Любое литературное произведение так или иначе воспроизводит реальный мир – как материальный, так и идеальный: природу, вещи, события, людей в их внешнем и внутреннем бытии и т.п. Естествен­ными формами существования этого мира являются время и простран­ство. Однако художественный мир, или мир художественного произведения, всегда в той или иной степени условен: он есть образ действительности.Время и пространство в литературе, таким образом, тоже условны.

По сравнению с другими искусствами литература наиболее свободно обращается со временем и пространством (конкуренцию в этой области ей может составить, пожалуй, лишь синтетическое искусство кино).

«Невещественность... образов» дает литературе возможность мгновенно переходить из одного пространства в другое . В частности, могут изображаться события, происходящие одновременно в разных местах; для этого повествователю достаточно сказать: «А тем временем там-то происходило то-то». Столь же просты переходы из одного временного плана в другой (особенно из настоящего в прошлое и обратно).

Наиболее ранними формами такого временного переключения были воспоминания в рассказах действующих лиц. С развитием литературного самосознания эти формы освоения времени и пространства станут более изощренными, но важно то, что в литературе они имели место всегда, а, следовательно, составляли существенный момент художественной образности.

Еще одним свойством литературных времени и пространства является их прерывность. Применительно ко времени это особенно важно, поскольку литература оказывается способной не воспроизводить весь поток времени, но выбирать из него наиболее существенные фрагменты, обозначая пропуски формулами типа: «прошло несколько дней» и т.п. Такая временная дискретность (издавна свойственная литературе) служила мощным средством динамизации, сначала в развитии сюжета, а затем – психологизма.

Фрагментарность пространства отчасти связана со свойствами художественного времени, отчасти же имеет самостоятельный характер. Так, мгновенная смена пространственно-временных координат (например, в романе И.А.Гончарова «Обрыв» – перенесение действия из Петербурга в Малиновку, на Волгу) делает ненужным описание промежуточного пространства (в данном случае – дороги).

Дискретность же собственно пространства проявляется прежде всего в том, что оно обычно не описывается подробно, а лишь обозначается с помощь отдельных деталей, наиболее значимых для автора. Остальная же (как правило, большая) часть «достраивается» в воображении читателя.

Так, место действия в стихотворении М. Ю. Лермонтова «Бородино» обозначено немногими деталями: «большое поле», «леса синего верхушки». Правда, это произведение лиро-эпическое, но в чисто эпическом роде действуют аналогичные законы. Например, в рассказе А. И. Солженицына «Один день Ивана Денисовича» из всего «интерьера» конторы описывается только докрасна раскаленная печь: именно она притягивает к себе промерзшего Ивана Денисовича.

Характер условности времени и пространства в сильнейшей степени зависит от рода литературы. Лирика, которая представляет актуальное переживание, и драма, разыгрывающаяся на глазах зрителей, показывающая происшествие в момент его свершения, используют обычно настоящее время, тогда как эпика (в основном – рассказ о том, что прошло) – в прошедшем времени.

Условность максимальна в лирике, в ней может даже совершенно отсутствовать образ пространства – например, в стихо­творении А.С.Пушкина «Я вас любил; любовь еще, быть может...». Часто пространство в лирике иносказательно: пустыня в пушкинском «Пророке», море в лермонтовском «Парусе». В то же время лирика способна воспроизводить предметный мир в его пространственных реалиях. Так, в стихотворении Лермонтова «Родина» воссоздан типич­но русский пейзаж. В его же стихотворении «Как часто, пестрою толпою окружен...» мысленное перенесение лирического героя из бального зала в «царство дивное» воплощает чрезвычайно значимые для романтика оппозиции: цивилизация и природа, человек искусственный и естественный, «я» и «толпа». И противопоставляются не только пространства, но и времена.

При преобладании в лирике грамматического настоящего («Я помню чудное мгновенье...» Пушкина, «Вхожу я в темные храмы...» А.Блока) для нее характерно взаимодействие временных планов: настоящего и прошлого (воспоминания – в основе жанра элегии); прошлого, настоящего и будущего. Сама категория времени может быть предметом рефлексии, философским лейтмотивомстихотворения: бренное чело­веческое время противопоставляется вечности («Брожу ли я вдоль улиц шумных...» Пушкина); изображаемое мыслится как существующее всегда или как нечто мгновенное. Во всех случаях лирическое время, будучи опосредовано внутренним миром лирического субъекта, обладает очень большой степенью условности, зачастую – абстрактности.

Условность времени и пространства в драме связана в основном с ее ориентацией на театр. При всем разнообразии организации времени и пространства в драме сохраняются некоторые общие свойства: какую бы значительную роль в драматических произведениях ни приобретали повествовательные фрагменты, как бы ни дробилось изображаемое действие, драма привержена к замкнутым в пространстве и времени картинам.

Гораздо более широкие возможности у эпического рода, где фрагментарность времени и пространства, переходы из одного времени в другое, пространственные перемещения осуществляются легко и свободно благодаря фигуре повествователя – посредника между изображаемой жизнью и читателем. Повествователь может «сжимать» и, напротив, «растягивать» время, а то и останавливать его (в описаниях, рассуждениях).

По особенностям художественной условности время и простран­ство в литературе (во всех ее родах) можно разделить на абстрактное и конкретное, особенно данное разграничение важно для пространства.

Абстрактным называется такое пространство, которое можно воспринимать как всеобщее(«везде» или «нигде»). Оно не имеет выраженной характерности и поэтому, даже будучи конкретно обоз­наченным, не оказывает существенного влияния на характеры и поведение персонажей, на суть конфликта, не задает эмоционального тона, не подлежит активному авторскому осмыслению и т.п.

Напротив, пространство конкретное не просто «привязывает» изо­браженный мир к тем или иным топографическим реалиям, но активно влияет на суть изображаемого. Например, в «Горе от ума» А. Грибоедова постоянно говорят о Москве и ее топографических реалиях (Кузнецкий мост, Английский клуб и пр.), и эти реалии – своего рода метонимии определенного уклада жизни. В комедии рисуется психологический портрет именно московского дворянства: Фамусов, Хлестова, Репетилов возможны только в Москве (но не в европеизированном, деловом Петербурге того времени). Пушкинское жанровое определение «Медного всадника» – «пе­тербургская повесть», и она петербургская не только по топонимике и сюжету, но по своей внутренней, проблемной сути. Символизация пространства, может быть подчеркнута вымыш­ленным топонимом (например, город Глупов в «Истории одного города» М.Е.Салтыкова-Щедрина).

Абстрактноепростран­ство используется как способ глобального обобщения, символа, как формы выражения универсального содержания (распространяемого на весь «род людской»). Конечно, между конкретным и абстрактным пространствами нет непроходимой границы: степень обобщения, символизации конкрет­ного пространства неодинакова в разных произведениях; в одном произведении могут сочетаться разные типы пространства (например, в «Мастере и Маргарите» М.Булгакова); абстрактное пространство, будучи художественным образом, черпает детали из реальной действительности, невольно передавая национально-историческую специфику не только пейзажа, вещного мира, но и человеческих характеров (так, в поэме Пушкина «Цыганы», с ее антитезой «неволи душных городов» и «дикой воли», через абстрактное экзотическое пространство проступают черты определенного патриархального уклада, не говоря уже о местном колорите поэмы).

С типом пространства обычно связаны и соответствующие свойства времени. Так, абстрактное пространство басни сочетается с вневремен­ной сутью конфликта – на все времена: «У сильного всегдабессильный виноват», «...И в сердце льстец всегда отыщет уголок». И наоборот: пространственная конкретика обычно дополняется временной.

Время –конструктивная категория в литературном произведении, существенный структурный элемент словесного искусства. Следует различать прежде всего – повествовательное время как длительность рассказа и событийное (рассказанное) время как длительность процесса, о котором идет рассказ. Известно, что ощущение времени для человека в разные периоды его жизни субъективно: оно может растягиваться или сжиматься. Такая субъективность ощущений по-разному используется авторами художественных текстов: мгновение может длиться долго или вовсе остановиться, а большие временные периоды – промелькнуть в одночасье. Художественное время – это последовательность в описании событий, субъективно воспринимаемых. Такое восприятие времени становится одной из форм изображения действительности, когда по воле автора изменяется временная перспектива. Причем временная перспектива может смещаться, прошедшее мыслиться как настоящее, а будущее предстать как прошедшее и т.п. Временные смещения вполне закономерны. Удаленные по времени события могут изображаться как непосредственно происходящие, например, в пересказе персонажа. Временное раздвоение – обычный прием повествования, в котором пересекаются рассказы разных лиц, в том числе и собственно автора текста.

Время, изображенное в произведении, может быть более или менее определенным (напр., охватывать день, год, несколько лет, века) и обозначенными или не обозначенными по отношению к историческому времени (напр., в фантастических произведениях хронологический аспект изображения может быть целиком безразличен либо действие разыгрывается в будущем). Формами конкретизации художественного времени выступают ча­ще всего «привязка» действия к историческим ориентирам, датам, реалиям и обозначение циклического времени: время года, суток. Но мера конкретности в каждом отдельном случае будет разной и в разной степени акцентированной автором.

Эмоционально-символические значения возникли давно и составляют устойчивую систему: день – время труда, ночь – покоя или на­слаждения, вечер – успокоения и отдыха, утро – пробуждения и начала нового дня (зачастую – и начала новой жизни). Времена года ассоциировались в основном с земледельческим циклом: осень – время умирания, весна – возрождения. Эта мифо­логическая схема перешла в литературу, и ее следы можно обнаружить в самых разных произведениях вплоть до современности: «Зима неда­ром злится...» Ф.Тютчева, «Зима тревоги нашей» Дж.Стейнбека. Наряду с традиционной символикой, развивая ее или контрастируя с ней, появляются индивидуальные образы времен года, исполненные психологического смысла. Здесь наблюдаются уже сложные и неявные связи между временем года и душевным состоянием: ср. «...Я не люблю весны...» (Пушкин) и «Я более всего / Весну люблю» (Есенин); почти всегда радостна весна у Чехова, но она зловеща в романе Булгакова «Мастер и Маргарита».

Как в жизни, так и в литературе пространство и время не даны нам в чистом виде. О пространстве мы судим по заполняющим его пред­метам (в широком смысле), а о времени – по происходящим в нем процессам.Для анализа произведения важно определить заполненность, насыщенность простран­ства и времени, так как этот показатель во многих случаях характери­зует стильпроизведения, писателя, направления. Например, у Гоголя пространство обычно максимально заполнено какими-то предметами, особенно вещами. Вот один из интерьеров в «Мертвых душах»: «<...> комната была обвешана старенькими полосатыми обоями; картины с какими-то птицами; между окон старинные маленькие зеркала с темными рамками в виде свернувшихся листьев; за всяким зеркалом заложены были или письмо, или старая колода карт, или чулок; стенные часы с нарисованными цветками на циферблате...» (гл. III). А в стилевой системе Лермонтова пространство практически не запол­нено: в нем есть только то, что необходимо для сюжета и изображения внутреннего мира героев, даже в «Герое нашего времени» (не говоря уже о романтических поэмах) нет ни одного детально выписанного интерьера.

^ Интенсивность художественного времени выражается в его насы­щенности событиями. Чрезвычайно насы­щенно время у Достоевского, Булгакова, Маяковского. Чехову же удалось резко понизить интенсивность времени даже в драматических произведениях, которые в принципе тяготеют к концентрации дейст­вия.

Повышенная насыщенность художественного пространства, как правило, сочетается с пониженной интенсивностью времени, и нао­борот: слабая насыщенность пространства – с временем, насыщенным событи­ями.

Реальное (сюжетное) и художественное время редко совпадают, в особенности в эпических произведениях, где игра со временем может быть очень выразительным приемом. В большинстве случаев художественное время короче «реального»: в этом проявляется закон «поэтической экономии». Однако существует и важное исключение, связанное с изображением психологических процессов исубъективного времени персонажа или лирического героя. Переживания и мысли, в отличие от других процессов, протекают быстрее, чем движется речевой поток, составляющий основу литера­турной образности. Поэтому время изображения практически всегда длиннее времени субъективного. В одних случаях это менее заметно (например, в «Герое нашего времени» Лермонтова, романах Гончарова, в рассказах Чехова), в других составляет осознанный художественный прием, призванный подчеркнуть насыщенность и интенсивность душевной жизни. Это характерно для многих писателей-психологов: Толстого, Достоевского, Фолкнера, Хемингуэя, Пруста.

Изображение того, что пережил герой всего лишь за секунду «реального» времени, может занимать большой объем повествования.

Художественное пространство и время являются неотъемлемым свойством любого произведения искусства, включая музыку, литературу, театр и др. Литературные хронотопы имеют прежде всего сюжетное значение, являются организационными центрами основных описываемых автором событий. Несомненно также изобразительное значение хронотопов, поскольку сюжетные события в них конкретизируются, а время и пространство приобретают чувственно-наглядный характер. Жанр и жанровые разновидности определяются хронотопом. Все временно-пространственные определения в литературе неотделимы друг от друга и эмоционально окрашены.

Художественное время – это время, которое воспроизводится и изображается в литературном произведении. Художественное время, в отличие от времени объективно данного, использует многообразие субъективного восприятия времени. Ощущение времени у человека субъективно. Оно может «тянуться», «бежать», «пролетать», «останавливаться». Художественное время делает это субъективное восприятие времени одной из форм изображения действительности. Однако одновременно используется и объективное время. Время в художественной литературе воспринимается благодаря связи событий – причинно-следственной или ассоциативной. События в сюжете предшествуют друг другу и следуют друг за другом, выстраиваются в сложный ряд, и благодаря этому читатель способен замечать время в художественном произведении, даже если о времени в нем ничего не говорится. Время художественное можно характеризовать следующим образом: статичное или динамичное; реальное – нереальное; скорость движения времени; перспективное – ретроспективное – цикличное; прошлое – настоящее – будущее (в каком времени сосредоточены герои и действие). В литературе ведущим началом является время.

Художественное пространство - один из важнейших компонентов произведения. Его роль в тексте не сводится к определению места, где происходит событие, связываются сюжетные линии, перемещаются действующие лица. Художественное пространство, как и время, является особым языком для нравственной оценки персонажей. Поведение персонажей связано с пространством, в котором они находятся. Пространство может быть закрытым (ограниченным) – открытым; реальным (узнаваемым, похожим на действительность) – нереальным; своим (герой родился и вырос здесь, чувствует себя в нём комфортно, адекватен пространству) – чужим (герой – сторонний наблюдатель, заброшен на чужбину, не может найти себя); пустым (минимум объектов) – заполненным. Оно может быть динамичным, полным разнохарактерного движения и статичным, «неподвижным», заполненным вещами. Когда движение в пространстве становится направленным, появляется одна из важнейших пространственных форм – дорога, которая может стать пространственной доминантой, организующей весь текст. Мотив дороги семантически неоднозначен: дорога может быть конкретной реалией изображаемого пространства, она может символизировать путь внутреннего развития персонажа, его судьбу; посредством мотива дороги может быть выражена идея пути народа или целой страны. Пространство может строиться по горизонтали или вертикали (акцент на объектах, тянущихся” вверх или на объектах, “расползающихся” вширь). Кроме того, следует посмотреть, что расположено в центре этого пространства, а что находится на периферии, какие географические объекты перечислены в повести, как они называются (названия реальные, выдуманные, имена собственные или имена нарицательные в роли собственных).

Каждый писатель осмысляет время и пространство по-своему, наделяя их собственными характеристиками, отражающими мировоззрение автора. В итоге художественное пространство, создаваемое писателем, не похоже ни на какое другое художественное пространство и время, а тем более – на реальное.

Так в произведениях И. А. Бунина (цикл «Темные аллеи») жизнь героев протекает в двух непересекающихся хронотопах. С одной стороны, перед читателем разворачивается пространство обыденности, дождя, разъедающей тоски, в котором время движется невыносимо медленно. Лишь крошечная часть биографии героя (один день, одна ночь, неделя, месяц) протекает в ином пространстве, ярком, насыщенном эмоциями, смыслом, солнцем, светом и, главное, любовью. В этом случае действие происходит на Кавказе или в дворянской усадьбе, под романтичными сводами “тёмных аллей”.

Важным свойством литературных времени и пространства является их дискретность, т.е прерывность. Применительно ко времени это особо важно, поскольку литература оказывается способной не воспроизводить весь поток времени, но выбирать из него наиболее существенные фрагменты, обозначая пропуски. Такая временная дискретность служила мощным средством динамизации.

Характер условности времени и пространства в сильнейшей степени зависит от рода литературы. Условность максимальна в лирике, так как она ближе к экспрессивным искусствам. Здесь может отсутствовать пространство. В тоже время лирика может воспроизводить предметный мир а его пространственных реалиях. При преобладании в лирике грамматического настоящего для нее характерно взаимодействие настоящего и прошлого(элегия), прошлого, настоящего и будущего(к Чаадаеву). Сама категория времени может быть лейтмотивом стихотворения. В драме условность времени и пространства установлена в основном на театр. То есть все действия, речи, внутренняя речь актеров замкнуты во времени и пространстве. На фоне драмы эпос имеет более широкие возможности. Переходы из одного времени в другое, пространственные перемещения происходят благодаря повествователю. Повествователь может сжимать или растягивать время.

По особенностям художественной условности время и пространство в литературе можно разделить на абстрактное и конкретное. Абстрактным называют пространство, которое можно воспринимать как всеобщее. Конкретное не просто привязывает изображенный мир к тем или иным топографическим реалиям, но и активно влияет на суть изображаемого. Между конкретным и абстрактным пространствами нет непроходимой границы. Абстрактное пространство черпает детали из реальной действительности. Понятия абстрактного и конкретного пространств могут служить ориентирами для типологии. С типом пространства обычно связаны и соответствующие свойства времени. Форма конкретизации худ. времени выступают чаще всего привязка действия к историческим реалиям и обозначение циклического времени6 время года, суток. В большинстве случаев худ время короче реального. В этом проявляется закон «поэтической экономии». Однако существует и важное исключение, связанное с изображением психологических процессов и субъективного времени персонажа или лирического героя. Переживания и мысли протекают быстрее, чем движется речевой поток, составляющий основу литературной образности. В литературе возникают сложные соотношения между реальным и худ. временем. Реальное время вообще может быть равно нулю, например в описаниях. Такое время является бессобытийным. Но и время событийное неоднородно. В одном случае литература фиксирует события и действия, существенно меняющие человека. Это сюжетное или фабульное время. В другом случае литература рисует картину устойчивого бытия, повторяющегося изо дня в день. Такой тип времени называется хроникально-бытовым. Соотношение времени бессобытийного, событийного и хроникально-бытового создает темповую организацию худ. времени произведения. Важное значение для анализа имеет завершенность и незавершенность. Так же стоит сказать о типах организации художественного времени: летописного, авантюрного, биографического и т.п.

Бахтин в своей ереси выделил хронотопы:

Встречи.

Дороги. На дороге («большой дороге») пересекаются в одной временной и пространственной точке пространственные и временные пути многоразличнейших людей - представителей всех сословий, состояний, вероисповеданий, национальностей, возрастов. Это точка завязывания и место совершения событий. Дорога особенно выгодна для изображения события, управляемого случайностью (но и не только для такого). (вспомнить встречу Пугачева с Гриневым в «Кап.дочке»). Общие черты хронотопа в разных видах романов: дорога проходит по своей родной стране, а не в экзотическом чужом мире; раскрывается и показывается социально-историческое многообразие этой родной страны (поэтому если здесь можно говорить об экзотике, то только о «социальной экзотике» - «трущобы», «подонки», воровские миры). В последней функции «дорога» была использована и в публицистических путешествиях 18 века («Путешествие из Петербурга в Москву» Радищева). Этой особенностью «дороги» перечисленные романные разновидности отличаются от другой линии романа странствований, представленной античным романом путешествий, греческим софистическим романом, романа барокко XVII века. Аналогичную дороге функцию в этих романах несет «чужой мир», отделенный от своей страны морем и далью.

Замка. К концу XVIII века в Англии - новая территория свершения романных событий - «зaмок». Замок насыщен временем исторического прошлого. Замок - место жизни властелинов феодальной эпохи (следовательно, и исторических фигур прошлого), в нем отложились в зримой форме следы веков и поколений в различных частях его строения, в обстановке, в оружии, в специфических человеческих отношениях династического преемства. Это создает специфическую сюжетность замка, развернутую в готических романах.

Гостиная-салон. С точки зрения сюжетной и композиционной здесь происходят встречи (не случайные), создаются завязки интриг, совершаются часто и развязки, происходят диалоги, приобретающие исключительное значение в романе, раскрываются характеры, «идеи» и «страсти» героев. Здесь - сплетение исторического и общественно-публичного с частным и даже сугубо приватным, альковным, сплетение частно-житейской интриги с политической и финансовой, государственной тайны с альковным секретом, исторического ряда с бытовым и биографическим. Здесь сгущены, сконденсированы наглядно-зримые приметы как исторического времени, так и времени биографического и бытового, и в то же время они теснейшим образом переплетены друг с другом, слиты в единые приметы эпохи. Эпоха становится наглядно-зримой и сюжетно-зримой.

Провинциальный городок. Имеет несколько разновидностей, в том числе и очень важную - идиллическую. Флоберовская разновидность городка - место циклического бытового времени. Здесь нет событий, а есть только повторяющиеся «бывания». Изо дня в день повторяются те же бытовые действия, те же темы разговоров, те же слова и т.д. Время здесь бессобытийно и потому кажется почти остановившимся.

Порог. Это хронотоп кризиса и жизненного перелома. У Достоевского, например, порог и смежные с ним хронотопы лестницы, передней и коридора, а также и продолжающие их хронотопы улицы и площади являются главными местами действия в его произведениях, местами, где совершаются события кризисов, падений, воскресений, обновлений, прозрений, решений, определяющих всю жизнь человека. Время в этом хронотопе, в сущности, является мгновением, как бы не имеющим длительности и выпадающим из нормального течения биографического времени. Эти решающие мгновения входят у Достоевского в большие объемлющие хронотопы мистерийного и карнавального времени. Времена эти своеобразно соседствуют, пересекаются и переплетаются в творчестве Достоевского, подобно тому как они на протяжении долгих веков соседствовали на народных площадях средневековья и Возрождения (по существу же, но в несколько иных формах - и на античных площадях Греции и Рима). У Достоевского на улицах и в массовых сценах внутри домов (преимущественно в гостиных) как бы оживает и просвечивает древняя карнавально-мистерийная площадь. Этим, конечно, еще не исчерпываются хронотопы у Достоевского: они сложны и многообразны, как и обновляющиеся в них традиции.

В отличие от Достоевского, в творчестве Л. Н. Толстого основной хронотоп - биографическое время, протекающее во внутренних пространствах дворянских домов и усадеб. Длительным и постепенным, вполне биографическим было и обновление Пьера Безухова. Слово «вдруг» у Толстого встречается редко и никогда не вводит какое-либо значительное событие. После биографического времени и пространства существенное значение имеет у Толстого хронотоп природы, семейно-идиллический хронотоп и даже хронотоп трудовой идиллии (при изображении крестьянского труда).

Хронотоп как преимущественная материализация времени в пространстве является центром изобразительной конкретизации, воплощения для всего романа. Все абстрактные элементы романа - философские и социальные обобщения, идеи, анализы причин и следствий и т. п. - тяготеют к хронотопу и через него наполняются плотью и кровью, приобщаются художественной образности. Таково изобразительное значение хронотопа.

Рассмотренные нами хронотопы имеют жанрово-типический характер, они лежат в основе определенных разновидностей романного жанра, сложившегося и развивающегося на протяжении веков.

Принцип хронотопичности художественно-литературного образа впервые со всею ясностью раскрыл Лессинг в своем «Лаокооне». Он устанавливает временной характер художественно-литературного образа. Все статически-пространственное должно быть не статически же описано, а должно быть вовлечено во временной ряд изображаемых событий и самого рассказа-изображения. Так, в знаменитом примере Лессинга, красота Елены не описывается Гомером, а показывается ее действие на троянских старцев, причем это действие раскрывается в ряде движений, поступков старцев. Красота вовлекается в цепь изображаемых событий и является в то же время не предметом статического описания, а предметом динамического рассказа.

Между изображающим реальным миром и миром, изображенным в произведении, проходит резкая и принципиальная граница. Нельзя смешивать, как это делалось и до сих пор еще иногда делается, изображенный мир с изображающим миром (наивный реализм), автора - творца произведения с автором-человеком (наивный биографизм), воссоздающего и обновляющего слушателя-читателя разных (и многих) эпох с пассивным слушателем-читателем своей современности (догматизм понимания и оценки).

Мы можем сказать и так: перед нами два события - событие, о котором рассказано в произведении, и событие самого рассказывания (в этом последнем мы и сами участвуем как слушатели-читатели); события эти происходят в разные времена (раз личные и по длительности) и на разных местах, и в то же время они неразрывно объединены в едином, но сложном событии, которое мы можем обозначить как произведение в его событийной полноте, включая сюда и его внешнюю материальную данность, и его текст, и изображенный в нем мир, и автора-творца, и слушателя-читателя. При этом мы воспринимаем эту полноту в ее целостности и нераздельности, но одновременно понимаем и всю разность составляющих ее моментов. Автор-создатель свободно движется в своем времени; он может начать свой рассказ с конца, с середины и с любого момента изображаемых событий, не разрушая при этом объективного хода времени в изображенном событии. Здесь ярко проявляется различие изображаемого и изображенного времени.

10. Простое и развернутое сравнение (коротко и не существенно ).
СРАВНЕ́НИЕ Сравнение - это образное иносказание, в котором устанавливается сходство между двумя явлениями жизни. Сравнение - это важное изобразительно-выразительное средство языка. Существуют два образа: основной, в котором заключён главный смысл высказывания и вспомогательный, присоединяемый к союзу «как» и прочих. Сравнение широко используется в художественной речи. Выявляет сходство, параллели, соответствия между исходными явлениями. Сравнением закрепляют разные ассоциации, возникающие у писателя. Сравнение выполняет изобразительную и выразительную функции или совмещает их обе. Формой сравнения служит соединение двух его членов при помощи союзов "как", "словно", "подобно", "будто" и т.п. Встречается и бессоюзное сравнение ("В железных латах самовар // Шумит домашним генералом..." Н.А. Заболоцкий).

11. Понятие о литературном процессе(у меня какая-то ересь, но в ответ на этот вопрос можно наболтать всё: от происхождения литературы из мифологии до направлений и современных жанров)
Литературный процесс - совокупность всех произведений, появляющихся в это время.

Факторы, которые его ограничивают:

На представление литературы внутри литературного процесса влияет время, когда выходит та или иная книга.

Литературный процесс не существует вне журналов, газет, других печатных изданий. ("Молодая гвардия", "Новый мир" и т.д.)

Литературный процесс связан с критикой на выходящие в свет произведения. Устная критика тоже немало влияет на л.п.

"Либеральный террор" - так называли критику в начале 18в. Литературные объединения - писатели, считающие себя близкими по каким-либо вопросам. Выступают определенной группой, завоевывающей часть литературного процесса. Литература как бы "поделена" между ними. Выпускают манифесты, выражающие общие настроения той или иной группы. Манифесты появляются в момент образования литературной группы. Для литературы начала 20в. манифесты нехарактерны (символисты сначала творили, а потом писали манифесты). Манифест позволяет взглянуть на будущую деятельность группы, сразу определить, чем она выделяется. Как правило, манифест (в классическом варианте - предвосхищающий деятельность группы) оказывается бледнее, чем литературное течение, которое он представляет.

Литературный процесс.

С помощью художественной речи в литературных произведениях широко и конкретно воспроизводится речевая деятельность людей. Человек в словесном изображении выступает в качестве “носителя речи”. Это относится, прежде всего, к лирическим героям, действующим лицам драматических произведений и рассказчикам эпических произведений. Речь в художественной литературе выступает как важнейший предмет изображения. Литература не только обозначает словами жизненные явления, но и воспроизводит саму речевую деятельность. Используя речь в качестве предмета изображения, писатель преодолевает ту схематичность словесных картин, которые связаны с их “невещественностью”. Вне речи мышление людей в полной мере осуществить не может. Поэтому литература является единственным искусством, свободно и широко осваивающим человеческую мысль. Процессы мышления - это средоточие душевной жизни людей, форма из напряженного действия. В путях и способах постижения эмоционального мира литература качественно отличается от других видов искусства. В литературе используется прямое изображение душевных процессов с помощью авторских характеристик и высказываний самих героев. Литература как вид искусства обладает своего рода универсальностью. С помощью речи можно воспроизвести любые стороны действительности; изобразительные возможности словесного поистине не имеют границ. Литература с наибольшей полнотой воплощает познавательное начало художественной деятельности. Гегель называл словесность “всеобщим искусством”. Но особенно широко осуществились изобразительные и познавательные возможности литературы в 19 веке, когда в искусстве России и западноевропейских стран ведущим стал реалистический метод. Пушкин, Гоголь, Достоевский, Толстой художественно отразили жизнь своей страны и эпохи с такой степенью полноты, которая недоступно никакому другому виду искусства. Уникальным качеством художественной литературы является также ее ярко выраженная, открытая проблемность. Неудивительно, что именно в сфере литературного творчества, наиболее интеллектуального и проблемного, формируются направления в искусстве: классицизм, сентиментализм и т.д.

Время и пространство (хронотоп) служат конструктивными принципами организации литературного произведения. Поскольку художественный мир в произведении условен, постольку время и пространство в нем тоже условны . В литературе невещественность образов, открытая еще Лессингом, дает им, т.е. образам, право переходить мгновенно из одного пространства и времени в другие. В произведении автором могут изображаться события, происходящие одновременно как в разных местах, так и в разное время, с одной оговоркой: «А тем временем…» или «А на другом конце города…».

В России проблемами формальной «пространственности» в искусстве, художественного времени и художественного пространства и их монолитности в литературе, а также формами времени, хронотопа в романе, индивидуальными образами пространства, влиянием ритма на пространство и время и др. последовательно занимались П.А. Флоренский, М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман, В.Н. Топоров, группы ученых из Ленинграда, Новосибирска и др.

Время в художественном произведении – длительность, последовательность и соотнесенность его событий, основанные на их причинно-следственной, линейной или ассоциативной связи. Время в тексте имеет четко определенные или достаточно размытые границы, которые могут обозначаться или, напротив, не обозначаться в произведении по отношению к историческому времени или времени, устанавливаемому автором условно.

Сопоставление реального времени и времени художественного обнаруживает их различия. Топологическими свойствами реального времени в макромире являются одномерность, непрерывность, необратимость, упорядоченность. В художественном времени все эти свойства преобразуются. Оно может быть многомерным. В тексте могут возникать две оси – ось рассказывания и ось описываемых событий. Это делает возможным временные смещения. Не характерна для художественного времени и однонаправленность, необратимость: в тексте часто нарушается реальная последовательность событий. Поэтому художественное время разнонаправленно и обратимо . Один из приемов – ретроспекция, обращение к событиям прошлого времени. Применительно ко времени, изображенном в литературном произведении, исследователи пользуются термином дискретность , поскольку литература оказывается способной не воспроизводить весь поток времени, а выбирать из него наиболее существенные фрагменты, обозначая пропуски словесными формулами, типа «Опять настала весна…», либо так, как это сделано в одном из произведений И.С. Тургенева: «Лаврецкий прожил зиму в Москве, а весной следующего года до него дошла весть, что Лиза постриглась <…>». Отбор эпизодов определяется эстетическими намерениями автора, отсюда возможность сжатия или расширения сюжетного времени.

Характер условности времени и пространства зависит от рода литературы. Максимальное их проявление обнаруживается в лирике ,где образ пространства может совершенно отсутствовать (А.А. Ахматова «Ты письмо мое, милый, не комкай…»), проявляться иносказательнопосредством других образов (А.С. Пушкин «Пророк»,
М.Ю. Лермонтов «Парус»), открываться в конкретных пространствах, реалиях, окружающих героя (например, типично русский пейзаж в стихотворении С.А. Есенина «Белая береза»), либо определенным образом выстраивается через значимые для не только романтика оппозиции: цивилизация и природа, «толпа» и «я» (И.А. Бродский «Приходит март. Я сызнова служу…»). При преобладании в лирике грамматического настоящего, которое активно взаимодействует с будущим и прошлым (А.А. Ахматова «Дьявол не выдал. Мне все удалось…»), категория времени может стать философским лейтмотивом стихотворения (Ф.И. Тютчев «С горы скатившись, камень лег в долине…»), мыслится как существующее всегда (Ф.И. Тютчев «Волна и дума») или сиюминутное и мгновенное (И.Ф. Анненский «Тоска мимолетности») – обладать абстрактностью .

Условные формы существования реального мира – время и пространство – стремятся сохранить некоторые общие свойства в драме . Разъясняя функционирование данных форм в этом роде литературы, В.Е. Хализев в монографии о драме приходит к выводу: «Какую бы значительную роль в драматических произведениях ни приобретали повествовательные фрагменты, как бы ни дробилось изображаемое действие, как бы ни подчинялись звучащие вслух высказывания персонажей логике их внутренней речи, драма привержена к замкнутым в пространстве и времени картинах» (Хализев, В.Е. Драма как род литературы / В.Е. Хализев. – М., 1986. – С. 46.). В эпическом роде литературы фрагментарность времени и пространства, их переходы из одного состояния в другое становятся возможными благодаря повествователю – посреднику между изображаемой жизнью и читателями. Повествователь и рассказчики могут «сжимать», «растягивать» и «останавливать» время в многочисленных описаниях и рассуждениях. Нечто подобное происходит в произведениях И. Гончарова, Н. Гоголя,
Г. Филдинга.

В художественном произведении соотносятся разные аспекты художественного времени: сюжетное время и время фабульное, авторское время и субъективное время персонажей. В нем представлены разные проявления (формы) времени – время бытовое и историческое, время личное и время социальное. В центре внимания писателя может быть и сам образ времени, связанный с мотивом движения, развития, становления, с противопоставлением проходящего и вечного.

Литературные произведения пронизаны временными и пространственными представлениями, бесконечно многообразными и глубоко значимыми. Здесь присутствуют образы времени биографического (детство, юность, зрелость, старость), исторического (крупные события в жизни общества), космического (представление о вечности и вселенской истории), календарного (смена времен года, будней и праздников), суточного (день и ночь, утро и вечер), а также представление о движении и неподвижности, о соотнесенности прошлого, настоящего и будущего.

В художественном тексте время не только событийно, но и концептуально: временной поток в целом и отдельные его отрезки членятся, оцениваются, осмысливаются автором, повествователем или героями.

Концептуализация времени проявляется:

1) в оценках и комментариях повествователя или персонажа;

2) в использовании тропов, характеризующих разные признаки времени;

3) в субъективном восприятии и членении временного потока в соответствии с принятой в повествовании точкой отсчета;

4) в противопоставлении разных временных планов и аспектов времени в структуре текста.

Художественное пространство текста – это пространственная организация его событий, система пространственных образов, неразрывно связанных с временной организацией произведения.

Пространство, моделируемое в тексте, может быть открытым и закрытым . Например, противопоставление этих двух типов пространства в стихотворении А.С. Пушкина «Узник». Пространство может быть представлено в тексте как расширяющееся или сужающееся по отношению к персонажу.

По степени обобщенности пространственных характеристик различают конкретное пространство и пространство абстрактное (не связанное с конкретными локальными показателями). Абстрактным называется такое художественное пространство, которое можно воспринимать как всеобщее, не имеющее выраженной характерности. Это форма воссоздания универсального содержания, распространенного на весь «род людской», проявляется в жанрах притчи, басни, сказки, а также в произведениях утопического или фантастического восприятия мира и особых жанровых модификациях – антиутопиях. Так, не оказывает существенного влияния на характеры и поведение персонажей, на суть конфликта, не подлежит авторскому осмыслению пространство в балладах В. Жуковского, Ф. Шиллера, новеллах Э. По, литературе модернизма.

Конкретное художественное пространство в произведении активно влияет на суть изображаемого. В частности, Москва в комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума», Замоскворечье в драмах А.Н. Островского и романах И.С. Шмелева, Париж в произведениях О. де Бальзака – художественные образы, поскольку они являются не только топонимами и городскими реалиями, изображенными в произведениях. Здесь они – конкретное художественное пространство, вырабатывающее в произведениях общий психологический портрет московского дворянства; воссоздающее христианский миропорядок ; раскрывающее разные стороны жизни обывателей европейских городов; определенный уклад существования – образ бытия. Чувственно воспринимаемое (А.А. Потебня) пространство в качестве «дворянских гнезд» выступает знаком стиля романов И. Тургенева, обобщенные представления о провинциальном русском городе развиваются в прозе А. Чехова. Символизация пространства, подчеркнутая вымышленным топонимом, сохранила национальную и историческую составляющую в прозе
М. Салтыкова-Щедрина («История одного города»), А. Платонова («Город Градов»).

Анализ пространственных отношений в художественном произведении предполагает:

2) выявление характера этих позиций (динамическая – статическая) в их связи с временной точки зрения;

3) определение основных пространственных характеристик произведения (место действия и его изменение, перемещение персонажа, тип пространства и т.п.);

4) рассмотрение основных пространственных образов произведения;

5) характеристика речевых средств, выражающих пространственные отношения.

Осознание взаимосвязи пространства-времени позволило выделить категорию хронотопа (М. Бахтин), отражающую их единство. В монографии «Вопросы литературы и эстетики» М. Бахтин писал о синтезе пространства и времени следующее: «В литературно-художественном хронотопе имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Примеры времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем. Этим пересечением рядов и слияний примет характеризуется художественный хронотоп. <…> Хронотоп как формально-содержательная категория определяет (в значительной мере) и образ человека в литературе; этот образ всегда существенно хронотопичен».

Рассмотрим способы выражения пространственных отношений в рассказе И. Бунина «Легкое дыхание» (опыт рассмотрения Н.А. Николиной).

В структуре повествования выделяются три основных пространственных точки зрения – повествователя, Оли Мещерской и классной дамы. Все точки зрения в тексте сближены друг с другом повтором лексем холодный, свежий и производных от них. Соотнесенность их создает оксюморонный образ жизни-смерти. Чередование разнородных временных отрезков отражается в изменении пространственных характеристик и смене места действия.

Кладбище – гимназический сад – соборная улица – кабинет начальницы – вокзал – сад – стеклянная веранда – соборная улица – кладбище – гимназический сад . Повторы организуют начало и конец произведения, образуют кольцевую композицию сюжета. В то же время элементы этого ряда вступают в антонимические отношения. Прежде всего противопоставляются открытое пространство и закрытое. Противопоставляются друг другу и пространственные образы: могила, крест на ней, кладбище (они развивают мотив смерти) – весенний ветер (образ, традиционно связанный с мотивами воли, жизни, открытого пространства).

Бунин использует прием сопоставления сужающегося и расширяющегося пространств. Трагические события в жизни героини связаны с сужающимся вокруг нее пространством (см., например: … казачий офицер, некрасивый и плебейского вида… застрелил ее на платформе вокзала, среди большой толпы народа… ). Сквозные же образы рассказа, доминирующие в тексте, – образы ветра и легкого дыхания – связаны с расширяющимся (в финале до бесконечности) пространством (Теперь это легкое дыхание снова рассеялось в мире, в этом облачном мире, в этом холодном весеннем ветре ).

Л. С. ЛЕВИТАН

Пространство и время в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад»

Определение особенностей чеховской драматургии на основании анализа «Чайки», «Дяди Вани» и «Трех сестер» не во всем приложимо к последней пьесе Чехова. Многое в ней оказывается для Чехова-драматурга новым и необычным.

Так, в частности, обстоит дело с фабулой комедии. В отличие от других чеховских пьес единство действия в ней достигается присутствием постоянной, прочной фабульной скрепы - судьбы вишневого сада. Тревога за будущее вишневого сада касается в той или иной степени каждого из персонажей пьесы, о вишневом сале все время говорят, спорят, печалятся; с его образом связаны театральные решения: декорации, цвет, свет и звук в спектакле; вишневый сад не исчезает со сцены ни на одно мгновение: если его не видно, то о нем слышно.

Сценическое пространство ограничено усадьбой, садом, полем возле сада; сосредоточенность, локальность места действия подчеркивается самим названием пьесы. Впервые у Чехова название связано не с героем (или героями), а с местом их обитания, наименование которого приобретает двойной смысл. За конкретным образом сада, принадлежащего Раневской и Гаеву, постоянно просвечивает другой образ, обобщенный, символизирующий понятия красоты, счастья, идеала, и на этот поэтический образ проецируется судьба каждого персонажа и его нравственный мир. Вишневый сад - это высший критерий прекрасного, который выявляет меру духовного и нравственного в человеке. А мера эта не только различна у разных людей, но и изменчива социально-исторически, меняется от поколения к поколению.

Новаторство чеховской драматургии проявляется прежде всего в выборе нового конфликта, показывающего «общие сдвиги времени». Наиболее точной представляется формулировка Т. К. Шах-Азизовой: в «Вишневом саде» «…движение времени из речей переходит в само действие».

В самом деле, в пьесе Чехова, как и во всяком драматическом произведении, действие происходит только в настоящем, оно сиюминутно. И в то же время оно невероятно сгущено, целая историческая эпоха стянута здесь в один узел. Время календарно точно, и вместе с тем оно непрерывно пульсирует, расширяясь и сужаясь, захватывая пласты прошлого и перспективы будущего в сложном ритмическом рисунке, по-разному организованном в каждом действии комедии.

Рассмотрим, как протекает время в первом действии.

Первые же реплики устанавливают связь между настоящим и прошедшим: поезд, который опоздал на два часа. Это конкретный, реальный поезд, это «краткосрочная», обыденная связь, но это уже связь с прошедшим, протекшим временем, хотя бы и недавним. Следующие реплики Лопахина продлевают эту связь на пять лет назад («Любовь Андреевна прожила за границей пять лет»), а потом еще лет на пятнадцать-двадцать («когда я был мальчонком лет пятнадцати») и опять возвращают читателя к пяти годам разлуки. Первые слова Раневской воскрешают время гораздо более далекое: «Я тут спала, когда была маленькой…»

С протяженным, эмоционально-психологическим масштабом отсчета времени «масштабом воспоминаний» - взаимодействует другой - локальный, фабульный: Аня, вернувшаяся вместе с матерью, уезжала в великом посту, в снег и мороз; упоминание об этом встречается дважды: в репликах сначала Дуняши, затем Ани. А расположенное между этими репликами сообщение Дуняши вводит еще одно, еще более дробное, сжатое временное измерение - не годы, не месяцы, а дни: «Третьего дня Петр Сергеич приехали». И мы вспоминаем рифмующуюся временную ситуацию: «Купил я себе третьего дня сапоги», - говорил Епиходов.

Переклички коротких отрезков времени сменяются перекличками все более укрупняющихся его отрезков. Аня вспоминает: «Шесть лет назад умер отец, через месяц утонул в реке брат Гриша». За этими воспоминаниями следует опять более широкий размах временного маятника - в прошлое, в детство пятидесятилетнего Гаева: «Когда-то мы с тобой, сестра, спали вот в этой самой комнате». Время как бы качается между настоящим и прошедшим - и со все более широкой амплитудой.

Фирс вспоминает, как барин ездил в Париж на лошадях, как сушеную вишню возами отправляли в Харьков и в Москву. Эти воспоминания вводят представление не только о давно прошедшем времени, но и о темпах его протекания. Путешествие на лошадях и поездка в поезде - это разные эпохи, разное мироощущение; именно как выражение исторического перелома выступает тема железной дороги в русской литературе второй половины XIX века.

«Да, время идет», - замечает Лопахин. Но если оно идет - оно тянет в будущее, сначала еще вполне ощутимое и конкретное: «Мне сейчас, в пятом часу утра, в Харьков ехать» (Лопахин); «Завтра утром встану, побегу в сад» (Аня); «Завтра по закладной проценты платить…» (Пищик). Перспектива постепенно возникает, но пока еще недалекая: через три недели вернется Лопахин, на двадцать второе августа назначены торги.

И опять качнулся маятник назад, в далекое счастливое прошлое: «В этой детской я спала, глядела отсюда на сад, счастье просыпалось вместе со мною каждое утро, и тогда он был точно таким, ничто не изменилось». Да, красота вишневого сада осталась той же, но все остальное изменилось: утерян секрет, как сушить вишню, и постарел Гаев, и всего за пять лет «облез» и подурнел Петя, и умерла няня, и выросли Аня и Дуняша, и, кажется, остался неизменен только старый книжный шкаф.

Итак, принцип изображения времени в первом действии таков: с настоящим тесно связано прошлое; действие все время снует между настоящим и прошедшим, причем в этих переходах меняется масштаб отсчета времени, временные промежутки становятся то короткими, будничными, то более крупными, овеянными лиризмом; каждое упоминание об изменении времени повторяется дважды, через небольшой промежуток сценического действия, как бы откликаясь эхом в сознании другого человека. Прошлое предстает в первом действии как светлое, прекрасное, полное смысла, хотя временами и горькое. Выражением света и красоты становится образ цветущего вишневого сада, который соединяет прошлое и настоящее радостью встречи, узнавания близких, преданных друг другу людей. Какие теплые слова говорят друг другу Аня и Раневская, Раневская и Варя, Аня и Гаев, Лопахин и Раневская, Раневская и Трофимов, Варя и Аня, Аня и Дуняша! Ласка, любовь, дружеское участие пронизывают всю атмосферу первого действия: все рады друг другу, все умилены встречей, ласкают друг друга: Раневская целует брата, Аню, Варю, Дуняшу, Петю, Фирса, Гаев - Аню и Варю, Аня - мать и дядю, Варя - Аню… Каждая пятая ремарка первого действия указывает: «целует», «целует руки», «обнимает», «ласкается»… И, проникаясь этой атмосферой любви и умиления, мы далеко не сразу отдаем себе отчет в том, что слово «любовь» с самого начала комедии приобретает двойственность: многократные, настойчивые, искренние излияния сопровождаются, как тенью, ироническим отзвуком. Дуняша о Епиходове скажет: «Он меня любит безумно», «Он меня любит, так любит!» Аня говорит о любви Лопахина к Варе, Гаев - о том, что его, Гаева, мужик любит, Аня - о том, что Гаева все любят и уважают. То есть, речь идет или о любви смешной, «недотепистой», или о том, чего и нет вовсе.

Проза жизни врывается в поэзию, красота приходит в столкновение с выгодой, пользой, и над цветущими вишнями уже занесен лопахинский топор. Собственно, действие и началось с прозаического, комического: Дуняша со своими претензиями на утонченность и деликатность, Епиходов с его нелепыми речами, Лопахин, который специально приехал встретить Раневскую - и заснул, а заснул - потому что стал читать. Ироническим аккомпанементом лирических излияний звучат декламации Гаева, кухонные новости Вари, полусвязные речи Пищика… Жизнь движется общим потоком, в котором неотделимы друг от друга поэзия и проза.

А вот куда она движется? Это остается неизвестным. Перспективы будущего неопределенны, надежды на выход из затруднений - иллюзорны («А там, гляди, еще что-нибудь лучится не сегодня-завтра…» - Симеонов-Пищик;. «Если бы господь помог!» - Варя). И намерение Гаева во вторник ехать за деньгами, и предположение Лопахина о том, что. дачник лет через двадцать займется хозяйством, воспринимаются как одинаково нереальные. И все-таки надежда на будущее есть. Жизнь еще представляется светлой, ее неустройство поправимым. И заключительные слова Трофимова, обращенные к Ане: «Солнышко мое! Весна моя!» - говорят не только о Трофимове, не только об Ане, а о стремлении всех героев пьесы обнять мир - светлый, весенний, радостный - и быть счастливыми вместе с этим расцветающим миром.

Во втором действии соотношение времён иное. Время предстает, во-первых, более обобщенно и крупно, а во-вторых, в параллельно организованных сюжетных линиях.

Движение крупных отрезков времени показано уже ремаркой, открывающей второе действие: с одной стороны, давно заброшенная часовенка, разбросанные камни, бывшие когда-то могильными Элитами; с другой стороны - телеграфные столбы, дорога на станцию, большой город.

Воспоминания разных героев пьесы о прошлом на сей раз оказываются одинаково печальными: безрадостно и бесприютно прошла юность Шарлотты, побоями и грубостью отмечена доля подростка Лопахина, драматично и вместе с тем непривлекательно выглядит любовная история Раневской (как противоречат ее деликатности и изяществу слова рассказа о нём: сошлась, грубо, обобрал, бросил, сошелся с другой…). Доволен прошлым один только Фирс; холопский смысл его элегических воспоминаний иронически подчеркивается меткой репликой Лопахина: «Прежде очень хорошо было. По крайней мере драли».

И здесь драматические воспоминания сопровождаются чеховской усмешкой: вспомним огурец, который, достав из кармана, ест Шарлотта, пение Епиходова, «нервы» Дуняши, наглые Яшины реплики. Комичны имя Бокля в устах Епиходова, стихи Некрасова и Надсона в устах пьяного прохожего.

Движение времени от несчастливого прошлого к будущему, таким образом, эстетически оправдано. Что. же сулит будущее? Ближайшее - оно, как и в первом действии, или прозаично и угрожающе (все, то же двадцать второе августа, висящее дамокловым мечом), или призрачно-несостоятельно (женитьба Лопахина на Варе, знакомство Гаева с генералом).

Но во втором действии будущее возникает уже и в другом плане-как перспектива, как отдаленное светлое будущее человечества. Оно предстает в манящем далеке в речах Трофимова, вызывающих восторг Ани: «Вперед! Мы идем неудержимо к яркой звезде, которая горит там вдали! Вперед! Не отставай, друзья!»

Как относиться к этим речам?

Между пространными монологами Трофимова весьма неожиданно вклинивается его же реплика: «Я боюсь и не люблю очень серьезных физиономий, боюсь серьезных разговоров. Лучше помолчим!» Молчать Петя Трофимов явно не в состоянии, и многое в его речах близко заветным мыслям других чеховских героев - в рассказах «По делам службы», «Учитель словесности», «Случай из практики», «Дом с мезонином». Но далеко не все речи Трофимова звучат убедительно.

Трофимов призывает к труду. Но всякий ли труд облагораживает человека? В «Вишневом саде» к числу «нетрудящихся элементов» принадлежат Раневская, Гаев, Аня и Симеонов-Пищик, но ведь они окружены трудящимися, услужающими им людьми: Яша и Фирс - лакеи, Дуняша - горничная, Епиходов - конторщик, Шарлотта гувернантка, Варя - экономка. Однако кого может этически и эстетически удовлетворить «труд» Яши или «унылое хлопотанье» Вари? Лопахин работает с утра до вечера, встает в пятом часу утра - возвышает ли его «трудовая деятельность»? И Трофимов сам - труженик, студент, но приближает ли будущее его труд? Очевидна бескрылость труда персонажей «Вишневого сада», ибо в нем нет связи с великой целью, ради которой трудится человек.

И уж совсем несостоятельно отрицание Трофимовым красоты и абсолютной ценности вишневого сада во имя искупления грехов прошлого. Страшно сказать (эта мысль, кажется, никем не высказана), но речи Трофимова о вишневом саде в какой-то степени поднимают и направляют топор Лопахина. Если сад олицетворяет собой крепостническое прошлое, если с каждого дерева смотрят лица рабов, - эти деревья не грех срубить, недаром Аня под влиянием речей Трофимова уже не любит вишневого сада так, как прежде. Есть в такой мысли Трофимова нечто от теорий, которыми грешил некогда Писарев («разрушение эстетики») и которые в недалеком будущем отзовутся в пролеткультовских лозунгах («Во имя нашего завтра сожжем Рафаэля…»).

Итак, прошлое должно уйти - но так ли полно неизъяснимого счастья будущее, близость которого чувствует Петя Трофимов и ждет Аня?

Третье действие наиболее драматично и по своему содержанию, и по своему построению. Время действия точно определено: Гаева ждут с дневным поездом, а он приезжает вечерним. Мучительное ожидание заполнено комическими эпизодами: некстати затеянный бал, фокусы Шарлотты, водевильные сцены с Епиходовым, Пищиком, Петей. И разрешается это противоречие кульминацией, в которой не просто имение переходит из одних рук в другие (Варя бросила ключи, а Лопахин поднял), а происходит стяжение эпох: призраками витают в старом доме дед и родители Раневской с их гостями, дед и отец Лопахина незримо присутствуют при его торжестве, - а в свидетели будущего призываются внуки и правнуки, и впереди открывается жизнь, в которой Аня обещает насадить новый сад… Только когда он вырастет, этот сад, и для кого?

Французский режиссер Жан-Луи Барро, поставивший «Вишневый сад» в 1954 году в театре «Мариньи», называл это произведение пьесой о времени, которое проходит, пьесой, открывшей нам путь к проникновенному восприятию проходящего времени. Барро полагал, что, поскольку в каждом из нас сочетается прошлое, настоящее и будущее, постольку в каждом человеке постоянно живут Гаев, Лопахин и Трофимов.

Важно, однако, подчеркнуть, что в этой «триаде» есть не только то, что разводит персонажей по разным историческим временам, но и то, что сводит их, делая возможным взаимное уважение, сочувствие, дружеское общение. Основой сочетаемости героев является то, что Н. Я. Берковский обозначил как «внутренние резервы для иной жизни, чем та, привычная для них и тягостная для них… В людях Чехова накопляется душевный материал будущего», поскольку «в „Вишневый сад“ проникает освещение из завтрашнего дня», - иными словами предчувствие революционного сдвига, который вот-вот произойдет.

Потому-то социальная, конкретно-историческая определенность характерна для персонажей «Вишневого сада».

Легкомыслие и безответственность, эгоизм и беспечность Раневской, Гаева, Симеонова-Пищика - несомненные родовые обломовские черты, наследие крепостничества. Ясна и социальная природа Лопахина. Но видеть в чеховских героях только классовое начало - значит видеть в Чехове эпигона семидесятников, повторяющего зады через тридцать лет. Лопахин - не «чумазый» Глеба Успенского, который кобенился от пресыщения: «Пожиже ба… С кислиной ба чего…» И для Лопахина понятия пользы и выгоды соприкасаются с понятиями красоты: «Купил имение, прекрасней которого ничего нет на свете»; «сорок тысяч чистого» получил за мак - но «когда мой мак цвел, что это была за картина!»

Мечта о счастье внуков и правнуков, понимание красоты и простора родной природы - все это есть в Лопахине наряду с его хищничеством и бестактностью. И это определяет драматизм его положения, вполне им осознаваемый: «О, скорее бы все это прошло, скорее бы изменилась как-нибудь наша нескладная, несчастливая жизнь». Непохожи эти переживания на самодовольное упоение новоявленного хозяина. Противоречия Лопахина проявляются и в том, что сама деловитость егоущербна. Нанять Епиходова, который не может шагу ступить, чтобы чего-нибудь не сломать и не раздавить, - и ожидать, что под его присмотром все будет в порядке; купить восьмирублевую бутылку шампанского, чтобы всю ее вылакал Яша да еще свысока заметил, что шампанское «не настоящее»!

Человечество, как известно, смеясь расстается со своим прошлым, и в теперешнем хозяине вишневого сада, который только что вступил во владение, уже проглядывает обреченность.

С другой стороны, и уходящие в прошлое социальные типы имеют право на сострадание, ибо и за ними есть правда: общечеловеческие, вечные ценности гуманность, интеллигентность, понимание красоты.

Есть эти ценности и в Пете Трофимове. Неподкупная честность, бескорыстие, осознание необходимости социальных перемен, чистота помыслов - привлекают к нему симпатии. Но определенно ощущается поверхностность его суждений. Нельзя не согласиться с мягким укором Раневской: «Вы смело смотрите вперед, и не потому ли, что не видите и не ждете ничего страшного, так как жизнь еще скрыта от ваших молодых глаз?» В справедливости этого сомнения читатель уверится очень скоро - в четвертом действии.

Четвертое действие отнюдь не является эпилогом пьесы. Оно продолжает необходимое развитие драматического действия. «Готовности» героев определились, воплотились в реальные движения, расхождение чувств превратилось в расхождение судеб. Все разъезжаются - даже географически - по разным местам: в Яшнево - Варя, в Харьков - Лопахин, в город - Аня и Гаев, в Москву Трофимов, в Париж - Раневская с Яшей, в неизвестность - Шарлотта. Так замыкается сюжетное кольцо: действие началось с того, что опоздал поезд, кончается пьеса тем, что боятся опоздать на поезд; пьеса начиналась появлением на сцене Дуняши, Лопахина, Епиходова, затем Фирса, - слуги и останутся в поместье, а новый хозяин будет наезжать.

Четвертое действие пьесы вызывает больше всего споров. Неожиданным представляется его финал; по примеру других чеховских пьес мы ожидали бы «совмещения бытового и лирического» в монологе, подобном тому, которым заканчивается третье действие. Наше ожидание кажется тем более правомерным, что образом Ани, ее словами, бодрыми и радостными, или любованием ею кончались и первое, и второе действия. Но пьеса завершается не монологом, даже не призывными восклицаниями Ани и Трофимова, а запинающейся речью умирающего Фирса. В чем здесь смысл?

Появление Фирса в финале мотивировано сюжетно: про него забыли, его не отправили в больницу. Эта сюжетная ситуация становится выражением вины нового, молодого перед старым, отжившим, - но еще живым! И образ Ани в этой ситуации незримо присутствует.

В литературе о Чехове часто сопоставляют Аню из «Вишневого сада» с Надей из рассказа «Невеста» как представителей той силы, которой суждено «перевернуть жизнь» для добра. Известны воспоминания о разговоре с Чеховым, который мыслил будущее Нади как путь в революцию. Зачастую к этому разговору «подверстывают» и Аню. Но оснований для этого нет. Надя - взрослый человек (ей двадцать три года), она самостоятельно принимает решение о разрыве с прежней жизнью и в финале оказывается выше не только родных, но и Саши, который некогда помог ей сделать первый шаг в будущее. «Живая, веселая» - эти эпитеты роднят Надю с Аней, но семнадцатилетняя Аня - еще ребенок, она волею обстоятельств, а не по свободному выбору покидает вишневый сад и еще не готова к ответственным решениям. Увлеченная словами Пети Трофимова, Аня говорит и мечтает о счастливом будущем, она привлекает всеобщие симпатии, ее все любят, - но ведь самый жестокий поступок в пьесе совершает именно Аня! Это по ее вине Фирс забыт в заколоченном доме.

Раневская несколько раз осведомляется о Фирсе, и Аня спрашивает у Яши: «Фирса отправили в больницу?». Даже циничный и наглый Яша дает ответ не утвердительный, а уклончивый: «Я утром говорил. Отправили, надо думать». Дело явно нуждается в проверке, и Аня обращается к Епиходову, который в это время проходит через залу: «Семен Пантелеич, справьтесь, пожалуйста, отвезли ли Фирса в больницу». Но Яша обиделся: «Утром я говорил Егору. Что ж спрашивать по десяти раз!» - и Ане стало неловко настаивать на своем. Когда за дверью послышался голос Вари: «Фирса отвезли в больницу?» - Аня ответила: «Отвезли», - и даже то, что письмо к доктору не взяли, ее не насторожило. Конечно, Аня пришла бы в ужас, если бы узнала, что она сделала, она бы ничего не пожалела, чтобы искупить свою вину; но факт остается фактом: деликатность Ани, ее неопытность и непрактичность привели к бесчеловечности, и надеяться на то, что Аня переустроит жизнь свою и других людей, - явно преждевременно.

Таким образом, в финале пьесы проблема взаимосвязи времен раскрывается еще в одном плане: мы соразмеряем возможность осуществления пылких мечтаний о будущем с ценой, которая за это должна быть заплачена в настоящем. И с этой точки зрения в финале завершается один из основных сюжетных мотивов - мотив вишневого сада как ценности духовной и эстетической. Отношение Ани к Фирсу ассоциируется с отношением Ани - и Трофимова - к вишневому саду: «Петя и Аня, легко и весело расстающиеся с садом, не самые близкие Чехову люди, и вряд ли за ними - истинно новая жизнь».

Не случайно Чехов «лишил» этих молодых людей чувства любви: они дружны, но, вопреки опасениям Вари, не влюбляются друг в друга. Они видят в этом выражение своей свободы, своего разрыва с традициями прошлого. Но гордое заявление Пети: «Мы выше любви!» - звучит комично (вспоминается, как некогда отрицал любовь нигилист Базаров).

Что до других персонажей пьесы, то они - ниже любви, уже в самом прямом смысле этого слова. Взаимная симпатия Лопахина и Вари - настолько слабое и вялое чувство, что назвать его любовью могут только Аня - по неопытности - и Раневская - из желания устроить Барину судьбу. Отношение Яши к Дуняше иначе как «аппетитом» не назовешь («Огурчик!»), да и Дуняша способна не на глубокие переживания, а на манерную чувствительность: «Дуняша (пудрится, глядясь в зеркальце). Пришлите из Парижа письмо. Ведь я вас любила, Яша, так любила! Я нежное существо, Яша!».

Что же остается из любовных волнений? Нелепо выражаемая влюбленность несуразного Епиходова в глупенькую Дуняшу. И - тяжелая обреченность чувства Раневской к мелкому негодяю («Это камень на моей шее, я иду с ним на дно, но я люблю этот камень и жить без него не могу»).

Влекомая этим чувством, Раневская покидает родину ради чужбины. Решительный жест в первом действии: «Это из Парижа. (Рвет телеграммы, не прочитав.) С Парижем кончено…» - оказался такой же фикцией, как и планы спасения вишневого сада. Раневская, приехавшая из Парижа, возвращается в Париж - в чужой мир, который для нее, как и для Ани, холоден и неуютен.

Так драматизм судьбы Раневской получает в сюжете пространственное выражение. И снова, как и в других ситуациях, драматизм оттеняется сатирическим аккомпанементом: Раневской сопутствует Яша, для которого Париж земля обетованная, а Россия - «страна необразованная» (в чем с ним вполне солидарны и Дуняша, и Епиходов).

Почему же в «Вишневом саде» - в отличие от других пьес Чехова - нет настоящей, глубокой и возвышенной любви, почему в сюжете пьесы отсутствует любовная линия? Потому что любовь ничего не решает и никого не спасает, потому что для счастья человека мало одной любви, в ней замкнуться уже невозможно. Еще несколько лет назад Чехов мыслил иначе. Допустим, что Нина Заречная, умудренная жизнью, ответила бы на любовь Треплева, - Треплеву не пришлось бы стреляться, его жизнь обрела бы смысл. Но что нового внесла бы в жизнь любовь Ани и Пети Трофимова? Или женитьба Яши на Дуняше?

Четвертое действие кончается на разломе эпох: «Прощай, старая жизнь! Здравствуй, новая жизнь!..» Физически ощутимо, мгновение за мгновением, проходит, утекает, капля за каплей безвозвратно уходит время: «До поезда осталось всего сорок - шесть минут!..через двадцать минут на станцию ехать»; «Минут через десять давайте уже в экипажи садиться…» «Еще минут пять можно…» «Я посижу еще одну минутку»; «В последний раз взглянуть на стены, на окна…»

Но ведь из таких капель, таких мгновений и составляется вся жизнь человека, которая «знай себе проходит» (Лопахин), И ни одна ее минута не вернется и не повторится. Последний монолог Фирса, венчающий всю пьесу, подводит итог его почти столетней жизни. Что сделал он за эти долгие годы, что оставил людям и чем сам может удовлетвориться, окидывая прощальным взглядом промчавшуюся жизнь? «Жизнь-то прошла, словно и не жил». Таков итог жизни всякого недотепы, - а не недотепы ли (в той или иной степени) все персонажи, прошедшие по сцене? Чему отдана их жизнь, каков ее смысл? «Кто я, зачем я, неизвестно…» - эти слова Шарлотты относятся ко всем персонажам «Вишневого сада». Никто из них не способен насадить новый вишневый сад, никто не достоин стать вровень с цветущим садом, но большинство их уже мечтает о таком человеке, великане по своим делам и душевной красоте.

Чехов не решает вопросов, но вопрос «Зачем живешь? И что после себя оставишь?» он ставит перед каждым героем своей пьесы и перед каждым читателем и зрителем. «Из неясной, изломанной, запутанной жизни, где все превращается в усталость и неудачу, возникает не нытье, не хныканье, а нечто активное, но лишенное элемента борьбы, - тоска о лучшей жизни», - так формулировал смысл чеховской драматургии Вл. И. Немирович-Данченко.

Настоящее вытекает из того, что было заложено в прошлом. Будущее определяется тем, что люди делают в настоящем. И каждую минуту человек отвечает за то, что он думает, делает и творит.

Таково художественное завещание Чехова.

6. Пространство и время у Тарковского И все-таки ведущая домой Дорога оказалась слишком длинной, Как будто Посейдон, пока мы там Теряли время, растянул пространство. И. Бродский Категория времени служит для Тарковского ключевой в подходе к кино вообще.Тарковский

Из книги Культура древнего Рима. В двух томах. Том 2 автора Шкунаев Сергей Владимирович

Из книги История капитала от «Синдбада-морехода» до «Вишневого сада». Экономический путеводитель по мировой литературе автора Чиркова Елена Владимировна

Из книги История русской живописи в XIX веке автора Бенуа Александр Николаевич

Из книги Эстетика словесного творчества автора Бахтин Михаил Михайлович

Время и пространство в произведениях Гете Умение видеть время, читать время в пространственном целом мира и, с другой стороны, воспринимать наполнение пространства не как неподвижный фон и раз и навсегда готовую данность, а как становящееся целое, как событие; это умение

Из книги Чёрная музыка, белая свобода автора Барбан Ефим Семёнович

Время и пространство новоджазовой формы Реакции человека на свое окружение опосредованы символической сетью языка, науки, искусства, религии. Кант впервые отделил понятийное (научное) мышление от художественного, связав последнее с миром свободы (см. его «Критику

Из книги Русский канон. Книги XX века автора Сухих Игорь Николаевич

Струна звенит в тумане. (1903. «Вишневый сад» А. Чехова) Когда погребают эпоху, Надгробный псалом не звучит, Крапиве, чертополоху Украсить ее предстоит. И только могильщики лихо Работают. Дело не ждет! И тихо, так, Господи, тихо, Что слышно, как время идет. А. Ахматова.

Из книги Миф автора Стеблин-Каменский Михаил Иванович

Из книги Bce тайны мира Дж. P. Р. Толкина. Симфония Илуватара автора Баркова Александра Леонидовна

Глава 4. Мифологическое клише в романе: пространство и время Структура, воссоздаваемая невольно Независимо от того, насколько сознательно писатель (любой, отнюдь не только Толкин) обращается к мифологии, он воспроизводит те сюжетные ходы и мотивы, которые восходят еще к

Из книги Константин Коровин вспоминает… автора Коровин Константин Алексеевич

Мифологическое пространство-время Это особый хронотоп. Время мифа лишено протяженности (это либо вечное настоящее, либо эпоха первотворения, то есть период, когда времени не было); возраст мифических героев не меняется – одни вечно юны, другие вечно стары. B героическом

Из книги Русская литература XIX–XX веков: историософский текст автора Бражников И. Л.

Из книги Демон театральности автора Евреинов Николай Николаевич

Из книги Гуманитарное знание и вызовы времени автора Коллектив авторов

Из книги автора

А. Н. Медушевский. Диалог культур: пространство, время и смысл существования в науках о человеке (Презентация книг О. М. Медушевской) Возможности и пределы диалога культур определяются изменением социальных отношений и взаимодействий, эмпирической базой исследований,

его традиций, усвоения морально-нравственных норм поведения в обществе. Она способствует развитию речи, мышления учащихся.

И не случайно сказка включена в программу начальной школы. Однако здесь велика роль и самого учителя. Когда сказка приходит на урок, это всегда интересно и необычно. Особенный же праздник, если со сказ-

кой к ребенку приходит умный и талантливый, увлеченный, с большой долей воображения педагог. Если учитель заботится о воспитании вдумчивого читателя с развитым воображением, образной памятью и чувством поэтического слова, то необходимо приблизить ребенка к пониманию подтекста сказки, ее нравственного содержания, помочь почувствовать, как важно быть хорошим, добрым, внимательным человеком, способным слушать и слышать не только себя, но и других.

Работу в данном направлении необходимо осуществлять регулярно, чтобы дети учились видеть мир глазами народной мудрости, чтобы они хорошо знали и уважали традиции и быт своего народа.

Список литературы

1. Гусев Д. А. Педагогический потенциал народного творчества в контексте исторического анализа развития образовательных учреждений на селе // Гуманитарные науки и образование. - 2015. - № 1 (21). - С. 44-47.

2. Жесткова Е.А., Цуцкова Е.В. Внеклассная работа по литературному чтению как средство развития читательских интересов младших школьников // Современные проблемы науки и образования. - 2014. - № 6. - С. 1330.

3. Жесткова Е.А., Казакова В. В. Обучение младших школьников написанию отзыва о прочитанном художественном произведении // Междунар. журн. прикладных и фундаментальных исслед. - 2015. - № 8-2 - С. 355-358.

4. Жесткова Е.А., Клычева А.С. Духовно-нравственное развитие младших школьников на уроках литературного чтения посредством русской народной сказки // Междунар. журн. прикладных и фундаментальных исслед. - 2015. - № 1-1 - С. 126130.

5. Жесткова Е.А., Казакова В. В. Технология веб-квеста на уроках литературного чтения в начальной школе // Междунар. журн. прикладных и фундаментальных исследований. - 2015. - № 9-4 - С. 723-725.

6. Лучина Т. И. Нравственное воспитание современных школьников // IV Сильве-стровские пед. чт. Духовность и нравственность в образовательном пространстве в свете цивилизационного выбора крещения Руси: материалы пед. чт. - Омск, 2015. -С. 70.

О. Н. Красникова

Пространство и время в пьесе А.Н. Островского «Бешеные деньги»

А. Н. Островский тщательно работал над каждой своей пьесой, к рукописи рассматриваемой комедии драматург также обращался неоднократно. Первоначально текст носил название «Коса на камень», потом «Не все то золото, что блестит». Лишь к моменту оформления окончательного положения всех персонажей комедии писатель находит совре-

менное название пьесы, отказываясь от наивной морали пословицы в пользу острозвучного социального определения - «Бешеные деньги» .

Вариантов рукописи с черновыми пометами было несколько, на итоговом, беловом варианте поставлена дата завершения работы над пьесой и подпись: «18 января 1870. А. Островский».

Впервые опубликованная в журнале «Отечественные записки» (1870, № 2, с. 391-489), пьеса вызвала очень противоречивые отклики. Отмечалось, что талант драматурга уже иссяк, многочисленные рецензии были поверхностны и несправедливы. Достоинство пьесы было оценено критиками лишь спустя пять лет .

Островского часто называют «бытовым драматургом». Действительно, общественные противоречия обычно преломляются в его пьесах в сфере семейных отношений. Отсюда и важность описания быта, каждой его детали. В семье человек притворяется меньше всего, лучше всего узнается. Количество масок, надеваемых человеком в привычном для него быту, минимально .

В нашей статье мы постараемся рассмотреть основные категории бытописания, а именно пространство и время. Для нас важно установить, почему в конкретном хронотопе герои ведут себя в соответствии с указанными им ролями. Важны ли пространственные и временные характеристики для понимания пьесы? Могло ли действие пьесы разворачиваться в других пространственно-временных отношениях? Для начала постараемся подробно рассмотреть хронотоп комедии.

«Вся организация времени действия в «пьесах жизни» Островского подчинена поискам таких решений, которые позволили бы, с одной стороны, вобрать в себя богатство и многообразие действительности и, с другой стороны, отвечали бы специфическим особенностям драматургии как концентрированного воспроизведения жизни в формах самой жизни» .

Время действия пьесы «Бешеные деньги» - около трёх недель, но действие в ней действительно предельно сконцентрировано: между первым и последним актом Васильков успел познакомиться, посвататься, получить согласие на брак, жениться, разойтись с женой и опять с ней сойтись» .

Вообще, написав два первых явления (в окончательном тексте -д. II, явл. 3 и 4), Островский почувствовал необходимость разъяснить предысторию действия и подробнее охарактеризовать фигуру Василь-кова. Он пишет новое начало - разговор Телятева и Василькова. Текст первого действия становится действием вторым . Тем самым в пьесе появляется подзаголовок «Вместо пролога», который мы находим в первом действии и который увеличивает временные границы текста. Основное же драматическое действие протекает в пьесах А.Н. Остров-

ского, как правило, в течение нескольких дней. Рассмотрим хронологические вехи данной пьесы.

Первое действие по своей сути представляет собой знакомство читателя (или театрального зрителя) с героями. Все диалоги проходят в течение одного дня и в одной локации.

Второе действие демонстрирует сменяемый экстерьер интерьером и развитие сюжета происходит, судя по всему, на следующий день после завершения действия первого.

В списках действующих персонажей третьего действия мы читаем: «Лидия, жена Василькова». Размышляя о времени, в течение которого могло совершиться сватовство Василькова и их свадьба с Лидией, а также предварительная меблировка квартиры Чебоксаровых, приходим к выводу, что между вторым и третьим действием прошло примерно 3-5 дней.

В начале четвертого действия есть явное указание на время, прошедшее с момента переезда на новую квартиру, и время описываемых событий - 3 дня.

В конце четвертого действия (в описываемый день) Чебоксаровы по совету Кучумова возвращаются на прежнюю квартиру.

Наконец, в начале пятого действия Надежда Антоновна говорит, что Кучумов обещал привезти на новоселье деньги. И вместо сорока тысяч рублей дал шестьсот рублей ровно неделю назад.

Таким образом, действие пьесы происходит в промежутке 2-3 недель. Как уже было сказано выше, действие пьесы очень насыщенно. Но посмотрим не только на внешнее проявление временных отношений пьесы, но и на ощущение времени самими героями.

Неоднократно персонажи пьесы говорят о своем времени, рассуждают о веке, в котором живут.

Васильков. Потому более, что именно в настоящее время разбогатеть очень возможно .

Глумов. Все эти кислые толки о добродетели глупы уж тем, что непрактичны. Нынче век практический .

Васильков. Честные расчеты и теперь современны. В практический век честным быть не только лучше, но и выгоднее .

Можно отметить, что уже в первом явлении первого действия персонажи рассуждают о центральных проблемах данной пьесы. Васильков и Глумов (позже и Телятев) говорят о практическом веке. И позже, в пятом действии, они вернутся к этой теме. Бешеные деньги просто так приходят и также быстро уходят, удержать их невозможно. А настоящий капитал сможет составить только человек расчетливый, деятельный, деловой, иначе говоря, практический, т. е. человек своего века.

Но наряду с людьми бережливыми в это же время живут и расточительные люди, для которых интерес представляют только бешеные деньги, ради получения которых трудиться вовсе не надо. Об этом в

действии пятом говорит Телятев: «Что вы испугались? Утешьтесь! Вчера описали мебель у двоих моих знакомых, сегодня у вас, завтра у меня, послезавтра у вашего Кучумова. Это нынче такое поветрие» .

Интересно проследить временные указания, встречающиеся в речи господина Кучумова. Григорий Борисович Кучумов постоянно старается подчеркнуть свое социальное положение, которое, по его мнению, у него стабильно: оно было и вчера, есть и сегодня, будет и завтра.

Кучумов. Какую я сегодня кулебяку ел, господа, просто объеденье! Mille e tre... .

Кучумов. Mille e tre... Да, да, да! Я и забыл. Представьте, какой случай: я вчера одиннадцать тысяч выиграл .

Кучумов. <...> А я вас в воскресенье обедом накормлю дома, дам вам севрюгу свежую, ко мне из Нижнего привезли живую, дупелей и такого бургонского, что вы... .

Пытается он и присоединиться к центральной теме диалогов пьесы - к размышлениям о современности и состоянии.

Кучумов. Толкует всё: «нынешнее время, да нынешнее время» <...> Ведь этак можно и надоесть. Говори там, где тебя слушать хотят. А что такое нынешнее время, лучше ль оно прежнего? .

И настоящий барин подводит итог, что раньше было гораздо лучше, а людей века практического, расчётливых и бережливых «гонять надо».

Любопытно оценить и то, как ловко и без зазрения совести Кучумов «решает» все денежные проблемы Чебоксаровых.

Лидия. <...> Но вы действительно посылаете отцу денег?

Кучумов. Завтра же . И далее: «Я завтра же пишу вашему отцу, что покупаю у него имение, и пошлю ему в задаток тридцать тысяч. Что мне деньги!» .

Кучумов (берется за карманы). Ах, боже мой! Это только со мной одним случается. Нарочно положил на столе бумажник и позабыл. Дитя, прости меня! (Целует у нее руку.) Я тебе привезу их завтра на новоселье. Я надеюсь, что вы нынче же переедете <...> .

Об отправленных деньгах Чебоксарову просто говорит: «Не дошли. (Считает по пальцам.) Вторник, среда, четверг, пятница. Он их получил вчера вечером или сегодня утром» .

В пятом действии Лидия все еще верит постоянным «завтракам» Кучумова, хотя мать ее уже начинает сомневаться в честности его обещаний.

Для нас примечательно то, как Кучумов располагает своим временем: он решительно готов сделать все возможное для Чебоксаровых. Но потом - через полчаса, нынче вечером или завтра.

Кучумов. <...> Ведь я вам говорю, через полчаса... ну... могут там встретиться обстоятельства: необходимые взносы; в конторе вдруг столько денег нет; ну через день, два... в крайнем случае, через неделю

вы будете иметь все, больше чего желать невозможно .

Но при этом посещает Лидию он регулярно, не путаясь во временном пространстве.

Лидия. Я живу без мужа, вы ко мне ездите каждый день в известный час; что подумают, что будут говорить? .

Говоря о центральном персонаже пьесы, нужно отметить, что Васильков знает не только цену труда и стоимость денег, но и понимает ценность времени.

Васильков. Как не могут?! Ведь так в полгода проживешь тысяч двадцать пять .

Васильков. У меня есть имение, есть деньги небольшие, есть дела; но все-таки я более семи, осьми тысяч в год проживать не могу .

Завершая разговор о хронологических границах пьесы и временных упоминаниях в ней, скажем, что эта пьеса появилась в свое время и была для этого времени крайне актуальна. Но волнует людей она и сейчас, поскольку, отмечает театровед и театральный критик Е.Г. Холодов, «великий русский драматург, отражая свое время, сумел поставить громадные общечеловеческие проблемы, сумел облечь свое видение жизни в мастерскую художественную форму» .

Теперь подробнее рассмотрим пространство, в котором происходит действие пьесы.

Вообще, как известно, пьеса «Бешеные деньги» принадлежит к числу московских пьес А.Н. Островского, которые составляют так называемый московский текст. Исследователи творчества Островского отмечают, что драматург слепо и догматично не следовал правилу трех единств, касающихся пространственных ограничений. Однако, как и в случае со временем, А.Н. Островский предельно концентрировал изображаемое пространство, поскольку, во-первых, не хотел рассредоточивать внимание театральных зрителей, во-вторых, предпочитал не поражать зрителя неожиданностями, а заранее подготавливать его к предстоящим изменениям места действия, и в-третьих, понимал сложность декоративного оформления постановки каждой пьесы на сцене.

То пространство, в которое драматург помещает своих героев, по сути, заурядно, стандартно. И этот типичный интерьер или экстерьер призван у «реалиста Островского характеризовать типические обстоятельства, в которых живут его герои» .

Рассмотрим организацию места действия в пьесе «Бешеные деньги».

Первое действие пьесы сопровождается ремаркой: «В Петровском парке, в саду Сакса; направо от зрителей ворота в парк, налево кофейная».

Петровский парк - место постоянного гулянья москвичей, где были различные увеселительные заведения, в том числе летний театр, а так-

же оркестр, чьим содержателем был Сакс. В Петровском парке Телятев впервые встретил Василькова, идущего по аллее. Здесь же персонажами произносятся догадки о состоянии и роде деятельности Василькова .

Если проанализируем другие пьесы А.Н. Островского, заметим, что драматург часто знакомит читателей со своими персонажами на открытой сценической площадке: в саду, парке, на площади или бульваре. Делается это для того, чтобы ввести зрителей в ту общественную атмосферу, в которой живут его герои .

Действие второе происходит в доме Чебоксаровых. В ремарке читаем: «Богато меблированная гостиная, с картинами, коврами, драпри. Три двери: две по бокам и одна входная».

Поскольку, гостиная является основным сюжетным пространством рассматриваемой пьесы, вспомним об одном из основных хронотопов, выделяемых М.М. Бахтиным, а именно, о гостиной.

«Гостиная-салон». С позиции сюжета и композиции «здесь происходят встречи (уже не имеющие прежнего специфически случайного характера встречи на «дороге» или в «чужом мире»), создаются завязки интриг, совершаются часто и развязки, здесь, наконец, что особенно важно, происходят диалоги, приобретающие исключительное значение в романе, раскрываются характеры, «идеи» и «страсти» героев» .

В этом же втором действии о гостиной говорит и Лидия, рассуждая о том, что в гостиных не проповедывают: «Согласитесь, maman, что гостиная не аудитория, не технологический институт, не инженерный корпус» .

Действие третье: «Та же гостиная, что во втором действии, но богаче меблированная. Направо от зрителей дверь в кабинет Василькова, налево - в комнаты Лидии, посредине - выходная» .

В третьем действии появляется еще один интересный для нас то-пос, а именно - разговор на полдороге. Лидия и Васильков случайно встречаются на середине дороги, идя друг к другу. Лидия вопрошает мужа, куда же идти дальше; Васильков: «Остановимся пока на полдороге» . И нам крайне важен этот ответ Василькова, ведь дело не только в пространственном расположении героев, но и в их

дальнейших взаимоотношениях. В этот момент они действительно присматриваются друг к другу.

В конце третьего действия читатель узнает, что Василькову с молодой женой необходимо сократить бюджет. Поэтому он присмотрел для семьи «одноэтажный домик в три окна на улицу» , в котором и начинается действие четвертое.

Пространство четвертого действия резко контрастирует с гостиной, в которой действие происходило ранее: «Весьма скромная зала, она же и кабинет; по сторонам окна, на задней стене, направо от зрителей,

дверь в переднюю, налево - во внутренние комнаты, между дверей изразцовая печь; меблировка бедная: письменный стол, старое фортепьяно» .

Если Васильков говорит о новом месте «новая квартира», то Лидия в выражениях не скупится. Она «томится» (как в крепости или в заключении) в этой «конуре», стремится поскорее уехать из этой «жалкой лачуги». Абсолютно солидарен с ней и Кучумов. Комнату он называет «постоялым двором», «курятником» и «шалашом». Даже Телятев это новое место называет «гнусной квартирой» .

Интересно, однако, что в третьем явлении пятого действия мы снова возвращаемся к описанию скромного жилища.

Телятев: У ворот стоит / Домик-крошечка; / Он на всех глядит / В три окошечка. / Вот где деньги .

Интерьеры двух описываемых квартир - не просто некоторое пространство. Это как будто бы участники столкновений героев. Они являются отражением точек зрения ключевых персонажей пьесы на деньги, состояние, привычку жить в роскоши и бездумные траты.

В пятом действии Чебоксаровы возвращаются на прежнее место. «Будуар в прежней квартире Чебоксаровых; направо от зрителей дверь в залу, прямо входная, налево зеркальное окно» .

Описание пространства, в котором происходит действие пьесы, для драматурга не менее важно, чем упоминания мест, связанных с жизнью центральных персонажей.

Любопытно рассмотреть, как характеризуют Василькова впервые встретившие его люди. Глумов рассуждает о Василькове: «Приехал откуда-то из Камчатки», позже называет его «судохозяин, свои пароходы имеет на Волге», далее: «Ну, так сибиряк, наверное, сибиряк». И наконец: «Теперь знаю, агент какого-нибудь торгового дома лондонского, и толковать нечего» .

Телятев говорит Лидии, что Васильков из Чухломы. А вообще, Теля-теву и Глумову, безусловно, нравится эта неясность вокруг имени Ва-силькова.

Телятев: Он бывал в Лондоне, в Константинополе, в Тетюшах, в Казани; говорит, что видел красавиц, но подобных вам - никогда. <...> Он очень долго был в плену у ташкентцев.

Глумов: Оттого он так и дик, что все в тайге живет, с бурятами .

Надежда Антоновна также оказалась в сомнении, откуда же появился Васильков.

Надежда Антоновна: Судя по вашему имени, вы в Греции родились?

Васильков: Нет, я в России, недалеко от Волги .

И далее Васильков продолжает, что живет он в деревне, «а то все в разъездах» . Для нас крайне важно, что Савва Ген-надич Васильков - провинциал с берегов Волги. Нам известно, что А.Н. Островский неоднократно бывал на берегах Волги, подробно изучал фольклор, язык, традиции, быт и нравы обитателей данной местности. Волжский народ он считал трудолюбивым, деятельным. Интересно заметить, что Василий (камердинер Василькова. Отметим, между прочим, общность производящей основы имени камердинера и фамилии Василькова), подчеркивая общность их дела, говорит «может быть с вами нужду видали вместе, может быть, тонули вместе в реке по нашему делу» (здесь и далее курсив наш - О.К.) .

Несмотря на «провинциальность» простого люда, А.Н. Островский им восхищался, видя в каждом трудяге настоящего русского мужика.

Таков и Васильков. Он действительно труженик. Однако он не просто рабочий. Благодаря своим способностям он смог закончить высшее учебное заведении и разобраться в специальности. (Так, например, «на Суэцком перешейке земляные работы меня интересовали и инженерные сооружения» . Он умен, расчетлив и трудолюбив. Изучал он свое дело и в России, и за границей. Он знает, как нажить состояние и как грамотно его приумножать. Его деньги не «бешеные», они «трудовые».

И с такими своими ценностями Васильков приезжает в большой город, в Москву. Москва требует состояния. Здесь нищему жить позорно.

Во втором действии Лидия говорит матери:

Лидия. <...> Ведь не покинем же мы Москву, не уедем в деревню; а в Москве мы не можем жить, как нищие! .

Надежда Антоновна. <...> Если остаться в Москве, - мы принуждены будем сократить свой расход, надо будет продать серебро, некоторые картины, брильянты.

Лидия. Ах, нет, нет, сохрани бог! Невозможно, невозможно! Вся Москва узнает, что мы разорены .

Отметим, что в последней реплике Лидии Москва - это не город, а название московского люда, горожан. Лидия страшится общественного мнения, ее пугает не столько нищета, сколько то, что будут говорить люди. Ее абсолютно не волнует, откуда берутся деньги. Ей главное знать, как их потратить.

В третьем действии Васильков рассуждает: «Если б всю жизнь можно было разъезжать по Москве то с визитами, то по вечерам и концертам..., ничего не делая; если б не стыдно было так жить и были бы на это средства» . Для Василькова это мечты. Он, быть может, и хотел бы так жить, но для него, человека, который сам зарабатывает свой хлеб, это неприемлемо.

А вот в четвертом явлении этого же действия читаем:

Лидия. <...> Измучилась. (Садится на кресло.) Всю Москву объездила . То есть мы делаем вывод, Лидия живет именно так, как Василькову жить было бы стыдно. И такую жизнь ведет не только молодая Чебоксарова. Таких прожигателей жизни в Москве большинство, недаром Телятев говорит, что его, должно быть, скоро свезут к Воскресенским воротам (где находилась долговая тюрьма). Да и Кучу-мов, который только пускает пыль в глаза своим богатством, на самом деле живет на попечении собственной жены. Однако на предложение стреляться с Васильковым он отвечает: «Ни, ни, ни, молодой человек! Я с вами драться не стану; моя жизнь слишком дорога для Москвы, чтоб поставить ее против вашей, может быть, совсем бесполезной» . Кучумов искренне считает, что богатые люди, играющие в карты и посещающие купеческие клубы, важнее для общества Москвы, чем личности типа Василькова.

Васильков, однако, также успешно уживается в Москве. Да только вот он не прожигает свой капитал, а старается его заработать. Отсюда и места, которые он посещает, соответствующие: биржа и заседание, где средь людей богатых разговор о делах идет.

Роскошная Москва, требующая растраты капитала своих жителей, представлена перед нами следующими заведениями и локациями: уже упоминаемый Петровский парк (он же в тексте комедии - Петровка), театр, кофейная, купеческий клуб, гостиница, Английский (клуб), Троицкий (ресторан). В девятом явлении третьего действия Глумов и Телятев сходятся во мнении, что домашние обеды куда хуже, нежели в гостиницах или клубах. А за неудержимые траты есть возможность попасть в Воскресенские ворота и Московскую яму.

Любопытны также реплики Глумова, который собирается отправиться со своей доверительницей в Париж. Париж, город мечты, предстающий перед нами в ореоле роскоши и богатства, красоты и пафоса, действительно манит. Но он также требует средств, как и любой другой крупный город, как и Москва. Но действительно ли окажется Глумов в Париже?

Через несколько лет после публикации «Бешеных денег» А.Н. Островский напишет «Бесприданницу». Один из ее героев предлагает другому отправиться с ним в Париж. Тот интересуется, что же он будет делать там без знания французского языка. И далее:

Вожеватов. Да какая столица (Франции)! Что ты, в уме ли! О каком Париже ты думаешь? Трактир у нас на площади есть «Париж», вот я куда хотел с тобой ехать .

Трактир «Париж». А не туда ли собирается отправиться Глумов? И, быть может, Телятев, прощаясь с Глумовым, также вспоминал об этом месте: «Прощай, Глумов. Счастливого пути! Вспомни обо мне в Париже:

там на каждом перекрестке еще блуждает моя тень .

Также эфемерна, на наш взгляд, и Америка, куда уезжает человек Кучумова со всеми его деньгами. Телятев тут же (не без иронии) отмечает, что и до Звенигорода добраться таких денег не хватит (о финансовом состоянии Кучумова мы уже говорили ранее).

В последней реплике пьесы Телятев подводит итоги размышления о жизни людей своего окружения в Москве: «Ты не хочешь ли мне денег дать взаймы? Не давай, не надо. Пропадут, ей-богу, пропадут. Москва, Савва, такой город, что мы, Телятевы да Кучумовы, в ней не погибнем. Мы и без копейки будем иметь и почет, и кредит. Долго еще каждый купчик будет за счастье считать, что мы ужинаем и пьем шампанское на его счет» .

Чтобы не погибнуть в Москве, нужно уметь считать деньги. Как этому научиться, Васильков объясняет в последнем действии Лидии, предлагая ей свою помощь. Мы не будем здесь рассматривать реплику Василькова полностью. Отметим только те пространственные вехи, которое необходимо пройти Лидии для изменения своих взглядов: деревня -губернский город - Петербург. Телятев отмечает, что Лидии предстоит «блестящая перспектива от деревенского подвала до петербургского салона» . Но, пожалуй, только такой путь и может научить ни о чем не думающую девушку ценить труд и нажитые этим трудом средства.

Завершая наш разговор о месте действия комедии, отметим, что при всём многообразии предложенных пространственных решений «драматург во всех случаях подчиняет эти решения задаче наиболее полного, непринуждённого и вместе с тем внутренне целесообразного развития единого драматического действия» .

Особенности организации времени и места действия пьесы «Бешеные деньги» вызвано самим своеобразием пьес А.Н. Островского, их бытовым наполнением и всем тем, что позволяет называть их «пьесами жизни».

Список литературы

1. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. -М.: Худ. лит., 1975. - 504 с.

2. Мосалева Г. В. «Непрочитанный» А.Н. Островский: поэт иконной России: мо-ногр. - Ижевск: Удмурт. ун-т, 2014. - 296 с.

3. Островский А.Н. Полное собрание сочинений: в 12 т. / под общ. ред. Г.И. Владыкина и др. Т. 3. Пьесы (1868-1871). - М.: Искусство, 1974. - 560 с.

4. Островский А.Н. Полное собрание сочинений: в 12 т. / под общ. ред. Г.И. Владыкина и др. Т. 5. Пьесы (1878-1884). - М.: Искусство, 1975. - 543 с.

5. Холодов Е.Г. Мастерство Островского. - М.: Искусство, 1967. - 544 с.