Симонов дни и ночи первое издание. Живые и мёртвые
Константин Михайлович Симонов - известный русский писатель, всю войну прослуживший военным корреспондентом, поэт, обессмертивший себя пронзительным стихотворением "Жди меня, и я вернусь...", романом "Живые и мертвые", Герой Социалистического труда; Лауреат Ленинской и шести Сталинских премий; Заместитель генерального секретаря СП СССР.
Родился Симонов 28 ноября 1915 года в Петрограде в семье полковника Генерального Штаба Михаила Симонова и княжны Александры Леонидовны Оболенской.
Своего отца так и не увидел. Михаил Симонов пропал без вести в годы гражданской войны. В 1919 Александра Леонидовна с сыном переехала в Рязань, где вышла замуж за военспеца, преподавателя военного дела, бывшего полковника царской армии А.Г. Иванишева. Мальчика воспитал отчим. Детство Константина прошло в военных городках и командирских общежитиях.
После седьмого класса пошел на производство; работал токарем. Начал писать стихи в 16 лет.
В 1936 в журналах «Молодая гвардия» и «Октябрь» были напечатаны первые стихотворения К. Симонова.
Учился в Литературном институте имени Максима Горького.
С началом войны Константин Симонов был призван в армию, работал в газете «Боевое знамя». В 1942 году ему было присвоено звание старшего батальонного комиссара, в 1943 году - звание подполковника, а после войны - полковника.
В годы войны он написал пьесы: «Русские люди», «Жди меня», «Так и будет», повесть «Дни и ночи», две книги стихов «С тобой и без тебя», «Война».
Как военный корреспондент Константин Михайлович побывал на всех фронтах, прошёл по землям Румынии, Болгарии, Югославии, Польши и Германии, был свидетелем последних боёв за Берлин.
После войны появились его сборники очерков: «Письма из Чехословакии», «Славянская дружба», «Югославская тетрадь», «От Чёрного до Баренцева моря. Записки военного корреспондента».
Свою главную книгу «Живые и мёртвые» он писал одиннадцать лет. По роману был снят одноименный художественный фильм с блестяще воплотившими образы главных героев Кириллом Лавровым и Анатолием Папановым. Впоследствии роман разросся в трилогию: был продолжен еще двумя книгами - "Солдатами не рождаются" и "Последнее лето". Эта трилогия стала эпическим художественным повествованием о пути советского народа к победе в Великой Отечественной войне.
Константин Симонов скончался 28 августа 1979 года в Москве.
Согласно завещанию, прах Константина М. Симонова был развеян над Буйничским полем под Могилёвом.
Произведения Симонова, так ярко отразивших в своем творчестве подвиг нашей армии и народа, не могут потерять своей духовной ценности и своего воспитательного значения. Они еще долго будут нести свою добрую службу. Только на такой литературе можно воспитать добрые чувства и достойных защитников Отечества.
 | Симонов К.М. Дни и ночи. - М.: Художественная литература, 1978. - 254 с.
В повести известного советского писателя К.М. Симонова "Дни и ночи" рассказывается о мужестве и героизме советских солдат в битве под Сталинградом. Книга о днях и ночах Сталинграда рисует высокий нравственный облик советских людей, чья победа над фашистскими ордами на берегах Волги положила начало коренному перелому в ходе всей второй мировой войны. 1942 год. В армию защитников Сталинграда вливаются новые части, переброшенные на правый берег Волги. Среди них находится батальон капитана Сабурова. Сабуровцы яростной атакой выбивают фашистов из трех зданий, вклинившихся в нашу оборону. Начинаются дни и ночи героической защиты домов, ставших неприступными для врага. «… Ночью на четвертый день, получив в штабе полка орден для Конюкова и несколько медалей для его гарнизона, Сабуров еще раз пробрался в дом к Конюкову и вручил награды. Все, кому они предназначались, были живы, хотя это редко случалось в Сталинграде. Конюков попросил Сабурова привинтить орден - у него была рассечена осколком гранаты кисть левой руки. Когда Сабуров по-солдатски, складным ножом, прорезал дырку в гимнастерке Конюкова и стал привинчивать орден, Конюков, стоя навытяжку, сказал: - Я думаю, товарищ капитан, что если на них атаку делать, то прямо через мой дом способней всего идти. Они меня тут в осаде держат, а мы прямо отсюда - и на них. Как вам такой мой план, товарищ капитан? - Обожди. Будет время - сделаем, - сказал Сабуров. - План-то правильный, товарищ капитан? - настаивал Конюков. - Как по-вашему? - Правильный, правильный… - Сабуров подумал про себя, что на случай атаки нехитрый план Конюкова действительно самый правильный. - Прямо через мой дом - и на них, - повторил Конюков. - С полным сюрпризом. Слова «мой дом» он повторял часто и с удовольствием; до него, по солдатской почте, уже дошел слух, что этот дом так и называют в сводках «дом Конюкова», и он гордился этим. …» |
 | Симонов К.М. Сын артиллериста. - М.: Детская литература,1978
Баллада о герое Великой Отечественной войны. В основу поэмы лёг один из многочисленных эпизодов Великой Отечественной войны на полуострове Средний. В июле 1941 года командир взвода топографической разведки, лейтенант Иван Алексеевич Лоскутов (в поэме он — Лёнька Петров), вместе с двумя разведчиками, на одной из высот в немецком тылу, корректировал огонь своих батарей. Когда немцы окружили высоту со всех сторон, разведчики вызвали огонь на себя… Произведение для учащихся начальной школы. |
 | Симонов К.М. Третий адъютант: рассказы. - М.: Детская литература, 1987. - 128 с.
Константин Симонов не боялся писать о войне правду. Для его героев это проверка на честность, порядочность, мужество. Им удалось главное - оставаться людьми, не прекратить ценить чужую жизнь. Эти мотивы и идеи, бесспорно, сближают произведение Симонова с великой русской литературой XIX века, и прежде всего - с "Войной и миром" Л.Н. Толстого. В книгу вошли рассказы фронтовых лет о мужестве, героизме, преданности Родине: Третий адъютант, Малышка, Пехотинцы, Перед атакой, Бессмертная фамилия, Орден Ленина, Ночь над Белградом, Кафе "Сталинград", Книга посетителей, Свеча, В Высоких Татрах (Рассказ доктора Бернарда). |
 | Симонов К.М. Повести. - М.: Советская Россия, 1984.
В эту книгу К.М.Симонова (1915-1979) вошли три повести - "Дни и ночи", "Дым отечества", "Случай с Полыниным". Эти произведения хорошо известны и любимы читателями. Повесть «Дым отечества» (1947) была написана под впечатлением поездки К. Симонова в Америку. Повесть "Дни и ночи" посвящена великой Сталинградской битве. Книга о днях и ночах Сталинграда рисует высокий нравственный облик советских людей, чья победа над фашистскими ордами на берегах Волги положила начало коренному перелому в ходе всей второй мировой войны. В повести «Случай с Полыниным» рассказывается, как в первые дни войны молодая московская актриса Галина Прокофьева вместе с фронтовой актерской бригадой была направлена на Карельский фронт. Именно там впервые услышал ее песни командир авиационного полка Полынин. Вскоре она уехала, а Полынин продолжал воевать, думать о Галине и писать короткие письма женщине, на которой решил жениться… |
 | Симонов К.М. Двадцать дней без войны. - М.: Современник, 1973.
"Двадцать дней без войны" - повесть из цикла, объединенного общим названием "Из записок Лопатина". Это повесть без выстрелов - они слышны в ней только на первых и последних страницах. Ее главный герой - военный корреспондент "Красной звезды" Лопатин - едет в декабре сорок второго года кружной дорогой через Ташкент... |
 | Симонов К.М. Стихотворения. Поэмы. - М.: Правда, 1982.
В сборник произведений К. Симонова вошли его лучшие стихотворения из циклов "С тобой и без тебя", "Из дневника", "Друзья и враги". А также поэмы "Победитель", "Ледовое побоище", "Суворов" и другие. |
 | Симонов К.М. Живые и мертвые. Книга 1. - М.: Эксмо 2013
Константин Симонов - известный русский писатель, всю войну, прослуживший военным корреспондентом, поэт, обессмертивший себя пронзительным стихотворением "Жди меня, и я вернусь...", романом "Живые и мертвые", который впоследствии был продолжен еще двумя романами "Солдатами не рождаются" и "Последнее лето", разросшись в трилогию и став эпическим художественным повествованием о пути советского народа к победе в Великой Отечественной войне. Автор стремился соединить два плана — достоверную "летопись" основных событий войны, увиденных глазами главных героев Серпилина, Синцова и анализ этих событий с точки зрения их современного писателю понимания и оценки. В первой книге трилогии "Живые и мертвые" автор воссоздает в судьбах своих героев мужественную борьбу советского народа против фашистских захватчиков в первые месяцы Великой Отечественной войны. По роману был снят одноименный художественный фильм с блестяще воплотившими образы главных героев Кириллом Лавровым и Анатолием Папановым. |
 | Симонов К.М. Живые и мертвые. Книга 2. - М.: Эксмо 2013
Вторая часть трилогии описывает события Сталинградской битвы - переломный момент Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., а на экране образы главных героев в фильме "Возмездие", созданном на основе второй книги романа, блестяще воплотили образы главных героев Кирилл Лавров и Анатолий Папанов. |
 | Симонов К.М. Живые и мертвые. Книга 3. - М.: Эксмо 2013
Роман "Последнее лето" завершает трилогию "Живые и мертвые"; в нем писатель ведет своих героев победными дорогами последнего лета Великой Отечественной войны. В романе описаны события Белорусской наступательной операции, одной из крупнейших военных операций "Багратион", в ходе которой погибает Серпилин… Освобождение Белоруссии завершается, и армию переводят на Литовский фронт. |
| Симонов К.М. Последнее лето. - М.: Известия,1974
Роман Константина Симонова "Последнее Лето" завершает собой большую трилогию об Отечественной войне и подвиге советского народа. В романе живут и действуют уже знакомые и полюбившиеся нам по предыдущим книгам ("Живые и мертвые", "Солдатами не рождаются") герои: это Серпилин, ставший командармом, Ильин, выросший до командира полка, Синцов - ныне адъютант командующего. В основе сюжета романа - подготовка и проведение Белорусской операции. К. Симонов привлекает богатейший военно-исторический материал. Личные судьбы героев изображаются на фоне больших героических событий последнего военного лета. |
|
 | Симонов К.М. Мы не увидимся с тобой.... - М., 2011
«… Двадцать с лишним лет назад, в ходе работы над трилогией «Живые и мертвые», я задумал еще одну книгу — из записок Лопатина, — книгу о жизни военного корреспондента и о людях войны, увиденных его глазами. Между 1957 и 1963 годами главы этой будущей книги были напечатаны мною как отдельные, но при этом связанные друг с другом общим героем маленькие повести («Пантелеев», «Левашов», «Иноземцев и Рындин», «Жена приехала»). Впоследствии все эти вещи я соединил в одну повесть, назвав ее «Четыре шага». А начатое в ней повествование продолжил и закончил еще двумя повестями («Двадцать дней без войны» и «Мы не увидимся с тобой…»). Так сложился этот роман в трех повестях «Так называемая личная жизнь», который я предлагаю вниманию читателей.» |
 | Симонов К.М. Так называемая личная жизнь. Из записок Лопатина. - М.: Астрель, 2012
В книгу вошли повести "Четыре шага", "Двадцать дней без войны" и "Мы не увидимся с тобой..." о жизни военного корреспондента Лопатина во время Великой Отечественной войны. Симонов вновь рассказывает правду о войне как ее участник и очевидец, уделяя больше внимания не внешним событиям, а внутренней жизни человека на войне. Человека, не утратившего способности верить, любить, размышлять... |
"ДНИ И НОЧИ" - КОНСТАНТИН СИМОНОВ
Рецензия
сайт
КОНСТАНТИН СИМОНОВ
:
"ДНИ И НОЧИ"
©
Рецензия Владимира Полковникова
©
Мы
публикуем только свои, оригинальные, авторские рецензии.
©
На сайте представлены только те книги, авторские права
на которые истекли
Мы уже говорили о самом значимом произведении Константина Михайловича
Симонова «Живые и мертвые»
. Книга выходила с
1959 по 1971 годы. И даже если взять только первую, самую лучшую, часть,
то и она напечатана через четырнадцать лет после окончания войны. Можно
предполагать, скорее всего, несправедливо, что на ее содержимое
наложились уже послевоенные мысли и настроение автора.
Но Симонов писал и во время войны. Стихотворение «Жди меня» слыхали?
То-то. Но стихотворение стихотворением, а находилось у военкора время и
на романы. Очень и очень неплохой роман о Сталинграде «Дни и ночи»
написан в 1943-44 гг. Тогда же он вышел в свет.
Да, сам Симонов не командовал подразделениями, не водил роты в атаку. Не
мне судить, насколько точно он смог проникнуть в психологию военного
человека, насколько точно отобразил ее в своих книгах. Да и сам год
выхода книги – 1944 – наверное, накладывал некоторые обязательства
автора перед читателями. Война с немцами требовала литературы
соответствующего настроя. Никаких соплей и нюнь, только победа.
А ведь неплохой настрой был. Это сегодня, примерно со времен
перестройки, нас захлестнула литература или кинопродукция, педалирующая
тему животных чувств на войне. Главным казалось отразить страх человека
перед смертью, страх пойти в атаку, желание спрятаться и отсидеться.
Чуть позже начали вытаскивать на свет божий и мародерство, и насилие.
Постепенно наши солдаты начали превращаться в обмундированных
преступников. В общем, сплошная чернуха.
Ну так тем важнее кажется прием противоядия. Неплохо бы вернуться к
героическим канонам советского времени. «Дни и ночи» Симонова таковым и
являются.
В центре
сюжета находится командир батальона капитан Сабуров. Его почти
полнокровную дивизию в первых числах сентября 1942 года переправляют в
Сталинград и бросают в уличные бои. Два с половиной месяца Сабуров
сражается за три сталинградских дома. Эта борьба длится на протяжении
всего романа.
Да, это не «В окопах Сталинграда» Некрасова или «Его батальон» Быкова.
Те книги всё же послевоенные, и настрой в них иной. Сабуровский батальон
у Симонова выглядит иначе. Здесь нет особо мрачных страниц, нет чернухи,
нет даже каких-то отрицательных проявлений или персонажей. Бойцы
Сабурова не дезертируют, не убегают из боя, не воруют.
Впрочем, нет в романе и чрезмерного показушного героизма. Они просто не
особо задумываясь выполняют тяжелую и опасную работу. Большинство из них
будет убито или ранено. Но страха смерти в книге почти нет. Да,
персонажи частенько роняют слова вроде «страшно». Но на деле никак не
проявляют этого чувства. Надо идти в атаку – идут, нужны добровольцы –
находятся. А чуть пообстрелявшись, пообжившись в занятых домах, уже
начинают бравировать, пренебрегать опасностью. Ну лень ползти на брюхе
тридцать метров, лучше перемахнуть в полный рост одним броском – авось
не заденет.
Солдаты у Симонова, безусловно, идеализированы. Они все сплошь
сознательные, понимающие, готовые к самопожертвованию. Разумеется, они
даже не матерятся. Можно сказать: фу, как недостоверно. А можно ведь
посмотреть и по-другому. Разве обязательно тащить в книгу всё из жизни?
Вплоть до оправления естественных надобностей. Кто нуждается в
матерщине, вполне может домыслить ее сам. Эта книга о другом.
Она о людях, в невозможных условиях отстоявших последние кварталы
Сталинграда. Вы просто задумайтесь, что им пришлось испытать. Попробуйте
представить, каково это – драться с немцами в развалинах, имея в паре
сотнях метров за спиной широкую реку. И драться так не день, не два, а
месяцами.
Может быть, Сталинградская битва, строго говоря, это в большинстве своем
совсем не улицы Сталинграда. Она гораздо шире. Может быть, город занимал
лишь небольшую часть фронта битвы. Но именно тут было настолько тяжело,
настолько трудно, что выстоявшие в этих условиях люди стали символом
победы.
Последняя пара глав романа «Дни и ночи» посвящена уже событиям 19-20
ноября 1942 года, когда далеко от города в наступление перешли наши
танковые клинья. Симонов пытается описать чувства людей, услышавших
вдруг далекий гул канонады, означающей начало перелома. Да, их еще сто
пятьдесят раз могут успеть убить даже не до победы над Германией вообще,
а хотя бы до победы тут, на улицах. Но что с того? Главное, всё это было
не зря. Главное, победа вполне осязаема. Главное, немца скоро погонят
назад. Сначала у него отобьют вон тот дом, потом квартал, улицу, весь
город. А дальше и Россию.
Кстати, да, Симонов постоянно пишет «Россия», а не «Советский Союз» или
какая-то другая вариация СССР. Тоже между прочим признак времени. Не
сегодняшняя выдумка, а вполне себе эпоха войны.
Я не упомянул о, так скажем, любовной линии романа. Впрочем, такое
определение ей и не подходит. Не упомянул не потому, что она совсем
неважна или плоха. Нет, она и важна и хороша. И по-военному
переживательна. В таких книгах никогда не знаешь, погибнут герои или
выживут. От того содержание наполняется особым драматизмом. Линия эта
показывает, что люди и в условиях Сталинграда не оскотинились, а живут
как и все. Только под смертью ежеминутно ходят.
В общем, если захочется военной истории, не приключенческой, а тяжелой,
боевой, наполненной суровым военным трудом, то «Дни и ночи» Симонова
неплохой выбор.
Цитата:
Бомбы,
фугасные
и
осколочные,
большие
и
маленькие,
бомбы,
вырывающие
воронки
глубиной
в три
метра, и
бомбы,
которые
рвались,
едва
коснувшись
земли, с
осколками,
летящими
так
низко,
что они
брили бы
траву,
если бы
она
здесь
была, –
все это
ревело
над
головой
в
течение
почти
трех
часов.
Но когда
в шесть
часов
вечера
немцы
пошли в
третью
атаку,
они так
и не
перепрыгнули
через
«овраг
смерти».
Сабурову
впервые
пришлось
видеть
такое
количество
мертвецов
на таком
маленьком
пространстве.
Утром,
когда
после
прихода
подкрепления
Сабуров
пересчитал
своих
людей, у
него
было –
он
твердо
запомнил
эту
цифру –
восемьдесят
три
человека.
Сейчас,
к семи
часам
вечера,
у него
осталось
в строю
тридцать
пять, из
них две
трети
легкораненых.
Должно
быть, то
же самое
было и
слева и
справа
от него.
Окопы
были
разворочены,
ходы
сообщения
в
десятках
мест
прерваны
прямыми
попаданиями
бомб и
снарядов,
многие
блиндажи
выломаны
и
вздыблены.
Все уже
кончилось,
а в ушах
все еще
стоял
сплошной
грохот.
Если бы
Сабурова
когда-нибудь
потом
попросили
описать
все, что
с ним
происходило
в этот
день, он
мог бы
рассказать
это в
нескольких
словах:
немцы
стреляли,
мы
прятались
в
окопах,
потом
они
переставали
стрелять,
мы
поднимались,
стреляли
по ним,
потом
они
отступали,
начинали
снова
стрелять,
мы снова
прятались
в окопы,
и когда
они
переставали
стрелять
и шли в
атаку,
мы снова
стреляли
по ним.
Вот, в
сущности,
все, что
делал он
и те,
кто был
с ним.
Но,
пожалуй,
еще
никогда
в своей
жизни он
не
чувствовал
такого
упрямого
желания
остаться
в живых.
Это был
не страх
смерти и
не
боязнь,
что
оборвется
жизнь
такая,
какая
она
была, со
всеми ее
радостями
и
печалями,
и не
завистливая
мысль,
что для
других
придет
завтра,
а его,
Сабурова,
уже не
будет на
свете.
Нет,
весь
этот
день он
был
одержим
одним-единственным
желанием
высидеть,
дождаться
той
минуты,
когда
наступит
тишина,
когда
поднимутся
немцы,
когда
можно
будет
самому
подняться
и
стрелять
по ним.
Он и все
окружавшие
его
трижды
за день
ждали
этого
момента.
Они не
знали,
что
будет
потом,
но до
этой
минуты
они
каждый
раз
хотели
дожить
во что
бы то ни
стало. И
когда в
седьмом
часу
вечера
была
отбита
последняя,
третья
атака,
наступила
короткая
тишина,
и люди в
первый
раз за
день
сказали
какие-то
слова,
кроме
команд и
страшных,
нечеловеческих,
хриплых
ругательств,
которые
они
кричали,
стреляя
в
немцев,
– то эти
слова
оказались
неожиданно
тихими.
Люди
почувствовали,
что
случилось
нечто
необычайно
важное,
что они
сегодня
сделали
не
только
то, о
чем
потом
будет
написано
в сводке
Информбюро:
«Часть
такая-то
уничтожила
до 700
(или
800)
гитлеровцев»,
а что
они
вообще
победили
сегодня
немцев,
оказались
сильнее
их.
(Цитируется
по:
"Дни
и ночи"-
Константин
Михайлович
Симонов.)
Тот, кто был здесь, никогда этого не забудет. Когда через много лет мы начнем вспоминать и наши уста произнесут слово "война", то перед глазами встанет Сталинград, вспышки ракет и зарево пожарищ, в ушах снова возникнет тяжелый бесконечный грохот бомбежки. Мы почуем удушливый запах гари, услышим сухое громыхание перегоревшего кровельного железа.
Немцы осаждают Сталинград. Но когда здесь говорят "Сталинград", то под этим словом понимают не центр города, не Ленинскую улицу и даже не его окраины, - под этим понимают всю огромную, шестидесятипятикилометровую полосу вдоль Волги, весь город с его предместьями, с заводскими площадками, с рабочими городками. Это -много городков, создавших один город, который опоясал собой целую излучину Волги. Но этот город уже не тот, каким мы видели его с волжских пароходов. В нем нет поднимающихся веселой толпой в гору белых домов, нет легких волжских пристаней, нет набережных с бегущими вдоль Волги рядами купален, киосков, домиков. Теперь это город дымный и серый, над которым день и ночь пляшет огонь и вьется пепел. Это город-солдат, опаленный в бою, с твердынями самодельных бастионов, с камнями героических развалин.
И Волга под Сталинградом - это не та Волга, которую мы видели когда-то, с глубокой и тихой водой, с широкими солнечными плесами, с вереницей бегущих пароходов, с целыми улицами сосновых плотов, с караванами барж. Ее набережные изрыты воронками, в ее воду падают бомбы, поднимая тяжелые водяные столбы. Взад и вперед через нее идут к осажденному городу грузные паромы и легкие лодки. Над ней бряцает оружие, и окровавленные бинты раненых видны над темной водой.
Днем в городе то здесь, то там полыхают дома, ночью дымное зарево охватывает горизонт. Гул бомбежки и артиллерийской канонады день и ночь стоит над содрогающейся землей. В городе давно уже нет безопасных мест, но за эти дни осады здесь привыкли к отсутствию безопасности. В городе пожары. Многих улиц уже не существует. Еще оставшиеся в городе женщины и дети ютятся в подвалах, роют пещеры в спускающихся к Волге оврагах. Уже месяц штурмуют немцы город, уже месяц хотят овладеть им во что бы то ни стало. На улицах валяются обломки сбитых бомбардировщиков, в воздухе рвутся снаряды зениток, но бомбежка не прекращается ни на час. Осаждающие стараются сделать из этого города ад.
Да, здесь трудно жить, здесь небо горит над головой и земля содрогается под ногами. Опаленные трупы женщин и детей, сожженных фашистами на одном из пароходов, взывая к мести, лежат на прибрежном волжском песке.
Да, здесь трудно жить, больше того: здесь невозможно жить в бездействии. Но жить сражаясь - так жить здесь можно, так жить здесь нужно, и так жить мы будем, отстаивая этот город среди огня, дыма и крови. И если смерть у нас над головой, то слава рядом с нами: она стала нам сестрой среди развалин жилищ и плача осиротевших детей.
Вечер. Мы стоим на окраине. Впереди расстилается поле боя. Дымящиеся холмы, горящие улицы. Как всегда на юге, начинает быстро темнеть. Все заволакивается иссиня-черной дымкой, которую разрывают огненные стрелы гвардейских минометных батарей. Обозначая передний край, по огромному кольцу взлетают в небо белые сигнальные немецкие ракеты. Ночь не прерывает боя. Тяжелый грохот: немецкие бомбардировщики опять обрушили бомбы на город за нашей спиной. Гул самолетов минуту назад прошел над нашими головами с запада на восток, теперь он слышен с востока на запад. На запад прошли наши. Вот они развесили над немецкими позициями цепь желтых светящихся "фонарей", и разрывы бомб ложатся на освещенную ими землю.
Четверть часа относительной тишины - относительной потому, что все время продолжает слышаться глухая канонада на севере и юге, сухое потрескивание автоматов впереди. Но здесь это называют тишиной, потому что другой тишины здесь уже давно нет, а что-нибудь надо же называть тишиной!
В такие минуты разом вспоминаются все картины, прошедшие перед тобой за эти дни и ночи, лица людей, то усталые, то разгоряченные, их бессонные яростные глаза.
Мы переправлялись через Волгу вечером. Пятна пожаров становились уже совсем красными на черном вечернем небе. Самоходный паром, на котором мы переезжали, был перегружен: на нем было пять машин с боеприпасами, рота красноармейцев, несколько девушек из медсанбата. Паром шел под прикрытием дымовых завес, но переправа казалась все-таки долгой. Рядом со мной на краю парома сидела двадцатилетняя военфельдшер девушка-украинка по фамилии Щепеня, с причудливым именем Виктория. Она переезжала туда, в Сталинград, уже четвертый или пятый раз.
Здесь, в осаде, обычные правила эвакуации раненых изменились: санитарные учреждения уже негде было размещать в этом горящем городе; фельдшеры и санитарки, собрав раненых, прямо с передовых сами везли их через город, погружали на лодки, на паромы, а перевезя на ту сторону, возвращались обратно за новыми ранеными, ждавшими их помощи. Виктория и мой спутник, редактор "Красной звезды" Вадимов, оказались земляками. Половину пути они оба наперебой вспоминали Днепропетровск, свой родной город, и чувствовалось, что в сердцах своих они не отдали его немцам и никогда не отдадут, что этот город, что бы ни случилось, есть и всегда будет их городом.
Паром уже приближался к сталинградскому берегу.
А все-таки каждый раз немножко страшно выходить, - вдруг сказала Виктория. - Вот меня уже два раза ранили, один раз тяжело, а я все не верила, что умру, потому что я же еще не жила совсем, совсем жизни не видела. Как же я вдруг умру?
У нее в эту минуту были большие грустные глаза. Я понял, что это правда: очень страшно в двадцать лет быть уже два раза раненной, уже пятнадцать месяцев воевать и в пятый раз ехать сюда, в Сталинград. Еще так много впереди - вся жизнь, любовь, может быть, даже первый поцелуй, кто знаетГ И вот ночь, сплошной грохот, горящий город впереди, и двадцатилетняя девушка едет туда в пятый раз. А ехать надо, хотя и страшно. И через пятнадцать минут она пройдет среди горящих домов и где-то на одной из окраинных улиц, среди развалин, под жужжание осколков, будет подбирать раненых и повезет их обратно, и если перевезет, то вновь вернется сюда, в шестой раз.
Вот уже пристань, крутой подъем в гору и этот страшный запах спаленного жилья. Небо черное, но остовы домов еще черней. Их изуродованные карнизы, наполовину обломленные стены врезаются в небо, и, когда далекая вспышка бомбы делает небо на минуту красным, развалины домов кажутся зубцами крепости.
Да это и есть крепость. В одном подземелье работает штаб. Здесь, под землей, обычная штабная сутолока. Выстукивают свои точки и тире бледные от бессонницы телеграфистки и, запыленные, запорошенные, как снегом, обвалившейся штукатуркой, проходят торопливым шагом офицеры связи. Только в их донесениях фигурируют уже не нумерованные высоты, не холмы и рубежи обороны, а названия улиц, предместий, поселков, иногда даже домов.
Штаб и узел связи спрятаны глубоко под землею. Это мозг обороны, и он не должен быть подвергнут случайностям. Люди устали, у всех тяжелые, бессонные глаза и свинцовые лица. Я пробую закурить, но спички одна за другой мгновенно потухают - здесь, в подземелье, мало кислорода.
Ночь. Мы почти на ощупь едем на разбитом "газике" из штаба к одному из командных пунктов. Среди вереницы разбитых и сожженных домов один целый. Из ворот, громыхая, выезжают скрипучие подводы, груженные хлебом: в этом уцелевшем доме пекарня. Город живет, живет – что бы ни было. Подводы едут по улицам, скрипя и вдруг останавливаясь, когда впереди, где-то на следующем углу, вспыхивает ослепительный разрыв мины.
Утро. Над головой ровный голубой квадрат неба. В одном из недостроенных заводских зданий расположился штаб бригады. Улица, уходящая на север, в сторону немцев, простреливается вдоль минометным огнем. И там, где когда-то, может быть, стоял милиционер, указывая, где можно и где не должно переходить улицу, теперь под прикрытием обломков стены стоит автоматчик, показывая место, где улица спускается под уклон и где можно переходить невидимо для немцев, не обнаруживая расположения штаба. Час назад здесь убило автоматчика. Теперь здесь стоит новый и по-прежнему на своем опасном посту "регулирует движение".
Уже совсем светло. Сегодня солнечный день. Время близится к полудню. Мы сидим на наблюдательном пункте в мягких плюшевых креслах, потому что наблюдательный пункт расположен на пятом этаже в хорошо обставленной инженерской квартире. На полу стоят снятые с подоконников горшки с цветами, на подоконнике укреплена стереотруба. Впрочем, стереотруба здесь для более дальнего наблюдения, так называемые передовые позиции отсюда видны простым глазом. Вот вдоль крайних домов поселка идут немецкие машины, вот проскочил мотоциклист, вот идут пешие немцы. Несколько разрывов наших мин. Одна машина останавливается посреди улицы, другая, заметавшись, прижимается к домам поселка. Сейчас же с ответным завыванием через наши головы в соседний дом ударяют немецкие мины.
Я отхожу от окна к стоящему посреди комнаты столу. На нем в вазочке засохшие цветы, книжки, разбросанные ученические тетради. На одной аккуратно, по линейкам, детской рукой выведено слово "сочинение". Да, как и во многих других, в этом доме, в этой квартире жизнь оборвалась на полуслове. Но она должна продолжаться, и она будет продолжаться, потому что именно для этого ведь дерутся и умирают здесь, среди развалин и пожарищ, наши бойцы.
Еще один день, еще одна ночь. Улицы города стали еще пустыннее, но сердце его бьется. Мы подъезжаем к воротам завода. Рабочие-дружинники, в пальто и кожанках, перепоясанных ремнями, похожие на красногвардейцев восемнадцатого года, строго проверяют документы. И вот мы сидим в одном из подземных помещений. Все, кто остался охранять территорию завода и его цехи - директор, дежурные, пожарники и рабочие самообороны, - все на своих местах.
В городе нет теперь просто жителей - в нем остались только защитники. И, что бы ни было, сколько бы заводы ни вывезли станков, цех всегда остается цехом, и старые рабочие, отдавшие заводу лучшую часть своей жизни, оберегают до конца, до последней человеческой возможности эти цехи, в которых выбиты стекла и еще пахнет дымом от только что потушенных пожаров.
Мы здесь еще не все отметили, - кивает директор на доску с планом заводской территории, где угольниками и кружочками аккуратно отмечены бесчисленные попадания бомб и снарядов.
Он начинает рассказывать о том, как несколько дней назад немецкие танки прорвали оборону и устремились к заводу. Надо было чем-то срочно, до ночи, помочь бойцам и заткнуть прорыв. Директор вызвал к себе начальника ремонтного цеха. Он приказал в течение часа выпустить из ремонта те несколько танков, которые были уже почти готовы. Люди, сумевшие своими руками починить танки, сумели в эту рискованную минуту сесть в них и стать танкистами.
Тут же, на заводской площадке, из числа ополченцев -рабочих и" приемщиков - было сформировано несколько танковых экипажей; они сели в танки и, прогрохотав по пустому двору, прямо через заводские ворота поехали в бой. Они были первыми, кто оказался на пути прорвавшихся немцев у каменного моста через узкую речку. Их и немцев разделял огромный овраг, через который танки могли пройти только по мосту, и как раз на этом мосту немецкую танковую колонну встретили заводские танки.
Завязалась артиллерийская дуэль. Тем временем немецкие автоматчики стали переправляться через овраг. В эти часы завод против немецкой пехоты выставил свою, заводскую, - вслед за танками у оврага появились два отряда ополченцев. Одним из этих отрядов командовали начальник милиции Костюченко и заведующий кафедрой механического института Панченко, другим управляли мастер инструментального цеха Попов и старый сталевар Кривулин. На обрывистых скатах оврага завязался бой, часто переходивший в рукопашную. В этих схватках погибли старые рабочие завода: Кондратьев, Иванов, Володин, Симонов, Момртов, Фомин и другие, имена которых сейчас повторяют на заводе.
Окраины заводского поселка преобразились. На улицах, выходивших к оврагу, появились баррикады. В дело пошло все: котельное железо, броневые плиты, корпуса разобранных танков. Как в гражданскую войну, жены подносили мужьям патроны и девушки прямо из цехов шли на передовые и, перевязав раненых, оттаскивали их в тыл. .. Многие погибли в тот день, но этой ценой рабочие-ополченцы и бойцы задержали немцев до ночи, когда к месту прорыва подошли новые части.
Пустынны заводские дворы. Ветер свистит в разбитых окнах. И когда близко разрывается мина, на асфальт со всех сторон сыплются остатки стекол. Но завод дерется так же, как дерется весь город. И если к бомбам, к минам, к пулям, к опасности вообще можно привыкнуть, то, значит, здесь к ней привыкли. Привыкли так, как нигде.
Мы едем по мосту через один из городских оврагов. Я никогда не забуду этой картины. Овраг далеко тянется влево и вправо, и весь он кишит, как муравейник, весь он изрыт пещерами. В нем вырыты целью улицы. Пещеры накрыты обгорелыми досками, тряпьем - женщины стащили сюда все, чем можно закрыть от дождя и ветра своих птенцов. Трудно сказать словами, как горько видеть вместо улиц и перекрестков, вместо шумного города ряды этих печальных человеческих гнезд.
Опять окраина - так называемые передовые. Обломки сметенных с лица земли домов, невысокие холмы, взрытые минами. Мы неожиданно встречаем здесь человека - одного из четверых, которым с месяц назад газеты посвящали целые передовицы. Тогда они сожгли пятнадцать немецких танков, эти четверо бронебойщиков - Александр Беликов, Петр Самойлов, Иван Олейников и вот этот, Петр Болото, который сейчас неожиданно оказался здесь, перед нами. Хотя, в сущности, почему неожиданно? Такой человек, как он, и должен был оказаться здесь, в Сталинграде. Именно такие, как он, защищают сегодня город. И именно потому, что у него такие защитники, город держится вот уже целый месяц, вопреки всему, среди развалин, огня и крови.
У Петра Болото крепкая, коренастая фигура, открытое лицо с прищуренными, с хитринкой глазами. Вспоминая о бое, в котором они подбили пятнадцать танков, он вдруг улыбается и говорит:
Когда на меня первый танк шел, я уже думал - конец света наступил, ей-богу. А потом ближе танк подошел и загорелся, и уже вышло не мне, а ему конец. И, между прочим, знаете, я за тот бой цигарок пять скрутил и скурил до конца. Ну, может быть, не до конца - врать не буду, -но все-таки скрутил пять цигарок. В бою так: ружье отодвинешь и закуришь, когда время позволяет. Курить в бою можно, только промахиваться нельзя. А то промахнешься и уже не закуришь - вот какое дело...
Петр Болото улыбается спокойной улыбкой человека, уверенного в правоте своих взглядов на солдатскую жизнь, в которой иногда можно отдохнуть и перекурить, но в которой нельзя промахнуться.
Разные люди защищают Сталинград. Но у многих, у очень многих есть эта широкая, уверенная улыбка, как у Петра Болото, есть спокойные, твердые, не промахивающиеся солдатские руки. И поэтому город дерется, дерется даже тогда, когда то в одном, то в другом месте это кажется почти невозможным.
Набережная, вернее, то, что осталось от нее - остовы сгоревших машин, обломки выброшенных на берег барж, уцелевшие покосившиеся домишки. Жаркий полдень. Солнце заволокло сплошным дымом. Сегодня с утра немцы опять бомбят город. Один за другим на глазах пикируют самолеты. Все небо в зенитных разрывах: оно похоже на пятнистую серо-голубую шкуру какого-то зверя. С визгом кружатся истребители. Над головой, не прекращаясь ни на минуту, идут бои. Город решил защищаться любой ценой, и если эта цена дорога и подвиги людей жестоки, а страдания их неслыханны, то с этим ничего не поделаешь: борьба идет не на жизнь, а на смерть.
Тихо плескаясь, волжская вода выносит на песок к нашим ногам обгоревшее бревно. На нем лежит утопленница, обхватив его опаленными скрюченными пальцами. Я не знаю, откуда принесли ее волны. Может быть, это одна из тех, кто погиб на пароходе, может быть, одна из погибших во время пожара на пристанях. Лицо ее искажено: муки перед смертью были, должно быть, невероятными. Это сделал враг, сделал на наших глазах. И пусть потом он не просит пощады ни у одного из тех, кто это видел. После Сталинграда мы его не пощадим.
Двадцать пятого июня 1941 г. Маша Артемьева провожает своего мужа Ивана Синцова на войну. Синцов едет в Гродно, где осталась их годовалая дочь и где сам он в течение полутора лет служил секретарём редакции армейской газеты. Находящийся недалеко от границы, Гродно с первых же дней попадает в сводки, и добраться до города не представляется возможным. По дороге в Могилев, где находится Политуправление фронта, Синцов видит множество смертей, несколько раз попадает под бомбёжку и даже ведёт протоколы допросов, учиняемых временно созданной «тройкой». Добравшись до Могилева, он едет в типографию, а на следующий день вместе с младшим политруком Люсиным отправляется распространять фронтовую газету. У въезда на Бобруйское шоссе журналисты становятся свидетелями воздушного боя тройки «ястребков» со значительно превосходящими силами немцев и в дальнейшем пытаются оказать помощь нашим лётчикам со сбитого бомбардировщика. В результате Люсин вынужден остаться в танковой бригаде, а получивший ранение Синцов на две недели попадает в госпиталь. Когда он выписывается, выясняется, что редакция уже успела покинуть Могилев. Синцов решает, что сможет вернуться в свою газету, только имея на руках хороший материал. Случайно он узнает о тридцати девяти немецких танках, подбитых в ходе боя в расположении полка Федора Федоровича Серпилина, и едет в 176-ю дивизию, где неожиданно встречает своего старого приятеля, фоторепортёра Мишку Вайнштейна. Познакомившись с комбригом Серпилиным, Синцов решает остаться у него в полку. Серпилин пытается отговорить Синцова, поскольку знает, что обречён на бои в окружении, если в ближайшие часы не придёт приказ отступать. Тем не менее Синцов остаётся, а Мишка уезжает в Москву и по дороге погибает.
Война сводит Синцова с человеком трагической судьбы. Серпилин закончил гражданскую войну, командуя полком под Перекопом, и до своего ареста в 1937 г. читал лекции в Академии им. Фрунзе. Он был обвинён в пропаганде превосходства фашистской армии и на четыре года сослан в лагерь на Колыму.
Однако это не поколебало веры Серпилина в советскую власть. Все, что с ним произошло, комбриг считает нелепой ошибкой, а годы, проведённые на Колыме, бездарно потерянными. Освобождённый благодаря хлопотам жены и друзей, он возвращается в Москву в первый день войны и уходит на фронт, не дожидаясь ни переаттестации, ни восстановления в партии.
176-я дивизия прикрывает Могилев и мост через Днепр, поэтому немцы бросают против неё значительные силы. Перед началом боя в полк к Серпилину приезжает комдив Зайчиков и вскоре получает тяжёлое ранение. Бой продолжается три дня; немцам удаётся отрезать друг от друга три полка дивизии, и они принимаются уничтожать их поодиночке. Ввиду потерь в командном составе Серпилин назначает Синцова политруком в роту лейтенанта Хорышева. Прорвавшись к Днепру, немцы завершают окружение; разгромив два других полка, они бросают против Серпилина авиацию. Неся огромные потери, комбриг решает начать прорыв. Умирающий Зайчиков передаёт Серпилину командование дивизией, впрочем, в распоряжении нового комдива оказывается не более шестисот человек, из которых он формирует батальон и, назначив Синцова своим адъютантом, начинает выходить из окружения. После ночного боя в живых остаётся сто пятьдесят человек, однако Серпилин получает подкрепление: к нему присоединяется группа солдат, вынесших знамя дивизии, вышедшие из-под Бреста артиллеристы с орудием и маленькая докторша Таня Овсянникова, а также боец Золотарев и идущий без документов полковник Баранов, которого Серпилин, невзирая на былое знакомство, приказывает разжаловать в солдаты. В первый же день выхода из окружения умирает Зайчиков.
Вечером 1 октября руководимая Серпилиным группа с боями прорывается в расположение танковой бригады подполковника Климовича, в котором Синцов, вернувшись из госпиталя, куда отвозил раненого Серпилина, узнает своего школьного приятеля. Вышедшие из окружения получают приказ сдать трофейное оружие, после чего их отправляют в тыл. На выезде на Юхновское шоссе часть колонны сталкивается с немецкими танками и бронетранспортёрами, начинающими расстреливать безоружных людей. Через час после катастрофы Синцов встречает в лесу Золотарева, а вскоре к ним присоединяется маленькая докторша. У неё температура и вывих ноги; мужчины по очереди несут Таню. Вскоре они оставляют её на попечение порядочных людей, а сами идут дальше и попадают под обстрел. У Золотарева не хватает сил тащить раненного в голову, потерявшего сознание Синцова; не зная, жив или мёртв политрук, Золотарев снимает с него гимнастёрку и забирает документы, а сам идёт за подмогой: уцелевшие бойцы Серпилина во главе с Хорышевым вернулись к Климовичу и вместе с ним прорываются через немецкие тылы. Золотарев собирается пойти за Синцовым, но место, где он оставил раненого, уже занято немцами.
Тем временем Синцов приходит в сознание, но не может вспомнить, где его документы, сам ли в беспамятстве снял гимнастёрку с комиссарскими звёздами или же это сделал Золотарев, посчитав его мёртвым. Не пройдя и двух шагов, Синцов сталкивается с немцами и попадает в плен, однако во время бомбёжки ему удаётся бежать. Перейдя линию фронта, Синцов выходит в расположение стройбата, где отказываются верить его «басням» об утерянном партбилете, и Синцов решает идти в Особый отдел. По дороге он встречает Люсина, и тот соглашается довезти Синцова до Москвы, пока не узнает о пропавших документах. Высаженный недалеко от КПП, Синцов вынужден самостоятельно добираться до города. Это облегчается тем, что 16 октября в связи с тяжёлым положением на фронте в Москве царят паника и неразбериха. Подумав, что Маша может все ещё находиться в городе, Синцов идёт домой и, никого не застав, валится на тюфяк и засыпает.
С середины июля Маша Артемьева учится в школе связи, где её готовят к диверсионной работе в тылу у немцев. 16 октября Машу отпускают в Москву за вещами, так как вскоре ей предстоит приступить к выполнению задания. Придя домой, она застаёт спящего Синцова. Муж рассказывает ей обо всем, что с ним было за эти месяцы, о всем том ужасе, который пришлось пережить за семьдесят с лишним дней выхода из окружения. На следующее утро Маша возвращается в школу, и вскоре её забрасывают в немецкий тыл.
Синцов идёт в райком объясняться по поводу своих утраченных документов. Там он знакомится с Алексеем Денисовичем Малининым, кадровиком с двадцатилетним стажем, готовившим в своё время документы Синцова, когда того принимали в партию, и пользующимся в райкоме большим авторитетом. Эта встреча оказывается решающей в судьбе Синцова, поскольку Малинин, поверив его рассказу, принимает в Синцове живейшее участие и начинает хлопотать о восстановлении того в партии. Он предлагает Синцову записаться в добровольческий коммунистический батальон, где Малинин старший в своём взводе. После некоторых проволочек Синцов попадает на фронт.
Московское пополнение отправляют в 31-ю стрелковую дивизию; Малинина назначают политруком роты, куда по его протекции зачисляют Синцова. Под Москвой идут непрерывные кровопролитные бои. Дивизия отступает с занимаемых позиций, однако постепенно положение начинает стабилизироваться. Синцов пишет на имя Малинина записку с изложением своего «прошлого». Этот документ Малинин собирается представить в политотдел дивизии, а пока что, пользуясь временным затишьем, он идёт к своей роте, отдыхающей на развалинах недостроенного кирпичного завода; в расположенной неподалёку заводской трубе Синцов по совету Малинина устанавливает пулемёт. Начинается обстрел, и один из немецких снарядов попадает внутрь недостроенного здания. За несколько секунд до взрыва Малинина засыпает обвалившимися кирпичами, благодаря чему он остаётся жив. Выбравшись из каменной могилы и откопав единственного живого бойца, Малинин идёт к заводской трубе, у которой уже целый час слышится отрывистый стук пулемёта, и вместе с Синцовым отражает одну за другой атаки немецких танков и пехоты на нашу высоту.
Седьмого ноября на Красной площади Серпилин встречает Климовича; этот последний сообщает генералу о гибели Синцова. Однако Синцов тоже принимает участие в параде по случаю годовщины Октябрьской революции - их дивизию пополнили в тылу и после парада перебрасывают за Подольск. За бой на кирпичном заводе Малинина назначают комиссаром батальона, он представляет Синцова к ордену Красной Звезды и предлагает написать заявление о восстановлении в партии; сам Малинин уже успел сделать через политотдел запрос и получил ответ, где принадлежность Синцова к партии подтверждалась документально. После пополнения Синцова зачисляют командиром взвода автоматчиков. Малинин передаёт ему характеристику, которую следует приложить к заявлению о восстановлении в партии. Синцов проходит утверждение на партбюро полка, однако дивизионная комиссия откладывает решение этого вопроса. У Синцова происходит бурный разговор с Малининым, и тот пишет резкое письмо о деле Синцова прямо в политотдел армии. Командир дивизии генерал Орлов приезжает вручать награды Синцову и другим и вскоре погибает от разрыва случайной мины. На его место назначают Серпилина. Перед отъездом на фронт к Серпилину приходит вдова Баранова и просит сообщить подробности смерти мужа. Узнав, что сын Барановой идёт добровольцем мстить за отца, Серпилин говорит, что её муж пал смертью храбрых, хотя на самом деле покойный застрелился во время выхода из окружения под Могилёвом. Серпилин едет в полк Баглюка и по дороге проезжает мимо идущих в наступление Синцова и Малинина.
В самом начале боя Малинин получает тяжёлое ранение в живот. Он даже не успевает толком проститься с Синцовым и рассказать о своём письме в политотдел: возобновляется бой, а на рассвете Малинина вместе с другими ранеными вывозят в тыл. Однако Малинин и Синцов зря обвиняют дивпарткомиссию в проволочке: партийное дело Синцова запросил инструктор, ранее ознакомившийся с письмом Золотарева об обстоятельствах гибели политрука Синцова И. П., и теперь это письмо лежит рядом с заявлением младшего сержанта Синцова о восстановлении в партии.
Взяв станцию Воскресенское, полки Серпилина продолжают движение вперёд. Ввиду потерь в командном составе Синцов становится командиром взвода.
Книга вторая. Солдатами не рождаются
Новый, 1943 г. Серпилин встречает под Сталинградом. 111-я стрелковая дивизия, которой он командует, уже шесть недель как окружила группировку Паулюса и ждёт приказа о наступлении. Неожиданно Серпилина вызывают в Москву. Эта поездка вызвана двумя причинами: во-первых, планируется назначить Серпилина начальником штаба армии; во-вторых, его жена умирает после третьего инфаркта. Приехав домой и расспросив соседку, Серпилин узнает, что перед тем как Валентина Егоровна заболела, к ней приходил её сын. Вадим был неродным для Серпилина: Федор Федорович усыновил пятилетнего ребёнка, женившись на его матери, вдове своего друга, героя гражданской войны Толстикова. В 1937-м, когда Серпилина арестовали Вадим отрёкся от него и принял фамилию настоящего отца. Отрёкся он не потому, что действительно считал Серпилина «врагом народа», а из чувства самосохранения, чего так и не смогла простить ему мать. Возвращаясь с похорон, Серпилин сталкивается на улице с Таней Овсянниковой, находящейся в Москве на лечении. Она рассказывает что после выхода из окружения партизанила и была в подполье в Смоленске. Серпилин сообщает Тане о гибели Синцова. Накануне отъезда сын просит его разрешения перевезти в Москву из Читы жену и дочь. Серпилин соглашается и, в свою очередь, велит сыну подать рапорт об отправке на фронт.
Проводив Серпилина, подполковник Павел Артемьев возвращается в Генштаб и узнает, что его разыскивает женщина по фамилии Овсянникова. Надеясь получить сведения о сестре Маше, Артемьев едет по указанному в записке адресу, в дом, где до войны жила женщина, которую он любил, однако сумел забыть, когда Надя вышла замуж за другого.
Война началась для Артемьева под Москвой, где он командовал полком, а до этого он с 1939 г. служил в Забайкалье. В Генштаб Артемьев попал после тяжёлого ранения в ногу. Последствия этого ранения все ещё дают о себе знать, однако он, тяготясь своей адъютантской службой, мечтает поскорее вернуться на фронт.
Таня сообщает Артемьеву подробности смерти его сестры, о гибели которой он узнал ещё год назад, хотя не переставал надеяться на ошибочность этих сведений. Таня и Маша воевали в одном партизанском отряде и были подругами. Они сблизились ещё сильнее, когда выяснилось, что Машин муж Иван Синцов вынес Таню из окружения. Маша пошла на явку, однако в Смоленске так и не появилась; позже партизаны узнали о её расстреле. Таня также сообщает о смерти Синцова, которого Артемьев давно пытается разыскать. Потрясённый рассказом Тани, Артемьев решает помочь ей: обеспечить продуктами, попытаться достать билеты до Ташкента, где живут в эвакуации Танины родители. Выходя из дома, Артемьев встречает успевшую уже овдоветь Надю, а вернувшись в Генштаб, в очередной раз просит об отправке на фронт. Получив разрешение и надеясь на должность начальника штаба или командира полка, Артемьев продолжает заботиться о Тане: отдаёт ей Машины наряды, которые можно будет обменять на еду, организует переговоры с Ташкентом, - Таня узнает о смерти отца и гибели брата и о том, что её муж Николай Колчин находится в тылу. Артемьев отвозит Таню на вокзал, и, расставаясь с ним, она вдруг начинает чувствовать к этому одинокому, рвущемуся на фронт человеку нечто большее, чем просто благодарность. А он, удивившись этой внезапной перемене, задумывается над тем, что ещё раз, бессмысленно и неудержимо, пронеслось его собственное счастье, которое он опять не узнал и принял за чужое. И с этими мыслями Артемьев звонит Наде.
Синцов был ранен через неделю после Малинина. Ещё в госпитале он начал наводить справки о Маше, Малинине и Артемьеве, но так ничего и не узнал. Выписавшись, он поступил в школу младших лейтенантов, воевал в нескольких дивизиях, в том числе в Сталинграде, вступил заново в партию и после очередного ранения получил должность комбата в 111-й дивизии, вскоре после того, как из неё ушёл Серпилин.
Синцов приходит в дивизию перед самым началом наступления. Вскоре его вызывает к себе комиссар полка Левашов и знакомит с журналистами из Москвы, в одном из которых Синцов узнает Люсина. В ходе боя Синцов получает ранение, однако комдив Кузьмич заступается за него перед командиром полка, и Синцов остаётся на передовой.
Продолжая думать об Артемьеве, Таня приезжает в Ташкент. На вокзале её встречает муж, с которым Таня фактически разошлась ещё до войны. Считая Таню погибшей, он женился на другой, и этот брак обеспечил Колчину броню. Прямо с вокзала Таня идёт к матери на завод и там знакомится с парторгом Алексеем Денисовичем Малининым. После своего ранения Малинин девять месяцев провёл в госпиталях и перенёс три операции, однако его здоровье подорвано окончательно и о возвращении на фронт, о чем так мечтает Малинин, не может быть и речи. Малинин принимает в Тане живейшее участие, оказывает помощь её матери и, вызвав к себе Колчина, добивается его отправки на фронт. Вскоре Тане приходит вызов от Серпилина, и она уезжает. Придя к Серпилину на приём, Таня встречает там Артемьева и понимает, что ничего, кроме дружеских чувств, тот к ней не испытывает. Серпилин довершает разгром, сообщив, что через неделю, после того как Артемьев в должности помощника начальника оперативного отдела прибыл на фронт, к нему под видом жены прилетела «одна нахальная бабёнка из Москвы», и от гнева начальства Артемьева спасло только то, что он, по мнению Серпилина, образцовый офицер. Поняв, что это была Надя, Таня ставит крест на своём увлечении и отправляется на работу в санчасть. В первый же день она едет принимать лагерь наших военнопленных и неожиданно сталкивается там с Синцовым, который участвовал в освобождении этого концлагеря, а теперь разыскивает своего лейтенанта. Рассказ о Машиной гибели не становится для Синцова новостью: он уже обо всем знает от Артемьева, прочитавшего в «Красной звезде» заметку о комбате - бывшем журналисте, и разыскавшего шурина. Вернувшись в батальон, Синцов застаёт приехавшего ночевать к нему Артемьева. Признавая, что Таня отличная женщина, на каких надо жениться, если не быть дураком, Павел рассказывает о неожиданном приезде к нему на фронт Нади и о том, что эта женщина, которую он когда-то любил, снова принадлежит ему и буквально домогается стать его женой. Однако Синцов, со школьной скамьи питающий к Наде антипатию, видит в её действиях расчёт: тридцатилетний Артемьев уже стал полковником, а если не убьют, может стать и генералом.
Вскоре у Кузьмича открывается старая рана, и командарм Батюк настаивает на его смещении со 111-й дивизии. В связи с этим Бережной просит члена военного совета Захарова не отстранять старика хотя бы до конца операции и дать ему заместителя по строевой. Так в 111-ю приходит Артемьев. Приехав к Кузьмичу с инспекционной. поездкой, Серпилин просит передать привет Синцову, о воскрешении которого из мёртвых он узнал накануне. А через несколько дней в связи с соединением с 62-й армией Синцову дают капитана. Вернувшись из города, Синцов застаёт у себя Таню. Ее прикомандировали к захваченному немецкому госпиталю, и она ищет солдат для охраны.
Артемьеву удаётся быстро найти общий язык с Кузьмичом; несколько дней он интенсивно работает, участвуя в завершении разгрома VI немецкой армии. Внезапно его вызывают к комдиву, и там Артемьев становится свидетелем триумфа своего шурина: Синцов захватил в плен немецкого генерала, командира дивизии. Зная о знакомстве Синцова с Серпилиным, Кузьмич велит ему лично доставить пленного в штаб армии. Однако радостный для Синцова день приносит Серпилину большое горе: приходит письмо с извещением о смерти сына, погибшего в своём первом же бою, и Серпилин осознает, что, несмотря ни на что, его любовь к Вадиму не умерла. Тем временем из штаба фронта поступает известие о капитуляции Паулюса.
В качестве награды за работу в немецком госпитале Таня просит своего начальника дать ей возможность повидаться с Синцовым. Встретившийся по дороге Левашов провожает её в полк. Пользуясь деликатностью Ильина и Завалишина, Таня и Синцов проводят вместе ночь. Вскоре военный совет принимает решение развить успех и провести наступление, в ходе которого погибает Левашов, а Синцову отрывает пальцы на покалеченной когда-то руке. Сдав Ильину батальон, Синцов уезжает в медсанбат.
После победы под Сталинградом Серпилина вызывают в Москву, и Сталин предлагает ему сменить Батюка на должности командарма. Серпилин знакомится с вдовой сына и маленькой внучкой; сноха производит на него самое благоприятное впечатление. Вернувшись да фронт, Серпилин заезжает в госпиталь к Синцову и говорит, что его рапорт с просьбой оставить в армии будет рассмотрен новым командиром 111-й дивизии, - на эту должность недавно утверждён Артемьев.
Книга третья. Последнее лето
За несколько месяцев до начала Белорусской наступательной операции, весной 1944 г., командарм Серпилин с сотрясением мозга и переломом ключицы попадает в госпиталь, а оттуда в военный санаторий. Его лечащим врачом становится Ольга Ивановна Баранова. Во время их встречи в декабре 1941 г. Серпилин утаил от Барановой обстоятельства смерти её мужа, однако она все-таки узнала правду от комиссара Шмакова. Поступок Серпилина заставил Баранову много думать о нем, и когда Серпилин попал в Архангельское, Баранова вызвалась быть его лечащим врачом, чтобы ближе узнать этого человека.
Тем временем член военного совета Львов, вызвав к себе Захарова, ставит вопрос о снятии Серпилина с занимаемой должности, мотивируя это тем, что готовящаяся к наступлению армия долгое время находится без командующего.
В полк к Ильину приезжает Синцов. После ранения, с трудом отбившись от белого билета, он попал на работу в оперативный отдел штаба армии, и теперешний его визит связан с проверкой положения дел в дивизии. Надеясь на скорую вакансию, Ильин предлагает Синцову должность начальника штаба, и тот обещает переговорить с Артемьевым. Синцову остаётся съездить ещё в один полк, когда звонит Артемьев и, сказав, что Синцова вызывают в штаб армии, зовёт его к себе. Синцов рассказывает о предложении Ильина, однако Артемьев не хочет разводить семейственность и советует Синцову поговорить о возвращении в строй с Серпилиным. И Артемьев, и Синцов понимают, что наступление не за горами, в ближайших планах войны - освобождение всей Белоруссии, а значит, и Гродно. Артемьев надеется, что, когда выяснится судьба матери и племянницы, ему самому удастся вырваться хоть на сутки в Москву, к Наде. Он не видел жену более полугода, однако, несмотря на все просьбы, запрещает ей приезжать на фронт, так как в последний свой приезд, перед Курской дугой, Надя сильно подпортила мужнюю репутацию; Серпилин тогда едва не снял его с дивизии. Артемьев рассказывает Синцову, что с начальником штаба Бойко, исполняющим в отсутствие Серпилина обязанности командарма, ему работается гораздо лучше, чем с Серпилиным, и что у него как у комдива есть свои трудности, поскольку оба его предшественника находятся здесь же, в армии, и часто заезжают в свою бывшую дивизию, что даёт многим недоброжелателям молодого Артемьева повод сравнивать его с Серпилиным и Кузьмичом в пользу последних. И неожиданно, вспомнив о жене, Артемьев говорит Синцову, как плохо жить на войне, имея ненадёжный тыл. Узнав по телефону, что Синцову предстоит поездка в Москву, Павел передаёт письмо для Нади. Приехав к Захарову, Синцов получает от него и начштаба Бойко письма для Серпилина с просьбой о скорейшем возвращении на фронт.
В Москве Синцов сразу же идёт на телеграф давать «молнию» в Ташкент: ещё в марте он отправил Таню домой рожать, но уже долгое время не имеет сведений ни о ней, ни о дочке. Отправив телеграмму, Синцов едет к Серпилину, и тот обещает, что к началу боев Синцов вновь попадёт в строй. От командарма Синцов отправляется к Наде в гости. Надя начинает расспрашивать о мельчайших подробностях, касающихся Павла, и жалуется, что муж не разрешает ей приехать на фронт, а вскоре Синцов становится невольным свидетелем выяснения отношений между Надей и её любовником и даже участвует в изгнании последнего из квартиры. Оправдываясь, Надя говорит, что очень любит Павла, но жить без мужчины не в состоянии. Распрощавшись с Надей и пообещав ничего не говорить Павлу, Синцов идёт на телеграф и получает телеграмму от Таниной мамы, где сказано, что его новорождённая дочь скончалась, а Таня вылетела в армию. Узнав эти безрадостные новости, Синцов едет к Серпилину в санаторий, и тот предлагает пойти к нему в адъютанты вместо Евстигнеева, женившегося на вдове Вадима. Вскоре Серпилин проходит медицинскую комиссию; перед отъездом на фронт он делает Барановой предложение и получает её согласие выйти за него замуж по окончании войны. Встречающий Серпилина Захаров сообщает, что новым командующим их фронта назначен Батюк.
В канун наступления Синцов получает отпуск для свидания с женой. Таня рассказывает об их умершей дочери, о смерти своего бывшего мужа Николая и «старого парторга» с завода; она не называет фамилию, и Синцов так и не узнает, что это умер Малинин. Он видит, что Таню что-то гнетёт, но думает, что это связано с их дочкой. Однако у Тани есть ещё одна беда, о которой Синцов пока не знает: бывший командир её партизанской бригады сообщил Тане, что Маша - сестра Артемьева и первая жена Синцова, - возможно, все ещё жива, так как выяснилось, что вместо расстрела её угнали в Германию. Ничего не сказав Синцову, Таня решает расстаться с ним.
Согласно планам Батюка, армия Серпилина должна стать движущей силой предстоящего наступления. Под командованием Серпилина оказываются тринадцать дивизий; 111-ю выводят в тыл, к недовольству комдива Артемьева и его начштаба Туманяна. Серпилин же планирует использовать их только при взятии Могилева. Размышляя об Артемьеве, в котором он видит опыт, соединённый с молодостью, Серпилин ставит в заслугу комдиву и то, что он не любит мельтешить перед начальством, даже перед недавно приезжавшим в армию Жуковым, у которого, как вспомнил сам маршал, Артемьев служил в 1939 г. на Халхин-Голе.
Двадцать третьего июня начинается операция «Багратион». Серпилин временно забирает у Артемьева полк Ильина и передаёт его наступающей «подвижной группе», перед которой поставлена задача закрыть противнику выход из Могилева; в случае неудачи в бой вступит 111-я дивизия, перекрывшая стратегически важные Минское и Бобруйское шоссе. Артемьев рвётся в бой, считая, что вместе с «подвижной группой» сможет взять Могилев, однако Серпилин находит это нецелесообразным, так как кольцо вокруг города уже замкнулось и немцы все равно бессильны вырваться. Взяв Могилев, он получает приказ о наступлении на Минск.
Таня пишет Синцову, что они должны расстаться, потому что жива Маша, однако начавшееся наступление лишает Таню возможности передать это письмо: её переводят поближе к фронту следить за доставкой раненых в госпитали. 3 июля Таня встречает «виллис» Серпилина, и командарм говорит, что с окончанием операции пошлёт Синцова на передовую; пользуясь случаем, Таня рассказывает Синцову о Маше. В этот же день она получает ранение и просит подругу передать Синцову ставшее бесполезным письмо. Таню отправляют во фронтовой госпиталь, и по дороге она узнает о гибели Серпилина - он был смертельно ранен осколком снаряда; Синцов, как и в 1941-м, привёз его в госпиталь, но на операционный стол командарма положили уже мёртвым.
По согласованию со Сталиным Серпилина, так и не узнавшего о присвоении ему звания генерал-полковника, хоронят на Новодевичьем кладбище, рядом с Валентиной Егоровной. Захаров, знающий от Серпилина о Барановой, решает вернуть ей её письма командарму. Проводив до аэродрома гроб с телом Серпилина, Синцов заезжает в госпиталь, где узнает о Танином ранении и получает её письмо. Из госпиталя он является к новому командарму Бойко, и тот назначает Синцова начальником штаба к Ильину. Это не единственная перемена в дивизии - её командиром стал Туманян, а Артемьева, после взятия Могилева получившего звание генерал-майора, Бойко забирает к себе начальником штаба армии. Придя в оперативный отдел знакомиться с новыми подчинёнными, Артемьев узнает от Синцова, что Маша, возможно, жива. Ошеломлённый этим известием, Павел говорит, что войска соседа уже подходят к Гродно, где в начале войны остались его мать и племянница, и если они живы, то все опять будут вместе.
Захаров и Бойко, вернувшись от Батюка, поминают Серпилина, - его операция завершена и армию перебрасывают на соседний фронт, в Литву.
Тема Красной Армии. «Дни и ночи». Как поэт К.Симонов состоялся прежде всего в годы войны. Тема становления личности и воинского подвига. Стихотворение «Письмо другу». Тема любви. К.Симонов разнообразит и обогащает способы ее изображения. Рассказ «Пехотинцы». Лирика К.Симонова. Военная лирика К.Симонова. Первые военные стихи К. Симонова были прямым призывом. Биография К.Симонова. «Живые и мертвые» К.Симонова – эпос войны.
«Лирика военных лет» - Обзор поэзии периода Великой Отечественной войны. Муса Джалиль. Алексей Сурков. Богачёв Николай Осипович. Страна огромная. Шапошников Виктор Сергеевич. Битюгов Василий Иванович. Лирика. Без ноги вернулся я. Ради жизни на Земле. Иосиф Уткин. Огромное горе войны. Константин Симонов. Поэзия, опалённая войной. Юлия Друнина.
«Поэзия военных лет» - Николай Степанович Молчанов. Юлия Друнина. Фронтовые будни. Добровольцем ушла на фронт. Ольга Берггольц. Алексей Александрович Сурков. Война. Ожиданием своим ты спасла меня. Семён Гудзенко. Николай Старшинов. Старшинов был призван в армию. Давид Самуилович Самойлов. Города. Первый день. Удивительные лица. Родился в Петрограде. Перед атакой. Родился в многодетной семье. Жди меня. Годы войны. Тема Родины.
«Тема войны в поэзии» - Уровень развития литературоведческих навыков. Пушки. Творческая судьба «блокадной ласточки». Формы организации учебных занятий. Конференция. Ученик. Великая песня Великой войны. Литературно-музыкальная композиция. Листок календаря. Виды деятельности учителя и учащихся. Образовательные результаты программы. Поэзия, ставшая подвигом. Консультация. Оценка. Стихотворения. Групповое сообщение. Развитие исследовательских и творческих способностей личности.
«Военная поэзия» - Алексей Сурков. Обзор поэзии. Поэзия, опалённая войной. Константин Симонов. Муса Джалиль. Без ноги вернулся я. Наша литература. Поэты Юхотского края о войне. Бьётся в тесной печурке огонь. Огромное горе войны. Страна огромная. Юлия Друнина. Поэты писали о самой войне. Фронтовые страницы русской поэзии. Великая Отечественная война. Вспомним всех поименно. Иосиф Уткин. Груздев Владимир Николаевич. Слово поэтам - фронтовикам.
«Стихи военных лет» - Жатва. Фашист пролетел. Варварство. Шар земной. Алексей Александрович Сурков. Дороги Смоленщины. Час мужества. Покуда сердца стучатся. Последняя граната. Друнина Юлия Владимировна. Враги сожгли родную хату. Оборона Севостопаля. Сергей Сергеевич Орлов. Огонь. Сенокос. Зинка. Сбитый ас. Юрий Георгиевич Разумовский. Аркадий Александрович Пластов. Отрывок из поэмы. Константин Михайлович Симонов. Александр Александрович Дейнека.
