Мертвые души собакевич характеристика по плану. Образ Собакевича из «Мертвых душ» Гоголя
Михайло Семёнович Собакевич - герой поэмы Н.В.Гоголя "Мёртвые души", помещик. Чичиков знакомится с Собакевичем на званом вечере у губернатора и получает приглашение посетить его имение. Собакевич с самого начала производит впечатление человека сильного, уверенного и основательного. Внешность Михайла Семёновича только подчёркивает эти качества. Чичиков описавает Собакевича "...похожим на средней величины медведя. Для довершение сходства фрак на нем был совершенно медвежьего цвета, рукава длинны, панталоны длинны, ступнями ступал он и вкривь и вкось и наступал беспрестанно на чужие ноги. Цвет лица имел каленый, горячий, какой бывает на медном пятаке..."
Черты лица Собакевича тоже были простими и достаточно грубыми: "...много на свете таких лиц, над отделкою которых натура недолго мудрила, не употребляла никаких мелких инструментов, как-то: напильников, буравчиков и прочего, но просто рубила со своего плеча: хватила топором раз - вышел нос, хватила в другой - вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и, не обскобливши, пустила на свет, сказавши: "Живет!"
Характеризует натуру Собакевича и его привычки в еде:"Мне лягушку хоть сахаром облепи, не возьму ее в рот, и устрицы тоже не возьму: я знаю, на что устрица похожа." Он во всем основателен и деловит:"У меня когда свинина - всю свинью давай на стол, баранина - всего барана тащи, гусь - всего гуся! Лучше я съем двух блюд, да съем в меру, как душа требует."
Образ Собакевича тесно связан с темой холодного расчета, хозяйственности и выгоды. Узнав о желании Чичикова купить "мёртвые души", он без малейшего стеснения и удивления начинает нахваливать свой товар. Собакевич сразу называет высокую цену и начинает расписывать своих мёртвых крепостных, словно живых: "Другой мошенник обманет вас, продаст вам дрянь, а не души; а у меня что ядреный орех, все на отбор: не мастеровой, так иной какой-нибудь здоровый мужик. Вы рассмотрите: вот, например, каретник Михеев! ведь больше никаких экипажей и не делал, как только рессорные. И не то, как бывает московская работа, что на один час, - прочность такая, сам и обобьет, и лаком покроет!"
После затянувшихся торгов Чичиков так характеризует Собакевича: "Родился ли ты уж так медведем, или омедведила тебя захолустная жизнь, хлебные посевы, возня с мужиками, и ты чрез них сделался то, что называют человек-кулак? Но нет: я думаю, ты все был бы тот же, хотя бы даже воспитали тебя по моде, пустили бы в ход и жил бы ты в Петербурге, а не в захолустье.... Да вот теперь у тебя под властью мужики: ты с ними в ладу и, конечно, их не обидишь, потому что они твои, тебе же будет хуже; а тогда бы у тебя были чиновники, которых бы ты сильно пощелкивал, смекнувши, что они не твои же крепостные, или грабил бы ты казну! Нет, кто уж кулак, тому не разогнуться в ладонь! А разогни кулаку один или два пальца, выдет еще хуже. "
Образ Михайла Собакевича выражает тягу ко всему земному, практичному. В отличие от Чичикова, Собакевич ясно видит свои простые, что надёжные выгоды, и не брезгует мошенничеством, подсунув в список душ женщину. Собакевич - это ещё один яркий представитель русских помещиков. В нем легко уживается поместный существователь и накопитель. Он в каждом видит мошенника и сам предпочитает жить по тем же законам.
Как натура практическая, хладнокровная и рассудительная, Собакевич великолепно понимает, что нужно и полезно в его положении. Он трезвый реалист, стоит на почве фактов и ведет свою линию. Собакевич очень неглуп и толков хотя он и не читает книжек. Если при всем том Собакевич имеет не-лепый, смешной вид, то объясняется это не его личными свой-ствами, а его положением: он очень умно и толково ведет свою линию, по линия-то его совершенно бессмысленна. Он душевладелец и в качестве такового живет, не противореча себе, умно и расчетливо, но так как само душевладение стало бессмысли-цей, то вся жизнь Собакевича приобрела нелепый характер ум-ной и расчетливой бессмыслицы. Пожалуй, можно задать воп-рос: почему же Собакевич с его умом не покидает бессмыслен-ной линии душевладения? Да просто потому, что для такого по-ступка слишком мало одного ума; тут нужен энтузиазм, даже героизм, на который апатичный, утилитарный Собакевич совер-шенно не способен. Он даже не задумывается над вопросом, ра-зумно ли душевладельческое существование. Он просто суще-ствует, живет в условиях душевладения и не делает глупостей, несообразных с этими условиями.
Собакевич прекрасно понимает, что явления новой меновой культуры враждебны душевладению, и потому сторонится их, насколько это возможно. Он ругает всякие городские деликате-сы и всему предпочитает домашнее изделие. Он предпочитает жирную «няню», приготовленную крепостным поваром, всяким покупным фрикасеям и платье, сработанное крепостным порт-ным, всем покупным модным одеждам.
В крепостной усадьбе нельзя было применить ни новой науки, ни новой техники, ни денежного капитала. Все попытки применить их здесь должны были принять глупый и бестолко-вый характер, должны были только ускорить разорение крепостной усадьбы. Здравый практический смысл избавил Собакевича от роли карикатурного сотрудника новой культуры. Но от этого он не сделался менее смешным. Отказываясь от участия в построй-ке денежно-меновой культуры, Собакевич необходимо отказы-вался от всякого культурного строительства и, следовательно, осмысленного, разумного существования. Воскресить старую натурально-поместную культуру, вдунуть в нее живую душу не мог Собакевич и никто в мире. Собакевич не мог сделаться служилым человеком, получающим кормление от государевых крестьян. Служить он мог только в качестве чиновника за день-ги, а не в роли помещика, а с крестьян мог только тянуть ни за что ни про что барщину да оброк, а не кормление. Словом, в жизни Собакевича не оставалось места ни для какой серьезной творческой деятельности, ни для серьезной глубокой мысли, ни для каких важных обязанностей. Поэтому и его трезвый прак-тический ум, не находя себе дельного приложения, обращается в грубое сквалыжничество, в котором нет решительно никакого смысла.
Трезвость, практичность и расчетливость Собакевича выра-жаются в грубом обжорстве, невероятной лепи, исправном собирании оброков, собирании совершенно бесцельном, потому что все это будет лежать в шкатулке без всякого употребления,
В расчетливой прижимистости Собакевича, по существу, не больше смысла, чем в мотовстве Ноздрева. Бесцельная трата столь же нелепа, как и бесцельное накопление, а накопление и сквалыжничество Собакевича совершенно бесцельны. Сколько бы ни накопил он в своей шкатулке, это накопленное не понадо-бится ни для расширения личной его жизни, ни для иных про-изводительных и творческих целей. Это не расчетливость и на-копление труженика про черный день, это не накопление чело-века, перед которым носятся грандиозные творческие планы, а просто собирание по инерции, совершенно ненужное и никчем-ное. Вся жизнь пуста и ничтожна, вся она лишена цели, и ес-тественно, что расчетливое накопление оказывается бесцель-ным, расчетливым небокоптительством.
Вся бессмыслица собакевичевщины выступит для нас во всей ясности, когда мы взглянем на это явление в его крайнем вы-ражении, Представьте себе, что прижимистость и скопидомство Собакевича приобретают характер страсти, болезненно преуве-личенной потребности собирать и копить. Кстати сказать, среда и обстоятельства, в которых живут Собакевичи, весьма благо-приятны для подобного перерождения. Стоит только вспомнить, что это время разрухи поместного хозяйства под влиянием денежно-меновой культуры, что Собакевич со всех сторон слышит только треск разваливающихся усадеб и с легким холодком в сердце чувствует, как, постепенно замирая, докатываются до него гулкие подземные толчки, чтобы понять, какой тревогой и подозрительностью должна была наполниться расчетливая и скуповатая душа Собакевича. В его грубой речи действительно слышится желчное раздражение и угрюмая, хотя и не совсем понятная для него, меланхолия. Пусть эта тревога и подозри-тельность совьют прочное гнездо в душе Собакевича, и его рас-четливость приобретет более напряженный характер; смутный страх разорения заставит его съежиться еще больше, еще энер-гичней удариться в скопидомство, пока его прижимистость не разрастется наконец в необузданную скупость. Словом, Собакевич обратится в скупца Плюшкина.
Собакевич Михайло Семеныч - четвертый (после Ноздрева, перед Плюшкиным) «продавец» «мертвых душ» Чичикову; наделен могучей «природой» - в 7-й главе жалуется Председателю палаты и Чичикову на то, что живет пятый десяток, а не болел ни разу, и за это придется когда-нибудь «заплатить»; аппетит соответствует его могучей натуре - в той же главе описано «поедание» им осетра в 9 пудов.
Само имя, многократно обыгранное рассказчиком (Собакевич напоминает «средней величины медведя; фрак на нем «совершенно медвежьего» цвета; ступает он вкривь и вкось; цвет лица, на котором глаза словно просверлены сверлом, каленый, горячий), указывает на могучее «звероподобие» героя, на его медвежье-собачьи черты. Все это связывает С. с типом грубого помещика Тараса Скотинина из «Недоросля» Д. И. Фонвизина. Однако связь эта скорее внешняя, чем внутренняя; отношение автора к герою здесь значительно сложнее.
Знакомство Чичикова с С. происходит в 1-й главе, на вечеринке у губернатора; герой сразу обращает внимание на неуклюжесть собеседника (С. первым делом наступает ему на ногу). Намереваясь посетить деревню С. сразу вслед за Маниловкой, Чичиков тем не менее попадает к нему, успев по пути сторговаться с Коробочкой и сыграть в шашки с буйным Ноздревым. В деревню С. Чичиков въезжает в тот момент, когда все мысли его заняты мечтой о 200-тысячном приданом, - так что образ С. с самого начала связывается с темой денег, хозяйственности, расчета. Поведение С. соответствует такому «зачину».
После более чем сытного обеда (жирная «няня», мясо, ватрушки, что размером гораздо больше тарелки, индюк ростом с теленка и проч.) Чичиков заводит витиеватую речь об интересах «всего русского государства в целом» и уклончиво подводит к интересующему его предмету. Но С. сам, без обиняков, деловито переходит к существу вопроса: «Вам нужно мертвых душ?» Главное - цена сделки (начав со ста рублей за ревизскую душу против чичиковских восьми гривен, он соглашается в конце концов на два с полтиной, но зато подсовывает в «мужской» список «женскую» душу - Елисаветъ Воробей). Доводы С. убийственно просты: если Чичиков готов покупать мертвые души, значит, надеется извлечь свою выгоду - и с ним следует торговаться. Что же до предлагаемого «товара», то он самого лучшего свойства - все души «что ядреный орех», как сам хозяин умерших крепостных.
Естественно, душевный облик С. отражается во всем, что его окружает. От пейзажа - два леса, березовый и дубовый, как два крыла, и посередине деревянный дом с мезонином - до «дикого» окраса стен. В устройстве дома «симметрия» борется с «удобством»; все бесполезные архитектурные красоты устранены. Лишние окна забиты, вместо них просверлено одно маленькое; мешавшая четвертая колонна убрана. Избы мужиков также построены без обычных деревенских «затей», без украшений. Зато они сделаны «как следует» и прочны; даже колодец - и тот вделан в дуб, обычно идущий на постройку мельниц.
В доме С. развешаны картины, изображающие сплошь «молодцов», греческих героев-полководцев начала 1820-х гг., чьи образы словно списаны с него самого. Это Маврокордато в красных панталонах и с очками на носу, Колокотрони и другие, все с толстыми ляжками и неслыханными усами. (Очевидно, чтобы подчеркнуть их мощь, в среду «греческих» портретов затесался «грузинский» - изображение тощего Багратиона.) Великолепной толщиной наделена и греческая героиня Бобелина - ее нога обширнее, чем туловище какого-нибудь щеголя. «Греческие» образы, то пародийно, то всерьез, все время возникают на страницах «Мертвых душ», проходят через все сюжетное пространство гоголевской поэмы, изначально уподобленной «Илиаде» Гомера. Эти образы перекликаются, рифмуются с центральным «римским» образом Вергилия, который ведет Данте по кругам Ада - и, указывая на античный идеал пластической гармонии, ярко оттеняют несовершенство современной жизни.
На С. похожи не только портреты; похож на него и дрозд темного цвета с белыми крапинками, и пузатое ореховое бюро на пренелепых ногах, «совершенный медведь». Все вокруг словно хочет сказать: «И я тоже Собакевич!» В свою очередь и он тоже похож на «предмет» - ноги его как чугунные тумбы.
Но при всей своей «тяжеловесности», грубости, С. необычайно выразителен. Это тип русского кулака (полемика об этом типе велась в русской печати 1830-х гг.) - неладно скроенного, да крепко сшитого. Рожден ли он медведем, или «омедведила» его захолустная жизнь, все равно при всем «собачьем нраве» и сходстве с вятскими приземистыми лошадьми С. - хозяин; мужикам его живется неплохо, надежно. (Тут следует авторское отступление о петербургской жизни, которая могла бы и погубить С, развратив его чиновным всевластием.) То, что природная мощь и деловитость как бы отяжелели в нем, обернулись туповатой косностью - скорее беда, чем вина героя.
Если Манилов живет вообще вне времени, если время в мире Коробочки страшно замедлилось, как ее шипящие стенные часы, и опрокинулось в прошлое (на что указывает портрет Кутузова), а Ноздрев живет лишь в каждую данную секунду, то С. прописан в современности, в 1820-х гг. (эпоха греческих героев). В отличие от всех предшествующих персонажей и в полном согласии с повествователем С. - именно потому, что сам наделен избыточной, поистине богатырской силой, - видит, как измельчала, как обессилела нынешняя жизнь. Во время торга он замечает: «Впрочем, и то сказать: что это за люди? мухи, а не люди», куда хуже покойников.
Чем больше заложено в личность Богом, тем страшнее зазор между ее предназначением и реальным состоянием. Но тем и больше шансов на возрождение и преображение души. С. - первый в череде очерченных Гоголем типов, кто прямо соотнесен с одним из персонажей 2-го тома, где изображены герои пусть отнюдь не идеальные, но все же очистившиеся от многих своих страстей. Хозяйственность С, «греческие» портреты на стенах, «греческое» имя жены (Феодулия Ивановна) рифмой отзовутся в греческом имени и социальном типе рачительного помещика Костанжогло. А связь между именем С. - Михайло Иваныч - и «человекоподобными» медведями из русских сказок укореняет его образ в идеальном пространстве фольклора, смягчая «звериные» ассоциации. Но в то же самое время «отрицательные» свойства рачительной души С. словно проецируются на образ скаредного Плюшкина, сгущаются в нем до последней степени.
Помещик Собакевич – очень колоритный персонаж «Мертвых душ» Гоголя, внешне напоминающий медведя своей неуклюжестью, массивностью и склонностью к чревоугодию. Французским деликатесам в виде лягушачьих лапок или устриц он предпочитает половину бараньего бока или целого осетра. При этом Собакевич гордится своим русским богатырским желудком, способным переварить любую пищу, да еще в огромном количестве. Над диетами французов и немцев он открыто насмехается, и характеристика Собакевича уже проявляется достаточно ярко в этом эпизоде. После обеда у Михаила Семеновича скупающий у помещиков мертвые души Чичиков чувствует себя потяжелевшим на целый пуд.
Гостя поражает тот факт, что всем окружающим помещки Собакевич дает только отрицательные характеристики: губернатор у него чуть ли не разбойник с большой дороги, прокурор свинья, а сосед Плюшкин собака. Вот где проявляется весьма ярко характеристика Собакевича в "Мертвых душах" Николая Гоголя .
Беседа Собакевича с Чичиковым
По характеру Собакевич настолько невозмутим, что на удивительное предложение Чичикова продать ему мертвых душ даже бровью не ведет, сразу же начинает торговаться, запросив непомерно высокую цену – 100 рублей за душу. Если вспомнить визит Чичикова к Коробочке , то Настасья Петровна в аналогичной ситуации от изумления даже выпучила глаза.
Торгуется он с кулацким размахом, но цена за душу в итоге снижается до двух с полтиной рублей. Такое поведение свойственно расчетливой и прижимистой натуре Собакевича.
Еще говоря о характеристике Собакевича отметим, что он не отличается тонкой душевной организацией, гибкостью ума и тягой к просвещению, зато он крепкий хозяйственник, владеющий большой обустроенной деревней. Сам он живет в добротном доме с мезонином и у его крестьян крепкие и прочные дома. В хозяйстве Михаила Семеновича везде и во всем прослеживаются порядок и достаток.
Собакевич любит все крепкое, пусть и незатейливое с виду. Громоздкие и прочные предметы мебели, окружающие Михаила Семеновича, как бы говорят, что они тоже Собакевичи.
Из представленных Николаем Гоголем галереи помещиков в "Мертвых душах" Собакевич является наиболее положительным и наименее пошлым литературным героем, несмотря на всю свою приземленность.
Михайло Семеныч Собакевич является четвертым «продавцом» мертвых душ. Само имя и внешний вид этого героя (похож на «медведя среднего размера», к тому же фрак его тоже цвета медвежьего, походка вкривь и вкось, лицо его «каленое и горячее») говорят о чрезмерной могучести его натуры.
Буквально с самого начала к Собакевичу крепко привязывается образ денег, расчета и хозяйственности. Он очень прямой и открытый человек.
При общении с Чичиковым, не смотря на его жиденькие намеки, Собакевич сразу переходит к сути вопроса: «Вам нужны мертвые души?». Он истинный предприниматель. Главное для него сделка, деньги, остальное второстепенно. Собакевич умело отстаивает свою позицию, отлично торгуется, не брезгуя жульничеством (даже подсовывает Чичикову «женскую душу» - Елизавету Воробей).
Все окружающие его вещи отражают его душевный облик. Дом Собакевича очищен от всех лишних и «бесполезных» архитектурных творений. Избы его подчиненных также очень строги и построены без лишних украшений. В доме Собакевича можно встретить только картины древнегреческих героев, местами похожих на хозяина.
Чичиков представил нам,читателям, Собакевича как весьма похожим на средней величины медведя. Фрак на нём был медвежьего цвета, рукава длинны,панталоны длинны, ступнями ступал он и вкривь и вкось и наступал беспрестанно на чужие ноги. Цвет лица имел каленый, горячий, какой бывает на медном пятаке.
В гостиной его дома много картин с греческими полководцами.
Беседуя с Чичиковым Собакевич,не обращая внимания на уклончивость Чичикова, переходит к существу вопроса:"Вам нужно мёртвых душ?" Главное для Собакевича-цена, всё остальное его не интересует. Со знанием дела Собакевич торгуется, расхваливает свой товар.
От природы он наделён хорошими качествами, у него богатый потенциал и могучая натура.
Собакевич запомнился мне своей жадностью и хитростью, своей внешностью. Он любит расхваливать всё своё.Умеет вести деловой разговор.
В отличие от Ноздрева Собакевича нельзя причислить людям, витающим в облаках. Этот герой твёрдо стоит на земле, не тешит себя иллюзиями, трезво оценивает людей и жизнь, умеет действовать и добиваться того, чего хочет. При хар-ке его быта Гоголь во всем отмечает основательность и фундаментальность. Это естественные черты жизни Собакевича. На нём и на обстановке его дома лежит печать неуклюжести, уродливости. Физическая крепость и неуклюжесть выступает в облике самого героя. "Он был похож на средней величины медведя". Он лишен каких бы то ни было духовных запросов,далек от мечтательности, философствования и благородных порывов души.Смысл его жизни состоит в насыщении желудка.
