Здравствуйте уважаемые.
Не так давно я спрашивал Вашего мнения о том, стоит ли разобрать нам с Вами совместно одно из самых моих любимых поэтических произведений не только «Нашеговсе»(с), но и вообще в принципе, и в общем и целом получил удовлетворительный ответ: А это значит, следует, как минимум, хотя бы попробовать:-) И, хотя, как метко отметил в своем комментарии многоумный и уважаемый мной eulampij я даже близко ни с Набоковым, ни уж тем более с Юрием Лотманом (чью работу я считаю превосходной) сравнится не могу, но я попытаюсь хотя бы немного рассказать Вам о тех вещах, которые, возможно не совсем понятны, кои мы можем обнаружить в строчках бессмертного произведения. Сразу хочу отметить, что я не буду разбирать порывы, суть, систему взаимоотношений и психологические нюансы героев. Теоретически мог бы, но я не литературовед и не психолог. Мое хобби - история, и для меня великое произведение, это еще и прекрасный повод окунуться в эпоху.

Ну а главное - прочитаем еще раз вместе, а быть может для кого-то я даже открою четкость, красоту и величие этого романа, написанного, кстати, особым языком - «онегинской строфой» - которую придумал сам Пушкин, смешав стиль классического английского и итальянского сонета. Те же 14 строк, но со своей ритмикой и системой рифмовки. Буквенно это выглядит так: AbAb CCdd EffE gg (прописными буквами обозначается женская рифма, строчными — мужская). По мне конструкция ажурная, дающая легкость в прочтении и приятность в усвоении. Но - крайне непростая. И понимаешь, почему у Пушкина на создание всего романа ушло столько времени (почти 8 лет)
В общем, если что - не судите строго:-)

Ну, или так...

Начнем, пожалуй, с эпиграфа. Знаете, в школьные годы, я не особо обращал внимания на эпиграфы, считая их излишним выпендрежем. Однако прошло время, и для меня это не только неразрывная часть самого произведения, а иногда и вообще концентрированная его суть. Может быть, я старею, но теперь и сам не прочь даже в своих постах пользоваться инструментарием эпиграфа. Мне приносит это определенное удовольствие:-)
В «Евгении Онегине» эпиграф есть перед самим произведением. Плюс еще там же и посвящение. Ну и отдельные эпиграфы, перед каждой главой. Иногда будем разбирать, иногда нет.
Первый эпиграф написан на французском и перевести его можно примерно так: «Проникнутый тщеславием, он обладал сверх того особой гордостью, которая побуждает признаваться с одинаковым равнодушием в своих как добрых, так и дурных поступках, — следствие чувства превосходства, быть может, мнимого ». Взят он якобы из частного письма, и служит для того, чтобы читатель поверил в то, что автор и Евгений Онегин добрые приятели, что автор как бы непосредственно участвует в событиях.

рисунок самого светоча русской литературы

Посвящение более многострочное, смысл его полностью приводит не имеется, но сделано оно Петру Александровичу Плетневу. Ректор кафедры словесности моей Alma mater Петр Александрович обладал чутким и мягким характером, писал стихи и был критиком. Но критиковал так обходительно и деликатно, что умудрялся быть другом почти всех литературных "звезд" того времени. В том числе и Пушкина.

П. Плетнев

Эпиграф перед первой главой состоит из одной строчки: «И жить торопится и чувствовать спешит ». И подпись Кн. Вяземский. Это часть произведения Петра Андреевича Вяземского - блестящего и интереснейшего друга Александра Сергеевича. Произведение называется «Первый снег» и приводить тут его полностью смысла не вижу - при желании можете найти сами. Сам Вяземский тоже был поэтом, но своего рода уникальным - написал только один сборник стихов, даже еще и ближе к концу жизни.

П. Вяземский

Но при этом, был настоящим «человеком эпохи Возрождения» (именно так я называю многосторонне развитые личности), ибо занимался много чем, начиная от переводчика и заканчивая государственными делами. Настоящий «золотой фонд нации». Жаль, немногие помнят о нем в наши дни. Очень был интересный и остроумный человек. Кн. - это сокращенно от князя. Вяземские вообще то Рюриковичи, а фамилию получили от удела - города Вязьма. И герб города, кстати, взят из их фамильного герба.

герб князей Вяземских

Ну а значение эпиграфа…Тут - на Ваше усмотрение. Причем, думаю, выводы лучше сделать после того, как прочтете всю первую главу целиком:-)
Пожалуй, пора перейти к самому тексту.
«Мой дядя самых честных правил,
Когда не в шутку занемог,
Он уважать себя заставил
И лучше выдумать не мог.
Его пример другим наука;
Но, боже мой, какая скука
С больным сидеть и день и ночь,
Не отходя ни шагу прочь!
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Ему подушки поправлять,
Печально подносить лекарство,
Вздыхать и думать про себя:
Когда же черт возьмет тебя !»

Этот кусок помнят, наверное, все, кто ходил в советскую, русскую, украинскую, и прочие школы постсоветского пространства. Для большинства это буквально все, что они знают и помнят о романе:-) В общем, узнаваемо.
Для меня в приведенном отрывке главный строчки вот эти:
Какое низкое коварство
Полуживого забавлять,
Я думаю, их надо использовать в качестве девиза противником применения средств против мужской эрективной дисфункции по типу Viagra:-))))

Но пойдем дальше.
Так думал молодой повеса,
Летя в пыли на почтовых,
Всевышней волею Зевеса
Наследник всех своих родных.
Друзья Людмилы и Руслана!
С героем моего романа
Без предисловий, сей же час
Позвольте познакомить вас:
Онегин, добрый мой приятель,
Родился на брегах Невы,
Где, может быть, родились вы
Или блистали, мой читатель;
Там некогда гулял и я:
Но вреден север для меня.

Почтовые, они же «перекладные» - это казенный, государственный экипаж, по сути такси. Держать свою кареты было не очень выгодно, а карету и лошадей так и вообще разорительно. Поэтому пользовались «перекладными». Причем порядок пользования очень тщательно регламентировался и следил за этим особый чиновник - станционный смотритель. Так как Онегин не служил, то в Табели о рангах стоял довольно-таки низко, поэтому количество лошадей на всю поездку у Евгения было немного, а именно только 3. Тройкой и ехал. Поэтому «лететь в пыли» он не могу никак, так как менять лошадь мог далеко не на каждой почтовой станции, а значит был вынужден их беречь и давать отдохнуть. Тем более, что свободных лошадей могло и не быть, а значит поездка могла основательно затянуться. Кстати, временной промежуток поездки можно приблизительно подсчитать. Поместье дядюшки было в Псковской области, Евгений жил в Петербурге. От Питера до, ну скажем, Михайловского около 400 километров. Переведем в версты и получим около 375 верст. Летом лошади шли со скоростью 10 верст в час, и в сутки проходили около 100 верст. Евгений был вынужден лошадей беречь и думаю в день преодолевал не более 70 верст. А это значит, даже если он не ждал лошадей при смене, и ехал почти без остановок, то добирался где-то около 4-5 дней в одну сторону по любому. А то и больше.

Почтовая станция

Кстати, как Вы понимаете, за такое «такси» надо было платить. Ехал Евгений, скорее всего по Витебскому тракту В пушкинские времена такса (прогонная плата) на этом тракте составляла 5 копеек за версту, а значит поездка стоила в одну сторону около 19 рублей. Не так чтобы очень много (дилижанс в Москву стоил 70 рублей, а аренда ложи в театре на год и вовсе 500), но и не мало, ибо за 10-15 рублей можно было купить крепостного.

Рубль 1825 года.

Про строчку «Но вреден север для меня» , думаю все все знают:-) Так тонко потролил Пушкин власти по поводу своей ссылки.
Ну и окончим сегодня на этом.
Продолжение следует….
Приятного времени суток

Предлагаем Вашему вниманию краткое содержание по главам романа «Евгений Онегин » А.С.Пушкина .

Глава 1.

Евгений Онегин, «молодой повеса» отправляется получать наследство, доставшееся ему от дяди. Далее следует биография Евгения Онегина:

«…Судьба Евгения хранила:
Сперва Madame за ним ходила,
Потом Monsieur ее сменил;
Ребенок был резов, но мил… «

«…Когда же юности мятежной
Пришла Евгению пора,
Пора надежд и грусти нежной,
Monsieur прогнали со двора.
Вот мой Онегин на свободе;
Острижен по последней моде;
Как dandy лондонский одет -
И наконец увидел свет.
Он по-французски совершенно
Мог изъясняться и писал;
Легко мазурку танцевал
И кланялся непринужденно;.. «

«…Имел он счастливый талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С ученым видом знатока
Хранить молчанье в важном споре
И возбуждать улыбку дам
Огнем нежданных эпиграмм…»

«…Бранил Гомера, Феокрита;
Зато читал Адама Смита
И был глубокий эконом,..»

Из всех наук Онегин более всего овладел «наукой страсти нежной «:
«…Как рано мог он лицемерить,
Таить надежду, ревновать,
Разуверять, заставить верить,
Казаться мрачным, изнывать,
Являться гордым и послушным,
Внимательным иль равнодушным!
Как томно был он молчалив,
Как пламенно красноречив,
В сердечных письмах как небрежен!
Одним дыша, одно любя,
Как он умел забыть себя!
Как взор его был быстр и нежен,
Стыдлив и дерзок, а порой
Блистал послушною слезой!..»

«... Бывало, он еще в постеле,
К нему записочки несут.
Что? Приглашенья? В самом деле?
Три дома на вечер зовут:
Там будет бал, там детский праздник.
Куда ж поскачет мой проказник?
С кого начнет он? Всё равно:
Везде поспеть немудрено…»

Онегин — «театра злой законодатель, непостоянный обожатель очаровательных актрис, почетный гражданин кулис «. После театра Онегин спешит домой, чтобы переодеться. Пушкин описывает кабинет Онегина и его манеру одеваться:

«…Всё, чем для прихоти обильной
Торгует Лондон щепетильный
И по Балтическим волнам
За лес и сало возит нам,
Всё, что в Париже вкус голодный,
Полезный промысел избрав,
Изобретает для забав,
Для роскоши, для неги модной, -
Всё украшало кабинет
Философа в осьмнадцать лет… «

«…Быть можно дельным человеком
И думать о красе ногтей:
К чему бесплодно спорить с веком?
Обычай деспот меж людей.
Второй Чадаев, мой Евгений,
Боясь ревнивых осуждений,
В своей одежде был педант
И то, что мы назвали франт.
Он три часа по крайней мере
Пред зеркалами проводил…»

Переодевшись, Онегин едет на бал. Следует суждение Пушкина о балах и о женских ножках. Бал заканчивается под утро и Евгений Онегин едет спать. Следует лирическое отступление о жизни делового Петербурга. Тут же Пушкин задается вопросом, был ли его герой счастлив такой жизнью:

«…Нет: рано чувства в нем остыли;
Ему наскучил света шум;
Красавицы не долго были
Предмет его привычных дум;
Измены утомить успели;
Друзья и дружба надоели…»

Онегин хандрит, охладевает к жизни и к женщинам. Он пытается заняться литературным трудом, но чтобы сочинять необходимо упорно трудиться, что Онегина не очень привлекает. Он пишет: «Читал, читал, а все без толку… » В этот период с Онегиным знакомится Пушкин:

«…Мне нравились его черты,
Мечтам невольная преданность,
Неподражательная странность
И резкий, охлажденный ум …»

Вместе они собираются отправиться в путешествие, но у Онегина умирает отец. После его смерти все оставшееся имущество распределяется между кредиторами. Затем Онегин получает известие о том, что его дядя при смерти. Дядя свое имущество завещал Онегину. Евгений едет прощаться с дядей, заранее огорчившись предстоящей скуке. Но приехав, застает его уже покойным.

«…Вот наш Онегин – сельский житель,
Заводов, вод, лесов, земель
Хозяин полный, а досель
Порядка враг и расточитель,
И очень рад, что прежний путь
Переменил на что-нибудь…»

Но вскоре сельская жизнь Онегину становится скучной. Зато Пушкину она по душе.

Глава 2.

Онегин решает провести теперь уже в его деревне провести ряд преобразований:

«…Ярем он барщины старинной
Оброком легким заменил;
И раб судьбу благословил… «

Онегин не очень жалует своих соседей, и потому с ним перестали общаться. Вскоре в свое имение, расположенное по соседству с землями Онегина, приезжает помещик Владимир Ленский.

«…Красавец, в полном цвете лет,
Поклонник Канта и поэт.
Он из Германии туманной
Привез учености плоды:
Вольнолюбивые мечты,
Дух пылкий и довольно странный,
Всегда восторженную речь
И кудри черные до плеч… «

Ленский был романтиком:

«…Он верил, что душа родная
Соединиться с ним должна,
Что, безотрадно изнывая,
Его вседневно ждет она;
Он верил, что друзья готовы
За честь его принять оковы
И что не дрогнет их рука
Разбить сосуд клеветника… «

Ленского в округе принимают с удовольствием и воспринимают как жениха. Однако Ленский с удовольствием общается лишь с Евгением Онегиным.

«…Они сошлись. Волна и камень,
Стихи и проза, лед и пламень
Не столь различны меж собой… «

«...Меж ими всё рождало споры
И к размышлению влекло:
Племен минувших договоры,
Плоды наук, добро и зло,
И предрассудки вековые,
И гроба тайны роковые… «

Онегин и Ленский становятся друзьями «от нечего делать «. Они каждый день видятся. В этих местах жили Ларины. Владимир еще будучи подростком был влюблен в Ольгу Ларину. Так Пушкин описывает Ольгу:

«…Всегда скромна, всегда послушна,
Всегда как утро весела,
Как жизнь поэта простодушна,
Как поцелуй любви мила,
Глаза как небо голубые;
Улыбка, локоны льняные,
Движенья, голос, легкий стан -
Всё в Ольге… но любой роман
Возьмите и найдете, верно,
Ее портрет: он очень мил,
Я прежде сам его любил,
Но надоел он мне безмерно… «

У Ольги есть старшая сестра Татьяна. Татьяну Пушкин описывает так:

«…Дика, печальна, молчалива,
Как лань лесная, боязлива,
Она в семье своей родной
Казалась девочкой чужой.
Она ласкаться не умела
К отцу, ни к матери своей;
Дитя сама, в толпе детей
Играть и прыгать не хотела
И часто целый день одна
Сидела молча у окна… «

Татьяна любила читать романы, которые ей рекомендовала родственница княжна Алина. Далее описывается история княжны Алины. Когда она была девушкой, то влюбилась в военного, но родители выдали ее замуж без ее согласия за другого. Супруг увез Алину в деревню, где вскоре она забыла свою пылкую любовь и увлеченно занялась хозяйством:

«…Привычка свыше нам дана:
Замена счастию она…»

«…Они хранили в жизни мирной
Привычки милой старины;
У них на масленице жирной
Водились русские блины;
Два раза в год они говели;
Любили круглые качели,
Подблюдны песни, хоровод;
В день Троицын, когда народ
Зевая слушает молебен,
Умильно на пучок зари
Они роняли слезки три;
Им квас как воздух был потребен,
И за столом у них гостям
Носили блюда по чинам… «

Владимир Ленский посещает могилу отца Ольги. Пишет «надгробный мадригал». Глава оканчивается философскими размышлениями о смене поколений.

Глава 3.

Ленский начинает бывать у Лариных как можно чаще. В конечном счете он проводит у Лариных все свободное время. Онегин просит Ленского представить его Лариным. Онегина охотно встречают и угощают. На Онегина большое впечатление производит Татьяна. Соседи вокруг начинают распускать слухи о том, что скоро Татьяна и Онегин сыграют свадьбу. Татьяна влюбляется в Евгения:

«…Пора пришла, она влюбилась… «

«…Давно сердечное томленье
Теснило ей младую грудь;
Душа ждала… кого-нибудь,
и дождалась… «

Теперь, перечитывая романы, Татьяна воображает себя одной из героинь. Действуя по стереотипу, собирается писать письмо возлюбленному. Но Онегин давно перестал быть романтиком:

«...Татьяна, милая Татьяна!
С тобой теперь я слезы лью;
Ты в руки модного тирана
Уж отдала судьбу свою… «

Как-то ночью Татьяна и няня разговорились о старине. И тут Татьяна признается, что влюбилась. Но имени возлюбленного она не открыла:

«…Татьяна любит не шутя
И предается безусловно
Любви, как милое дитя.
Не говорит она: отложим -
Любви мы цену тем умножим,
Вернее в сети заведем;
Сперва тщеславие кольнем
Надеждой, там недоуменьем
Измучим сердце, а потом
Ревнивым оживим огнем;
А то, скучая наслажденьем,
Невольник хитрый из оков
Всечасно вырваться готов …»

Татьяна решается написать откровенное письмо Онегину. Пишет по-французски, т.к. «она по-русски плохо знала «.

Письмо Татьяны Онегину (P.S. Обычно этот отрывок задают выучить наизусть)

«…Я к вам пишу – чего же боле?
Что я могу еще сказать?
Теперь, я знаю, в вашей воле
Меня презреньем наказать.
Но вы, к моей несчастной доле
Хоть каплю жалости храня,
Вы не оставите меня.
Сначала я молчать хотела;
Поверьте: моего стыда
Вы не узнали б никогда,
Когда б надежду я имела
Хоть редко, хоть в неделю раз
В деревне нашей видеть вас,
Чтоб только слышать ваши речи,
Вам слово молвить, и потом
Всё думать, думать об одном
И день и ночь до новой встречи.
Но говорят, вы нелюдим;
В глуши, в деревне всё вам скучно,
А мы… ничем мы не блестим,
Хоть вам и рады простодушно.
Зачем вы посетили нас?
В глуши забытого селенья
Я никогда не знала б вас,
Не знала б горького мученья.
Души неопытной волненья
Смирив со временем (как знать?),
По сердцу я нашла бы друга,
Была бы верная супруга
И добродетельная мать.
Другой!.. Нет, никому на свете
Не отдала бы сердца я!
То в вышнем суждено совете…
То воля неба: я твоя;
Вся жизнь моя была залогом
Свиданья верного с тобой;
Я знаю, ты мне послан Богом,
До гроба ты хранитель мой…
Ты в сновиденьях мне являлся,
Незримый, ты мне был уж мил,
Твой чудный взгляд меня томил,
В душе твой голос раздавался
Давно… нет, это был не сон!
Ты чуть вошел, я вмиг узнала,
Вся обомлела, запылала
И в мыслях молвила: вот он!
Не правда ль? я тебя слыхала:
Ты говорил со мной в тиши,
Когда я бедным помогала
Или молитвой услаждала
Тоску волнуемой души?
И в это самое мгновенье
Не ты ли, милое виденье,
В прозрачной темноте мелькнул,
Приникнул тихо к изголовью?
Не ты ль, с отрадой и любовью,
Слова надежды мне шепнул?
Кто ты, мой ангел ли хранитель
Или коварный искуситель:
Мои сомненья разреши.
Быть может, это всё пустое,
Обман неопытной души!
И суждено совсем иное…
Но так и быть! Судьбу мою
Отныне я тебе вручаю,
Перед тобою слезы лью,
Твоей защиты умоляю…
Вообрази: я здесь одна,
Никто меня не понимает,
Рассудок мой изнемогает,
И молча гибнуть я должна.
Я жду тебя: единым взором
Надежды сердца оживи
Иль сон тяжелый перерви,
Увы, заслуженным укором!
Кончаю! Страшно перечесть…
Стыдом и страхом замираю…
Но мне порукой ваша честь,
И смело ей себя вверяю…»

Утром Татьяна просит няню отослать это письмо к Онегину. Проходит два дня. Но от Онегина нет никаких известий. Приезжает Ленский без Евгения. Он уверяет, что Онегин обещал прийти сегодня вечером. Татьяна убеждается в правоте слов Ленского, когда видит Онегина подъезжающим. Она пугается и убегает в сад, где служанки собирают ягоды и поют народную песню.

Глава 4.

Получив от Татьяны искренное письмо, Онегин считает правильным объясниться с девушкой так же искренне. Он не желает обманывать чистую душу. Он считает, что со временем Татьяна ему наскучит, что он не сможет ответить ей верностью и быть честным мужем.

«…Когда бы жизнь домашним кругом
Я ограничить захотел;
Когда б мне быть отцом, супругом
Приятный жребий повелел;
Когда б семейственной картиной
Пленился я хоть миг единой, -
То, верно б, кроме вас одной,
Невесты не искал иной.
Скажу без блесток мадригальных:
Нашед мой прежний идеал,
Я, верно б, вас одну избрал
В подруги дней моих печальных,
Всего прекрасного в залог,
И был бы счастлив… сколько мог!
Но я не создан для блаженства;
Ему чужда душа моя;
Напрасны ваши совершенства:
Их вовсе недостоин я.
Поверьте (совесть в том порукой),
Супружество нам будет мукой.
Я, сколько ни любил бы вас,
Привыкнув, разлюблю тотчас;
Начнете плакать: ваши слезы
Не тронут сердца моего,
А будут лишь бесить его… «

«…Учитесь властвовать собою:
Не всякий вас, как я, поймет;
К беде неопытность ведет… »

Татьяна слушает исповедь Онегина «едва дыша, без возражений «. Следует лирическое отступление о родственниках и родных, вспоминающих о вас только по праздникам, о любящих, но непостоянных женщинах. На вопрос «Кого ж любить? Кому же верить? «, Пушкин отвечает следующее: «Трудов напрасных не губя, любите самого себя «. После объяснений с Онегиным, Татьяна впадает в меланхолию.

Тем временем между Ольгой Лариной и Владимиром Ленским развивается роман самым счастливым образом. Следует лирическое отступление о стихах в дамских альбомах и отношение Пушкина к ним.

Онегин безхлопотно живет в деревне. Проходит осень, наступает зима. В лирическом отступлении следует описание осени и начала зимы. Ленский ужинает у Онегина, восхищается Ольгой и приглашает Онегина на именины Татьяны к Лариным. Ленский и Ольга скоро должны сыграть свадьбу. Назначен день венчания.

Глава 5.

Глава начинается с описания зимней природы.

«…Зима!.. Крестьянин, торжествуя,
На дровнях обновляет путь;
Его лошадка, снег почуя,
Плетется рысью как-нибудь… «

Наступает пора гаданий.

«…Татьяна верила преданьям
Простонародной старины,
И снам, и карточным гаданьям,
И предсказаниям луны… «

Ночью Татьяне снится сон. Сон Татьяны Лариной :

Она идет по поляне. Видит перед собой ручей. но чтобы перейти его, нужно пройти по шатким мосткам. Она боится. Вдруг из под снега вылезает медведь и протягивает ей лапу помощи. Она переходит через ручей, опираясь на лапу медведя. Татьяна следует в лес. За ней идет тот же медведь. Она пугается, очень устает и падает в снег. Медведь поднимает ее и относит в шалаш своего кума. В щелку Татьяна видит сидящего за столом Онегина. Его со всех сторон окружают чудовища. Татьяна открывает дверь в комнату. Но из-за сквозняка задуваются все свечи. Татьяна пытается убежать. Но чудовища обступают ее и преграждают путь. Тогда Онегин защищает девушку: «Мое! — сказал Евгений грозно… » Чудовища исчезают. Онегин сажает Татьяну на скамью, опускает свою голову на ее плечо. Тут в комнату входят Ольга и Ленский. Неожиданно Онегин выхватывает нож и убивает Ленского.

От такого кошмара Татьяна просыпается. Пытается разгадать страшный сон, но у нее ничего не получается.

Съезжаются гости на именины: толстые Пустяковы; помещик Гвоздин, «владелец нищих мужиков «; супруги Скотинины с детьми всех возрастов (от 2-х до 13-ти лет); «уездный франтик Петушков «; месье Трике, «остряк, недавно из Тамбова «, который привозит Татьяне поздравительные стихи; ротный командир, «созревших барышень кумир «. Гости приглашаются за стол. Приезжают Ленский и Онегин. Татьяна смущается, готовая упасть в обморок, но берет себя в руки. Онегин, жутко нелюбящий «траги-нервических явлений «, а также провинциальных застолий, злится на Ленского, уговорившего его ехать к Лариным на Татьянин день. После обеда гости садятся за карты, другие решают перейти к танцам. Онегин, злясь на Ленского, решается отомстить ему и на зло приглашает постоянно Ольгу, шепчет ей на ухо «какой-то пошлый мадригал «. Ольга отказывает Ленскому в танцах, т.к. до конца бала уже успела обещать их все Онегину. Ленский уезжает, приняв решение вызвать Онегина на дуэль.

Глава 6.

После бала Онегин возвращается домой. Остальные гости остаются у Лариных. Тут к Онегину приезжает Зарецкий, «некогда буян, картежной шайки атаман, глава повес, трибун трактирный «. Он передает Онегину записку с вызовом на дуэль от Владимира Ленского. Евгений отвечает «Всегда готов! «, но в душе сожалеет о том, что спровоцировал молодого друга на праведный гнев и чувство ревности. Однако Онегин боится сплетен, которые распространит «старый дуэлист » Зарецкий, если Онегин покажет себя «не мячиком предрассуждений, не пылким мальчиком, бойцом, но мужем с честью и умом «. Перед дуэлью Ленский встречается с Ольгой. Она ничем не выказывает изменений в их отношениях. Вернувшись домой, Ленский проверяет пистолеты, читает Шиллера, «темно и вяло » пишет любовные стихи. Дуэль должна была состояться утром. Онегин просыпает и потому опаздывает. Зарецкий удивляется, когда видит, что Онегин приезжает на дуэль без секундантов и вообще нарушает все правила дуэли. Онегин представляет секундантом своего лакея-француза: «Хоть человек он неизвестный, но, уж конечно, малый честный «. Онегин стреляет и «поэт роняет молча пистолет «. От случившего Онегин в ужасе. Его мучает совесть. Пушкин размышляет как бы все сложилось, если бы Ленский не был убит на дуэле. Возможно, Ленский стал бы великим поэтом, а возможно обычным сельским обывателем. В конце главы Пушкин подводит итог своей поэтической судьбы.

Глава 7.

Глава начинается с описания весенней природы. Про Ленского все уже забыли. Ольга вышла замуж за улана и уехала с ним в полк. После отъезда сестры, Татьяна все чаще вспоминает об Онегине. Она посещает его дом и его кабинет. Читает его книги с его пометками. Видит портрет лорда Байрона и чугунную статую Наполеона.Она начинает понимает образ мыслей Онегина.

«...Чудак печальный и опасный,
Созданье ада иль небес,
Сей ангел, сей надменный бес,
Что ж он? Ужели подражанье,
Ничтожный призрак, иль еще
Москвич в Гарольдовом плаще,
Чужих причуд истолкованье,
Слов модных полный лексикон?..
Уж не пародия ли он?.. «

Мать Татьяны решает зимой ехать в Москву на «ярмарку невест», т.к. считает, что настала пора решить судьбу Татьяны и выдать ее замуж. Следует лирическое отступление о плохих российских дорогах, описывается Москва. В Москве Ларины останавливаются у родственницы Алины и «по родственным обедам развозят Таню каждый день «. В родственниках «не видно перемены «:

«… Всё в них на старый образец:
У тетушки княжны Елены
Всё тот же тюлевый чепец;
Всё белится Лукерья Львовна,
Всё то же лжет Любовь Петровна,
Иван Петрович так же глуп,
Семен Петрович так же скуп.. .»

Татьяна никому не рассказывает о своей безответной любви к Евгению Онегину. Она тяготится столичным образом жизни. Ей не нравятся балы, необходимость общения с множеством лиц и выслушивание «пошлого вздора » московских родственниц. Ей неуютно и хочется прежнего деревенского уединения. Наконец, на Татьяну обращает внимание важный генерал. В конце главы автор дает вступление к роману.

Глава 8.

Глава начинается с лирического отступления о поэзии, о музе и о поэтической судьбе Пушкина. Далее на одном из раутов Пушкин вновь встречается с Онегиным:

«…Онегин (вновь займуся им),
Убив на поединке друга,
Дожив без цели, без трудов
До двадцати шести годов,
Томясь в бездействии досуга
Без службы, без жены, без дел,
Ничем заняться не умел… «

Онегин какое-то время путешествовал. Вернувшись, он отправился на бал, где встретил даму, которая показалась ему знакомой:

«…Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей…
Всё тихо, просто было в ней… «

Онегин спрашивает у князя кто эта дама. Князь отвечает, что это его жена — в девичестве Ларина Татьяна. Друг и князь представляет Онегина своей супруге. Татьяна ничем не выдает ни своих чувств, ни своего прежнего знакомства с Евгением. Она спрашивает у Онегина: «Давно ль он здесь, откуда он? И не из их ли уж сторон?» Онегин поражен такими переменами в некогда открытой и откровенной Татьяне. Он уходит с раута в задумчивости:

«… Ужель та самая Татьяна,
Которой он наедине,
В начале нашего романа,
В глухой, далекой стороне,
В благом пылу нравоученья
Читал когда-то наставленья,
Та, от которой он хранит
Письмо, где сердце говорит,
Где всё наруже, всё на воле,
Та девочка… иль это сон?..
Та девочка, которой он
Пренебрегал в смиренной доле,
Ужели с ним сейчас была
Так равнодушна, так смела?.. «

Князь приглашает Онегина к себе на вечер, где собирается «цвет столицы, и знать, и моды образцы, везде встречаемые лица, необходимые глупцы». Онегин принимает приглашение и удивляется еще раз переменам в Татьяне. Она теперь «законодательница зал «. Онегин влюбляется не на шутку, начинает ухаживать за Татьяной и всюду следует за ней. Но Татьяна равнодушна. Онегин пишет Татьяне письмо, в котором искренне раскаивается в своем прежнем страхе потерять «постылую свободу «. Письмо Онегина к Татьяне :

«Предвижу всё: вас оскорбит
Печальной тайны объясненье.
Какое горькое презренье
Ваш гордый взгляд изобразит!
Чего хочу? с какою целью
Открою душу вам свою?
Какому злобному веселью,
Быть может, повод подаю!
Случайно вас когда-то встретя,
В вас искру нежности заметя,
Я ей поверить не посмел:
Привычке милой не дал ходу;
Свою постылую свободу
Я потерять не захотел.
Еще одно нас разлучило…
Несчастной жертвой Ленский пал…
Ото всего, что сердцу мило,
Тогда я сердце оторвал;
Чужой для всех, ничем не связан,
Я думал: вольность и покой
Замена счастью. Боже мой!
Как я ошибся, как наказан…
Нет, поминутно видеть вас,
Повсюду следовать за вами,
Улыбку уст, движенье глаз
Ловить влюбленными глазами,
Внимать вам долго, понимать
Душой все ваше совершенство,
Пред вами в муках замирать,
Бледнеть и гаснуть… вот блаженство!
И я лишен того: для вас
Тащусь повсюду наудачу;
Мне дорог день, мне дорог час:
А я в напрасной скуке трачу
Судьбой отсчитанные дни.
И так уж тягостны они.
Я знаю: век уж мой измерен;
Но чтоб продлилась жизнь моя,
Я утром должен быть уверен,
Что с вами днем увижусь я…
Боюсь, в мольбе моей смиренной
Увидит ваш суровый взор
Затеи хитрости презренной -
И слышу гневный ваш укор.
Когда б вы знали, как ужасно
Томиться жаждою любви,
Пылать – и разумом всечасно
Смирять волнение в крови;
Желать обнять у вас колени
И, зарыдав, у ваших ног
Излить мольбы, признанья, пени,
Всё, всё, что выразить бы мог,
А между тем притворным хладом
Вооружать и речь и взор,
Вести спокойный разговор,
Глядеть на вас веселым взглядом!..
Но так и быть: я сам себе
Противиться не в силах боле;
Всё решено: я в вашей воле,
И предаюсь моей судьбе… «

Однако Татьяна не ответила на это письмо. она по-прежнему холодна и неприступна. Онегина одолевает хандра, он перестает посещать светские собрания и развлечения, постоянно читает, но все мысли все равно кружатся вокруг образа Татьяны. Онегин «чуть с ума не своротил, или не сделался поэтом » (т.е. романтиком). Однажды весной Евгений отправляется в дом Татьяны, застает ее одну в слезах за чтением его письма:

«О, кто б немых ее страданий
В сей быстрый миг не прочитал!
Кто прежней Тани, бедной Тани
Теперь в княгине б не узнал!
В тоске безумных сожалений
К ее ногам упал Евгений;
Она вздрогнула и молчит
И на Онегина глядит
Без удивления, без гнева …»

Татьяна решается объясниться с Онегиным. Она вспоминает об исповеди Онегина когда-то в саду (глава 4). Она не считает, что Онегин в чем-то виноват перед ней. Мало того, она находит что Онегин тогда поступил с ней благородно. Она понимает, что Онегин влюблен в нее по причине того, что теперь она «богата и знатна «, и если Онегину удастся ее покорить, то в глазах света эта победа принесет ему «соблазнительную честь «. Татьяна уверяет Евгения, что «ветошь маскарада » и светская роскошь не прельщают ее, она с удовольствием променяла бы свое теперешнее положение на «те места, где в первый раз, Онегин, видела я вас «. Татьяна просит Евгения больше не преследовать ее, так как она намерена сохранять и дальше верность своему супругу, несмотря на свою любовь к Онегину. С этими словами Татьяна уходит. Появляется ее супруг.

Таково краткое содержание романа «Евгений Онегин «

Удачной учебы!

В романе «Евгений Онегин» первая глава (краткое содержание которой ниже) имеет огромное значение для характеристики главного героя. Статья расскажет о том, чем так важна она для понимания поступков и поведения Евгения, его образа жизни и принятых решений. Также вниманию читателя мы предоставим общее содержание всего романа и более детально - второй главы.

Роман в стихах - жемчужина русской поэзии

В статье мы предлагаем читателю краткое содержание первых двух глав «Евгения Онегина», а так же критику к ним и общее содержание произведения.

Значение «Евгения Онегина» для русской культуры, литературы, культурологи и даже истории переоценить трудно. Описание жизни дворянства, его устоев и традиций, остросюжетная любовная линия делают роман поистине ценным и познавательным. Психологизм в изображении персонажей романа передан в строфах тонко и профессионально. Эти особенности сделали произведение достоянием мировой литературы, поставив его на одну полку с мировыми гениями пера.

«Евгений Онегин» (первая глава): Краткое содержание

Первая глава произведения всецело посвящена детству и отрочеству Евгения. Начинается она с мыслей героя - «молодого повесы» - о письме от заболевшего дяди. Скрепя сердце племянник собирается и едет к нему, не в силах отказать в последней воле. Уже представляя себе безумную скуку в деревне у предсмертной постели, он отправляется в путь. А тем временем автор представляется нам «добрым другом» и знакомит читателей с Евгением, попутно рассказывая о его детстве.

Сразу становится ясно - толк такого воспитания не большой, что и видно по образу жизни молодого героя. Он все ездит на балы и развлечения, попутно разбивая сердца легковерных дам. Евгений живет удовольствиями, но такая жизнь в итоге привела его к «хандре» и беспросветной скуке. Будучи очень юным, он уже устал от всего. Мало что способно принести ему радость и моральное удовлетворение.

Значение первой главы романа

В романе «Евгений Онегин» первая глава (краткое содержание ее необходимо для понимания героя) является фундаментом всего произведения. Поступки Евгения уже не кажутся безрассудными и непонятными. Давая детальное описание зарождения моральных устоев персонажа, Пушкин будто говорит: «Он не один такой. Все мы, дворяне, воспитывались так же…».

Герой «легко мазурку танцевал и кланялся непринужденно» и «свет решил… что он умен и очень мил». То есть, убогим было воспитание не только Евгения, но и общества современного ему и автору.

Краткое содержание первой главы романа «Евгений Онегин» не может передать всю атмосферу романа и описание окружения поэта, но даже краткие моменты способны показать проблемы юного дворянства. Бездуховность, жизнь ради наслаждения и удовольствия не приведет ни к чему хорошему. Даже если герой не виновен в своих подмененных ценностях, отвечать за ошибки придется все равно ему.

Вторая глава

Евгений скучая, коротает свои дни в деревне. Он меняет законы для крепостных людей, чем вызывает недовольство и удивление соседей.

Вскоре по соседству с Онегиным поселяется молодой поэт-романтик Владимир Ленский. Они не сразу находят общий язык, но впоследствии стают неразлучными друзьями. Ленский зовет друга в семью своей невесты - Ольги Лариной, имеющей родную сестру. Автор описывает девушек. Ольга - красива, жизнерадостна, а Татьяна - меланхолична и строга. Она загадочная и метательная девушка.

Роль второй главы в развитии фабулы романа

В романе «Евгений Онегин» первая глава (краткое содержание смотрите выше) показала нам детство и юность героя в Петербурге. Вторая глава рассказывает о жизни Евгения в деревне.

Говоря о заботе героя о крепостных, уменьшении им оброка, Пушкин указывает на неустойчивость крепостного права и пророчит скорое его падение.

Описание быта Лариных в деревне - это картина жизни сельских помещиков конца XIX века. Она стабильна, течет спокойно и размеренно, немного скучно и беспросветно.

«Евгений Онегин» содержание

События романа развиваются в восьми главах. Первая - это краткий, но детальный очерк юности и детства поэта, о ней мы рассказали выше. Вторая - посвящена жизни Евгения в деревне.

В третьей главе герой знакомится с семьей Лариных. Татьяна симпатична ему. Обделенная вниманием и общением девушка влюбляется в героя и пишет письмо возлюбленному. Однако ответа не следует.

В четвертой главе рассказывается о размышлениях Евгения о письме. Он удивлен и ошарашен им. Герой дорожит своей свободой и не готов ответить девушке взаимностью. При встрече он объясняется с ней и утверждает, что если бы пришло время жениться, он бы однозначно выбрал Татьяну.

Пятая глава начинается описанием зимних праздников и мистического времени гаданий. Татьяна видит страшный сон, где Ленский гибнет от руки Евгения. Все это, к сожалению, позже сбудется.

Ленский с Евгением приезжают в гости к Лариным. Поведение Татьяны, присутствие множества гостей раздражает Евгения, и он назло другу заигрывает с Ольгой. Владимир в гневе вызывает его на дуэль.

Шестая глава посвящена дуэли. Друзья стреляют одновременно, но выстрел Евгения попадает в цель. Бывший друг мертв, а Евгений уезжает с деревни.

В седьмой главе рассказывается о том, что Ольга не стала долго грустить о погибшем женихе и вышла замуж. Татьяна случайно попав в усадьбу Евгения, читает его книги и записи. Это дает ей возможность больше узнать о внутреннем мире возлюбленного.

Мать девушки, видя, что она сохнет и грустит, отвозит ее в Москву. Здесь девушка знакомится с важным генералом.

Восьмая глава романа наиболее напряженная. Здесь любовная история достигает своего апогея. Однажды на балу Евгений встречает молодую женщину, которая поражает его своей скромной, прохладной красотой. В ней он узнает изменившуюся Татьяну. Оказывается, она жена князя, приятеля Евгения.

Чувства захлестывают нашего героя. Теперь его черед писать письма и не получать на них ответа. В конце концов, не выдержав неизвестности, Онегин без приглашения приходит в дом любимой и видит ее плачущей за его письмами. Он бросается в ноги к ней, но Татьяна холодно говорит, что уже поздно, она отдана другому и будет «век ему верна». Сюжет обрывается на этом моменте, оставив героев в таком двузначном положении.

В заключение

Роман «Евгений Онегин» (читать краткое содержание первой главы вы имели возможность ранее) - настоящий кладезь познаний о жизни дворянства, а его любовная линия даст фору любой современной драме. Это еще одно доказательство актуальности пушкинских произведений, их ценности как для литераторов, так и для простых читателей, способных почерпнуть жизненную мудрость из бессмертных строк поэта.

5. Роман в стихах «Евгений Онегин». Часть 1

Человек своего круга

Обращаясь к роману в стихах «Евгений Онегин», прежде всего полезно будет напомнить, что это одно из самых сложных произведений русской литературы. Вечные разговоры о том, что ах, как Пушкин прост, как он понятен – все это, что называется, мимо. Потому что вся сложность «Онегина» выявляется даже не только исследованием, но даже просто глубоким, внимательным прочтением. И далеко не первым. А поверхность действительно, быть может, общепонятна, и в этом одна из сторон великой популярности Пушкина.

История создания романа восходит к кишиневской ссылке, к поздней весне 1823 года. Я люблю представлять себе, как однажды майской ночью Пушкину явился герой, Онегин, и стал его спутником на долгие-долгие годы, почти на десятилетие. Почему это произошло? Наверное, потому что здесь большую роль играли обстоятельства ссылки.

У Пушкина не было круга общения в Кишиневе. Ему приходилось жить среди кишиневских чиновников, круг соображения которых был весьма узок и малоинтересен, переписка была затруднена. И, видимо, Пушкин придумал себе собеседника, человека своего круга из Петербурга, которому можно было доверять свои мысли, чувствования, свои соображения. Не будем настаивать на том, что это единственная причина появления Онегина в пушкинском кругу, но не исключено, что это одна из главных причин, один из главных мотивов.

Вот в первой главе как возникает Онегин? Как собеседник Пушкина. И, видимо, это собеседничество продолжается и дальше, и в Кишиневе, и в Одессе, и в Михайловском.

И с этой точки зрения, может быть, даже не так важно общераспространенное соображение Белинского из школьной программы о том, что «Евгений Онегин» – это у нас энциклопедия русской жизни. Но ведь что такое энциклопедия? Это собрание хорошо проверенных, общезначимых, общераспространенных сведений. И достаточно статичное собрание. Именно этого нельзя сказать об «Онегине». Потому что независимо от своего состояния, своего положения в творчестве и русской культуре это далеко не статичная вещь, которая все время поворачивается к нам разными сторонами своих смыслов.

Русское время

Ну, вот простейший вопрос: на протяжении последних полутора сотен лет люди задаются совершенно смешным вопросом, сколько лет Онегину, какого он года рождения? И даже очень серьезные исследователи занимаются чисто хронологическими подсчетами. Да Онегину ровно столько лет, сколько нужно в этот момент Пушкину! Т.е. речь идет не о конкретном отрезке времени между, скажем, 1819 годом и 1825, 1827. Речь идет не об исторической хронологии «Онегина», а о гораздо более серьезной вещи: о русской истории.

Ведь если даже принять «Онегина» как энциклопедию, то он ведь и историческая энциклопедия, далеко не замыкаемая в хронологические рамки формального действия, формальной фабулы. И тогда мы вдруг замечаем, что онегинский брегет в Петербурге звучит тогда же, когда дева прядет при лучине в деревенской избе, что поклонник Канта Ленский проводит вечер у провинциального русского самовара, что «негоциантка молодая» слушает Россини тогда, когда мужики справляют церковный праздник в деревне. Т.е. оказывается, что вся русская история спрессована именно в «Онегине».

В одном из своих писем Пушкин даже прямо пишет, что «нет ничего более похожего на русскую деревню XVII века, чем русская деревня века XIX. Тот же ветхий забор, та же сосна, это тавро северной природы, тот же снег, дождь, метель – все то же самое». Т.е. русское время как бы отчасти стоит на месте. И с этой точки зрения «Онегин» как раз и есть памятник этой медленности России, этого жития по другим канонам, по другому темпу. И вот поэтому из романа исчезают конкретные события времени.

Ну хорошо, во времена действия «Онегина» происходит, например, бунт Семеновского полка или, например, революция в Испании. Ничего этого нет. И когда речь идет о Парни, о генерале Жомини, о других каких-то персонах и реалиях, то, в общем, они выходят за пределы романа и становятся отдельными лирическими выплесками. И это тоже один из признаков того, что здесь происходит. И оказывается, что «Онегин» – это случай естественного движения человеческих характеров, на которые никак не действуют внешние большие исторические события.

По законам большой истории

Если бы этим исчерпывалась суть дела, то «Онегин» стал бы просто провинциальным анекдотом, каких много. Если излагать фабулу «Онегина», то ничего проще или даже, если угодно, пошлее не будет. Два человека встретились, и их роман не состоялся, потому что сначала была отвергнута она, а потом был отвергнут он, чего проще. Но ведь роман-то не об этом!

Роман-то ведь приводит нас действительно к такой глубине русской истории, которую трудно подозревать даже в исторических трудах. Нетрудно заметить, что провинциальные анекдот, рассказанный в «Онегине», бытовой, жизненный случай, построен по законам большой истории. И проговорки здесь иногда очень странные, иногда выглядят случайными, но тем не менее очень важны. Вот мы, например, спокойно читаем о матери Татьяны, старшей Лариной, что она научается «супругом самодержавно управлять». Конечно, здесь есть поэтический образ, она никакая не самодержица, но тем не менее слово сказано. И вот уже оказывается, что русское помещичье имение есть аналогия страны, государства, державы.

Когда Онегин «ярем барщины старинной оброком легким» заменяет, в этом ведь тоже есть некая общественная, если угодно, державная сторона. И так далее, и так далее. И здесь важно понять, что, скажем, когда Онегин совершает свою «государственную», «общественную» реформу, все окрестные помещики прекращают дружбу с ним. «Увидев в этом страшный вред, его расчетливый сосед»… Ну, и так далее. Т.е. получается, что взаимоотношения помещиков становятся некоторой аналогией международных отношений, если угодно. Т.е. большая международная история разыгрывается на частном случае маленького имения.

И здесь Пушкин, я бы сказал, даже не во всем оригинален. Дело в том, что «Онегин» начинается тогда, когда Пушкин еще под большим обаянием французской культуры, когда он большой поклонник французской энциклопедии Дидро и Д’Аламбера. А вот в этой энциклопедии, среди других статей, очень хорошо известных Пушкину, есть статья под названием «Политическая власть», где Дидро рассказывает о том, что международная история, большая история страны, очень часто строится как история семейная, история отдельного человека.

Т.е. Дидро пишет о том, что короли, папы, великие исторические деятели живут по тем же законам, что и частные люди, а потому и история страны всегда тоже есть естественная история, аналогия того, что происходит в частной жизни человека. И приводит в пример беседу Генриха IV, французского короля, с подданными, которая происходит как беседа отца с детьми.

То же самое и в русской истории. И когда Пушкин рассказывает о том, как все дружбу прекратили с Онегиным, это, несмотря на понятное преувеличение, можно полагать, скажем, аналогией континентальной блокады, в которую попадает Англия во время наполеоновских войн. «Все дружбу прекратили с ним» – вот вам блестящая изоляция. Все это – другое и о другом, но тем не менее так это и строится.

И, может быть, единственным персонажем «Онегина», кто живет по другим законам, кто не поддерживает вот этой державной стороны отношений между людьми, является Татьяна. Мы помним, что «с послушной куклою дитя // приготовляется шутя // к приличию – закону света», а вот Татьяна в куклы не играла. Т.е. она к этим отношениям сразу не готова и не имеет никакого отношения.

А вот как раз Евгений антипод в данном случае, Онегин играет в наполеоновскую куклу – «столбик с куклою чугунной» у него стоит на столе, и этим определяется его отношение к миру, к государству, к международным отношениям. Т.е. они противоположны с самого начала по характеру своего воспитания. И совершенно ясно, что роман не склеивается, не складывается.

Отсылки к легенде Иоганна Шписа о Фаусте

«Онегин» – весьма многослойный рассказ. Он далеко не исчерпывается поверхностью того, о чем рассказывается, об этом уже шла речь. Но вот возьмем самое его начало. Все его знают. «Мой дядя самых честных правил, // Когда не в шутку занемог»… и т.д. «Так думал молодой повеса, // летя в пыли на почтовых»… Для того чтобы понять всю сложность «Онегина», достаточно будет привести хотя бы этот пример. Ведь в этих строчках очень много заимствований из русской и мировой культуры. Ну, довольно хорошо известно, что строчка стоит отчасти на басне Крылова, в которой осел «был самых честных правил…», что уже некоторым образом намекает на недалекий ум дяди.

Басню «Осел и мужик» мы находим во всех комментариях, но вот что еще интересно: оказывается, в этих строчках мерцает «Фауст». Но «Фауст» не тот, что сочинен Гёте, а легенда о Фаусте, средневековая легенда Германии. В конце XVI века Иоганн Шпис издал по-немецки легенду о докторе Фаусте, чародее и чернокнижнике, продавшем душу дьяволу. И эта легенда, которая, кстати, стоит у Пушкина на книжной полке в его кабинете на Мойке, хорошо знакома поэту.

И вот смысл начала немецкой легенды. У студента Фауста, который еще ни в чем не грешен, не повинен, есть, оказывается, дядя, который в самом начале умирает. И Фауст мчится, чтобы вступить в наследство. Но, кажется, в отличие от Онегина он застает дядю живым и наследует его дом. И дальше все действие этой легендарной драмы разворачивается именно в доме этого благочестивого дяди, который наследует Фауст. Именно туда он вызывает чертей, именно там ставит свои безбожные опыты и ведет образ жизни, невозможный в той среде, в которой он существует. И в легенде буквально есть строчка о соседях Фауста. «Все дружбу прекратили с ним» – это не только цитата из «Онегина», это еще и исходная ситуация немецкой средневековой легенды о Фаусте. И это один из многих, многих примеров.

Оказывается, что «Онегин» вбирает в себя едва ли не всю европейскую, а может быть, и мировую культуру. Достаточно сказать, что в черновиках «Фауста», например, упоминается Конфуций, который учит «молодость и старость уважать». Достаточно сказать, что речь идет о наполеоновских войнах, о шляпе «боливар», которая ведет нас к Латинской Америке, или, по тогдашней терминологии, к Испанской Америке, и т.д. Т.е. роман оказывается энциклопедией далеко не только русской жизни. Это скорее зеркало культуры по срезу начала XIX века. И очень многое из античной мифологии, из средневековой истории мы получаем не прямо, а именно из «Онегина», потому что он нам гораздо доступнее, чем та великая культура на разных языках, которой пользуется Пушкин.

Отсылки к «Истории Петра» Голикова

Вот еще один пример. В «Онегине» есть некое вставное действие под названием «Альбом Онегина». Текст, который в этой строфе, воспроизведен в черновиках «Онегина» дважды. И там есть, в частности, и такая строфа, которая как бы направлена на оправдание образа жизни Онегина. Там сказано, что происходит: «…Пылких душ неосторожность // Самолюбивую ничтожность // Иль оскорбляет, иль смешит, // Что ум, любя простор, теснит…». И это как раз и есть позиция Онегина по отношению к свету, и петербургскому, и уездному. И очень интересно наблюдать, как строится эта история. Откуда вдруг Онегин становится носителем ума, который теснит глупых современников, недалеких людей вокруг?

И как только мы ставим этот вопрос, мы сразу приходим к русской истории. Пушкин хорошо знал многотомник Голикова «История Петра», у нас еще пойдет о нем речь. И вот там есть эпизод вражды между Петром Великим и адмиралом Кикиным, вице-президентом Морской коллегии. Не будем вдаваться в то, чем провинился Кикин перед Петром, там есть все, начиная от участия в деле царевича Алексея и кончая воровством на хлебных подрядах. Кикин – фигура очень противоречивая, и наряду с политическими провинностями у него есть и просто уголовные. Короче говоря, Петр его сначала милует, потом сажает второй раз, и вот накануне казни этого Кикина Петр приходит к нему в тюрьму и спрашивает: «Зачем ты пошел против меня? Чего тебе не хватало? Высокая должность, большое жалование, почет, ордена, имения. Почему?» Петру хочется узнать причину этой вражды. И Кикин ему отвечает: «Дело в том, что ум простор любит, а около тебя ему было тесно». Вот причина, по которой Кикин выступил против Петра.

Не надо думать, что Пушкин здесь становится на сторону Кикина против государя. Нет. Здесь гораздо интереснее противостояние двух крупных исторических фигур, у каждой из которых своя правда. И вот правда Кикина состоит в том, что ему нужна та самая свобода, которой на Руси не было, нет и еще не скоро будет, если будет вообще. Вот это обстоятельство наполняет, казалось бы, простое неприятие Онегина его окружением опять-таки историческим глубоким смыслом. И вот здесь действительно возникает русская история в самом концентрированном виде, разыгранная на, казалось бы, внеисторических персонах.

Библейские мотивы

Очень часто «Онегин» построен на библейских мотивах. Ну, вот со времен школьной программы, которую мы проходили по литературе, я знаю, что в «Онегине» очень часто предъявляются прекрасные пейзажные куски, и это трудно отрицать. Например, он описывает Михайловское. Я помню, как мы заучивали наизусть в школе: «Но там и я свой след оставил, // Там, ветру в дар, на темну ель // Повесил звонкую свирель». И вот было представление о лесных массивах Михайловского, о ветре, о реке Сороти, которая упоминается в этой же строфе. А между тем смысл-то совсем не в этом!

Смысл в том, что в одном из псалмов есть эпизод о вавилонском пленении избранного народа. И там поэты народа сидят при реках вавилонских и не могут петь, потому что это неволя, а поэты не могут петь в неволе. И это так называемый «плач на реках вавилонских», упоминаемый в одном из писем Пушкина из Кишинева. Таким образом, Михайловское и история о том, что мы вешаем свою свирель – но не арфу древнюю, а свою русскую свирель на русскую же ель – это просто образ неволи, ссылки. А нам, детям, рассказывают о пейзажной лирике. Вот вам дистанция между значением «Евгением Онегиным» и его восприятием даже в учебной программе. Это обстоятельство преследует каждого, кто более или менее внимательно читает «Онегина» и ищет некие связи текста с мировой культурой.

«Бранил Гомера, Феокрита»

Очень интересно следить за рассказом Пушкина о своем герое. Вот Онегин первой главы. Он, так сказать, полузнайка, он хранит «молчанье в важном споре», пока не выяснена фактическая сторона дела, и только тогда вмешивается в спор. Все понятно. И, казалось бы, так же легко проходят строки о его суждении о древности. Все хорошо помнят, это учили наизусть: «Бранил Гомера, Феокрита; // Зато читал Адама Смита // И был глубокой эконом, // То есть умел судить о том, // Как государство богатеет…» и т.д. Но вот «бранил Гомера, Феокрита». Отчего вдруг такая нелюбовь Пушкина к Гомеру и сладостному пасторальному Феокриту? Древние поэты, к которым, казалось бы, у Онегина не могло быть никаких претензий. Их и нет, потому что вся строфа не об этом.

История этой строфы возвращает нас от онегинских времен к 1809 году, когда с подачи реформатора Сперанского Александр I подписывал так называемый «Указ об экзаменах». Только что были созданы русские университеты, и по этому указу человек, который претендовал на высокую должность 6-го класса и выше, коллежский асессор , должен был либо положить на стол диплом об окончании университета, русского или зарубежного, или же сдать экзамен за курс университета.

В этом указе было очень большое ущемление чиновничества: выше 6-го класса без университетского диплома ни шагу. И антагонистом Сперанского был Карамзин, который полагал, что это невозможное требование, потому что надо знать свое дело, свои налоги или свои специальные знания в той или иной области, в войне, во флоте и т.д., а общее образование не нужно. Вот две позиции.

Пушкин очень хорошо знал всю эту историю с экзаменами, потому что и сам служил после лицея, и он даже в «Путешествии в Арзрум» выявляет тонкости обращения чиновничества с этим указом, потому что на Кавказе, где не было университетов, этот указ не действовал, и ездили за карьерой на Кавказ, о чем он и пишет. Но что любопытно: Карамзин полагал, что достаточно знать узкое дело вне университетских дипломов. И в одном из его пассажей, направленных против Сперанского, в «Записке о древней и новой России», он прямо пишет – что же теперь получается, какой-нибудь надзиратель в сумасшедшем доме, имеющий классный чин, должен знать пифагорову фигуру или свойства кислорода? А какой-нибудь маленький губернский чиновник теперь должен учить Гомера и Феокрита?

Т.е. оказывается, Пушкин демонстрирует не просто знание этого указа Александра I, но еще и две позиции выявляются по поводу того, что должен знать чиновник, т.е. как разделять русское просвещение среди чиновников и дворянских недорослей. И, кстати, Пушкин даже демонстрирует знание того, как чиновники обходили этот указ Александра. Вот на Кавказе университета не было, если ты выслужил на Кавказе несколько лет, то ты можешь получить чин 6-го класса без экзамена и возвратиться в Россию – это Пушкин знает. И вот все это стоит за этими строчками: «бранил Гомера, Феокрита…». Нам-то кажется, что это просто момент онегинского невежества, а это остроактуальная ситуация.

«Евгений Онегин» как телесериал

Онегинская традиция живет сегодня в самых разнообразных, иногда совершенно неожиданных формах. В истории романа в стихах исследователи отмечают некую прерывность, некую дискретность выхода отдельных глав к читателю. Ну вот первая глава была опубликована отдельной брошюрой в 1825 году, мгновенно разошлась, стала предметом обсуждений. А следующая глава вышла на год позже, еще следующая на полтора года и т.д. и т.д. То есть все те традиционные восемь глав, которые мы знаем, выходили на протяжении второй половины двадцатых годов, начала тридцатых, когда и было прервано все это.

И здесь возник очень интересны эффект. По выходе очередной главы остро заинтересованные читатели обсуждали каждую вышедшую песнь, как отдельное произведение. И у них была полная возможность обращаться к автору, беседовать с ним об этом, советовать. Ну вот, например, известно, что в одной из дворянских усадеб к Пушкину подошла взрослая барышня и сказала: «Александр Сергеевич, для чего Вы убили Ленского? Моя сестра сегодня всю ночь проплакала. Ну нельзя так!»

«А что бы Вы сделали?» – спросил Пушкин. «Неет, я бы, конечно, поступила иначе. Я бы не стала убивать Ленского. Я бы, например, ранила Онегина, а Татьяна бы за ним ухаживала. Они полюбили бы друг друга, и кончилось бы свадьбой.» То есть персонажи романа как бы жили рядом с читателями и вместе с ними. Кстати сказать, Пушкин ведь последовал совету барышни, но только уже не в «Евгении Онегине», а в «Капитанской дочке», где на дуэли Гринев ранен, и Маша за ним ухаживает, и кончается все свадьбой. Нельзя гарантировать, что это исполнение совета барышни, но может быть какой-то составляющей этой истории и был <тот> разговор Пушкина.

Сегодня то, о чем идет речь, выражено в нашей культуре совершенно иначе. Речь идет о больших телевизионных сериалах вроде «Санта Барбары», где тоже одно действие от другого отделено неким временем, и за это время зритель что-то забывает, что-то ему врезается в память накрепко, идут обсуждения и, самое интересное, идут прогнозы как будет развиваться действие. Это очень хорошо известно не только киноведам, но и всей публике. Только вот никто не связывает это с традицией романа в стихах, с традицией Пушкина, который это все и начал в нашей литературе.

Дело ведь идет о том, чтобы отделить один эпизод от другого каким-то реальным временем, в которое и виденное преображается и то, что еще предстоит увидеть, прогнозируется. То есть между высокими искусством пушкинского романа в стихах и, так сказать, низким искусством телевизионного сериала возникает очень инетерсная перекличка, очень славные сходства, которые нуждаются, во-первых, в понимании, а, во-вторых, и в дальнейшем осмыслении.

Коллежский асессор – должность 8-го класса. (Прим. ред.)

Литература

1. Альми И.Л. Статьи о поэзии и прозе. Кн. 1. Владимир, 1998, с.48 – 86. – Из содерж.: Сентенция как речевой жанр в структуре романа «Евгений Онегин». Татьяна в кабинете Онегина. Приём перенесения вставок в романтических поэмах и в романе «Евгений Онегин».
2. Баевский В.С. Тематическая композиция «Евгения Онегина» (природа и функции тематических повторов) // Пушкин. Исследования и материалы. Т., Х111. Л., «Наука», 1989 с. 33 – 44.
3. Бонди С. Новые страницы Пушкина. Стихи, проза, письма. М., Книга, 2012. 209 с.
4. Васильев Н. Л. Из наблюдений над рифмами в романе А.С. Пушкина «Евгений Онегин» // Болдинские чтения, Большое Болдино, 2012, с. 107 – 120.
5. Глушкова Т. Искушение счастьем. Национально-духовный идеал в «Евгении Онегине». //. Московский пушкинист. Ежегодный сборник. Сост. В.С. Непомнящий. М., Наследие, 2000, с. 303 – 251.
6. Кошелев В.А. «Онегина воздушная громада». Монография. Изд. 2-ое. Большое Болдино – Арзамас, АГПИ, 2009. 382 с.
7. Листов В.С. Интерференция голоса автора и голоса героя в «Евгении Онегине» и «Капитанской дочке» // Болдинские чтения, Большое Болдино, 2014, с. 113 – 130.
8. Листов В.С. К истолкованию содержания пушкинского четверостишия «Он видит башню Годунова» в черновой строфе «Отрывков из путешествия Онегина» // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2013, № 1, часть 2. С. 151 – 156.
9. Лотман Ю.М. Пушкин. Биография писателя. Статьи и заметки 1960 – 1990. «Евгений Онегин». Комментарий. СПб, Искусство, 1995. 847 с.
10. Маркович В.М. О значении «одесских строф» в «Евгении Онегине». // Пушкин и другие. Сб. статей к 60-летию проф. С.А. Фомичева. Новгород, НовГУ им. Ярослава Мудрого, с. 80 – 92.
11. Михайлова Н.М. «Собранье пёстрых глав». М., Имидж, 1994. 191 с.
12. Набоков В.В. Комментарий к роману А.С. Пушкина «Евгений Онегин». Перевод с английского. СПб, «Искусство», «Набоковский фонд», 1998. 928 с.
13. Онегинская энциклопедия. В 2 тт. Т.1 (А-К). Т. 2 (Л-Я, А-Z); Под общ. редакцией Н.И. Михайловой. М., Русский путь, 1999, 2004. Т. 1 – 576 с.; Т. 2 – 339 с.
14. Попович Т. Внутренняя и внешняя хронология текста «Евгения Онегина» А.С. Пушкина. // Болдинские чтения, Большое Болдино, 2013, с. 149 – 160.
15. Ростова Н.В. Дискретность первой публикации «Евгения Онегина» и некоторые особенности современного телевидения. // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского, 2013, № 1. с. 136 – 142.
16. Сидяков Л.С. «Евгений Онегин», «Цыганы» и «Граф Нулин» (К эволюции пушкинского стихотворного повествования. //Пушкин. Исследования и материалы. Т. VIII. Л. , Наука, 1978, с. 5-21.
17. Тойбин И.М. «Евгений Онегин»: поэзия и история. // Пушкин. Исследования и материалы. Т. 1Х. Л., Наука, 1979. с. 83-99.
18. Тархов А.Е. Комментарий.// Пушкин А.С. «Евгений Онегин». Роман в стихах. М., 1970, с. 200 – 239.
19. Томашевский Б.В. Десятая глава «Евгения Онегина». // Литературное наследство, М, Журнально-газетное объединение, 1934, с 397 -420. Репринт: М., ИМЛИ, - Наследие -1977. 760 с.
20. Чудаков А. К проблеме тотального комментария «Евгения Онегина» // Пушкинский сборник. М., Три квадрата, 2005, с. 210 – 237.
21. Эткинд Е.Г. Рецепция Пушкина … Слева направо. «Евгений Онегин»: История его интерпретаций в советскую эпоху. Социологизм. Божественный глагол. Историко-социологический метол. Онегин и декабристы. Антиреволюционность Онегина.. «Евгений Онегин» как христианский текст. Внутри авторской души…/ / Эткинд Е.Г. Божественный глагол. Пушкин, прочитанный в России во Франции. М. Языки русской культуры, 1999, с. 455 – 469.

И жить торопится, и чувствовать спешит.

Князь Вяземский Эпиграф взят из стихотворения П. А. Вяземского «Первый снег».

«Мой дядя самых честных правил,

Когда не в шутку занемог,

Он уважать себя заставил

И лучше выдумать не мог.

Его пример другим наука;

Но, боже мой, какая скука

С больным сидеть и день и ночь,

Не отходя ни шагу прочь!

Какое низкое коварство

Полуживого забавлять,

Ему подушки поправлять,

Печально подносить лекарство,

Вздыхать и думать про себя:

Когда же черт возьмет тебя!»

Так думал молодой повеса,

Летя в пыли на почтовых,

Всевышней волею Зевеса

Наследник всех своих родных. -

Друзья Людмилы и Руслана!

С героем моего романа

Без предисловий, сей же час

Позвольте познакомить вас:

Онегин, добрый мой приятель,

Родился на брегах Невы,

Где, может быть, родились вы

Или блистали, мой читатель;

Там некогда гулял и я:

Но вреден север для меня Писано в Бесарабии. .

Служив отлично-благородно,

Долгами жил его отец,

Давал три бала ежегодно

И промотался наконец.

Судьба Евгения хранила:

Сперва Madame за ним ходила,

Потом Monsieur ее сменил;

Ребенок был резов, но мил.

Monsieur l’Abbe€, француз убогой,

Чтоб не измучилось дитя,

Учил его всему шутя,

Не докучал моралью строгой,

Слегка за шалости бранил

И в Летний сад гулять водил.

Когда же юности мятежной

Пришла Евгению пора,

Пора надежд и грусти нежной,

Monsieur прогнали со двора.

Вот мой Онегин на свободе;

Острижен по последней моде;

Как dandy Dandy, франт. лондонский одет -

И наконец увидел свет.

Он по-французски совершенно

Мог изъясняться и писал;

Легко мазурку танцевал

И кланялся непринужденно;

Чего ж вам больше? Свет решил,

Что он умен и очень мил.

Мы все учились понемногу

Чему-нибудь и как-нибудь,

Так воспитаньем, слава богу,

У нас немудрено блеснуть.

Онегин был, по мненью многих

(Судей решительных и строгих),

Ученый малый, но педант Педант – здесь: «человек, выставляющий напоказ свои знания, свою ученость, с апломбом, судящий обо всем». (Словарь языка А. С. Пушкина.) .

Имел он счастливый талант

Без принужденья в разговоре

Коснуться до всего слегка,

С ученым видом знатока

Хранить молчанье в важном споре

И возбуждать улыбку дам

Огнем нежданных эпиграмм.

Латынь из моды вышла ныне:

Так, если правду вам сказать,

Он знал довольно по-латыни,

Чтоб эпиграфы разбирать,

Потолковать об Ювенале,

В конце письма поставить vale Vale – будь здоров ( лат. ). ,

Да помнил, хоть не без греха,

Из Энеиды два стиха.

Он рыться не имел охоты

В хронологической пыли

Бытописания земли;

Но дней минувших анекдоты,

От Ромула до наших дней,

Хранил он в памяти своей.

Высокой страсти не имея

Для звуков жизни не щадить,

Не мог он ямба от хорея,

Как мы ни бились, отличить.

Бранил Гомера, Феокрита;

Зато читал Адама Смита

И был глубокий эконом,

То есть умел судить о том,

Как государство богатеет,

И чем живет, и почему

Не нужно золота ему,

Когда простой продукт имеет.

Отец понять его не мог

И земли отдавал в залог.

Всего, что знал еще Евгений,

Пересказать мне недосуг;

Но в чем он истинный был гений,

Что знал он тверже всех наук,

Что было для него измлада

И труд, и мука, и отрада,

Что занимало целый день

Его тоскующую лень, -

Была наука страсти нежной,

Которую воспел Назон,

За что страдальцем кончил он

Свой век блестящий и мятежный

В Молдавии, в глуши степей,

Вдали Италии своей.

……………………………………

……………………………………

……………………………………

Как рано мог он лицемерить,

Таить надежду, ревновать,

Разуверять, заставить верить,

Казаться мрачным, изнывать,

Являться гордым и послушным,

Внимательным иль равнодушным!

Как томно был он молчалив,

Как пламенно красноречив,

В сердечных письмах как небрежен!

Одним дыша, одно любя,

Как он умел забыть себя!

Как взор его был быстр и нежен,

Стыдлив и дерзок, а порой

Блистал послушною слезой!

Как он умел казаться новым,

Шутя невинность изумлять,

Пугать отчаяньем готовым,

Приятной лестью забавлять,

Ловить минуту умиленья,

Невинных лет предубежденья

Умом и страстью побеждать,

Невольной ласки ожидать,

Молить и требовать признанья,

Подслушать сердца первый звук,

Преследовать любовь и вдруг

Добиться тайного свиданья…

И после ей наедине

Давать уроки в тишине!

Как рано мог уж он тревожить

Сердца кокеток записных!

Когда ж хотелось уничтожить

Ему соперников своих,

Как он язвительно злословил!

Какие сети им готовил!

Но вы, блаженные мужья,

С ним оставались вы друзья:

Его ласкал супруг лукавый,

Фобласа давний ученик,

И недоверчивый старик,

И рогоносец величавый,

Всегда довольный сам собой,

Своим обедом и женой.

……………………………………

……………………………………

……………………………………

Бывало, он еще в постеле:

К нему записочки несут.

Что? Приглашенья? В самом деле,

Три дома на вечер зовут:

Там будет бал, там детский праздник.

Куда ж поскачет мой проказник?

С кого начнет он? Всё равно:

Везде поспеть немудрено.

Покамест в утреннем уборе,

Надев широкий боливар Шляпа а la Bolivar. ,

Онегин едет на бульвар,

И там гуляет на просторе,

Пока недремлющий брегет

Не прозвонит ему обед.

Уж темно: в санки он садится.

«Пади, пади!» – раздался крик;

Морозной пылью серебрится

Его бобровый воротник.

К Talon Известный ресторатор. помчался: он уверен,

Что там уж ждет его Каверин.

Вошел: и пробка в потолок,

Вина кометы брызнул ток;

Пред ним roast-beef Roast-beef (ростбиф) – мясное блюдо английской кухни. окровавленный

И трюфли, роскошь юных лет,

Французской кухни лучший цвет,

И Страсбурга пирог нетленный

Меж сыром лимбургским живым

И ананасом золотым.

Еще бокалов жажда просит

Залить горячий жир котлет,

Но звон брегета им доносит,

Что новый начался балет.

Театра злой законодатель,

Непостоянный обожатель

Очаровательных актрис,

Почетный гражданин кулис,

Онегин полетел к театру,

Где каждый, вольностью дыша,

Готов охлопать entrechat entrechat (антраша) – фигура в балете ( фр.). ,

Обшикать Федру, Клеопатру,

Моину вызвать (для того,

Чтоб только слышали его).

Волшебный край! там в стары годы,

Сатиры смелый властелин,

Блистал Фонвизин, друг свободы,

И переимчивый Княжнин;

Там Озеров невольны дани

Народных слез, рукоплесканий

С младой Семеновой делил;

Там наш Катенин воскресил

Корнеля гений величавый;

Там вывел колкий Шаховской

Своих комедий шумный рой,

Там и Дидло Черта охлажденного чувства, достойная Чальд-Гарольда. Балеты г. Дидло исполнены живости воображения и прелести необыкновенной. Один из наших романтических писателей находил в них гораздо более поэзии, нежели во всей французской литературе. венчался славой,

Там, там под сению кулис

Младые дни мои неслись.

Мои богини! что вы? где вы?

Внемлите мой печальный глас:

Всё те же ль вы? другие ль девы,

Сменив, не заменили вас?

Услышу ль вновь я ваши хоры?

Узрю ли русской Терпсихоры

Душой исполненный полет?

Иль взор унылый не найдет

Знакомых лиц на сцене скучной,

И, устремив на чуждый свет

Разочарованный лорнет,

Веселья зритель равнодушный,

Безмолвно буду я зевать

И о былом воспоминать?

Театр уж полон; ложи блещут;

Партер и кресла, всё кипит;

В райке нетерпеливо плещут,

И, взвившись, занавес шумит.

Блистательна, полувоздушна,

Смычку волшебному послушна,

Толпою нимф окружена,

Стоит Истомина; она,

Одной ногой касаясь пола,

Другою медленно кружит,

И вдруг прыжок, и вдруг летит,

Летит, как пух от уст Эола;

То стан совьет, то разовьет,

И быстрой ножкой ножку бьет.

Всё хлопает. Онегин входит,

Идет меж кресел по ногам,

Двойной лорнет скосясь наводит

На ложи незнакомых дам;

Все ярусы окинул взором,

Всё видел: лицами, убором

Ужасно недоволен он;

С мужчинами со всех сторон

Раскланялся, потом на сцену

В большом рассеянье взглянул,

Отворотился – и зевнул,

И молвил: «Всех пора на смену;

Балеты долго я терпел,

Но и Дидло5) мне надоел».

Еще амуры, черти, змеи

На сцене скачут и шумят;

Еще усталые лакеи

На шубах у подъезда спят;

Еще не перестали топать,

Сморкаться, кашлять, шикать, хлопать;

Еще снаружи и внутри

Везде блистают фонари;

Еще, прозябнув, бьются кони,

Наскуча упряжью своей,

И кучера, вокруг огней,

Бранят господ и бьют в ладони:

А уж Онегин вышел вон;

Домой одеться едет он.

Изображу ль в картине верной

Уединенный кабинет,

Где мод воспитанник примерный

Одет, раздет и вновь одет?

Всё, чем для прихоти обильной

Торгует Лондон щепетильный

И по Балтическим волнам

За лес и сало возит нам,

Всё, что в Париже вкус голодный,

Полезный промысел избрав,

Изобретает для забав,

Для роскоши, для неги модной, -

Всё украшало кабинет

Философа в осьмнадцать лет.

Янтарь на трубках Цареграда,

Фарфор и бронза на столе,

И, чувств изнеженных отрада,

Духи в граненом хрустале;

Гребенки, пилочки стальные,

Прямые ножницы, кривые,

И щетки тридцати родов

И для ногтей, и для зубов.

Руссо (замечу мимоходом)

Не мог понять, как важный Грим

Смел чистить ногти перед ним,

Красноречивым сумасбродом

Tout le monde sut qu’il mettait du blanc; et moi, qui n’en croyais rien, je commenзai de le croire, non seulement par l’embellissement de son teint et pour avoir trouve€ des tasses de blanc sur sa toilette, mais sur ce qu’entrant un matin dans sa chambre, je le trouvai brossant ses ongles avec une petite vergette faite exprиs, ouvrage qu’il continua fiиrement devant moi. Je jugeai qu’un homme qui passe deux heures tous les matins а brosser ses ongles, peut bien passer quelques instants а remplir de blanc les creux de sa peau.

Confessions J. J. Rousseau

Все знали, что он употребляет белила; и я, совершенно этому не веривший, начал догадываться о том не только по улучшению цвета его лица или потому, что находил баночки из-под белил на его туалете, но потому, что, зайдя однажды утром к нему в комнату, я застал его за чисткой ногтей при помощи специальной щеточки; это занятие он гордо продолжал в моем присутствии. Я решил, что человек, который каждое утро проводит два часа за чисткой ногтей, может потратить несколько минут, чтобы замазать белилами недостатки кожи.

(«Исповедь» Ж.-Ж. Руссо) (фр.).

Грим опередил свой век: ныне во всей просвещенной Европе чистят ногти особенной щеточкой.

.

Защитник вольности и прав

В сем случае совсем неправ.

Быть можно дельным человеком

И думать о красе ногтей:

К чему бесплодно спорить с веком?

Обычай деспот меж людей.

Второй Чадаев, мой Евгений,

Боясь ревнивых осуждений,

В своей одежде был педант

И то, что мы назвали франт.

Он три часа по крайней мере

Пред зеркалами проводил

И из уборной выходил

Подобный ветреной Венере,

Когда, надев мужской наряд,

Богиня едет в маскарад.

В последнем вкусе туалетом

Заняв ваш любопытный взгляд,

Я мог бы пред ученым светом

Здесь описать его наряд;

Конечно б, это было смело,

Описывать мое же дело:

Но панталоны, фрак, жилет,

Всех этих слов на русском нет;

А вижу я, винюсь пред вами,

Что уж и так мой бедный слог

Пестреть гораздо б меньше мог

Иноплеменными словами,

Хоть и заглядывал я встарь

В Академический Словарь.

У нас теперь не то в предмете:

Мы лучше поспешим на бал,

Куда стремглав в ямской карете

Уж мой Онегин поскакал.

Перед померкшими домами

Вдоль сонной улицы рядами

Двойные фонари карет

Веселый изливают свет

И радуги на снег наводят;

Усеян плошками кругом,

Блестит великолепный дом;

По цельным окнам тени ходят,

Мелькают профили голов

И дам и модных чудаков.

Вот наш герой подъехал к сеням;

Швейцара мимо он стрелой

Взлетел по мраморным ступеням,

Расправил волоса рукой,

Вошел. Полна народу зала;

Музыка уж греметь устала;

Толпа мазуркой занята;

Кругом и шум и теснота;

Бренчат кавалергарда шпоры;

Летают ножки милых дам;

По их пленительным следам

Летают пламенные взоры,

И ревом скрыпок заглушен

Ревнивый шепот модных жен.

Во дни веселий и желаний

Я был от балов без ума:

Верней нет места для признаний

И для вручения письма.

О вы, почтенные супруги!

Вам предложу свои услуги;

Прошу мою заметить речь:

Я вас хочу предостеречь.

Вы также, маменьки, построже

За дочерьми смотрите вслед:

Держите прямо свой лорнет!

Не то… не то, избави Боже!

Я это потому пишу,

Что уж давно я не грешу.

Увы, на разные забавы

Я много жизни погубил!

Но если б не страдали нравы,

Я балы б до сих пор любил.

Люблю я бешеную младость,

И тесноту, и блеск, и радость,

И дам обдуманный наряд;

Люблю их ножки; только вряд

Найдете вы в России целой

Три пары стройных женских ног.

Ах! долго я забыть не мог

Две ножки… Грустный, охладелый,

Я всё их помню, и во сне

Они тревожат сердце мне.

Когда ж и где, в какой пустыне,

Безумец, их забудешь ты?

Ах, ножки, ножки! где вы ныне?

Где мнете вешние цветы?

Взлелеяны в восточной неге,

На северном, печальном снеге

Вы не оставили следов:

Любили мягких вы ковров

Роскошное прикосновенье.

Давно ль для вас я забывал

И жажду славы и похвал,

И край отцов, и заточенье?

Исчезло счастье юных лет,

Как на лугах ваш легкий след.

Дианы грудь, ланиты Ланиты – щеки (устар.). Флоры

Прелестны, милые друзья!

Однако ножка Терпсихоры

Прелестней чем-то для меня.

Она, пророчествуя взгляду

Неоцененную награду,

Влечет условною красой

Желаний своевольный рой.

Люблю ее, мой друг Эльвина,

Под длинной скатертью столов,

Весной на мураве лугов,

Зимой на чугуне камина,

На зеркальном паркете зал,

У моря на граните скал.

Я помню море пред грозою:

Как я завидовал волнам,

Бегущим бурной чередою

С любовью лечь к ее ногам!

Как я желал тогда с волнами

Коснуться милых ног устами!

Нет, никогда средь пылких дней

Кипящей младости моей

Я не желал с таким мученьем

Лобзать уста младых Армид,

Иль розы пламенных ланит,

Иль перси, полные томленьем;

Нет, никогда порыв страстей

Так не терзал души моей!

Мне памятно другое время!

В заветных иногда мечтах

Держу я счастливое стремя…

И ножку чувствую в руках;

Опять кипит воображенье,

Опять ее прикосновенье

Зажгло в увядшем сердце кровь,

Опять тоска, опять любовь!..

Но полно прославлять надменных

Болтливой лирою своей;

Они не стоят ни страстей,

Ни песен, ими вдохновенных:

Слова и взор волшебниц сих

Обманчивы… как ножки их.

Что ж мой Онегин? Полусонный

В постелю с бала едет он:

А Петербург неугомонный

Уж барабаном пробужден.

Встает купец, идет разносчик,

На биржу тянется извозчик,

С кувшином охтенка спешит,

Под ней снег утренний хрустит.

Проснулся утра шум приятный.

Открыты ставни; трубный дым

Столбом восходит голубым,

И хлебник, немец аккуратный,

В бумажном колпаке, не раз

Уж отворял свой васисдас Васисдас – игра слов: во французском языке – форточка, в немецком – вопрос «вас ист дас?» – «что это?», употреблявшийся у русских для обозначения немцев. Торговля в небольших лавочках велась через окно. То есть хлебник-немец успел продать не одну булку. .

Но, шумом бала утомленный,

И утро в полночь обратя,

Спокойно спит в тени блаженной

Забав и роскоши дитя.

Проснется за€ полдень, и снова

До утра жизнь его готова,

Однообразна и пестра,

И завтра то же, что вчера.

Но был ли счастлив мой Евгений,

Свободный, в цвете лучших лет,

Среди блистательных побед,

Среди вседневных наслаждений?

Вотще ли был он средь пиров

Неосторожен и здоров?

Нет: рано чувства в нем остыли;

Ему наскучил света шум;

Красавицы не долго были

Предмет его привычных дум;

Измены утомить успели;

Друзья и дружба надоели,

Затем, что не всегда же мог

Beef-steaks и страсбургский пирог

Шампанской обливать бутылкой

И сыпать острые слова,

Когда болела голова;

И хоть он был повеса пылкой,

Но разлюбил он наконец

И брань, и саблю, и свинец.

Недуг, которого причину

Давно бы отыскать пора,

Подобный английскому сплину,

Короче: русская хандра

Им овладела понемногу;

Он застрелиться, слава Богу,

Попробовать не захотел,

Но к жизни вовсе охладел.

Как Child-Harold, угрюмый, томный

В гостиных появлялся он;

Ни сплетни света, ни бостон,

Ни милый взгляд, ни вздох нескромный,

Ничто не трогало его,

Не замечал он ничего.

……………………………………

……………………………………

……………………………………

Причудницы большого света!

Всех прежде вас оставил он;

И правда то, что в наши лета

Довольно скучен высший тон;

Хоть, может быть, иная дама

Толкует Сея и Бентама,

Но вообще их разговор

Несносный, хоть невинный вздор;

К тому ж они так непорочны,

Так величавы, так умны,

Так благочестия полны,

Так осмотрительны, так точны,

Так неприступны для мужчин,

Что вид их уж рождает сплин Вся сия ироническая строфа не что иное, как тонкая похвала прекрасным нашим соотечественницам. Так Буало, под видом укоризны, хвалит Лудовика XIV. Наши дамы соединяют просвещение с любезностию и строгую чистоту нравов с этою восточною прелестию, столь пленившей г-жу Сталь (см. Dix anne€es d’exil / «Десять лет изгнания» (фр.) ) . .

И вы, красотки молодые,

Которых позднею порой

Уносят дрожки удалые

По петербургской мостовой,

И вас покинул мой Евгений.

Отступник бурных наслаждений,

Онегин дома заперся,

Зевая, за перо взялся,

Хотел писать – но труд упорный

Ему был тошен; ничего

Не вышло из пера его,

И не попал он в цех задорный

Людей, о коих не сужу,

Затем, что к ним принадлежу.

И снова, преданный безделью,

Томясь душевной пустотой,

Уселся он – с похвальной целью

Себе присвоить ум чужой;

Отрядом книг уставил полку,

Читал, читал, а всё без толку:

Там скука, там обман иль бред;

В том совести, в том смысла нет;

На всех различные вериги;

И устарела старина,

И старым бредит новизна.

Как женщин, он оставил книги,

И полку, с пыльной их семьей,

Задернул траурной тафтой.

Условий света свергнув бремя,

Как он, отстав от суеты,

С ним подружился я в то время.

Мне нравились его черты,

Мечтам невольная преданность,

Неподражательная странность

И резкий, охлажденный ум.

Я был озлоблен, он угрюм;

Страстей игру мы знали оба;

Томила жизнь обоих нас;

В обоих сердца жар угас;

Обоих ожидала злоба

Слепой Фортуны и людей

На самом утре наших дней.

Кто жил и мыслил, тот не может

В душе не презирать людей;

Кто чувствовал, того тревожит

Призрак невозвратимых дней:

Тому уж нет очарований,

Того змия воспоминаний,

Того раскаянье грызет.

Всё это часто придает

Большую прелесть разговору.

Сперва Онегина язык

Меня смущал; но я привык

К его язвительному спору,

И к шутке, с желчью пополам,

И злости мрачных эпиграмм.

Как часто летнею порою,

Когда прозрачно и светло

Ночное небо над Невою Читатели помнят прелестное описание петербургской ночи в идиллии Гнедича:

Вот ночь; но меркнут златистые полосы облак.

Без звезд и без месяца вся озаряется дальность.

На взморье далеком сребристые видны ветрила

Чуть видных судов, как по синему небу плывущих.

Сияньем бессумрачным небо ночное сияет,

И пурпур заката сливается с златом востока:

Как будто денница за вечером следом выводит

Румяное утро. – Была то година златая.

Как летние дни похищают владычество ночи;

Как взор иноземца на северном небе пленяет

Сиянье волшебное тени и сладкого света,

Каким никогда не украшено небо полудня;

Та ясность, подобная прелестям северной девы,

Которой глаза голубые и алые щеки

Едва оттеняются русыми локон волнами.

Тогда над Невой и над пышным Петрополем видят

Без сумрака вечер и быстрые ночи без тени;

Тогда Филомела полночные песни лишь кончит

И песни заводит, приветствуя день восходящий.

Но поздно; повеяла свежесть на невские тундры;

Роса опустилась; ………………………

Вот полночь: шумевшая вечером тысячью весел,

Нева не колыхнет; разъехались гости градские;

Ни гласа на бреге, ни зыби на влаге, все тихо;

Лишь изредка гул от мостов пробежит над водою;

Лишь крик протяженный из дальней промчится

Где в ночь окликается ратная стража со стражей.

Все спит. ………………………

И вод веселое стекло

Не отражает лик Дианы,

Воспомня прежних лет романы,

Воспомня прежнюю любовь,

Чувствительны, беспечны вновь,

Дыханьем ночи благосклонной

Безмолвно упивались мы!

Как в лес зеленый из тюрьмы

Перенесен колодник сонный,

Так уносились мы мечтой

К началу жизни молодой.

С душою, полной сожалений,

И опершися на гранит,

Стоял задумчиво Евгений,

Как описал себя пиит

Въявь богиню благосклонну

Зрит восторженный пиит,

Что проводит ночь бессону,

Опершися на гранит.

(Муравьев. Богине Невы)

.

Всё было тихо; лишь ночные

Перекликались часовые;

Да дрожек отдаленный стук

С Мильонной Мильонная – название улицы в Санкт-Петербурге. раздавался вдруг;

Лишь лодка, веслами махая,

Плыла по дремлющей реке:

И нас пленяли вдалеке

Рожок и песня удалая…

Но слаще, средь ночных забав,

Напев Торкватовых октав! Торкватовые октавы – стихи итальянского поэта эпохи Возрождения Торквато Тассо (1544-1595).

Адриатические волны,

О Брента! нет, увижу вас

И, вдохновенья снова полный,

Услышу ваш волшебный глас!

Он свят для внуков Аполлона;

По гордой лире Альбиона Гордой лирой Альбиона А. С. Пушкин называет творчество английского поэта Байрона.

Он мне знаком, он мне родной.

Ночей Италии златой

Я негой наслажусь на воле

С венецианкою младой,

То говорливой, то немой,

Плывя в таинственной гондоле;

С ней обретут уста мои

У каждого свой ум и толк:

Евгений, тяжбы ненавидя,

Довольный жребием своим,

Наследство предоставил им,

Большой потери в том не видя

Иль предузнав издалека

Кончину дяди старика.

Вдруг получил он в самом деле

От управителя доклад,

Что дядя при смерти в постеле

И с ним проститься был бы рад.

Прочтя печальное посланье,

Евгений тотчас на свиданье

Стремглав по почте поскакал

И уж заранее зевал,

Приготовляясь, денег ради,

На вздохи, скуку и обман

(И тем я начал мой роман);

Но, прилетев в деревню дяди,

Его нашел уж на столе,

Как дань, готовую земле.

Нашел он полон двор услуги;

К покойнику со всех сторон

Съезжались недруги и други,

Охотники до похорон.

Покойника похоронили.

Попы и гости ели, пили

И после важно разошлись,

Как будто делом занялись.

Вот наш Онегин – сельский житель,

Заводов, вод, лесов, земель

Хозяин полный, а досель

Порядка враг и расточитель,

И очень рад, что прежний путь

Переменил на что-нибудь.

Два дня ему казались новы

Уединенные поля,

Прохлада сумрачной дубровы,

Журчанье тихого ручья;

На третий роща, холм и поле

Его не занимали боле;

Потом уж наводили сон;

Потом увидел ясно он,

Что и в деревне скука та же,

Хоть нет ни улиц, ни дворцов,

Ни карт, ни балов, ни стихов.

Хандра ждала его на страже,

И бегала за ним она,

Как тень иль верная жена.

Я был рожден для жизни мирной,

Для деревенской тишины:

Живее творческие сны.

Досугам посвятясь невинным,

Брожу над озером пустынным,

И far niente Far niente – безделие ( ит. ). мой закон.

Я каждым утром пробужден

Для сладкой неги и свободы:

Читаю мало, долго сплю,

Летучей славы не ловлю.

Не так ли я в былые годы

Провел в бездействии, в тени

Мои счастливейшие дни?

Цветы, любовь, деревня, праздность,

Поля! я предан вам душой.

Всегда я рад заметить разность

Между Онегиным и мной,

Чтобы насмешливый читатель

Или какой-нибудь издатель

Замысловатой клеветы,

Сличая здесь мои черты,

Не повторял потом безбожно,

Что намарал я свой портрет,

Как Байрон, гордости поэт,

Как будто нам уж невозможно

Писать поэмы о другом,

Поэзии священный бред,

Петрарке шествуя вослед,

А муки сердца успокоил,

Поймал и славу между тем;

Но я, любя, был глуп и нем.

Прошла любовь, явилась муза,

И прояснился темный ум.

Свободен, вновь ищу союза

Волшебных звуков, чувств и дум;

Пишу, и сердце не тоскует,

Перо, забывшись, не рисует

Близ неоконченных стихов

Ни женских ножек, ни голов;

Погасший пепел уж не вспыхнет,

Я всё грущу; но слез уж нет,

И скоро, скоро бури след

В душе моей совсем утихнет:

Тогда-то я начну писать

Поэму песен в двадцать пять.

Я думал уж о форме плана

И как героя назову;

Покамест моего романа

Я кончил первую главу;

Пересмотрел всё это строго;

Противоречий очень много,

Но их исправить не хочу;

Цензуре долг свой заплачу

И журналистам на съеденье

Плоды трудов моих отдам;

Иди же к невским берегам,

Новорожденное творенье,

И заслужи мне славы дань:

Кривые толки, шум и брань!