Что татьяна увидела в кабинете онегина. Воспитание и образование Татьяны Лариной в романе «Евгений Онегин

Посещение дома Онегина Татьяной обусловлено тем, что она безумно влюблена в него - он для нее является идеалом не только мужчины, но и человека. Она хочет максимально сблизится с ним, побольше разузнать о нем, поэтому и направляется к нему в дом. Несмотря на то, что самого героя здесь нет, присутствует его дух и Татьяна как будто в самом деле находится в доме не одна, а с ним.

Татьяна без ума от Онегина. Ищет каждую возможность, чтобы стать хоть чуточку ближе к своему идеалу.

В доме Онегина, в который решила Татьяна зайти, каждая вещь напоминала ей о нем:

Пушкин сумел нам указать на то, что даже при отсутствии Онегина как такового, он все же еще находится в доме, который посетила влюбленная Татьяна.

По сюжету романа Татьяна заходит в дом Онегиных. Она рассматривает предметы, читает книги. Ведь они могут так многое рассказать об их хозяине.

Татьяна читает книги Евгения и таким образом общается с ним. Она влюблена в него без памяти и хочет побольше узнать о любимом человеке.

Таким образом Евгений присутствует и в этой главе.

Татьяна приходит в дом Онегина из-за того, что влюблена в него и хочет побольше узнать о нем. Для этого она и приходит. Через вещи она хочет узнать побольше о их хозяине, через книги понять какие мысли у Онегина.

• Таким образом, Александр Сергеевич Пушкин показал всю палитру чувств Татьяны к Онегину. Она по маленьким шажкам раскрывала для себя интересы Онегина, его вкусы, предпочтения, взгляды. Тем самым, через вещи она смогла заглянуть в его внутренний мир.

Пушкинской Татьяной движет желание вновь почувствовать то, что происходило в прошлом, воскресить прежний образ Онегина в своей душе. Теперь он уже не вызывает прежних волнений, она смотрит на предмет своих давних чувств без той дымки романтического тумана, что мешал ей трезво его оценивать.

Татьяна приходит в дом Онегина, чтобы по-настоящему его узнать.

Главной героине тоскливо на душе, ведь Онегин уехал, после дуэли с Ленским. Татьяна посещает дом Онегина, потому что е туда тянет. И это можно понять. Ведь ей хочется побыть в обстановке такой близкой е любимому человеку. Ей хочется прочувствовать Онегина, понять какой он на самом деле, поэтому-то она и рассматривает его вещи. Татьяна пытается его понять, ведь то время, которое им было отведено для общения - это всего лишь крохи. Теперь, посетив усадьбу героя, Татьяна поняла, что за человек Онегин, кого она полюбила

После всех трагических событий Татьяна снова осталась одинока, предоставлена себе самой. Она долго бродит по любимым лесным местам, однажды случайно доходит и до поместья Онегина. Просит пройти в его покои, получает разрешение.

Ей, как любой любящей женщине, интересно все, что касается любимого человека.

Его повседневная жизнь, привычки, книги. Так Татьяна начинает словно заново общаться с Онегиным. Ведь им не так много довелось разговаривать друг с другом.

Поэтому Татьяна раз за разом приходит в дом Онегина, чтобы через книги, которые он читал, лучше понять любимого человека.

Читает, размышляет, понимает. Вот и все.

Этот эпизод очень важен для раскрытия характеров главных героев. Придя в дом Онегина, Татьяна рассматривает его вещи, книги и т.д. Она видит заметки, которые он оставлял на полях. Это позволяет ей понять, что именно представляет собой Евгений, что действительно его волнует. Она поняла, что он совсем не такой, как ей казалось. Она его обожествляла, а на самом деле в нем нет тех возвышенных качеств, которыми она его наделяла. Это позволяет ей переосмыслить свое отношение к нему. Благодаря этому она повзрослела и стала критически оценивать того, кого раньше безоговорочно любила.

Внутренний мир человека, особенно, если он скрытный или малознакомый, можно попробовать понять, обратившись к его окружению - к его друзьям, к его близким, к его жилищу, наконец.

Именно это и делает Татьяна. В доме Онегина ей интересно все: его кабинет, его вещи, особенно книги. Просматривая их, она пытается разгадать его мысли, поступки, образ жизни.

Онегин для нее - загадка, и как все малознакомое, редкое, оригинальное, он притягивает ее. Не стоит забывать, что Онегин - первая любовь Татьяны. Ее девичьи мечты, романтические мысли вдруг нашли свое воплощение в одном человеке. И что может быть более естественным, чем желание побольше узнать о нем.

Пушкин писал роман «Евгений Онегин» более семи лет сво­ей короткой и яркой жизни. Это был огромный период велико­го русского поэта. Из восторженного юноши он превратился в мудрого человека и мощного художника. Работая над рома­ном, он пережил и южную ссылку, и два года изгнания в Ми­хайловском, жил то в Москве, то в Петербурге, долго ухаживал, преодолевал трудности и, наконец, женился на красивейшей женщине - Наталье Гончаровой.

Калейдоскоп личных событий отражен и в произведении Пушкина. Его герои тоже проживают свои жизни на страни­цах романа, взрослеют, теряют детскую наивность и натыка­ются на суровые шипы реальности. Написание романа совпало с основными жизненными вехами жизни Пушкина, он взрос­лел и мужал, развивался вместе со своими героями - Евгени­ем и Татьяной. Именно эти две фигуры, кроме самого автора, занимают на протяжении романа читательское внимание и вызывают интерес.
На всю деревенскую природу, на русскую весну, на русскую осень, на русскую зиму Пушкин смотрит широко открытыми глазами Татьяны. Благодаря Татьяне любовно и трепетно вос­произведены крещенские гадания, народные приметы, когда ♦ жеманный кот» накликивает мурлыканием гостей в дом, а при виде падающей звезды нужно непременно загадать жела­ние, или, наконец, поэзия русских святок.Татьяну можно смело считать любимой героиней поэта. Именно ее образ наполняет весь роман непередаваемым арома­том осязаемой женственности. Если бы не Татьяна, мы бы не услышали ни неторопливой речи ее няни, ни «Песни деву­
шек», которую Пушкин ввел для того, чтобы ее лукавство, озорство и веселье оттенили и подчеркнули смущение и смяте­ние самой Татьяны.

Образ Татьяны столь многогранен, что Пушкин максималь­но наполнил его яркими красками и цветовыми оттенками. Кроме того, ей же поручена важная миссия. Именно Татьяна должна разгадать, что в конечном итоге представляет собой Онегин. Правда, она не может быть беспристрастной. Она его любит. Но, как ни бережна она по отношению к любимому че­ловеку, правдивость ее души делает нелицеприятный для Оне­гина вывод:

Чудак печальный и опасный,

Созданье ада иль небес,

Сей ангел, сей надменный бес,

Что ж он? Ужели подражанье,

Ничтожный призрак, иль еще

Москвич в Гарольдовом плаще,

Чужих причуд истолкованье,

Слов модных полный лексикон?..

Уж не пародия ли он?

Это очень резкое замечание позволяет понять, что Татьяна выросла духовно, исполняя порученное ей автором. Это уже не замкнутая в своем достаточно ограниченном мире девуш­ка-подросток, перед нами цельная личность. Личность сфор­мировавшаяся, способная к анализу и обобщениям.

Но это взросление неправильно истолковано окружением: «Как быть? Татьяна не дитя…», и дело клонится к решению возможно быстрее «пристроить» старшую дочку, выдать за­муж любыми усилиями. Что же героиня? Какие действия она предпримет? К удивлению читателя, Татьяна безвольно под­чиняется. Окружающая среда оказалась сильнее, предрассуд­ки одержали верх над движениями мысли.

Татьяну Ларину везут в Москву, «на ярмарку невест», с единственной целью - найти подходящего мужа. Прощание с деревней тягостное и многотрудное. Сердце сжимается перед отъездом, с тоской она говорит:

Простите, мирные долины,

И вы, знакомых гор вершины,

И вы, знакомые леса;

Прости, небесная краса,

Прости, веселая свобода;

Меняю милый, тихий свет

На шум блистательных сует…

Прости ж и ты, моя свобода!

Куда, зачем стремлюся я?

Что мне сулит судьба моя?

Дурные предчувствия не обманули Татьяну. Свое знание дальнейшей печальной ее судьбы Пушкин передает читателю характером описания московского света, куда ее привезли.

Как и в главе, посвященной провинциальным дворянам - соседям и гостям Лариных, так и при оценке московского све­та, Пушкин сатиричен. Сначала Таню везут «по родственным обедам» - и ни в ком из родни «не видно перемены». Потом вывозят на балы, «привозят и в собранье» - всюду ее окружа­ет пошлая толпа глупцов, лгунов, пустых и жадных до спле­тен, до обедов, до развлечений.

Что переживает Татьяна в Москве?

Татьяна вслушаться желает В беседы, в общий разговор;

Но всех в гостиной занимает

Такой бессвязный, пошлый вздор;

Все в них так бледно, равнодушно;

Они клевещут даже скучно…

И так каждый день: гости, выезды, встречи.

На все это Татьяна смотрит и не видит,

Волненье света ненавидит;

Ей душно здесь…

Она всем чужая, непонятная и непонимающая. Но перст судьбы сделал свой выбор. «Толстый генерал» выбрал себе жену. Будущее определено. Жесткая в вопросах брака мораль христианства не оставляет иллюзий на изменения. Муж - как религия, один на всю жизнь и непреложен, как истина.

Москва - последний свидетель той деревенской девушки, которую мы видели в начале романа. Течение жизни меняет­ся, из Москвы начнется путь, который приведет Таню к пьеде­сталу, сделает княгиней, почитаемой, богатой, знаменитой.

«Свет» изменит Татьяну. Она примет его условности, отка­жется от одних правил и примет другие:

Как изменилася Татьяна!

Как твердо в роль свою вошла!

Как утеснительного сана

Приемы скоро приняла!

Москва станет в судьбе Татьяны Лариной поворотным мо­ментом. Был закончен небольшой, но важный период - взрос- іісн не и становление личности. Встреча с Онегиным - первый серьезный жизненный опыт; знакомство с теми умственными интересами, которые волновали Онегина, чтение его книг, я пились первым важным этапом в нравственном развитии Татьяны. Москва ввела ее в свет, кардинально изменила миро- носприятие. Будучи в этом городе, Татьяна еще могла рассуж­дать о выборе, ждать Евгения или не ждать, соглашаться на замужество или нет. Вся дальнейшая жизнь, принимая во инимание особенности личности Лариной, уже не предоставит гіі такого шанса:

Но я другому отдана

И буду век ему верна!

Татьяна Ларина повторит типичную для того времени жен­скую судьбу - безответная любовь, брак не по воле сердца, а навязанный. Любовь, данная ей судьбой, не смогла изменить точения событий, привычного для эпохи века минувшего. Татьяна не смогла устоять против света и покорилась. И путь в это покорение начался в тот момент, когда она безропотно по­ехала в Москву, чтобы занять место на полке среди такого же товара, как она, безликого и обезличенного.

Татьяна в доме Онегина. Материал для анализа эпизода
Сцена посещения Татьяны Лариной дома Онегина - один из важных эпизодов в романе "Евгений Онегин" Пушкина. Сцена визита Татьяны в дом Онегина находится в 7 главе романа (строфы XV-XXV).
После гибели Ленского Евгений Онегин уезжает из деревни. Ольга Ларина вскоре выходит замуж и уезжает из родительского дома. Татьяна остается одна с матерью в деревне. Однажды девушка гуляет по окрестностям и видит дом Онегина. Она просит у ключницы разрешения пройти в дом.
Войдя в дом Онегина, Татьяна рассматривает его вещи, книги и т.д. Через день она снова приходит сюда, чтобы почитать его книги. Татьяна разглядывает заметки, оставленные Онегиным в книгах и т.д. Через эти мелочи она узнает Онегина как человека. Ей становится понятен внутренний мир Евгения, его интересы и ценности.
Татьяна осознает, что ее любимый Онегин далеко не ангел и не божество, а, скорее, "созданье ада" и "надменный бес". Татьяна Ларина в доме Онегина: текст эпизода (глава 7 строфы XV-XXV)
XV
Был вечер. Небо меркло. Воды
Струились тихо. Жук жужжал.
Уж расходились хороводы;
Уж за рекой, дымясь, пылал
Огонь рыбачий. В поле чистом,
Луны при свете серебристом
В свои мечты погружена,
Татьяна долго шла одна.
Шла, шла. И вдруг перед собою
С холма господский видит дом,
Селенье, рощу под холмом
И сад над светлою рекою.
Она глядит – и сердце в ней
Забилось чаще и сильней.
XVI
Ее сомнения смущают:
«Пойду ль вперед, пойду ль назад?..
Его здесь нет. Меня не знают
Взгляну на дом, на этот сад».
И вот с холма Татьяна сходит,
Едва дыша; кругом обводит
Недоуменья полный взор
И входит на пустынный двор.
К ней, лая, кинулись собаки.
На крик испуганный ея
Ребят дворовая семья
Сбежалась шумно. Не без драки
Мальчишки разогнали псов,
Взяв барышню под свой покров.
XVII
«Увидеть барский дом нельзя ли?»
Спросила Таня. Поскорей
К Анисье дети побежали
У ней ключи взять от сеней;
Анисья тотчас к ней явилась,
И дверь пред ними отворилась,
И Таня входит в дом пустой,
Где жил недавно наш герой.
Она глядит: забытый в зале
Кий на бильярде отдыхал,
На смятом канапе лежал
Манежный хлыстик. Таня дале;
Старушка ей: «А вот камин;
Здесь барин сиживал один.
XVIII
Здесь с ним обедывал зимою
Покойный Ленский, наш сосед.
Сюда пожалуйте, за мною.
Вот это барский кабинет;
Здесь почивал он, кофей кушал,
Приказчика доклады слушал
И книжку поутру читал
И старый барин здесь живал;
Со мной, бывало, в воскресенье,
Здесь под окном, надев очки,
Играть изволил в дурачки.
Дай Бог душе его спасенье,
А косточкам его покой
В могиле, в мать-земле сырой!»
XIX
Татьяна взором умиленным
Вокруг себя на всё глядит,
И всё ей кажется бесценным,
Всё душу томную живит
Полумучительной отрадой:
И стол с померкшею лампадой,
И груда книг, и под окном
Кровать, покрытая ковром,
И вид в окно сквозь сумрак лунный,
И этот бледный полусвет,
И лорда Байрона портрет,
И столбик с куклою чугунной
Под шляпой с пасмурным челом,
С руками, сжатыми крестом.
XX
Татьяна долго в келье модной
Как очарована стоит. Но поздно.
Ветер встал холодный.
Темно в долине. Роща спит
Над отуманенной рекою;
Луна сокрылась за горою,
И пилигримке молодой
Пора, давно пора домой.
И Таня, скрыв свое волненье,
Не без того, чтоб не вздохнуть,
Пускается в обратный путь.
Но прежде просит позволенья
Пустынный замок навещать,
Чтоб книжки здесь одной читать.
XXI
Татьяна с ключницей простилась
За воротами. Через день
Уж утром рано вновь явилась
Она в оставленную сень,
И в молчаливом кабинете,
Забыв на время всё на свете,
Осталась наконец одна,
И долго плакала она.
Потом за книги принялася.
Сперва ей было не до них,
Но показался выбор их
Ей странен. Чтенью предалася
Татьяна жадною душой;
И ей открылся мир иной.
XXII
Хотя мы знаем, что Евгений
Издавна чтенье разлюбил,
Однако ж несколько творений
Он из опалы исключил:
Певца Гяура и Жуана
Да с ним еще два-три романа,
В которых отразился век
И современный человек
Изображен довольно верно
С его безнравственной душой,
Себялюбивой и сухой,
Мечтанью преданной безмерно,
С его озлобленным умом,
Кипящим в действии пустом.
XXIII
Хранили многие страницы
Отметку резкую ногтей;
Глаза внимательной девицы
Устремлены на них живей.
Татьяна видит с трепетаньем,
Какою мыслью, замечаньем
Бывал Онегин поражен,
В чем молча соглашался он.
На их полях она встречает
Черты его карандаша.
Везде Онегина душа
Себя невольно выражает
То кратким словом, то крестом,
То вопросительным крючком.
XXIV
И начинает понемногу
Моя Татьяна понимать
Теперь яснее – слава Богу
Того, по ком она вздыхать
Осуждена судьбою властной:
Чудак печальный и опасный,
Созданье ада иль небес,
Сей ангел, сей надменный бес,
Что ж он? Ужели подражанье,
Ничтожный призрак, иль еще
Москвич в Гарольдовом плаще,
Чужих причуд истолкованье,
Слов модных полный лексикон?..
Уж не пародия ли он?
XXV
Ужель загадку разрешила?
Ужели слово найдено?
Часы бегут: она забыла,
Что дома ждут ее давно,
Где собралися два соседа
И где об ней идет беседа.
«Как быть? Татьяна не дитя,
Старушка молвила кряхтя.
Ведь Оленька ее моложе.
Пристроить девушку, ей-ей,
Пора; а что мне делать с ней?
Всем наотрез одно и то же:
Нейду. И все грустит она
Да бродит по лесам одна».

Приложенные файлы

Татьяна Ларина росла в провинции, в российской глубинке. О ее образовании Пушкин не говорит ничего, но учитывая, что она все-таки умеет читать и писать по-французски, можно предположить, что ее образованием занималась какая-нибудь мадмуазель, которая и пристрастила юную барышню к французским романам.

Отец не очень интересовался тем, что читает его дочь, считая чтение баловством. А мать сама когда-то была увлечена подобной литературой. не особо напрягали воспитательно-образовательным процессом. В таких условиях она росла сама по себе, на лоне природы, как дикий цветок, изредка поливаемый дождем и согреваемый солнечными лучами.

Татьяна была нелюдимой. Она не играла в куклы, не интересовалась рукоделием. Наряду с чтением романов, она любила слушать сказки няни, страшные рассказы о потусторонней силе, в существование которой она верила.

Татьяна верила преданьям
Простонародной старины,
И снам, и карточным гаданьям,
И предсказаниям луны.
Ее тревожили приметы;
Таинственно ей все предметы
Провозглашали что-нибудь,
Предчувствия теснили грудь.

Таким образом, ее воспитание носило романтический характер, далекий от реальной действительности. После отъезда , когда Татьяна в первый раз побывала в его доме, она стала приходить сюда читать. Перед юной барышней открылся иной мир. Это не только был мир человека, которого она любила. Пред ней, предстало иное мировоззрение, иной взгляд на жизнь, более реальный, чем тот, который был представлен в ее романах.

Чтенью предалася Татьяна жадною душой;
И ей открылся мир иной.

В тот вечер, когда она пришла в имение Онегина второй раз, мать собрала семейный совет, чтобы решить вопрос о замужестве Татьяны. Вот и уже вышла замуж за улана, а Татьяна продолжает отказывать потенциальным женихам.

Решение отправиться в Москву, не мешало продолжить посещение имения. И это чтение тоже внесло свою лепту в образование Татьяны.

Преображение Татьяны, произошедшее с ней в течение двух лет после замужества, остаются для читателя за кадром. На это упущение обращает внимание П.А. Катенин: «Сие исключение [главы], может быть и выгодное для читателей, вредит, однако ж, плану целого сочинения; ибо чрез то переход от Татьяны, уездной барышни, к Татьяне, знатной даме, становится слишком неожиданным и необъясненным». Справедливость этого замечания Пушкин и сам осознавал, но, тем не менее, он ничем не дополнил эту главу, не написал новой, которая объяснила бы столь неожиданное превращение дикого (не будем говорить – гадкого), утенка в царевну-лебедя. Можно предположить, что начав читать иные книги в доме Онегина, Татьяна продолжила свое самообразование и самосовершенствование, выйдя замуж. Глядя на кузин, она и сама осознавала, что немного не такая. В чем-то Татьяна стремилась подражать им, что-то и они подсказывали ей: прически, фасоны нарядов.

Выйдя замуж, многое она узнала из бесед с собственным мужем, который был человеком образованным и начитанным. Не все получали образование «чему-нибудь и как-нибудь», подобно Онегину. Генерал не мог быть человеком полуобразованным. Он наверняка подсказывал жене, какие книги ей следует читать.

Чувство такта, умение держаться, она приобрела, общаясь с близкими родственниками и знакомыми генерала, бывая в свете. Манеру одеваться сдержанно и со вкусом, ей подсказывали собственная интуиция и собственный вкус.

Появляясь с женой в свете, князь гордился ею. И он имел на то право, потому что в той Татьяне, которую люди видели перед собой, была и доля его труда.

ТАТЬЯНА В КАБИНЕТЕ ОНЕГИНА L=0>

Восприятие прославленного литературного произведения подвержено влиянию психологических аберраций. Механизм их довольно прост: выпадают детали, не согласующиеся с уже сложившимся «обликом» вещи. Так возникают «факты-невидимки» - описания, штрихи, временные пометы, которые упорно не фиксируются, не видятся в тексте, живущем у всех на глазах. Но остается особого рода след - инерция искажений в интерпретациях достаточно высокого уровня.

Вот, например, как излагается в статье В. Г. Белинского одно из известнейших мест романа «Евгений Онегин»: «Посещение Татьяною опустелого дома Онегина (в седьмой главе) и чувства, пробужденные в ней этим оставленным жилищем <... > принадлежит к лучшим местам поэмы и драгоценнейшим сокровищам русской поэзии. Татьяна не раз повторила это посещение». Далее следует выписка из романа и вывод из нее: «Итак, в Татьяне, наконец, совершился акт сознания; ум ее проснулся».

Запомним: событийная основа внутреннего переворота, по Белинскому, - посещение, которое Татьяна «не раз повторила».

Д. И. Писарев, отвергнув трактовку Белинского, сохранил и утвердил факты, на которые она опирается. Татьяна, по его словам, «посещает неоднократно кабинет уехавшего идеала и читает с большим вниманием его книги».

Так определилось представление о едва ли не научном подходе героини к онегинской библиотеке. В одной из современных работ сказано: «Татьяна, пытаясь лучше понять Онегина, изучает его пометы на полях любимых книг». Даже в изложении авторитетнейшего знатока пушкинских текстов последовательность действий героини характерно смещается. «Зайдя во время прогулки в опустелый дом Онегина, - пишет С. М. Бонди, - Татьяна видит в его кабинете книги, которые он читал, и сразу набрасывается на них».

Таких оговорок немного. Но в общей массе работ, посвященных «Евгению Онегину», происходит показательное «отвлечение» от деталей пушкинского эпизода; стирается четкий его рисунок, а вместе с ним и временной срок, указанный автором.

Все это - достаточная причина, чтобы вновь обратиться к страницам, рисующим Татьяну в кабинете Онегина. Цель работы - привлечь внимание к тем сторонам личности героини, которые обычно остаются в тени, а также к некоторым принципам построения характера героя.

В пушкинском романе читают много и часто. Но отмеченный нами эпизод отличается от остальных существенной чертой - обозначенным временны́м интервалом. Все другие даются вне единично-разовых временных координат: либо как процесс, более или менее длительный («полосы» чтения в жизни Онегина), либо как действие типовое, повторяющееся.

Так, мы узнаем, что Евгений в деревне по утрам «свой кофе выпивал, плохой журнал перебирал». Ленский среди других занятий «иногда читает Оле нравоучительный роман». Татьяна, полюбив, с новой страстью погружается в мир своих заветных книг:

Теперь с каким она вниманьем
Читает сладостный роман.

С каким живым очарованьем
Пьет обольстительный обман!

Эпизод, выделенный нами, также первоначально развивается по той же схеме. Перед тем как пуститься в обратный путь после первого своего вечернего прихода, Татьяна

просит позволенья
Пустынный замок навещать,
Чтоб книжки здесь одной читать.

Налицо - явная многократность. Предполагается ряд посещений, осуществится, однако, лишь одно. Явившись вновь «уж утром рано», героиня проводит день за чтением:

Часы бегут; она забыла,
Что дома ждут ее давно...

Тогда же в ее доме без нее принято решение: «В Москву, на ярманку невест!».

Итак, только один раз момент чтения в романе помещен в жесткий до неправдоподобия интервал (не больше дня). Сам факт такой выделенности требует осмысления. Возможны разные его аспекты: сфера изображаемого быта или специфика поэтического повествования, генезис замысла или идейно-художественный смысл окончательного текста. Разумеется, не исключено и пересечение плоскостей, но ради простоты рассмотрим их сначала поочередно.

С абсолютной легкостью изымается из нашего перечня сфера быта. Ее вообще не стоило бы рассматривать, если бы не открывающиеся на этом пути любопытные повороты. Ясно, что Татьяна не повторяет своих посещений не из-за бедности онегинской библиотеки или недостатка времени. В первый свой приход она видит в кабинете «груду книг», а до отъезда из деревни - остаток лета и осень. Решение об отъезде не является, таким образом, для нее прямой преградой. Смысл его приуроченности к дню чтения - в другом.

«Быт? - иронизирует по поводу интерпретаций «Евгения Онегина» Марина Цветаева. - Нужно же, чтобы люди были как-нибудь одеты».

Слова эти - будто формула собственно цветаевского восприятия мира. Но если отвлечься от их эпатирующей резкости, обнаружится точное ощущение движущих сил пушкинской романной действительности. При энциклопедической широте картин и емкости деталей бытовой фон в «Евгении Онегине» определяет судьбы только тех, кто принадлежит ему целиком, - персонажей второго плана. По отношению к главным героям быт как сюжетная пружина срабатывает лишь в те паузы, когда

сущностное наполнение того или иного жизненного этапа оказывается исчерпанным.

Известие о болезни дяди застает Евгения в минуту душевного распутья. В доме Лариных герой появляется не раньше, чем Татьяне пришла пора полюбить. Ссора приятелей взрывает идиллию, возможности которой вполне выявлены. К Онегину же, вновь встретившему Татьяну, легко применить знаменитые строки: «Душе настало пробужденье: И вот опять явилась ты... » (III, 406).

Осуществляется принципиальная смежность событий двух рядов - внутреннего и внешнего. Причем первый ряд не столько определяется вторым, сколько соседствует с ним или даже его вызывает. Приуроченность эпизода чтения и решения Лариной об отъезде - прямой пример такой смежности. Отъезд совершается не для того, чтобы помешать Татьяне вернуться в «пустынный замок», а потому, что возвращаться туда ей уже незачем.

Роман в стихах, как известно, в методах повествования много свободнее реалистической прозы. «Стихи, - пишет Е. А. Маймин, - в большей степени, нежели проза, позволяют уклоняться от привычного и традиционного, потому что сами являются таким уклонением». Отсюда возможность «опускать некоторые обязательные для прозаического произведения связи и мотивировки». Словом, эпизод чтения может быть воспринят в этом ключе - как своего рода поэтическая редукция, уместная в системе, построенной на «принципе противоречий».

Трактовка эта вполне допустима, если помнить, что она дает только часть решения задачи. Проясняются средства, с помощью которых поэт сказал то, что хотел сказать. Но не смысл сказанного.

Столь же частные, хотя и очень значительные результаты дает обращение к генезису замысла. Как известно, существовал сюжетный вариант, по которому Татьяна среди книг Онегина должна была увидеть его альбом - «искренний журнал, в котором сердце изливал» (VI, 430). Текст этого «тайного дневника» Пушкиным был закончен, перебелен, но остался за пределами произведения. Причина, как полагает Н. Я. Соловей, в том, что знакомство и с дневником и с книгами дало бы Татьяне полное представление об ее избраннике. «Но в этом случае нарушился бы один из основных принципов сюжетного развития в романе, основанный на взаимном непонимании главными героями друг друга и на преодолении этого непонимания только при их последней встрече».

Построение это во многом произвольно. Но по ходу его исследователь обращает внимание на факты, которые, на наш взгляд, подсказывают совсем другие выводы.

В черновой рукописи седьмой главы смежные строфы - XXI и XXIа - содержат показательный смысловой пропуск. Первая кончается сообщением:

... - чтенью предалася
Татьяна жадною душой -
И ей открылся мир иной.

Вторая начинается описанием альбома («В сафьяне по краям окован... ») - вне всякой связи с предшествующим повествованием. Попытка связать мотивы отразилась в незавершенных вариантах - к строфе XXI:

а . Потом взялась она за книги
Но тут ее остановил
б. Потом взялась она за книги
Но тут Татьяна

к строфе XXIа:

Но Тани привлекли вниманье
Пять шесть исписанных страниц
и вдруг

Нужное не «выговаривалось». В беловой рукописи Пушкин внес в XXI строфу следующие исправления:

Потом за книги принялася,
Хотя ей было не до книг,
И вдруг открылся между их
Альбом - и чтенью предалася
Татьяна жадною душой,
И ей открылся мир иной.

Необходимое сюжетное звено было найдено, но за счет явного насилия над стилем: слово «открылся» на пространстве пяти строк повторилось так, что второе его значение дисгармонирует с первым. Поэтому или в силу иных оснований автор вернулся - при некоторых разночтениях - к прежнему тексту XXI строфы. Альбом в состав главы включен не был.

Этот экскурс в творческую историю романа оставляет странное ощущение: всесильный поэт не сладил с «заколдованным местом». Дневник Онегина был готов, но автор не сумел увидеть над ним свою «милую Татьяну». Причина, думается, очень проста. Хотя в бытовом плане чтение бумаг отсутствующего - факт вполне вероятный (а находка рукописи - мотив, освященный давней традицией), высокой героине поступок такого рода как-то не с руки. В нем не только мало чести, - в нем нет заслуги. Книги Онегина в этом случае лишь предваряют появление альбома. Срок пребывания Татьяны в «молчаливом кабинете» в сущности безразличен.

Не то - в окончательном тексте. Указание на временной интервал здесь - отметка уровня происходящего, знак величайшего напряжения всех душевных сил героини. Мы «заражаемся» ее состоянием; поэтому так волнует эпизод, начисто лишенный внешней динамики. Совершается извечное, почти сказочное действо - поиск возлюбленного, разгадывание тайны ушедшего по оставленным им следам, вехам, «зарубкам». Открытие

и проникновение, заставляющее забыть о бегущих часах, раздвигающее их, выводящее из времени.

Пушкин не случайно не назвал тех «двух-трех романов», которые должна была читать Татьяна. Суждение о «москвиче в гарольдовом плаще» в принципе шире такой основы, как и всего жизненного опыта «уездной барышни». Сливая свой голос с миром ее сознания, автор неуловимо возвышает до максимума степень возможностей своей любимой героини. Замечено, что на этом этапе он впервые наделяет ее правом интеллектуального суда над героем века. Но не менее важно и то, что интеллектуальность не заслоняет в ней женской природы, сливается с даром интуиции.

Высокий женский идеал, по Пушкину, равно далек и от «бессмысленной» красоты Ольги Лариной, и от духовного уродства «семинариста в желтой шали». Мужская и женская жизненные роли предполагают разные типы поведения, разную его психологическую окраску.

Не нам гадать о греческом Эребе,
Для женщин воск что для мужчины медь.
Нам только в битвах выпадает жребий,
А им дано, гадая, умереть, -

писал поэт нового времени.

«Простая дева», гадающая о суженом, и барышня, разгадывающая Онегина «с французской книжкою в руках», - две ипостаси одного лица. Внерациональное зерно личности во втором случае, разумеется, не столь заметно, но и здесь оно определяет начала и концы: причину обращения к оставленным книгам и аспект их восприятия. На протяжении всего происходящего Татьяна целиком сосредоточена на мыслях о своем избраннике. У нее нет побуждений, свободных от интереса к Онегину. Нет и заранее обдуманных намерений. Неожиданно для себя оказывается она в онегинских местах. Видит с холма дом, рощу, сад. На «пустынный двор» входит «едва дыша». В комнатах ее потрясают еще живые следы присутствия Евгения, очаровывает убранство «модной кельи». Мысль о чтении здесь рождается прежде всего из невозможности оставить все это сразу. Отсюда и тот «запас» многократности, который содержит ее просьба («навещать», «читать»).

И во второй приход, уже рано утром, Татьяна долго не может взяться за книги («Сперва ей было не до них», - специально отмечает автор). «Странный» их выбор привлекает ее внимание как отпечаток личности уехавшего владельца. Даже когда она целиком погружается в чтение, «мир иной» открывается ей в раме онегинских значков и пометок. До какой-то поры чувства героини - эхо чувств героя. Но в финале вместо абсолютного слияния - резкий слом. Понимание (или то, что Татьяна считает таковым) оказывается равнозначным отторжению - в прямом и переносном смысле.

Этот психологический парадокс при всей своей неожиданности глубоко оправдан. В пушкинском представлении высокая женская душа вместе со способностью к страстной сосредоточенности, к самоотдаче обладает и коренной устойчивостью, верностью собственным глубинным основам. Она отбрасывает от себя или, скорее, сама отстраняется от всего, что ощущает враждебным этим основам. В уходе Татьяны от мира онегинских книг - прообраз ее отстранения от Онегина на новом этапе их отношений.

С сюжетной развязкой романа первым связал эпизод чтения Белинский. «Посещения дома Онегина и чтение его книг, - писал он, - приготовили Татьяну к перерождению из деревенской девочки в светскую даму». Само это перерождение, по мысли критика, - процесс двойственный: здесь и безусловный рост личности, и падение ее - отказ от священнейших прав ради «идола» светского мнения. Соответственно двойственен и акт сознания, пережитый в кабинете Онегина: Татьяна «поняла наконец, что есть для человека интересы, есть страдания и скорби, кроме интереса страданий и скорби любви». Но «это откровение произвело на нее тяжелое, безотрадное и бесплодное впечатление; оно испугало ее, ужаснуло и заставило смотреть на страсти как на гибель жизни, убедило ее в необходимости покориться действительности как она есть и если жить жизнию сердца, то про себя, в глубине своей души, в тиши уединения, во мраке ночи, посвященной тоске и рыданиям».

Думается, именно здесь - точка расхождения, пункт, с которого начинается «уклонение» критика от авторской оценки поведения героев. Суть этого расхождения в том, что сфера переживаний Татьяны Белинским заметно расширена и рационализирована в духе его позднего просветительства, в согласии с общим пафосом эпохи. Эта рационалистичность в некоторых современных работах подхвачена и доведена до последнего предела - до представления о некой «программе», которую Татьяна, почерпнув из онегинских книг, возвращает адресату в своей последней «отповеди».

Но пушкинская героиня при внешней сдержанности эмоциональна и непосредственна. Она не строит программ жизни, как и не ходит в дом своего избранника «неоднократно» - будто в публичную библиотеку. После мига озарения, пережитого в «молчаливом кабинете», Татьяна горестно замирает, отдаваясь несущему ее жизненному потоку, - позиция, вызвавшая яростные насмешки Писарева, но для Пушкина, с его «доверенностью к действительности», вовсе не предосудительная.

Вправе ли мы, однако, называть озарением мысль, которую нельзя принять за истину, «открытие», отказывающее Онегину в подлинности?

Вопрос этот соприкасается с общей темой, широко обсуждающейся в пушкинистике последних десятилетий, - с проблемой структуры характера пушкинского героя. Замечена его противоречивость, особая «изменчивость», при которой, как писала И. М. Семенко, «каждое новое решение не отменяет предыдущее, а углубляет его, добавляя к изображаемому новую грань».

Конкретный «механизм» такого построения до сих пор остается неизученным. По-видимому, необходимое его условие - изначальная неопределенность, господство общего над индивидуальным при первом знакомстве с героем. Но не ясна внутренняя логика, по которой это «полное пространство» оборачивается содержательной полнотой. Не ясны и принципы, обеспечивающие единство, намечающие границы личности, тяготеющей к бесконечному расширению.

Эпизод чтения может быть рассмотрен и в связи с этой проблемой. Но для этого следует поставить его в ряд художественно близких моментов - в общую цепь воображаемых встреч Татьяны с ее избранником.

Онегин существует в романе как бы в двух планах: в бытовой реальности и в сознании романтически настроенной героини. В первом он - петербургский денди (или «неисправленный чудак» - типичное лицо своего времени и круга, вернее же, по удачному выражению В. О. Ключевского, «типичное исключение»). Не то - в вооображении «мечтательницы милой». Каждая из «заочных» ее встреч с Евгением (письмо, сон, чтение его книг) открывает новый «срез» его личности - неожиданный до невероятности, но в сущности глубоко оправданный. В образах, свойственных романтическому мироощущению, автор представляет варианты онегинской «субстанции» в предельных ее выражениях. Так отграничивается внебытовое пространство личности героя. С одной стороны, это адресат письма, собрат «бесподобного Грандисона». Принято думать, что к реальному Онегину он не имеет ни малейшего отношения. В письме, однако, не случайно сказано: «Но мне порукой ваша честь... ». Джентльменство Онегина не подлежит сомнению (хотя порой оно толкает его к ложным решениям); «души прямое благородство» - неотъемлемое качество его натуры.

На другом ее пределе - лик демона-разбойника. Обнаруживается связь с силами зла, способность к разрушению. Образы противопоставлены и сведены как две стороны одной медали. Сведены традицией мифологического сознания, которому глубоко причастна героиня. И даже прямым

сходством силуэтов. Сказочный разбойник сна - фигура крупная. Он поставлен над своей бесовской свитой, наделен грозной серьезностью. И в письме, и в фантасмагории сна Евгений - защитник Татьяны, суженый, посланный небом или адом, но единственный и желанный.

Третий облик - «москвич в гарольдовом плаще» - отделен от обоих предшествующих резче, чем они сами друг от друга. Он тоже «угадан», добыт своего рода наитием, тоже являет «срез» духовных потенций личности «сына века», но на этот раз в точке минимума. Усомнившись в душевной подлинности Онегина, автор подвел его к черте, за которой герой может обернуться антигероем. Впоследствии Лермонтов дал такому антигерою отдельное существование. Печорин утверждает свою истинность в постоянном отталкивании от пародирующего его Грушницкого. У Пушкина Онегин «спасен» иначе - внезапно открывающейся в нем способностью к трагедии. Как пролог к этому открытию звучит прямая авторская защита героя от нападок светской черни. По смыслу упреки недоброжелателей Онегина близки раздумьям Татьяны над романами о «современном человеке». Но налицо важнейшее различие: Татьяна спрашивает, голос светской толпы категорически обвиняет. Автор участвует в вопросах, но отвергает безапелляционный приговор.

Все сказанное позволяет определить место эпизода чтения в иерархии авторских оценок Онегина. Он несет в себе фермент сомнения - элемент настолько необходимый в системе русского романа, что без него не обойдется ни одно из последующих повествований о герое времени (вплоть до Рудина и Базарова).

Итак, три фантастические «проекции» образа героя намечают общий спектр онегинского психологического комплекса. Реализм, не пренебрегающий мелочами быта, дополняется в «Онегине» возвышающейся над ним сверхреальностью поэтического синтеза. L=0>