Певец коэн. Леонард Коэн — видеоклипы, биография

Леонард Коэн

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.

Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.
«Надо, как ни странно, как ни невозможно это счастье, – надо сделать все для того, чтобы быть с ней мужем и женой», – сказал он себе.
Пьер еще за несколько дней перед этим назначил в пятницу день своего отъезда в Петербург. Когда он проснулся, в четверг, Савельич пришел к нему за приказаниями об укладке вещей в дорогу.
«Как в Петербург? Что такое Петербург? Кто в Петербурге? – невольно, хотя и про себя, спросил он. – Да, что то такое давно, давно, еще прежде, чем это случилось, я зачем то собирался ехать в Петербург, – вспомнил он. – Отчего же? я и поеду, может быть. Какой он добрый, внимательный, как все помнит! – подумал он, глядя на старое лицо Савельича. – И какая улыбка приятная!» – подумал он.
– Что ж, все не хочешь на волю, Савельич? – спросил Пьер.
– Зачем мне, ваше сиятельство, воля? При покойном графе, царство небесное, жили и при вас обиды не видим.
– Ну, а дети?
– И дети проживут, ваше сиятельство: за такими господами жить можно.
– Ну, а наследники мои? – сказал Пьер. – Вдруг я женюсь… Ведь может случиться, – прибавил он с невольной улыбкой.
– И осмеливаюсь доложить: хорошее дело, ваше сиятельство.
«Как он думает это легко, – подумал Пьер. – Он не знает, как это страшно, как опасно. Слишком рано или слишком поздно… Страшно!»
– Как же изволите приказать? Завтра изволите ехать? – спросил Савельич.
– Нет; я немножко отложу. Я тогда скажу. Ты меня извини за хлопоты, – сказал Пьер и, глядя на улыбку Савельича, подумал: «Как странно, однако, что он не знает, что теперь нет никакого Петербурга и что прежде всего надо, чтоб решилось то. Впрочем, он, верно, знает, но только притворяется. Поговорить с ним? Как он думает? – подумал Пьер. – Нет, после когда нибудь».
За завтраком Пьер сообщил княжне, что он был вчера у княжны Марьи и застал там, – можете себе представить кого? – Натали Ростову.
Княжна сделала вид, что она в этом известии не видит ничего более необыкновенного, как в том, что Пьер видел Анну Семеновну.
– Вы ее знаете? – спросил Пьер.
– Я видела княжну, – отвечала она. – Я слышала, что ее сватали за молодого Ростова. Это было бы очень хорошо для Ростовых; говорят, они совсем разорились.
– Нет, Ростову вы знаете?
– Слышала тогда только про эту историю. Очень жалко.
«Нет, она не понимает или притворяется, – подумал Пьер. – Лучше тоже не говорить ей».
Княжна также приготавливала провизию на дорогу Пьеру.
«Как они добры все, – думал Пьер, – что они теперь, когда уж наверное им это не может быть более интересно, занимаются всем этим. И все для меня; вот что удивительно».
В этот же день к Пьеру приехал полицеймейстер с предложением прислать доверенного в Грановитую палату для приема вещей, раздаваемых нынче владельцам.
«Вот и этот тоже, – думал Пьер, глядя в лицо полицеймейстера, – какой славный, красивый офицер и как добр! Теперь занимается такими пустяками. А еще говорят, что он не честен и пользуется. Какой вздор! А впрочем, отчего же ему и не пользоваться? Он так и воспитан. И все так делают. А такое приятное, доброе лицо, и улыбается, глядя на меня».
Пьер поехал обедать к княжне Марье.
Проезжая по улицам между пожарищами домов, он удивлялся красоте этих развалин. Печные трубы домов, отвалившиеся стены, живописно напоминая Рейн и Колизей, тянулись, скрывая друг друга, по обгорелым кварталам. Встречавшиеся извозчики и ездоки, плотники, рубившие срубы, торговки и лавочники, все с веселыми, сияющими лицами, взглядывали на Пьера и говорили как будто: «А, вот он! Посмотрим, что выйдет из этого».
При входе в дом княжны Марьи на Пьера нашло сомнение в справедливости того, что он был здесь вчера, виделся с Наташей и говорил с ней. «Может быть, это я выдумал. Может быть, я войду и никого не увижу». Но не успел он вступить в комнату, как уже во всем существе своем, по мгновенному лишению своей свободы, он почувствовал ее присутствие. Она была в том же черном платье с мягкими складками и так же причесана, как и вчера, но она была совсем другая. Если б она была такою вчера, когда он вошел в комнату, он бы не мог ни на мгновение не узнать ее.
Она была такою же, какою он знал ее почти ребенком и потом невестой князя Андрея. Веселый вопросительный блеск светился в ее глазах; на лице было ласковое и странно шаловливое выражение.
Пьер обедал и просидел бы весь вечер; но княжна Марья ехала ко всенощной, и Пьер уехал с ними вместе.
На другой день Пьер приехал рано, обедал и просидел весь вечер. Несмотря на то, что княжна Марья и Наташа были очевидно рады гостю; несмотря на то, что весь интерес жизни Пьера сосредоточивался теперь в этом доме, к вечеру они всё переговорили, и разговор переходил беспрестанно с одного ничтожного предмета на другой и часто прерывался. Пьер засиделся в этот вечер так поздно, что княжна Марья и Наташа переглядывались между собою, очевидно ожидая, скоро ли он уйдет. Пьер видел это и не мог уйти. Ему становилось тяжело, неловко, но он все сидел, потому что не мог подняться и уйти.
Княжна Марья, не предвидя этому конца, первая встала и, жалуясь на мигрень, стала прощаться.
– Так вы завтра едете в Петербург? – сказала ока.
– Нет, я не еду, – с удивлением и как будто обидясь, поспешно сказал Пьер. – Да нет, в Петербург? Завтра; только я не прощаюсь. Я заеду за комиссиями, – сказал он, стоя перед княжной Марьей, краснея и не уходя.
Наташа подала ему руку и вышла. Княжна Марья, напротив, вместо того чтобы уйти, опустилась в кресло и своим лучистым, глубоким взглядом строго и внимательно посмотрела на Пьера. Усталость, которую она очевидно выказывала перед этим, теперь совсем прошла. Она тяжело и продолжительно вздохнула, как будто приготавливаясь к длинному разговору.
Все смущение и неловкость Пьера, при удалении Наташи, мгновенно исчезли и заменились взволнованным оживлением. Он быстро придвинул кресло совсем близко к княжне Марье.
– Да, я и хотел сказать вам, – сказал он, отвечая, как на слова, на ее взгляд. – Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой, выслушайте меня. Я все знаю. Я знаю, что я не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть братом ей. Нет, я не хочу.. я не могу…
Он остановился и потер себе лицо и глаза руками.
– Ну, вот, – продолжал он, видимо сделав усилие над собой, чтобы говорить связно. – Я не знаю, с каких пор я люблю ее. Но я одну только ее, одну любил во всю мою жизнь и люблю так, что без нее не могу себе представить жизни. Просить руки ее теперь я не решаюсь; но мысль о том, что, может быть, она могла бы быть моею и что я упущу эту возможность… возможность… ужасна. Скажите, могу я надеяться? Скажите, что мне делать? Милая княжна, – сказал он, помолчав немного и тронув ее за руку, так как она не отвечала.
– Я думаю о том, что вы мне сказали, – отвечала княжна Марья. – Вот что я скажу вам. Вы правы, что теперь говорить ей об любви… – Княжна остановилась. Она хотела сказать: говорить ей о любви теперь невозможно; но она остановилась, потому что она третий день видела по вдруг переменившейся Наташе, что не только Наташа не оскорбилась бы, если б ей Пьер высказал свою любовь, но что она одного только этого и желала.
– Говорить ей теперь… нельзя, – все таки сказала княжна Марья.
– Но что же мне делать?
– Поручите это мне, – сказала княжна Марья. – Я знаю…
Пьер смотрел в глаза княжне Марье.
– Ну, ну… – говорил он.
– Я знаю, что она любит… полюбит вас, – поправилась княжна Марья.
Не успела она сказать эти слова, как Пьер вскочил и с испуганным лицом схватил за руку княжну Марью.
– Отчего вы думаете? Вы думаете, что я могу надеяться? Вы думаете?!
– Да, думаю, – улыбаясь, сказала княжна Марья. – Напишите родителям. И поручите мне. Я скажу ей, когда будет можно. Я желаю этого. И сердце мое чувствует, что это будет.
– Нет, это не может быть! Как я счастлив! Но это не может быть… Как я счастлив! Нет, не может быть! – говорил Пьер, целуя руки княжны Марьи.
– Вы поезжайте в Петербург; это лучше. А я напишу вам, – сказала она.
– В Петербург? Ехать? Хорошо, да, ехать. Но завтра я могу приехать к вам?
На другой день Пьер приехал проститься. Наташа была менее оживлена, чем в прежние дни; но в этот день, иногда взглянув ей в глаза, Пьер чувствовал, что он исчезает, что ни его, ни ее нет больше, а есть одно чувство счастья. «Неужели? Нет, не может быть», – говорил он себе при каждом ее взгляде, жесте, слове, наполнявших его душу радостью.
Когда он, прощаясь с нею, взял ее тонкую, худую руку, он невольно несколько дольше удержал ее в своей.
«Неужели эта рука, это лицо, эти глаза, все это чуждое мне сокровище женской прелести, неужели это все будет вечно мое, привычное, такое же, каким я сам для себя? Нет, это невозможно!..»
– Прощайте, граф, – сказала она ему громко. – Я очень буду ждать вас, – прибавила она шепотом.
И эти простые слова, взгляд и выражение лица, сопровождавшие их, в продолжение двух месяцев составляли предмет неистощимых воспоминаний, объяснений и счастливых мечтаний Пьера. «Я очень буду ждать вас… Да, да, как она сказала? Да, я очень буду ждать вас. Ах, как я счастлив! Что ж это такое, как я счастлив!» – говорил себе Пьер.

В душе Пьера теперь не происходило ничего подобного тому, что происходило в ней в подобных же обстоятельствах во время его сватовства с Элен.
Он не повторял, как тогда, с болезненным стыдом слов, сказанных им, не говорил себе: «Ах, зачем я не сказал этого, и зачем, зачем я сказал тогда „je vous aime“?» [я люблю вас] Теперь, напротив, каждое слово ее, свое он повторял в своем воображении со всеми подробностями лица, улыбки и ничего не хотел ни убавить, ни прибавить: хотел только повторять. Сомнений в том, хорошо ли, или дурно то, что он предпринял, – теперь не было и тени. Одно только страшное сомнение иногда приходило ему в голову. Не во сне ли все это? Не ошиблась ли княжна Марья? Не слишком ли я горд и самонадеян? Я верю; а вдруг, что и должно случиться, княжна Марья скажет ей, а она улыбнется и ответит: «Как странно! Он, верно, ошибся. Разве он не знает, что он человек, просто человек, а я?.. Я совсем другое, высшее».
Только это сомнение часто приходило Пьеру. Планов он тоже не делал теперь никаких. Ему казалось так невероятно предстоящее счастье, что стоило этому совершиться, и уж дальше ничего не могло быть. Все кончалось.
Радостное, неожиданное сумасшествие, к которому Пьер считал себя неспособным, овладело им. Весь смысл жизни, не для него одного, но для всего мира, казался ему заключающимся только в его любви и в возможности ее любви к нему. Иногда все люди казались ему занятыми только одним – его будущим счастьем. Ему казалось иногда, что все они радуются так же, как и он сам, и только стараются скрыть эту радость, притворяясь занятыми другими интересами. В каждом слове и движении он видел намеки на свое счастие. Он часто удивлял людей, встречавшихся с ним, своими значительными, выражавшими тайное согласие, счастливыми взглядами и улыбками. Но когда он понимал, что люди могли не знать про его счастье, он от всей души жалел их и испытывал желание как нибудь объяснить им, что все то, чем они заняты, есть совершенный вздор и пустяки, не стоящие внимания.
Когда ему предлагали служить или когда обсуждали какие нибудь общие, государственные дела и войну, предполагая, что от такого или такого исхода такого то события зависит счастие всех людей, он слушал с кроткой соболезнующею улыбкой и удивлял говоривших с ним людей своими странными замечаниями. Но как те люди, которые казались Пьеру понимающими настоящий смысл жизни, то есть его чувство, так и те несчастные, которые, очевидно, не понимали этого, – все люди в этот период времени представлялись ему в таком ярком свете сиявшего в нем чувства, что без малейшего усилия, он сразу, встречаясь с каким бы то ни было человеком, видел в нем все, что было хорошего и достойного любви.
Рассматривая дела и бумаги своей покойной жены, он к ее памяти не испытывал никакого чувства, кроме жалости в том, что она не знала того счастья, которое он знал теперь. Князь Василий, особенно гордый теперь получением нового места и звезды, представлялся ему трогательным, добрым и жалким стариком.
Пьер часто потом вспоминал это время счастливого безумия. Все суждения, которые он составил себе о людях и обстоятельствах за этот период времени, остались для него навсегда верными. Он не только не отрекался впоследствии от этих взглядов на людей и вещи, но, напротив, в внутренних сомнениях и противуречиях прибегал к тому взгляду, который он имел в это время безумия, и взгляд этот всегда оказывался верен.
«Может быть, – думал он, – я и казался тогда странен и смешон; но я тогда не был так безумен, как казалось. Напротив, я был тогда умнее и проницательнее, чем когда либо, и понимал все, что стоит понимать в жизни, потому что… я был счастлив».
Безумие Пьера состояло в том, что он не дожидался, как прежде, личных причин, которые он называл достоинствами людей, для того чтобы любить их, а любовь переполняла его сердце, и он, беспричинно любя людей, находил несомненные причины, за которые стоило любить их.

С первого того вечера, когда Наташа, после отъезда Пьера, с радостно насмешливой улыбкой сказала княжне Марье, что он точно, ну точно из бани, и сюртучок, и стриженый, с этой минуты что то скрытое и самой ей неизвестное, но непреодолимое проснулось в душе Наташи.
Все: лицо, походка, взгляд, голос – все вдруг изменилось в ней. Неожиданные для нее самой – сила жизни, надежды на счастье всплыли наружу и требовали удовлетворения. С первого вечера Наташа как будто забыла все то, что с ней было. Она с тех пор ни разу не пожаловалась на свое положение, ни одного слова не сказала о прошедшем и не боялась уже делать веселые планы на будущее. Она мало говорила о Пьере, но когда княжна Марья упоминала о нем, давно потухший блеск зажигался в ее глазах и губы морщились странной улыбкой.
Перемена, происшедшая в Наташе, сначала удивила княжну Марью; но когда она поняла ее значение, то перемена эта огорчила ее. «Неужели она так мало любила брата, что так скоро могла забыть его», – думала княжна Марья, когда она одна обдумывала происшедшую перемену. Но когда она была с Наташей, то не сердилась на нее и не упрекала ее. Проснувшаяся сила жизни, охватившая Наташу, была, очевидно, так неудержима, так неожиданна для нее самой, что княжна Марья в присутствии Наташи чувствовала, что она не имела права упрекать ее даже в душе своей.
Наташа с такой полнотой и искренностью вся отдалась новому чувству, что и не пыталась скрывать, что ей было теперь не горестно, а радостно и весело.
Когда, после ночного объяснения с Пьером, княжна Марья вернулась в свою комнату, Наташа встретила ее на пороге.
– Он сказал? Да? Он сказал? – повторила она. И радостное и вместе жалкое, просящее прощения за свою радость, выражение остановилось на лице Наташи.
– Я хотела слушать у двери; но я знала, что ты скажешь мне.
Как ни понятен, как ни трогателен был для княжны Марьи тот взгляд, которым смотрела на нее Наташа; как ни жалко ей было видеть ее волнение; но слова Наташи в первую минуту оскорбили княжну Марью. Она вспомнила о брате, о его любви.
«Но что же делать! она не может иначе», – подумала княжна Марья; и с грустным и несколько строгим лицом передала она Наташе все, что сказал ей Пьер. Услыхав, что он собирается в Петербург, Наташа изумилась.
– В Петербург? – повторила она, как бы не понимая. Но, вглядевшись в грустное выражение лица княжны Марьи, она догадалась о причине ее грусти и вдруг заплакала. – Мари, – сказала она, – научи, что мне делать. Я боюсь быть дурной. Что ты скажешь, то я буду делать; научи меня…
– Ты любишь его?
– Да, – прошептала Наташа.
– О чем же ты плачешь? Я счастлива за тебя, – сказала княжна Марья, за эти слезы простив уже совершенно радость Наташи.
– Это будет не скоро, когда нибудь. Ты подумай, какое счастие, когда я буду его женой, а ты выйдешь за Nicolas.
– Наташа, я тебя просила не говорить об этом. Будем говорить о тебе.
Они помолчали.
– Только для чего же в Петербург! – вдруг сказала Наташа, и сама же поспешно ответила себе: – Нет, нет, это так надо… Да, Мари? Так надо…

Прошло семь лет после 12 го года. Взволнованное историческое море Европы улеглось в свои берега. Оно казалось затихшим; но таинственные силы, двигающие человечество (таинственные потому, что законы, определяющие их движение, неизвестны нам), продолжали свое действие.

В ранние годы песни Коэна основывались на фолк-музыке , в 1970-х тяготели к поп-музыке и кабаре . С 1980-х годов Коэн стал петь низким голосом в сопровождении синтезатора и женского бэк-вокала. Его песни часто эмоционально напряжённые и со сложными текстами. Среди тем, о которых пел Коэн: религия , одиночество , сексуальность, сложные отношения между людьми.

Песни и поэзия Коэна оказали большое влияние на многих поэтов-песенников и музыкантов. Леонард Коэн введён в «Канадский музыкальный зал славы »; с 19 апреля 1991 года являлся офицером ордена Канады , а с 10 октября 2002 года - компаньоном ордена Канады, что является высшей наградой для гражданина Канады . На его песни существует множество кавер-версий .

Биография

Юность

В начале 1960-х годов Коэн вёл практически затворническую жизнь. Переехав на греческий остров Идра , он опубликовал романы The Favourite Game («Любимая игра») и Beautiful Losers («Прекрасные неудачники»). Первый из них представляет собой автобиографический роман воспитания о молодом человеке, который постигает свою личность через написание книг.

Музыкальное творчество

1960-1970-е

После «Recent Songs» Коэн замолчал на целых пять лет, и появился снова с фильмом «Отель» в качестве режиссёра, автора сценария и музыки (фильм получил Золотую розу Международного телефестиваля в Монтре), «Книгой милосердия» и альбомом «Various Positions» (1985), песни из которого «Hallelujah », «The Law», «If It Be Your Will» звучат так, словно это современные псалмы. Никогда ещё религиозные мотивы в его творчестве не были так отчётливы и прямолинейны.

1980-е

В 1984 году мир услышал один из крупнейших коэновских хитов - песню Hallelujah («Аллилуйя») с альбома Various Positions («Разные позиции»). Звукозаписывающая студия Columbia Records отказалась распространять альбом в США, где популярность Коэна в последние годы была не слишком высокой. Вообще, с течением времени музыка Коэна стала пользоваться большим спросом в Европе и Канаде. Однажды он иронически заметил, что потрясён той скромностью, с которой американские компании рекламировали его записи. В 1986 году Коэн сыграл в эпизоде «French Twist » телесериала «Полиция Майами ».

В заглавной песне Коэн, возможно, находясь под впечатлением от Лос-Анджелесского бунта 1992 года , предсказывает политический и социальный коллапс в духе библейских пророчеств : «Я видел будущее, брат мой, там - убийство. Всё расползётся по всем направлениям, ничто нельзя будет измерить. Вселенский смерч уже пересёк черту и разметал людские души». В песне Democracy («Демократия») Коэн говорит о своей любви к Америке, но критикует американцев за отсутствие интереса к политике и зависимость от телевидения: «Я не левый и не правый, сегодня вечером я просто останусь дома и затеряюсь в этом безнадёжном маленьком экранчике». «Democracy» использовалась в предвыборной кампании демократической партии США, и звучала на инаугурации Билла Клинтона [когда? ] .

Пять лет, с 1994 по 1999 год, Коэн провёл в уединении в дзэн-буддийском центре Mount Baldy возле Лос-Анджелеса . Там он принял имя Jikhan , означающее «молчание», и стал дзэнским монахом .

2000-е

Коэн вернулся к музыке только в 2001 году с альбомом Ten New Songs («Десять новых песен»), написанный в соавторстве с Шэрон Робинсон. Это, возможно, его самый меланхоличный и спокойный альбом. Dear Heather - альбом 2004 года - стал результатом сотрудничества с джазовой певицей и музыкантом Анджани Томас, Шерон Робинсон также участвовала в написании нескольких мелодий. В этом альбоме, настолько же светлом, насколько тёмным был предыдущий, отразилось изменение настроения Коэна: в своих интервью он признался, что дзэн-буддизм унял депрессию, мучавшую его на протяжении многих лет. Dear Heather - наиболее экспериментальный и шутливый альбом Коэна, разочаровавший многих его поклонников. Сам Коэн заявил, что этот альбом был чем-то вроде черновика, за которым должен был последовать более формальный вариант. Однако этого не произошло из-за юридических разборок с бывшим менеджером Коэна Келли Линч, которая, по словам музыканта, незаконно присвоила свыше 5 миллионов долларов из его пенсионного фонда .

Blue Alert («Синяя тревога») - альбом песен, написанных Коэном и Томас, в исполнении последней вышел в 2006 году. По словам одного из обозревателей, при его прослушивании возникает ощущение, будто «произошла реинкарнация Коэна в женское тело. Хотя он не спел ни одной ноты, его голос обволакивает альбом, как дым». В том же году Коэн впервые после долгого перерыва появился на публике на мероприятии в книжном магазине в Торонто . Он спел две свои ранние песни So Long, Marianne («Пока, Марианна») и Hey, That’s No Way To Say Goodbye («Эй, так не прощаются») в сопровождении рок-группы Barenaked Ladies и Рона Сексмита.

В 2008 году Коэн объявил о начале давно ожидаемого концертного тура, первого за последние 15 лет. Он стартовал во Фредериктоне , продолжился в различных городах Европы и Канады, включая выступления на фестивале The Big Chill и джазовом фестивале в Монреале, и получил восторженные отзывы критиков. Подлинную овацию вызвало исполнение песни Hallelujah на Глэстенберийском фестивале во время заката. 7 октября 2010 года состоялся единственный концерт Леонарда Коэна в России, с огромным успехом прошедший в Кремле . Перед началом концерта у Кутафьей башни была давка, а в Александровском саду очередь на вход растянулась на две сотни метров.

Вскоре Коэн был внесён в американский Зал славы рок-н-ролла в знак вхождения его «в высший эшелон наиболее влиятельных музыкантов эпохи».

Смерть

Процесс творчества

Коэн часто говорил о том, что написание песен для него - тяжёлый процесс. Одна лишь песня The Future , по его словам, переписывалась десятки раз. В одном из интервью Коэн рассказал следующую историю:

Дискография

Книги

Фильмография

Ссылки

Примечания

1. Zemřel legendární písničkář Leonard Cohen - Česká televize , 2016.
2. https://www.biography.com/people/leonard-cohen-9252529
3. http://www.nndb.com/people/812/000023743/
4. http://www.nytimes.com/2016/11/11/obituaries/leonard-cohen-dies.html?_r=0

Знаменитый канадский поэт, писатель, певец и автор песен. Патриарх фольк-рока.

Имя Леонарда Коэна внесено в американский Зал славы рок-н-ролла как имя человека, который входит «в высший эшелон наиболее влиятельных музыкантов эпохи».

Одна из наиболее часто перепеваемых песен Коэна - Hallelujah («Аллилуйя »).

Леонард Коэн / Leonard Noran Cohen. Биография

Леонард Норман Коэн (Leonard Norman Cohen ) родился 21 сентября 1934 года в канадском Монреале. У отца Леонарда - Натана Коэна - были польские корни. Натан являлся хозяином популярного в Монреале магазина одежды, однако рано ушел из жизни: он умер, когда Леонарду было девять лет. Мать будущего писателя - Маша Клоницкая , иммигрантка из Литвы и дочь ковенского раввина Соломона. Дед со стороны отца - Лион Коэн, первый президент Канадского еврейского конгресса. Как и другие евреи с фамилиями Коэн, Кац и Каган, родные Леонарда Коэна считаются потомками храмовых священнослужителей.

Леонард Коэн посещал еврейскую школу (его одноклассником был будущий поэт Ирвинг Лайтон ). В подростковом возрасте Леонард освоил гитару и организовал фолк-группу Buckskin Boys. Отец оставил ему наследство, благодаря чему Коэн имел пусть и небольшой, но стабильный доход, которого хватало на то, чтобы реализовывать свои литературные амбиции.

В университете Макгилла, куда он поступил в 1951 году, Коэн возглавил Канадское университетское общество межколлегиальных дебатов. В 1956 году свет увидел первый сборник поэзии Коэна - «Давайте сравним мифологии » (Let Us Compare Mythologies ). Однако известность в литературных кругах пришла к Леонарду после издания второго сборника под названием «Коробка пряностей земли » (The Spice-Box of Earth ).

Леонард Коэн: «Называть себя поэтом неприлично. Есть в этом даже что-то непристойное. Это примерно то же, что называть себя хиппи. Честно говоря, лучше вообще молчать о том, что пишешь стихи».

По окончании университета Макгилла Коэн проучился один семестр в юридической школе, а затем - год в Колумбийском университете.

В начале 1960-х годов Коэн вёл практически затворническую жизнь на греческом острове Идра. Тогда же были опубликованы его романы «Любимая игра » (The Favourite Game ) - автобиографический роман о молодом человеке, постигаеющем свою личность через написание книги - и «Прекрасные неудачники » (Beautiful Losers ).

Каждый из романов Коэна разошелся тиражом более 800 тысяч экземпляров.

Леонард Коэн / Leonard Noran Cohen. Музыка

Карьера Коэна как фолк-музыканта началась в 1967 году, когда он приехал жить в США. Леонард стал заметной фигурой в компании художника Энди Уорхола , а певица Нико , протеже Уорхола, оказала сильное влияние на музыкальный стиль Коэна.

Suzanne («Сюзанна») - одна из первых и наиболее известных песен Коэна - стала хитом в исполнении Джуди Коллинз.

После выступлений на нескольких фолк-фестивалях Коэн познакомился с продюсером Джоном Хаммондом и записал первый альбом Songs of Leonard Cohen («Песни Ленарда Коэна »). В Songs of Leonard Cohen вошла и «Сюзанна», но на этот раз ее исполнил сам Коэн. Композиции из этого альбома продержались в топе американских чартов больше года, но коммерческого успеха Коэну и не принесли. За этим последовали альбомы: Songs from a Room («Комнатные песни» с известными композициями Bird on the Wire - «Птица на проводе» и The Partisan - «Партизан»), Songs of Love and Hate («Песни любви и ненависти»), Live Songs («Живые песни»), и New Skin for the Old Ceremony («Новая кожа для старой церемонии»).

Леонард Коэн: «Если бы я знал, откуда берутся хорошие песни, я бы заходил туда почаще».

В 1971 году музыка Коэна была использована в фильме Роберта Олтмена «Маккейб и миссис Миллер ». Песни Коэна звучали в фильме настолько органично, что многие ошибочно полагали, будто они были написаны специально для него. В конце 1960-х - начале 1970-х годов Коэн отправился в турне по Соединённым Штатам, Канаде и Европе. Критики высоко оценили его совместные выступления с пианистом Джоном Лиссауэром, но ни одно из них не было записано на плёнку. Тогда же началось его сотрудничество с певицей Дженнифер Уорнс .

В 1979 году был записан альбом Recent Songs («Недавние песни ») в традиционном стиле. В его записи участвовала джаз-фьюжн группа, использовались некоторые восточные инструменты. После Recent Songs Коэн замолчал на пять лет, и появился снова с фильмом «Отель » в качестве режиссёра, автора сценария и музыки.

Картина «Отель», снятая Коэном, получил Золотую розу Международного телефестиваля в Монтре.

В 1984 году вышел один из крупнейших хитов Коэна - песню Hallelujah («Аллилуйя») с альбома Various Positions («Разнообразные позиции »). В 1986 -м Коэн снялся в одном из эпизодов сериала «Полиция Майами ».

Большим спросом пользовался альбом The Future («Будущее»), три песни с которого - Waiting for the Miracle («В ожидании чуда»), Anthem («Псалом») и титульная - вошли в скандально известный фильм Оливера Стоуна «Прирождённые убийцы ».

С 1994 по 1999 год Коэн провёл в уединении в дзэн-буддийском центре Mount Baldy, который расположен недалеко от Лос-Анджелеса. Леонард Коэн принял имя Jikhan, означающее «молчание», и стал дзэнским монахом.

«Если говорить начистоту, - признавался Леонард Коэн, - меня смущает большая часть всего, что я написал. Я чувствую, что мои работы иногда слишком сентиментальны. Хотелось бы, чтобы этого было поменьше. Над этим я сейчас и работаю...»

Коэн вернулся в музыку только в 2001 году с самым меланхоличным и спокойным альбомом Ten New Songs («Десять новых песен »), написанным вместе с Шэрон Робинсон.

В 2008 году Коэн объявил о начале первого за последние 15 лет концертного тура. Он стартовал во Фредериктоне, продолжился в различных городах Европы и Канады и получил восторженные отзывы критиков.

7 октября 2010 года состоялся единственный концерт Леонарда Коэна в России, с огромным успехом прошедший в Кремле. Перед началом концерта у Кутафьей башни была давка, а в Александровском саду очередь на вход растянулась на две сотни метров.

Менее чем за месяц до смерти, в октябре, Коэн выпустил 14-й по счету альбом в своей дискографии, под названием You Want It Darker. Тогда он заявил о своем намерении «жить вечно».

Леонард Коэн / Leonard Noran Cohen. Личная жизнь

Леонард Коэн официально женат никогда не был, однако одну женщину он называл (или мог называть) женой - это Сюзанна Элрод (но знаменитая песня посвящена не ей). Сюзанна Элрод родила Коэну двоих детей - сына Адам (1972 г.р.) и дочь Лорку (1974 г.р.). Дочь была названа так в честь испанского поэта.

Сын Леонарда Коэн пробовал себя в том или ином музыкалном стиле, однако в результате получил некоторое признание, благодаря альбому, написанному в стиле своего знаменитого отца. У Лорки, дочери Коэна, бутик в Париже. Тажке она известна как автор многих фотопортретов отца.

Леонард Коэн ушел из жизни в своём доме в Лос-Анджелесе 7 ноября 2016 года. Ему было 82 года. О смерти великого поэта, писателя и композитора общественности было объявлено 10 ноября 2016 года.

«С величайшей скорбью мы сообщаем, что легендарный поэт, автор песен и музыкант Леонард Коэн скончался. Мы потеряли одного из наиболее уважаемых музыкальных деятелей», - говорилось в официальном Facebook Коэна.

Более сотни фанатов принесли цветы и зажгли свечи возле дома Коэна в память о великом певце. Некоторые не могли сдержать слез.

Леонард Коэн / Leonard Noran Cohen. Музыкальные альбомы

Songs of Leonard Cohen (1967, переиздан в 2007)

Songs from a Room (1969, переиздан в 2007)

Songs of Love and Hate (1971, переиздан в 2007)

Live Songs (1973)

New Skin for the Old Ceremony (1974)

Death of a Ladies’ Man (1977)

Recent Songs (1979)

Various Positions (1984)

I’m Your Man (1988)

The Future (1992)

Cohen Live: Leonard Cohen in Concert (1994)

Field Commander Cohen: Tour of 1979 (2001)

Ten New Songs (2001)

Dear Heather (2004)

Live in London (2009)

Live at the Isle of Wight 1970 (2009)

Songs from the Road (2010)

Old Ideas (2012)

Popular Problems (2014)

You Want It Darker (2016)

Леонард Коэн / Leonard Noran Cohen. Книги

Let Us Compare Mythologies (стихи) 1956

The Spice-Box of Earth (стихи) 1961

Любимая игра (роман) 1963

Цветы для Гитлера (стихи) 1964

Прекрасные неудачники (роман) 1966

Parasites of Heaven (стихи) 1966

Selected Poems 1956-1968 (стихи) 1968

The Energy of Slaves (стихи) 1972

Death of a Lady’s Man (стихи и проза) 1978

Книга Милосердия (стихи, проза/псалмы) 1984

Музыка незнакомца (стихи и песни) 1993

Book of Longing (стихи, проза, рисунки) 2006

Своеобразное понимание красоты женского тела

Десерт из овсяного печенья без выпечки

Эскалоп из свинины на сковороде

Варенье из крыжовника с лимоном без варки Как сварить варенье из крыжовника лимоном