Теодор курентзис: аудио. Теодор Курентзис исполнил «Реквием» Моцарта

Волосы

I. Introitus: Requiem;
II. Kyrie;
III. Sequentia: Dies Irae;
III. Sequentia: Tuba Mirum;
III. Sequentia: Rex Tremendae;
III. Sequentia: Recordare, Jesu pie;
III. Sequentia: Confutatis Maledictis;
III. Sequentia: Lacrimosa;
IV. Offertorium: Domine Jesu;
IV. Offertorium: Domine Hostias;
V. Sanctus;
VI. Benedictus;
VII. Agnus Dei;
VIII. Communio: Lux Aeterna.
Simone Kermes - soprano, Stéphanie Houtzeel - contralto, Markus Brutscher - tenor, Arnaud Richard - bass / The New Siberian Singers / MusicAeterna, Teodor Currentzis - conductor / Novosibirsk, Feb. 2010

2. Теодор КУРЕНТЗИС (дирижер): Георг Фридрих Гендель - Псалом Dixit Dominus для солистов, хора и оркестра соль минор HWV 232 - Скачать

1. Dixit Dominus
2. Virgam virtutis
3. Tecum principium
4. Juravit Dominus
5. Tu es sacerdos
6. Dominus a dextris
7. Judicabit
8. Conquassabit
9. De torrente in via
10. Gloria Patri
(1707)

Nuria Rial (soprano), Anna Prohaska (soprano), Vitaly Polonsky (choirmaster), orch. & choir MusicAeterna (Perm) / cond. - Teodor Currentzis / Live Rec. 2014

Теодор КУРЕНТЗИС (род. 1972) - дирижёр, музыкант, актёр: | | | | | .

Теодор Курентзис - один из самых известных и своеобразных молодых дирижеров нашего времени. Концерты и оперные постановки с его участием всегда становятся незабываемыми событиями. Теодор Курентзис родился в 1972 г. в Афинах. Окончил Греческую консерваторию: теоретический факультет (1987) и факультет струнных инструментов (1989), также изучал вокал в Греческой консерватории и «Афинской Академии», посещал мастер-классы. Обучение дирижированию начал в 1987 г. и уже через три года возглавил Musica Aeterna Ensemble. С 1991 г. - главный дирижер Летнего Международного фестиваля в Греции.

С 1994 по 1999 г. занимался у легендарного профессора И.А. Мусина в Санкт-Петербургской государственной консерватории. Был ассистентом Ю. Темирканова в Заслуженном коллективе России Академическом симфоническом оркестре Санкт-Петербургской филармонии.

Помимо этого коллектива, сотрудничал с Академическим симфоническим оркестром Санкт-Петербургской филармонии, оркестром Мариинского театра, Российским национальным оркестром (в частности, в феврале-марте 2008 совершил с РНО большое турне по США), Большим симфоническим оркестром им. П.И.Чайковского, Государственным академическим симфоническим оркестром России им. Е.Ф. Светланова, Государственным симфоническим оркестром «Новая Россия», Государственным камерным оркестром «Виртуозы Москвы», Московским камерным оркестром «Musica Viva», Греческим национальным, Софийским и Кливлендским фестивальными оркестрами. С 2003 года - постоянный приглашённый дирижёр Национального филармонического оркестра России.

Творческое сотрудничество связывает дирижера с Московским театром «Геликон-опера». Осенью 2001 года в театре состоялась премьера оперы Дж. Верди «Фальстаф», в работе над которой Теодор Курентзис выступил в качестве дирижера-постановщика. Также Курентзис неоднократно дирижировал в театре «Геликон-опера» другой оперой Верди - «Аида».

Теодор Курентзис выступал на многих международных музыкальных фестивалях в Москве, Кольмаре, Бангкоке, Картоне, Лондоне, Людвигсбурге, Майами. Дирижер-постановщик мировой премьеры российского оперного спектакля «Слепая ласточка» А. Щетинского (либретто А. Парина) в Локкуме (Германия) в рамках музыкального фестиваля (2002).

В 2003 выступил в качестве дирижера-постановщика балета «Поцелуй феи» И. Стравинского в Новосибирском театре оперы и балета (балетмейстер А. Сигалова), в марте 2004 - оперы «Аида» Дж. Верди (режиссёр-постановщик Д. Черняков), которая была удостоена нескольких наград на «Золотой Маске» (2005), в том числе и в номинации «дирижер-постановщик».

С мая 2004 Т. Курентзис - главный дирижер Новосибирского государственного академического театра оперы и балета. В том же году на базе театра создал Камерный оркестр Musica Aeterna Ensemble и Камерный хор New Siberian Singers, специализирующиеся в области исторического исполнительства. За 5 лет существования эти коллективы стали популярны не только в России, но и за рубежом.

По итогам сезона 2005-2006, согласно мнению ведущих критиков, дирижёр был назван «Персоной года».

В начале сезона 2006-2007 Теодор Курентзис вновь выступил в качестве дирижёра-постановщика спектаклей Новосибирского государственного театра оперы и балета - «Свадьба Фигаро» (режиссер-постановщик Т. Гюрбач) и «Леди Макбет Мценского уезда» (режиссер-постановщик Г.Барановский).

Дирижёр широко известен как специалист в области вокала и оперного стиля. С огромным успехом в Москве прошли концертные исполнения опер: «Дидона и Эней» Г. Пёрселла, «Орфей и Эвридика» К.В. Глюка, «Свадьба Фигаро», «Так поступают все» и «Дон Жуан» В.А. Моцарта, «Золушка» Дж. Россини, «Душа философа, или Орфей и Эвридика» Й. Гайдна. В рамках проекта «Приношение Святославу Рихтеру» 20 марта 2007 г., в день рождения великого пианиста, в Большом зале Московской консерватории Теодор Курентзис представил публике «Реквием» Дж.Верди, изменив привычную трактовку и приблизив состав инструментов к тому, что звучал на премьере в 1874 году.

Помимо интереса к музыке композиторов барокко и классицизма, удачных опытов в области аутентичного исполнительства, Теодор Курентзис в своем творчестве уделяет большое внимание музыке наших дней. За последние несколько лет дирижёр осуществил более 20 мировых премьер произведений российских и зарубежных авторов. С осени 2006 в числе известных молодых деятелей культуры он выступает соорганизатором фестиваля современного искусства «Территория».

В сезоне 2007-2008 Московская филармония представила персональный абонемент «Дирижирует Теодор Курентзис», концерты которого прошли с феноменальным успехом.

Теодор Курентзис дважды становился лауреатом Национальной театральной премии «Золотая Маска»: «За яркое воплощение партитуры С.С. Прокофьева» (балет «Золушка», 2007) и «За впечатляющие достижения в области музыкального аутентизма» (опера «Свадьба Фигаро» В.А. Моцарта, 2008).

В июне 2008 дебютировал в Парижской Национальной опере (дирижер-постановщик оперы Дж. Верди «Дон Карлос»).

Осенью 2008 звукозаписывающая компания Alpha выпустила диск с оперой Г.Пёрселла «Дидона и Эней» (Теодор Курентзис, Камерный оркестр Musica Aeterna Ensemble, Камерный хор New Siberian Singers, Симона Кермес, Димитрис Тилякос, Дебора Йорк).

В декабре 2008 выступил музыкальным руководителем постановки оперы Дж.Верди «Макбет» - совместного проекта Новосибирского театра оперы и балета и Парижской Национальной оперы. В апреле 2009 года премьера с огромным успехом прошла и в Париже.

Указом Президента России Д.Медведева от 29 октября 2008 года Теодор Курентзис в числе деятелей культуры - граждан иностранных государств - был награждён Орденом Дружбы.

С сезона 2009-2010 гг. Теодор Курентзис - постоянный приглашённый дирижёр Государственного академического Большого театра России, в котором подготовил премьеру оперы А. Берга «Воццек» (постановка Д. Чернякова). Помимо этого, под руководством маэстро Курентзиса осуществлены новые спектакли в Новосибирском театре оперы и балета, концерты в Новосибирске с Musica Aeterna Ensemble, в которых прозвучали произведения Бетховена, Чайковского, Прокофьева и Шостаковича (солисты А. Мельников, фортепиано и В.Репин, скрипка), концерт в Брюсселе с Бельгийским Национальным оркестром 11 марта 2010 (симфония «Манфред» Чайковского и Концерт для фортепиано с оркестром Грига, солистка Е.Леонская) и многие другие.

С 2011 - художественный руководитель Пермского театра оперы и балета имени Чайковского.

По дороге из Перми в Зальцбург, где вскоре начнутся репетиции оперы «Милосердие Тита», Теодор Курентзис заехал в Москву, чтобы дать концерт в зале Чайковского вместе со своими оркестром и хором MusicAeterna. Неожиданное исполнение «Реквиема» Моцарта слушал Сергей Ходнев.

Формально это, конечно, был опыт «исторически информированного» прочтения самой знаменитой заупокойной мессы XVIII столетия. Опыт решительный и почти что на грани провокационности: такие сдержанные струнные, такие ураганные темпы в «Kyrie» и «Dies irae», такие чеканные акценты, такие краски у натуральной меди и такой артиллерийский грохот у литавр (стоявших прямо у передней кромки сцены) в записях дирижеров-аутентистов прежних времен еще надо поискать.

И одновременно опыт, который сам, без ссылок на теорию, свидетельствует в свою пользу. С дельными работами солистов (сопрано Елизавета Свешникова, меццо-сопрано Наталия Ляскова, тенор Томас Кули и бас Эдвин Кроссли-Мерсер), каждый на свой лад старавшихся уйти от навязчивой оперности. С чистейшим, зеркально гладким звучанием хора и изумительными деревянными духовыми, с множеством нетривальных находок, с честным вдохновением и незаштампованной искренностью.

Старинная духовная музыка хорошо дается Курентзису (и жаль, что мы пока не слышали в его исполнении что-нибудь из драматических ораторий Генделя, а то и Кариссими - наверняка было бы тоже куда как интересно), у него есть к ней ключи, что на самом деле не только по нашим условиям порядочная редкость. Тем страннее в этот раз выглядела вставленная между заключительными частями хоровая интерлюдия - «Осанна» Сергея Загния. Да, пьеса (кратко излагающая в радостно-наивной стилистике духовного стиха ту самую историю о визите «черного человека») имеет к «Реквиему» определенное отношение. Еще в 2008 году Теодор Курентзис заказал современным композиторам сочинения, которые должны были в концертной программе дополнять незаконченный моцартовский текст вместо тех номеров, которые принадлежат перу Франца Ксавера Зюсмайра - и одним из этих сочинений была как раз «Осанна» Загния. Но здесь, между «Agnus Dei» и причастным стихом в их общепринятой редакции, она была чужая - хоть по художественной, хоть по литургической логике.

Тем более что давным-давно приватизированный масскультурой трепет перед загадкой смерти Моцарта - это, конечно, святое, но вокруг «Реквиема» на самом деле и без того хватает увлекательных сюжетов, биографических и музыкальных. Хлопоты моцартовой вдовы Констанцы, из коммерческих соображений втихомолку поручившей дописать «Реквием» сначала Йозефу Эйблеру, а потом Зюсмайру и подделавшей подпись Моцарта на партитуре завершенной мессы. Некие то ли устные, то ли записанные указания композитора, которыми, если верить не совсем надежным показаниям вдовы, руководствовался Зюсмайр, создавая последние разделы «Реквиема» - те, даже авторских набросков к которым в сохранившихся рукописях Моцарта нет. Наконец, несколько альтернативных редакций «Реквиема», появившихся в последние лет сорок (и отечественному слушателю почти неизвестных: чем не стимул для дирижера, тем более при исполнителях такого исключительного уровня?) - эти достижения фундаментального моцартоведения когда просто корректируют оркестровку Зюсмайра, а когда и предлагают совершенно новые варианты музыкального решения финальных частей мессы (Основано это, правда, в основном на гадательных соображениях о том, что именно из готового материала других своих сочинений Моцарт мог бы в этом случае использовать).

Курентзис этих сюжетов коснулся - после «Lacrimosa dies» хор спел несколько тактов едва начатой (больше не успелось) Моцартом фуги на слово «Amen». Но общий тон события по обыкновению был выдержан как будто в опасении, что кто-то примет его за заурядную филармоническую рутину. Здесь и черные подрясники на артистах оркестра и хора, и совершенно неожиданное средневековое послесловие - «O vis aeternitatis» св. Гильдегарды Бингенской - исполненное в фойе Зала Чайковского при выключенных лампах, с электрическими свечками в руках хористок и с доносящимся откуда-то из сумрака звоном колокольчиков. Хотя «Реквиему» в трактовке Курентзиса ведь есть что в избытке предъявить и без этой возгонки слушательского (вернее даже зрительского) изумления. Да, исполнительская манера приближается к барочной настолько, насколько это возможно; но как иначе, если на поверку умирающий Моцарт тут и там напрямую отсылался к музыке Генделя? Да, слова дирижера о византийском церковном пении применительно к «Реквиему» звучат на первый взгляд странно; но если разбираться, западный аутентизм вообще часто опирался на вроде бы немагистральные для европейского нового времени традиции хорового искусства (достаточно вспомнить Марселя Переса и его ансамбль «Organum») и многим им был обязан. Только все эти важные интуиции вполне академического толка иногда нужно еще разглядеть за декоративно-обаятельной «дымовой завесой».

«Реквием» Моцарта в Концертном зале им. П. И. Чайковского в исполнении оркестра и хора MusicAeterna под управлением Теодора Курентзиса и в тексте нашего корреспондента Екатерины Нечитайло.

Со всяким реквиемом шутки плохи. Юмор ли: заупокойная месса, высокий жанр концертной духовной музыки, разновидность траурной оратории. Луиджи Керубини посвящал своё творение памяти Людовика XVI, Верди - Джоаккино Россини, «Немецкий реквием» Брамса - подношение его умершей матери.

Про Моцарта же и его произведение конца XVIII века до сих пор ходит столько слухов, что можно было бы исписать целую нотную тетрадь. Мол, предчувствовал, работал ради денег, не закончил ту, эту, сию часть, сам накликал беду, дописывал такты на смертном одре. «Лакримозу» знает каждый, если хочешь поддать эпичности спектаклю или фильму, то включай «Agnus Dei», про некого Чёрного человека ходят легенды. А виноват во всем, конечно же, Сальери. Хор и оркестр musicAeterna, объединившись с солистами и дирижёром Теодором Курентзисом, представили на суд московской публики своё видение истории, исполнив на сцене Концертного зала имени Петра Ильича Чайковского «Реквием» великого австрийца. Точнее, сыграв реквием по Моцарту. Не по образу, но по мечтам, страхам и желаниям, не по партитуре, но по совокупности вариаций на тему, не по композитору, но по человеку, который ушёл Туда.

В Пермской опере, где этот опус был исполнен несколько дней назад, в фойе перед концертом пахло ладаном, а по кромке сцены установили искусственные свечи. В Москве духмяный эксперимент проворачивать не стали, а вот свечи решили не убирать, сохранив настроение в заданной тональности: контекст не уничтожишь, ноту не закрасишь, слово из песни не выкинешь. Хор - в чёрном, оркестр - в чёрном, дирижёр - в чёрном, большая часть публики - в чёрном. Рясы, платья, хрестоматийная концертная рубаха и обтягивающие штаны. Ни для кто не секрет, что Моцарт так и не завершил произведение: композитор успел написать целиком только первый раздел Introitus — «Requiem aeternam», сделал набросок оркестровки «Kyrie», вывел вокальные партии. «Lacrimosa» обрывалась после 8 такта, «Sanctus», «Benedictus» и «Agnus Dei» остались в эскизах, работу завершали ученик Моцарта Франц Ксавер Зюсмайер и музыкант Йозеф Эйблер. Во варианте musicAeterna, надо сказать, напрочь отсутствует ощущение фрагментарности, нарезки, перекосов в качестве. Кажется, что сцена - единая масса, общий организм, цельная структура, которая внешне мрачна, но внутренне светлее огня свечи. Чёткость произношения завораживает, энергия хлещет, кантилены и стаккато выверены до вдохов. Все исполнение дирижёр Теодор Курентзис и хормейстер Виталий Полонский выстраивают на динамических перепадах и усиленной артикуляции: звуковые скачки непредсказуемы, «с» в окончаниях произносятся с остервенением, «р» в началах разрезают пространство, срединные «к» создают опору. «Kyrie eleison» волнами накрывает зал, «Confutatis maledictis» - осторожный надрыв,«Dies irae» - сконцентрированная сила, всенародно известная часть «Lacrimosa», звучащая сдержанно и хрустально, спасена от возвышенной и затертой слезливости. Каждое выговаривание «Requiem aeternam dona eis, Domine» / «Вечный покой даруй им, Господи» - интимная просьба, произносимая на людях кротко и чуть смущённо. Стоит отметить, что при всей стремительности и наэлектризованности, сопровождающей звучание, это исполнение лишено излишнего взвода оркестра, что часто переходит в агрессию струнных, истерику духовых, пафосный крик хора, работающего на общем запале. Все очень деликатно и даже медитативно: и переходы, и общие фрагменты, и работа квартета солистов. Дело здесь не в красивости, а в искренности, не в пении, а в осознанности звукоизвлечения, не в том, что Курентзис умело сдерживает ретивых коней, а в настоящей близости к молитве о вечном покое. Наталия Ляскова (меццо - сопрано) и Елизавета Свешникова (сопрано) идут друг за другом, слаженно работая в дуэтах, голос баса Эдвина Кроссли - Мерсера окутывает зал, тенор Томас Кули звуками нагревает пространство вокруг себя. Нельзя не обратить внимания на тот факт, что в 2010-м году Курентзис и musicAeterna осуществили выпуск диска с «Реквиемом» (с другими солистами)на лейбле «Альфа». Сравнение прочтений неизбежно, но любая попытка их сопоставления окажется не совсем корректной: произведение, что не было до конца завершено, заведомо имеет нетленное право на массу самых разных интерпретации. И каждый вариант имеет все шансы на долгую и счастливую жизнь.

«Моцарт все слабел, слабел и на седьмой день умер, и на третий день был он погребен», - воздушно поёт хор ближе к финалу, вплетая в партитуру номер Сергея Загния, который был несколько лет назад создан по заказу Теодора Курентзиса. Надо сказать, что в этом прочтении «Реквиема», написанного на канонический латинский текст заупокойной мессы, вообще очень много кислорода, а оно само, пронзительное и глубокое, схоже с полетом воздушного судна. Молниеносного, надёжного и... горящего. Красивого в своём пике, стремительного, единого со своей командой, бесстрашного, двигающегося по маршруту Пермь - Москва - Зальцбург чётко и уникально. И поэтому не разбивающегося о камни, а в метре от прокаженной земли, что видна издалека, взлетающего в открытое небо, где Моцарт по сей день работает над своим последним произведением. И сам того не знает.

Дирижирующий Курентзис

Если судить, который из наших исполнителей в наибольшей степени заслужил право выступать с , то в числе первых приходит на ум имя с его оркестрово-хоровым коллективом musicAeterna. Кто еще так систематично разрабатывал моцартовскую ниву (« », « », « », « » и другие партитуры)? Кто еще так фанатичен в передаче звукового колорита XVIII века, в чьем распоряжении имеется полный оркестровый комплект аутентичных инструментов и ансамбль музыкантов, уверенно ими владеющих?.. После этого что удивляться ажиотажу вокруг концерта маэстро 17 мая в зале имени Чайковского с последним творением великого Амадея в афише. Особенно если вспомнить, что мало у нас артистов, равных Курентзису по умению создать ореол ожидания чуда. Не только из-за пиаровского искусства: чаще всего это чудо действительно происходит. Случилось так и на этот раз: музыка Моцарта открыла порталы в совершенно неожиданные звуковые миры.

Певцы и оркестранты musicAeterna были одеты в платья наподобие монашеских

Собственно, неожиданным оказался уже сам моцартовский звуковой мир. Понятно, что Курентзис слышит его совсем не так, как, допустим, или Свешников. Хоровой звук инструментален, его гармония чиста до дистиллированности. Смычковые словно постоянно играют с легкой сурдиной – ведь у них жильные, а не стальные струны. Темпы, как правило, сильно убыстрены по сравнению с привычными…

Грешен, не знаю, откуда идет этот закон аутентизма, что в прошлом все игралось намного скорее, чем нам внушил академизм XIX и ХХ века. Ведь в прочих параметрах развитие музыки шло в направлении интенсификации: повышения камертона, усиления звучности… Отчего темп должен демонстрировать противоположную динамику?

Но оставим аутентистам доказывать их теоретическую правоту. Что касается Курентзиса, то он в большинстве случаев доказывает свою правоту не как теоретик, а как практик – степенью убедительности того, что звучит. Да, первые такты известного с детства Requiem aeternam шокировали «легкомысленностью» аккомпанемента ум-ца ум-ца. Но это обманка – тем сильнее контраст первоначального ощущения с истинной энергией этой музыки, когда она раскрывается нам в остротЕ акцентировок, резкости пунктирного ритма, агрессивности мгновенных крещендо и диминуэндо, инфернальной «подсветке» медью и литаврами. «Божественный», «ангельский» Моцарт оказывается способен просто, без крика, но предельно жестко и правдиво говорить о самых трагических вещах.

Иногда этот трагизм вырастает до масштаба героичности – словно мы слушаем какую-нибудь решительную арию полководца из оперы . Как в Rex tremendae или Domine Jesu Christi. Будто тот, кто карает грешников, совершает не только акт возмездия, но и подвиг победы над собой, над своей нацеленностью на всемирную любовь – ради торжества справедливости. Помните страдающее лицо Христа со Страшного суда Микеланджело?..

Теодора Курентзиса поздравляет Ирина Шостакович

А какая удивительная полифония в Kyrie eleison, где тематический голос в своей напевности словно воспаряет к небесам, а контрапункт рассыпается дробью отрывистых, почти стаккатных звуков, будто это грешники роем падают в ад. Ни в одном прежнем исполнении, слышанном автором этих строк, не раскрывалась таким смыслом эта фуга.

Не все равно убедительно легло на ухо. Отличные солисты – Наталия Ляскова (меццо-сопрано), Томас Кули (тенор из США), Эдвин Кроссли-Мерсер (бас из Франции). Но отчего так резко выбивался из их ансамбля плоский и «сиротский», будто с паперти, голос Елизаветы Свешниковой (сопрано), под конец еще и начавшей детонировать?

И, мне кажется, даже будучи убежденным аутентистом, надо знать меру в манерности: часто исполнители так бравировали внутрифразовыми крещендо-диминуэндо «под старину», что концы мотивов просто глотались в беззвучии. Не думаю, что Моцарт был бы тому рад.

А вот что заставило ахнуть – это вставленные после Lacrimosa несколько тактов фугато, обычно не исполняемые: это последнее, что написал в своей жизни Моцарт – он хотел завершить этот номер полифоническим распевом слова «амен», но успел сделать лишь набросок.

А между последними двумя частями Agnus Dei и Communio произошло вовсе неожиданное: хор вдруг перешел на русский язык и на нехитрый мотив былинного склада стал распевать горестную историю самого Моцарта, заболевшего после прихода к нему «черного человека», который заказал Реквием, и умершего за этой работой… Пуристы могут возмутиться – но ведь Реквием действительно не закончен, и у композиторов есть моральное право предложить свое завершение. Несколько лет назад Курентзис и провел такой проект – «Допиши Реквием Моцарта». Вместо кусков, дописанных моцартовским учеником Францем Ксавером Зюсмайером, свои версии предложили четыре российских автора. То, что мы услышали сейчас – вклад в проект Сергея Загния, одного из наиболее ярких композиторов среднего поколения. Контраст стилей ничуть не ослабил, а наоборот только усилил рельефность формы. А интонация в духе эпоса высветила фигуру Моцарта как главного героя своего собственного незаконченного траурного гимна…

Концерт имел неожиданное продолжение в фойе при свечах

Однако если вы решили, что уж на этом сюрпризе все голуби из карманов Курентзиса выпущены, вы ошибаетесь. Отзвучала последняя грозная квинта Реквиема, за ней долгая овация. Потом еще более долгие традиционные поздравления друзей и наиболее верных поклонников, от Ирины Шостакович до Романа Абрамовича, за кулисами. Основная часть публики давно разошлась. Но тех, кто предан, ожидала царская благодарность маэстро. Оформленная со свойственной ему режиссерской изобретательностью. В фойе со все еще бурлящим народом вдруг погас свет. Недоумение и ропот. Сквозь него черед минуту-другую – едва слышный хоровой тон, легкий звон колокола – и немыслимой, томительной красоты сплетение нескольких дискантов. Едва видные в мерцающем свете свечей лицо и руки дирижирующего Курентзиса. Лица хора в темных почти монашеских одеждах, оставшихся на певцах с Реквиема. Что это, балканская молитвенная музыка? Кавказские культовые песнопения? Оказалось – сочинение немецкой монахини Хильдегарды фон Бинген. XII век. Еще одно доказательство того, что корневое чувство прекрасного и стремление к Богу во всех людях едино, независимо от времен, национальностей и исповеданий, а гениальные его проявления внятны любому, и искусство это не подвержено старению.

Музыка Хильдегарды фон Бинген прозвучала послесловием к Реквиему Моцарта. Или предисловием, рожденным на шесть веков раньше.

Признаюсь со стыдом – творение Хильдегарды услышал впервые. Судя по прозвучавшему, она – великий композитор. Женщина… Дистанция в девятьсот лет… Все это потрясает. Несколько лет назад потрясло и Курентзиса. Теперь, рассказали мне, Теодор горит мыслью сделать целую программу-спектакль по творчеству Хильдегарды. Возможно, это осуществится к Дягилевскому фестивалю 2019 года. А нам показали первую ласточку проекта.

Вот в какие головокружительные дали завело нас эхо музыки Моцарта.

Фото Сергея Бирюкова

Реквием музыканты исполняют в сутанах. Фото с официального сайта Московской филармонии

Через месяц в Зальцбурге откроется знаменитый летний фестиваль. В качестве оркестра в резиденции (а точнее, оркестра и хора) в этом году здесь будут гостить (беспрецедентный случай) российские музыканты - подопечные Теодора Курентзиса, представляющие Пермский театр оперы и балета. Кроме оперы Моцарта «Милосердие Тита» Курентзис и MusicAeterna представят в Зальцбурге и несколько концертных программ, в том числе и легендарный моцартовский Реквием.

Курентзис не был бы верен себе, если бы не привнес в исполнение элемент перформанса. Сцену оформили горящими свечами, а оркестр и хор были одеты в сутаны; для себя и солистов маэстро сделал исключение – впрочем, и они были в черном, если не считать красных шнурков на ботинках дирижера. Помогает ли это восприятию, привносит ли дополнительные смыслы – вопрос спорный, скорее нет, даже может восприниматься как кич, ибо эта музыка в виньетках не нуждается. Кстати, о дополнительных смыслах – быть может, кроме собственно одежды священников тут имеется в виду и тот самый Черный человек?.. Тем более что с этим персонажем связан еще один сюрприз – вставная Осанна авторства Сергея Загния, один из лучших фрагментов старого проекта фестиваля «Территория», когда современным композиторам было предложено дописать не завершенные Моцартом части Реквиема (см. ). В этой Осанне как раз – на русском языке – и излагается история о последних днях жизни Моцарта.

Что касается исполнения, удивительная вещь – по первому впечатлению, кажется, трактовка Курентзиса лишена или даже сознательно избегает сакрализации. Напротив, игра света и тени – в крайне контрастных темпах, внезапных (и потрясающих!) сменах форте и пиано, даже нематериальных, невесомых пианиссимо – оперной выразительности ансамбли солистов (российские певицы Елизавета Свешникова и Наталия Ляскова, американский тенор Томас Кули и бас Эдвин Кроссли-Мерсер из Франции) – все это словно говорит скорее о жизни, чем о смерти. Да и сам Курентзис считает, судя по его интервью 2011 года, что Реквием – «это музыка любви и света», а иные дирижеры, по его (надо сказать, спорному) мнению, «опираются на ложную традицию исполнения духовной музыки, из которой однозначно следует, что Бог не любит людей».

Cтоит провести эксперимент – сравнить, спасибо веку технического прогресса, Lacrimosa у Аббадо, а также признанных «аутентистов» Арнонкура и Гардинера, – и выяснится, что интерпретация Курентзиса одна из самых аскетичных, где нет романтических крещендо или подчеркнутой ламентации у хора. Lacrimosa Курентзиса – строгий хор, где звучность прибавляется с каждой новой строфой (но не внутри нее) и вырастает до масштаба непафосного, непоказного – сдержанного, но все-таки очень прочувствованного прощания. Lacrimosa в композиционной логике Реквиема для Курентзиса имеет непроходное значение. В записи, что была сделана пять-шесть лет назад, в финале звучали бубенцы (как прощание с Моцартом, который, по одной из версий, в последние минуты или часы жизни работал над Lacrimosa), замыкал же эту часть, как и в этот раз, небольшой Amen у хора а капелла, видимо, заимствованный из моцартовских эскизов.

А в качестве заключения или послесловия к концерту, уже в фойе, при свечах, музыканты исполнили музыку XII века – сочинения немецкой монахини Хильдегарды фон Бинген. Все же любовь и свет – это Бог.