Новаторство первой поэмы Пушкина заключалось главным образом в том, что поэт непосредственно ввел авторское «я», собственную личность в волшебно-сказочный жанр и тем самым совершенно его преобразил.

Стихотворная форма выявила активность авторского сознания. Сказочная фабула воспринималась глазами автора, молодого человека конца 10-х годов, бесконечно веселого, беспечного, игривого. Между ним и героями устанавливалась временная дистанция, не позволявшая всерьез относиться к событиям в поэме. Читатель должен был все время помнить, что автор - поэт и поэма - плод его воображения. Все нити фабулы держал в своих руках автор. Он заставлял читателя участвовать в процессе творчества, прерывал фабулу, снова возвращался к ней - словом, вел за собой читателя. Поверх сказочной фабулы создавался сюжет поэмы, который раскрывал внутреннюю жизнь автора, его чувства и думы, настроения, оценки героев и их поступков, современной литературной жизни и действительности. С автором входила в поэму живая пушкинская современность.

Сказочная фабула и авторская лирика не обнаруживали в поэме существенных разногласий. Они строились в одном ключе. Оптимистический финал поэмы, где любовь Руслана преодолевает все козни и препятствия злых сил и персонажей, развивал авторскую позицию, в которой преобладало радостное, светлое отношение к миру. Автор мог иронически относиться к героям, к их душевным движениям, но он также всем строем лирической речи возвещал торжество светлого разума, истинной любви над никчемными душами, мистикой, он беспредельно верил в неуклонную победу добра над злом. Словом, он был преисполнен высоких чувств и не сомневался в счастливом разрешении сказочных и жизненных конфликтов. Пушкинская победительная уверенность опиралась отчасти и на понимание им фольклора, тех волшебных сказок, где все оканчивалось счастливо, герой, испытывая свою любовь, совершал чудесные подвиги, и его ожидала заслуженная награда.

Именно автор одушевлял поэму. Если изъять непосредственно авторское начало в «Руслане и Людмиле», то поэма распадется. Как правило, этого не происходит, если перед нами обычные так называемые «лирические отступления», без ущерба для самой ткани произведения вычленяемые из художественного текста.

Играя важную роль в прояснении замысла, отдельных сцен и персонажей, они не влияют на развитие сюжета. Например, в поэме «Цыганы» после описания Алеко («Уныло юноша глядел…») следует авторское отступление («Птичка божия не знает…»), поясняющее одиночество героя, его тоску и дремлющие роковые страсти, готовые проснуться. Всем этим предвещается грядущая драма, которая потом разыграется. Но и без этого лирического отступления сюжет развивался бы в намеченном Пушкиным плане. Совсем иное дело в «Руслане и Людмиле»: исчезла Людмила, похищенная коварным чародеем, и Пушкин скорбит «Ах, если мученик любви…». Он заключает строфу словами: «Конечно, лучше б умер я!»

Новая строфа начинается стихом: «Однако жив Руслан несчастный», который непосредственно связан с предыдущей строфой и в то же время продолжает развитие фабулы. Если изъять пушкинское отступление в «Цыганах» («Птичка божия не знает…»), то реплика Земфиры («Скажи, мой друг, ты не жалеешь о том, что бросил навсегда?») логично продолжает описание погруженного в раздумье Алеко. Но вынуть строфу «Ах, если мученик любви…» из текста «Руслана и Людмилы» - значит нарушить течение сюжета. В «Руслане и Людмиле» без лирики автора, без его образа нет и самого сюжета. Следовательно, лирика автора в поэме приобретает важное конструктивное, структурное качество, а это уже свойство принципиально новое. Поэма Пушкина строится так, как будто сам читатель участвует в ее создании, а не только следит за разворачивающимися перед ним событиями и картинами. Читатель делается не пассивным свидетелем происходящего в поэме, но как бы заинтересованным собеседником, обсуждающим волшебно-сказочную ситуацию. Автор призывает его напрячь воображение, не дает ему забыть прочитанное, предлагает проверить точность своих описаний. Словом, поэма приглашает читателя к раздумью, к размышлению, к сопереживанию.

Такая активность Пушкина, при которой он сознательно ставит себя в центр поэмного сюжета (но не волшебной, сказочной фабулы!), проявляется весьма изобретательно.

С самого начала Пушкин избирает несколько небрежный, беспечный и вместе с тем иронический тон. Он хочет подчеркнуть, что все им описываемое - сказка, небылицы, «преданья темной старины». Но в них много поэзии, а следовательно, правды. Не буквальной, разумеется, не доподлинно исторической, а сокровенно жившей в мечтах народа и им пересозданной. Так, уже в «Посвящении» он сообщает:

Времен минувших небылицы,
В часы досугов золотых,
Под шепот старины болтливой,
Рукою верной я писал…

Здесь же намечается первый набросок образа поэта. Поэму он называет «мой труд игривый», свои «песни» - «грешными», а посвящает ее «красавицам» да и адресует «деве». В дальнейшем эта самохарактеристика упрочивается. В поэму решительно вторгается автор со своими заботами, духовной биографией, взглядами, друзьями, вкусами. Так, в начале четвертой песни он смеется над волшебными тайнами:

Благодарю сердечно бога
За то, что в наши времена
Волшебников не так уж много.

Затем следуют кокетливые мысли о женитьбе («Женитьбы наши безопасны…»). Сказочная фабула оценивается с точки зрения современности. Далее он делится своим сердечным опытом. Тут же он вступает в полемику с Жуковским. Потом он рассказывает притчу и наконец переходит к повествованию о Ратмире.

На протяжении всей поэмы автор не устает знакомить с собой. Читатель узнает, что поэт отказывается от эпического стиля в духе Гомера, а следует «легкому» тону французского элегика и автора фривольной поэмы «Война богов» Парни. Причем это шутливое признание следует сразу же после того, как Ратмир сел за пир.

Сказочные эпизоды он обильно насыщает современностью, ее бытовыми и культурными приметами. Он и друг Жуковского, и «ветреный» поэт, и любитель театра, живо рисующий любопытную жанровую сценку:

Так иногда средь нашей сцены
Плохой питомец Мельпомены,
Внезапным свистом оглушен,
Уж ничего не видит он…

В поэму вторгается даже литературная полемика…

К чему любви воспоминанье?
Ее утеха и страданье
Забыты мною с давних пор…

Так во всей поэме образ автора рисуется в двух преимущественных тонах: ветреного, беззаботного, шаловливого юноши («мой легкий вздор», «…влюбленный говорун, Касаюсь вновь ленивых струн; Сажусь у ног твоих и снова Бренчу про витязя младого») и разочарованного, искушенного в страстях певца. От любви его влечет к музам, а от поэзии - к любви, и он порой даже досадует на то, что ему вместо любовных наслаждений надлежит петь.

Жанровое разнообразие поэмы А. С. Пушкина

"Руслан и Людмила"

Поэма - крупное стихотворное произведение с

повествовательным или лирическим сюжетом. Известно

много жанровых разновидностей поэм: героическая,

дидактическая, сатирическая, историческая, лирико-

драматическая и др.

Существует много различных мнений критиков

насчет жанровой принадлежности “Руслана и Людмилы” .

Критик Маймин Е. А. писал, что “по своему жанру “Руслан

и Людмила” - шуточная и ироническая поэма-сказка” . “В

литературе о Пушкине, - считает Б. Бурсов, -достаточно

выяснен вопрос о том, что в “Руслане и Людмиле” , по

своему жанру близкой одновременно и сказке и

исторической поэме, явно преобладает исторический

интерес над сказочным…” .

На мой взгляд, “Руслан и Людмила” - оригинальное

произведение, в котором черты волшебной сказки

пересекаются с реальными историческими событиями.

Сюжет поэмы - сказочный, в нём все дышит

молодостью и здоровьем, печальное не печально, а

страшное не страшно, потому что печаль легко

превращается в радость, а страшное становится смешным.

Похищение невесты, поиски ее, мотив

соперничества, пребывание героини в заколдованном

царстве, совершение подвигов для ее спасения, счастливый

конец - все это похоже на сказку. Но по ходу

повествования, внутри сюжета, происходит постоянное

столкновение сказочного и самого обыденного,

фантастического и бытового. Колдунья оказывается не

только злой, но и жалкой старухой, свирепый чародей

Черномор - немощным стариком.

Торжество правды над коварством, злобой и

насилием - вот содержание поэмы. “Руслан…” - только

сказка, с обычным в сказках резким противопоставлением

добрых и злых персонажей и со счастливой развязкой.

Картины боевые чередуются с мирными, веселые и

смешные с мрачными и страшными. Сочетание их

приобретает иногда резко контрастный характер. В поэмах

Пушкина действует тот же закон контрастов, что и в его

лирике. Вот нежная, трепетная сцена брачной ночи. Стих

льется плавно и певуче:

Вы слышите ль влюбленный шепот,

И поцелуев сладкий звук,

И прерывающийся ропот

Последней робости?..

(Песнь первая)

И вдруг резкий переход к страшному и

таинственному. Внезапность события подчеркивается

переносами и темпом стиха; идут быстрые, обрывистые

Супруг

Восторги чувствует заране;

вот они настали...

Гром грянул, свет блеснул в тумане,

Лампада гаснет, дым бежит,

Кругом все смерклось, все дрожит,

И замерла душа в Руслане...

Все смолкло. В грозной тишине

И кто-то в дымной глубине

Взвился чернее мглы туманной...

(Там же)

Или:

В то время доблестный Фарлаф,

Все утро сладко продремав,

Укрывшись от лучей полдневных,

У ручейка, наедине,

Для подкрепленья сил душевных,

Обедал в мирной тишине.

Как вдруг он видит: кто-то в поле,

Как буря, мчится на коне;

И, времени не тратя боле,

Фарлаф, покинув свой обед,

Копье, кольчугу, шлем, перчатки,

Вскочил в седло и без оглядки

Летит - а тот за ним вослед.

(Песнь вторая)

К чертам исторической поэмы относятся имена,

которые восходят к “Истории государства Российского”

Карамзина (Рогдай, Фарлаф) , и описание реальных

исторических событий.

В шестой песне поэма наиболее приближается к

историческому повествованию: осада Киева печенегами

уже представляет собой художественное преображение

научного источника.

Тон поэмы в шестой песне заметно меняется.

Фантастику сменяет история. Сады Черномора заслонены

подлинной картиной стольного города перед приступом

неприятеля:

…Киевляне

Толпятся на стене градской

И видят: в утреннем тумане

Шатры белеют за рекой,

Щиты, как зарево блистают;

В полях наездники мелькают,

Вдали подъемля черный прах;

Идут походные телеги,

Костры пылают на холмах.

Беда: восстали печенеги!

Это уже достоверное и точное описание войны X

века с ее вооружением, тактикой и даже средствами

сообщения. Это уже начало исторического реализма.

Со сказкой и историей тесно соседствует ирония.

в самые трагические для нее минуты. Она плачет, - однако

“не сводит взора” с зеркала; решила утопиться - и не

утопилась; говорит, что не станет есть, - а затем “подумала

И стала кушать” . Шутки нисколько не нарушают

лирического образа героини - напротив, они придают ему

“милый” характер.

Рогдай в поэме говорит Фарлафу:

“Презренный, дай себя догнать!

Дай голову с тебя сорвать!” .

Сцена борьбы Людмилы с Черномором

изображается так:

Уж он приблизился: тогда,

Княжна с постели соскочила,

Седого карлу за колпак

Рукою быстрой ухватила,

Дрожащий занесла кулак

И в страхе завизжала так,

Что всех арапов оглушила.

“Поэма не только иронична в своей основе, - писал

Слонимский, - но в ней заметен сильный элемент

пародийности. Одно, впрочем, связано с другим. Людмила,

например, одновременно и сказочная героиня, и

современная, живая, во плоти и крови, девушка-женщина.

Она и героиня, и прелестная, остроумная пародия на

героиню. То же в большей или меньшей степени - и с

другими героями. Пушкин весело смеется над своими

героями, над читателем, над самим собой…” . Ирония

иронически и шутливо он обыгрывает сам сюжет поэмы:

Я каждый день, восстав от сна,

Благодарю сердечно бога

За то, что в наши времена

Волшебников не так уж много.

К тому же - честь и слава им!

Женитьбы наши безопасны...

Их замыслы не так ужасны

Мужьям, девицам молодым.

(Песнь четвертая)

Также в “Руслане…” присутствуют черты

романтической поэмы: необычный герой - витязь, у

которого нет прошлого, необычное место, действие

происходит то в историческом событии, то в сказке.

“Это была поэма “лиро-эпическая” , или, другими

словами, романтическая, потому что внесение в эпос

лирического элемента само по себе, - писал А.

Слонимский, - было уже фактом романтического

значения. Но пушкинский романтизм был особого свойства.

Это был не абстрактный романтизм Жуковского,

уводивший в надзвездные сферы, а романтизм молодости,

здоровья и силы, романтизм, в котором были уже

реалистические задатки. Даже уносясь на “крыльях

вымысла” , Пушкин не забывал о земле. Действительность

постоянно напоминала о себе, прорываясь сквозь

фантастическую ткань рассказа в виде лирических и

событий… В “Руслане” не было еще - и в этом прав

Белинский -полного романтизма, проникающего всю

ткань произведения, это был только шаг к романтизму. Но

появлялись островками свежие, вновь найденные

романтические картины, звучала легкая музыка романтизма.

Фантастическое проводится через живое восприятие -

через зрительные, звуковые и моторные ощущения - и тем

самым становится почти что реальностью…” .

В поэме широко используется А. С. Пушкиным

отступлением, например, открывается третья песня поэмы

“Руслан и Людмила” :

Напрасно вы в тени таились

Для мирных, счастливых друзей,

Стихи мои! Вы не сокрылись

От гневных зависти очей.

Уж бледный критик, ей в услугу,

Вопрос мне сделал роковой:

Зачем Русланову подругу,

Как бы на смех ее супругу,

Зову и девой и княжной?

Ты видишь, добрый мой читатель,

Тут злобы черную печать!

Скажи, Зоил, скажи, предатель,

Ну как и что мне отвечать?

Лирическая основа “Руслана и Людмилы” -это

праздничное чувство жизни, полнота ощущений, игра

посвящении:

Для вас, души моей царицы,

Красавицы, для вас одних

Времен минувших небылицы,

В часы досугов золотых,

Под шепот старины болтливой,

Рукою верной я писал;

принимая их всерьез. Воображение его скользит по героям,

которые обрисовываются легкими контурами.

Молодецкая похвальба: “Я еду, еду, не свищу, а как

наеду, не спущу!” , и весь этот молодецкий тон в сцене с

Головой - плохо вяжутся с настроениями Руслана,

потерявшего супругу и только что размышлявшего о “траве

забвения” , “вечной темноте времен” и тому подобных

романтических тонкостях.

Объясняется все это очень просто: герои еще не

получили совершенно самостоятельного существования, не

лирической игры, и пружины их действий находятся пока

что древнему витязю приписываются пылкие

романтические чувства:

Но, страстью пылкой утомленный,

Не ест, не пьет Руслан влюбленный,

На друга милого глядит,

Вздыхает, сердится, горит

И, щипля ус от нетерпенья,

Считает каждые мгновенья...

(Песнь первая)

Руслан не древний витязь и не былинный богатырь,

а романтический герой, совершающий подвиги для

спасения возлюбленной. Подобная модернизация героев

давала удобный повод для лирических вторжений автора.

Он ставит себя, например, в положение Руслана,

лишившегося своей возлюбленной в самый разгар

“восторгов” :

И вдруг минутную супругу

Навек утратить... О друзья,

Конечно, лучше б умер я!..

иронические, контрастирующие с нею, - придают рассказу

рассказчика. Он играет с читателем и дразнит его

любопытство, прерывая повествование на самом

интересном месте-как, например, во второй песне, в

момент, когда Рогдай настигает Руслана:

Руслан вспылал, вздрогнул от гнева;

Он узнает сей буйный глас...

И вдруг:

Друзья мои! а наша дева?

Оставим витязей на час...

И в конце песни, после рассказа о Людмиле:

Но что-то добрый витязь наш?

Вы помните ль нежданну встречу?..

Важно отметить произведенную Пушкиным реформу

стиха. Он закрепил за поэмой лирический четырехстопный

ямб. Пушкин придал ему свободное лирическое движение,

не стесненное правильным чередованием рифм. Он

употребляет в “Руслане” тройные и четверные рифмы:

Трепеща, хладною рукой

Он воплощает мрак немой...

О, горе: нет подруги милой

Хватает воздух он пустой;

Людмилы нет во тьме густой,

Похищена безвестной силой.

(Песнь первая)

Одна гуляет по садам,

О друге мыслит и вздыхает,

Иль, волю дав своим мечтам,

К родимым киевским

В забвеньи сердца улетает;

Отца и братьев обнимает...

(Песнь четвертая)

Этот четырехстопный ямб и давал возможность

свободного передвижения интонаций - от шутки и

иронии к мягкому, певучему лиризму и героическому

пафосу, от литературной полемики к картинам волшебной

“Руслан” писался три года, и естественно, что каждая

песня была шагом вперед, имела собственный характер.

Поэт рос вместе со своим произведением. Он начинал

поэму в духе “веселых снов” и “сердечных вдохновений”

юношеской своей лирики, но к концу в ней зазвучали иные,

более серьезные ноты. В эпоху создания поэмы

чрезвычайно расширился круг исторических представлений

“Эпос окончательно торжествует над иронией и

субъективной лирикой, - считал А. Слонимский, -

история над сказкой.

В связи с этим меняется стиль и манера

повествования. Стих крепнет, становится более строгим и

мужественным. Лица и события изображаются конкретнее.

В первых песнях было много условного, традиционного.

Что характерного, например, для поведения Людмилы во

второй песне?

Она подходит - и в слезах

На воды шумные взглянула,

Ударила, рыдая, в грудь...

Это традиционный жест отчаяния вообще, не

имеющий индивидуальных признаков.

Меланхолические размышления Руслана на поле

битвы (в третьей песне) напоминают сентиментально-

медитативную элегию карамзинского типа” .

Речь Руслана спускается иногда до простой

разговорной речи, но такая речь в устах древнего витязя

становится мало достоверной, слишком утонченной:

Не спится что-то, мой отец!

Что делать: болен я душою.

И сон не в сон, как тошно жить.

Позволь мне сердце освежить

Твоей беседою святою...

(Песнь первая)

Эти “что-то” , “болен я душою” , “тошно” звучат

слишком изнеженно.

В шестой песне “Руслана” нет подобных промахов.

Здесь чувствуются уже реалистические тенденции. Жесты и

поведение действующих лиц более характерны для данного

лица и данной ситуации. Волнение старого князя при виде

спящей Людмилы выражается иначе, чем волнение

Руслана. Видно и то, что это старик, и то, что он испуган и

не знает, что делать:

В лице печальном изменись,

Встает со стула старый князь,

Спешит тяжелыми шагами...

И старец беспокойный взгляд

Вперил на витязя в молчаньи...

Другого рода поведение Руслана: у него волшебное

кольцо, и он действует быстро и энергично, даже не

обращая внимания на Фарлафа, бросившегося к его ногам:

Но, помня тайный дар кольца,

Руслан летит к Людмиле спящей,

Ее спокойного лица

Касается рукой, дрожащей...

Только эта “дрожащая рука” и выдает волнение

Вот как отзывался А. Слонимский о шестой песне:

“Действующие лица не слиты здесь в одну кучу, а

обособлены друг от друга: у каждого своя позиция. Сцена

выиграла в отношении краткости и стала психологически и

мимически глубже обоснованной” .

Начало первой песни - сжатое, колоритное -

обещало как будто поэму историческую:

Не скоро ели предки наши,

Не скоро двигались кругом

Ковши, серебряные чаши

С кипящим пивом и вином.

Они веселье в сердце лили,

Шипела пена по краям,

Их важно чашники носили

И низко кланялись гостям.

Все дышало здесь степенной стариной: медленное

круговое движение сосудов (“не скоро...”) , важная осанка

чашников, низкие их поклоны. Белинский предполагал

даже, что первые семнадцать стихов были поводом для

сказка, где отсутствовали реальные исторические события и

действие происходило вне времени и пространства. В

шестой песне мы снова возвращаемся на землю. Руслан

становится здесь реальнее и психологичнее.

“В творческой эволюции Пушкина значение

последней песни “Руслана” огромно. Здесь впервые у него

выступает народ как действующая сила истории. Он

показан в своих тревогах, надеждах, борьбе и победе. В

поэму вступает великая тема всенародной борьбы и славы,

Писал Гроссман. - На последнем этапе своих

баснословных странствий герой становится освободителем

Родины. Весь израненный в бою, он держит в деснице

победный меч, избавивший великое княжество от

порабощения. Волшебная сказка приобретает историческую

перспективу. “Преданья старины глубокой” перекликаются с

современностью: сквозь яркую картину изгнания печенегов

звучит тема избавления России от иноземного нашествия в

1812 году” . Заключительный фрагмент в определенной

мере расходится по стилю с духом поэмы, которую призван

завершить.

Сохраняя традицию волшебно-рыцарского романа,

А. С. Пушкин к концу поэмы по-новому сочетает

фантастические элементы старославянской сказки с

драматическими фактами древнерусской истории, свободно

смешивая жанры создал произведение, которое до

настоящего времени вызывает неподдельный интерес у

многих поколений читателей.

Курсовая работа

«Изучение поэмы А.С. Пушкина «Руслан и Людмила» в средней школе

1. Введение

История создания поэмы А.С. Пушкина «Руслан и Людмила»

Идея произведения и жанровое своеобразие

Сказочные герои в поэме

1 Образ Руслана

2 Образ Финна

3 Образ Черномора

4 Образ Наины

5 Образы Фарлафа, Рогдая и Ратмира

Языковые особенности повествования

Место произведения в истории русской и мировой культуры

Выводы по курсовой работе

Библиография

1. Введение

А.С.Пушкин (1799-1837) величайший русский поэт и писатель, родоначальник новой русской литературы, создатель русского литературного языка. Пушкин автор многочисленных произведений ставших классикой русской и мировой литературы. Один из самых известных русских писателей и поэтов в России и за рубежом. Многообразие разработанных жанров и стилей, лёгкость, изящество и точность стиха, рельефность и сила характеров (в крупных формах), "просвещённый гуманизм", универсальность поэтического мышления и самой личности Пушкина предопределили его первостепенное значение в русской словесности; Пушкин поднял её на уровень мировой.

Вольнолюбивые настроения молодого поэта не остаются без внимания властей, и под видом служебной необходимости, Пушкина отправляют на юг. Во время пребывания на Кавказе и в Крыму Пушкин пишет «Бахчисарайский фонтан», «Братья-разбойники». В 1820 г. увидела свет его поэма «Руслан и Людмила».

Поэма «Руслан и Людмила» имела и до сих пор имеет огромный успех у читателей. Как появилась поэма? Почему ее так полюбили? Это я хотела бы раскрыть в своей работе, а также как изучается поэма в школе.

2. История создания поэмы А.С.Пушкина «Руслан и Людмила»

Поэма - крупное стихотворное произведение с повествовательным или лирическим сюжетом. Известно много жанровых разновидностей поэм: героическая, дидактическая, сатирическая, историческая, лирико-драматическая и др. К одному виду таких поэм относится и известная поэма А.С.Пушкина «Руслан и Людмила».

Благодаря своей няне, Арине Родионовне, великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин навсегда полюбил народные сказки. Они стали материалом и для его собственных сказок-поэм.

Одна из самых известных - «Руслан и Людмила», в которой князь Руслан отправляется в дальний путь, чтобы отыскать свою жену Людмилу, похищенную злым колдуном Черномором. Преодолев много препятствий, Руслан освобождает любимую. Поэма заканчивается торжеством Добра над Злом.

А начинается она знаменитым вступлением «У лукоморья дуб зеленый…» Это картина различных сказочных мотивов и образов, дающая ключ к пониманию жанра произведения.

Когда читаешь эти поэтические строки, вспоминаются русские народные сказки -«Царевна-лягушка», «Марья-царевна», «Баба-яга», «Сказка об Иване-царевиче, жар-птице и сером волке», «Кощей Бессмертный»…

«Руслан и Людмила» - оригинальное произведение, в котором черты волшебной сказки соединяются с признаками романтической поэмы. 2

Сюжет поэмы - сказочный, в нем все дышит молодостью и здоровьем, печальное - не печально, а страшное - не страшно, потому что печаль легко превращается в радость, а страшное становится смешным. Торжество правды над коварством, злобой и насилием - вот суть поэмы. А.С.Пушкин работал над своей поэмой 3 года. Он начал ее писать до окончания Царскосельского лицея в 1817 г. и закончил в марте 1820 г.

Поэма «Руслан и Людмила» написана в 1818-1820, после выхода поэта из Лицея; Пушкин иногда указывал, что начал писать поэму ещё в Лицее, но, по-видимому, к этому времени относятся лишь самые общие замыслы. Ведь после выхода из Лицея, ведя в Петербурге жизнь «самую рассеянную», Пушкин работал над поэмой в основном во время болезней. Поэма начала печататься в «Сыне отечества» весной 1820 г. в отрывках, первое отдельное издание вышло в мае того же года (как раз в дни ссылки Пушкина на юг) и вызвало возмущённые отклики многих критиков, усмотревших в ней «безнравственность» и «неприличия» (А. Ф. Воейков, начавший было журнальную публикацию нейтрально-доброжелательного разбора поэмы, в последней части отзыва под влиянием И. И. Дмитриева раскритиковал её). Особую позицию занял П. А. Катенин, упрекавший Пушкина, наоборот, в недостаточной народности и излишнем «приглаживании» русских сказок в духе французских салонных повестей. Значительная часть читающей публики приняла поэму восторженно, с её появления началась всероссийская слава Пушкина.

Эпилог («Так, мира житель равнодушный…») написан Пушкиным позже, во время ссылки на Кавказ. В 1828 Пушкин подготовил второе издание поэмы, добавил эпилог и вновь написанный знаменитый так называемый «пролог» - формально часть Песни первой («У лукоморья дуб зелёный…»), усиливший условно-фольклорную окраску текста, а также сократил многие эротические эпизоды и лирические отступления. В качестве предисловия Пушкин перепечатал некоторые критические отзывы на издание 1820 г., ставшие в новой литературной обстановке уже откровенно смешными. В 1830 году, вновь отводя в «Опровержении на критики» старые обвинения в безнравственности, поэт подчеркнул, что теперь в поэме его не устраивает, наоборот, отсутствие подлинного чувства: «Никто не заметил даже, что она холодна».

Пушкин ставил задачей создать «богатырскую» сказочную поэму в духе известного ему по французским переводам «Неистового Роланда» Ариосто (критики называли этот жанр «романтическим», что не следует путать с романтизмом в современном понимании). Он вдохновлялся также Вольтером («Орлеанская девственница», «Что нравится дамам») и русскими литературными сказками (такими, как лубочная повесть о Еруслане Лазаревиче, «Бахарияна» Хераскова, «Илья Муромец» Карамзина или особенно «Альоша Попович» Николая Радищева). Непосредственным стимулом к началу работы над поэмой стал выход в феврале 1818 года первых томов карамзинской «Истории государства Российского», откуда заимствованы многие подробности и имена всех трёх соперников Руслана (Рогдай, Ратмир и Фарлаф).

Поэма написана астрофическим четырехстопным ямбом, который стал, начиная с «Руслана и Людмилы», решительно господствующей формой романтической поэмы.

Поэма содержит элементы пародии по отношению к балладе Жуковского «Двенадцать спящих дев». Пушкин последовательно иронически снижает возвышенные образы Жуковского, насыщает сюжет шуточными эротическими элементами, гротескной фантастикой (эпизод с Головой), употребляет «простонародную» лексику («удавлю», «чихнула»). Пушкинское «пародирование» Жуковского изначально не имеет негативного оттенка и носит скорее дружеский характер; известно, что Жуковский «сердечно радовался» пушкинской шутке, а после выхода поэмы подарил Пушкину свой портрет с надписью «Победителю-ученику от побеждённого учителя». Впоследствии, в начале 1830-х годов, зрелый Пушкин, склонный критически переоценивать свои юношеские опыты, сокрушался, что пародировал «Двенадцать спящих дев» «в угоду черни».

3. Общая идея произведения и жанровое своеобразие

Известно много жанровых разновидностей поэм: героическая, дидактическая, сатирическая, историческая, лирико-драматическая и др.

Существует много различных мнений критиков насчет жанровой принадлежности «Руслана и Людмилы». Критик Е. А. Маймин писал, что «по своему жанру «Руслан и Людмила» - шуточная и ироническая поэма-сказка». «В литературе о Пушкине, - считает Б. Бурсов, - достаточно выяснен вопрос о том, что в «Руслане и Людмиле», по своему жанру близкой одновременно и сказке, и исторической поэме, явно преобладает исторический интерес над сказочным…».

На мой взгляд, «Руслан и Людмила» - это разножанровое произведение.

Сюжет поэмы - сказочный, в нем все дышит молодостью и здоровьем, печальное - не печально, а страшное - не страшно, потому что печаль легко превращается в радость, а страшное становится смешным.

Похищение невесты, ее поиски, мотив соперничества, пребывание героини в заколдованном царстве, совершение подвигов для ее спасения, счастливый конец - все это похоже на сказку. Но по ходу повествования, внутри сюжета, происходит постоянное столкновение сказочного и самого обыденного, фантастического и бытового. Колдунья оказывается не только злой, но и жалкой старухой, свирепый чародей Черномор - немощным стариком.

Торжество правды над коварством, злобой и насилием - вот содержание поэмы. «Руслан и Людмила» - только сказка, с обычным в сказках резким противопоставлением добрых и злых персонажей и со счастливой развязкой.

Картины боевые чередуются с мирными, веселые и смешные с мрачными и страшными. Сочетание их приобретает иногда резко контрастный характер. В поэмах Пушкина действует тот же закон контрастов, что и в его лирике. Вот нежная, трепетная сцена брачной ночи. Стих льется плавно и певуче:

Вы слышите ль влюбленный шепот,

И поцелуев сладкий звук,

И прерывающийся ропот

Последней робости?..

(Песнь первая)

И вдруг резкий переход к страшному и таинственному. Внезапность события подчеркивается переносами и темпом стиха; идут быстрые, обрывистые фразы:

Супруг

Восторги чувствует заране;

вот они настали...

Гром грянул, свет блеснул в тумане,

Лампада гаснет, дым бежит,

Кругом все смерклось, все дрожит,

И замерла душа в Руслане...

Все смолкло. В грозной тишине

И кто-то в дымной глубине

Взвился чернее мглы туманной...

К чертам исторической поэмы относятся имена, которые восходят к «Истории государства Российского» Карамзина (Рогдай, Фарлаф), и описание реальных исторических событий.

В шестой песне поэма наиболее приближается к историческому повествованию: осада Киева печенегами - уже представляет собой художественное преображение научного источника.

Тон поэмы в шестой песне заметно меняется. Фантастику сменяет история. Сады Черномора заслонены подлинной картиной стольного города перед приступом неприятеля:

…Киевляне

Толпятся на стене градской

И видят: в утреннем тумане

Шатры белеют за рекой,

Щиты, как зарево блистают;

В полях наездники мелькают,

Вдали подъемля черный прах;

Идут походные телеги,

Костры пылают на холмах.

Беда: восстали печенеги!

Это достоверное и точное описание войны X века с ее вооружением, тактикой и даже средствами сообщения. Это уже начало исторического реализма.

Со сказкой и историей тесно связана ирония. Автор не стесняется подшучивать над своей героиней даже в самые трагические для нее минуты. Она плачет, однако «не сводит взора» с зеркала; решила утопиться - и не утопилась; говорит, что не станет есть, - а затем «подумала - и стала кушать». Шутки нисколько не нарушают лирического образа героини - напротив, они придают ему «милый» характер.

«Поэма не только иронична в своей основе, - писал Слонимский, - но в ней заметен сильный элемент пародийности. Одно, впрочем, связано с другим. Людмила, например, одновременно и сказочная героиня, и современная, живая, во плоти и крови, девушка-женщина. Она и героиня, и прелестная, остроумная пародия на героиню. То же в большей или меньшей степени - и с другими героями. Пушкин весело смеется над своими героями, над читателем, над самим собой…». Ирония автора распространяется даже на замысел поэмы, иронически и шутливо он обыгрывает сам сюжет поэмы:

Я каждый день, восстав от сна,

Благодарю сердечно бога

За то, что в наши времена

Волшебников не так уж много.

К тому же - честь и слава им!

Женитьбы наши безопасны...

Их замыслы не так ужасны

Мужьям, девицам молодым.

(Песнь четвертая)

Также в «Руслане и Людмиле» присутствуют черты романтической поэмы: необычный герой - витязь, у которого нет прошлого, необычное место - действие происходит то в историческом событии, то в сказке.

В поэме А. С. Пушкиным широко используется возможность внефабульных авторских отступлений. Таким отступлением, например, открывается третья песня поэмы «Руслан и Людмила»:

Напрасно вы в тени таились

Для мирных, счастливых друзей,

Стихи мои! Вы не сокрылись

От гневных зависти очей.

Уж бледный критик, ей в услугу,

Вопрос мне сделал роковой:

Зачем Русланову подругу,

Как бы на смех ее супругу,

Зову и девой и княжной?

Ты видишь, добрый мой читатель,

Тут злобы черную печать!

Скажи, Зоил, скажи, предатель,

Объясняется все это тем, что герои еще не получили совершенно самостоятельного существования, не обособились от авторской лирики. Они составляют предмет лирической игры, и пружины их действий находятся пока еще в руках автора. С этой точки зрения, вполне понятно, что древнему витязю приписываются пылкие романтические чувства:

Но, страстью пылкой утомленный,

Не ест, не пьет Руслан влюбленный,

На друга милого глядит,

Вздыхает, сердится, горит

И, щипля ус от нетерпенья,

Считает каждые мгновенья...

(Песнь первая)

Авторские отступления - то лирические, то иронические, контрастирующие с нею, - придают рассказу личный тон. Автор все время подчеркивает свою роль рассказчика. Он играет с читателем и дразнит его любопытство, прерывая повествование на самом интересном месте - как, например, во второй песне, в момент, когда Рогдай настигает Руслана:

Руслан вспылал, вздрогнул от гнева;

Он узнает сей буйный глас...

Друзья мои! а наша дева?

Оставим витязей на час...

И в конце песни, после рассказа о Людмиле:

Но что-то добрый витязь наш?

Вы помните ль нежданну встречу?..

Поэма писалась три года, и естественно, что каждая песня была шагом вперед, имела собственный характер. Поэт рос вместе со своим произведением. Он начинал поэму в духе «веселых снов» и «сердечных вдохновений» юношеской своей лирики, но к концу в ней зазвучали иные, более серьезные ноты. В эпоху создания поэмы чрезвычайно расширился круг исторических представлений Пушкина.

«Эпос окончательно торжествует над иронией и субъективной лирикой, - считал А. Слонимский, - история над сказкой».

В связи с этим меняется стиль и манера повествования. Стих крепнет, становится более строгим и мужественным. Лица и события изображаются конкретнее. В первых песнях было много условного, традиционного.

«В творческой эволюции Пушкина значение последней песни «Руслана и Людмилы» огромно. Здесь впервые у него выступает народ как действующая сила истории. Он показан в своих тревогах, надеждах, борьбе и победе. В поэму вступает великая тема всенародной борьбы и славы, - писал Гроссман. - На последнем этапе своих баснословных странствий герой становится освободителем Родины. Весь израненный в бою, он держит в деснице победный меч, избавивший великое княжество от порабощения. Волшебная сказка приобретает историческую перспективу. «Преданья старины глубокой» перекликаются с современностью: сквозь яркую картину изгнания печенегов звучит тема избавления России от иноземного нашествия в 1812 году». (ссылка) Заключительный фрагмент в определенной мере расходится по стилю с духом поэмы, которую призван завершить.

Сохраняя традицию волшебно-рыцарского романа, А. С. Пушкин к концу поэмы по-новому сочетает фантастические элементы старославянской сказки с драматическими фактами древнерусской истории, свободно смешивая жанры. Он создал произведение, которое до настоящего времени вызывает неподдельный интерес у многих поколений читателей.

4. Сюжетно-композиционная организация повествования

Большой успех «Руслана и Людмилы» был отчасти скандальным - наряду с положительными были сужденья о недопустимых просторечиях в языке, «неувязках» сюжета, необычной технике, непривычной позиции автора-рассказчика и т. п.

Разноречивы были и позднейшие мнения - литературоведов. Ю. Тынянов писал, что язык поэмы «подчеркнуто простонароден и груб. Практику Катенина Пушкин использует для большой стиховой формы». Томашевский ему возражал: в это время Пушкин не «нашел какие-то точки соприкосновения с Катениным. Не из лагеря молодых карамзинистов, а из лагеря Катенина раздавались голоса осуждения». Виноградов также полагал, что в своей поэме Пушкин не ушел «далеко от границ карамзинской традиции. Редкие словечки и выражения просторечия не ломают структуры карамзинского стиля»4.

Невозможно однозначно разгруппировать критику: архаисты поэму приняли, а карамзинисты - нет, или наоборот. В претензиях сходились и младоархаисты, и карамзинисты, и сторонники рождающегося русского романтизма - уже в первой поэме Пушкин если и посягал на правила и каноны, то не тогдашних течений, а на литературную теорию и практику всего нового времени. Именно поэтому споры вокруг этой вещи оказались столь ожесточенными, несопоставимыми по накалу с вялой полемикой по поводу его южных поэм. Те были совершеннее, в этой проступала неподражательная странность.

5. Сказочные герои в поэме

В поэме «Руслан и Людмила» А.С.Пушкин собрал почти всех героев русских сказок и поселил их в сказочном лукоморье:

Там чудеса: там леший бродит,

Русалка на ветвях сидит;

Там на неведомых дорожках

Следы невиданных зверей;

Избушка там на курьих ножках

Стоит без окон, без дверей...

Здесь и Баба-Яга, и Кащей бессмертный, и «тридцать витязей прекрасных чредой из вод выходят ясных». Где-то там, за лесами, за морями томится в плену у злого колдуна царевна. Но ей уже спешит на помощь отважный королевич. Их историю рассказал автору кот ученый, и Пушкин спешит теперь «поведать свету» о Руслане и Людмиле, пока не забылись «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой».

Пушкин рассказывает о реальных людях: князе Владимире, его дочери Людмиле и преданном витязе Руслане. На свадебном пиру поет свои песни былинный певец Баян. Упоминает автор и мифического Леля - славянского бога любви и брака. Но поэма не была бы такой интересной, если бы в жизнь людей не вмешались сказочные персонажи. «Волшебник страшный Черномор» похитил невесту. Руслан отправляется на поиски Людмилы. И ему тоже помогают сказочные персонажи. Самый необычный из них - заколдованный витязь, превращенный младшим братом Черномором в живую огромную голову. Несчастный витязь должен был стеречь волшебный меч. Он отдает его Руслану, чтобы тот отомстил обидчику. Этим мечом Руслан отсек Черномору бороду, и колдун потерял свою силу. А Руслан со спящей Людмилой отправляется домой, в Киев. И заканчивает Пушкин поэму так, как принято в сказках:

И, бедствий празднуя конец,

Владимир в гриднице высокой

Запировал в семье своей.

1 Образ Руслана в поэме

Руслан - один из главных героев поэмы А.С. Пушкина «Руслан и Людмила». Имя его заимствовано из лубочной сказки «О Еруслане Лазаревиче». Руслан у Пушкина - «витязь беспримерный, в душе герой», в котором выражены Людмилу, его жизнь будет прожита напрасно, ибо только подвиг дарует человеку бессмертие. Победы Руслана- это и пик в развитии юного поэта. Все темы поэмы решаются с помощью контрастов древнего («преданья старины глубокой») и современного, сказочного и реального, интимного и иронического. Поэма, проникнутая «русским духом», запечатлела духовный мир народа с его пониманием прекрасного как доброго и нравственного. Критики пушкинской поры единодушно увидели народность поэмы в «грубом, площадном» демократизме. Не случайно возникло сравнение поэмы с бородатым гостем в армяке и лаптях, который втерся в Московское благородное собрание. Образ Руслана послужил прообразом Руслана, героя оперы М.И.Глинки «Руслан и Людмила» (1843); балета Ф.Е. Шольца (1821); кинофильма А.Птушко (1972).идеальные качества мужчины - физическая сила, благородство души, воинская доблесть («Я еду, еду, не свищу, // А как наеду, не спущу»). Руслан смело вступает в борьбу с силами зла. Духовно обогащенный встречей с Финном, Руслан понимает, что, если он не победит Черномора и не освободит

поэма пушкин руслан людмила школа

5.2 Образ Финна в поэме

Финн-старец, благодетельный волшебник. Он имеет

«..............................ясный вид,

Спокойный взор, брада седая;

Лампада перед ним горит;

За древней книгой он сидит,

Ее внимательно читая.»

Он везде является ангелом-хранителем Руслана, ободряет его, утешает, остерегает, вспомоществует ему, убеждает, что добро восторжествует над злом.

3 Образ Черномора в поэме

Зло в волшебных сказках представлено фантастическими, отвратительными существами-чудовищами. Например, Кащей Бессмертный, похищающий женщин - как правило, мать, жену или невесту героя сказки. В поэме Пушкина таким существом является Черномор - отвратительный карлик, вся сила которого в его волшебной бороде. Без бороды он теряет своё могущество. Но при чтении поэмы создаётся впечатление, что карла вовсе нестрашен, а даже смешон. Вот как он описан в сцене с Людмилой:

Хотел бежать, но в бороде

Запутался, упал и бьётся;

Встаёт, упал; в такой беде

Арапов чёрный рой метётся.

Не случайно и то, что его даже принял во дворец князь Владимир. В изображении Черномора Пушкин использует скорее иронию, тем самым новаторски преломляя сказочную традицию.

4 Образ Наины в поэме

Совсем другое дело - Наина. Это воплощение коварства, хитрости, бесчестия. Она может перевоплощаться в животных, как и герои волшебных сказок. Колдунья своей отвратительностью очень напоминает Бабу Ягу:

Старушка дряхлая, седая,

Глазами впалыми сверкая,

С горбом, с трясучей головой.

Именно она помогает Фарлафу убить Руслана и присвоить себе победу. Этот поворот сюжета неожиданен в поэме, в нём проявляется «своеволие» замысла Пушкина-новатора, усложняющего сказочную интригу. Этим эпизодом поэт как будто доказывает мысль о том, что самое страшное зло исходит от людей - от их зависти и злобы.

5 Образы Фарлафа, Рогдая и Ратмира в поэме

Непосредственным стимулом для Пушкина к началу работы над поэмой стал выход в феврале 1818 года первых томов карамзинской «Истории государства Российского», откуда заимствованы имена всех трёх соперников Руслана - Рогдая, Ратмира и Фарлафа.

Князь Владимир-солнце пирует в гриднице с сыновьями и толпой друзей, празднуя свадьбу младшей дочери Людмилы с князем Русланом. В честь новобрачных поет гусляр Баян. Лишь трое гостей не радуются счастью Руслана и Людмилы, три витязя не слушают вещего певца. Это три соперника Руслана: витязь Рогдай, хвастун Фарлаф и хазарский хан Ратмир.

«...В душе несчастные таят

Любви и ненависти яд.

Один - Рогдай, воитель смелый,

Мечом раздвинувший пределы

Богатых киевских полей;

Другой - Фарлаф, крикун надменный,

В пирах никем не побежденный,

Но воин скромный средь мечей;

Последний, полный страстной думы,

Младой хазарский хан Ратмир:

Все трое бледны и угрюмы,

И пир веселый им не в пир...»

Руслан едет за Людмилой, т.к. его к этому толкает любовь и честь «Любви и чести верен будь». А соперники Руслана Рогдай, ратмир и Фарлаф ослеплены красотой, положением, богатством княжны и нисколько не беспокоятся о ней.

6. Языковые особенности повествования

Главная историческая заслуга Пушкина и состоит в том, что им завершено закрепление русского языка в литературе. Пушкин, разумеется, не сразу стал тем, чем он был. Он учился у своих предшественников и претворил в собственном языковом мастерстве все достижения искусства слова, которые были добыты поэтами и писателями XVII и XVIII вв. В языке пушкинских произведений мы имеем возможность наблюдать традиционные элементы русского литературного языка, полученные им в наследие от прошлых периодов развития.

В начале своего поэтического творчества, Пушкин еще не ограничивал употребление традиционных речевых элементов какими-либо стилистическими задачами, используя их лишь как прямую дань наследию прошлого.

Позднее традиционные речевые элементы продолжают сохраняться в языке произведений Пушкина, однако их употребление строго стилистически обосновано.

Пушкин призывал к отказу от застывших и вычурных выражений, к замене их простыми обозначениями предметов и представлений. Он иронически выстраивает следующие стилистические параллели, противопоставляя длинным и вялым перифразам простые и короткие обозначения.

С выходом в свет «Руслана и Людмилы» Пушкин становится всероссийски известным писателем, первым поэтом на Руси. Громадный успех поэмы был в значительной степени обусловлен общенародной позицией автора в вопросах языка и стиля. В поэме проявляется уклон к просторечию больший, чем это допускалось нормами светского карамзинского стиля для произведений подобного жанра.
Стихи поэмы, несомненно, стилизованы под сказочную простонародность, под фольклорную старину. Это проявляется как в речах действующих лиц, так и в авторском повествовании. Например, слова Руслана:

Молчи, пустая голова!

Я еду, еду, не свищу,

А как наеду, не спущу!

или Теперь ты наш: ага, дрожишь!.

В речи Черномора:

Не то-шутите вы со мною - Всех удавлю вас бородою!

В речи Головы: Ступай назад, я не шучу.

Как раз нахала проглочу;

Послушай, убирайся прочь...;

Я сдуру также растянулся;

Лежу не слыша ничего,

Смекая: обману его!

Вот какими словами Пушкин рассказывает о Людмиле (княжне, дочери киевского великого князя Владимира!): Княжна с постели соскочила-

Дрожащий занесла кулак,

И в страхе завизжала так,

Что всех арапов оглушила.

В отрывке из III песни «Руслана», напечатанном в «Сыне отечества», Черномор называется «карло». В РЛ 1820 написание этого слова неопределенно: то «карло», то «карла». В РЛ 1828 вносится ясность: не по-русски звучащее «карло» полностью вытесняется словом «карла», что соответствует народно-бытовой традиции.

Стремлением определеннее осмыслить морфологическую структуру продиктованы и некоторые другие поправки.

В РЛ 1820 стих 72 песни I был напечатан: «И брашны неприятны нам». В РЛ 1828 читаем: «И брашна...» Поэт устранил неточность в окончании древнерусского слова.

Стих 31 песни III в «Сыне отечества» и РЛ 1820: «На теме полунощных гор», а в РЛ 1828: «На темени полнощных гор», что, конечно, грамматически правильнее.

Пушкин устраняет и некоторые другие мелкие неточности, проявляя заботу о словоупотреблении, о благозвучии и пр. Уточняется семантически употребление междометий и союзов внутри стиховой фразы, а также применение предлогов и приставок.

7. Место произведения в истории русской и мировой культуры

В пушкинском творчестве поэмы занимают самое большое место наряду с лирикой. Пушкиным написано двенадцать поэм (одна из них - «Тазит» - осталась неоконченной), и еще более двенадцати сохранилось в набросках, планах, начальных строках. В 1817 г. Пушкин начал самую большую свою поэму - «Руслан и Людмила» - и писал ее целых три года. Это были годы подъема революционных настроений среди дворянской молодежи, когда создавались тайные кружки и общества, подготовившие декабрьское восстание 1825 г.

Пушкин, не будучи членом Тайного общества, был одним из крупнейших деятелей этого движения. Он единственный в эти годы (до ссылки на юг) писал революционные стихи, которые тотчас в рукописных копиях расходились по всей стране.

Но и в легальной, печатной литературе Пушкину пришлось вести борьбу с реакционными идеями.

В 1817 г. Жуковский напечатал фантастическую поэму «Вадим» - вторую часть большой поэмы «Двенадцать спящих дев» (первая часть ее - «Громобой» - вышла еще в 1811 г.). Стоя на консервативных позициях, Жуковский хотел этим произведением увести молодежь от политических действий в область романтических, религиозно-окрашенных мечтаний. Его герой (которому поэт не случайно дал имя Вадима - легендарного героя восстания новгородцев против князя Рюрика) - идеальный юноша, стремящийся к подвигам и в то же время чувствующий в своей душе таинственный зов к чему-то неизвестному, потустороннему. Он в конце концов преодолевает все земные соблазны и, следуя неуклонно этому зову, находит счастье в мистическом соединении с одной из двенадцати дев, которых он пробуждает от их чудесного сна. Действие поэмы происходит то в Киеве, то в Новгороде. Вадим побеждает великана и спасает киевскую княжну, которую предназначает ему в жены ее отец. Эта реакционная поэма написана с большой поэтической силой, прекрасными стихами, и Пушкин имел все основания опасаться сильнейшего влияния ее на развитие молодой русской литературы. К тому же «Вадим» был в то время единственным крупным произведением, созданным представителем новой литературной школы, только что окончательно победившей в борьбе с классицизмом.

На «Вадима» Пушкин ответил «Русланом и Людмилой», тоже сказочной поэмой из той же эпохи, c рядом сходных эпизодов. Но все ее идейное содержание резко полемично по отношению к идеям Жуковского. Вместо таинственно-мистических чувств и почти бесплотных образов - у Пушкина все земное, материальное; вся поэма наполнена шутливой, озорной эротикой (описание свадебной ночи Руслана, приключения Ратмира у двенадцати дев, попытки Черномора овладеть спящей Людмилой и т. п., а также в ряде авторских отступлений).

Полемический смысл поэмы вполне раскрывается в начале четвертой песни, где поэт прямо указывает на объект этой полемики - поэму Жуковского «Двенадцать спящих дев» - и издевательски пародирует ее, превращая ее героинь, мистически настроенных чистых дев, «инокинь святых», в легкомысленных обитательниц придорожной «гостиницы», заманивающих к себе путников.

Остроумная, блестящая, искрящаяся весельем поэма Пушкина сразу рассеяла мистический туман, окруживший в поэме Жуковского народные сказочные мотивы и образы. После «Руслана и Людмилы» стало уже невозможно использовать их для воплощения реакционных религиозных идей. Добродушный Жуковский сам признал свое поражение в этой литературной борьбе, подарив Пушкину свой портрет с надписью: «Победителю ученику от побежденного учителя, в тот высоко-торжественный день, когда он окончил свою поэму «Руслан и Людмила».

Эта поэма имела огромный успех, она поставила Пушкина на первое место среди русских поэтов. О нем стали писать и в западноевропейских журналах.

Практическая часть. Изучение поэмы «Руслан и Людмила» в средней школе по программе Бунеевых

Произведение А.С.Пушкина «Руслан и Людмила» изучается в 5 классе по программе Бунеевых. Но дети проходят не полностью поэму, а пролог. Изучение материала в школе занимает 1 час.

Я хотела бы проанализировать изучение поэмы по учебнику В.Г.Маранцмана 5 класс и по методическому пособию В.Я.Коровиной.

1 Изучение поэмы по учебнику В.Г. Маранцмана

В программе по литературе 5-9 классов по учебнику, подготовленному под ред. В. Г. Маранцмана, в курсе 5 класса в цикле «Свобода сказки» изучается вступление к «Руслану и Людмиле», т.е. пролог, как собирательный образ волшебного мира русской сказки.

«Руслан и Людмила» рассматривается как своеобразная увертюра к творчеству поэта, в которой внимательный читатель может узнать идеи, сюжеты, художественные приемы, уже знакомые им по изученным ранее произведениям. По программе на изучение пролога к поэме отводится 1 час. Программа не предполагает полного чтения поэмы, а лишь чтение пролога и знания его наизусть.

Вопросы и задания, которые дают в учебнике под ред. В.Г. Маранцмана:

1.Прочтите пролог. Как вы понимаете слово «Лукоморье»?

2.Как вы себе представляете это сказочное место? Опишите своими словами.

.Какова роль пролога в этом художественном произведении?

.Определите жанр поэмы.

.Читая пушкинские строки, создается впечатление «реальности» сказки. Почему так?

2 Изучение поэмы по методическому пособию В.Я.Коровиной

Задания и вопросы:

1.Что показалось вам в пушкинском прологе забавным и чудесным, а что - обыденным и привычным для сказки?

2.Почему пролог к «Руслану и Людмиле» называют краткой энциклопедией русского сказочного фольклора?

.Какое впечатление произвел на вас пролог к поэме?

.Какие народные сказки напоминают вам строки из пролога?

Там царь кощей над златом чахнет...

Избушка там на курьих ножках

Стоит без окон, без дверей.

В темнице там царевна тужит,

А бурый волк ей верно служит...

.Найдите традиционные сказочные формулы, постоянные эпитеты в прологе.

Проанализировав вопросы и задания учебника и методического пособия можно поставить цели:

·Знать поэтические средства художественной выразительности

·Уметь определять роль Пролога в поэме

·Уметь работать с художественным текстом

Выводы по курсовой работе

С самого раннего детства А.С.Пушкин проникся глубоким уважением и любовью к произведениям устного народного творчества: сказкам, песням, пословицам, поговоркам. С увлечением и радостью слушал он сказки, которые рассказывали бабушка и Арина Родионовна - няня поэта.

«Руслан и Людмила» - оригинальное произведение, в котором черты волшебной сказки пересекаются с реальными историческими событиями.

Критики по-разному определили жанр поэмы Пушкина. Одни называли ее шуточной и иронической поэмой-сказкой. Другие - произведением, в котором историческое содержание преобладает над сказочным.

Прошло более 200 лет со дня рождения А.С.Пушкина, а его произведения продолжают жить, становятся с годами все более читаемыми и любимыми в нашей стране и за рубежом.

Я надеюсь, детям и сейчас будет интересно читать это произведения, а моя работа пригодится на уроках литературы в 5 классе.

Библиография

1. Бурсов Б.А. Судьба Пушкина. - Советский писатель. Ленингр. отдел, 1986 г., с. 60

Маймин Е.А. Пушкин. Жизнь и творчество. - Москва: «Наука», 1982 г., с. 35 - 39

Слонимский А.И. Мастерство Пушкина. - Москва: Гос. изд. худ. лит-ры, 1963 г, с. 187 - 216

Степник Ю.В. О роли национальных поэтических традиций XVIII века в поэме

Хрестоматия по литературной критике для школьников и абитуриентов. М.: "РИПОЛ КЛАССИК", 2000.

Пушкин: суждения и споры. - Московский рабочий, 1997 г., с. 17

Проблемы современного пушкиноведения. Ленинградский ордена Трудового Красного Знамени государственный педагогический институт имени А.И. Герцена, 1986 г.

Макогоненко Г.П. Творчество А.С. Пушкина в 30-е годы. Л., Художественная литература.

Томашевский Б.В. Пушкин. Работы разных лет. М., Книга, 1990 г.

Фейнберг И. Незавершённые работы Пушкина. Москва, Художественная литература, 1979 г.

Петров С.М. Исторический роман Пушкина. М., Издательство Академии Наук СССР 1953 г.

Лотман Ю.М. В школе поэтического слова. М., Просвещение, 1988 г.

Антокольский П. О Пушкине. - М.: Советский писатель, 1960.

Зинедуллина М.В. Пушкинский миф в конце ХХ века. - Челябинск, 2001. 243с.

Карпушкина Л.А. Образ Пушкина в русской литературе XIX - нач. ХХ веков. Автореф.дис. на соиск. учён. степени канд. филолог. наук. - М., 2000.

Поэтика русской литературы: /Пушкин. эпоха. Серебряный век./: Сб. науч. ст./Кубан. гос. ун - т; отв. ред. Степанов Л.А. - Краснодар,1999.- 183с.

Розанов И. Александр Блок и Пушкин // Книга и пролетарская революция. - 1936. - № 7.

Томашевский Б.В. Пушкин, кн. 2. - М.-Л.: Изд. АН СССР, 1961.

Кирпотин В. Мир А.С. Пушкина. Статьи. Исследования. М.: Сов. писатель, 1993.

Назиров Р. Проблема художественности А.С. Пушкина Под общ. ред. Г. Щенникова. Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 1991.

Репетиторство

Нужна помощь по изучению какой-либы темы?

Наши специалисты проконсультируют или окажут репетиторские услуги по интересующей вас тематике.
Отправь заявку с указанием темы прямо сейчас, чтобы узнать о возможности получения консультации.

Посвящение

Для вас, души моей царицы,
Красавицы, для вас одних

Времен минувших небылицы,
В часы досугов золотых,
Под шепот старины болтливой,
Рукою верной я писал;
Примите ж вы мой труд игривый!
Ничьих не требуя похвал,
Счастлив уж я надеждой сладкой,
Что дева с трепетом любви

Посмотрит, может быть, украдкой

На песни грешные мои.

В Посвящении высказаны крайне важные постулаты, определяющие все дальнейшее содержание произведения: 1. Пушкин нарочито принижает сверхзадачу своего произведения, заявляя о том, что не собирается ни поучать мир, ни рассказывать о чем-то значительном - он напрямую называет свое произведение одной из «небылиц» минувших времен, старина в его интерпретации - «болтливая», а труд его - «игривый», состоящий из «грешных» песен. 2. Автор заявляет, что не требует похвал от окружающих, а единственная его цель состоит в том, чтобы заставить «деву» посмотреть на его песни с «трепетом любви». Завуалированно Пушкин как бы определяет тем самым свою поэтическую программу - заставить посмотреть читателя (и женщин как основных потребителей романтического чтения) на мир «с трепетом любви», настоящей любви, радостной и счастливой, без романтического надрыва и псевдотрагичности.

Песнь первая

У лукоморья дуб зеленый;
Златая цепь на дубе том:
И днем и ночью кот ученый

Всё ходит по цепи кругом;
Идет направо - песнь заводит,
Налево - сказку говорит.

Там чудеса: там леший бродит,
Русалка на ветвях сидит;
Там на неведомых дорожках

Следы невиданных зверей;
Избушка там на курьих ножках

Стоит без окон, без дверей...

Насыщение произведения сказочной атрибутикой идет по канонам, заданным в Посвящении . Сказочная атмосфера создается не для того, чтобы напугать читателя или создать мрачную атмосферу романтического трагизма, но для того, чтобы его развеселить, доставить удовольствие рассказом, актом обычного человеческого общения слушателя и рассказчика. Примечательно, что Пушкин рисует картину исключительно при помощи перечислений - приводя список того, что именно есть «там», у «лукоморья». Слово «лукоморье» означает излучину, залив моря, хотя слово это стоит здесь явно на месте того, что в сказках значится как «тридевятое царство, тридесятое государство». Архаичное слово, употребленное в несвойственном для него лексическом значении, создает своего рода мистификацию, настраивает на отношение к произведению, как к «изысканному обману». Пушкин не говорит о том, чем заняты и чем знамениты перечисляемые им персонажи, он их развешивает по сцене, на которой будут разворачиваться события, как бутафорские украшения, причем эта бутафорность, статичность, условность, своего рода «игрушечность», нарочито преувеличена: так, кот у него «ходит-бродит по цепи кругом», русалка - на ветвях сидит, леший - бродит, избушка - «стоит без окон, без дверей», на «неведомых дорожках» - «следы невиданных зверей» (каких именно, не уточняется). Все это объединяется общим названием «чудеса». Весь этот отрывок по своему характеру очень напоминает авторские ремарки в пьесах перед началом действия, описывающие то, что находится на сцене.

Кроме того, Пушкин мастерски использует прием гротеска (совмещения несовместимого), создавая тем самым дополнительный комический эффект.

Там лес и дол видений полны,
Там о заре прихлынут волны
На брег песчаный и пустой,

И тридцать витязей прекрасных

Чредой из вод выходят ясных,
И с ними дядька их морской...

Романтический пафос, который возникает в первых строках, уничтожается словом «дядька», которое приведено в несвойственном для него лексическом значении (тоже своего рода мистификация, как с «лукоморьем»). Дело в том, что «дядька» в словаре людей пушкинской поры означало мужчину, на чьем попечении находились дети мужского пола младшего возраста (до того, как для них нанимали гувернера), то есть своего рода мужского няньку. При подобном значении смысл отрывка меняется с точностью до наоборот, приобретая ярко выраженный пародийный характер. То, что употребление слова «дядька» не случайно, доказывает факт, что Пушкиным не было употреблено слово «дядя», не нарушающее стихотворного размера и употребляемое Пушкиным в других произведениях (напр., «Мой дядя самых честных правил...»).

Там королевич мимоходом
Пленяет грозного царя,..
Там в облаках перед народом
Через леса, через моря
Колдун несет богатыря;
В темнице там царевна тужит,
А бурый волк ей верно служит...

В этих строках используется прием гротеска: «грозного» царя пленяют «мимоходом», в облаках «колдун несет богатыря», а не наоборот, как богатырю полагалось бы по рангу, волк назван «бурым», а не «серым», хотя «бурыми» бывают медведи, а не волки.

Там ступа с Бабою Ягой
Идет, бредет сама собой;
Там царь Кащей над златом чахнет...

Пародийность усиливается еще больше - ступа с Бабою Ягой «идет-бредет сама собой», хотя в реальности (сказочной, разумеется) ступа со своей обладательницей летала. Царь Кащей «над златом чахнет», что, во-первых, объясняет, почему сказочный Кащей был такой худой, а во-вторых, проливает свет на вопрос об отношении автора к деньгам и вообще к любого рода накопительству (сравн. «Скупой рыцарь»).

Там русской дух... там Русью пахнет!

Данная фраза возникает неожиданно и на первый взгляд совершенно не вытекает из предшествующего контекста. Однако если иметь в виду то, что говорилось о пушкинском представлении о народности, то становится ясно, что данная фраза относится вовсе не к самим перечисляемым персонажам, Ho к тому представлению о народности, которое свойственно Пушкину. Именно подобное ироничное отношение к персонажам и к самому себе, радостное, жизнеутверждающее мировоззрение свойственно, по Пушкину, русскому народу, и это именно тот дух, который приходит из русских народных сказок. Только этим можно объяснить то, что к «Руслану и Людмиле», являющемуся по жанру былиной (т.е. произведением героического эпоса), приставлен сказочный зачин.

Заканчивается это своего рода вступление словами, вполне традиционными для русской народной сказки. Ho и здесь все перевернуто «с ног на голову», так как фраза «И там я был, и мед я пил...» традиционно не относится к зачину, а принадлежит концовкам, т. е. помещается не в начале произведения, а в конце.

У моря видел дуб зеленый;
Под ним сидел, и кот ученый
Свои мне сказки говорил.
Одну я помню: сказку эту

Поведаю теперь я свету...

Последняя фраза представляет также своего рода мистификацию, литературный прием: Пушкин как бы отказывается от авторства, приписывая произведение кому-то еще. В данном случае объявляется, что это одна из сказок, рассказанная ему говорящим котом, а также что это «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой».

Подобные мистификации довольно характерны для Пушкина (напр., «Повести Белкина», где повествование ведется от имени, соответственно, Белкина; кроме того, косвенное отношение к этому приему имеет и изобретенное Пушкиным «отделение» автора от рассказчика - напр., в «Евгении Онегине»). Подобного рода мистификации преследуют двоякую цель: а) Пушкин демонстрирует свое преклонение перед вековой мудростью народа, саккумулированной в сказках, легендах, притчах и т. д., т. е. народном творчестве, отводя себе лишь роль рассказчика, а не того, кто все это придумал, б) Пушкин вносит в произведение самоиронию, а заодно «отмахивается» от разного рода критики и критиков (отношение к которым Пушкин довольно внятно изложил в своей поэзии).

Князь Владимир пирует с гостями по случаю свадьбы своей дочери Людмилы, которая выходит за князя Руслана. Приводится описание пира. И сразу же возникает лирическое отступление о пирах «вообще», которое рассказчик, «увлекшись», приводит слушателям:

He скоро ели предки наши,
He скоро двигались кругом
Ковши, серебряные чаши
С кипящим пивом и вином.
Они веселье в сердце лили,
Шипела пена по краям,
Их важно чашники носили
И низко кланялись гостям...

Слилися речи в шум невнятный;
Жужжит гостей веселый круг;
Ho вдруг раздался глас приятный

И звонких гуслей беглый звук;
Все смолкли, слушают Баяна:
И славит сладостный певец

Людмилу-прелесть и Руслана
И Лелем свитый им венец.

Однако романтический антураж улетучивается, едва разговор заходит о главном герое:

Ho, страстью пылкой утомленный,
He ест, не пьет Руслан влюбленный;
На друга милого глядит,

Вздыхает, сердится, горит
И, щипля ус от нетерпенья,
Считает каждые мгновенья...

Таким образом, весь пир приобретает комический оттенок, преподносясь своего рода ненужной обязанностью, лишь оттягивающей сладостные мгновения первой брачной ночи.

У Руслана имеются три соперника, также претендующие на руку Людмилы и теперь пребывающие в унынии и вынашивающие планы мести: это Рогдай, «воитель смелый, мечом раздвинувший пределы богатых киевских полей»; другой - «Фарлаф, крикун надменный, в пирах никем не побежденный, но воин скромный средь мечей» («Фарлаф» - созвучно шекспировскому «Фальстаф»); и последний - «полный страстной думы, младой хазарский хан Ратмир» («Ратмир» - втречавшееся в русской истории имя - у Александра Невского был оруженосец с таким именем, погибший в одной из битв).

Ho наконец близится окончание пира:

Смешались шумными толпами,
И все глядят на молодых:
Невеста очи опустила,
Как будто сердцем приуныла,
И светел радостный жених.
Жених в восторге, в упоенье:
Ласкает он в воображенье

Стыдливой девы красоту...

Пародийность повествования возрастает. Герой произведения испытывает вполне земные и не слишком возвышенные чувства, понятные каждому смертному (что совершенно несвойственно романтическому герою).

И вот невесту молодую
Ведут на брачную постель;
Огни погасли... и ночную

Лампаду зажигает Лель.
Свершились милые надежды,
Любви готовятся дары;
Падут ревнивые одежды
На цареградские ковры...

Вы слышите ль влюбленный шепот
И поцелуев сладкий звук
И прерывающийся ропот

Последней робости?... Супруг

Восторги чувствует заране;
И вот они настали...

Внезапно появляющаяся «темная сила» смешивает все вокруг, налетает смерч и проносится дальше. «Романтический» герой оказывается в нелепом и смешном положении.

Встает испуганный жених,
С лица катится пот остылый;
Трепеща, хладною рукой
Он вопрошает мрак немой...
О горе: нет подруги милой!
Хватает воздух он пустой;
Людмилы нет во тьме густой,
Похищена безвестной силой.

Рассказчик тут же вставляет лирическое отступление, своего рода «комментарий» к происшедшему.

Ах, если мученик любви
Страдает страстью безнадежно;
Хоть грустно жить, друзья мои,
Однако жить еще возможно.
Ho после долгих, долгих лет

Обнять влюбленную подругу,
Желаний, слез, тоски предмет,
И вдруг минутную супругу
Навек утратить... о друзья,
Конечно лучше б умер я!

Князь просит гостей вызволить его дочь у темных сил и объявляет, что отдаст ее замуж за спасителя, приложив, как полагается, полцарства. Помимо Руслана ехать вызываются Рогдай, Ратмир и Фарлаф. «Былинный» князь благодарит их, и «с благодарностью немой в слезах к ним простирает руки старик, измученный тоской» (опять прием гротеска).

Витязи отправляются вдоль берега Днепра, затем разъезжаются в разные стороны.

Руслан через некоторое время подъезжает к пещере и, заметив в ней свет, входит. Там он видит старого чародея, Финна, читающего древнюю книгу. Финн говорит, что уже двадцать лет находится здесь, постигая тайную мудрость. Он сообщает Руслану, что его «обидчик» - «волшебник страшный Черномор, красавиц давний похититель», и что ему, Руслану, суждено его победить. Однако «романтическая» атрибутика вновь рассыпается усилиями рассказчика: Руслан проявляет беспокойство относительно того, что его невеста станет объектом любовных домогательств «седого колдуна». Финн его успокаивает, рисуя в ответ на тревогу молодого человека достаточно комичную картину (вновь используется прием гротеска: всесильный колдун, бессильный в любовной области):

Спокойся, знай: она напрасна
И юной деве не страшна.
Он звезды сводит с небосклона

Он свистнет - задрожит луна
Ho против времени закона
Его наука не сильна.
Ревнивый, трепетный хранитель

Замков безжалостных дверей,
Он только немощный мучитель
Прелестной пленницы своей.
Вокруг нее он молча бродит,
Клянет жестокий жребий свой...

Однако Руслану не спится, и он спрашивает у старца, что его привело в «пустыню». Тот рассказывает «романтическую» историю, представляющую яркий пример пародии на романтический жанр. Комический эффект здесь создается так же, как и во многих других случаях: Пушкин приводит чисто романтический сюжет, развивая повествование романтическими же изобразительными средствами, но концовку дает совершенно иную, абсолютно несовместимую со всей предшествующей логикой «романтического» повествования (снова прием гротеска).

Вначале Финн рисует пасторальную картину: он пастух, живет на лоне природы, счастливый и беспечный. Ho однажды он встречается с красавицей Наиной и влюбляется в нее.

Умчалась года половина;
Я с трепетом открылся ей,
Сказал: люблю тебя, Наина.
Ho робкой горести моей
Наина с гордостью внимала,
Лишь прелести свои любя,
И равнодушно отвечала:
«Пастух, я не люблю тебя!»

Рефрен, т.е. повтор в конце каждой строфы или иного смыслового отрезка одной и той же фразы - также прием, активно использовавшийся романтиками (хотя и позаимствованный у народного жанра баллады). Для сравнения - «Песнь Гаральда Смелого» К. Батюшкова.

Финн решает «бранной славой заслужить вниманье гордое Наины», и «впервые тихий край отцов услышал бранный звук булата и шум немирных челноков». Десять лет воины «снега и волны багрили кровию врагов», но, вернувшись и поднеся завоеванные сокровища к ногам возлюбленной, Финн слышит ответ: «Герой, я не люблю тебя!» Тогда Финн решает уединиться и постичь науку чародейства, чтобы «в гордом сердце девы хладной любовь волшебствами зажечь». Проходит время, настает «давно желанный миг»:

В мечтах надежды молодой,
В восторге пылкого желанья
Творю поспешно заклинанья,
Зову духов - и в тьме лесной

Стрела промчалась громовая,
Волшебный вихорь поднял вой,
Земля вздрогнула под ногой...
И вдруг сидит передо мной

Старушка дряхлая, седая,
Глазами впалыми сверкая,
С горбом, с трясучей головой,
Печальной ветхости картина.
Ах, витязь, то была Наина!..
Я ужаснулся и молчал,
Глазами страшный призрак мерил,

В сомненьи всё еще не верил
И вдруг заплакал,закричал:

Возможно ль! ах, Наина, ты ли!

Наина, где твоя краса?
Скажи, ужели небеса
Тебя так страшно изменили?

Скажи, давно ль, оставя свет,

Расстался я с душой и с милой?
Давно ли?.. «Ровно сорок лет, -

Был девы роковой ответ: -

Сегодня семьдесят мне било.
Что делать, - мне пищит она, -

Толпою годы пролетели,
Прошла моя, твоя весна -
Мы оба постареть успели.
Ho, друг, послушай: не беда

Неверной младости утрата.

Конечно, я теперь седа,

Немножко, может быть, горбата;

He то, что в старину была,
He так жива, не так мила;
Зато (прибавила болтунья)

Открою тайну: я колдунья!»

И было в самом деле так.
Немой, недвижный перед нею,
Я совершенный был дурак
Co всей премудростью моею.

Ho вот ужасно: колдовство

Вполне свершилось по несчастью.
Мое седое божество
Ко мне пылало новой страстью.
Скривив улыбкой страшный рот,
Могильным голосом урод

Бормочет мне любви признанье.

Вообрази мое страданье!
Я трепетал, потупя взор;
Она сквозь кашель продолжала

Тяжелый, страстный разговор:

«Так, сердце я теперь узнала;
Я вижу, верный друг, оно

Для нежной страсти рождено;
Проснулись чувства, я сгораю,
Томлюсь желаньями любви...
Приди в объятия мои...
О милый, милый! умираю...»

И между тем она, Руслан,
Мигала томными глазами;
И между тем за мой кафтан
Держалась тощими руками;
И между тем - я обмирал,
От ужаса, зажмуря очи;
И вдруг терпеть не стало мочи;
Я с криком вырвался, бежал.
Она вослед: «О, недостойный!
Ты возмутил мой век спокойный,
Невинной девы ясны дни!
Добился ты любви Наины,
И презираешь - вот мужчины!
Изменой дышат все они!
Увы, сама себя вини;
Он обольстил меня, несчастный!
Я отдалась любови страстной...
Изменник, изверг! о позор!
Ho трепещи, девичий вор!»

Развязка для истории, строившейся по романтическим канонам, совершенно немыслимая. Все повествование разворачивается на 180 градусов - даже возвышенная лексика, характерная для первой части рассказа Финна меняется на просторечную. Соответственно, рассказ Финна, своего рода «произведение в произведении», - типичная пародия на приемы и манеру писателей-романтиков.

Поблагодарив Финна за напутствие и предупреждение о коварстве Наины, которая обязательно, по словам старца, Руслана возненавидит, витязь отправляется дальше.

Песнь вторая

Песнь начинается лирическим отступлением о соперниках в делах любви. Пушкин призывает соперников к миру, так как «Кому судьбою непременной девичье сердце суждено, тот будет мил назло вселенной; сердиться глупо и грешно».

Рогдай тем временем, находясь в дороге, решает убить Руслана, чтобы избавиться от соперника. Он натыкается на Фарлафа, который отдыхает в тени у ручья и обедает. Приняв его за Руслана, Рогдай бросается за ним в погоню. Фарлаф, испугавшись, удирает, рассказчик тут же дает развернутое сравнение (лирическое отступление);

Так точно заяц торопливый,
Прижавши уши боязливо,
По кочкам, полем, сквозь леса
Скачками мчится ото пса.

Конь перепрыгивает через попавшийся на дороге ров, но «робкий всадник вверх ногами свалился тяжко в грязный ров», Рогдай подбегает, заносит меч, но тут узнает Фарлафа:

Глядит, и руки опустились;
Досада, изумленье, гнев
В его чертах изобразились;
Скрыпя зубами, онемев,
Герой, с поникшею главою

Скорей отъехав ото рва,
Бесился... но едва, едва
Сам не смеялся над собою.

Снова нетипичная развязка для романтического произведения. Пушкин как бы перебирает романтические сюжеты (в данном случае - широко используемый романтиками сюжет о соперничестве в любви), своего рода романтические штампы, и поочередно их пародирует.

После стычки с Фарлафом Рогдай встречает Наину, которая указывает ему направление, в котором отправился Руслан.

Наина является и перед лежащим в грязном рву Фарлафом. Она советует ему ехать в свое селение под Киевом, жить там припеваючи, обещает, что «от нас Людмила не уйдет».

Руслан тем временем продолжает свой путь. Внезапно он сталкивается с каким-то грозным всадником, который в грубой форме вызывает его на бой.

Руслан вспылал, вздрогнул от гнева;
Он узнает сей буйный глас...
Друзья мои! а наша дева?
Оставим витязей на час;
О них опять я вспомню вскоре.
А то давно пора бы мне
Подумать о младой княжне
И об ужасном Черноморе.

Еще один пародийный ход - прервать на кульминационном моменте повествование. Снова в действие вступает принцип совмещения несовместимого: сюжетная важность момента и отношение к нему автора как к чему-то незначительному, от чего вполне можно отвлечься на посторонний предмет. Рассказчик возвращается к моменту похищения Людмилы Черномором от «воспаленного Руслана», приводя лирическое отступление, соответствующее теме:

С порога хижины моей
Так видел я, средь летних дней,
Когда за курицей трусливой

Султан курятника спесивый,
Петух мой по двору бежал

И сладострастными крылами
Уже подругу обнимал;
Над ними хитрыми кругами

Цыплят селенья старый вор,
Прияв губительные меры,
Носился, плавал коршун серый
И пал как молния на двор.
Взвился, летит. В когтях ужасных

Во тьму расселин безопасных

Уносит бедную злодей.
Напрасно, горестью своей
И хладным страхом пораженный,
Зовет любовницу петух...
Он видит лишь летучий пух,
Летучим ветром занесенный.

Сравнение героев с персонажами этого лирического отступления не могут носить иного смысла, кроме пародийного. Снижение пафоса здесь едва ли не максимальное во всей поэме.

Людмила приходит в себя в покоях Черномора, видит вокруг восточное убранство. Принимаясь было описывать роскошь дворца, рассказчик на полпути бросает затею, ограничиваясь фразой:

Довольно... благо мне не надо

Описывать волшебный дом;
Уже давно Шехеразада
Меня предупредила в том.
Ho светлый терем не отрада,
Когда не видим друга в нем.

То есть все предыдущее описание (включая апелляцию к авторитету Шехеразады, рассказчицы знаменитой «1001 ночи») рассыпается под воздействием последних двух строк.

Людмилу наряжают в роскошные наряды, но она тоскует, так как разлучена с любимым. Снова идет сюжет, весьма характерный для романтической традиции, однако и он рассыпается, когда рассказчик упоминает, что Людмила в зеркало на себя не глядит, а потом добавляет от себя лично сентенцию (в форме лирического отступления):

Te, кои, правду возлюбя,
На темном сердца дне читали,
Конечно знают про себя,
Что если женщина в печали
Сквозь слез, украдкой, как-нибудь,
Назло привычке и рассудку,
Забудет в зеркало взглянуть -
То грустно ей уж не на шутку.

Людмила «в слезах отчаяния» отправляется в сад, следует довольно подробное описание сада в строго романтической традиции (местный колорит) - т. е. перед нами предстает некое «идеальное место», которое «прекраснее садов Армиды и тех, которыми владел царь Соломон иль князь Тавриды» (снова в сравнении заложен гротеск: Соломон - полумифический библейский персонаж, а «князь Тавриды» - ни кто иной, как Потемкин, фаворит Екатерины II, которому, как известно, после крымской кампании был присвоен титул «Таврический»).

Повсюду роз живые ветки
Цветут и дышат по тропам.
Ho безутешная Людмила
Идет, идет и не глядит.
Волшебства роскошь ей постыла,
Ей грустен неги светлый вид;
Куда, сама не зная, бродит,
Волшебный сад кругом обходит,
Свободу горьким дав слезам,
И взоры мрачные возводит
К неумолимым небесам.
Вдруг осветился взор прекрасный;
К устам она прижала перст;
Казалось, умысел ужасный

Рождался... Страшный путь отверст:

Высокий мостик над потоком
Пред ней висит на двух скалах;
В уныньи тяжком и глубоком
Она подходит - и в слезах
На воды шумные взглянула,
Ударила, рыдая, в грудь,
В волнах решилась утонуть -
Однако в воды не прыгнула
И дале продолжала путь.

Снова тот же пародийный прием: нагнетение трагической атмосферы в романтическом духе и разрешение ситуации с точностью до наоборот.

Людмила, «по солнцу бегая с утра», проголодалась. Перед ней появляется стол с изысканными яствами. Ho Людмила, как и подобает романтической героине, отказывается есть:

Мне не страшна злодея власть:
Людмила умереть умеет!
He нужно мне твоих шатров,
Ни скучных песен, ни пиров -
He стану есть, не буду слушать,
Умру среди твоих садов!»
Подумала - и стала кушать.

Наступает вечер, Людмила отправляется спать, «рукой нежной» рабов «раздета сонная княжна». Она «прелестна прелестью небрежной», но при этом:

Дрожит как лист, дохнуть не смеет;
Хладеют перси, взор темнеет;
Мгновенный сон от глаз бежит;
He спит, удвоила вниманье,
Недвижно в темноту глядит...

Скоро появляется и тот, чьего появления опасались, - грозный волшебник Черномор. Его сопровождает свита, очень пышная процессия (для писателей-романтиков, в частности, для Байрона, было чрезвычайно характерно увлечение восточной тематикой). Романтический штамп также разрешается во вполне гротесковом ключе:

Княжна с постели соскочила,
Седого карлу за колпак
Рукою быстрой ухватила,
Дрожащий занесла кулак
И в страхе завизжала так,
Что всех арапов оглушила.
Трепеща, скорчился бедняк,
Княжны испуганной бледнее;
Зажавши уши поскорее,
Хотел бежать, но в бороде

Запутался, упал и бьется;
Встает, упал; такой беде
Арапов черный рой мятется;
Шумят, толкаются, бегут,
Хватают колдуна в охапку
И вон распутывать несут,
Оставя у Людмилы шапку.

Рассказчик возвращается к Руслану, описывает, как тот побеждает соперника, сбросив его с обрыва в реку. Далее рассказчик открывает «тайну» - кто был витязь, с которым сражался Руслан (снова характерный прием романтиков; для сравнения - этот романтический прием Пушкин использует в «Дубровском», когда Владимир появляется в доме Троекуровых под именем Дефоржа).

И слышно было, что Рогдая
Тех вод русалка молодая
На хладны перси приняла

И, жадно витязя лобзая,
На дно со смехом увлекла,
И долго после, ночью темной,
Бродя близ тихих берегов,
Богатыря призрак огромный

Пугал пустынных рыбаков.

Песнь третия

Песнь начинается с обращения к критику (см. комментарий к вступлению - «У лукоморья дуб зеленый» - о том, что мистификация с «отказом» от авторства - это лишь еще одна игра, еще один ход, разрущающий стереотипы - в данном случае «серьезной» критики).

Напрасно вы в тени таились

Для мирных, счастливых друзей,
Стихи мои! Вы не сокрылись

От гневных зависти очей.
Уж бледный критик, ей в услугу,
Вопрос мне сделал роковой:
Зачем Русланову подругу,
Как бы на смех ее супругу,
Зову и девой и княжной?
Ты видишь, добрый мой читатель,
Тут злобы черную печать!
Скажи, зоил, скажи, предатель,
Ну как и что мне отвечать?
Красней, несчастный, бог с тобою!
Красней, я спорить не хочу;
Довольный тем, что прав душою,
В смиренной кротости молчу.
Ho ты поймешь меня, Климена,
Потупишь томные глаза,
Ты, жертва скучного Гимена...
Я вижу: тайная слеза
Падет на стих мой, сердцу внятный;
Ты покраснела, взор погас;
Вздохнула молча... вздох понятный!

Ревнивец: бойся, близок час;
Амур с Досадой своенравной

Вступили в смелый заговор,
И для главы твоей бесславной

Готов уж мстительный убор.

Пушкин прямо заявляет, что его произведение строится не по законам литературы (искусственно сконструированным и выдуманным, напр., романтические каноны), но по законам самой жизни, которая сама по себе прекраснее любой выдумки, любой «литературщины». Именно это отношение к действительности и к литературе являлось той основой, идейной предпосылкой, из которой впоследствии разовьется русский реализм.

Черномор в досаде после вчерашней вечерней неудачи расчесывает спутавшуюся бороду, к нему является Наина и предупреждает об опасности. Черномор заявляет, что «противник слабый» ему не страшен, тем более что его борода волшебная:

Сей благодатной бородой

Недаром Черномор украшен.
Доколь власов ее седых

Враждебный меч не перерубит,
Никто из витязей лихих,
Никто из смертных не погубит

Малейших замыслов моих...

Черномор отправляется к Людмиле, но не находит ее в палатах. Он в ярости и приказывает ее разыскать, «не то - шутите вы со мною - всех удавлю вас бородою!»

Читатель, расскажу ль тебе,
Куда красавица девалась?
Всю ночь она своей судьбе
В слезах дивилась и - смеялась.
Ее пугала борода,
Ho Черномор уж был известен,
И был смешон, а никогда
Co смехом ужас несовместен.

Последняя фраза примечательна, так как в ней Пушкин прямо открывает одну из своих Творческих задач. Смех в произведении присутствует как антитеза мрачному романтическому, «литературному», взгляду на мир (ср. природу народного смеха в главе, посвященной древнерусской литературе). Смех же уничтожает «ужас», являясь отражением жизни, так как жизнь в своей основе есть благо, а значит, радость.

Людмила находит шапку, оброненную Черномором, которая оказывается невидимкой, надевает ее и скрывается от карлика и его слуг. На полуслове рассказчик себя прерывает и возвращается к герою:

Ho возвратимся же к герою.
He стыдно ль заниматься нам

Так долго шапкой, бородою,
Руслана поруча судьбам?

Руслан приезжает в дремучий лес, потом выходит на «старой битвы поле», сплошь усеянное останками воинов. Русланом одолевают элегические размышления о «бренности бытия», о том, что, возможно, и его удел будет таков же (снова романтический штамп).

Ho вскоре вспомнил витязь мой,
Что добрый меч герою нужен
И даже панцирь; а герой
С последней битвы безоружен.

Оставив меланхолические размышления, Руслан занимается мародерством, т. е. попросту забирает амуницию и оружие у мертвых (пародийное разрешение романтической ситуации).

Руслан отправляется дальше и видит огромный холм, который при ближайшем рассмотрении оказывается головой. Следует описание головы в романтической стилистике. Руслан приближается, щекочет копьем голове ноздри, и она чихает. Витязя вместе с конем сдувает ветром (пародийное разрешение романтической ситуации). После чего Руслан затевает перепалку с головой, намереваясь дать ей бой, хотя та просит оставить ее в покое (пародия на рыцарские сюжеты, используемые романтиками, когда герои едут «добывать славы» во что бы то ни стало, совершать подвиги, пусть даже и «на пустом месте»):

«Куда ты, витязь неразумный?
Ступай назад, я не шучу!
Как раз нахала проглочу!»
Руслан с презреньем оглянулся,
Браздами удержал коня
И с гордым видом усмехнулся.
«Чего ты хочешь от меня? -
Нахмурясь, голова вскричала. -

Вот гостя мне судьба послала!
Послушай, убирайся прочь!
Я спать хочу, теперь уж ночь,
Прощай!» Ho витязь знаменитый,
Услыша грубые слова,
Воскликнул с важностью сердитой:
«Молчи, пустая голова!
Слыхал я истину бывало:
Хоть лоб широк, да мозгу мало!
Я еду, еду, не свищу,
А как наеду, не спущу!»

Просторечные выражения (поговорка, разговорная стилистика) служат усилению гротеска.

Голова, не стерпев грубости, начинает дуть. Витязя несколько раз сдувает, голова хохочет и дразнит «героя» «страшным языком». Руслану удается поразить голову копьем в язык. Все это сопровождается «не совсем уместным» лирическим отступлением:

От удивленья, боли, гнева,
В минуту дерзости лишась,
На князя голова глядела,
Железо грызла и бледнела.
В спокойном духе горячась,
Так иногда средь нашей сцены

Плохой питомец Мельпомены,
Внезапным свистом оглушен,
Уж ничего не видит он,
Бледнеет, ролю забывает,
Дрожит, поникнув головой,
И заикаясь умолкает
Перед насмешливой толпой.

Воспользовавшись моментом, Руслан поражает голову в щеку, та переворачивается, катится. Руслан, «увлекшись», «бежит с намереньем жестоким ей нос и уши обрубить», но голова стонет и со вздохом говорит: «Твоя десница доказала, что я виновен пред тобой». Далее голова рассказывает, что ранее принадлежала храброму витязю, чьим младшим братом был Черномор. Черномор, «рожденный карлой, с бородою», завидовал росту старшего брата. Однажды Черномор сказал брату, что «в черных книгах отыскал, что за восточными горами на тихих моря берегах, в глухом подвале, под замками хранится меч», которому суждено погубить обоих братьев - старшему он отрубит голову, а Черномору бороду (в которой сосредоточена вся его сила). Старший брат берет с собой Черномора, находит меч. Между братьями вспыхивает ссора - кому владеть мечом. Тогда Черномор предлагает соревнование - приложить ухо к земле и ждать. Кто первый услышит звон, тот и победитель.

Сказал и лег на землю он.
Я сдуру также растянулся;
Лежу, не слышу ничего,
Смекая: обману его!
Ho сам жестоко обманулся.
Злодей в глубокой тишине,
Привстав, на цыпочках ко мне

Подкрался сзади, размахнулся;
Как вихорь свистнул острый меч,
И прежде, чем я оглянулся,
Уж голова слетела с плеч -
И сверхъестественная сила
В ней жизни дух остановила.
Мой остов тернием оброс;
Вдали, в стране, людьми забвенной,
Истлел мой прах непогребенный;
Ho злобный карла перенес
Меня в сей край уединенный,
Где вечно должен был стеречь

Тобой сегодня взятый меч.

Голова отдает Руслану меч и просит отомстить Черномору.

Песнь четвертая

Песнь начинается лирическим отступлением о «волшебниках» - открытых недругах-похитителях невест, и о «друзьях», которые делают то же самое, но только тайно:

Я каждый день, восстав от сна,
Благодарю сердечно бога

За то, что в наши времена
Волшебников не так уж много.
К тому же - честь и слава им! -

Женитьбы наши безопасны...
Их замыслы не так ужасны

Мужьям, девицам молодым.
Ho есть волшебники другие,
Которых ненавижу я:
Улыбка, очи голубые
И голос милый - о друзья!
He верьте им: они лукавы!
Страшитесь, подражая мне,
Их упоительной отравы,
И почивайте в тишине.

Ратмир во время поисков Людмилы выезжает в долину и видит на скалах замок. По стене замка ходит девушка и поет. Она зовет Ратмира в замок, где «ночью нега и покой, а днем и шум и пированье». В замке живут очаровательные женщины. Ратмир идет в замок, девы ухаживают за ним, кормят, оставляют у себя, ведут в спальню. Ho здесь рассказчик «одергивает» себя:

Ho, други, девственная лира

Умолкла под моей рукой;
Слабеет робкий голос мой -
Оставим юного Ратмира;
He смею песней продолжать:
Руслан нас должен занимать,
Руслан, сей витязь беспримерный,
В душе герой, любовник верный.

Руслан «путь отважно продолжает», «с каждым днем преграды новые встречает: то бьется он с богатырем, то с ведьмою, то с великаном», и всегда, несмотря на призывное пение русалок, которое он периодически слышит ночами, он помнит о Людмиле (в отличие от Ратмира, которому рассказчик явно завидует больше, чем Руслану).

Людмила между тем забавляется, играя в прятки со слугами Черномора: сняв шапку-невидимку, зовет их, а потом снова ее надевает. Она бродит по владениям Черномора, ест, пьет, купается в фонтане, скучает. Наконец Черномор решает ее поймать во что бы то ни стало и раскидывает в саду прозрачную сеть. Использовав в качестве «приманки» призрак раненого Руслана, Черномор заманивает Людмилу в сети. Ta лишается чувств.

Что будет с бедною княжной!
О страшный вид: волшебник хилый

Ласкает дерзостной рукой

Младые прелести Людмилы!
Ужели счастлив будет он?
Чу... вдруг раздался рога звон,
И кто-то карлу вызывает.
В смятеньи,бледный чародей
На деву шапку надевает;
Трубят опять; звучней, звучней!
И он летит к безвестной встрече,
Закинув бороду за плечи.

Песнь пятая

Песнь начинается «лирическим отступлением» о героине поэмы - Людмиле (во многом напоминающим строки, позднее посвященные Татьяне в «Евгении Онегине»):

Ах, как мила моя княжна!
Мне нрав ее всего дороже:
Она чувствительна, скромна,
Любви супружеской верна,
Немножко ветрена... так что же?
Еще милее тем она.
Всечасно прелестию новой
Умеет нас она пленить;

Скажите: можно ли сравнить

Ее с Дельфирою суровой?
Одной - судьба послала дар

Обворожать сердца и взоры;
Ее улыбка, разговоры

Во мне любви рождают жар,
А та - под юбкою гусар,
Лишь дайте ей усы да шпоры!
Блажен, кого под вечерок
В уединенный уголок
Моя Людмила поджидает
И другом сердца назовет;
Ho, верьте мне, блажен и тот,
Кто от Дельфиры убегает
И даже с нею незнаком.
Да, впрочем, дело не о том!
Ho кто трубил? Кто чародея

На сечу грозну вызывал?
Кто колдуна перепугал?

Начинается бой Руслана и Черномора. Черномор летает вокруг и обрушивает на Руслана удары булавы, Улучшив момент, Руслан хватает карлика за бороду, и тот поднимает его вверх.

Уже колдун под облаками;
На бороде герой висит;

Снова пародийный контекст (герой «висит» на бороде, сравн. Вступление).

От напряженья костенея,
Руслан за бороду злодея

Упорной держится рукой.

Черномор пытается вступить в переговоры с Русланом, но тот не слушает.

Напрасно длинной бородой

Усталый карла потрясает:
Руслан ее не выпускает
И щиплет волосы порой.
Два дни колдун героя носит,
На третий он пощады просит...

Руслан приказывает нести его к Людмиле. Черномор приносит его в покои, Руслан отрубает ему бороду, привязывает ее себе на шлем, а карлика сует в мешок и приторачивает к седлу. Затем он ищет Людмилу, но безуспешно. Обезумев от горя, Руслан рубит воздух мечом и случайно сбивает с Людмилы шапку-невидимку. Однако Людмила погружена в сон. Руслан слышит голос Финна, что Людмила восстанет ото сна перед своим отцом, и отправляется в путь. По поводу сна Людмилы рассказчик также приводит лирическое отступление:

А дева спит. Ho юный князь,
Бесплодным пламенем томясь,
Ужель, страдалец постоянный,
Супругу только сторожил
И в целомудренном мечтанье,
Смирив нескромное желанье,
Свое блаженство находил?
Монах, который сохранил

Потомству верное преданье
О славном витязе моем,
Нас уверяет смело в том:
И верю я! Без разделенья
Унылы, грубы наслажденья:
Мы прямо счастливы вдвоем.
Пастушки, сон княжны прелестной
He походил на ваши сны,
Порой томительной весны,
На мураве, в тени древесной.
Я помню маленький лужок
Среди березовой дубравы,
Я помню темный вечерок,
Я помню Лиды сон лукавый...
Ах, первый поцелуй любви,
Дрожащий, легкий, торопливый,
He разогнал, друзья мои,
Ее дремоты терпеливой...
Ho полно, я болтаю вздор!
К чему любви воспоминанье?
Ее утеха и страданье
Забыты мною с давних пор;

Теперь влекут мое вниманье

Княжна, Руслан и Черномор.

На обратном пути Руслан снова встречается с головой, уже мертвой. Руслан говорит, что отомстил Черномору, и эти слова голову оживляют. Она видит поверженного карлика и спокойно отходит в мир иной.

Через некоторое время пути Руслан на берегу реки видит челнок с прекрасной девой и счастливым рыбаком, в котором узнает Ратмира. Они радостно встречаются, и хан Ратмир говорит Руслану, что ради своей пастушки оставил двенадцать дев, которые его любили, что его «душе наскучил бранной славы пустой и гибельный призрак». Руслан отправляется дальше, а Ратмир желает ему счастья, любви и славы.

Переход к рассказу о коварстве Фарлафа рассказчик предваряет лирическим отступлением, в котором вновь проявляются художественные и эстетические воззрения автора.

Зачем судьбой не суждено

Моей непостоянной лире

Геройство воспевать одно
И с ним (незнаемые в мире)
Любовь и дружбу старых лет?
Печальной истины поэт,
Зачем я должен для потомства

Порок и злобу обнажать
И тайны козни вероломства
В правдивых песнях обличать?

К Фарлафу, пребывающему в бездельи, является Наина и приказывает идти за ней. Они приходят на поле, где расположился на ночлег Руслан. Руслану снится пророческий сон о его смерти и похищении Людмилы, однако проснуться он не может. Фарлаф убивает его и скрывается с Людмилой.

Песнь шестая

Утром просыпается Черномор. Выглянув из мешка, видит убитого Руслана и радуется, считая себя свободным.

Фарлаф тем временем появляется в Киеве и предстает перед князем, рассказав о том, как вызволил Людмилу из рук «злого лешего», бившись с ним три дня. Однако сна Людмилы никто прервать не может. Все гадают, что предпринять.

На следующий день выясняется, что у стен города стоят печенеги, вторгшиеся в русские пределы.

Тем временем Финн узнает о том, что случилось с Русланом и оживляет его при помощи мертвой и живой воды. Руслан встает, Финн говорит, чтобы он ехал защищать город и дает ему кольцо, которым можно развеять сон Людмилы.

Печенеги осаждают Киев, город готовится к кровавой битве. Скоро завязывается бой (описание боя сравн. с «Полтавой»).

Внезапно в стане врага появляется Руслан, разя врагов направо и налево. Воодушевленные русские воины также бросаются в бой. Печенеги бегут.

Фарлаф, увидев Руслана, в ужасе винится перед всеми в содеянном. Руслан при помощи кольца будит Людмилу. Фарлафа на радостях прощают, Черномора, лишенного чародейской силы бороды, также оставляют во дворце.

Полна томительною думой -
Ho огнь поэзии погас.
Ищу напрасно впечатлений:
Она прошла, пора стихов,
Пора любви, веселых снов,
Пора сердечных вдохновений!
Восторгов краткий день протек -
И скрылась от меня навек
Богиня тихих песнопений...

Сформулируйте и запишите темы лирических отступлений. О чем размышляет автор, рассказывая историю Руслана и Людмилы? (4 пункта). За ранее спасибо.

Ответы:

Лирические отступления в поэме "Руслан и Людмила" представляют собой важнейшие приемы для развертывания и раскрытия сюжета. Пушкин постоянно в лирических отступлениях соотносит пародируемый балладный сюжет с собственным опытом - жизненным и литературным. Первый делает описываемые ситуации бытовыми, а второй - выдуманными, заведомо ненастоящими.1. Одно из лирических отступлений - это пародийный ход. Автор прервает на кульминационном моменте повествование. Рассказчик возвращается к моменту похищения Людмилы Черномором от "воспаленного Руслана", приводя лирическое отступление, соответствующее теме. "С порога хижины моей Так видел я, средь летних дней, Когда за курицей трусливой Султан курятника спесивый, Петух мой по двору бежал И сладострастными крылами Уже подругу обнимал; Над ними хитрыми кругами Цыплят селенья старый вор, Приняв губительные меры, Носился, плавал коршун серый И пал как молния па двор. Взвился, летит. В когтях ужасных Во тьму расселин безопасных Уносит бедную злодей. Напрасно, горестью своей И хладным страхом пораженный, Зовет любовницу петух... Он видит лишь летучий пух, Летучим ветром занесенный". Сравнение героев с персонажами этого лирического отступления не могут носить иного смысла, кроме пародийного.2. Лирическое отступление, своего рода "комментарий" о похищении Людмилы: Ах, если мученик любви Страдает страстью безнадежно; Хоть грустно жить, друзья мои, Однако жить еще возможно. Но после долгих, долгих лет Обнять влюбленную подругу, Желаний, слез, тоски предмет, И вдруг минутную супругу Навек утратить... о друзья, Конечно лучше б умер я! 3. Песнь вторая начинается лирическим отступлением о соперниках в делах любви. "Соперники в искусстве брани, Не знайте мира меж собой; Несите мрачной славе дани И упивайтеся враждой! Пусть мир пред вами цепенеет, Дивяся грозным торжествам: Никто о вас не пожалеет, Никто не помешает вам. Соперники другого рода, Вы, рыцари парнасских гор, Старайтесь не смешить народа Нескромным шумом ваших ссор; Бранитесь – только осторожно. Но вы, соперники в любви, Живите дружно, если можно!" Пушкин призывает соперников к миру, так как "Кому судьбою непременной девичье сердце суждено, тот будет мил назло вселенной; сердиться глупо и грешно". 4. Песнь четвертая начинается лирическим отступлением о "волшебниках" открытых недругахпохитителях невест, и о "друзьях", которые делают то же самое, но только тайно: Я каждый день, восстав от сна, Благодарю сердечно бога За то, что в наши времена Волшебников не так уж много. К тому же честь и слава им! Женитьбы нашибезопасны.... Их замыслы не так ужасны Мужьям, девицам молодым. Но есть волшебники другие, Которых ненавижу я: Улыбка, очи голубые И голос милый о друзья! Не верьте им: они лукавы! Страшитесь, подражая мне, Их упоительной отравы, И почивайте в тишине.

Похожие вопросы

• Помогите преобразовать в многочлен а) (2а+3)(2а-3) б) (у-5b)(y+5b) в) (0,8х+у)(у-0,8х)
• 1. Назовите понятие и признаки государства 2. Объясните в чем состоят сущность и функции государства 3. Понятие и виды форм государственного правления 4. Объясните понятие, признаки, функции права. 5. Назовите основные источники права и их функции. 6. Нормы права, понятие, признаки, виды. 7. Принципы права, отрасли права 8. Что включается в понятие правовой статус личности 9. Охарактеризуйте основные права личности 10. Определите функции государства 11. Правовое отношение понятие, признаки 12. Охарактеризуйте юридическую ответственность, ее признаки, виды 13. Конституция, как основной источник конституционного права 14. Гражданские права и свободы 15. Политические права и свободы 16. Социальные и экономические права и свободы 17. Основные обязанности граждан 18. Российская Федерация- демократическое государство 19. Понятие трудового права, предмет, функции 20. Понятие и правовое регулирование трудовых отношений 21. Понятие и функции, источники трудового договора 22. Понятие и функции, источники семейного права 23. Понятие, общие положения, источники гражданского права 24. Правовое регулирование в образовательной деятельности. 25. Правовое регулирование образовательной деятельности 26. Защита прав потребителей 27. Административное право, административная ответственность 28. Уголовное право, уголовная ответственность
• На экзамене по геометрии школьнику достаётся одна задача из сборника. Вероятность того, что эта задача на тему "Площадь" равна 0,45. Вероятность того, что эта задача на тему " Углы" равна 0, 45. В сборнике нет задач, которые одновременно относятся к этим двум темам. Найдите вероятность того, что на экзамене школьнику достанется задача по одной из этих двух тем. С объяснением, пожалуйста