Идейно художественное своеобразие медный всадник. Пушкин А.С

Поэма написана А.С.Пушкиным в 1833 году и представляет собой одно из самых глубоких, смелых и совершенных в художественном отношении произведений поэта. Автор с небывалой силой и смелостью показывает противоречия общественной жизни во всей их наготе, не стараясь их искусственно примирять там, где они непримиримы в самой действительности. В «Медном всаднике» в обобщенной образной форме противопоставлены две силы: государство, олицетворенное в образе Петра I (а затем в символическом образе ожившего памятника, «Медного всадника»), и простой человек с его личными, частными интересами и переживаниями.

В поэме вдохновенными стихами прославляются «великие думы» Петра, его творенье - «град Петров», «полнощных стран краса и диво», новая столица русского государства, выстроенная в устье Невы, «под морем», «на мшистых, топких берегах», из соображений военно-стратегических («отсель грозить мы будем шведу»), экономических («сюда по новым их волнам все флаги в гости будут к нам») и для установления культурных связей с Европой («природой здесь нам суждено в Европу прорубить окно»).

Но эти государственные соображения Петра оказываются причиной гибели ни в чем не повинного Евгения, простого, обыкновенного человека. Он не герой, но умеет и хочет трудиться («...молод и здоров, трудиться день и ночь готов»). Он смел во время наводнения: «дерзко» плывет в лодке по «едва смирившейся» Неве, чтобы узнать о судьбе своей невесты. Несмотря на бедность, Евгению дороже всего независимость и честь. Он мечтает о простом человеческом счастье: жениться на любимой девушке и скромно жить своим трудом.

Наводнение, показанное в поэме как бунт покоренной, завоеванной стихии против Петра, губит его жизнь: Параша погибает, а Евгений сходит с ума. Трагическая Евгения и глубокое сочувствие ему поэта выражены в «Медном всаднике» с громадной силой и поэтичностью.

А в сцене столкновения безумного Евгения с Медным всадником, его пламенного, мрачного протеста, злобной угрозы «чудотворному строителю» от лица жертв этого строительства поэта становится таким же высокопатетическим, как в торжественном «Вступлении» к поэме. Заканчивается «Медный всадник» скупым, сдержанным, нарочито прозаическим сообщением о гибели Евгения:

• ...Наводнение
• Туда, играя, занесло
• Домишко ветхий...
• Его прошедшею весною
• Свезли на барке.
• Был он пуст
• И весь разрушен.
• У порога
• Нашли безумца моего,
• И тут же хладный труп его
• Похоронили ради бога.

Никакого эпилога, возвращающего нас к первоначальной теме величественного Петербурга, - эпилога, примиряющего нас с исторически оправданной трагедией Евгения, Пушкин не дает. Противоречие между полным признанием правоты Петра I, не могущего считаться в своих государственных «великих думах» и делах с интересами отдельного человека, который требует, чтобы с его интересами считались, - это явное противоречие остается неразрешенным в поэме...

Пушкин был вполне прав и проявил большую смелость, не боясь открыто демонстрировать это противоречие. Ведь оно заключается не в его мыслях, не в его неумении разрешить его, а в самой жизни. Это - противоречие между благом государства и счастьем отдельной личности, противоречие, которое в той или в иной форме неизбежно, пока существует государство, то есть пока не исчезло в мире окончательно классовое общество.

В художественном отношении «Медный всадник» представляет собой чудо искусства. В предельно ограниченном объеме (в поэме всего 481 стих) заключено множество ярких, живых и высокопоэтических картин.

Таковы отдельные образы во «Вступлении», из которых составляется величественный образ Петербурга; насыщенное силой и динамикой, из ряда частных картин слагающееся описание наводнения; удивительное по поэтичности и яркости изображение безумного Евгения. Отличают «Медного всадника» от других пушкинских поэм необычайная гибкость и разнообразие его стиха, то торжественного и слегка архаизированного, то предельно простого, разговорного, но всегда поэтичного.

Особый придает поэме применение приемов почти музыкального строения образов: повторение с некоторыми вариациями одних и тех же слов и выражений (сторожевые львы над крыльцом дома, образ памятника Петру, «кумира на бронзовом коне...»); проведение через всю поэму в разных изменениях одного и того же тематического мотива - дождя и ветра, Невы (в бесчисленных ее аспектах и т.п.), не говоря уже о прославленной звукописи этой удивительной поэмы.

Цели и задачи урока:

• раскрыть идейное и художественное своеобразие поэмы А.С. Пушкина “Медный всадник”;
• проследить развитие образа Петра Первого в творчестве А.С. Пушкина;
• развивать умение работать с информацией, обобщать ее и систематизировать;
• развивать творческие способности учащихся через выразительное чтение, умение анализировать поэтический текст.

Ход урока

1. Вступительное слово учителя.

“Медный всадник” (1833) – лиро-эпическая поэма, однако А.С. Пушкин, который очень хорошо разбирался в признаках литературных жанров, назвал ее “Петербургская повесть”. Можно предположить, что подзаголовок “Медного всадника” является не определением жанра, а указанием на “истинность происшествия”. Именно в таком значении употреблял термин “atale” (повесть) Дж.Байрон в отношении своих поэм. Определение “петербургская” должно было подчеркнуть местный колорит сюжета. В соответствии с подзаголовком торжественное вступление поэмы заканчивается так:

Была ужасная пора,
Об ней свежо воспоминанье…
Об ней, друзья мои, для вас
Начну сейчас повествованье.

2. Идея поэмы.

Эпическая часть поэмы поднимает серьезные социально-философские проблемы. В ней автор рассказывает о “маленьком человеке”, мелком чиновнике Евгении, описывает его мечты, заботы и его жизненную трагедию. Именно поэтому данное произведение является социально значимым: поэт поднимает в нем важную проблему отношения общества к “маленькому человеку”.

3. Главные герои поэмы “Медный всадник”.

Главные герои

У А.С. Пушкина образ Евгения становится символом личности, а идея самодержавной государственной власти воплощена в образе второго главного героя поэмы – Петра Великого, представленного в виде знаменитого памятника – Медного всадника. Только в прологе поэмы появляется царь: Петр показан как выдающийся государственный муж, думающий о пользе и процветании своей державы:

И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу.
Здесь будет город заложен
Назло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно,
Ногою твердой стать при море.
Сюда по новым им волнам
Все флаги в гости будут к нам
И запируем на просторе.

А в первой и второй частях поэмы великий реформатор изображается в виде Медного всадника, то есть уже как символ самодержавного государства.

Сочувствие Евгению А.С. Пушкин подчеркивает многозначным словом “бедный” (в словаре отмечены следующие значения: небогатый, несчастный, простой, смиренный); сложное отношение к Петру – многозначным словом “кумир” (статуя языческого божества-идола; предмет обожания, восторженного поклонения).

4. Образ Петра Первого в творчестве А.С. Пушкина.

До поэмы “Медный всадник” Пушкин несколько раз обращался к образу царя-реформатора: в поэме “Полтава” (1829), в неоконченном романе “Арап Петра Великого” (1830), в материалах к “Истории Петра Великого”. На протяжении всего творчества поэт по-разному оценивал деятельность Петра.

Вывод: в “Медном всаднике” представлен финал эволюции образа Петра Первого в пушкинском творчестве: человеческие черты в Петре вообще отсутствуют, автор называет его “кумир на бронзовом коне” - ни разъяренная стихия, ни людские беды не касаются его. Император предстает символом русского государства, чуждого интересам простых людей.

Поскольку поэма является наиболее поздним крупным произведением о Петре, можно сделать вывод, что Пушкин пришел к многостороннему взгляду на личность Петра, в котором соединяются и уважение, и резко критическое отношение.

5. Жанровое своеобразие поэмы А.С. Пушкина.

Вывод: Пушкин создал лиро-эпическую поэму нового (реалистического) типа, отличную от классицистической героической поэмы.

6. Итоги урока.

Явная сниженность главного события и главного героя не мешает автору выразить в поэме глубокие социальные и философские идеи. Пушкин дал свое понимание современного российского государственного устройства, роли государства в человеческой жизни вообще. Вывод поэта неутешителен: государство противопоставлено личности. Медный всадник равнодушно отвернулся от забот маленького, но живого человека:

И, обращен к нему спиною ,
В неколебимой вышине,
Над возмущённою Невою
Стоит с простёртою рукою
Кумир на бронзовом коне.

Поэму пронизывает сочувствие “маленькому человеку”. Автор рисует Евгения и Парашу как простых, но чувствительных людей, ни в чем не повинных и не способных пережить разлуку. Их идиллическое описание контрастирует с трагической реальностью, в которой “маленький человек” обречен на гибель. В таком взгляде на героев проявился гуманизм поэта.

7. Домашнее задание.

Письменно ответьте на вопрос: “Как вы думаете, бунт сошедшего с ума Евгения, угрожающего кумиру на бронзовом коне (“Ужо тебе!..”) может привести к каким-либо положительным для героя изменениям или это бунт бессмысленный и наказуемый?” Свой ответ аргументируйте.

1833 Петербургская повесть

Предисловие

Происшествие, описанное в сей повести, основано на истине. Подробности наводнения заимствованы из тогдашних журналов. Любопытные могут справиться с известием, составленным В. Н. Берхом.

Вступление

«Медный всадник» - поэма Александра Пушкина, написанная в Болдине осенью 1833 года. Поэма не была разрешена Николаем I к печати. Её начало Пушкин напечатал в «Бибилиотеке для чтения», 1834, кн. XII, под названием: «Петербург. Отрывок из поэмы» (от начала и кончая стихом «Тревожить вечный сон Петра!», с пропуском зачеркнутых Николаем I четырех стихов, начиная со стиха «И перед младшею столицей»).
Впервые напечатана после смерти Пушкина в «Современнике», т. 5, в 1837 году с цензурными изменениями, внесенными в текст В. А. Жуковским.

Поэма представляет собою одно из самых глубоких, смелых и совершенных в художественном отношении произведений Пушкина. Поэт в нем с небывалой силой и смелостью показывает исторически закономерные противоречия жизни во всей их наготе, не стараясь искусственно сводить концы с концами там, где они не сходятся в самой действительности. В поэме в обобщенной образной форме противопоставлены две силы - государство, олицетворенное в Петре I (а затем в символическом образе ожившего памятника, "Медного всадника"), и человек в его личных, частных интересах и переживаниях. Говоря о Петре I, Пушкин вдохновенными стихами прославлял его "великие думы", его творенье - "град Петров", новую столицу, выстроенную в устье Невы, "под мором", на "мшистых, топких берегах", из соображений военно-стратегических, экономических и для установления культурной связи с Европой. Поэт без всяких оговорок восхваляет великое государственное дело Петра, созданный им прекрасный город - "полнощных стран красу и диво". Но эти государственные соображения Петра оказываются причиной гибели ни в чем не повинного Евгения, простого, обыкновенного человека. Он не герой, но он умеет и хочет трудиться ("...Я молод и здоров, // Трудиться день и ночь готов"). Он смел во время наводнения; "он страшился, бедный, не за себя. // Он не слыхал, как подымался жадный вал, // Ему подошвы подмывая", он "дерзко" плывет по "едва смирившейся" Неве, чтобы узнать о судьбе своей невесты. Несмотря на бедность, Евгению дороже всего "независимость и честь". Он мечтает о простом человеческом счастье: жениться на любимой девушке и скромно жить своим трудом. Наводнение, показанное в поэме как бунт покоренной, завоеванной стихии против Петра, - губит его жизнь: Параша погибает, а он сходит с ума. Петр I, в своих великих государственных заботах, не думал о беззащитных маленьких людях, принужденных жить под угрозой гибели от наводнений.

Трагическая судьба Евгения и глубокое горестное сочувствие ей поэта выражены в "Медном всаднике" с громадной силой и поэтичностью. А в сцене столкновения безумного Евгения с "Медным всадником", его пламенного, мрачного протеста" влобной угрозы "чудотворному строителю" от лица жертв этого строительства, - язык поэта становится таким же высокопатетическим, как в торжественном вступлении к поэме. Заканчивается "Медный всадник" скупым, сдержанным, нарочито прозаическим сообщением о гибели Евгения:

Наводненье Туда, играя, занесло Домишко ветхий... . . . . . . . . . . . Его прошедшею весною Свезли на барке. Был он пуст И весь разрушен. У порога Нашли безумца моего, И тут же хладный труп его Похоронили ради бога. Никакого эпилога, возвращающего нас к первоначальной теме величественного Петербурга, эпилога, примиряющего нас с исторически оправданной трагедией Евгения, Пушкин не дает. Противоречие между полным признанием правоты Петра I, не могущего считаться в своих государственных "великих думах" и делах с интересами отдельного человека, и полным же признанием правоты маленького человека, требующего, чтобы с его интересами считались, - это противоречие остается неразрешенным в поэме. Пушкин был вполне прав, так как это противоречие заключалось не в его мыслях, а в самой жизни; оно было одним из самых острых в процессе исторического развития. Это противоречие между благом государства и счастием отдельной личности - неизбежно, пока существует классовое общество, и исчезнет оно вместе с окончательным его уничтожением.

В художественном отношении "Медный всадник" представляет собою чудо искусства. В предельно ограниченном объеме (в поэме всего 481 стих) заключено множество ярких, живых и высокопоэтическнх картин - см., например, рассыпанные перед читателем во вступлении отдельные образы, из которых составляется цельный величественный образ Петербурга; насыщенное силой и динамикой, из ряда частных картин слагающееся описание наводнения, удивительное по поэтичности и яркости изображение бреда безумного Евгения и многое Другое. Отличает от других пушкинских поэм "Медного всадника" и удивительная гибкость, и разнообразие его стиля, то торжественного и слегка архаизированного, то предельно простого, разговорного, но всегда поэтичного. Особый характер придает поэме применение приемов почти музыкального строения образов: повторение, с некоторыми вариациями, одних и тех же слов и выражений (сторожевые львы над крыльцом дома, образ памятника, "кумира на бронзовом коне"), проведение через всю поэму в разных изменениях одного и того же тематического мотива - дождя и ветра, Невы - в бесчисленных en аспектах и т. п., не говоря уже о прославленной звукописи этой удивительной поэмы.

Памятник Петру I, обращенный к Неве, является композиционным центром Сенатской площади. На этом месте еще в 1718 году стоял второй по счету в Петербурге Исаакиевский собор, построенный по проекту архитектора Г.И.Маттарнови.
При Екатерине II здание было разобрано, началось строительство нового Исаакиевского собора по проекту А.Ринальди, но дальше от берега Невы. На освободившемся месте постепенно сформировалась одна из центральных площадей Петербурга-Сенатская, в центре которой 7 августа 1782 года, к столетию восшествия Петра I на престол был торжественно открыт памятник царю-основателю города.

Открытие монумента было организовано с большим размахом как всенародный праздник, при огромном стечении войск, чинов всех классов, простого люда. Вслед за торжествами, которые продолжались до позднего вечера, последовала широкая амнистия.

Открытие памятника Петру I на Сенатской площади. Мельников А.К.

Портрет скульптора Фальконе Мари Анн Колло, 1773г (ГЭ)

Вид Сенатской площади.1850-е гг. (ГЭ)

Этот памятник, над которым Фальконе работал двенадцать лет, стал главным произведением французского скульптора.

А.С.Пушкин назвал монумент «Медным всадником» в своей одноименной поэме и сегодня он является одним из символов Петербурга.
В бронзе и камне воплощен, прежде всего образ царя-реформатора. Об этом можно прочесть в «Историческом известии о изваянном конном изображении ПЕТРА ВЕЛИКОГО, сочиненном коллежским асессором и библиотекарем императорской Академии наук Иваном Бакмейстером» 1786 года, где со слов самого Фальконе автор указывает: «Намерение художника было-изобразить не столько победителя и завоевателя; но паче творца своего народа и законодателя своей державы». Это памятник не только императору Петру I, но всей Петровской эпохе.
Петр изображен на вздыбленном коне, который стремительно поднялся на гребень отвесной скалы. Голова царя, увенчанная лавровым венком, гордо поднята. Властному взгляду соответствует энергичный жест правой руки. Гордая осанка раскрывает могучую волю и уверенность.
Всадник облачен в широкую, легкую одежду, не стесняющую свободы движений. Одежда не является исторической, а создана фантазией скульптора и представляет собой сочетание античной одежды с русской народной. На Петре длинная рубаха ниже колен, с вышивкой по подолу и на рукавах. На грудь и плечи императора накинута широкая полоса ткани- наподобие плаща. Лавровый венок победителя и короткий меч у пояса свидетельствуют о том, что царь не раз одерживал победы на полях сражений.
Держа поводья в левой руке, всадник сидит на коне не в седле, а на звериной шкуре.

Медный всадник. Бронзовая змея (работы скульптора Ф.Г.Гордеева)

Фрагмент.Памятник Петру 1

Надпись на постаменте Медного всадника

Могучий конь, подчиняясь воле всадника, гарцует над обрывом, встав на задние ноги. В ногах коня извивается бронзовая змея (работы скульптора Ф.Г.Гордеева). Она считается аллегорическим изображением зла-темных реакционных сил, стоявших на пути Петровских реформ. К тому же змея играет и функциональную роль, соприкасаясь с хвостом лошади, служит третьей точкой опоры. Для придания статуе устойчивости-толщина стенок ее передней части сведена к минимуму, а хвост массивен и тяжел. Для балласта в круп и хвост коня введено четыре тонны железа.

Соблюдены все основные принципы монументальной пластики. Памятник имеет круговую точку обзора и по разному воспринимается в различных ракурсах. По героической трактовке образа памятник, несомненно, относится к стилю классицизм. Вместе с тем, присущая для него динамика, является неотъемлемой чертой барокко.
Знаток искусства, французский философ, писатель -просветитель Д.Дидро, который побывал в России в 1773 году по приглашению Екатерины II и осмотрел модель памятника в мастерской Фальконе в своем письме к скульптору дал высокую оценку произведению.

В письме есть такие строки: «Герой и конь составляют вместе прекрасного Кентавра, коего человеческая и мыслящая часть удивительно спокойствием своим противополагается части яростного животного».

На работу по созданию малой модели потребовалось три года. В конце мая 1770 года малая модель была отлита в гипсе и выставлена на всеобщее обозрение в мастерской скульптора. Подобная демонстрация осуществлялась в Петербурге впервые «Санкт-Петербургские ведомости» писали:
«С 19 числа сего мая по утру с 11 до 2, а после обеда от 6 до 8 часов впредь две недели показываема будет публике модель монумента блаженные и вечные славы достойныя памяти Государя императора ПЕТРА Великого в состоящем на месте бывшаго зимнего деревянного дворца, что на Невской перспективе, строении».

Петербургская мастерская скульптора находилась на углу Кирпичного переулка и Большой Морской улицы. В течение двух недель здесь побывало много народа. Оценки были самые разные, но не все сразу поняли и приняли образный язык Фальконе.

медный всадник санкт-петербург


медный всадник санкт-петербург

Портрет Мари–Анн Колло. Пьер Этьен Фальконе (сын Этьенна Мариса Фальконе). 1777 г.

В России хронологически по времени установления Памятник Петру I был первым конным монументом. Как известно, только в начале XVIII века, в годы царствия Петра в Россию пришёл из Европы такой вид искусства, как светская скульптура.

При создании монумента Фальконе, использовал три важнейших принципа: знание классики, творческое воображение и тщательное изучение натуры.
Во время работы над памятником скульптору позировал генерал П.И.Мелиссино, который ростом и фигурой походил на Петра Великого. К натуре Фальконе обратился и при создании коня. Первоначально он досконально изучил классическую конную статую римского императора Марка Аврелия, отлитую во II веке, но отказался от прямого подражания античности.

Конная статуя Марка Аврелия. Бронза. 160-170-е гг. Рим, Капитолийский холм.

памятник Петру I у третьего Исаакиевского собора

памятник Петру I у четвёртого Исаакиевского собора

Во дворе мастерской был сооружен помост с нужным наклоном. Из царских конюшен и конюшен графа А.Г.Орлова были отобраны два скакуна-Бриллиант и Каприз. Берейтор А.Телечников и другие наездники взлетали по помосту на конях, вздыбливая их, а скульптор делал бесчисленные наброски.
После того, как была завершена большая модель, возникла трудность, так как среди русских литейщиков некому было поручить сложную отливку конной статуи в бронзе. А иностранные мастера запрашивали очень высокую цену. Тогда Фальконе сам принялся за изучение литейного дела.

Форму помещалась в специальном котловане. С плавильной печью она соединялась наклонными трубами, которые постоянно подогревались, чтобы не лопнули во время поступления в них расплавленного метала.

Один из костров погас, труба остыла и когда по ней потек металл-дала трещину. Возник пожар и угроза того, что бронза не заполнит всю форму. Фальконе потерял сознание, остальные в панике покинули мастерскую. Хайлов погасил огонь, залепил трещину глиной и обернул трубу свой суконной одеждой, предварительно намочив её. Опасность миновала, но бронза заполнила форму не полностью, поэтому голова и шея коня, а так же часть фигуры всадника были отлиты лишь через два года. Хайлов серьезно пострадал, получив сильные ожоги он потерял один глаз. Лишь много времени спустя Екатерина II, узнав о его подвиге, произвела бывшего литейного пушечного мастера в подпоручики артиллерии (звание только для дворян) и повелела выдать герою 2500 рублей золотом из казны.
Задолго до отливки статуи начались поиски природного камня для изготовления постамента. Били снаряжены две поисковые экспедиции, первая из которых нужного камня не нашла, а вторая отыскала вполне подходящий камень на острове Котлин (Кронштадт). Но доставить кронштадскую глыбу не представлялось возможным. Тогда объявили общенародный конкурс на поиск и доставку камня, разместив объявление в «Санкт-Петербургских ведомостях».

В сентябре 1768 года на объявление откликнулся крестьянин из Лахты Сергей Вишняков, который сообщал, что в лахтинских лесах лежит гигантский Гром-камень, «лучше которого для пьедестала не сыскать».

вид гром камня,найденного на лахте. Якоб ван де Шлей 1770-егг. (ГЭ)

вид начала обработки гром камня. Якоб ван де Шлей 1770-егг. (ГЭ)

вид гром-камня во время перевозки. Якоб ван де Шлей 1770-егг. (ГЭ)

Назывался Гром-камнем потому, что по преданию во время грозы громом у него был отбит угол, образовалась трещина в 15 вершков. По словам крестьянина есть предание, что Петр I не раз всходил на эту глыбу для обозрения окрестностей, а так же наблюдал отсюда морские баталии. В Лахту отправили экспедицию, которая подтвердила, что камень вполне подходит по своим параметрам.
Размеры камня около 13 метров в длину, 8 метров в высоту и 6 метров в ширину и вес-около 1800 тонн, внушали ужас и сомнения, что его вообще можно сдвинуть с места. Четыре месяца ушло на очистку камня от земли, после чего его обнесли лесами.

На краю котлована установили блочные ворота, затем вырыли подземный желоб длиною в сто саженей (216 метров). Вокруг камня и по пути к Финскому заливу было выкорчевано много леса, в 1768 году была проложена дорога, укрепленная сваями. Затем соорудили надежную деревянную платформу. На нижней стороне ее по краям укрепили продольно идущие бронзовые желоба, на которых платформа должна была катиться по бронзовым шарам, уложенным в желоба-рельсы. Как только платформа двигаясь, переходила с одной пары «рельсов» на впереди лежащую, задние желоба снимали и укладывали к началу пути. Гром-камень был надежно закреплен на платформе и закреплен. Платформу тянули за канаты лошадьми и вручную с помощью воротов. Во время движения на каменной громаде трубил горнист и два барабанщика дробным боем подавали сигнал тем, кто тянул.

остатки гром-камня на лахте

Медный всадник.Фото нач. XX века

памятник Петру I на Cенатской площади

Сорок каменотесов не прекращали работать, отсекая грани. Вместе с ними на камне так же была установлена небольшая кузница для ремонта и заточки инструментов. На берегу залива устроили специальную пристань.

Камень двигали к воде девять месяцев. Двенадцать верст Гром-камень везли по воде. С этой целью на Адмиралтействе было построено специальное судно длиной почти 54 метра, шириной 32 метра и высотой 3,6 метра. В сентябре 1770 года Гром-камень прибыл к месту назначения на Сенатскую площадь.

В память о благополучной доставке Гром-камня Екатерина II велела вычеканить медаль с надписью: «Дерзновению подобно. Генваря 20 1770».
Надпись на постаменте «Петру Первому Екатерина II»-лаконичное выражение политического значения памятника. Екатерина называла себя «дщерь петрова» и считала себя последовательницей петровских преобразований.
Установка монумента и его открытие проходили без участия Фальконе. Во время работы над памятником скульптор встречал противодействие со стороны президента Петербургской Академии Художеств И.И.Бецкого, который возглавлял все работы. Ко времени отливки монумента так же осложнились отношения Фальконе и императрицей. К тому же пожилой скульптор серьезно заболел.
После отъезда Э.М.Фальконе из Петербурга руководство по установке памятника было поручено архитектору Ю.М.Фельтену.

Памятник Петру I (Медный всадник) на Сенатской пл. Санкт-Петербург.

М.А. Колло. Модель головы для памятника Петру I. Русский музей

Памятник Петру I (Медный Всадник). Сенатская площадь

И.Барт. Сенатская (Петровская) площадь.

К. А. Людвиг. Сенатская площадь и памятник Петру I. 1799 г.

Памятник Петру I (Медный Всадник). Сенатская площадь. Фото нач. XX века.

Иллюстрация из 11-го свитка «Канкай ибун». Памятник Петру нарисован японским художником со слов допрошенных моряков, прибитых кораблекрушением к берегам России и через много лет возвращённых в Японию российским посольством во главе с Н.П. Резановым

(1833)
ПРЕДИСЛОВИЕ

Происшествие, описанное в сей повести, основано на истине. Подробности наводнения заимствованы из тогдашних журналов. Любопытные могут справиться с известием, составленным В. Н. Берхом.

ВСТУПЛЕНИЕ

На берегу пустынных волн
Стоял он, дум великих полн,
И вдаль глядел. Пред ним широко
Река неслася; бедный чёлн
По ней стремился одиноко.
По мшистым, топким берегам
Чернели избы здесь и там,
Приют убогого чухонца;
И лес, неведомый лучам
В тумане спрятанного солнца,
Кругом шумел.

И думал он:
Отсель грозить мы будем шведу,
Здесь будет город заложен
На зло надменному соседу.
Природой здесь нам суждено
В Европу прорубить окно (1),
Ногою твердой стать при море.
Сюда по новым им волнам
Все флаги в гости будут к нам
И запируем на просторе.

Прошло сто лет, и юный град,
Полнощных стран краса и диво,
Из тьмы лесов, из топи блат
Вознесся пышно, горделиво;
Где прежде финский рыболов,
Печальный пасынок природы,
Один у низких берегов
Бросал в неведомые воды
Свой ветхой невод, ныне там,
По оживленным берегам,
Громады стройные теснятся
Дворцов и башен; корабли
Толпой со всех концов земли
К богатым пристаням стремятся;
В гранит оделася Нева;
Мосты повисли над водами;
Темнозелеными садами
Ее покрылись острова,
И перед младшею столицей
Померкла старая Москва,
Как перед новою царицей
Порфироносная вдова.

Люблю тебя, Петра творенье,
Люблю твой строгой, стройный вид,
Невы державное теченье,
Береговой ее гранит,
Твоих оград узор чугунный,
Твоих задумчивых ночей
Прозрачный сумрак, блеск безлунный,
Когда я в комнате моей
Пишу, читаю без лампады,
И ясны спящие громады
Пустынных улиц, и светла
Адмиралтейская игла,
И не пуская тьму ночную
На золотые небеса,
Одна заря сменить другую
Спешит, дав ночи полчаса (2).
Люблю зимы твоей жестокой
Недвижный воздух и мороз,
Бег санок вдоль Невы широкой;
Девичьи лица ярче роз,
И блеск и шум и говор балов,
А в час пирушки холостой
Шипенье пенистых бокалов
И пунша пламень голубой.
Люблю воинственную живость
Потешных Марсовых полей,
Пехотных ратей и коней
Однообразную красивость,
В их стройно зыблемом строю
Лоскутья сих знамен победных,
Сиянье шапок этих медных,
Насквозь простреленных в бою.
Люблю, военная столица,
Твоей твердыни дым и гром,
Когда полнощная царица
Дарует сына в царской дом,
Или победу над врагом
Россия снова торжествует,
Или, взломав свой синий лед,
Нева к морям его несет,
И, чуя вешни дни, ликует.

Красуйся, град Петров, и стой
Неколебимо как Россия,
Да умирится же с тобой
И побежденная стихия;
Вражду и плен старинный свой
Пусть волны финские забудут
И тщетной злобою не будут
Тревожить вечный сон Петра!

Была ужасная пора,
Об ней свежо воспоминанье…
Об ней, друзья мои, для вас
Начну свое повествованье.
Печален будет мой рассказ.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Над омраченным Петроградом
Дышал ноябрь осенним хладом.
Плеская шумною волной
В края своей ограды стройной,
Нева металась, как больной
В своей постеле беспокойной.
Уж было поздно и темно;
Сердито бился дождь в окно,
И ветер дул, печально воя.
В то время из гостей домой
Пришел Евгений молодой….
Мы будем нашего героя
Звать этим именем. Оно
Звучит приятно; с ним давно
Мое перо к тому же дружно.
Прозванья нам его не нужно,
Хотя в минувши времена
Оно, быть может, и блистало,
И под пером Карамзина
В родных преданьях прозвучало;
Но ныне светом и молвой
Оно забыто. Наш герой
Живет в Коломне; где-то служит,
Дичится знатных и не тужит
Ни о почиющей родне,
Ни о забытой старине.

Итак, домой пришед, Евгений
Стряхнул шинель, разделся, лег.
Но долго он заснуть не мог
В волненьи разных размышлений.
О чем же думал он? о том,
Что был он беден, что трудом
Он должен был себе доставить
И независимость и честь;
Что мог бы бог ему прибавить
Ума и денег. Что ведь есть
Такие праздные счастливцы,
Ума недальнего ленивцы,
Которым жизнь куда легка!
Что служит он всего два года;
Он также думал, что погода
Не унималась; что река
Всё прибывала; что едва ли
С Невы мостов уже не сняли
И что с Парашей будет он
Дни на два, на три разлучен.
Евгений тут вздохнул сердечно
И размечтался, как поэт:

Жениться? Ну…. за чем же нет?
Оно и тяжело, конечно,
Но что ж, он молод и здоров,
Трудиться день и ночь готов;
Он кое-как себе устроит
Приют смиренный и простой
И в нем Парашу успокоит.
«Пройдет, быть может, год другой —
Местечко получу — Параше
Препоручу хозяйство наше
И воспитание ребят…
И станем жить — и так до гроба,
Рука с рукой дойдем мы оба,
И внуки нас похоронят…»

Так он мечтал. И грустно было
Ему в ту ночь, и он желал,
Чтоб ветер выл не так уныло
И чтобы дождь в окно стучал
Не так сердито…
Сонны очи
Он наконец закрыл. И вот
Редеет мгла ненастной ночи
И бледный день уж настает… (3)
Ужасный день!
Нева всю ночь
Рвалася к морю против бури,
Не одолев их буйной дури…
И спорить стало ей не в мочь….
Поутру над ее брегами
Теснился кучами народ,
Любуясь брызгами, горами
И пеной разъяренных вод.
Но силой ветров от залива
Перегражденная Нева
Обратно шла, гневна, бурлива,
И затопляла острова.
Погода пуще свирепела,
Нева вздувалась и ревела,
Котлом клокоча и клубясь,
И вдруг, как зверь остервенясь,
На город кинулась. Пред нею
Всё побежало; всё вокруг
Вдруг опустело — воды вдруг
Втекли в подземные подвалы,
К решеткам хлынули каналы,
И всплыл Петрополь как тритон,
По пояс в воду погружен.

Осада! приступ! злые волны,
Как воры, лезут в окна. Челны
С разбега стекла бьют кормой.
Лотки под мокрой пеленой,
Обломки хижин, бревны, кровли,
Товар запасливой торговли,
Пожитки бледной нищеты,
Грозой снесенные мосты,
Гроба с размытого кладбища
Плывут по улицам!
Народ
Зрит божий гнев и казни ждет.
Увы! всё гибнет: кров и пища!
Где будет взять?
В тот грозный год
Покойный царь еще Россией
Со славой правил. На балкон
Печален, смутен, вышел он
И молвил: «С божией стихией
Царям не совладеть». Он сел
И в думе скорбными очами
На злое бедствие глядел.
Стояли стогны озерами
И в них широкими реками
Вливались улицы. Дворец
Казался островом печальным.
Царь молвил — из конца в конец,
По ближним улицам и дальным
В опасный путь средь бурных вод
Его пустились генералы (4)
Спасать и страхом обуялый
И дома тонущий народ.

Тогда, на площади Петровой,
Где дом в углу вознесся новый,
Где над возвышенным крыльцом
С подъятой лапой, как живые,
Стоят два льва сторожевые,
На звере мраморном верьхом,
Без шляпы, руки сжав крестом,
Сидел недвижный, страшно бледный
Евгений. Он страшился, бедный,
Не за себя. Он не слыхал,
Как подымался жадный вал,
Ему подошвы подмывая,
Как дождь ему в лицо хлестал,
Как ветер, буйно завывая,
С него и шляпу вдруг сорвал.
Его отчаянные взоры
На край один наведены
Недвижно были. Словно горы,
Из возмущенной глубины
Вставали волны там и злились,
Там буря выла, там носились
Обломки… Боже, боже! там —
Увы! близехонько к волнам,
Почти у самого залива —
Забор некрашеный, да ива
И ветхий домик: там оне,
Вдова и дочь, его Параша,
Его мечта…. Или во сне
Он это видит? иль вся наша
И жизнь ничто, как сон пустой,
Насмешка неба над землей?
И он, как будто околдован,
Как будто к мрамору прикован,
Сойти не может! Вкруг него
Вода и больше ничего!
И обращен к нему спиною
В неколебимой вышине,
Над возмущенною Невою
Стоит с простертою рукою
Кумир на бронзовом коне.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

Но вот, насытясь разрушеньем
И наглым буйством утомясь,
Нева обратно повлеклась,
Своим любуясь возмущеньем
И покидая с небреженьем
Свою добычу. Так злодей,
С свирепой шайкою своей
В село ворвавшись, ломит, режет,
Крушит и грабит; вопли, скрежет,
Насилье, брань, тревога, вой!….
И грабежом отягощенны,
Боясь погони, утомленны,
Спешат разбойники домой,
Добычу на пути роняя.

Вода сбыла, и мостовая
Открылась, и Евгений мой
Спешит, душою замирая,
В надежде, страхе и тоске
К едва смирившейся реке.
Но торжеством победы полны
Еще кипели злобно волны,
Как бы под ними тлел огонь,
Еще их пена покрывала,
И тяжело Нева дышала,
Как с битвы прибежавший конь.
Евгений смотрит: видит лодку;
Он к ней бежит как на находку;
Он перевозчика зовет —
И перевозчик беззаботный
Его за гривенник охотно
Чрез волны страшные везет.

И долго с бурными волнами
Боролся опытный гребец,
И скрыться вглубь меж их рядами
Всечасно с дерзкими пловцами
Готов был челн — и наконец
Достиг он берега.
Несчастный
Знакомой улицей бежит
В места знакомые. Глядит,
Узнать не может. Вид ужасный!
Всё перед ним завалено;
Что сброшено, что снесено;
Скривились домики, другие
Совсем обрушились, иные
Волнами сдвинуты; кругом,
Как будто в поле боевом,
Тела валяются. Евгений
Стремглав, не помня ничего,
Изнемогая от мучений,
Бежит туда, где ждет его
Судьба с неведомым известьем,
Как с запечатанным письмом.
И вот бежит уж он предместьем,
И вот залив, и близок дом….
Что ж это?…
Он остановился.
Пошел назад и воротился.
Глядит… идет… еще глядит.
Вот место, где их дом стоит;
Вот ива. Были здесь вороты —
Снесло их, видно. Где же дом?
И полон сумрачной заботы
Всё ходит, ходит он кругом,
Толкует громко сам с собою —
И вдруг, ударя в лоб рукою,
Захохотал.
Ночная мгла
На город трепетный сошла
Но долго жители не спали
И меж собою толковали
О дне минувшем.
Утра луч
Из-за усталых, бледных туч
Блеснул над тихою столицей
И не нашел уже следов
Беды вчерашней; багряницей
Уже прикрыто было зло.
В порядок прежний всё вошло.
Уже по улицам свободным
С своим бесчувствием холодным
Ходил народ. Чиновный люд,
Покинув свой ночной приют,
На службу шел. Торгаш отважный
Не унывая, открывал
Невой ограбленный подвал,
Сбираясь свой убыток важный
На ближнем выместить. С дворов
Свозили лодки.
Граф Хвостов,
Поэт, любимый небесами,
Уж пел бессмертными стихами
Несчастье невских берегов.

Но бедный, бедный мой Евгений…
Увы! его смятенный ум
Против ужасных потрясений
Не устоял. Мятежный шум
Невы и ветров раздавался
В его ушах. Ужасных дум
Безмолвно полон, он скитался.
Его терзал какой-то сон.
Прошла неделя, месяц — он
К себе домой не возвращался.
Его пустынный уголок
Отдал в наймы, как вышел срок,
Хозяин бедному поэту.
Евгений за своим добром
Не приходил. Он скоро свету
Стал чужд. Весь день бродил пешком,
А спал на пристани; питался
В окошко поданным куском.
Одежда ветхая на нем
Рвалась и тлела. Злые дети
Бросали камни вслед ему.
Нередко кучерские плети
Его стегали, потому
Что он не разбирал дороги
Уж никогда; казалось — он
Не примечал. Он оглушен
Был шумом внутренней тревоги.
И так он свой несчастный век
Влачил, ни зверь ни человек,
Ни то ни сё, ни житель света
Ни призрак мертвый…
Раз он спал
У невской пристани. Дни лета
Клонились к осени. Дышал
Ненастный ветер. Мрачный вал
Плескал на пристань, ропща пени
И бьясь об гладкие ступени,
Как челобитчик у дверей
Ему не внемлющих судей.
Бедняк проснулся. Мрачно было:
Дождь капал, ветер выл уныло,
И с ним вдали, во тьме ночной
Перекликался часовой….
Вскочил Евгений; вспомнил живо
Он прошлый ужас; торопливо
Он встал; пошел бродить, и вдруг
Остановился — и вокруг
Тихонько стал водить очами
С боязнью дикой на лице.
Он очутился под столбами
Большого дома. На крыльце
С подъятой лапой как живые
Стояли львы сторожевые,
И прямо в темной вышине
Над огражденною скалою
Кумир с простертою рукою
Сидел на бронзовом коне.

Евгений вздрогнул. Прояснились
В нем страшно мысли. Он узнал
И место, где потоп играл,
Где волны хищные толпились,
Бунтуя злобно вкруг него,
И львов, и площадь, и того,
Кто неподвижно возвышался
Во мраке медною главой,
Того, чьей волей роковой
Под морем город основался….
Ужасен он в окрестной мгле!
Какая дума на челе!
Какая сила в нем сокрыта!
А в сем коне какой огонь!
Куда ты скачешь, гордый конь,
И где опустишь ты копыта?
О мощный властелин судьбы!
Не так ли ты над самой бездной
На высоте, уздой железной
Россию поднял на дыбы? (5)

Кругом подножия кумира
Безумец бедный обошел
И взоры дикие навел
На лик державца полумира.
Стеснилась грудь его. Чело
К решетке хладной прилегло,
Глаза подернулись туманом,
По сердцу пламень пробежал,
Вскипела кровь. Он мрачен стал
Пред горделивым истуканом
И, зубы стиснув, пальцы сжав,
Как обуянный силой черной,
«Добро, строитель чудотворный! —
Шепнул он, злобно задрожав, —
Ужо тебе!…» И вдруг стремглав
Бежать пустился. Показалось
Ему, что грозного царя,
Мгновенно гневом возгоря,
Лицо тихонько обращалось….
И он по площади пустой
Бежит и слышит за собой —
Как будто грома грохотанье —
Тяжело-звонкое скаканье
По потрясенной мостовой.
И, озарен луною бледной,
Простерши руку в вышине,
За ним несется Всадник Медный
На звонко-скачущем коне;
И во всю ночь безумец бедный.
Куда стопы ни обращал,
За ним повсюду Всадник Медный
С тяжелым топотом скакал.

И с той поры, когда случалось
Идти той площадью ему,
В его лице изображалось
Смятенье. К сердцу своему
Он прижимал поспешно руку,
Как бы его смиряя муку,
Картуз изношенный сымал,
Смущенных глаз не подымал
И шел сторонкой.

Остров малый
На взморье виден. Иногда
Причалит с неводом туда
Рыбак на ловле запоздалый
И бедный ужин свой варит,
Или чиновник посетит,
Гуляя в лодке в воскресенье,
Пустынный остров. Не взросло
Там ни былинки. Наводненье
Туда, играя, занесло
Домишко ветхой. Над водою
Остался он как черный куст.
Его прошедшею весною
Свезли на барке. Был он пуст
И весь разрушен. У порога
Нашли безумца моего,
И тут же хладный труп его
Похоронили ради бога.

ПРИМЕЧАНИЯ
(1) Альгаротти где-то сказал: «Pétersbourg est la fenêtre par laquelle la Russie regarde en Europe».

(2) Смотри стихи кн. Вяземского к графине З***.

(3) Мицкевич прекрасными стихами описал день, предшествовавший Петербургскому наводнению, в одном из лучших своих стихотворений — Oleszkiewicz. Жаль только, что описание его не точно. Снегу не было — Нева не была покрыта льдом. Наше описание вернее, хотя в нем и нет ярких красок польского поэта.

(4) Граф Милорадович и генерал-адъютант Бенкендорф.

(5) Смотри описание памятника в Мицкевиче. Оно заимствовано из Рубана — как замечает сам Мицкевич.