 1995 года. Их особенность заключается в том, что они почти с детства пользуются цифровыми гаджетами. Поэтому они отлично разбираются как в самих технологиях, так и во взаимодействии через них с людьми.

Их тесная связь с современными технологиями повлияла на то, как они обучаются и мыслят. Если прошлые поколения основательно изучали информацию, то новое быстро схватывают основные идеи, а затем при необходимости достает недостающие знания из Сети.

Подходящие профессии для поколения Z

Сейчас окончившие школу люди поступают на факультеты, которые так или иначе связаны с современными технологиями. Наиболее востребованными профессиями среди представителей поколения Z являются:

• разработка ПО и администрирование информационных систем;
• маркетинг;
• журналистика и пиар.

Новые технологии для таких людей являются обыденностью, тогда как для представителей более ранних поколений они – что-то по-прежнему новое и не всегда полностью понятное.

Также такие люди делают выбор в пользу инновационных технологий. В частности, некоторые из них предпочитают обучаться робототехнике, биомедицине и другим вещам, которые стали развиваться относительно недавно.

Представители поколения Z не хотят работать на износ ради денег, и многие из них связывают свою жизнь с делом, которое приносит им удовольствие. Поэтому достаточно большое количество молодых людей обращают свое внимание на сферу искусства. Даже если занятие этим не сможет принести им ощутимой финансовой выгоды, они смогут просто наслаждаться творчеством.

Отдельно следует отметить, что деньги для представителей поколения Z имеют меньшее значение, чем для всех предшествующих. Современные молодые люди предпочитают экономить, что отлично демонстрирует перекочевавший с Запада тренд популярности секонд-хендов.

Неподходящие профессии для поколения Z

Многие представители старших поколений считают, что молодые люди не любят работать. Такое мнение возникает из-за того, что в системе ценностей людей, родившихся до 90-х, большое значение уделяется финансам. Они полагают, что можно работать на любом месте, если это получается и за исполнение обязанностей достаточно платят. Те, кто родились после 95-го, так не считают.

При этом люди из поколения Z не хотят работать в сферах, которые не переплетаются с цифровыми технологиями. Они для них непривычны и кажутся бесперспективными, каковыми те отчасти и являются.

Поколение Z не выбирает деятельность, которая не связана с творчеством. Они отчетливо чувствуют, что такая работа вскоре исчезнет под натиском всеобщей автоматизации. И в этом они абсолютно правы. Высока вероятность того, что люди, которые выберут для себя деятельность, которую будут способны выполнять алгоритмы, рано или поздно останутся без работы. А в более позднем возрасте станет сложно переучиваться.

Выбор будущей профессии всегда было сложным делом. Но молодому поколению проще. Они могут выбрать то, чем они действительно хотят заниматься. Если человек идет в ногу со временем, в будущем он не останется без работы.

Сегодня в виде исключения я хотел бы попытаться разъяснить педа­гогические цели, которые я преследовал в данном семинаре. В следующий раз я попрошу каждого из участников кратко пред­ставиться и сказать несколько слов о своих исследованиях - при­чем я настаиваю на том, чтобы это было сказано как бы невзначай - без какой-либо специальной подготовки. И я жду не формальной презентации - т. е. оборонительного дискурса, замыкающегося на себе самом, главная цель которого (хорошо понятная) - изгнать свой страх критики. Я жду скорее простого, не претенциозного, искреннего представления проделанной работы, трудностей, с которыми пришлось столкнуться, и нерешенных проблем. Нет ничего более универсального и объединяющего, чем трудности. Каждому из нас будет довольно приятно обнаружить, что многие трудности, которые мы приписываем нашим индивидуальным особенностям или некомпетентности, универсальны; и всем будет небесполезен весьма конкретный совет, который я могу дать.

Мимоходом хотелось бы отметить, что среди всех диспозиций, с которыми я надеюсь вас познакомить, есть способность восприни­мать исследование, скорее, как рациональное усилие, нежели своего рода мистические поиски, о которых напыщенно говорят и ради са­моутверждения, и с целью преувеличения своего страха или беспо­койства. Цель такой реалистической (не циничной) установки - максимальная результативность вашего предприятия и оптимальное распределение ваших ресурсов, начиная со времени, которым вы располагаете. Я знаю, что подобное понимание научной работы в какой-то степени лишено очарования, и что я рискую подпортить имидж, который многим исследователям нравится поддерживать. Однако, возможно, это лучший и единственный способ оградить себя от гораздо более серьезных разочарований, ожидающих исследова­теля, который спускается с небес на землю после многих лет само­обмана, когда он больше энергии тратил на то, чтобы соответство­вать прославленному имиджу исследования и своему представлению об исследователе, чем на то, чтобы просто делать свое дело.

Исследовательская презентация во всех отношениях противопо­ложна демонстрации, шоу, когда вы стремитесь представить себя в выгодном свете и произвести впечатление на других. Это - дискурс, в процессе которого вы раскрываете себя, вы рискуете. (Для того что­бы наверняка ослабить ваши защитные механизмы и нейтрализовать вашу стратегию презентации, которые вам, естественно, хотелось бы использовать, я, разумеется, дам вам слово неожиданно и попрошу вас высказаться без предупреждения и подготовки.) Чем больше вы буде­те раскрываться, тем больше у вас шансов получить от обсуждения пользу и тем более конструктивными и доброжелательными, я уверен, будут критика и советы, которые вы получите. Наиболее эффектив­ный способ избавиться как от ошибок, так и от страхов, лежащих в их основе, - способность посмеяться над ними вместе с другими, что, как вы скоро обнаружите, происходит довольно часто...

У меня будет возможность - я могу сделать это в следующий раз - представить исследование, которое я сейчас провожу. И тогда вы увидите в состоянии, которое можно назвать «становлени­ем», т. е. в сыром и неясном виде, то, что обычно видят лишь в законченном виде. Homo academicus смакует результат. Подобно академическим живописцам (pompier)*, он или она любят наносить мазки кистью, чтобы скрыть следы исправлений. Временами я ис­пытываю большое беспокойство, открыв для себя, что такие худож­ники, как, например Кутюр, учитель Мане, оставили великолепные эскизы, близкие к импрессионистской живописи (которая противо­поставляла себя академической живописи), - но зачастую «порти­ли все дело» именно потому, что на эти полотна были нанесены последние мазки. Это диктовалось этикой работы, хорошо сделан­ной и хорошо отшлифованной, ее проявление можно было обнару­жить в академической эстетике 1 . Я постараюсь представить это исследование в процессе развития и взаимопроникновения состав­ляющих его элементов, в определенных рамках, конечно, так как я хорошо понимаю, что, по понятным социальным причинам, у меня меньше прав на неясности, чем у вас, и что вы будете в меньшей степени склонны признать за мной это право, чем я за вами, и в каком-то смысле это правильно (но это, повторю еще раз, лишь подразумевая тот педагогический идеал, который, безусловно, сам по себе сомнителен, идеал, который, например, приводит к тому, чтобы определять ценность, педагогическую плодотворность кур­са соответственно качеству и ясности конспектов).

* Pompier - пожарник (франц.) Art pompier - искусство пожарников - официальное искусство второй половины XIX в. Это название происходит от иронической аналогии между шлемом античного воина, изображаемого на по­лотнах художников школы классицизма, и каской пожарного. Этот термин как ироничное обозначение стал применяться не только к академическим художни­кам-классицистам, но и к преподавателям Школы изящных искусств, членам Об­щества французских художников и членам Национального общества изящных искусств. Позже, утратив иронический смысл, он стал просто определением ху­дожественного периода 1948-1914 гг. - Прим. ред.

Одна из функций такого семинара, как наш, - дать вам возмож­ность увидеть, каким образом в действительности осуществляется исследовательская работа. У вас не будет полной записи всех не­удач и промахов, всех повторений, говорящих о необходимости сде­лать последний вариант, который покончит со всеми этими ошибка­ми. Но эта ускоренная съемка, которую вы увидите, позволит вам понять, что происходит в недрах «лаборатории» или, говоря скром­нее, мастерской - в смысле мастерской артиста или художника Кват­роченто, - т. е. покажет все ошибочные первые шаги, колебания, тупики, отказ от замыслов и тому подобное. Исследователи, работа которых находится на разных этапах, представят объекты, которые они пытались сконструировать, и они должны будут подвергнуться расспросам со стороны всех, кто, подобно старым компаньонам, чле­нам цеха, как они называют себя на традиционном языке собратьев по ремеслу 2 , внес свой вклад в коллективный опыт, который они на­капливали в процессе всех прошлых испытаний и ошибок.

На мой взгляд, вершина мастерства в социальных науках за­ключается в умении быть вовлеченным в очень высокие «теорети­ческие» материи благодаря весьма определенным, а зачастую, не­сомненно, очень земным, если не ничтожным, эмпирическим объектам. Социальные ученые имеют обыкновение с легкостью допускать, что социально-политическая значимость объекта сама по себе служит достаточным основанием необходимости дискурса в отношении к нему. Возможно, этим объясняется, почему те социо­логи, которые в наибольшей степени склонны приравнивать свое положение к положению своего объекта (как поступают сегодня некоторые из них, связавшие себя с государством или властью), часто уделяют методу самое небольшое внимание. Что на самом деле имеет значение, так это строгость конструирования объекта. Сила (научного) способа мышления никогда не проявляется отчет­ливее, чем в способности превращать даже незначительные, с со­циальной точки зрения, объекты в научные объекты (что делал Гоф­ман по отношению к деталям взаимодействия лицом-к-лицу) 3 или, что то же самое, в подходе к важным, социально значимым объек­там под неожиданным углом зрения - нечто подобное я пытаюсь сейчас делать, изучая влияние государственной монополии на сред­ства легитимного символического насилия с помощью весьма по­пулярного анализа различного рода свидетельств (по болезни, по инвалидности, об образовании и т. д.). В этом смысле сегодняшний социолог оказывается, mutatis mutandis* в положении, весьма сход­ном с тем, в котором находились Мане или Флобер: чтобы в полной мере реализовать изобретенный ими способ конструирования реальности, они должны были применить его к объектам, традиционно исключаемым из сферы академического искусства (которое было свя­зано исключительно с социально значимыми людьми и вещами), - что объясняет, почему их обвиняли в «реализме». Социолог вполне мог бы сделать своим девиз Флобера: «писать хорошо о заурядном».

* Mutatis mutandis - с соответствующими изменениями (лат.). - Прим. ред.

Мы должны научиться тому, как переводить самые абстракт­ные проблемы в совершенно практические научные операции, что предполагает, как мы увидим, весьма своеобразное отношение к тому, что обычно называется «теорией» или «исследованием» (эмпи­рией). В таком деле абстрактные правила, подобные сформулирован­ным в работе «Ремесло социолога» («Le Metier de sociologue», Bourdieu, Chamboredon, and Passeron, 1973; англ. пер. 1991), пусть даже им удается заострить наше внимание, принесут нам немного пользы. Поскольку, несомненно, не существует иного способа овла­деть фундаментальными принципами практики, - и практика науч­ного исследования здесь не исключение, - кроме как практиковать эти принципы вместе с руководителем или наставником, который снимает сомнения и придает уверенность, приводит примеры и по­правляет вас, помещая правила, применяемые непосредственно к данному конкретному случаю, в определенную ситуацию.

Конечно, вполне может так случиться, что, прослушав двухчасо­вое обсуждение преподавания музыки, логики, спортивной борьбы, возникновения дотированных рынков жилья или греческой теологии, вы подумаете, а не потеряли ли вы даром время и научились ли вооб­ще хоть чему-нибудь? В конце нашего семинара у вас не будет акку­ратных конспектов по теории коммуникативного действия, теории систем или хотя бы о понятиях пространства и габитуса. Вместо того чтобы давать формальное представление о категории структуры в со­временной математике или физике или об условиях применения струк­турного способа мышления в социологии, как я это обычно делал 20 лет назад 4 (что, несомненно, было более «впечатляющим»), я буду говорить почти те же самые вещи, но в практической форме, т. е. с помощью весьма тривиальных замечаний и элементарных вопро­сов - по сути дела, настолько элементарных, что мы очень часто вообще забываем их задавать - и всякий раз погружаясь в детали каждого отдельного случая. И можно будет реально наблюдать ис­следование, так как именно это и предполагалось здесь, но только при условии его проведения по-настоящему, вместе с исследователем, который отвечает за него: это значит, что вы работаете над составле­нием опросника, чтением статистических таблиц или интерпретацией документов, что, если нужно, вы выдвигаете гипотезы и т. д. Ясно, что при таких условиях можно рассмотреть лишь очень немного исследо­вательских проектов, а тот, кто рассчитывает увидеть их в большом количестве, по сути дела, не будет делать все, что требуется.

Если то, что должно быть сообщено, составляет, в сущности, modus operandi* - способ научного производства, предполагающий определенный способ восприятия, систему принципов видения и различения, - то им нельзя овладеть иначе, как заставить увидеть его в действии или проследить, как этот научный габитус (мы мо­жем называть его и своим именем) «ведет себя» в ситуации практи­ческого выбора - типа выборки, опросника, кодирования и т. д. - не объясняя этот выбор в виде формальных правил.

Обучение профессии, ремеслу, делу или, по выражению Дюркгейма (1956. Р. 101), социальному «искусству», понимаемому как «чистая практика без теории», требует педагогики, совершенно от­личной от той, которая нужна для преподавания знания (savoirs). Как можно видеть на примере обществ, где нет всеобщей грамот­ности и школ, - но это относится и к обществам с формальным школьным обучением и даже к самим школам - некоторые спосо­бы мышления и действия, а зачастую и самые жизнеспособные из них, передаются на практике (упражнение за упражнением) по­средством всеобщего и практического способов передачи. Эти спо­собы основаны на непосредственном и продолжительном контакте между тем, кто обучает, и тем, кто учится («делай, как я») 5 . Исто­рики, философы науки, а особенно сами ученые, часто отмечали, что в значительной мере профессией ученого овладевают, исполь­зуя способы передачи знаний, которые являются вполне практиче­скими 6 . И роль, которую играет молчаливая педагогика, не тер­пящая объяснений как передаваемых схем и объяснений, так и рабочих схем в процессе самой передачи, безусловно, гораздо больше в тех науках, где содержание знания, типы мышления и действия сами по себе менее точны и менее систематизированы.

* Modus operandi - способ действий (лат.}. - Прим. ред.

Социология - гораздо более развитая наука, чем обычно пола­гают даже сами социологи. Возможно, хорошим критерием положения социального ученого в его или ее дисциплине может быть сила его представления о том, чем он должен овладеть, чтобы быть на уровне достижений его науки. Склонность развивать скромную оцен­ку ваших научных способностей будет только увеличиваться по мере того, как ваше знание последних современных достижений в облас­ти метода, техники, понятий или теорий, будет расти. Однако социо­логия еще мало систематизирована и формализована. Поэтому здесь нельзя так, как в других областях, опираться на автоматизм мышле­ния или на автоматизм, замещающий мышление (на понятийную очевидность - evidentia ex terminis, на «ослепляющую очевидность» символов, которую Лейбниц противопоставлял картезианской ясно­сти - evidence) или даже на все эти уставы должного научного по­ведения: методы, протоколы наблюдений и т. д., являющиеся законом для большинства кодифицированных научных полей. Таким образом, для того чтобы получить соответствующий опыт, следует рассчиты­вать, прежде всего, на те схемы, которые воплощает в себе габитус. Научный габитус - это правило «человека с положением» (до­бившегося успеха), реализованное правило или, лучше, - научный modus operandi, функционирующий в практической сфере в соответ­ствии с нормами науки, которые не являются при этом его экспли­цитным принципом 7: именно такого рода научное «чувство игры» (sens dujeu) заставляет нас делать то, что мы делаем в нужный мо­мент без необходимости тематизировать то, что должно быть сдела­но и, еще меньше, - знание четкого правила, позволяющего полу­чать этот соответствующий опыт. Так что у социолога, который стремится передать научный габитус, гораздо больше общего с вы­сококвалифицированным спортивным тренером, чем с профессором Сорбонны. Он или она очень мало говорят о первичных принципах и общих правилах. Конечно, он/она может излагать их, как я делал в работе «Ремесло социолога» («Le metier de sociologue»), но только если понимает, что не может остановиться на этом: в некотором смысле, нет ничего хуже эпистемологии, когда она становится пред­метом пустого разговора, очерков 8 и заменителем исследования. Та­кой социолог учит путем практических советов и в этом смысле силь­но напоминает тренера, имитирующего движение («на твоем месте, я сделал бы так...») или «исправляющего» действия по мере их со­вершения, в духе самой практики («я бы не задавала этого вопроса, по крайней мере, в такой форме»).