Барнетт Ньюман - американский художник, философ и публицист, вошедший вместе с Марком Ротко в число самых известных и влиятельных представителей американского экспрессионизма. Путь Ньюмана к славе оказался трудным и очень долгим: когда он провёл свою первую выставку, ему было уже за сорок лет - и критики её разнесли. Художник уничтожил все свои ранние работы, сделанные за сорок лет, и сосредоточился на стиле, который впоследствии стал прародителем минимализма: большие холсты плоского цвета прорезались тонкими линиями, которые Ньюман называл словом «zip» - что-то вроде застёжки-молнии, которая может раскрыть полотно цвета и впустить зрителя в ничто, стоящее за картиной. Почти десять лет он работал в совершенной изоляции. Признание пришло к нему в шестьдесят лет, а те сто двадцать работ, которые он сделал, стали классикой экспрессионизма. В этом эссе Барнетт Ньюман критикует науку, утверждая, что творчество - не только высшее, но первичное состояние человеческого сознания. Важно понимать, что здесь наука понимается не строго: это слово - скорее метафора специфического метода мышления, построенного на анализе, но не имеющего цели и смысла - в отличие от творчества. Это эссе лучше читать как поэзию, постаравшись ухватить центральный образ: первый человек был художником.

Не так давно учёные откопали очередную метафору. Из зубов китайского дракона, аккуратно сложенных на полках аптек Шанхая, а ранее на протяжении полумиллиона лет покоившихся глубоко под землёй на острове Ява, они воссоздали Meganthropus palaeojavanicus - гиганта, который, по словам палеонтологов, был нашим далёким предком. Для некоторых он действительно стал более реальным, чем циклопы и великан-людоед из сказки про Джека и бобовое дерево. Те, кто не верят в творение поэта и отвергают детскую сказку, теперь убеждены в истинности новой находки возрастом пятьсот тысяч лет. Стоит ли нам, художникам, спорить с теми, кому необходимы научные доказательства, чтобы поверить в поэзию? Или лучше позволить им наслаждаться их фантазией, спрятанной в земле и выраженной рядком зубов? Ведь для них правда наконец стала истиной.

Всё же мы должны спорить, ведь одним из последствий этой палеонтологической находки стала попытка заявить права на творение поэта - утверждение, что гиганта впервые открыл не поэт, а учёный. Поэту в этом случае недостаточно высокомерно рассуждать о своей роли и повторять, что его работа заключается не в обнаружении фактов, а в придании им специфической формы. Такая позиция, какой бы неопровержимой она ни была, тем не менее отделяет художника от всех остальных, ставит его роль в противоречие с ролью других людей. Следовательно, спор должен подразумевать критику палеонтологии и переоценку науки в целом.

За последние шестьдесят лет мы увидели массовое вторжение науки в области культуры, истории, философии, психологии, экономики, политики и эстетики в амбициозной попытке предъявить претензии нематериальному миру. В чём причина? Не в страхе ли, что её материалистическая интерпретация физических явлений, её ограниченность сферой физики и химии будут означать для науки незначительное положение в истории, если в разрешении метафизических вопросов физическому миру выпадет лишь очень малая роль? Не привело ли науку её стремление доминировать во всех сферах мысли к использованию политических методов? Отвергнув метафизическое, она обеспечила себе чувство уверенности в правильности собственной деятельности.

Как государства и церкви, наука вынуждена была прибегнуть к агрессивному завоеванию для обеспечения защиты своей области физики.

Чтобы реализовать эту экспансию, учёному пришлось отбросить революционную деятельность науки в пользу теологического подхода.

Власть науки над умами современных людей была достигнута простой тактикой пренебрежения изначальным и главным научным вопросом: что это? Когда было обнаружено, что использовать этот вопрос в качестве руководства для исследования было утопией, учёные переключились на использование любых других вопросов. Сделать это было нетрудно, ведь учёные могли эксплуатировать то влияние, которое математика как романтический символ чистоты и совершенства оказывала на умы людей. Почтение к научному методу настолько сильно, что превратилось в новую теологию. А ритм научной ритуалистической логики, её отождествление истины с доказательством настолько совершенны, что перевесили былой экстаз научного поиска.

Существует разница между методом и исследованием. Научное исследование с самого начала ставило один-единственный вопрос: что это? Что такое радуга, что такое атом, что такое звезда? Силясь найти ответ на этот вопрос, наука выстроила целую систему мысли, которая имеет свою собственную истинность, потому что данный вопрос служит основой для получения описательного знания и делает возможным синтез исследования (постоянного повторения вопроса «что это?») и его инструмента (математики или логики) для нахождения ответа. Научный метод как таковой, с другой стороны, лишён этого основного вопроса. Он может подменять данный вопрос любым другим или вовсе функционировать без него.

Однако выбор вопроса (то есть цели исследования) - это основа научной деятельности.

Вот почему так прискорбно видеть, как учёный, так гордящийся своим критическим мышлением, искренне верит в ритуал слепого метода, который очаровывает своим церемониальным танцем под непрекращающийся барабанный бой доказательств не только непосвященного наблюдателя, но и самого учёного.

Какая разница, кем был первый человек: гигантом или пигмеем? Каким он был - вот вопрос, который бы имел значение для нас сегодня. Ведь если бы мы знали, каким был первый человек, мы смогли бы понять, чего недостаёт человеку современному. Построив сентиментальную науку вокруг вопроса «кто?» (кто был вашим прапрадедом?), палеонтология, тем не менее, не смогла избежать главного вопроса, ведь согласно символам веры научного метода, не существует и не может существовать достаточно доказательств для положительного ответа. В конце концов, палеонтология, как и прочие спекулятивные науки, вступила в область, где единственные вопросы, стоящие обсуждения, не могут быть разрешены. Мы не можем простить палеонтологии отказ от её главного научного долга, ведь она подменила научный вопрос сентиментальным. Так кем же был первый человек: охотником, ремесленником, земледельцем, рабочим, священником или политиком?

Вне всяких сомнений, первый человек был художником.

Палеонтологическая наука, выдвигающая такое предположение, может быть создана на основании постулата о том, что эстетическая деятельность всегда предшествует общественной: тотемическое почитание тигра-первопредка имело место до акта убийства. Необходимо помнить, что потребность в фантазии сильнее любой утилитарной потребности, в науке же потребность понять непознаваемое предшествует желанию открыть неизвестное.

Первое самовыражение человека, равно как и его первая фантазия, были эстетическими. Речь была поэтическим зовом, а не стремлением к общению. Звуки, которые издавал примитивный человек, были криками ужаса и злости по поводу трагичности собственного положения, своего самосознания и бессилия перед пустотой. Филологи и семиотики сейчас готовы принять идею о том, что, если определить язык как способность общаться посредством знаков, будь то звуки или жесты, язык - это животная способность. Любой, кто наблюдал, как обыкновенный голубь увивается за своей самкой, понимает: ей известно, чего он хочет.

Человеческое в языке - это литература, а не общение. Первым криком человека была песня. Первым обращением к ближнему был возглас силы и смирения, а не просьба напиться. Даже животное тщетно пытается творить поэзию.

Орнитологи интерпретируют кукареканье петуха как экстатическую вспышку его силы.

А гагара, одиноко скользящая по поверхности воды, - к кому она обращается? Собака в полном одиночестве воет на Луну. Должны ли мы заключить, что первый человек обращался к Солнцу и звёздам как к богам в качестве акта общения и лишь после завершения трудового дня? Миф появился раньше охоты. Целью первого речевого акта человека было обращение к непознаваемому. Его поведение основывалось на его творческой сущности.

Так же, как первый речевой акт человека был поэтическим, прежде чем стать утилитарным, так и идол из грязи был вылеплен раньше изобретения топора. Рука человека водила палкой по грязи в попытках нарисовать линию прежде, чем он научился метать палку, как копьё. Археологи утверждают, что лезвие топора символизировало голову идола. Оба предмета были обнаружены в одном и том же слое почвы, следовательно, они должны были относиться к одному периоду. Вероятно, это правда, что голова идола не могла быть высечена без подходящего инструмента, но это вопрос скорее ремесла, чем эпохи, поскольку идол из грязи предшествовал и каменному идолу, и топору (идол может быть сделан из грязи, но не топор).

Американский художник, скульптор, философ и публицист Барнетт Ньюман (Barnett Newman, 1905-1970) считал, что «творчество - не только высшее, но и первичное состояние человеческого сознания» .

Но чтобы доказать это миру, представителю абстрактного экспрессионизма пришлось пережить шквал недовольства и непонимания со стороны критиков, уничтожить свои работы, созданные за 40 лет, взять восьмилетнюю паузу и только после всего пережитого стать образцом высокого модернизма.

А теперь обо всем по порядку.

Нью-Йорк, США. 29 января 1905 год. В семье еврейских эмигрантов из Польши родился будущий художник Барнетт Ньюман. Интерес к живописи появился у мальчика еще в школе. Постепенно он перерос в дело всей жизни, а полученная философская степень, только усилила желание доказать миру, что «первый человек был художником!» , потому что «Адам, вкусив от Древа познания, стремился обрести творческую жизнь, дабы быть как Бог - «творцом миров» .

Ранние работы живописца - это свободные ассоциации, сновидения или, другими словами, манера автоматизма. В стиле Джексона Поллока Ньюман в 1944-1945 годах создает серию каллиграфически-сюрреалистических рисунков Untitled («Без названия»), The Blessing («Благословение»).

Полотна, представленные на персональной выставке в 1950 году, отличаются использованием аллюзий и парадоксальным сочетанием форм. Означать многое или не значить ничего-принцип сюрреализма, поэтому раннего Ньюмана каждый понимает по-своему. Сам же художник заявлял, что его работы богаты эмоциональным содержанием. Он поставил для себя высокую цель - обращаться к эпохальным понятиям: человек, природа, жизнь, смерть.

Названия картин Ньюмана призваны вызывать те чувства и эмоции, которые автор передает одним лишь цветом в беспредметном мире. К сожалению, критики обвинили его работы в пустоте. В свою очередь, нелестные отзывы заставили Ньюмана на какое-то время уйти с арены искусства, но, как оказалось, не уйти, а затаиться. Восьмилетний перерыв привел художника к абстрактному экспрессионизму.

Точкой отсчета нового витка творчества экспрессиониста стала ретроспектива его работ. Произведения Барнетта Ньюмана, представленные публике в 1858 году, были выполнены в совершенно новой манере. Его полотна стали большего формата и были выполнены в ярких тонах. На них появилась так называемая «застежка-молния» или вертикальная полоса - визитная карточка Ньюмана.

Серия Onement («Искупление»), состоящая из шести картин, отражает гармонию и полноту жизни. Художник черпал вдохновение из философских величин, поэтому все работы можно считать символичными, а их название - метафоричны. Границы тонов на них на самом деле ничего не разделяют, а провозглашают один из главных американских принципов - свободу. Американский арт-критик Клемент Гринберг писал:

«Границы больших полотен Ньюмана играют ту же роль, что и внутренние линии форм. Они делят, но ничего не разделяют, не замыкают и не изолируют. Они устанавливают границы, но ничего не ограничивают»

Кроме живописи Ньюман работал и над скульптурой. Broken Obelisk («Разбитый обелиск») впечатляет своей монументальностью. Это перевернутый обелиск, который кажется парящим в воздухе. Пирамиды и обелиски издавна считались символом смерти, но художник переосмысливает это понятие, превращая смерть в бесконечную жизнь.

Создавая абстрактные полотна, Барнетт Ньюман изобрел собственную инструкцию для понимания его работ. Он настаивал, что его полотна, вопреки действующему принципу, необходимо рассматривать не с расстояния, равного высоте полотна, а находясь исключительно вблизи него. Это создает эффект погружения в мир красочных полей.

Немного позже великий представитель абстрактного экспрессионизма стал размещать таблички с инструкциями прямо на выставках, считая, что вблизи его работы способны взывать к самосознанию человека.

Барнетт Ньюман — известный художник. Краткое описание его деятельности.

Барнетт Ньюман – представитель американского абстрактного экспрессионизма. Художник-абстракционист родился в 1905 году в Нью-Йорке. Именно в этом городе в Музее современных искусств сегодня экспонируется самое большое количество работ художника.

Всего известно 120 полотен художника, так как остальные свои творения раннего периода Барнетт попросту уничтожил, начав карьеру живописца заново. Ранние его работы были отмечены влиянием Джексона Поллока и метода автоматизма, а поздние принадлежат к подразделу американского абстрактного экспрессионизма под названием field painting. Чаще всего это широкие горизонтальные плоскости или даже целые работы, выкрашенные одной краской. К последним относят известное полотно «Свет Анны», написанное художником после смерти матери с использованием одной лишь карминово-красной и проданное за рекордную сумму в 106 миллионов долларов на аукционе Sotheby’s.
Также творчество Ньюмана иногда озаряется «молниями» — так художественные критики прозвали его работы, в которых одна или несколько вертикальных полос озаряют равномерно окрашенное полотно. Одна из известнейших работ такого плана «Onement vi» представляет собой синее поле с белой вертикальной полосой на холсте размером в 2,6 х 3 м. Полотно также было продано на Sotheby’s за 43 миллиона долларов.
Мир картин Ньюмана всегда беспредметный, недооцененный критиками в ранний период его творчества. Художник черпал вдохновение из еврейской мифологии и философских величин. А также мастер прославился тем, что в рамках выставок развешивал инструкции, как правильно смотреть на его работы. Не как это принято на протяжении всей истории живописи, отдаляясь от картины на расстояние, равное ее высоте, а находясь непосредственно перед ней.
Все важнейшие полотна Ньюмана созданы в период с 1947 по 1970 год. То, что изначально не приносило ему признания, сегодня оценено как золотой фонд американской живописи начала ХХ века наряду с такими мастерами, как Ротко, Мазервелл и Базиотис.

Исполнитель Феодора (fijioto)

Материал из Википедии - свободной энциклопедии

Ба́рнетт Нью́ман, также Нью́мен (англ. Barnett Newman ; 29 января , Нью-Йорк - 4 июля , Нью-Йорк) - американский художник, видный представитель абстрактного экспрессионизма .

Жизнь и творчество

Ньюмен родился в семье еврейских эмигрантов из Польши. После обучения живописи в Художественной студенческой лиге (Art Students League ) у Дункана Смита и Джона Слоана сумел лишь с 1937 года целиком посвятить себя искусству. Вначале работал в манере автоматизма , создав в -1945 годах серию каллиграфически -сюрреалистских рисунков и основав 3 годами позже совместно с Марком Ротко , Уильямом Базиотисом и Робертом Мазервеллом художественную школу. В это время художник пишет свои абстрактно-экспрессионистские полотна.

Только в 1950 году Барнетт Ньюмен организует свою первую персональную выставку, которая была встречена уничтожающей критикой. После этого художник делает 8-летнюю паузу, которую посвятил развитию своего мастерства. Результатом стала ретроспектива его работ в 1958 году , которую он представил общественности. Его картины представляют собой в большинстве одноцветные поверхности, как бы «прошитые» контрастирующими основному тону цветными линиями.

Все свои ранние работы (сделанные за сорок лет жизни) Ньюман уничтожил. За оставшуюся карьеру он создал 120 работ, получил признание как один из выдающихся художников Америки только в 60 лет.

Ньюмана называли образцом высокого модернизма, предшественником минимализма, экзистенциалистом и духовным художником, черпающим вдохновение в еврейском мистицизме. Сам Ньюман заявил в 1947 году, когда пришел к зрелому стилю, что любое искусство, достойное своего имени, должно обращаться к «жизни», «человеку», «природе», «смерти» и «трагедии». Ньюман всегда настаивал на богатом эмоциональном содержании своей работы, хотя при жизни его творчество вызывало непонимание и обвинения в «пустоте». Однажды Ньюман напечатал и приклеил на стене галереи инструкцию, призывавшую посетителей стать на очень близком расстоянии к его холстам. Он считал, что вблизи его работы способны вызвать в людях чувство самосознания.

Избранные работы

• «Заповедь», 1946-1947, Нью-Йорк, частное собрание
• «Пропасть Эвклида», 1946-1947, Мериден, Коннектикут, частное собрание
• «Полночная синева», 1970, собрание художника.
• «Единство I», 1948, Нью-Йорк, Музей современного искусства
• «Дикое», 1950, Нью-Йорк, Музей современного искусства

Напишите отзыв о статье "Ньюман, Барнетт"

Примечания

Литература

• Dietmar Elger «Abstrakte Kunst», Köln 2008 (ISSN 978-3-8228-5617-8)
• Barbara Hess «Abstrakter Expressionismus», Köln 2005 (ISSN 978-3-8228-2967-7)
• Лебедева И. В. Барнет Ньюмен и нью-йоркская школа живописи. Место действия - пространство // Искусствознание. М., 2009. № 3-4. С 421-436.
• Лебедева И. В. «Крестный путь» Барнета Ньюмена // Западное искусство. ХХ век. Проблемы интерпретации. М., ГИТИС, 2011. С. 399-418.

Ссылки

• (англ.)
• (англ.)

Отрывок, характеризующий Ньюман, Барнетт

К осьмой роте, пригородившей плетень, собралось больше всего народа. Два фельдфебеля присели к ним, и костер их пылал ярче других. Они требовали за право сиденья под плетнем приношения дров.
– Эй, Макеев, что ж ты …. запропал или тебя волки съели? Неси дров то, – кричал один краснорожий рыжий солдат, щурившийся и мигавший от дыма, но не отодвигавшийся от огня. – Поди хоть ты, ворона, неси дров, – обратился этот солдат к другому. Рыжий был не унтер офицер и не ефрейтор, но был здоровый солдат, и потому повелевал теми, которые были слабее его. Худенький, маленький, с вострым носиком солдат, которого назвали вороной, покорно встал и пошел было исполнять приказание, но в это время в свет костра вступила уже тонкая красивая фигура молодого солдата, несшего беремя дров.
– Давай сюда. Во важно то!
Дрова наломали, надавили, поддули ртами и полами шинелей, и пламя зашипело и затрещало. Солдаты, придвинувшись, закурили трубки. Молодой, красивый солдат, который притащил дрова, подперся руками в бока и стал быстро и ловко топотать озябшими ногами на месте.
– Ах, маменька, холодная роса, да хороша, да в мушкатера… – припевал он, как будто икая на каждом слоге песни.
– Эй, подметки отлетят! – крикнул рыжий, заметив, что у плясуна болталась подметка. – Экой яд плясать!
Плясун остановился, оторвал болтавшуюся кожу и бросил в огонь.
– И то, брат, – сказал он; и, сев, достал из ранца обрывок французского синего сукна и стал обвертывать им ногу. – С пару зашлись, – прибавил он, вытягивая ноги к огню.
– Скоро новые отпустят. Говорят, перебьем до копца, тогда всем по двойному товару.
– А вишь, сукин сын Петров, отстал таки, – сказал фельдфебель.
– Я его давно замечал, – сказал другой.
– Да что, солдатенок…
– А в третьей роте, сказывали, за вчерашний день девять человек недосчитали.
– Да, вот суди, как ноги зазнобишь, куда пойдешь?
– Э, пустое болтать! – сказал фельдфебель.
– Али и тебе хочется того же? – сказал старый солдат, с упреком обращаясь к тому, который сказал, что ноги зазнобил.
– А ты что же думаешь? – вдруг приподнявшись из за костра, пискливым и дрожащим голосом заговорил востроносенький солдат, которого называли ворона. – Кто гладок, так похудает, а худому смерть. Вот хоть бы я. Мочи моей нет, – сказал он вдруг решительно, обращаясь к фельдфебелю, – вели в госпиталь отослать, ломота одолела; а то все одно отстанешь…
– Ну буде, буде, – спокойно сказал фельдфебель. Солдатик замолчал, и разговор продолжался.
– Нынче мало ли французов этих побрали; а сапог, прямо сказать, ни на одном настоящих нет, так, одна названье, – начал один из солдат новый разговор.
– Всё казаки поразули. Чистили для полковника избу, выносили их. Жалости смотреть, ребята, – сказал плясун. – Разворочали их: так живой один, веришь ли, лопочет что то по своему.
– А чистый народ, ребята, – сказал первый. – Белый, вот как береза белый, и бравые есть, скажи, благородные.
– А ты думаешь как? У него от всех званий набраны.
– А ничего не знают по нашему, – с улыбкой недоумения сказал плясун. – Я ему говорю: «Чьей короны?», а он свое лопочет. Чудесный народ!
– Ведь то мудрено, братцы мои, – продолжал тот, который удивлялся их белизне, – сказывали мужики под Можайским, как стали убирать битых, где страженья то была, так ведь что, говорит, почитай месяц лежали мертвые ихние то. Что ж, говорит, лежит, говорит, ихний то, как бумага белый, чистый, ни синь пороха не пахнет.
– Что ж, от холода, что ль? – спросил один.
– Эка ты умный! От холода! Жарко ведь было. Кабы от стужи, так и наши бы тоже не протухли. А то, говорит, подойдешь к нашему, весь, говорит, прогнил в червях. Так, говорит, платками обвяжемся, да, отворотя морду, и тащим; мочи нет. А ихний, говорит, как бумага белый; ни синь пороха не пахнет.

1. Пабло Пикассо. Сон — $155 миллионов

Эту работу мастер написал в 1932 году в своём замке Буажелу, расположенном в 63 км от Парижа. Позировала ему Мария-Тереза Вальтер, бывшая на то время единственной его моделью, героиней и музой. «Сон» был создан в так называемый «период сюрреализма», один из самых сложных и неровных периодов в творчестве Пикассо. Среднего размера холст (130х97 см) впервые был выставлен на продажу на аукционе Christie"s 11 сентября 1997 года и ушёл с молотка за $48,4 миллиона. Спустя 9 лет картина вновь появилась на арт-рынке, но уже со стоимостью в $139 миллионов. Однако перед самой продажей произошло непредвиденное происшествие. Владелец картины Стив Уинн за день до обмена на уже обговоренную сумму, стоя спиной к картине, рассказывал своим гостям о жизни художника. Он был настолько увлечён своим рассказом и так эмоционально заряжен, что всё время жестикулировал. И вот в очередном порыве Стив Уинн неожиданно правым локтем попал в картину и порвал её. Естественно, сделка отменилась, а картина ушла на реставрацию. В конце марта 2013 года стало известно, что прежний претендент на картину Стивен Коэн, тот самый, который после «порчи» полотна отказался от его покупки, вновь заявил о своём желании купить отреставрированный шедевр. На этот раз всё прошло гладко, и «Сон» Пикассо был продан за рекордные для этого живописца $155 миллионов (Стивен Коэн выразил мнение, что после реставрации картина стала лучше, и сам накинул $16 миллионов сверху). Дороже Пикассо ещё никто не покупал.

2. Фрэнсис Бэкон. Три этюда портрета Люсьена Фрейда — $142,4 миллиона

Эта работа была написана художником в 1969 году в Лондонском королевском колледже искусств. Изображён на ней другой британский живописец и близкий на тот момент друг Бэкона Люсьен Фрейд. Каждая часть триптиха имеет одинаковый размер 198x147,5 см. Впервые он был показан на выставке в Турине, в Galleria d’Arte Galatea. В середине 70-х годов прошлого века три части триптиха после выставки в Гран-Пале разъехались в разные стороны — Рим, Париж и Японию, и лишь в конце 80-х усилиями итальянского коллекционера из Рима Франческо де Симон Никеса были снова воссоединены и показаны в 1999 году в американском Йельском центре британского искусства. 12 ноября 2013 года в течение 6 минут триптих был продан на аукционе Christie"s за рекордную для открытых торгов цену — $142,4 миллиона. Изначально имя покупателя не сообщалось, но через некоторое время оно всё же стало известно. Вопреки предполагаемым слухам, по которым работу английского художника купила сестра эмира Катара Аль-Маясса-бинт-Хамад-бин-Халифа-аль-Тан и, на самом деле счастливой обладательницей триптиха Фрэнсиса Бэкона «Три этюда портрета Люсьена Фрейда» стала 70-летняя Элейн Уинн, бывшая жена американского магната Стива Уинна, того самого, который проткнул локтем Пикассо.

3. Барнетт Ньюман. Свет Анны — $106 миллионов

У Барнетта Ньюмана всего девять публичных продаж (в отличие от того же Пикассо, у которого их уже было 359), что не мешает этому американцу состоять в элитном дивизионе самых дорогих художников. Собственно у Барнетта Ньюмана не так много и произведений для продажи — всего 120, поскольку все свои ранние работы он в 1940 году самолично уничтожил. Полотно «Свет Анны», написанное Ньюманом в 1968 году и названное так в память о своей матери, умершей в 1965, является самым большим из всего творческого наследия художника. Его размеры действительно впечатляют — 610,5x275 см. Для Ньюмана это было очень важно, он придавал размеру особое значение, как основному компоненту визуального опыта. Ну и конечно нельзя забывать про массив красного цвета, который накатывался художником в несколько слоёв, чтобы достичь нужной насыщенности и сделать его для зрителя физически осязаемым, доминирующим над ним. Человек сталкивался художником с волной неделимого цвета, что по его мнению, и должно было стать конструктивным началом нового мира, потому что, по словам самого Ньюмана, «человек — существо трагическое, и суть этой трагедии кроется в метафизической проблеме части и целого».

4. Энди Уорхол. Серебряная автокатастрофа (Двойная авария) — $105,4 миллиона

Эта работа короля поп-арта, датированная 1963 годом, представляет собой холст 250x400 см, на который методом шелкографии (излюбленная техника Уорхола) был перенесён и размножен взятый из газеты снимок автомобиля, врезавшегося в дерево. Для этой работы Уорхол использовал серебристую отражающую краску. Это одна из четырёх двухчастных работ Уорхола 1963 года с изображением автокатастроф, где на одной половине запечатлена дорожная авария, а другая представляет собой монохромную серебристую поверхность. Остальные три работы серии под общим названием «Смерть и катастрофы», хранятся в музейных коллекциях США, Швейцарии и Австрии. На мой взгляд, у Уорхола вышла отличная метафора жизни и смерти, когда трагедия соседствует со всеобъемлющей пустотой. Картина уже прошла через коллекции Гюнтера Закса, Чарльза Саатчи и Томаса Аммана, что только прибавляет ей коллекционный вес и увеличивает цену.

5. Джефф Кунс. Собака из воздушного шара — $58,4 миллиона

Наследник Дюшана и яркий представитель симуляционизма в современном искусстве, Джефф Кунс создал в 1990-е годы целую серию скульптур, имитировавших игрушки из продолговатых воздушных шаров. Собак было отлито пять экземпляров. Все они изготовлены из блестящей, полированной до зеркального блеска стали и отличаются друг от друга только цветом. Помимо проданной за $58,4 миллиона оранжевой «Собаки из воздушного шара», существуют ещё пурпурная, красная, жёлтая и синяя. Высота гигантских собак достигает трёх метров, а весит каждая по тонне. Скульптуры из этой серии входят в собрания известных коллекционеров Стивена Коэна, Эли Броуда и Франсуа Пино. После продажи 2013 года Джефф Кунс приобрёл статус самого дорогого из ныне живущих художников.

6. Джексон Поллок. Номер 19 — $58,4 миллиона

Джексон Поллок, работавший в придуманной им же технике дриппинга (разбрызгивания), создал «Номер 19» в далёком 1948 году, когда абстрактный экспрессионизм в Америке только зарождался. При этом надо понимать, что абстрактный экспрессионизм не был каким-то единым направлением со своими стилистическими особенностями, а скорее общей точкой зрения на саму природу искусства — спонтанным выражением внутреннего мира, субъективными ассоциациями подсознания в неорганизованных логическим мышлением абстрактных формах. И в этом смысле Поллок —самый влиятельный проповедник этого движения и абсолютный классик. Его «живопись действия» дала мощный толчок зарождавшемуся новому искусству. Имеющая небольшой размер (78,4x57,4 см), картина Джексона Поллока «Номер 19» была написана в наиболее продуктивный период жизни мастера, незадолго до его первой персональной выставки в галерее Бетти Парсонс, которая стала сенсацией и имела финансовый успех. Как видно теперь, этот успех сопровождает работы Поллока и по сей день.

7. Энди Уорхол. Кока-Кола (3) — $57,3 миллиона

И снова в списке человек, придумавший дискотечный зеркальный шар — Энди Уорхол. На этот раз с оригинальным чёрно-белым изображением бутылки «Кока-Колы» в человеческий рост (176,2х137,2 см), созданным в 1962 году. Считается, что именно с этой работы и началось шествие поп-арта по планете. Многие говорят о том, что Уорхол создал «портрет поколения», выбрав для его изображения на холсте универсальный символ. Сам же мастер объясняет свой выбор так: «Что делает Америку великой, так это то, что самые богатые люди покупают ровно те же товары, что и самые бедные. Ты знаешь, что президент пьет Coca-Cola, Лиз Тэйлор в восторге от Coca-Cola и ты, только представь, ты тоже можешь пить Coca-Cola! Coca-Cola всегда остается той же Coca-Cola, сколько бы денег ты ни заплатил». Справедливости ради надо сказать, что Энди Уорхол был не первым художником, которого вдохновляла бутылка «колы». Известно, что Сальвадор Дали и Марисоль Эскобар также испытывали к ней нежные чувства, но именно Уорхолу удалось создать из неё окончательный шедевр.

8. Рой Лихтенштейн. Женщина в шляпке с цветами — $56,1 миллиона

В основе этой известной небольшой поп-арт работы (127х101,6 см) одноимённая картина Пабло Пикассо 1940 года. По мысли Лихтенштейна, испанский мастер стал объектом поп-культуры ещё при жизни и поэтому он должен теперь принадлежать всем. Пикассо, кстати, был не единственным художником, которого Лихтенштейн «переводил» таким образом на упрощённый язык поп-культуры. Были ещё Моне, Матисс, Леже, Мондриан. Но если основной идеей поп-арта было превращение товара в искусство, то здесь вся ирония заключалась в обратном движении. Таким образом Рой Лихтенштейн, получивший классическое образование в области изящных искусств, «избавлялся» от влияния маститых предшественников, под которые попал ещё в юношестве, иронически переводя их работы в регистр стереотипного массового сознания при помощи кричащих цветов, имитации промышленной типографской печати и эстетики комикса. Но как оказалось, шедевры, превращённые рукой Лихтенштейна в «фальшивку», сегодня возвращаются к нам новыми шедеврами.

9. Альберто Джакометти. Большая тонкая голова (Большая голова Диего) — $50 миллионов

Скульптура Альберто Джакометти, созданная в 1955 году, представляет собой бюст высотой 65 сантиметров, изображающий младшего брата скульптора, который был его любимым натурщиком на протяжении всей жизни. Отлитая из бронзы она предназначалась для установки на уличной площади в Нью-Йорке, но так туда и не добралась. Наряду с его легендарным «Шагающим человеком», эта скульптура также считается знаковой для творчества Джакометти. «Большая голова Диего» — одна из самых радикальных и эмоциональных работ автора. Его своеобразная техника создаёт впечатление незавершённости и символизирует несовершенство мира, а уязвимость, хрупкость и беззащитность человека в образах мастера воплощают идеи экзистенциализма — окружающая среда подобно кислоте разъедает и деформирует поверхность тела, заставляя человека мужественно проживать свою жизнь в вечном движении и вечном поиске лучшей участи. К сожалению, работа над «Большой головой Диего» была приостановлена из-за смерти автора. Так что, по сути дела — это одна из последних работ Джакометти.

10. Жан-Мишель Баския. Затуманенные головы — $48,8 миллионов

Как ни крути, а на неоэкспрессиониста Жана-Мишеля Баскию, певца нью-йоркского андеграунда первой половины 80-х, открывшего для нас мир граффити и умершего в возрасте 27 лет от передозировки героином, работает его яркая и короткая история жизни. Художника наконец-то «распробовали» и теперь ставят в один ряд с Уорхолом и Поллоком, двумя колоссами американского искусства XX века. Это красноречиво подтверждают и аукционные торги. Прошлый максимум на продажу картин этого художника был зафиксирован на отметке $28,97 миллиона. Теперь и она пройдена и, судя по оценкам специалистов, это не предел — цена будет только расти. Картина «Затуманенные головы» (182,8х213,3 см) — ранняя работа художника, написанная им в 1982 году, как раз в то время, когда его увлекали ритуальные маски, скелеты и гаитянские сюжеты, и когда состоялось определившее его дальнейшую жизнь знакомство с Энди Уорхолом, с которым, кстати, он впоследствии создал несколько совместных произведений.