Роман клим самгин. Горький "клим самгин"

Косметические средства

Иван Акимович Самгин любил оригинальное; поэтому, когда жена родила второго сына, Самгин, сидя у постели роженицы, стал убеждать ее:

– Знаешь что, Вера, дадим ему какое-нибудь редкое имя? Надоели эти бесчисленные Иваны, Василии... А?

Утомленная муками родов, Вера Петровна не ответила. Муж на минуту задумался, устремив голубиные глаза свои в окно, в небеса, где облака, изорванные ветром, напоминали и ледоход на реке и мохнатые кочки болота. Затем Самгин начал озабоченно перечислять, пронзая воздух коротеньким и пухлым пальцем:

– Христофор? Кирик? Вукол? Никодим? Каждое имя он уничтожал вычеркивающим жестом, а перебрав десятка полтора необычных имен, воскликнул удовлетворенно:

– Самсон! Самсон Самгин, – вот! Это не плохо! Имя библейского героя, а фамилия, – фамилия у меня своеобразная!

– Не тряси кровать, – тихо попросила жена. Он извинился, поцеловал ее руку, обессиленную и странно тяжелую, улыбаясь, послушал злой свист осеннего ветра, жалобный писк ребенка.

– Да, Самсон! Народ нуждается в героях. Но... я еще подумаю. Может быть – Леонид.

– Вы утомляете Веру пустяками, – строго заметила, пеленая новорожденного, Мария Романовна, акушерка.

Самгин взглянул на бескровное лицо жены, поправил ее разбросанные по подушке волосы необыкновенного золотисто-лунного цвета и бесшумно вышел из спальни.

Роженица выздоравливала медленно, ребенок был слаб; опасаясь, что он не выживет, толстая, но всегда больная мать Веры Петровны торопила окрестить его; окрестили, и Самгин, виновато улыбаясь, сказал:

– Верочка, в последнюю минуту я решил назвать его Климом. Клим! Простонародное имя, ни к чему не обязывает. Ты – как, а?

Заметив смущение мужа и общее недовольство домашних, Вера Петровна одобрила:

– Мне нравится.

Ее слова были законом в семье, а к неожиданным поступкам Самгина все привыкли; он часто удивлял своеобразием своих действий, но и в семье и среди знакомых пользовался репутацией счастливого человека, которому все легко удается.

Однако не совсем обычное имя ребенка с первых же дней жизни заметно подчеркнуло его.

– Клим? – переспрашивали знакомые, рассматривая мальчика особенно внимательно и как бы догадываясь: почему же Клим?

Самгин объяснял:

– Я хотел назвать его Нестор или Антипа, но, знаете, эта глупейшая церемония, попы, «отрицаешься ли сатаны», «дунь», «плюнь»...

У домашних тоже были причины – у каждого своя – относиться к новорожденному более внимательно, чем к его двухлетнему брату Дмитрию. Клим был слаб здоровьем, и это усиливало любовь матери; отец чувствовал себя виноватым в том, что дал сыну неудачное имя, бабушка, находя имя «мужицким», считала, что ребенка обидели, а чадолюбивый дед Клима, организатор и почетный попечитель ремесленного училища для сирот, увлекался педагогикой, гигиеной и, явно предпочитая слабенького Клима здоровому Дмитрию, тоже отягчал внука усиленными заботами о нем.

Первые годы жизни Клима совпали с годами отчаянной борьбы за свободу и культуру тех немногих людей, которые мужественно и беззащитно поставили себя «между молотом и наковальней», между правительством бездарного потомка талантливой немецкой принцессы и безграмотным народом, отупевшим в рабстве крепостного права. Заслуженно ненавидя власть царя, честные люди заочно, с великой искренностью полюбили «народ» и пошли воскрешать, спасать его. Чтоб легче было любить мужика, его вообразили существом исключительной духовной красоты, украсили венцом невинного страдальца, нимбом святого и оценили его физические муки выше тех моральных мук, которыми жуткая русская действительность щедро награждала лучших людей страны.

Печальным гимном той поры были гневные стоны самого чуткого поэта эпохи, и особенно подчеркнуто тревожно звучал вопрос, обращенный поэтом к народу:

Ты проснешься ль, исполненный сил?

Иль, судеб повинуясь закону,

Все, что мог, ты уже совершил,

Создал песню, подобную стону,

И навеки духовно почил?

Неисчислимо количество страданий, испытанных борцами за свободу творчества культуры. Но аресты, тюрьмы, ссылки в Сибирь сотен молодежи все более разжигали и обостряли ее борьбу против огромного, бездушного механизма власти.

В этой борьбе пострадала и семья Самгиных: старший брат Ивана Яков, просидев почти два года в тюрьме, был сослан в Сибирь, пытался бежать из ссылки и, пойманный, переведен куда-то в Туркестан; Иван Самгин тоже не избежал ареста и тюрьмы, а затем его исключили из университета; двоюродный брат Веры Петровны и муж Марьи Романовны умер на этапе по пути в Ялуторовск, в ссылку.

Весной 79 года щелкнул отчаянный выстрел Соловьева, правительство ответило на него азиатскими репрессиями.

Тогда несколько десятков решительных людей, мужчин и женщин, вступили в единоборство с самодержавием, два года охотились за ним, как за диким зверем, наконец убили его и тотчас же были преданы одним из своих товарищей; он сам пробовал убить Александра Второго, но, кажется, сам же и порвал провода мины, назначенной взорвать поезд царя. Сын убитого, Александр Третий, наградил покушавшегося на жизнь его отца званием почетного гражданина.

Когда герои были уничтожены, они – как это всегда бывает – оказались виновными в том, что, возбудив надежды, не могли осуществить их. Люди, которые издали благосклонно следили за неравной борьбой, были угнетены поражением более тяжко, чем друзья борцов, оставшиеся в живых. Многие немедля и благоразумно закрыли двери домов своих пред осколками группы героев, которые еще вчера вызывали восхищение, но сегодня могли только скомпрометировать.

Постепенно начиналась скептическая критика «значения личности в процессе творчества истории», – критика, которая через десятки лет уступила место неумеренному восторгу пред новым героем, «белокурой бестией» Фридриха Ницше. Люди быстро умнели и, соглашаясь с Спенсером, что «из свинцовых инстинктов не выработаешь золотого поведения», сосредоточивали силы и таланты свои на «самопознании», на вопросах индивидуального бытия. Быстро подвигались к приятию лозунга «наше время – не время широких задач».

Гениальнейший художник, который так изумительно тонко чувствовал силу зла, что казался творцом его, дьяволом, разоблачающим самого себя, – художник этот, в стране, где большинство господ было такими же рабами, как их слуги, истерически кричал:

«Смирись, гордый человек! Терпи, гордый человек!»

Дом Самгиных был одним из тех уже редких в те годы домов, где хозяева не торопились погасить все огни. Дом посещали, хотя и не часто, какие-то невеселые, неуживчивые люди; они садились в углах комнат, в тень, говорили мало, неприятно усмехаясь. Разного роста, различно одетые, они все были странно похожи друг на друга, как солдаты одной и той же роты. Они были «нездешние», куда-то ехали, являлись к Самгину на перепутье, иногда оставались ночевать. Они и тем еще похожи были друг на друга, что все покорно слушали сердитые слова Марии Романовны и, видимо, боялись ее. А отец Самгин боялся их, маленький Клим видел, что отец почти перед каждым из них виновато потирал мягкие, ласковые руки свои и дрыгал ногою. Один из таких, черный, бородатый и, должно быть, очень скупой, сердито сказал:

– У тебя в доме, Иван, глупо, как в армянском анекдоте: всё в десять раз больше. Мне на ночь зачем-то дали две подушки и две свечи.

Над четырехтомным романом писатель работал до своей смерти: первая часть вышла в 1927-м г., вторая - в 1928-м, третья - в 1931-м, четвертая, незаконченная, печаталась в 1933-м (частично) и в 1937-м.

Замысел был грандиозен: представить жизнь русской интеллигенции в панораме бытия всей России на переломе истории, за 40 лет - с 1880-х гг. до 1917-го, до крушения последней русской монархии. В романс поставлены традиционные для русской культуры вопросы: интеллигенция и революция, народ и интеллигенция, личность и история, революция и судьба России. Интеллигенция предстает во множестве фигур, различных идейных, философских и политических течений, в многообразии точек зрения на жизнь - в диалоге, полилоге, "хаосе" голосов. Этот разросшийся непрерывный диалог по преимуществу и сообщает роману его форму, основной способ повествования. Сама по себе такая художественная форма при явной избыточности диалогов в произведении в основном соответствует тону и духу изображаемого времени - возрастающему напряжению по мере приближения его к историческим кульминациям эпохи. Перед нами проходят консерваторы и революционеры, атеисты, ницшеанцы и сторонники нового христианства, оптимисты и пессимисты, декаденты (Нехаева), народники (отец Клима Иван Самгин, его брат Яков, писатель Катин и многие другие) и социал-демократы, марксисты (Кутузов, Елизавета Спивак, Поярков, Гогин, Любаша Сомова), самобытные индивидуальности: умный, трезвый и циничный интеллигент-делец Варавка, ироничный и скептичный аристократ Туробоев, "купеческий сын", миллионер, сочувствующий марксистам, Лютов, гуманист, вечный защитник женщин врач Макаров, интеллигент-плебей журналист Дронов, пророк-идеалист Томилин, насквозь земная, отрицающая христианство и поверившая в святость хлыстовских радений Марина Зотова.

Разветвленная и многоликая система персонажей держится концентрической формой повествования, единой господствующей в ней точкой зрения Клима Самгина, а читатель не перестает ощущать, что герой смотрит на все сквозь серые, дымчатые очки, обесцвечивающие и искажающие картину мира. Однако точка зрения этой резко "критически мыслящей личности" может служить и средством выражения авторской оценки, несмотря на то, что автор и его "отрицательный" герой Ютим Самгин во многом расходятся в своих взглядах.

Корень характера Самгина - в этом состоит типичная для интеллигенции болезнь духа в понимании Горького - гипертрофия самости, крайний индивидуализм. В это автор метит уже фамилией героя (Самгин) и сценой придумывания ему имени: родители озабочены тем, чтобы сразу выделить сына - имя должно быть необыкновенно и простонародно (прогрессивно). Стремление во что бы то пи стало выделиться из окружения, отличиться постепенно формирует в характере героя расхождение роли и сущности (роль исключительного ребенка, ранняя поза солидности, выдумывание себя), приводит к потере непосредственности и культивирует сухо рассудочное, рационалистическое отношение к миру.

Другой узел внутренних противоречий Самгина - его двойственное отношение к правде: Самгин, считающий себя "не романтиком", адвокатом трезвой правды, вместе с тем нередко готов отвернуться от неугодной ему действительности, словно стереть се в своем сознании. Таков смысл символического лейтмотива, скрепляющего во многом образный строй романа: "А был ли мальчик?" В то время как читатель знает, что "мальчик" был (эпизод гибели Бориса Варавки, свидетелем которой стал Клим), герой пытается уверить и себя, и нас, что "мальчика" не было, а значит, не было и никакой вины Клима перед утонувшим товарищем. Это формирует в Самгине кардинальное свойство его миросозерцания - скептицизм, стремление неугодные ему факты и явления реальной жизни объявлять иллюзией (отношение его к революции 1905 г.).

Подобную внутреннюю противоречивость Самгина автор раскрывает своеобразными приемами психологического анализа, широко используя богатый инструментарий русских реалистов, в особенности Ф. М. Достоевского. Это внутренние монологи, в которых самооценки героя расходятся с реальным положением вещей; система пародирующих его фигур-"зеркал" (Самгин и Дронов, Самгин и Безбедов и т.д.); образы внутренних двойников Самгина (сны Клима с появлением его двойника, потерявшего собственную тень и вес, и пр.). Тем самым Горький недвусмысленно, хотя и без участия прямого оценочного слова (оно исключено избранной формой повествования от лица героя), жестко судит Самгина, освещая его фигуру едкой иронией и сарказмом.

Однако в образе центрального героя потаенно присутствует и другая сторона. В Самгине есть нечто, что принадлежит самому автору, его духовной биографии: суждения, оценки, некоторые мировоззренческие установки, сомнения (например, недоверие к мужику, оценки деревни, декадентства, "нечаевщины", космизма в философии и др.). Расстояние между автором и развенчанным им "отрицательным" героем в действительности не столь велико, как кажется на первый взгляд. Это необходимо помнить, чтобы уточнить авторскую позицию в произведении, в частности в отношении к "положительным" персонажам, к Кутузову, в образе которого воплощен характер большевика, главного деятеля русской революции 1905 и 1917 гг.

Степан Кутузов, которого мы наблюдаем на большом промежутке времени, рисуется в чем-то существенно по-иному, нежели Павел Власов из романа "Мать" и другие горьковские герои этого типа. С целью создать впечатление многосторонности личности, Горький впервые знакомит читателя с Кутузовым в окружении веселой молодой компании, іде тот предстает в роли талантливого певца, вводит сюжет его любовных увлечений (Марина Премировав пользуется "утепляющим" приемом внутренней самохарактеристики персонажа в его письмах. Даже в призме восприятия желчного скептика Самгина Кутузов - единственная, встреченная им на пути цельная личность, "существо совершенно исключительное по своей законченности". Однако это "законченность" силы: Кутузов поражает окружающих способностью их подчинять, умением "сопротивляться людям", - но эта сила не раз обнаруживает себя как сила однолинейная и жестокая. Кутузов пренебрежительно отмахивается от "микстуры", "патоки" гуманизма, от жалости, когда ему рассказывают о расстреле солдатами безоружных, о смерти лично ему знакомого человека (старого Дьякона), о гибели множества рабочих в московском восстании: "Меньше, чем ежедневно погибает их в борьбе с капиталом, - быстро и как будто небрежно говорит Кутузов".

Подобным образом и единомышленник Кутузова Гогин отбрасывает мотивы совести, прозвучавшие у Любани Сомовой, которая, но его словам, "не может изжить народнической закваски, христианских чувств".

В своем безжалостном прогнозе революции Кутузов допускает даже гибель большинства: "...большинство - думать надо - будет пассивно или активно сопротивляться революции и на этом - погибнет". Этическая оценка подобного безжалостного расчета принадлежит Самгину: "это - жестоко", и эту оценку, скорее всего, разделяет сам автор романа. Размышления Кутузова о морали и человечности отличаются безжалостностью, прямолинейностью и, по сути, ведут к их отрицанию: "Человек, это - потом". Все такого рода суждения Кутузова складываются в конечном итоге в характеристику его философии как "упрощенной": ""кутузовщина" очень упрощала жизнь..."

Подобный оценочный мотив ведется в романе, конечно, от имени Самгина, но много раз варьируется и повторяется от лица других персонажей и потому не может быть отброшен в определении собственно авторской позиции. Это подкрепляется и тем обстоятельством, что аналогичный упрек в опасном упрощении жизни был прямо, от автора адресован большевикам в очерке Горького "Владимир Ленин" (1924): "Может быть, Ленин понимал драму бытия несколько упрощенно и считал ее слишком легко устранимой..." Такого рода "упрощение" виделось тогда писателю неизбежным следствием существа самой политики и роли "вождя" в ней:

"Должность честных вождей народа - нечеловечески трудна. Невозможен вождь, который - в той или иной степени - не был бы тираном".

Неоконченной эпопеей "Жизнь Клима Самгина" завершился творческий путь Максима Горького.

В этой статье мы обратимся к роману «Жизнь Клима Самгина». Краткое содержание его станет нашей основной темой. Но для начала немного поговорим о структуре и замысле произведения.

О произведении

«Жизнь Клима Самгина» относят к романам-эпопеям и считают самым крупным произведением Максима Горького. Произведение состоит из 4-х книг, которые писались с 1925 года по 1936 (год смерти писателя).

Идея произведения «Жизнь Клима Самгина» (краткое содержание представим ниже), по словам самого Горького, состоит в том, чтобы показать героя-интеллигента, каких было много во время первой революции 1907 года. Эти люди поначалу горячо поддерживали рабочих и революционное движение, однако постепенно становится ясно, что им не по пути с новой советской Россией. Основная цель - показать причину неверности их позиционирования себя как надклассовой группы.

Говоря проще, Горький изобразил интеллигента, который прошел путь от революционера до эмигранта.

Максим Горький, «Жизнь Клима Самгина»: краткое содержание

У Ивана Акимовича Самгина, народника-интеллигента, родился сын. Отец решил дать ему мужицкое и необычное, по его мнению, имя - Клим, которое тут же сделало мальчика особенным среди других детей - Любы Сомовой, чей отец был доктором; Бориса, Варвары и Лидии, отпрысков Варавки квартиранта; Игоря Туробоева, который вместе с Борисом учился в военной школе; Алины Телепневой и Константина Макарова, друзей по гимназии; сироты Ивана Дронова, который жил у Самгиных. Между Климом и этими детьми складываются довольно сложные отношения, так как мальчик постоянно пытается выделиться, чем-нибудь отличиться от окружающих. Главным соперником Клима стал Борис. Их вражда не утихала, пока Борис вместе с Варварой не погиб - дети провалились под лед, когда катались на коньках.

Клим учится в гимназии. В это время его впервые одолевает интерес к женщинам. Мать мальчика, заметив это, решает подкупить швейку Риту, чтобы первый сексуальный опыт юноши был «безопасным». Рита соглашается, хотя и в влюблена в Доронова. Обо всем этом становится известно Климу. Это приводит к тому, что юноша разочаровывается во всех женщинах, даже в своей матери.

Макаров влюбляется в Лидию, но после ссоры с девушкой решает покончить жизнь самоубийством. Самгину удается спасти друга, о чем он позже сожалеет - Лида нравилась ему самому.

Студенчество

Пытался изобразить типичного для своего времени героя М. Горький («Жизнь Клима Самгина»). Краткое содержание (1 часть изложена выше) показывает, как хорошо это удалось писателю, несмотря на то, что его герой постоянно пытался выглядеть особенным.

Клим после окончания гимназии отправился в Петербург. Для него началась студенческая пора. У Самгина появился новый круг общения, в который входили: Дмитрий, старший брат Клима, студент, участвующий в революционной борьбе; Серафима Нехаева, питавшая слабость ко всему декадентскому; Марина Премирова; Кутузов, будущий большевик и активный революционер, похожий на Ленина; Владимир Лютов, происходящий из купцов, студент; Елизавета Спивак и ее муж-музыкант. Однако и в новой компании он старался отличаться, подвергая все критическому анализу. За это новые знакомые окрестили его «умником».

Лютов влюбляется в капризную Алину Телепневу, которая сначала соглашается стать его женой, а потом отказывает из-за того, что полюбила Турбоева. Здесь ярко проявляется тема соперничества зажиточного мужика (Лютов) и обедневшего аристократа (Турбоев).

Отдых на даче и неудача в любви

Клим живет на даче вместе с другими своими петербургскими знакомыми. Довольно много о политических и философских настроениях конца 19 начала 20 века можно узнать из романа «Жизнь Клима Самгина». Краткое содержание по главам описывает споры молодого поколения о Западе и России, о философии Выясняется, что Лютов является русским анархистом. Самгин пытается в этих спорах занять особую философскую позицию, но в итоге не занимает совсем никакой. Одновременно с этим Клим пытается признаться Лидии, что любит ее, но получает отказ.

Самгин едет в Москву. Здесь он знакомиться с новыми людьми, московскими интеллигентами, которые отличаются от петербургских ярко выраженной «русскостью». Среди них: дядя Хрисанф, Петр Маракуев, Варвара Антипова и Семион Диомидов.

На квартире Лютова происходит пьянка, на которой Егор Ипатьевский, дьякон-расстрига, читает свои стихи о Ваське, Христе и «неразменном рубле». Смысл их сводится к тому, что даже в ненависти служит Христу. Лютов восхищается стихами. Клим же опять чувствует себя лишним.

Приезжает Николай I, после чего происходят трагические события на Ходынском поле, где было задавлено множество людей, когда праздновалась коронация. Самгин смотрит на толпу и думает о ничтожности личности во время массового психоза.

Происходит окончательный разрыв Клима с Лидией, после чего девушка уезжает в Париж. Самгин едет на промышленную выставку в Нижний Новгород. Здесь он знакомится с Иноковым, своеобразным поэтом и ярким газетчиком.

Новые знакомства

Как сторонник революции, расставляет соответствующие акценты в своем произведении М. Горький. «Жизнь Клима Самгина» (краткое содержание по книгам можно найти в этой статье) - произведении о том, что человек, не имеющих четких убеждений и не относящийся к определенной социальной группе, не способен ничего добиться в жизни.

Клим встречается с Томильным, который уверен в том, что путь к истине пролегает через неверие. Эта ницшеанская мысль оказывается близка Самгину. Герой знакомится с провинциальным историком Козловым, монархистом и охранителем, который отрицает как революцию, так и революционный дух.

Самгин встречает Кутузова, который столь же самоуверен, что и Козлов, хотя придерживается противоположных взглядов. Кутузов говорит о том, что интеллигенция - это «революционеры от скуки». Дома у Клима происходит обыск, после которого герой беседует с Поповым, жандармским ротмистром. Военный дает ему понять, что Клим никогда не станет революционером.

Первый арест и московские волнения

Вновь переносятся в Москву события романа «Жизнь Клима Самгина» (краткое содержание). Здесь Клим активно общается с верхушкой либеральной интеллигенции - Тагильским и Прейсом. Приезжает Кутузов, рядом с которым Самгин понимает, что настоящая революция готовится в стороне от него и его ближайшего интеллигентского окружения. Макаров рассуждает о философском учении Н.Ф. Федорова и месте женщины в истории.

В Выборге умирает Иван Акимович, отец Клима. Самгин едет на похороны и встречается с братом. Сомову и Клима арестовывают. После допроса в полиции Самгину предлагают стать осведомителем. Клим отказывается, но у него появляется мысль, что он поступил неправильно. У Самгина и Варвары Антиповой происходит любовная связь, после которой девушке приходится делать аборт.

В Москве начинаются студенческие волнения. Самгин оказывается в толпе возле Манежа, он испытывает страх. Его выручает агент полиции Митрофанов. Клим отправляется в деревню, где становится свидетелем крестьянских грабежей. У героя появляется страх перед мужиками.

Волнения в Москве продолжаются. Клим вступает в любовную связь с Никоновой, которая оказывается осведомителем полиции.

Революция 1905 года

Серьезно изменило (9 января 1905 год) жизнь Клима Самгина. Краткое содержание по главам рассказывает о том, что Самгин начинает мысленно поддерживать революционное движение. Клим оказывается в тюрьме, его подозревают в революционной деятельности.

Начинается революция 1905 года. Самгин находится в Москве. Здесь Сомова начинает организацию санитарных пунктов, где можно было бы помогать раненным. Клим радостно поддерживать Кутузова и революцию - «пусть все полетит к черту». Однако он понимает, что происходящее затрагивает и его интересы. Гибнет Туробоев. Макаров признает духовный кризис интеллигенции. Происходят похороны Туробоева. Самгин, Алина Телепнева, Лютов и Макаров оказываются в опасной ситуации, из которой их выручают вор Сашка Судаков и черносотенцы.

Русьгород

Начинается описание революционных событий в романе «Жизнь Клима Самгина». Краткое содержание изображает Клима, оказавшегося в самой гуще боевых событий - на баррикадах. Ведет революционную толпу Товарищ Яков. На глазах героя происходит казнь сыщика Митрофанова. Затем он видит гибель Анфимьевны. Клим с ужасом осознает, что стал невольным заложником происходящих вокруг событий.

Климов едет в Русьгород по поручению Кутузова - нужно забрать деньги для большевиков. В поезде он разговаривает с подвыпившим поручиком, рассказывающим, как страшно расстреливать народ по приказу.

Клим знакомится с Мариной Зотовой, довольно богатой женщиной, которая относит себя к людям с народным образом мысли. Она считает, что причиной революции является то, что интеллигенция не знает народ и никогда его не знала. Здесь в обществе знакомых Марины Самгин окончательно убеждается в том, что далек от «народной стихии», оторван от нее. Клим становится свидетелем жестокого убийства губернатора.

Возвращается из-за границы Лидия, Самгин окончательно разочаровывается в ней.

Заграница

К совершенно логичному итогу подводит своего героя М. Горький. Жизнь Клима Самгина (краткое содержание это подтверждает) продолжается уже заграницей. Сначала он едет в Берлин, где его одолевает скука. Затем Клим встречается в Швейцарии с матерью, но понимает, что они стали совершенно чужими людьми. Самгин остается совершенно один. Приходит известие из Женевы - покончил жизнь самоубийством Лютов.

В Париже Клим встречается с Мариной Зотовой. Бердников и Попов предлагают Самгину стать тайным агентом при женщине, обещая хорошую плату, но герой отказывается.

Возращение

Совершенно непонятного и лишнего человека изображает Горький. "Жизнь Клима Самгина", краткое содержание является тому доказательством, - это описание трагедии, которая постигла интеллигенцию во время революции.

Клим, поняв, что его одиночество заграницей только увеличилось, возвращается в Россию. Убивают Марину Зотову. В ее убийстве подозревают Безбедова, который гибнет в тюрьме еще до начала суда.

Умирает Варвара. В Москве Самгин пытается организовать либерально-независимую газету. Приходит известие о смерти Л.Н. Толстого, которое будоражит и пугает всех вокруг.

Первая мировая война

Подходит к концу «Жизнь Клима Самгина» (краткое содержание по частям изложено выше). Разгорается Первая мировая война, которая в романе символизирует разрушение коллективного разума. Самгин едет в Боровичи на фронт. Там он знакомиться с подпоручиком Петровым, который является примером разложения боевых офицеров. Моральное падение армии подтверждается и эпизодом убийства Тагильского разгневанным офицером.

Клим возвращается с фронта. Здесь он попадает на вечер к который говорит о том, что люди станут едины только когда поймут, что одиноки во вселенной.

Начинается 1917 год, а с ним и Судьба главного героя остается неясна, так как роман имеет открытый финал. Вероятнее всего это связано с преждевременной смертью самого Горького, который так и не успел закончить самую объемную вещь в своей жизни.

Так заканчивается роман-эпопея "Жизнь Клима Самгина" (краткое содержание). "Брифли" - ресурс, на котором можно прочитать произведение целиком.

Версия о том, что Клим Самгин - всего лишь теневая сторона горьковского характера, а сама книга - его скрытая автобиография, никакого отношения к реальности не имеет. Ее активно высказывали в послеперестроечные времена, и даже такой тонкий исследователь, как Борис Парамонов, писал нечто подобное.

На самом деле у Самгина нет с Горьким почти ничего общего - хотя бы потому, что Самгин знает, как быть правым в любых обстоятельствах, а Горький всю жизнь только и делает, что подставляется.

Первоначальное заглавие книги - "История пустой души", а горьковскую душу пустой никак не назовешь: он постоянно одержим разнообразными идеями, по большей части созидательными, да вдобавок у него своя концепция Бога, мироздания, человека, он сторонник активного делания, не отказывается ни от какой работы, в том числе и самой рутинной, - словом, Самгин, чьим единственным талантом является талант хорошо выглядеть в любой коллизии, никак не альтер эго Пешкова. Единственное, что их роднит, - горьковская писательская способность подмечать за людьми самое отвратительное, сосредоточенность на отталкивающих деталях и жутковатых историях; у Самгина это тоже есть, тут горьковский прицельный взгляд пригодился, но ведь Самгин подмечает это не как писатель, ему это нужно, чтобы профессионально унижать окружающих. Никакой другой цели, кроме как позиционировать себя и срезать других, у него нет.

"Жизнь Клима Самгина" - действительно великий роман, необходимый любому, кто хочет понять русский XX век,- стоит в отечественной литературе особняком, как, собственно, и сам Горький - странная фигура, не имеющая аналога. Никогда - ни до, ни после - в России не писали разоблачительных эпопей. Но тут задача столь серьезна, что и четырех томов не жалко, потому что объектом разоблачения становится один из самых универсальных и притом вредоносных типов.

Горький еще в десятые годы вместе с Андреевым издевался над ним, вводя в шуточную пьесу отряд интеллигенции "Мы говорили". Эта всегда правая интеллигенция ничего не делает, все опошляет, из всего извлекает предлог для доминирования, но это единственный способ хорошо выглядеть. В России любой, у кого есть хоть какие-то убеждения, рано или поздно окажется скомпрометирован; в этом тайна непостижимого авторитета Самгина среди ровесников, в этом же суть его привлекательности для женщин. Привлекательна, колдовски и демонически заманчива всякая пустота, каждый наполняет ее своим содержанием.

Самгин умеет выглядеть умным, сдержанным, солидным, а весь его духовный багаж - скепсис по отношению к любым горячим и непосредственным человеческим движениям. Самгин - тип очень русский, ибо только в России любые светлые идеи и благие намерения немедленно компрометируются, втягиваются в дурную бесконечность борьбы всех со всеми. Героями и кумирами тут весьма часто становятся ничтожества - ибо титаны обязательно в чем-нибудь да не правы, чем-нибудь да запятнаны, кому- нибудь не угодили. Самгин - главный герой русской предреволюционной реальности, пошляк, который знает все обо всем, но ничем не увлечен, осуждает и втайне презирает всех, но ничего не умеет; жертва всех модных поветрий - от социальной до сексуальной революции, - но ни одному увлечению не отдается вполне. В задачи Горького входило показать, как этот вечно приспосабливающийся герой умудряется выработать самую выигрышную позицию во время первой, второй и третьей русских революций, как умудряется обмануть всех героев - Лютова, Макарова, Туробоева, умную и проницательную Лидию Варавку, красавицу-сектантку Марину Зотову и даже большевика Кутузова, слишком поглощенного партийными делами и заботами, чтобы обращать серьезное внимание на Самгина. Но именно Самгин-то и есть его главный враг - потому что ему важна правота и совершенно не важна правда;

Самгин встроится и в советский мир, и чудовищно в нем расплодится, и будет повторять свое "Мы говорили" - в ответ на любые попытки что-нибудь делать. Не случайно Горький, практически закончив книгу, так и не мог написать финала: в сцене убийства Самгина случайным рабочим во время демонстрации ему виделось что-то фальшивое. Вообще заканчивать роман смертью Самгина в 1917 году - как минимум искусственно: Самгин ведь и после никуда не делся. Он мог эмигрировать, мог остаться (самгинские черты легко обнаружить в Сомове из пьесы "Сомов и другие"), но внутренне не изменился бы ни на йоту. Большая часть советской верхушки состояла из Самгиных - они ведь водятся не только среди интеллигенции.

Кстати, назвать роман Горького антиинтеллигентским - соблазнительно, но никак нельзя. Как раз интеллигенция - в особенности Туробоев, понимающий всю губительность революции для своего класса и идущий навстречу ей без страха, - изображена в романе с любовью, пониманием, часто с умилением. И как раз большинство персонажей - вполне симпатичные люди, только увиденные циничным взглядом Самгина. Сверх того, Горький не лукавил, говоря Владиславу Ходасевичу, что когда-нибудь вспомнят Горького, спросят, что он написал, и получат ответ: "Почти все было плохо, хорошая книга одна". И "Самгин" действительно очень хорошо написан.

Горький Максим

Жизнь Клима Самгина (Часть 1)

А.М.Горький

Жизнь Клима Самгина

Часть первая

Знаешь что, Вера, дадим ему какое-нибудь редкое имя? Надоели эти бесчисленные Иваны, Василии... А?

Христофор? Кирик? Вукол? Никодим? Каждое имя он уничтожал вычеркивающим жестом, а перебрав десятка полтора необычных имен, воскликнул удовлетворенно:

Самсон! Самсон Самгин, - вот! Это не плохо! Имя библейского героя, а фамилия, - фамилия у меня своеобразная!

Не тряси кровать, - тихо попросила жена. Он извинился, поцеловал ее руку, обессиленную и странно тяжелую, улыбаясь, послушал злой свист осеннего ветра, жалобный писк ребенка.

Да, Самсон! Народ нуждается в героях. Но... я еще подумаю. Может быть - Леонид.

Вы утомляете Веру пустяками, - строго заметила, пеленая новорожденного, Мария Романовна, акушерка.

Верочка, в последнюю минуту я решил назвать его Климом. Клим! Простонародное имя, ни к чему не обязывает. Ты - как, а?

Заметив смущение мужа и общее недовольство домашних, Вера Петровна одобрила:

Мне нравится.

Однако не совсем обычное имя ребенка с первых же дней жизни заметно подчеркнуло его.

Клим? - переспрашивали знакомые, рассматривая мальчика особенно внимательно и как бы догадываясь: почему же Клим?

Самгин объяснял:

Я хотел назвать его Нестор или Антипа, но, знаете, эта глупейшая церемония, попы, "отрицаешься ли сатаны", "дунь", "плюнь"...

У домашних тоже были причины - у каждого своя - относиться к новорожденному более внимательно, чем к его двухлетнему брату Дмитрию. Клим был слаб здоровьем, и это усиливало любовь матери; отец чувствовал себя виноватым в том, что дал сыну неудачное имя, бабушка, находя имя "мужицким", считала, что ребенка обидели, а чадолюбивый дед Клима, организатор и почетный попечитель ремесленного училища для сирот, увлекался педагогикой, гигиеной и, явно предпочитая слабенького Клима здоровому Дмитрию, тоже отягчал внука усиленными заботами о нем.

Первые годы жизни Клима совпали с годами отчаянной борьбы за свободу и культуру тех немногих людей, которые мужественно и беззащитно поставили себя "между молотом и наковальней", между правительством бездарного потомка талантливой немецкой принцессы и безграмотным народом, отупевшим в рабстве крепостного права. Заслуженно ненавидя власть царя, честные люди заочно, с великой искренностью полюбили "народ" и пошли воскрешать, спасать его. Чтоб легче было любить мужика, его вообразили существом исключительной духовной красоты, украсили венцом невинного страдальца, нимбом святого и оценили его физические муки выше тех моральных мук, которыми жуткая русская действительность щедро награждала лучших людей страны.

Ты проснешься ль, исполненный сил?

Иль, судеб повинуясь закону,

Все, что мог, ты уже совершил,

Создал песню, подобную стону,

И навеки духовно почил?

Весной 79 года щелкнул отчаянный выстрел Соловьева, правительство ответило на него азиатскими репрессиями.

Когда герои были уничтожены, они - как это всегда бывает - оказались виновными в том, что, возбудив надежды, не могли осуществить их. Люди, которые издали благосклонно следили за неравной борьбой, были угнетены поражением более тяжко, чем друзья борцов, оставшиеся в живых. Многие немедля и благоразумно закрыли двери домов своих пред осколками группы героев, которые еще вчера вызывали восхищение, но сегодня могли только скомпрометировать.

Постепенно начиналась скептическая критика "значения личности в процессе творчества истории", - критика, которая через десятки лет уступила место неумеренному восторгу пред новым героем, "белокурой бестией" Фридриха Ницше. Люди быстро умнели и, соглашаясь с Спенсером, что "из свинцовых инстинктов не выработаешь золотого поведения", сосредоточивали силы и таланты свои на "самопознании", на вопросах индивидуального бытия. Быстро подвигались к приятию лозунга "наше время - не время широких задач".

Гениальнейший художник, который так изумительно тонко чувствовал силу зла, что казался творцом его, дьяволом, разоблачающим самого себя, художник этот, в стране, где большинство господ было такими же рабами, как их слуги, истерически кричал:

"Смирись, гордый человек! Терпи, гордый человек!"

Дом Самгиных был одним из тех уже редких в те годы домов, где хозяева не торопились погасить все огни. Дом посещали, хотя и не часто, какие-то невеселые, неуживчивые люди; они садились в углах комнат, в тень, говорили мало, неприятно усмехаясь. Разного роста, различно одетые, они все были странно похожи друг на друга, как солдаты одной и той же роты. Они были "нездешние", куда-то ехали, являлись к Самгину на перепутье, иногда оставались ночевать. Они и тем еще похожи были друг на друга, что все покорно слушали сердитые слова Марии Романовны и, видимо, боялись ее. А отец Самгин боялся их, маленький Клим видел, что отец почти перед каждым из них виновато потирал мягкие, ласковые руки свои и дрыгал ногою. Один из таких, черный, бородатый и, должно быть, очень скупой, сердито сказал:

У тебя в доме, Иван, глупо, как в армянском анекдоте: всё в десять раз больше. Мне на ночь зачем-то дали две подушки и две свечи.

Круг городских знакомых Самгина значительно сузился, но все-таки вечерами у него, по привычке, собирались люди, еще не изжившие настроение вчерашнего дня. И каждый вечер из флигеля в глубине двора величественно являлась Мария Романовна, высокая, костистая, в черных очках, с обиженным лицом без губ и в кружевной черной шапочке на полуседых волосах, из-под шапочки строго торчали большие, серые уши. Со второго этажа спускался квартирант Варавка, широкоплечий, рыжебородый. Он был похож на ломового извозчика, который вдруг разбогател и, купив чужую одежду, стеснительно натянул ее на себя. Двигался тяжело, осторожно, но все-таки очень шумно шаркал подошвами; ступни у него были овальные, как блюда для рыбы. Садясь к чайному столу, он сначала заботливо пробовал стул, достаточно ли крепок? На нем и вокруг него все потрескивало. скрипело, тряслось, мебель и посуда боялись его, а когда он проходил мимо рояля - гудели струны. Являлся доктор Сомов, чернобородый, мрачный; остановясь в двери, на пороге, он осматривал всех выпуклыми, каменными глазами из-под бровей, похожих на усы, и спрашивал хрипло.