Анна Рассохина К чему приводят девицу… Ночные прогулки по кладбищу.

«Мальтийский рыцарь» - промелькнула мысль. Вспомнилось, что наш покойный государь Павел I носил титул Мальтийского ордена. Многие знатные кавалеры ордена нашли свое последнее пристанище в Петербурге. Если верить легендам, мальтийцы приблизились к магическим тайнам. Возможно, "бедный Павел" познал неизведанное.

Где похоронены рыцари ордена? Нам не узнать. Смоленское кладбище пострадало после наводнения 1824 года. Надгробия и кресты были смыты, могилы занесло землей, и даже родственники не могли отыскать захоронений предков. Церковные книги с записями имен погребенных также оказались утеряны после наводнения.

Мимо прошла девочка с фарфоровой куклой в руках. Обернувшись, она лукаво взглянула на меня, склонив голову на бок. Я не успел задать разумного вопроса: почему юная барышня гуляет одна? Девочка скрылась за деревом. Я последовал за ней. И, повернув на тропинку, увидел могилку с навесом от дождя. У креста, украшенного скульптурой скорбящего ангелочка, сидела фарфоровая кукла - точь-в-точь как у прохожей девочки...

*Примечание о мальтийцах в России
Император Павел I получил титул магистра Мальтийского ордена в 1796 году. Император жаловал ордену городские земли, часть которых мальтийцы использовали для церкви и кладбища. Его сын Александр I, вошедший на престол в 1801 году, не стал адептом ордена. Сын получил корону, свергнув отца. Как повелось ещё со времен Древнего Египта - царь, взошедший на трон благодаря заговору, вершит дела наперекор предшественнику. Мальтийский орден попал в опалу. Земли были конфискованы, а останки кавалеров ордена - перенесены на Смоленское кладбище в 1807 году. Перезахоронение произошло тайно ночью.

Почитать подробнее о мальтийцах в Петербурге:
tiropolk :
Рыцарское кладбище в Санкт - Петербурге

Люблю прогулки по кладбищу. Особенно в осеннее время года.
В этот день я приехала на Смоленское кладбище. Я брожу по кладбищам "куда ноги поведут" и не ищу могил знаменитостей. И мне невольно вспоминаются строки стихов:

В пасмурный день казалось, что на соседней тропинке с того света выходец шагнет мне на встречу, как это произошло с пра-пра-дедушкой. Но, к сожалению, мальтийский кавалер мне не встретился.
Через несколько минут прогулки я оказалась на "Блоковской дорожке".

Первоначальная могила поэта Александра Блока

"Блоковская дорожка" получила своё название от места первоначальной могилы Александра Блока, который в 1921 году был похоронен на Смоленском кладбище. В 1944 году тело поэта было перенесено на «Литераторские мостки» Волковского кладбища. Но верные поклонники творчества Блока посещают две могилы в день его смерти.

Вспомнились эпизоды биографии писателя, смерть которого оплакивал весь Петроград.
Друзья и просто поклонники Блока пронесли гроб по городским улицам (их путь составил более 6 км) в тишине без оркестра. Современник поэта В. Вейдле вспоминал о похоронах: "Потом мы его хоронили, десятого, на другой день. «Мы», то есть все в тогдашнем Петербурге, кто был причастен к литературе и просто кому дорог был Блок и дорога была поэзия. Нас было много. Гроб мы несли на руках, сменяясь по четверо, от дома на Офицерской до Смоленского кладбища. Вспоминая об этом, слышу внутри себя его голос, читающий «Возмездие», и одновременно чувствую на плече тяжесть его гроба... Не было поэта после Пушкина, которого так любили бы у нас, как Блока."

Фото Александра Блока, датировано июнем 1921 год (за два месяца до смерти),
поэт умер в возрасте 40 лет.

Мы разговорились.
- А я верю, что по старым кладбищам бродят привидения, - поделилась женщина размышлениями.
Густая листва под ногами зашуршала.
Я вздрогнула от неожиданности.
- Это крысы, - сказала прохожая, - их тут много.
Действительно, промелькнул серый комок, скрывшись в листьях.

Приходят призраки, - продолжала женщина, - однажды своими глазами видела. Давно это было. Шли мы с сотрудницами с работы, уже темнело. Решили через кладбище «угол срезать». Девочки чуть вперёд меня ушли, я немного отстала. И вдруг вижу в стороне тёмный силуэт в плаще с капюшоном. Он стоял ко мне боком, наклонив голову. Странно, но я даже не испугалась. Может, потому что не одна была.

Памятник с мраморной собачкой, "верным Хатико".

Анна Ахматова
А все, кого я на земле застала,
Вы, века прошлого дряхлеющий посев!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вот здесь кончалось все: обеды у Донона,
Интриги и чины, балет, текущий счет...
На ветхом цоколе — дворянская корона
И ржавый ангелок сухие слезы льет.
Восток еще лежал непознанным пространством
И громыхал вдали, как грозный вражий стан,
А с Запада несло викторианским чванством,
Летели конфетти, и подвывал канкан...
1942

Яков Полонский
Знаю сам, что непробуден
Мертвых сон и что к луне
Доступ мой не столько труден,
Сколько доступ их ко мне!
Знаю сам, что воздух чище
За чертою городской;
Отчего же на кладбище
Сердцу жутко в час ночной?

Так и кажется, что тени
Мертвых колокол сзовет…
На церковные ступени
Призрак сядет и вздохнет;
Иль, костлявыми руками
Мертвеца приподнята,
Глухо стукнет за кустами
Надмогильная плита.

Суеверие ль в наследство
Получил я от отцов?
Напугала ль няня с детства
Появленьем мертвецов?
Но из области мечтаний,
Из-под власти темных сил
Я ушел — и волхвований
Мрак наукой озарил.

Муза стала мне являться
Жрицей мысли, без оков,
И учила не бояться
Ни живых, ни мертвецов.
Отчего ж невольный трепет
Пробегает по спине
Всякий раз, как листьев лепет
Здесь я слышу при луне?

Много в небе звезд далеких,
Небо тайнами полно;
Но на дне могил глубоких
Меньше ль тайн погребено?
В мире звезд, по крайней мере,
Ум наш крыл не опустил
И открыл, не внемля вере,
Тяготение светил.

В мире тленья не выносит
Ум — свидетельства немых,
И, бескрылый, робко просит
Убежать скорей от них.
Здесь боюсь я вспомнить разом
Все поверия отцов, —
Няни сказочным рассказам
Здесь поверить я готов!

Ян Майзельс

В тиши почти что деревенской,
Свершая чувственный обряд,
Я был на кладбище Смоленском
Среди надгробий и наград.

Шел мелкий дождь. Была суббота.
Терзал мой мозг печальный стих.
Меня влекло куда-то что-то
Под зелень улиц нежилых,

В земную тишь миропорядка
И в неземную благодать.
Под шум дождя мне было сладко
О тихой пристани мечтать

На берегах реки Смоленки,
В переплетении корней.
Поодаль, у бетонной стенки
Две утки плавали по ней.

А чуть левее, у забора
Бесились псы, забор храня.
Я понимал, что я был вором
В их понимании меня.

И увязались псы за мною,
Из кожи рвались и из жил -
В их пониманьи я земною
Своею жизнью дорожил.

Иного мира, неземного,
Где все уже предрешено,
Воображения больного
Понять им, бедным, не дано.

Но здесь, на кладбище Смоленском,
Мог помечтать я, как поэт,
Что в городке далеком энском
В меня направлен пистолет.

Вмиг разрешая все проблемы
И сократив мучений срок,
Я буду там, где будем все мы, -
Быть может, раньше на годок.

Уйду туда, в иные дали,
От Черной речки пустоты.
А за оградой не рыдали
И молча ставили цветы.

Вороны каркали упорно.
Кружились листья над рекой.
Дождь умирал... И кто-то в черном
Шептал слова за упокой.

Недалеко от моей работы находится городское кладбище. Я, как ни странно, очень люблю там погулять в обеденное время, ну или после работы. Там тихо, хорошо, нежарко, повсюду деревья. Солнце туда практически не проникает, поэтому в жару это идеальное место для прогулок. К тому же это почти центр города, поэтому на территории кладбища гораздо тише, нежели на одной из центральных улиц. Я часто гулял по этому кладбищу, чем-то привлекают меня те прогулки. Все тропинки там уже знаю наизусть.

Однажды я смотрел карту города на Яндекс.Картах и увидел то самое кладбище. Я решил посмотреть подробнее и заметил, что на зеленом фоне кладбища все тропинки отмечены. Просмотрев все тропинки, я обнаружил, что почти всё нанесено правильно, даже те дорожки, которые не покрыты асфальтом, также правильно отображены. Но потом бросилась мне в глаза одна тропинка, которую я раньше никогда не замечал. Я несильно удивился этому, так как в некоторых местах, кладбище сильно заросло, несмотря на то, что оно в центре города. Видимо, я, скорее всего, эту тропинку не замечал. Но, тем не менее, решил, что в следующий раз обязательно посмотрю, что там за неизведанная мною тропинка такая.

И вот в очередной раз я в обед вышел из жаркого тесного офиса и отправился на очередную прогулку по кладбищу. Зайдя на кладбище, стал искать ту тропинку. Включил Яндекс.Карты на телефоне, чтобы её отыскать. Подошёл к тому самому месту, где эта тропинка начиналась. Действительно, эта тропинка существовала. Раньше я её просто не замечал. Это была не асфальтированная тропинка, которая проходила наискось через «квадрат» (участок с могилами). И, судя по картам, я должен был выйти с другой стороны из этого квадрата на асфальтовую дорожку. Кстати, начиналась эта тропинка рядом с церковью, которая стоит на территории кладбища. Я решил по ней пройти, чтобы выйти потом с другой стороны. Тропинка была, действительно, заросшая, повсюду присутствовала паутина. Я с трудом пробирался сквозь эти заросли между могилами.

После минут 15 моей прогулки я обнаружил, что никак не могу найти выхода. Посмотрев на навигатор, я увидел, что практически не сдвинулся с места. Навигатор работал, связь со спутниками была. Но местоположение практически не изменилось. Как это возможно? Я ходил минут 15. За 15 минут я обычно всё кладбище целиком прохожу. Ничего не оставалось делать, я пошёл дальше. Тропинка эта была извилистая и какая-то необычная. Потом я обнаружил, что солнце совсем скрылось за облаками, стало гораздо темнее, по всем признакам собирался дождь. Хотя поначалу погода была очень солнечная и жаркая. Этого мне ещё не хватало. Я решил ускориться, чтобы быстрее прибежать на работу и не намокнуть. Я побежал по тропинке вперёд, чтобы быстрее найти выход. Но, судя по навигатору, я двигался очень медленно. Затем сквозь деревья я увидел церковь. Но как это может быть? Церковь находилась у входа на эту тропинку. Получается, я вышел туда, откуда пришёл, двигаясь всё время прямо. Но потом обратил внимание, что церковь совсем другая. Затем посмотрел на могилы и удивился. Годы жизни на некоторых были 1790-1848… что-то в этом роде. Таких я никогда не видел там. Обычно на самых старых годы рождения были 1890… 1900… Но я решил, что в самом центре квадрата ещё сохранились такие старые. Пошёл я уже в обратную сторону, чтобы найти заветный выход. На часах было уже 13:55… А вышел я с обеда в 13:05. Уже опаздывал на работу. По ощущениям пробежав минут 15, я всё же нашёл выход к той самой церкви, откуда пришёл и поспешил на работу. И погода, кстати, нормализовалась, солнце по-прежнему светило и жарило.

Придя в офис, я обнаружил, что время на моих часах 16:25. Мои коллеги меня искали, звонили мне на мобильный, но он был отключен. Хотя телефон я не отключал. Звонков не было. Даже если мой телефон глючит и не принимает звонки, после перезагрузки мне приходят сообщения с текстом: «Вам звонили…». Но в этот раз я таких сообщений не обнаружил. К тому же получил нагоняй от начальника за то, что задержался с обеда больше чем на 2 часа! Но моему удивлению не было предела. Как я так мог задержаться? По ощущениям максимум 1,5 часа я бродил. И откуда взялась эта церковь? Та самая, которую я увидел в конце своего пути по той странной тропинке. Я точно знаю, что на кладбище церковь только одна. Ещё больше я удивился, когда решил посмотреть свой трек на навигаторе. У меня навигатор в телефоне пишет треки. Наложив трек на карту, я увидел, что трек мой на карте перекрывает кладбище и тянется дальше далеко за территорию кладбища, хотя с территории кладбища я не выходил, я точно помню, так как за пределами кладбища городская местность.
Больше у меня нет желания идти на прогулку туда.

Смоленское кладбище (фото мои)

189* год
Из дневника Николая Вербина

В этот день я прогуливался по Смоленскому кладбищу. Тихое место для уединения располагало к размышлениям.
Осенний день выдался пасмурный, и даже в полдень казалось, что вокруг сгустились сумерки.
Погрузившись в свои мысли, я не сразу заметил, как ко мне навстречу по узкой дорожке неспешным шагом направляется высокий статный человек.

Когда прохожий подошёл ближе, я рассмотрел его одежду - он был облачен в мантию с белым крестом, характерным для адептов Мальтийского ордена.
Горделивая осанка и походка прохожего указывали, что предо мною знатный человек. К сожалению, не удалось разглядеть черты его лица. Не зная причины, я склонил перед незнакомцем голову в знак почтения.
Когда я очнулся, прохожего рядом не было.

«Мальтийский рыцарь» - промелькнула мысль. Вспомнилось, что наш покойный государь Павел I носил титул Мальтийского ордена. Многие знатные кавалеры ордена нашли свое последнее пристанище в Петербурге. Если верить легендам, мальтийцы приблизились к магическим тайнам. Возможно, "бедный Павел" познал неизведанное.

Где похоронены рыцари ордена? Нам не узнать. Смоленское кладбище пострадало после наводнения 1824 года. Надгробия и кресты были смыты, могилы занесло землей, и даже родственники не могли отыскать захоронений предков. Церковные книги с записями имен погребенных также оказались утеряны после наводнения.

Мимо прошла девочка с фарфоровой куклой в руках. Обернувшись, она лукаво взглянула на меня, склонив голову на бок. Я не успел задать разумного вопроса: почему юная барышня гуляет одна? Девочка скрылась за деревом. Я последовал за ней. И, повернув на тропинку, увидел могилку с навесом от дождя. У креста, украшенного скульптурой скорбящего ангелочка, сидела фарфоровая кукла - точь-в-точь как у прохожей девочки...

*Примечание о мальтийцах в России
Император Павел I получил титул магистра Мальтийского ордена в 1796 году. Император жаловал ордену городские земли, часть которых мальтийцы использовали для церкви и кладбища. Его сын Александр I, вошедший на престол в 1801 году, не стал адептом ордена. Сын получил корону, свергнув отца. Как повелось ещё со времен Древнего Египта - царь, взошедший на трон благодаря заговору, вершит дела наперекор предшественнику. Мальтийский орден попал в опалу. Земли были конфискованы, а останки кавалеров ордена - перенесены на Смоленское кладбище в 1807 году. Перезахоронение произошло тайно ночью.

Почитать подробнее о мальтийцах в Петербурге:
serg_slavorum :
Рыцарское кладбище в Санкт - Петербурге

Наши дни
Люблю прогулки по кладбищу. Особенно в осеннее время года.
В этот день я приехала на Смоленское кладбище. Я брожу по кладбищам "куда ноги поведут" и не ищу могил знаменитостей. И мне невольно вспоминаются строки стихов:

Так и кажется, что тени
Мертвых колокол сзовет…
На церковные ступени
Призрак сядет и вздохнет...

В пасмурный день казалось, что на соседней тропинке с того света выходец шагнет мне на встречу, как это произошло с пра-пра-дедушкой. Но, к сожалению, мальтийский кавалер мне не встретился.
Через несколько минут прогулки я оказалась на "Блоковской дорожке".

Первоначальная могила поэта Александра Блока

"Блоковская дорожка" получила своё название от места первоначальной могилы Александра Блока, который в 1921 году был похоронен на Смоленском кладбище. В 1944 году тело поэта было перенесено на «Литераторские мостки» Волковского кладбища. Но верные поклонники творчества Блока посещают две могилы в день его смерти.

Вспомнились эпизоды биографии писателя, смерть которого оплакивал весь Петроград.
Друзья и просто поклонники Блока пронесли гроб по городским улицам (их путь составил более 6 км) в тишине без оркестра. Современник поэта В. Вейдле вспоминал о похоронах: "Потом мы его хоронили, десятого, на другой день. «Мы», то есть все в тогдашнем Петербурге, кто был причастен к литературе и просто кому дорог был Блок и дорога была поэзия. Нас было много. Гроб мы несли на руках, сменяясь по четверо, от дома на Офицерской до Смоленского кладбища. Вспоминая об этом, слышу внутри себя его голос, читающий «Возмездие», и одновременно чувствую на плече тяжесть его гроба... Не было поэта после Пушкина, которого так любили бы у нас, как Блока."

Фото Александра Блока, датировано июнем 1921 год (за два месяца до смерти),
поэт умер в возрасте 40 лет.

На смерть друга писала:
А Смоленская нынче именинница.
Синий ладан над травою стелется.
И струится пенье панихидное,
Не печальное нынче, а светлое.
Принесли мы Смоленской заступнице
Принесли Пресвятой Богородице
На руках во фобе серебряном
Наше солнце, в муке погасшее,
Александра, лебедя чистого

По воспоминаниям друзей, Блок перед смертью потребовал, чтобы все экземпляры его революционной поэмы «Двенадцать» были уничтожены. Поэма, написанная в 1918 году, когда революция казалась началом новой эпохи перемен. Но вскоре "власть дегенератов" показала свою сущность, и отношение Блока к большевикам изменилось (что было характерно и для , который тоже поначалу "верил в революцию", но затем переосмыслил взгляды, став "врагом").

Друзья поэта Николай Гумилёв и Анна Ахматова жёстко критиковали поэму "Двенадцать". «Вторично распял Христа и ещё раз расстрелял государя» - писал Гумилёв. Ахматова отказывалась участвовать в литературных вечерах, если должны были декламировать "Двенадцать".

Вызывал недоумение эпизод поэмы, где сам Христос ведет двенадцать красногвардейцев-уголовников по улицам Петрограда. Один из современников писал: «Так с какой же стати ему (Христу) вести эту банду? Увидишь Блока – спроси его об этом».

Могила "40 мучеников".
В годы репрессий 40 священников были похоронены заживо.

Меня окликнула женщина:
- Я могилу "40 мучеников" ищу. Может, вы знаете? - спросила она.

Ещё одна жуткая история времен репрессий. «Борцы с мракобесием» похоронили заживо 40 священников. Несколько дней из-под земли раздавались стоны. Старожилы рассказывали, что вдруг среди ночи на могилу упал луч света - и всё стихло. Говорят, призраки казненных священников бродят по дорожкам кладбища, читая молитвы.

Второй раз прихожу, найти не могу, - вздохнула прохожая, - сказали, что здесь где-то искать надо…
К сожалению, я не знала, где искать могилу. Прохожая, осмотревшись, продолжила поиски.
Обернувшись, я увидела табличку «40 мучеников». Женщина ещё не успела далеко уйти, и я догнала её.

Мы разговорились.
- А я верю, что по старым кладбищам бродят привидения, - поделилась женщина размышлениями.
Густая листва под ногами зашуршала.
Я вздрогнула от неожиданности.
- Это крысы, - сказала прохожая, - их тут много.
Действительно, промелькнул серый комок, скрывшись в листьях.

Приходят призраки, - продолжала женщина, - однажды своими глазами видела. Давно это было. Шли мы с сотрудницами с работы, уже темнело. Решили через кладбище «угол срезать». Девочки чуть вперёд меня ушли, я немного отстала. И вдруг вижу в стороне тёмный силуэт в плаще с капюшоном. Он стоял ко мне боком, наклонив голову. Странно, но я даже не испугалась. Может, потому что не одна была.

Памятник с мраморной собачкой, "верным Хатико".

Могила профессора Кучерова

Гуляя по кладбищу, я задумалась о небольшой проблеме, решение которой долго не могла найти.
Говорят, если гулять по Смоленскому кладбищу, думая о неразрешённой задаче - появится догадка. Даже на самые сложные вопросы приходит ответ. На Смоленском кладбище похоронены ученые 19-20 веков. Есть утверждение, что призраки мудрецов подсказывают прохожим. Удивительно, что именно после прогулки у меня появилось долгожданная идея.

Эти более современные надгробия привлекли моё внимание. На первом памятник-колонна, украшеная раковиной с жемчужиной. На фото красивая дама в шубке. Наверно, она была актрисой.
А на другом памятнике (сзади) - фото женщины. Меня поразил ее взгляд, я даже не решилась снимать крупным планом. Вот такие впечатления. Возможно, атмосфера места.

В годы революции кладбище подвергалось актам вандализма "борцов с царским режимом", дегенераты-большевики одобряли разорение могил аристократии. Были идеи вообще снести кладбище, а на его месте построить детский садик. В "лихие 90-е" кладбище также пострадало, подвергаясь атакам мародёров и псевдо-магов, мнящих себя некромантами. Только последние годы начались реставрационные работы памятников.

Поэзия о Смоленском кладбище

Анна Ахматова
А все, кого я на земле застала,
Вы, века прошлого дряхлеющий посев!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Вот здесь кончалось все: обеды у Донона,
Интриги и чины, балет, текущий счет...
На ветхом цоколе - дворянская корона
И ржавый ангелок сухие слезы льет.
Восток еще лежал непознанным пространством
И громыхал вдали, как грозный вражий стан,
А с Запада несло викторианским чванством,
Летели конфетти, и подвывал канкан...
1942

Яков Полонский
Знаю сам, что непробуден
Мертвых сон и что к луне
Доступ мой не столько труден,
Сколько доступ их ко мне!
Знаю сам, что воздух чище
За чертою городской;
Отчего же на кладбище
Сердцу жутко в час ночной?

Так и кажется, что тени
Мертвых колокол сзовет…
На церковные ступени
Призрак сядет и вздохнет;
Иль, костлявыми руками
Мертвеца приподнята,
Глухо стукнет за кустами
Надмогильная плита.

Суеверие ль в наследство
Получил я от отцов?
Напугала ль няня с детства
Появленьем мертвецов?
Но из области мечтаний,
Из-под власти темных сил
Я ушел - и волхвований
Мрак наукой озарил.

Муза стала мне являться
Жрицей мысли, без оков,
И учила не бояться
Ни живых, ни мертвецов.
Отчего ж невольный трепет
Пробегает по спине
Всякий раз, как листьев лепет
Здесь я слышу при луне?

Много в небе звезд далеких,
Небо тайнами полно;
Но на дне могил глубоких
Меньше ль тайн погребено?
В мире звезд, по крайней мере,
Ум наш крыл не опустил
И открыл, не внемля вере,
Тяготение светил.

В мире тленья не выносит
Ум - свидетельства немых,
И, бескрылый, робко просит
Убежать скорей от них.
Здесь боюсь я вспомнить разом
Все поверия отцов, -
Няни сказочным рассказам
Здесь поверить я готов!

Ян Майзельс

В тиши почти что деревенской,
Свершая чувственный обряд,
Я был на кладбище Смоленском
Среди надгробий и наград.

Шел мелкий дождь. Была суббота.
Терзал мой мозг печальный стих.
Меня влекло куда-то что-то
Под зелень улиц нежилых,

В земную тишь миропорядка
И в неземную благодать.
Под шум дождя мне было сладко
О тихой пристани мечтать

На берегах реки Смоленки,
В переплетении корней.
Поодаль, у бетонной стенки
Две утки плавали по ней.

А чуть левее, у забора
Бесились псы, забор храня.
Я понимал, что я был вором
В их понимании меня.

И увязались псы за мною,
Из кожи рвались и из жил -
В их пониманьи я земною
Своею жизнью дорожил.

Иного мира, неземного,
Где все уже предрешено,
Воображения больного
Понять им, бедным, не дано.

Но здесь, на кладбище Смоленском,
Мог помечтать я, как поэт,
Что в городке далеком энском
В меня направлен пистолет.

Вмиг разрешая все проблемы
И сократив мучений срок,
Я буду там, где будем все мы, -
Быть может, раньше на годок.

Уйду туда, в иные дали,
От Черной речки пустоты.
А за оградой не рыдали
И молча ставили цветы.

Вороны каркали упорно.
Кружились листья над рекой.
Дождь умирал... И кто-то в черном
Шептал слова за упокой.

Подписаться на обновление "мистических историй"

Он стоял перед ними на коленях, но ни на кого из них не смотрел. Кто-то из пятнадцати хмурился, кто-то горестно вздыхал, кто-то презрительно кривил свои уста. Его покровитель досадливо покусывал губы и порывался что-то сказать. Но властный жест Старшего остановил Младшего.

И Старший сурово уточнил:

– Так ты смирился со своим наказанием и готов нам покориться?

– Да, – последовал четкий ответ.

– Ты согласен с тем, что заслуживаешь этого?

– Согласен!

– И ты готов ждать?

– Хоть целую вечность! – Он сжал зубы, но сумел сдержаться и не нагрубить.

– Хорошо, – кивнул Старший, – мы вернемся к тому, на чем закончили, но ты позабудешь обо всем и выберешь другой путь, принеся в жертву тех двоих, кого любил больше жизни. И это все только ради нее одной! Надеюсь, что ты не передумаешь, Князь!

– Не передумаю….

– Хорошо, – снова сказал Старший и взял в руки магический указатель времени. – Тогда начнем…

Повелительный взмах рукой – и стрелки на циферблате стали вращаться в обратную сторону…

– Пусть все будет так, как и было задумано, – со вздохом произнесла Старшая.

Триста лет спустя

– А-а-а… хочу за него замуж! – доносился из-за закрытой двери голос кузины Этель.

– Ну, дочка, – послышался ответ тети Ратеи, – ты же понимаешь, кто он и кто ты? Зачем тебе этот эльф? Да еще и высокородный!!!

– А я его люблю-у-у…

– Ну хочешь, мы тебе сосватаем… ну… – задумалась тетушка.

– Князя, – подсказала моя мама.

– Да! Князя… – начала тетя, но была перебита моим батюшкой:

– Да какого, к хмару лысому, князя?!! Да где я вам столько приданого возьму?!! Да за что мне все это?!!

– Да понял я, – устало перебил папенька, а по совместительству и единственный мужчина в нашей большой семье.

– Хватит! – прогрохотало из комнаты отца…

– Ну вот, – шепотом провозгласила я и на цыпочках отошла от двери, сделав знак рукой, чтобы кузины Лиссандра и Йена следовали за мной.

– Та-а-ак, все интересное закончилось, – уже в моей комнате прокомментировала происходящее Лисса, – и снова последует: «Зачем я женился и залез в это бабье царство?! Ой-ой-ой…»

Что правда, то правда, подумала я. После женитьбы попал батюшка в истинно бабье царство и осознал, как ему не повезло. Хотя изначально думал, что ему улыбается богиня удачи, потому что женился родитель на первой красавице западной окраины Норуссии, к тому же дочери известной на всю страну травницы и боевой ведьмы, принадлежащей к древнему знатному роду. В результате этого брака помимо не особо покладистой супруги папенька получил еще и трех сестер жены в придачу. Непутевых сестер, ибо кто же знал, что ветреная богиня так посмеется над незадачливым парнем и подсунет ему в родственницы воительницу, которая из принципа замуж выходить не хочет, циркачку и дерзкую боевую ведьму, от которых мужья просто сбегут в прямом смысле этого слова. Но и на этом судьба не успокоилась, ибо у батюшки родились две дочки (я и моя сестра Тинара). В итоге ему все же сообщили о семейном проклятии, из-за которого в нашей семье последние два поколения рождаются исключительно девочки, вручив на воспитание еще и четырех племянниц.

Вот так батюшка – потомственный воевода, по долгу службы и по зову крови всю жизнь командующий исключительно мужчинами, – стал главой чисто женского семейства. Очень неугомонного семейства к тому же, весьма не способствующего душевному спокойствию! Правда, трудностей папенька не испугался и решил, что со всем разберется. А тут еще и указ государя подоспел о новом назначении. Супруга обрадовалась и настоятельно порекомендовала перевестись в Западное Крыло, ибо сей гарнизон соседствовал с разрушенным много лет назад ее родовым имением. Родитель спешно согласился, потому что знал – городок Западное Крыло граничит со Сверкающим Долом, краем эльфов. Это значило только одно – служба на благо Норуссии будет спокойной, ибо перворожденные так зачаровали свою сторону границы, что немногие смельчаки рисковали ее нарушить. Вот так мы и оказались на окраине страны, живя очень обособленно и выезжая в столицу только по большим праздникам. А души наши неугомонные требовали приключений, несмотря на все запреты строгого главы семейства…

– Ну и что вы поняли? – отвлек меня от раздумий голос Лиссандры.

– А что тут понимать? – отозвалась Йена, тряхнув светлой челкой. – Этель влюбилась в какого-то высокородного эльфа.

– Вот именно! Влюбилась! – многозначительно подтвердила Лисса и мечтательно закатила фиолетовые глаза.

Да, опять подумала я. Ох уж эти наши глаза… Точнее, их цвет! Все началось триста лет назад, с тех пор как наш предок женился на эльфийке, которая через год умерла при родах, успев что-то шепнуть над своей дочерью. Как оказалось, ее дар заключался в необычном цвете глаз, чтобы все понимали, чья это дочь! Вот после этого в нашей семье все девочки рождаются с глазами необычного для людей оттенка. Ну и мы не стали исключением! У Этель – глаза оттенка сочной зеленой травы, Лиссандра обладает глазами цвета ночных фиалок, а у ее родной сестры Латты очи имеют оттенок светлого аметиста. Йена смотрит на мир глазами разного цвета: левый имеет цвет весенней зелени, а правый – чистого голубого неба в жаркий день. Мои очи – желтые, как смола эльфийских сосен, которую зимой с риском для жизни добывают смельчаки, а потом продают эти прозрачные «камушки» ювелирам, делающим из них потрясающие по красоте дорогие украшения. В Норуссии очень ценится алатырь-камень. Ну а моя родная сестра Тинара глядит на мир глазами глубокого оттенка сверкающего серебра.

– Нилия, – потрясла меня за плечо Йена, – еще раз спрашиваю! Ты с нами?

– Я?.. Ну да… наверное, – промямлила я.

– Каюсь, прослушала, – повинилась я.

– И о чем ты сегодня все думаешь? – осведомилась Йена.

– Об Этель. Точнее, о том, как ее с эльфом поженить! – не моргнув глазом солгала я.

– А мы тут о чем толкуем?! – возмутилась Лиссандра.

Я пожала плечами:

– Ну, собственно, в нас ведь тоже есть доля эльфийской крови. Именно об этом говорит приставка «мир» перед фамилией.

– Ну а мы о чем?

– Вот, вот эльфов и тянет к нам!

– Хм… Как только слышат нашу фамилию мир Лоо’Эльтариус, так и падают на колени, – не удержалась я.

– Не шути так! Сама же знаешь, кем была первая и единственная эльфийка в нашем роду! – напомнила Лисса.

Ага! Знаю! Кто же из нас не знает?! Та, самая первая, которая дар цвета передала, была дочерью тогдашнего Владыки Сверкающего Дола. А так как эльфы живут дольше людей, то в наш век правит ими сын того Владыки, а значит, брат нашей эльфийки. Вот поэтому у эльфа, услышавшего нашу фамилию, лицо перекосит так, словно он съел ведро болотной ягоды, потому что мы носим ту же фамилию, что и их Правитель.

– Ну так что? – опять отвлекла меня Лиссандра. – Ты с нами или нет?

– Да с вами я, с вами… куда же я без вас?

– То есть ты на все согласна?

– Да-да, согласна!

– Точно-точно? – переспросила Йена и как-то хитро переглянулась с Лиссой.

– Да ладно уже! Что я пропустила? Что вы задумали?

– Мы решили помочь Этель выйти замуж за этого высокородного эльфа! – провозгласила Лиссандра.

– Я это уже поняла! Что делать будем?

– Что делать? Что делать? – передразнила Лисса и снова переглянулась с Йеной.

– Неужели не поняла, что есть только один вариант, – сказала та, поймав взгляд Лиссы.

Кстати, к вопросу о смерти…

Как-то одним чистым сентябрьским утром Карл затащил меня на Ваганьковское кладбище. Карл всегда был чутким другом, этого у него не отнять, и он из каких-то отдельных моих высказываний сделал вывод, что у меня с душой творится что-то неладное, и решил помочь мне справиться с унынием.

И действительно, я переживал нелегкий период. Все у меня разладилось. Я стал плохо спать, а если спал, «такое, мама, снилось!»

Я давно нигде не бывал, словом, это было время апатии и мизантропии. И, как это случается с рефлектирующими людьми, я был очень недоволен собой. У меня не было планов на будущее. Я не знал, что буду делать завтра и послезавтра. Да что там, я не знал, что буду делать через час.

Единственно, что мне удавалось делать более или менее плодотворно, это писать книгу жизни. Да и та была пока лишь в голове.

Я не мог писать больше того, что предлагали мне жизнь и мое таинственное «я», в котором мне очень хотелось разобраться. С некоторых пор я уверовал в то, что книги и жизнь очень похожи. Человеку не дано прозревать свой завтрашний день. Этим искусством не владеют даже сумасшедшие.

С книгами, настоящими книгами, та же история. Если ты пишешь настоящую книгу, то ты не знаешь, что случится с твоими героями на следующей странице. И это происходит не потому, что ты забыл составить планчик сочинения, а потому, что ты пытаешься написать правду, подбрасываемую тебе по столовой ложке из иных сфер.

Уверен, так писали великие. План – это для графоманов, ворующих объедки со столов гениев.

Достаточно вспомнить Льва Толстого, который однажды решил следовать плану и уже начал писать роман о декабристах, а в результате заехал совсем в другую сторону, родив «Войну и мир».

Итак, неким свежим ранним утром мы с Карлом оказались на кладбище.

— Я знаю, что тебе надо. Вид могил, - сказал он и положил мне руку на плечо, - настроит тебя на мысли о возвышенном, вечном и отвлечет от мирского, то есть от низменного. – Карл прикрыл глаза, став похожим на доброго крокодила. - А это как раз то, в чем нуждается каждый придурок, который стал слишком много копаться в себе.

Я знал, что прогулки по кладбищенским аллеям всегда бодрили Карла и придавали ему оптимизма.

— Погуляем, - говорил он приподнятым тоном, - здесь тенисто и, слава Богу, народу мало. Знал бы ты, как мне надоели люди! Я имею в виду живых. Толку от них, как от козла молока. Одно радует, что среди них подаются женщины. Если бы не это… Я не человеконенавистник, избави Боже, но… все-таки было бы лучше, если бы народу было поменьше. Людей развелось до черта… Только под ногами путаются. Чем мне нравятся мертвые, так это тем, что они, в отличие от живых, не лезут ко мне с советами и никогда не мешают продуктивно размышлять о бессмертии.

Мы бродили по обширному кладбищу, изредка бросая взгляды на надписи, выбитые на мраморе и граните. Попадались презабавные.

— Взгляни! – я указал Карлу на скромный серый камень с веселенькой искрой. Надпись на нем гласила:

«Мертвых в землю, живых – за стол!
Савва Варнавович Преферансов-Мертваго
1800 – 1882»

— Кем был этот шутник с жизнерадостной фамилией? Попом расстригой, пропившим серебряные ризы и золотые стихаря? Конным заводчиком, истратившим состояние на шампанское и цыганок, всяких там Глаш и Катек с сумасшедшими черными глазами? Мне хочется думать, что умер он во время шумного застолья, это единственно достойная смерть для субъекта с такой необычной фамилией… Какой симпатичный покойничек! – проворковал Карл.

— Согласен, очень симпатичный, - я уже чувствовал, как по телу разливается приятное тепло. Посещение кладбища начало оказывать на меня благотворное воздействие: похоже, Карл был прав.

– Да и этот совсем не плох, - я подвел Карла к следующей могиле.

Мы увидели эпитафию.

«Память о тебе бессмертна!
Балдан Калганович Изотопов, купец первой гильдии
1819 – 1895»

— Еще одно доказательство того, что смерть может быть пошлее жизни… – цинично заметил Карл. - Интересно, чем это он был так славен, этот незабвенный Балдан Калганович? Может, тем, что в один присест мог выпить два литра водки и высадить целый котел ухи из белорыбицы? Или тем, что субсидировал строительство первой в Москве общественной уборной? Черт бы побрал всех этих мертвяков и тех, кто закопал их под булыганами с такими идиотскими призывами к вечности! А вот еще одна замечательная эпитафия, ты только посмотри! Что они все сговорились, что ли?

Мы приблизились к могиле, обнесенной ржавой покосившейся оградой.

«Ты был велик соответственно имени своему!
Капитон Капитонович Шляпенжоха
1700 – 1902»

— Вот это я понимаю! 202 года! Непостижимо! – поразился Карл. - Прямо-таки библейский возраст, если только кладбищенский каменотес не был вдребезги пьян, когда долбил эти циферки… О, незабвенный и великий Капитон Капитонович! Интересно, кем он был, этот Шляпенжоха? Башмачником? Или разносил по домам толстовские брошюры о нравственности? Или под покровом ночи колуном кроил черепа прохожим? Похоже, мы с тобой угодили в заповедник гоголевских персонажей.

Следующая эпитафия была прочитана Карлом медленно и торжественно:

«Лучше мне умереть, нежели жить!
Ираида Уродова-Чернозубова.
Ушла из жизни 1 января 1887 года»

— Сколько глубокого, поистине философского смысла и вселенской тоски в этих пронзительных словах! Действительно, лучше умереть, чем жить под такой фамилией… И такие тетки вертят нами! Господи, а ведь, наверно, был какой-то ясноглазый поручик, милый воспитанный мальчик, который сходил с ума по этой Ираиде Уродовой! Когда же мы научимся вертеть женщинами, как они вертят нами?

— Когда сами будем действовать их же методами. Надо самому прикинуться женщиной, и тогда…

У одной могилы Карл остановился надолго. Я стал рядом. Мы принялись с интересом разглядывать осевшую на одну сторону гранитную глыбу антрацитового цвета.

— «Карл Бухман», - прочитал Карл проникновенно. - Видишь, как, оказывается, много было Карлов на свете… И все, все умерли! Какие утраты, какие утраты… Остался один, но зато какой!.. Ах, как я одинок в этом океане мертвых Карлов… Посмотри, - сказал мой друг, и глаза его подернулись влагой, - мой тезка Карл Бухман родился в одна тысяча восемьсот девяностом году… Помнится, что-то связано с этим годом…

Я напрягся и неуверенно произнес:

— Кажется, год рождения Пастернака…

— Да-да, ты прав, Пастернака. А также - Фанни Каплан. Год тысяча восемьсот девяностый!– сказал Карл с воодушевлением. - Год рождения самой невезучей женщины двадцатого столетия. Находиться в метре от Ильича и так бездарно промазать…

А могла ведь грохнуть политического авантюриста в самом начале его варварского эксперимента. Знаешь, почему она промахнулась? Фанни забыла, какой глаз надо было прищуривать. И прищурила совсем не тот.

Ах, если бы она прищурила тот, какой надо! Впрочем, если бы она и превратила грудь вождя мирового пролетариата в дуршлаг, это вряд ли бы что-нибудь изменило.

Ведь из-за его плеча уже высовывались рыжие усы следующего вождя: будущего вождя всех времен и народов. А тот многому научился у своего предтечи. Да-а… - протянул Карл и повторил: - Тысяча восемьсот девяностый год… Давненько, однако… Посмотри, - воскликнул Карл изумленно, - что за чертовщина! Год смерти этого Бухмана почему-то не обозначен. Вернее, на его месте зияет дыра.

Словно в надгробие угодил шестидюймовый снаряд. Мы никогда не узнаем, умер ли этот славный человек. Что наводит на некие мысли. Например, на мысль о том, что этот хмырь еще жив и по сей день, как Агасфер, шляется по городам и весям необъятной матушки-земли.

А если и умер, то умер он, сердяга, стоя в очереди за отборной сельдью по цене рубль тридцать четыре за килограмм еще в одна тысяча девятьсот шестьдесят втором году от рождества Христова в магазине «Рыба», улица Арбат, бывший дом потомственного гражданина Саввы Силыча Куроедова…

Умер он, стало быть, на Арбате, а похоронен где-нибудь в другом месте. И могила с красивым камнем ждет, не дождется, когда припожалует законный владелец. А у него и в мыслях этого нет… Ты думаешь, я говорю глупости? Посмотрим, посмотрим… Ах, как же здесь славно! – воскликнул Карл и, глубоко вздохнув, развел руки в стороны. – Век бы отсюда не уходил. Может, поселиться здесь?

Ты посмотри, сколько здесь зелени! А воздух, воздух-то какой! Как упоительно пахнет увядшими черными розами и влажной землей, вобравшей в себя ароматы наших истлевших предшественников! Кстати, ты не хотел бы жить на кладбище? В непосредственной близости от места твоего грядущего захоронения?

А что, это ведь так удобно: и в нравственном, и в философском, и в прикладном смысле. Устроился бы сторожем, стучал бы по ночам колотушкой, распугивал грабителей. А днем бы писал свой дурацкий роман да мастерил себе впрок домовину, пел грустные народные песни и носил пожитки в кабак… – Карл замолчал и заботливо оглядел меня с ног до головы.

Я пробурчал, что пока предпочитаю жить подальше от могильных плит и деревянных крестов.

Карл увлек меня по старой аллее вглубь кладбища. Он шел энергичным «стрелковым» шагом, почти бежал. Мне показалось, что Карлу не терпится предъявить мне что-то в качестве свидетельства целесообразности проживания рядом с покойниками.

Наконец он остановился у черного обелиска чудовищных размеров. Я запрокинул голову. Вспомнился знаменитый роман Ремарка.

Обелиск был настолько велик, что, казалось, он должен был стоять не здесь, среди могилок со скромными надгробьями, а где-нибудь в Гималаях, господствуя над миром и грозно напоминая всем о краткости и зыбкости жизни.

— Как видишь, я не оригинален, - услышал я голос Карла. Он глазами показал на эпитафию.

Я вгляделся в золотые буквы. Это было ехидное обращение к постоянно обновляющимся рядам праздношатающихся потомков.

— «Когда-то бодрыми шагами
И я бродил здесь меж гробами», - прочитал я с выражением.

Ну, да, Карл прав: хотя и остроумно, но, увы, не оригинально, старо, использовано давно и многажды.

Ниже были выбиты имя, отчество и фамилия владельца могилы. Я прочитал, и холодок пробежал у меня по спине.

Карл Вильгельмович Шмидт
27. 7. 1969 –

Год смерти, к сожалению, отсутствовал. Я указал на это Карлу. Не скрыв сожаления.

Карл не обиделся.

— Вот ты смеешься, - сказал он, - а это лишь предусмотрительность и правильное, глубоко продуманное размещение активов. Ты знаешь, сколько стоит место на приличном московском кладбище? А сколько оно будет стоить, когда я сыграю в ящик? Ведь все так дорожает… - и Карл покачал головой.

— Все, что ты сказал, ложь от первого до последнего слова. Я знаю, почему ты велел каменотесу выбить эту ущербную надпись, где нет самого главного: даты смерти. Таким хитрым маневром ты надеешься уклониться от встречи с неизбежностью. Я прав?

Карл ухмыльнулся и в знак согласия наклонил голову.

© вионор меретуков