Григорий Квитка-Основьяненко - Малороссийская проза (сборник).

Витамины

, журналист

Направление: Жанр: Язык произведений: Подпись:

Кви́тка, Григо́рий Фёдорович (псевдоним - Основья́ненко , укр. Григо́рій Фе́дорович Кві́тка-Основ"я́ненко ; -) - украинский писатель , драматург и журналист.

Биография

С малых лет был болезнен и до 6 лет слеп. Исцеление от слепоты произошло в Озерянской пустыни (через несколько лет после этого присоединенной к Куряжскому монастырю), куда его привезла мать. Мать долго молилась перед Озерянской иконой Божией Матери, а затем умыла лицо сына водой из Онуфриевского источника, и Григорий стал чудесно прозревать .

Образование получил домашнее, довольно скудное. Недолго числился на военной службе . Очень религиозно настроенный, он поступил на 23 году в подгородний Куряжский монастырь и пробыл здесь около 4-х лет; по оставлении монастыря вёл в своей Основе полумонашескую жизнь, пока не увлёкся общественной деятельностью и театром.

Открытие Харьковского университета в 1805 году внесло большое оживление в жизнь местного общества. В 1812 году возник в Харькове постоянный театр, и Квитка принял в нём самое широкое и разностороннее участие в качестве актера, драматурга и потом историка этого театра. В том же году по инициативе Квитки возникло благотворительное общество; самым крупным его делом было учреждение всесословного женского учебного заведения, вскоре преобразованного в Институт благородных девиц. Квитка жертвовал на это дело свой труд и денежные средства.

Квитка обнаружил большое знание быта, нравов, обычаев, поверий - вообще близкое знакомство со всем строем дворянской и крестьянской жизни. Украинские повести его написаны превосходным языком, чистым, простым и ясным, и проникнуты гуманным отношением к крестьянам. Квитка имел благотворное влияние на читателей в смысле развития в них гуманного чувства. Литературная деятельность Квитки развивалась в значительной степени под влиянием его умной жены, Анны Григорьевны, из классных дам . В конце жизни Квитку очень огорчили порицательные отзывы петербургской критики о его русских повестях, сравнительно с украинскими довольно слабых.

Квитка-Основьяненко скончался в 1843 году 20 августа.

История об основании Харькова

Григорий Квитка в 1830-х годах сочинил фантастическую лирическую историю об основании города Харькова в середине 17 века своим предком Андреем Квиткой. Данный рассказ, опубликованный в его собрании сочинений, не подкреплён ни одним источником и никогда не рассматривался всерьёз ни одним историком.

Наследие

О Квитке-Основьяненко существует довольно обширная литература; она указана кратко в «Справочном словаре» Геннади (II, 125-126) и в «Российской библиографии» ( , кн. I), гораздо подробнее в «Покажчике» г-на Комарова, в 1 т. сборника «Рада» (417-421). После издания этих указателей о Квитке напечатано ещё много крупных статей, основные из них:

Н. И. Петров. «Очерки истории украинской литературы XIX ст.»,
Н. П. Дашкевич - академическая рецензия на предыдущее сочинение,
Огоновский (в «История русской литературы», III),
Н. Ф. Сумцов . «Квитка как этнограф» («Киевская старина », , VIII),
Д. И. Багалей . «Квитка как историк» (там же),
В. П. Науменко. «Обзор критик на сочинения Квитки» (там же). «Письма» Квитки, изданные в «Русской старине » () и «Киевской старине » ( , XI-XII).

Из старых биографий наиболее подробная и ценная - Г. П. Данилевского (в «Украинской старине»).

Собрание сочинений Квитки-Основьяненко издано в 1887 году в Харькове ; драматические произведения в состав его не вошли.

В 1827 году вышла пьеса Квитки-Основьяненко «Приезжий из столицы или суматоха в уездном городе», являющаяся одним из предшественников гоголевского «Ревизора».

Память

Именем писателя в 1978 году названа улица возле старого харьковского университета (бывший Уфимский переулок). Там же в середине 90-х ХХ века установлен его бюст.
В Харькове сразу за Основянским мостом по ул. Москалёвской находится небольшой парк им. Квитки-Основьяненко. Это остатки парка принадлежавшего Квиткам поместья Основа .
В Киеве есть улица Квитки-Основьяненко и переулок .
В 1978 году издан художественный маркированный конверт , посвященный писателю.
В 2003 году была выпущена почтовая марка Украины, посвященная Квитке-Основьяненко.
В 2008 году выпущена юбилейная монета достоинством 2 гривны, посвящённая 230-летию со дня рождения писателя.

Напишите отзыв о статье "Квитка-Основьяненко, Григорий Фёдорович"

Примечания

Ссылки

(рус.)
(укр.)
. На сайте «Хронос » .
// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1895. - Т. XIVa. - С. 880-881.

Отрывок, характеризующий Квитка-Основьяненко, Григорий Фёдорович

Ужин кончался, и Пьер, сначала отказывавшийся от рассказа о своем плене, понемногу вовлекся в этот рассказ.
– Но ведь правда, что вы остались, чтоб убить Наполеона? – спросила его Наташа, слегка улыбаясь. – Я тогда догадалась, когда мы вас встретили у Сухаревой башни; помните?
Пьер признался, что это была правда, и с этого вопроса, понемногу руководимый вопросами княжны Марьи и в особенности Наташи, вовлекся в подробный рассказ о своих похождениях.
Сначала он рассказывал с тем насмешливым, кротким взглядом, который он имел теперь на людей и в особенности на самого себя; но потом, когда он дошел до рассказа об ужасах и страданиях, которые он видел, он, сам того не замечая, увлекся и стал говорить с сдержанным волнением человека, в воспоминании переживающего сильные впечатления.
Княжна Марья с кроткой улыбкой смотрела то на Пьера, то на Наташу. Она во всем этом рассказе видела только Пьера и его доброту. Наташа, облокотившись на руку, с постоянно изменяющимся, вместе с рассказом, выражением лица, следила, ни на минуту не отрываясь, за Пьером, видимо, переживая с ним вместе то, что он рассказывал. Не только ее взгляд, но восклицания и короткие вопросы, которые она делала, показывали Пьеру, что из того, что он рассказывал, она понимала именно то, что он хотел передать. Видно было, что она понимала не только то, что он рассказывал, но и то, что он хотел бы и не мог выразить словами. Про эпизод свой с ребенком и женщиной, за защиту которых он был взят, Пьер рассказал таким образом:
– Это было ужасное зрелище, дети брошены, некоторые в огне… При мне вытащили ребенка… женщины, с которых стаскивали вещи, вырывали серьги…
Пьер покраснел и замялся.
– Тут приехал разъезд, и всех тех, которые не грабили, всех мужчин забрали. И меня.
– Вы, верно, не все рассказываете; вы, верно, сделали что нибудь… – сказала Наташа и помолчала, – хорошее.
Пьер продолжал рассказывать дальше. Когда он рассказывал про казнь, он хотел обойти страшные подробности; но Наташа требовала, чтобы он ничего не пропускал.
Пьер начал было рассказывать про Каратаева (он уже встал из за стола и ходил, Наташа следила за ним глазами) и остановился.
– Нет, вы не можете понять, чему я научился у этого безграмотного человека – дурачка.
– Нет, нет, говорите, – сказала Наташа. – Он где же?
– Его убили почти при мне. – И Пьер стал рассказывать последнее время их отступления, болезнь Каратаева (голос его дрожал беспрестанно) и его смерть.
Пьер рассказывал свои похождения так, как он никогда их еще не рассказывал никому, как он сам с собою никогда еще не вспоминал их. Он видел теперь как будто новое значение во всем том, что он пережил. Теперь, когда он рассказывал все это Наташе, он испытывал то редкое наслаждение, которое дают женщины, слушая мужчину, – не умные женщины, которые, слушая, стараются или запомнить, что им говорят, для того чтобы обогатить свой ум и при случае пересказать то же или приладить рассказываемое к своему и сообщить поскорее свои умные речи, выработанные в своем маленьком умственном хозяйстве; а то наслажденье, которое дают настоящие женщины, одаренные способностью выбирания и всасыванья в себя всего лучшего, что только есть в проявлениях мужчины. Наташа, сама не зная этого, была вся внимание: она не упускала ни слова, ни колебания голоса, ни взгляда, ни вздрагиванья мускула лица, ни жеста Пьера. Она на лету ловила еще не высказанное слово и прямо вносила в свое раскрытое сердце, угадывая тайный смысл всей душевной работы Пьера.
Княжна Марья понимала рассказ, сочувствовала ему, но она теперь видела другое, что поглощало все ее внимание; она видела возможность любви и счастия между Наташей и Пьером. И в первый раз пришедшая ей эта мысль наполняла ее душу радостию.
Было три часа ночи. Официанты с грустными и строгими лицами приходили переменять свечи, но никто не замечал их.
Пьер кончил свой рассказ. Наташа блестящими, оживленными глазами продолжала упорно и внимательно глядеть на Пьера, как будто желая понять еще то остальное, что он не высказал, может быть. Пьер в стыдливом и счастливом смущении изредка взглядывал на нее и придумывал, что бы сказать теперь, чтобы перевести разговор на другой предмет. Княжна Марья молчала. Никому в голову не приходило, что три часа ночи и что пора спать.
– Говорят: несчастия, страдания, – сказал Пьер. – Да ежели бы сейчас, сию минуту мне сказали: хочешь оставаться, чем ты был до плена, или сначала пережить все это? Ради бога, еще раз плен и лошадиное мясо. Мы думаем, как нас выкинет из привычной дорожки, что все пропало; а тут только начинается новое, хорошее. Пока есть жизнь, есть и счастье. Впереди много, много. Это я вам говорю, – сказал он, обращаясь к Наташе.
– Да, да, – сказала она, отвечая на совсем другое, – и я ничего бы не желала, как только пережить все сначала.
Пьер внимательно посмотрел на нее.
– Да, и больше ничего, – подтвердила Наташа.
– Неправда, неправда, – закричал Пьер. – Я не виноват, что я жив и хочу жить; и вы тоже.
Вдруг Наташа опустила голову на руки и заплакала.
– Что ты, Наташа? – сказала княжна Марья.
– Ничего, ничего. – Она улыбнулась сквозь слезы Пьеру. – Прощайте, пора спать.
Пьер встал и простился.

Княжна Марья и Наташа, как и всегда, сошлись в спальне. Они поговорили о том, что рассказывал Пьер. Княжна Марья не говорила своего мнения о Пьере. Наташа тоже не говорила о нем.
– Ну, прощай, Мари, – сказала Наташа. – Знаешь, я часто боюсь, что мы не говорим о нем (князе Андрее), как будто мы боимся унизить наше чувство, и забываем.
Княжна Марья тяжело вздохнула и этим вздохом признала справедливость слов Наташи; но словами она не согласилась с ней.
– Разве можно забыть? – сказала она.
– Мне так хорошо было нынче рассказать все; и тяжело, и больно, и хорошо. Очень хорошо, – сказала Наташа, – я уверена, что он точно любил его. От этого я рассказала ему… ничего, что я рассказала ему? – вдруг покраснев, спросила она.
– Пьеру? О нет! Какой он прекрасный, – сказала княжна Марья.
– Знаешь, Мари, – вдруг сказала Наташа с шаловливой улыбкой, которой давно не видала княжна Марья на ее лице. – Он сделался какой то чистый, гладкий, свежий; точно из бани, ты понимаешь? – морально из бани. Правда?
– Да, – сказала княжна Марья, – он много выиграл.
– И сюртучок коротенький, и стриженые волосы; точно, ну точно из бани… папа, бывало…
– Я понимаю, что он (князь Андрей) никого так не любил, как его, – сказала княжна Марья.
– Да, и он особенный от него. Говорят, что дружны мужчины, когда совсем особенные. Должно быть, это правда. Правда, он совсем на него не похож ничем?
– Да, и чудесный.
– Ну, прощай, – отвечала Наташа. И та же шаловливая улыбка, как бы забывшись, долго оставалась на ее лице.

Пьер долго не мог заснуть в этот день; он взад и вперед ходил по комнате, то нахмурившись, вдумываясь во что то трудное, вдруг пожимая плечами и вздрагивая, то счастливо улыбаясь.
Он думал о князе Андрее, о Наташе, об их любви, и то ревновал ее к прошедшему, то упрекал, то прощал себя за это. Было уже шесть часов утра, а он все ходил по комнате.
«Ну что ж делать. Уж если нельзя без этого! Что ж делать! Значит, так надо», – сказал он себе и, поспешно раздевшись, лег в постель, счастливый и взволнованный, но без сомнений и нерешительностей.

Григорий Фёдорович Квитка-Основьяненко
Григорій Федорович Квітка-Основ"яненко
Квитка-Основьяненко на почтовой марке Украины, 2003 год
Имя при рождении	Григорий Фёдорович Квитка
Псевдонимы	Основьяненко
Дата рождения	18 (29) ноября
Место рождения	Основа , Слободско-Украинская губерния , Российская империя
Дата смерти	8 (20) августа (64 года)
Место смерти
Гражданство (подданство)
Род деятельности	прозаик , драматург , журналист
Направление	сентиментализм
Жанр	басня , повесть , водевиль , роман , пьеса
Язык произведений	украинский , русский

Файлы на Викискладе

Кви́тка, Григо́рий Фёдорович (псевдоним - Основья́ненко , укр. Григо́рій Фе́дорович Кві́тка-Основ"я́ненко ; 18 (29 ) ноября - 8 (20 ) августа ) - украинский и русский писатель, драматург и журналист.

Биография [ | ]

Образование получил домашнее, довольно скудное. Недолго числился на военной службе, в 1793 году был вахмистром , в 1796 году получил чин ротмистра . Очень религиозно настроенный, он поступил на 23-м году в Куряжский монастырь и пробыл здесь около 4 лет; по оставлении монастыря вёл полумонашескую жизнь, пока не увлёкся общественной деятельностью и театром.

С 1816 по 1821 год в Харькове выходил «Украинский вестник » - первый харьковский журнал, под редакцией Квитки, Филомафитского и Гонорского . Тогда же Квитка помещает в «Украинском вестнике» и в «Вестнике Европы» небольшие рассказы и стихи; но всё написанное им в это время слабо и впоследствии не переиздавалось. Несомненное литературное дарование Квитка-Основьяненко проявил лишь в начале 1830-х годов, преимущественно в повестях на украинском языке: «Конотопской ведьме », «Марусе», «Солдатском патрете», «Сердешной Оксане», «Мертвецкой Пасхе», «Вот тебе и скарб», «Козырь-девке», «Хорошо делай - хорошо и будет» и затем в водевиле «Сватанье на Гончаровке», доныне одной из самых репертуарных пьес украинской сцены. Кроме того, он написал ряд повестей и исторических рассказов на русском языке, из которых наиболее крупный - историко-бытовой роман «Пан Халявский ». В 1840 году Квитка был избран председателем Харьковской палаты уголовного суда.

История об основании Харькова [ | ]

Григорий Квитка в 1830-х годах сочинил фантастическую лирическую историю об основании города Харькова в середине XVII века своим предком Андреем Квиткой. Данный рассказ, опубликованный в его собрании сочинений, не подкреплён ни одним источником и никогда не рассматривался всерьёз ни одним историком.

Наследие [ | ]

Квитка, Григорий Фёдорович (псевдоним - Основьяненко , укр. Григорій Федорович Квітка-Основяненко; 1778-1843) - украинский писатель.

Родился в 1778 году 29 ноября в селе Основе под Харьковом (ныне в черте города), и почти всю свою жизнь провёл в Харькове.

С малых лет был болезнен и до 6 лет слеп. Образование получил домашнее, довольно скудное. Недолго числился на военной службе. Очень религиозно настроенный, он поступил на 23 году в подгородний Куряжский монастырь и пробыл здесь около 4-х лет; по оставлении монастыря вел в своей Основе полумонашескую жизнь, пока не увлекся общественной деятельностью и театром.

Открытие Харьковского университета в 1805 году внесло большое оживление в жизнь местного общества. В 1812 году возник в Харькове постоянный театр, и Квитка принял в нем самое широкое и разностороннее участие в качестве актера, драматурга и потом историка этого театра. В том же году по инициативе Квитки возникло благотворительное общество; самым крупным его делом было учреждение всесословного женского учебного заведения, вскоре преобразованного в Институт благородных девиц. Квитка жертвовал на это дело свой труд и денежные средства.

С 1816 по 1821 годы в Харькове выходил «Украинский вестник» - первый харьковский журнал, под редакцией Квитки, Филомафитского и Гонорского. Тогда же Квитка помещает в «Украинском вестнике» и в «Вестнике Европы» небольшие рассказы и стихи; но все написанное им в это время слабо и впоследствии не переиздавалось. Несомненное литературное дарование Квитка-Основьяненко проявил лишь в начале 1830-х годов, преимущественно в повестях на украинском языке: «Конотопской ведьме», «Марусе», «Солдатском патрете», «Сердешной Оксане», «Мертвецком Велыкдне», «От тоби и скарб», «Козир-дивка», «Добре робы - добре и буде» и затем в водевиле «Сватанье на Гончаривци», доныне одной из самых репертуарных пьес украинской сцены. Кроме того, он написал ряд повестей и исторических рассказов на русском языке, из которых наиболее крупный - историко-бытовой роман «Пан Халявский».

По мотивам водевиля «Бой-жінка», в 1998 году был создан первый национальный украинский мюзикл Феминизм по-украински (автор музыки и либретто - Алексей Коломийцев).

Квитка обнаружил большое знание быта, нравов, обычаев, поверий - вообще близкое знакомство со всем строем дворянской и крестьянской жизни. Украинские повести его написаны превосходным языком, чистым, простым и ясным, и проникнуты гуманным отношением к крестьянам. Квитка имел благотворное влияние на читателей в смысле развития в них гуманного чувства. Литературная деятельность К. развивалась в значительной степени под влиянием его умной жены, Анны Григорьевны, из классных дам Института благородных девиц. В конце жизни К. очень огорчили порицательные отзывы петербургской критики о его русских повестях, сравнительно с украинскими довольно слабых.

История об основании Харькова

Наследие

О Квитке-Основьяненко существует довольно обширная литература; она указана кратко в «Справочном словаре» Геннади (II, 125-126) и в «Российской библиографии» (1881, кн. I), гораздо подробнее в «Покажчике» г-на Комарова, в 1 т. сборника «Рада» (417-421). После издания этих указателей о К. еще напечатано много крупных статей, основные из них:

Н. И. Петров. «Очерки истории украинской литературы XIX ст.»,
Н. П. Дашкевич - академическая рецензия на предыдущее сочинение,
Огоновский (в «История русской литературы», III),
Н. Ф. Сумцов. «Квитка как этнограф» («Киевская старина», 1893, VIII),
Д. И. Багалей. «К. как историк» (там же),
В. П. Науменко. «Обзор критик на сочинения Квитки» (там же). «Письма» К. изд. в «Русской старине» (1893) и «Киев. стар.» (1893, XI-XII).

Из старых биографий наиболее подробная и ценная - Г. П. Данилевского (в «Украинской старине»).

Собрание сочинений К. издано в 1887 году в Харькове; драматические произведения в состав его не вошли.

Память

Именем писателя в 1978 году названа улица возле старого харьковского университета (бывший Уфимский переулок).
В 1978 году издан художественный маркированный конверт, посвященный писателю.
В 2003 году была выпущена почтовая марка Украины, посвященная Квитке-Основьяненко.
В 2008 году выпущено в обращение юбилейная монета 2 гривни, Квитке-Основьяненко

Григорий Фёдорович Квитка-Основьяненко - цитаты

Щира любов не приглядається, чи карі, чи чорні очі, чи з горбиком ніс, чи біла шия, чи довга коса: їй до сього овсі нужди мало. Часто бува, що один одного не дуже і розгляділи, не мовили промеж собою ні словечка, не знають, хто є і відкіля; а вже один одного зна, один одного хоч де, то пізна, один на одного дивиться, один без одного скуча, і, якби могли обоє, кинулися б один до одного, зчепилися рученятами та й не розлучалися б повік.

Григорий Квитка-Основьяненко

Малороссийская проза

* * *

Зачинатель украинской прозы

В процессе литературной эволюции ничто не происходит вдруг. Постоянно идет процесс развития, накопления количественных изменений, которое с кажущейся внезапностью порождает новое качество. Так было и с возникновением украинской прозы. Мы можем определенно назвать ее год рождения – 1834-й, когда вышла в свет первая книжка «Малороссийских повестей, рассказываемых Грыцьком Основьяненком». Ее появление было предопределено процессами, происходившими как в тогдашней литературе, так и в биографии ее создателя.

Как Украина была частью Российской империи, так украинская литература мыслилась как часть литературы русской. Хотя возникновение русской прозы с основанием считается результатом деятельности Карамзина, в первую треть XIX века она не занимала на литературной авансцене ведущего места, до поры принадлежавшего поэзии. Но к началу 1830-х годов и писатели, и читатели потянулись к прозе. Наиболее убежденно и эмоционально сказал об этом Александр Бестужев: «Стихотворцы, правда, не переставали стрекотать во всех углах, но стихов никто не стал слушать, когда все стали их писать. Наконец, рассеянный ропот слился в общий крик: „Прозы, прозы! Воды, простой воды“».

Этот «общий крик» был услышан и Квиткой. Решив обратиться к прозе, Квитка поначалу, по его собственному признанию, «дерзнул» «обивать целое книжище». Имелся в виду задуманный им роман «Жизнь и похождения Петра Пустолобова». Но эти планы столкнулись с таким жестким сопротивлением цензуры, что попытки их осуществления пришлось отложить на многие годы. Тогда Квитка и принял решение, может быть, самое важное в его творческой биографии – он приступил к работе над произведениями, составившими его сборник «Малороссийские повести». Дело было не только в том, что под его пером зарождался новый, своеобразный литературный жанр.

Квитка, который до тех пор все свои прозаические произведения, в том числе и совсем недавно созданную романтическую повесть «Ганнуся», писал по-русски, решился заговорить со своим читателем на украинском языке, или, как чаще говорили в ту пору, на малороссийском наречии. Решение издавать эти произведения именно так было для Квитки принципиально важным, вопросы языка он неоднократно и детально обсуждал в письмах, особенно в письмах к редактору журнала «Современник», где печаталось большинство переводов его повестей на русский язык – П. А. Плетневу. С языком он связывал самые коренные проблемы: создания и правильного понимания своих произведений.

Квитка-прозаик пришел в литературу сравнительно поздно. Когда вышла книжка, точное название которой «Малороссийские повести, рассказываемые Грыцьком Основьяненком» – ему было уже 56 лет. Но впечатление, вызванное ею, оказалось ошеломляющим. В сразу появившейся обширной рецензии видный украинский поэт, этнограф и филолог О. М. Бодянский провозгласил прямо-таки здравицу Квитке: «Хвала Пану Грыцьку, первому так смело и так живописно ворвавшемуся на лихом украинском коне в область ныне всеми любимого повествовательного рода». В таком же духе писали и другие критики.

Открывалась книжка небольшой повестью «Солдатский портрет». В общем массиве творчества Квитки ей принадлежит относительно скромное место. Это была, как говорится, шутка гения. Почти вся повесть заполнена описанием харьковской ярмарки. Квитка любуется изобилием продуктов, за которыми ему видится народный достаток. Хлеба всякого «видимо-невидимо… Всякий товар и чего бы ты ни вздумал, все есть! Груш ли тебе надобно? Так и на возах груши, и в мешках груши, и купами груши, приди, торгуй, сколько нужно тебе… <…> уморишься только рассказывая… Чего только там не было!..»

Мы ничего не поймем в Квитке вообще и в этой его повести в частности, если сочтем, что эти так детально и старательно выписанные картины представляют собой некий фон, на котором разыгрывается основное действие.

Нет! Не анекдотическое происшествие – как нарисованного солдата принимают за живого, а потом разбираются, что обманулись, – а сами эти картины харьковской ярмарки и характеров ее посетителей – они и есть главный предмет изображения. Это некий восточнославянский аналог фламандской живописи: то же буйство красок, мобилизованных вдохновением художника, чтобы выразить черты и особенности народной жизни, мощное жизнеутверждающее чувство любви к родной стране, восхищения ее нравами и обычаями, ее народа, ее вольнолюбивых традиций, красотой людей, щедрой природы и ее обильных даров.

Сам же Квитка считал своим лучшим произведением другую повесть – «Маруся», создание которой произросло из убеждения Квитки в выразительных возможностях украинского языка. Она произвела такое впечатление на Шевченко, что он даже через несколько лет после того, как он мог с ней познакомиться, писал Квитке: «Не оставьте же, любите меня, как я вас люблю, ни разу не видев. Вас не видел, а вашу душу, ваше сердце так вижу, как, может, никто на всем свете. Ваша „Маруся“ так мне вас рассказала, что я вас насквозь знаю».

Квитка выпустил две «книжки» «Малороссийских повестей». В каждой из них по три повести, причем второй в обоих сборниках идет как бы главное произведение, превышающее по объему первую и третью повести вместе взятые. В книжке, вышедшей в 1834 г., такое место отведено «Марусе», а в сборнике 1837 г. аналогичное, «срединное» место занимает «Конотопская ведьма».

Если в «Марусе» безраздельно властвует стихия лиризма, то «Конотопская ведьма» – один из самых совершенных образцов творчества Квитки-сатирика. «…В „Конотопской ведьме“, – отмечал И. Франко, – дал Квитка несравненный мастерский рисунок старых казацких порядков середины XVIII века в современном сатирическом освещении». В рецензии на галицкие юмористические журналы, появившейся в львовском журнале «Друг», Франко писал: «Элемент юмористично-сатирический богат у нашего народа, его остроумие, его поблескующий слезами смех послужил основой бессмертных повестей Николая Гоголя, оплодотворил знаменитые повести Квитки: „Солдатский портрет“, „Конотопскую ведьму“ и другие».

Хотя повесть и называется «Конотопская ведьма», главным предметом изображения в ней является конечно же не ведьма Явдоха, а два ответственных местных чиновника: «конотопский пан сотник Никита Власович Забрёха и его задушевный друг, без которого он и чарки не выпьет, писарь Прокоп Григорьич Пистряк». Вероятно, и фамилия сотника была производной от украинского слова «брехать»: (Забрёха – тот, кто «забрехался», изолгался), но уж в отношении фамилии его друга-писаря и сомнений никаких быть не может. «Пистряк» по-украински значит «прыщ». Колоритность этого образа особенно впечатлила тогдашнюю критику. Один из рецензентов даже заметил, что «волостной писарь Пистряк достоин пера Мольера и Диккенса».

Помимо «Конотопской ведьмы» Квитка написал также повесть «Украинские дипломаты», в которой его талант сатирика выявился в еще большей мере. Это произведение заслуживает особого внимания и потому, что в нем отчетливее, чем где-либо, дало себя знать сходство творческой манеры Квитки и Гоголя и влияние, оказанное Гоголем на Квитку. По трудно объяснимым причинам эта повесть, которую следовало бы причислить к его высшим творческим достижениям, осталась неоцененной и первыми читателями, и позднейшими литературоведами.

Начинается она с педантично серьезного внешне, но исполненного подспудной иронии сообщения, что если прежде 21 число июня месяца ни в русской, ни во всеобщей истории никаким достопамятным событием отмечено не было, то в тридцать втором году это произошло. Чтобы мы прониклись глубокой значимостью этого события, писатель сообщает, что случилось оно «в 20-й минуте двенадцатого часа до полудня, при ясном, безоблачном небе, при + 20°». Оказывается, в эту минуту случилось что-то такое, что сделало этот день «навсегда заметным»: «дворовые гуси Никифора Омельяновича Тпрунькевича, не быв никем водимы, наставляемыми, подгоняемы и побуждаемы, сами собою, добровольно и самоуправно, всего счетом 13 гусей серых и белых, обоих полов и различного возраста, перешли с полей владельца своего и взошли на землю, принадлежащую Кириллу Петровичу Шпаку, засеянную собственным его овсом». А Кирилл Петрович, «как был темперамента холерического», «не размышляя долго и не сообразив последствий, приказал тех гусей побить…»

Вся трубно-фанфарная торжественность, которой проникнуто описание столь заурядного происшествия, говорит о глубинном влиянии, которое оказал на Квитку Гоголь. Можно ли не вспомнить как возвышенно, с каким обилием восклицательных предложений описана бекеша Ивана Ивановича, да и самоуправные гуси невольно вызывают в памяти «гусака», приведшего к ссоре с Иваном Никифоровичем. И далее сарказм рассказчика, как говорится, набирает обороты.

СОЧИНЕНІЯ Г. П. ДАНИЛЕВСКАГО.

Томъ восьмой.

Изданіе седьмое, посмертное, въ девяти томахъ, съ портретомъ автора.

С.-ПЕТЕРБУРГЪ.
Типографія М. М. Стасюлевича, Вас. Остр., 5 л., 28.
1893.

ГРИГОРІЙ ѲЕДОРОВИЧЪ КВИТКА-ОСНОВЬЯНЕНКО.
(1778--1843 г.).

Родословная Г. Ѳ. Квитки.-- Его дѣтство.-- Служба военная и гражданская.-- Поступленіе въ монастырь.-- Возвращеніе къ свѣтской жизни.-- Литературные труды.-- Музыкальныя и театральныя занятія.-- Милиція.-- Танцовальный клубъ.-- Харьковскій театръ.-- М. С. Щепкинъ.-- Женитьба и семейная жизнь.-- Харьковскіе журналы.-- Участіе въ "Вѣстникѣ Европы".-- Литературная извѣстность.-- Успѣхъ "Малороссійскихъ повѣстей".-- Участіе въ "Современникѣ" и "Отечественныхъ Запискахъ".-- Знакомство съ Жуковскимъ и Гребенкой.-- Болѣзнь и смерть Основьяненка.

Григорій Ѳедоровичъ Квитка родился въ 1778 году, 18-го ноября" Мѣсторожденіе его -- подгородное харьковское село Основа , принадлежавшее издавна фамиліи Донецъ-Захаржевскихъ, а потомъ перешедшее во владѣніе фамиліи Квитокъ. Отъ имени этого села, о которомъ я скажу подробнѣе въ своемъ мѣстѣ, произошелъ (въ 1834 году, впервые) псевдонимъ Основьяненко. Родъ Квитокъ -- одинъ изъ замѣчательнѣйшихъ въ исторіи Слободской Украйны. Основьяненко, въ своей статьѣ о Харьковѣ и его исторіи, выводитъ его нѣсколько романтически изъ Приднѣпровской Украйны, заставляя маленькаго героя-сироту, красиваго, какъ цвѣточекъ, по-малороссійски квитка , послѣ долгихъ похожденій, попасть на берега трехъ степныхъ рѣчекъ, гдѣ въ то время возникалъ городокъ Харьковъ. Въ лѣтописяхъ слободскихъ полковъ имя Квитокъ встрѣчается впервые около 1666 года. Въ 1703 году полковникомъ Харьковскаго полка былъ Григорій Семеновичъ Квитка, прадѣдъ нашего писателя, который неусыпно заботился объ укрѣпленіи Харькова отъ набѣговъ татаръ, строилъ въ немъ новыя зданія, помѣщалъ толпы переселенцевъ, которые тогда стекались подъ знамена слободскихъ полковъ. Сынъ этого харьковскаго полковника, Иванъ Григорьевичъ Квитка , дѣдъ писателя, въ 1743 году, 22-го ноября, граматою Императрицы Елисаветы Петровны, посланною на его имя въ Изюмскій Слободскій полкъ, пожалованъ въ званіе полковника этого полка. Изюмскій полковникъ Иванъ Григорьевичъ Квитка скончался въ 1751 году, 14-го февраля. Сынъ его, 138;едоръ Ивановичъ Квитка , былъ отцомъ Григорія Ѳедоровича Квитки-Основьяненко. У Ѳедора Ивановича Квитки и жены его, Марьи Васильевны Шидловской, очень образованной, но гордой, самолюбивой и суровой женщины, были еще другія дѣти. Старшій сынъ, Андрей Ѳедоровичъ , былъ до конца жизни, въ теченіе двухъ царствованій, Александра I и Николая, въ числѣ первыхъ харьковскихъ общественныхъ дѣятелей, такъ какъ около двадцати-пяти лѣтъ сряду онъ былъ по выбору губернскимъ предводителемъ харьковскаго дворянства. Въ окрестностяхъ и въ городѣ иначе его не называли, какъ "Андрей Ѳедоровичъ", и всякъ уже зналъ при этомъ имени, о комъ идетъ рѣчь. Онъ принималъ въ Ѳсновѣ Императора Александра; смоляныя бочки горѣли на всемъ разстояніи дороги отъ Харькова до Ѳсновы. Императоръ, войдя въ великолѣпный домъ Основы, съ оранжереями, богатою мебелью, огромными зеркалами и мраморными статуями, спросилъ съ улыбкой: Не во дворцѣ ли я? Три сестры Квитки, по замужествѣ, были: Марья Ѳедоровна Зарудная , въ домѣ которой, на Екатеринославской улицѣ, противъ Дмитріевской церкви, невдалекѣ отъ нынѣшней станціи Азовской, Полтавской и Курской желѣзныхъ дорогъ, впослѣдствіи жилъ Квптка-Основьяненко, Елизавета Ѳедоровна Смирницкая и Прасковья Ѳедоровна Еулавинская. Отецъ Ѳсновьяненка скоро умеръ; мать еще жила въ началѣ двадцатыхъ годовъ. Братъ его, Андрей Ѳедоровичъ, скончался вскорѣ по смерти Григорія Ѳедоровича`(1843 года). Послѣдній съ первыхъ дней жизни оказался ребенкомъ тощимъ и слабымъ. Скоро показались въ немъ признаки сильной золотухи. Эта болѣзнь такъ развилась въ малюткѣ, что онъ потерялъ зрѣніе и до пятилѣтняго возраста оставался слѣпымъ. Исцѣленіе его произошло во время поѣздки его съ матерью въ сосѣдній Озерянскій монастырь на богомолье. Этотъ случай оставилъ глубокіе слѣды въ душѣ ребенка и впослѣдствіи, вмѣстѣ съ другими событіями, въ особенности же вслѣдствіе семейныхъ примѣровъ, вызвалъ довольно замѣчательное событіе въ жизни Ѳсновьяненка, именно, поступленіе его, на двадцать третьемъ году, въ монастырь. Харьковъ, обстроенный при Императрицѣ Екатеринѣ II-й, представлялъ общество совершенно-патріархальное, въ духѣ старосвѣтскихъ украинскихъ преданій. Университетъ еще не былъ открытъ. О литературѣ не было и помину. Помѣщики сосѣднихъ и дальнихъ деревень пріѣзжали въ губернскій городъ на торги и на ярмарки запасаться привозными съ сѣвера и юга товарами; другіе ѣздили по дѣламъ службы, или по тяжебнымъ дѣламъ, которыхъ было въ то время, на словамъ Нарѣжнаго, безъ числа. Высшее ученое мѣсто въ Харьковѣ былъ "Духовный Коллегіумъ", имѣвшій очень ограниченный кругъ дѣйствія. Въ Харьковѣ и окрестныхъ уѣздахъ, незадолго до рожденія Г. Ѳ. Квитки, появилось лицо, которому было суждено оставить глубокій слѣдъ въ умахъ современниковъ. Это былъ оригинальный и причудливый философъ, которому я посвятилъ отдѣльную статью. По его духовнымъ наставленіямъ, многіе возлагали на себя монастырскій обѣтъ. Сковорода появлялся во многихъ домахъ въ Харьковѣ. Онъ бывалъ, между прочимъ, и въ домѣ Квитокъ. Молва о Сковородѣ затронула мысли ребенка. Двѣнадцати лѣтъ уже онъ открыто пожелалъ оставить свѣтъ для монастырскихъ стѣнъ. Въ семейной жизни Квитокъ были также преданія, способствовавшія этому направленію. Въ книгѣ: Историко-статистическое описаніе харьковской епархіи , Москва, 1852 года (на стр. 11-й), сдѣлана выписка изъ "Фамильной лѣтописи Квитокъ", гдѣ говорится, что сестра извѣстнаго Іосифа Горленкова, бѣлгородскаго епископа, въ прошломъ вѣкѣ, была замужемъ за дѣдомъ Основьяненка, изюмскимъ полковникомъ Иваномъ Григорьевичемъ Квиткою. Изъ этой же выписки, между прочимъ, видно, какъ горячо любилъ своихъ родственниковъ этотъ высоко-чтимый окрестными жителями епископъ. Здѣсь упоминается, что онъ стоялъ на Основѣ , съ іюня но августъ 1851 года. На Основьяненко имѣлъ сильное вліяніе еще другой примѣръ: посвященіе въ монашескій санъ друга его отца, артиллеріи поручика Бѣлевцова, бывшаго, подъ именемъ Палладія, настоятелемъ Курскаго монастыря. Но главный примѣръ былъ пребываніе въ монастырѣ роднаго его дяди, іеродіакона Наркиза, бывшаго потомъ настоятелемъ Куряжскаго монастыря, куда поступилъ и Основьяненко. Такіе преданія и примѣры наполняли жизнь тихой семьи въ Основѣ, когда ребенокъ, исцѣленный отъ разстройства зрѣнія, на пятилѣтнемъ возрастѣ сталъ присматриваться и прислушиваться къ окружающему. Жизнь его текла невесело. Учился онъ кое-какъ, или почти совсѣмъ не учился. Объ этомъ онъ говоритъ въ любопытномъ, неизданномъ письмѣ къ П. А. Плетневу, отъ 15-го марта 1839 года, изъ Основы, слѣдующее: "Я и родился въ то время, когда образованіе не шло далеко, да и мѣсто не доставляло къ тому удобствъ; притомъ же, болѣзни съ дѣтства, желаніе не быть въ свѣтѣ, а быть можетъ, и безпечность, и лѣность, свойственныя тогдашнему возрасту,-- все это было причиною, что я не радѣлъ о будущемъ и уклонился даже отъ того, что было подъ рукою и чему могъ бы научиться. Выучась ставить каракульки, я положилъ, что умѣя и такъ писать, для меня довольно; въ дальнѣйшія премудрости не пускался и о именительныхъ, родительныхъ и прочихъ, какъ-то: о глаголахъ, междометіяхъ,-- не могъ слышать терпѣливо! Съ таковыми познаніями писатели "не бываютъ" - . Молодость, страсти, обстоятельства, служба заставляли писать; но какъ? Я въ это не входилъ. Еже ни сохъ, писахъ! .." Склонный къ молитвѣ и уединенію, Основьяненко на двѣнадцатомъ году изъявилъ непремѣнное желаніе поступить въ монастырь. Однакожъ, до четырнадцатилѣтняго возраста, по неотступной просьбѣ отца и матери, оставался въ домѣ родителей, въ Основѣ. По совѣту врачей, для укрѣпленія здоровья и разсѣянія, онъ былъ опредѣленъ, въ 1794 году, 11-го декабря, вахмистромъ въ лейбъ-гвардіи конный полкъ, но уже черезъ годъ, 1795 года, по слабости здоровья (а можетъ быть, и по особымъ соображеніямъ родныхъ малороссійскаго барченка, выросшаго подъ теплымъ родительскимъ кровомъ), онъ перечислился въ гражданскую службу, гдѣ и состоялъ, по 13 октября 1796 года, не у дѣлъ, при департаментѣ герольдіи. Надъ этимъ онъ впослѣдствіи самъ трунилъ, придумавъ для одного изъ своихъ псевдонимовъ подпись: Аверьянъ Любопытный, состоящій не у дѣлъ коллежскій протоколистъ, им 1123;ющій хожденіе по тяжебнымъ дѣламъ и по денежнымъ взысканіямъ. Шестнадцати лѣтъ онъ снова перешелъ въ военную службу и опредѣлился ротмистромъ въ сѣверскій карабинерный полкъ. Указомъ императора Павла I, отъ 5 января 1795 года, онъ опредѣленъ въ харьковскій кирасирскій полкъ, уже въ чинѣ ротмистра, причемъ также велѣно ему явиться въ этотъ полкъ къ сроку. Это было въ 1797 году. Жизнь дома, среди воспоминаній печальнаго и болѣзненнаго дѣтства, опять возъимѣла на него сильное вліяніе. Примѣры семейства и тогдашняго времени увлекли его душу, и безъ того настроенную къ уединенію. Онъ достигъ желанной цѣли и на двадцать-третьемъ году, послѣ женитьбы старшаго брата, поступилъ въ Куряжскій монастырь послушникомъ, гдѣ и оставался, съ промежутками (когда переселялся гостить въ Основу), около четырехъ лѣтъ. Старожилы харьковскіе до сихъ поръ помнятъ, какъ Основьяненко, въ черномъ, смиренномъ нарядѣ, ѣздилъ, стоя на запяткахъ, за каретою преосвященнаго. Срокъ испытанія прошелъ; по какъ ни желалъ молодой послушникъ остаться въ монастырѣ, какъ онъ ни боролся съ просьбами отца и матери, здоровье не позволяло ему принять постриженіе, и онъ возвратился въ домъ родителей. Основьяненко, стянувшій грудь свою ремнемъ послушника и отростившій бороду, въ самомъ разгарѣ юности и страстей, не могъ долго противиться просьбамъ отца. Отецъ его началъ видимо ослабѣвать и близиться къ гробу. Основьяненко, слѣдуя его убѣжденіямъ, снова отдалъ свои силы свѣту, трудамъ и заботамъ на пользу ближнихъ, на пользу родины и родной литературы. Подъ конецъ своего пребыванія въ монастырѣ, онъ бралъ на себя самыя трудныя работы: ходилъ, между прочимъ, за монастырскими лошадьми, а лошадей онъ боялся всю жизнь. Силы постоянно измѣняли ему. Однажды онъ повезъ на парѣ воловъ продавать въ Харьковъ сдѣланныя на монастырскомъ рабочемъ дворѣ бочки. Была осень, и страшная грязь наполняла харьковскія улицы. На рыночной площади возъ покачнулся и засѣлъ по оси въ грязь. Напрасно Основьяненко хлопоталъ надъ нимъ; мальчишки сбѣжались кругомъ, узнали молодаго человѣка и стали кричать: "Квитка, Квитка!.." Онъ махнулъ рукою, бросилъ возъ на улицѣ и возвратился на Основу. Съ той поры онъ уже не думалъ объ удаленіи отъ свѣта. Но впечатлѣнія долгой жизни въ монастырѣ, въ прекрасной, живописной мѣстности, въ уединеніи и молитвѣ, остались надолго въ душѣ Основьяненка и всю жизнь отзывались въ лучшихъ его сочиненіяхъ. Сюда относятся большая часть элегическихъ повѣстей Основьяненка, гдѣ добрыя, свѣжія, полныя любви личности его простонародныхъ героевъ и героинь согрѣты этою простодушною, прямою религіозностью,-- каковы его знаменитыя повѣсти: Маруся, Божія дѣти , Сердечная Оксана и Таннуся. Кромѣ отдѣльныхъ мѣстъ въ повѣстяхъ, у него есть и статьи чисто церковно-историческаго содержанія, каковы: Краткое содержаніе жизни преосвященнаго Іосафа Бѣлгородскаго , и разсказъ: О святой мученицѣ Александрѣ-царицѣ. По выходѣ изъ монастыря, Основьяненко мало-по-малу опять приглядѣлся къ свѣту. Сперва, впрочемъ, онъ собою во многомъ напоминалъ отшельника: ходилъ въ Основѣ съ церковными ключами, благовѣстилъ къ обѣднѣ по праздникамъ и большую часть времени проводилъ въ молитвѣ. До конца жизни въ его комнатѣ стоялъ аналой съ молитвенникомъ и постоянно теплилась лампадка. Здоровье его совершенно поправилось. Онъ окрѣпъ и,-- хотя вскорѣ, приготовляя домашній фейерверкъ, отъ взрыва пороха, опалилъ себѣ лицо и глаза, отчего остался на всю жизнь съ синеватыми пятнами на лбу и потерялъ лѣвый глазъ,-- началъ появляться въ обществѣ, котораго въ началѣ, по возвращеніи въ свѣтъ, дичился. Играя на флейтѣ, онъ просиживалъ тогда по цѣлымъ ночамъ въ тѣни сада, въ Основѣ. Наконецъ молодость взяла свое. Врожденная его землякамъ веселость явилась и въ немъ. Это двойственное направленіе образовало въ немъ смѣсь наивнаго и веселаго комизма съ строгою, высоко-религіозною нравственностью. Онъ недолго оставался празднымъ. Въ промежуткахъ 1804 и 1806 года, онъ занимался музыкою и игралъ у себя на домашнемъ театрѣ, причемъ обыкновенно выбиралъ себѣ роли самыя веселыя и трудныя. Раздавшаяся вѣсть о народномъ ополченіи окончательно вызвала его изъ бездѣйствія; онъ тогда уже подвергся сатирѣ одного бойкаго пересмѣшника, кольнувшаго его за непостоянство характера довольно злою эпиграммою. Въ 1806 году онъ снова, и уже въ послѣдній разъ, опредѣлился въ военную службу, по провіантской коммиссіи, въ милицію Харьковской губерніи, и оставался здѣсь годъ. Въ 1807 году онъ вышелъ въ отставку. Харьковъ въ это время совершенно преобразился. Причиною тому было основаніе высшаго учебнаго заведенія, которое оживило и освѣтило цѣлый край. Въ 1805 году, 18-го января, въ Харьковѣ открытъ университетъ. Были въ Харьковѣ еще частные пансіоны. Всѣ они были заведены прусскими или французскими эмигрантами и только доставляли способъ наживаться учредителямъ. А теперь сыновья помѣщиковъ, послѣ долгихъ домашнихъ проводовъ и домашнихъ слезъ, стали снаряжаться въ дорогу и наполнили мало-по-малу харьковскія аудиторіи. Какъ студенты, такъ и профессора надѣвали мундиры только въ большіе праздники. На лекціи являлись въ чемъ попало. Желтые фраки и синія брюки, голубые сюртуки и чудовищные жилеты, фуражки необыкновенныхъ цвѣтовъ и размѣровъ, палки и трубки въ карманахъ,-- все это являлось въ аудиторіи. Съ первыхъ же годовъ университетъ обогатился замѣчательными профессорами, которые положили основаніе литературной дѣятельности въ Харьковѣ изданіемъ разомъ нѣсколькихъ журналовъ и газеты, при университетской типографіи, заведенной Каразинымъ, гдѣ потомъ печатались почти всѣ малороссійскія книги. Въ этихъ журналахъ участвовали всѣ писавшіе тогда профессора. Тутъ же явился впервые и Основьяненко, подъ собственнымъ именемъ Квитки. Харьковское начальство старалось исподволь доставить городу развлеченія. Былъ заведенъ "дворянскій клубъ" въ домѣ Черкесова, потомъ въ домѣ Заруднаго. Его содержатель, бывшій фехтовальный учитель при университетѣ, Лс-Дюкъ, одинъ изъ наполеоновскихъ гвардейцевъ 1812 года, бился изъ всѣхъ силъ о поддержаніи веселостей этого собранія. Танцовали тутъ до упаду, и главную роль въ экоссезахъ, полонезахъ и à la grecque играла студенческая молодежь. Здѣсь же началъ появляться, уже какъ свѣтскій человѣкъ, и Основьяненко. Сперва онъ былъ простымъ гостемъ, потомъ однимъ изъ членовъ-распоряднтелей и, наконецъ, директоромъ танцовальнаго клуба. Вообще, гдѣ возникало что-нибудь новое и нужно было дать толчокъ, являлся Основьяненко. Такъ, вскорѣ онъ далъ прочное значеніе харьковскому театру, позднѣе основалъ институтъ для дѣвицъ , а въ промежуткахъ своихъ хлопотъ о театрѣ и объ институтѣ сталъ издавать первый харьковскій журналъ. Выйдя въ отставку, въ 1807 году, онъ оставался въ бездѣйствіи до 1812 года, когда въ Харьковѣ возникъ правильный и постоянный городской театръ. Онъ помѣщался тогда на площади, противъ нынѣшняго дворянскаго собранія; директоромъ театра вскорѣ явился Основьяненко. Имѣя обыкновеніе горячо и страстно браться за всякое дѣло, онъ до того увлекся театромъ, что чуть даже не женился на одной изъ его актрисъ, извѣстной тогдашней красавицѣ и львицѣ Преженковской, но былъ остановленъ своею матерью. Въ 1841 году онъ напечаталъ любопытную "Исторію харьковскаго театра отъ старинныхъ временъ". Еще въ 1780 году въ Харьковѣ давались представленія, нѣчто въ родѣ балетовъ, отставнымъ петербургскаго театра дансёромъ Иваницкимъ. Потомъ, на временныхъ подмосткахъ, красовалась какая-то "маляривна" и "Лизка". Здѣсь, у антрепренёра Штейна, явился впервые робкій, застѣнчивый дебютантъ изъ Курской губерніи, игравшій до того времени въ Полтавѣ, имя котораго было Щепкинъ... Онъ появлялся въ драмахъ и трагедіяхъ, гдѣ игралъ роли принцевъ и графовъ. Основьяненко однажды за кулисами поймалъ его и сказалъ ему: "Эхъ, братъ, Щепкинъ! играй въ комедіяхъ: изъ твоихъ фижмъ и министерства постоянно выглядываютъ мольеровскіе Жокрисы!" Эти слова были многозначительны для будущности великаго комика. М. С. Щепкинъ мнѣ говорилъ, между прочимъ, что въ драмѣ "Желѣзная маска" онъ исподволь въ Харьковѣ съигралъ всѣ роли, отъ часоваго, лакея, офицера и до герцоговъ. По словамъ знаменитаго артиста, Квитка способствовалъ тому, что опера Котляревскаго "Наталка-Полтавка" поставлена впервые въ Харьковѣ. Она, безъ цензуры, сперва была дана въ Полтавѣ, по личному разрѣшенію Г. Г. Репнина. ІЦепкинъ хотѣлъ ее дать въ свой бенефисъ въ Харьковѣ. Квитка сказалъ ему: "Назначьте какую-нибудь старинную пьесу, а передъ самымъ днемъ бенефиса сошлитесь на нездоровье какого-нибудь актера и просите оффиціально дать, за поспѣшностью, Наталку-Полтавку,-- пьесу, уже разрѣшенную для Полтавы". Пьеса была дана... Основьяненко бросилъ званіе директора театра, по случаю занятій по институту, но любовь къ сценѣ осталась въ немъ навсегда и выказалась впослѣдствіи не одинъ разъ въ его трудахъ для сцены. Штейнъ содержалъ театръ съ 1816 по 1827 годъ, когда передалъ его Млатковскому. Млатковскій былъ послѣднею знаменитостью въ числѣ старинныхъ харьковскихъ антрепренёровъ. Въ 1811 году Каразинъ учредилъ "Филотехническое Общество". Успѣхъ этого общества вызвалъ мысль основать "Благотворительное Общество", нѣчто въ родѣ петербургскаго "Общества Посѣщенія Бѣдныхъ". Какъ успѣшны были занятія этого общества, видно изъ того, что уже на первыхъ порахъ оно положило основать и основало на свой счетъ "Институтъ для образованія бѣднѣйшихъ благородныхъ дѣвицъ". Первая мысль объ учрежденіи этого института принадлежала Основьяненкѣ, который былъ въ то же время ревностнѣйшимъ членомъ и правителемъ дѣлъ "Благотворительнаго Общества" и даже свое литературное или печатное поприще началъ статьею въ "Украинскомъ Вѣстникѣ" 1816 года объ этомъ институтѣ. Общество Благотворенія, направляемое въ своихъ дѣйствіяхъ вліяніемъ Основьянеика, собрало значительную сумму общихъ приношеній,-- и институтъ для дѣвицъ былъ открытъ въ 1812 году, черезъ семь лѣтъ послѣ открытія университета и черезъ годъ по открытіи Филотехническаго Общества. Актъ на открытіе института подписанъ въ одинъ день съ актомъ объ ополченіи, 27-го іюля 1812 года. На Квитку было возложено открыть институтъ 10-го сентября, что онъ и исполнилъ въ то время, какъ непріятель занималъ Москву... Основьяненкѣ было ввѣрено главное управленіе дѣлами института, на который онъ "принесъ въ жертву почти все достояніе свое". Вскорѣ, по ходатайству Основьянеика, императрица Марія Ѳеодоровна приняла Харьковскій институтъ подъ свое покровительство. Это было въ 1818 г. Оставаясь въ званіи правителя дѣлъ Общества Благотворенія, Г. Ѳ. Квитка оказалъ краю услугу, которой одной достаточно было бы для сохраненія памяти о немъ. Однимъ изъ попеченій общества было доставленіе воспитанія юношеству бѣдныхъ семействъ... Дѣти мужскаго пола были опредѣляемы на иждивеніе общества, въ пансіонъ при губернской гимназіи; для воспитанія же дѣвицъ ни въ Харьковской, гіи въ сосѣднихъ губерніяхъ не существовало еще тогда общественныхъ учебныхъ заведеній. Квиткѣ принадлежитъ первая мысль объ учрежденіи такого заведенія въ Харьковѣ; его же заботливости, трудамъ и жертвамъ принадлежитъ и осуществленіе этой мысли. По его старанію открытъ институтъ, гдѣ должны были получать воспитаніе изъ каждаго уѣзда Харьковской губерніи по двѣ дѣвицы благороднаго происхожденія, изъ бѣднѣйшихъ семействъ, чтобы потомъ, въ свою очередь, быть наставницами и учительницами дочерей достаточныхъ помѣщиковъ. Скоро туда были помѣщаемы и дочери помѣщиковъ, на ихъ собственномъ иждивеніи и на счетъ казны императрицы Маріи Ѳеодоровны. Когда институтъ, но представленію Квитки, уже избраннаго въ 1817 году предводителемъ дворянства Харьковскаго уѣзда, поступилъ въ число казенныхъ заведеній, учредителю его поручено составить "Совѣтъ" для управленія институтомъ. Въ январѣ 1818 года Основьяненко, по выборамъ, учрежденъ членомъ институтскаго совѣта и оставался въ этой должности до мая 1821 года. Въ 1816 году Основьяненко сочинилъ "Кадриль" для встрѣчи возвращавшихся въ Харьковъ изъ Парижа войскъ. Позже, его же стараніями открыты въ Харьковѣ: кадетскій корпусъ, переведенный потомъ въ Полтаву, и публичная библіотека при университетѣ. Основьяненко въ нѣкоторыхъ изъ своихъ неизданныхъ писемъ, въ 1839 году, съ восторгомъ вспоминаетъ объ этомъ времени и о заслуженномъ своемъ торжествѣ. Харьковскій институтъ имѣлъ еще особенно благое значеніе для Квитки. Черезъ институтъ онъ узналъ одну изъ достойнѣшихъ его классныхъ дамъ, на которой вскорѣ и женился. Свадьбѣ предшествовала самая страстная любовь. Въ 1818 году, изъ Петербурга пріѣхала въ Харьковъ на мѣсто классной дамы одна изъ пепиньерокъ екатерининскаго института. Тогда Основьяненкѣ было уже подъ сорокъ лѣтъ. Черезъ два года по пріѣздѣ въ Харьковъ, около 1821 года, классная дама вышла замужъ за Основьяненко и осчастливила его, по собственнымъ его словамъ, на всю жизнь. Это была почтенная Анна Григорьевна, которой имя такъ часто встрѣчается въ "посвященіяхъ повѣстей" ея мужа, которая принимала участіе во всѣхъ заботахъ и трудахъ Квитки, лелѣяла его жизнь, выслушивала и поправляла его сочиненія, смотрѣла на его литературную судьбу, какъ на свою собственную, на его сочиненія, какъ на что-то сверхъестественное, и когда не стало на свѣтѣ ея стараго друга, она бросила свѣтъ и "съ нетерпѣніемъ ждала минуты, когда могла за нимъ сойти въ могилу". Анна Григорьевна, въ письмахъ къ П. А. Плетневу, 1839 года, между прочимъ, пишетъ: "Я -- Вульфъ, первая, выпущенная въ 1817 году и на другой же годъ изъ пепиньерокъ отправленная, по волѣ императрицы Маріи Ѳеодоровны, въ Харьковскій институтъ, гдѣ, находясь два года, вышла замужъ за основателя и члена сего же заведенія, нынѣ извѣстнаго Грицька Основьяненка... Вы справедливо сказали, что я счастлива, ибо какое благо въ мірѣ можетъ сравниться съ тѣмъ неоцѣненнымъ сокровищемъ, которое я имѣю въ моемъ мужѣ-другѣ! О, какъ вы хорошо разгадали эту рѣдкую душу! Вышедши замужъ, я не переставала мечтать о Петербургѣ и часто просила моего мужа найти какую-нибудь должность и переѣхать туда; но онъ, любя свою родину и привязанъ будучи къ своимъ роднымъ, никакъ на то не рѣшался!" Во время женитьбы, Квитка жилъ у своей матери, въ ея домѣ на Екатеринославской улицѣ, невдалекѣ отъ Холодной горы, противъ Дмитріевской церкви. Институтъ былъ тогда тоже близко, тотчасъ за церковью, и Основьяненко со службы шелъ къ матери прямо черезъ калитку институтскаго сада. Его помѣщеніе заключалось въ двухъ комнатахъ: большой, въ три окна, во дворъ, и маленькой спальнѣ, въ одно окно, выходившее въ садъ. Домъ, гдѣ онъ жилъ, принадлежалъ Кундиной. Въ этой квартирѣ три первые мѣсяца онъ провелъ и женатый; туда ему носили, между прочимъ, отъ матери, жившей по сосѣдству, въ домѣ своей дочери, чай, а обѣдалъ онъ съ матерью. Мать Квитки была въ числѣ директрисъ института. Основьяненко во время обѣда шутилъ, разсказывалъ объ институтѣ и шалуньяхъ-институткахъ; онъ тогда носилъ темный сюртукъ, съ многочисленными, мелкими складками на тальѣ, чунарку , какъ ее называли. Въ домѣ жены губернскаго прокурора Любовниковой, которую до сихъ поръ съ почтеніемъ вспоминаютъ бывшіе тогда харьковскіе студенты, стали собираться по вечерамъ для чтенія. Эти первые "литературные вечера" собирали цвѣтъ тогдашняго харьковскаго ученаго и литературнаго свѣта, профессоровъ, студентовъ и всякихъ дилетантовъ,-- словомъ, все мыслящее общество маленькаго городка, гдѣ было тогда не болѣе двѣнадцати тысячъ жителей. Здѣсь сталъ появляться, со своими малороссійскими анекдотами, игрою на флейтѣ и пьесами для фортепьяно, своего сочиненія, и Квитка. За вечерами Любовниковой открылись литературныя чтенія у Гонорскаго, молодаго адъюнкта русской словесности. Основьяненко, появляясь здѣсь, уже не сидѣлъ молча, а позволялъ себѣ разсуждать о тогдашней русской литературѣ. Читалось, однако, тогда мало. Книги привозились въ Харьковъ, до 1805 года, московскими книгопродавцами, во время ярмарокъ. Павловскій, въ 1818 году, издалъ: "Грамматику малороссійскаго нарѣчія", гдѣ помѣстилъ цѣлый разсказъ по-украински, отрывокъ изъ исторіи нѣкоего малороссіянина. Въ это же почти время раздались въ печати и первые звуки художественно-литературнаго украинскаго языка: то былъ извѣстный авторъ "Энеиды, вывороченной на изнанку", Котляревскій. Въ "перелицованной Энеидѣ", писанной въ 1798, 1808 и 1809 годахъ и изданной вполнѣ уже въ 1842 году, господствуетъ чистый малороссійскій языкъ "pnritatis legitimae", какимъ впослѣдствіи писалъ рѣдкій изъ южно-русскихъ писателей, не исключая и Квитки, писавшаго на смѣшанномъ харьковскомъ нарѣчіи. Вслѣдъ за "Энеидою" Котляревскій написалъ двѣ оперетки: "Наталка-Полтавка" и "Москаль-Чаривннкъ", обѣ изданныя только въ 1838--1841 годахъ. Между Котляревскимъ и собирателями украинской старины является въ одно время съ Основьяненкомъ Гулакъ-Артемовскій, авторъ пьесъ: "Твардовскій", "Тюхтій та Чванько", "Солопій та Хивря, або горохъ при дорози", и переводъ изъ Горація, названнаго имъ "Гараською"... Украинскія сочиненія печатать было негдѣ. При всемъ желаніи посѣтителей вечеровъ у Любовниковой и Гонорскаго, изданіе собственно харьковскаго журнала долго не осуществлялось. Наконецъ, журналъ -- гордость маленькаго городка -- въ началѣ 1816 года вышелъ, и Основьяненко въ немъ, съ первыхъ же нумеровъ, является прямо однимъ изъ издателей. Журналъ, который сталъ выходить при харьковской типографіи, назывался "Украинскій Вѣстникъ". Онъ выходилъ въ шестнадцатую долю листа, въ 1816, 1817 и 1818 годахъ, и составляетъ теперь для самихъ библіомановъ библіографическую рѣдкость. Редакторами его были Ѳиломаѳитскій и Гонорскій. Въ концѣ четвертой и послѣдней части этого журнала за первый годъ, при извѣстіи объ изданіи его въ слѣдующемъ году, во главѣ этихъ двухъ издателей подписался и Основьяненко настоящимъ сбоимъ именемъ: Григорій Квитка. Подъ редакціею Основьяненка и двухъ другихъ издателей "Украинскій Вѣстникъ" тотчасъ сталъ на твердую ногу. Основьяненко печаталъ здѣсь, за подписью Григорія Квитки , отчеты о благотворительномъ обществѣ и объ институтѣ и статьи юмористическія, производившія въ Харьковѣ фуроръ, подъ псевдонимомъ Ѳалалея Ловинухина. Но недолго блаженствовали издатели на лаврахъ... Въ Харьковѣ основался другой журналъ -- совершенная противоположность "Украинскому Вѣстнику", журналъ, подъ названіемъ "Харьковскій Демокритъ, тысяча первый журналъ", издаваемый Масловичемъ. Издатели "Украинскаго Вѣстника", преклонивъ оружіе, сами стали въ ряды сотрудниковъ веселаго "Демокрита" и его редактора. Между прочимъ, Основьяненко появился здѣсь съ стихотвореніями, подъ которыми вездѣ стоитъ полная его подпись Григорій Квитка. Эти стихотворенія "Воззваніе къ женщинамъ" и искусные "Двойные акростихи" любопытны тѣмъ болѣе, что ихъ писалъ будущій веселый авторъ украинскихъ повѣстей и писалъ почти на сороковомъ году жизни. "Харьковскій Демокритъ" прекратился въ началѣ своемъ (въ 1816 году); "Украинскій Вѣстникъ" пересталъ выходить въ началѣ 1820 года. Въ промежутокъ же этого времени выходили, при той же университетской типографіи (18і7 по 1823 г.): "Харьковскія извѣстія, листы въ четырехъ отдѣленіяхъ". Это былъ родъ газеты, гдѣ помѣщались внутреннія происшествія, заграничныя новости, смѣсь и объявленія. Въ 1824, 1825 и 1826 годахъ выходилъ еще въ Харьковѣ, при университетѣ: "Украинскій Журналъ", изданіе А. Склабовскаго. Здѣсь уже господствовала строгая наука, въ настоящемъ смыслѣ этого слова. Основьяненко здѣсь не участвовалъ. Женившись, по прекращеніи "Украинскаго Вѣстника", Квитка перенесъ свои труды въ "Вѣстникъ Европы", журналъ, издававшійся въ Москвѣ Каченовскимъ. Здѣсь онъ участвовалъ съ 1820 по 1824 годъ, продолжая печатать юмористическія письма, подъ псевдонимомъ Ѳалалея Повинухина и подъ другими псевдонимами; главное лицо, къ которому обращались эти письма, былъ Лужнгщкій Старецъ. Въ No 5-мъ "Вѣстника Европы", за мартъ, явился Основьяненко съ статьей "Письма къ Лужницкому Старцу", за подписью "Аверьянъ Любопытный, состоящій не у дѣлъ коллежскій протоколистъ, имѣющій хожденіе по тяжебнымъ дѣламъ и по денежнымъ взысканіямъ". Въ 1822 г. въ "Вѣстникѣ Европы" "Письма къ Лужницкому Старцу" наконецъ являются прямо уже съ подписью Ѳалалея Повинухина. Здѣсь, между прочимъ, болтливый авторъ описываетъ свою судьбу съ Евдокіей Григорьевной , въ имени которой нельзя не узнать Анны Григорьевны, а обитаемый имъ городъ называетъ Хар... Наконецъ, въ томъ же году, въ "Вѣстникѣ Европы" помѣщены пять "Малороссійскихъ анекдотовъ", перемѣшанныхъ съ малороссійскими фразами, анекдотовъ безъ подписи. Съ той поры начинается новая эра въ жизни Основьяненка, вызвавшая появленіе его комедій и повѣстей около 1830 года. Въ это время Квитка достигаетъ литературной извѣстности, которая вызываетъ противъ него на родинѣ рядъ сплетень, перешедшихъ въ стихотворные пасквили. Даже основатель харьковскаго университета Каразинъ не удержался отъ написанія на Квитку сатиры, которая начиналась словами: Былъ монахомъ, былъ актеромъ, Былъ поэтомъ, былъ танцоромъ! Другое четверостишіе неизвѣстнаго автора говорило слѣдующее: Не надивлюся я, Создатель, Какой у насъ мудреный вѣкъ; Актеръ, поэтъ и засѣдатель -- Одинъ и тотъ же человѣкъ! Эти эпиграммы сильно дѣйствовали на Квитку, особенно въ глухой, провинціальной средѣ. Въ 1832 году Квитка напечаталъ впервые подъ псевдонимомъ Основьяненки повѣсть "Харьковская Ганнуся"-- въ "Телескопѣ", въ переводѣ на русскій языкъ М. П. Погодина. _ Въ 1827 году онъ написалъ комедію "Пріѣзжій изъ столицы, или суматоха въ уѣздномъ городѣ" (напечатанную въ 1840 году). Эта комедія впослѣдствіи оказалась очень близкою, по внѣшности, съ "Ревизоромъ" Гоголя, опубликованнымъ ранѣе, но написаннымъ позднѣе комедіи Квитки. Я въ свое время прослѣдилъ это сходство по рукописи Квитки, процензированной московскимъ цензоромъ, извѣстнымъ С. Т. Аксаковымъ, въ 1828 году. Ознакомясь съ "Ревизоромъ" и зная близость С. Т. Аксакова къ Гоголю, Квитка пришелъ въ неописанное смущеніе. Дѣйствіе въ "Пріѣзжемъ изъ столицы" Квитки происходитъ, какъ и въ "Ревизорѣ", въ уѣздномъ городѣ, въ домѣ городничаго, куда тотчасъ переводятъ мнимаго ревизора; послѣдній, какъ и Хлестаковъ, мальчишка, неокончившій ученія и ненадежный по службѣ. Другія лица -- по внѣшности -- тоже напоминаютъ героевъ "Ревизора" --судья Спалкинъ, отъ слова спать, и почтовый экспедиторъ (Печаталкинъ), который, какъ и у Гоголя, въ концѣ развязываетъ всю пьесу, и смотритель уѣздныхъ училищъ (Ученосвѣтовъ), и частный приставъ (Шаринъ), напоминающій Держиморду, и, наконецъ, двѣ пріятныя дамы , сестра городничаго Трусилкина, и племянница его, которыя также влюбляются въ "милашку ревизора". Здѣсь также вся кутерьма происходитъ отъ темнаго и сбивчиваго извѣстія изъ губернскаго города; чиновники также представляются ревизору, и тотъ у нихъ занимаетъ деньги, отъ 27 р. 80 к. асс. до 500 р. асс., куша, взятаго у городничаго. Здѣсь также, какъ и у Гоголя, дамы толкуютъ о храмѣ изящества и о томъ, какъ печально изъ столицы вкуса быть брошену въ такую уединенную даль! Наконецъ, при развязкѣ, также происходитъ нѣмая сцена, причемъ всѣхъ, какъ громомъ, поражаютъ слова частнаго пристава о новомъ, настоящемъ, какъ видно, ревизорѣ: Вотъ бумага отъ губернатора, съ жандармомъ присланная! Хотя покойный С. Т. Аксаковъ, на мой вопросъ, писалъ мнѣ, что "Ревизоръ" не могъ быть созданъ подъ вліяніемъ комедіи Квитки, такъ какъ Гоголь писалъ его, не зная о существованіи "Пріѣзжаго",-- но нельзя не придти къ мысли, что внѣшній планъ, рамки "Ревизора" могли быть даны Гоголю его другомъ, С. Т. Аксаковымъ, который, въ качествѣ цензора, прочелъ пьесу Квитки еще въ 1828 году. Это не умаляетъ крупныхъ достоинствъ "Ревизора". Съ 1817 года Квитка былъ избранъ въ дворянскіе предводители Харьковскаго уѣзда и пробылъ въ этомъ званіи четыре трехлѣтія, по 1829 г. Въ это время онъ написалъ другую комедію "Дворянскіе выборы", затѣмъ "Шельменко -- волостной писарь", которая имѣла на Украйнѣ колоссальный успѣхъ. Въ 1832 году Квитка былъ избранъ совѣстнымъ судьею въ Харьковѣ и оставался въ этой должности девять лѣтъ, до 1840 года. Въ 1884 году явились два тома извѣстныхъ "Малороссійскихъ повѣстей , разсказанныхъ Гринько Основьяненкомъ". Успѣхъ этихъ повѣстей превзошелъ ожиданія издателей и сразу упрочилъ въ Россіи знаменитость украинскаго писателя. Петербургскіе и московскіе журналы стали наперерывъ искать его сотрудничества. Жуковскій, въ проѣздъ черезъ Харьковъ, отыскалъ Основьяненка, ободрилъ его и совѣтовалъ -- писать и писать болѣе, выбирая сюжеты изъ мѣстной украинской жизни, и привезъ переводъ нѣсколькихъ его повѣстей въ подарокъ "Современнику", издававшемуся тогда И. А. Плетневымъ. По поводу этого завязалась у Основьяненка обширная переписка съ Плетневымъ, которая длилась до смерти Квитки (до 1843 года). Основьяненко напечаталъ въ "Современникѣ" рядъ повѣстей, отрывковъ изъ романовъ, разсказовъ, очерковъ и воспоминаній и переводы на русскій языкъ почти всѣхъ своихъ малороссійскихъ повѣстей. Съ 1839 года онъ сотрудничалъ въ "Отечественныхъ Запискахъ", гдѣ напечаталъ половину извѣстнаго своего (и лучшаго) романа "Панъ Халявскій" и историческую монографію " Головатый", "Преданія о Гаркушѣ", "Татарскіе набѣги на Харьковъ", "Двѣнадцатый годъ въ провинціи" и пр. Въ 1840 г. Квитка былъ избранъ въ предсѣдатели Харьковской палаты уголовнаго суда; на третьемъ году исполненія этой послѣдней должности онъ умеръ. Послѣдніе годы жизни Квитка провелъ въ той же тихой, семейной средѣ, гдѣ за нимъ, какъ за ребенкомъ, ухаживала его Анна Григорьевна. Это была безспорно умная, образованная, хотя и некрасивая женщина, малосообщительная съ посторонними и нравомъ строгая пуританка. Отправивъ утромъ мужа на службу, она чопорно одѣвалась и въ уединеніи домика Основы ожидала его къ обѣду. Основьяненко любилъ покушать, особенно своихъ національныхъ блюдъ, кислыхъ пироговъ, галушекъ, блиновъ, варениковъ. Хозяйствомъ заниматься онъ не любилъ. Послѣ обѣда обыкновенно отправлялся въ свой кабинетъ, и тогда наставали для него лучшіе часы въ жизни. Онъ писалъ, нетревожимый никѣмъ, писалъ на своемъ родномъ, украинскомъ нарѣчіи, или хоть и по-русски -- но о своей родной, дорогой, ничѣмъ незамѣнимой Украйнѣ... Свои произведенія онъ обыкновенно прежде всего прочитывалъ своей женѣ, довѣряя ей слѣпо во всемъ, даже въ своихъ литературныхъ дѣлахъ. Къ Квиткѣ изрѣдка заѣзжали городскіе гости, пріѣзжіе изъ столицъ. Его особенно порадовало знакомство съ молодымъ тогда писателемъ, тоже украинцемъ, Гребенкой. Въ городѣ онъ дружбы ни съ кѣмъ не велъ. Чтеніе столичныхъ книгъ и газетъ замѣняло ему живыхъ людей. Тяжелый на подъемъ, онъ не любилъ движенія и мало гулялъ. Въ поѣздки на службу онъ обыкновенно бесѣдовалъ съ старымъ кучеромъ Лукьяномъ , отъ котораго заимствовалъ сюжеты большинства своихъ разсказовъ. Основьяненко страстно любилъ дѣтей, любилъ имъ разсказывать сказки, вмѣшивался въ ихъ игры и былъ кумиромъ дѣтей. Отъ монашества же осталась въ немъ любовь къ церкви, духовная ученость, почему онъ любилъ бывать въ обществѣ духовныхъ, самъ пѣлъ на клиросѣ и руководилъ сельскимъ хоромъ своего брата. Неимѣніе собственныхъ дѣтей набрасывало грустный оттѣнокъ на тихую супружескую жизнь кроткихъ и уединенныхъ "Филемона и Бавкиды". Покойный Погодинъ говорилъ мнѣ, что Гоголь перенесъ нѣкоторыя ихъ черты въ своихъ "Старосвѣтскихъ помѣщиковъ", слыша о Квиткахъ въ свои проѣзды черезъ Харьковъ,-- а кто тогда не зналъ не только въ Харьковѣ, но и въ родной Гоголя Полтавѣ о славномъ, гремѣвшемъ на Украйнѣ авторѣ "Маруси", "Пана Халявскаго" и "Шельменко, волостнаго писаря". Основьяненко во всю жизнь далѣе Харькова и его окрестностей ничего не видѣлъ. Въ раннемъ дѣтствѣ его возили почему-то въ Москву; этого онъ самъ не помнилъ. Встрѣча съ Гребенкой произошла такъ. Гребенка, проѣздомъ черезъ Харьковъ, нанялъ извозчика и велѣлъ ему его везти въ Основу. Тащась по невылазному песку, онъ разговорился съ извозчикомъ и былъ плѣненъ тѣмъ, что извозчикъ былъ знакомъ не только съ Квиткой, но и съ произведеніями послѣдняго. Подъ окномъ домика, гдѣ жилъ Основьяненко, Гребенка увидѣлъ старика за книгой и спросилъ: -- А чи дома панъ Основьяненко? -- А чи не Греби ночка?-- спросилъ прерывающимся голосомъ изъ окна Квитка, узнавши Гребенку по портрету. Съ той поры Гребенка сталъ ревностнымъ ходатаемъ Квитки въ его литературныхъ дѣлахъ въ Петербургѣ, гдѣ въ 1841 году вышелъ большой романъ Квитки "Похожденія Столбикова". Вскорѣ нѣкто Фишеръ затѣялъ въ Петербургѣ изданіе "Полнаго собранія сочиненій Основьяненко". Это изданіе остановилось и принесло старику-автору одни огорченія. Квитка разсчитывалъ изъ первыхъ доходовъ отъ изданія сдѣлать женѣ сюрпризъ: выписать ей изъ Петербурга новую лисью, крытую бархатомъ, шубу. Сюрпризъ разлетѣлся мыльнымъ пузыремъ, и Квитка потомъ самъ съ горечью трунилъ надъ своею попыткой -- продать кожу съ неубитаго медвѣдя. Огорченія болѣе и болѣе скоплялись въ душѣ старика. Окружающее мѣстное общество съ недовѣріемъ и даже съ ненавистью смотрѣло на писателя-земляка, котораго произведеніями наполнялись журналы. Всякъ узнавалъ себя въ его забавныхъ очеркахъ. А тутъ поднялъ войну противъ Квитки извѣстный тогдашній критикъ, ненавистникъ украинской литературы, польскій писатель баронъ Брамбеусъ (Сенковскій). Его язвительныя выходки противъ украинскаго "жарта" (юмора) Основьяненка имѣли вліяніе на позднѣйшіе отзывы русской критики. Послѣдняя справедливо преклонялась предъ геніемъ Гоголя, но несправедливо игнорировала поэтическое, скромное дарованіе его земляка Квитки. Извѣстному профессору петербургскаго университета, академику Изм. Ив. Срезневскому, почитатели Квитки обязаны тѣмъ, что И. И. Срезневскій, перейдя изъ харьковскаго университета въ петербургскій, первый возвысилъ голосъ съ каѳедры за Основьяненка и первый указалъ на его несомнѣнное, крупное дарованіе и на воспитательное, для цѣлаго поколѣнія южно-русскихъ современниковъ Квитки, вліяніе его произведеній. Въ 1842 году, за годъ до смерти, Квитка, издавъ замѣчательную брошюру по-украински "Листы до любезныхъ земляковъ", написалъ на малороссійскомъ языкѣ "Краткую священную исторію" и "Краткій (для простонародья) сводъ уголовныхъ законовъ". Къ нравственнымъ огорченіямъ вскорѣ присоединилась серьезная болѣзнь. Г. Ѳ. Квитка простудился, получилъ воспаленіе легкихъ и 8-го августа 1848 года скончался на рукахъ любимой жены, въ Харьковѣ, въ домѣ Краснокутскаго, за Лопанью, на базарѣ, противъ церкви Благовѣщенія и нынѣшней харьковской 2-й гимназіи. Основьяненко жилъ шестьдесятъ-четыре года безъ трехъ мѣсяцевъ. Черезъ девять лѣтъ послѣ него умерла его жена, Анна Григорьевна (81-го января 1852 г.). Оба они похоронены въ Харьковѣ, на кладбищѣ Холодной горы, подъ которой нынѣ расположена станція трехъ здѣсь сходящихся желѣзныхъ дорогъ. Могила Г. Ѳ. Квитки находится на краю обрыва, съ котораго виденъ весь Харьковъ. На его могилѣ стоитъ бѣлый мраморный памятникъ. Черезъ два года послѣ смерти Квитки, Копенгагенское общество сѣверныхъ антикваріевъ прислало на его имя дипломъ, не зная, что Квитки давно нѣтъ на свѣтѣ. Болѣе извѣстны и считаются въ Украйнѣ въ числѣ любимыхъ произведеній Квитки его повѣсти: "Солдатскій портретъ", "Маруся", "Божьи дѣти", "Конотопская вѣдьма", "Козырь Дивка", "Харьковская Ганнуся", "Мертвецкій великъ-день (Пасха)", "Перекати поле", "Сердечная Оксана", "Подбрёхачъ" и "Щира любовь"; романъ "Панъ Халявскій"; комедіи: "Сватанье на Гончаровкѣ" и "Шельменко -- волостной писарь". Его историческія монографіи также имѣютъ немало достоинствъ. Сюда относятся: "Основаніе Слободскихъ полковъ", "Головатый", "О Харьковѣ и уѣздныхъ городахъ Харьковской губерніи", "Украинцы", "Исторія театра въ Харьковѣ", "Преданія о Гаркушѣ", "Татарскіе набѣги", "Двѣнадцатый годъ въ провинціи", и проч. Кружокъ почитателей Г. Ѳ. Квитки, празднуя въ 1878 году, въ Харьковѣ, память о столѣтіи со дня его рожденія, предпринялъ изданіе полнаго собранія его сочиненій и собралъ по подпискѣ сумму, необходимую для устройства Квиткинской школы, въ память любимѣйшаго и достойнѣйшаго изъ украинскихъ писателей. 1855 г.