Переоценка ценностей: когда и почему она происходит? Изменение жизненных ценностей.

Интерес к карьере в 60 лет может быть выше, чем в 40. Взрослые тревожатся о здоровье меньше, чем подростки. А главное, через десять или двадцать лет каждый из нас будет другим человеком с другими приоритетами, хотя сегодня нам очень трудно в это поверить.

Пытаясь заглянуть в будущее и представить себя лет через 10-20-30, мы постоянно совершаем одну и ту же ошибку. Нам кажется, что мы не изменимся. Нет-нет, мы прекрасно понимаем, что станем старше и утратим проворство. Быть может, наберем вес, хотя и постараемся этого не сделать. Поседеем – и будем гордиться сединами или тщательно их закрашивать. Но все это перемены внешние. Как и другие изменения, которые мы себе рисуем: картины достигнутых в карьере успехов или идиллической жизни на пенсии в домике у моря, взрослые дети… Однако на эту будущую жизнь мы смотрим сегодняшними глазами, забывая о главном: мы изменимся не только внешне, но и внутренне. И кто знает, насколько важны для нас, будущих, окажутся успехи в карьере, возможность жить у моря и даже отношения с детьми.

Наши ценности – то, во что мы верим и к чему стремимся – меняются с возрастом. В очередной раз и весьма наглядно эту истину доказала международная группа психологов. Они провели исследование1 на впечатляющей выборке, включавшей 36 тысяч жителей Бразилии в возрасте от 12 до 65 лет. Мужчин и женщин в ней было примерно поровну, поскольку исследователи хотели заодно выяснить, по-разному ли меняются ценности в зависимости не только от возраста, но и от пола человека.

Мальчишки до седых волос

Ученые создали специальную методику опроса под названием «Анализ базовых ценностей». 18 основных понятий, отнесенных к базовым ценностям, были распределены на 6 групп. К ценностям эмоционального возбуждения были отнесены удовольствие, эмоции и сексуальность. В число ценностей социального роста вошли власть, престиж и успех. Привязанность, чувство принадлежности и поддержки составили ценности взаимоотношений.

Нормативные ценности были представлены готовностью исполнять предписания, верностью традициям и религиозностью. Способность ценить красоту, знания и развитие психологи обозначили как ценности актуализации. И, наконец, базовые ценности существования были представлены здоровьем, стабильностью и возможностью выживания. Затем все участники масштабного исследования оценили важность каждого из представленных понятий лично для себя.

Обработка результатов показала, что различные группы ценностей ощутимо приобретают или теряют важность в зависимости от возраста. Так, ценности эмоционального возбуждения, как легко догадаться, выше всего ценят подростки. В дальнейшем их важность неуклонно снижалась, достигая минимальных значений у самых возрастных участников.

Забегая вперед, нужно сказать, что лишь в этой категории была выявлена серьезная разница между мужчинами и женщинами. Их отношение к прочим ценностям с течением жизни менялось более-менее одинаково. Но вот эмоциональное возбуждение даже самые пожилые мужчины посчитали намного более важным, чем их ровесницы. Вероятно, этот результат может служить научным подтверждением расхожей мысли о том, что в душе мужчины до глубокой старости живет мальчишка.

Когда семья важнее карьеры

Любопытной оказалась динамика категории социального роста. Власть, престиж и успех представлялись одинаково важными людям совсем молодым и тем, кто перешагнул рубеж середины жизни. И неожиданно теряли важность для 30-40-летних. Психологи объясняют результат тем, что в этом возрасте на первый план обычно выходят интересы семьи и воспитания детей. К социальному и карьерному же успеху мы в наибольшей мере стремимся либо раньше – еще не успев обзавестись семьей, либо позже – когда дети уже понемногу встают на ноги и начинают самостоятельную жизнь.

Наименьшие изменения с течением жизни претерпевают ценности взаимоотношений. Их важность снижается, но не слишком значительно. И это едва ли удивляет или требует объяснений: привязанность и поддержка необходимы всем и абсолютно в любом возрасте. А вот нормативные ценности продемонстрировали самый высокий среди всех категорий рост.

Чем старше были участники исследования, тем больше они ценили религиозность и верность традициям. Исследователи предполагают, что приверженность этим ценностям помогает пожилым людям наполнять свою жизнь смыслом. (Интересно, кстати, что пожилые женщины оказались несколько более активными сторонниками религии и традиций, чем пожилые мужчины.)

Чем дорожит старость

Ценности актуализации тоже набирают важность – но примерно до середины жизни. Затем их график выходит на плато, превращаясь в почти ровную линию, и дальнейший рост, хотя и имеется, не очень заметен. Причина, полагают исследователи, состоит в том, что к середине жизни большинство людей оказываются слишком поглощены вопросами скорее практическими. Говоря условно, отправиться в музей или библиотеку за не имеющими сиюминутной практической пользы красотой и знаниями – роскошь, позволительная лишь для тех, кому не нужно спешить в другие места и по делам более насущным.

И, наконец, очень красноречива динамика отношения к базовым ценностям существования. Они имеют огромную важность в подростковом возрасте и в молодости. Затем их важность заметно снижается. Понимая ценность здоровья и жизни, мы в то же время начинаем ясно осознавать, что сохранить их в неприкосновенности, увы, невозможно, – объясняют психологи. Но ближе к старости эта ценность вновь возрастает: приближаясь к последней черте, мы начинаем больше дорожить тем, что нам отпущено.

Стоит оговориться, что исследование не претендует на универсальность. Выявленные им закономерности могут в значительной мере объясняться спецификой культуры и образа жизни Бразилии. И не исключено, что в других странах и результаты оказались бы другими. И все же динамику изменения отношения к тем или иным базовым ценностям с течением жизни полезно иметь в виду, планируя свое будущее.+

Избранное в Рунете

Максим Руднев

Руднев Максим Геннадьевич – кандидат социологических наук, научный сотрудник международной научно-учебной лаборатории социокультурных исследований ВШЭ.

Рональд Инглхарт, своего рода «селебрити» в мире социальных наук, известен как создатель теории постматериалистического сдвига в современном обществе и организатор Всемирного исследования ценностей. Основная цель рецензируемой работы - оформление уже высказанных ранее идей и выводов, полученных на основе эмпирических исследований, в рамках теории «человеческого развития». Возможно, не все согласятся с идеями, изложенными в этой книге, но уж точно всех она спровоцирует на полезные размышления.

Рецензия на книгу: Ronald Inglehart, Christian Welzel. Modernization, Cultural Change, and Democracy: The Human Development Sequence. Cambridge University Press, 2005 (Модернизация, культурные изменения и демократия / Инглхарт Р., Вельцель К. — М.: Новое издательство, 2011. — 464 с.)

<…> Рональд Инглхарт — сво­его рода «селебрити» в мире социальных наук. Известен он прежде всего тео­рией постматериалистического сдвига в западных индустриальных обще­ствах и организацией Всемирного исследования ценностей (World Values Survey). Кристиан Вельцель — давний соавтор Инглхарта и вице-президент Всемирного исследования. <…>

Свои исследования Инглхарт начал более 30 лет назад и на основе регу­лярных европейских опросов сделал вывод о «тихой» революции, которая происходит среди населения нескольких стран Западной Европы и заключа­ется в том, что ценности материализма постепенно вытесняются ценностя­ми постматериализма. Затем, в 1981 г., было организовано Европейское ис­следование ценностей (European Values Study), к которому в начале 1990-х присоединились десятки стран по всему миру и был проведён, пожалуй, самый масштабный соцопрос за всю историю — в его рамках были обсле­дованы репрезентивные выборки населения 97 стран мира. Такие опросы проводятся каждые пять лет, многие страны участвовали в них уже не раз, и это позволяет отслеживать изменения ценностей, установок и мнений, в некоторых случаях — в течение 30 лет. Приятной особенностью опроса яв­ляется то, что его данные открыты для всех желающих, их можно свободно скачивать с сайта www.worldvaluessurvey.org, делать собственный анализ и перепроверять результаты исследований Инглхарта.

В исследованиях Инглхарта прослеживается эволюция, в которой можно выделить три этапа. Первый заключался в разработке теории «тихой рево­люции» и выведении ценностного измерения материалистических и пост­материалистических ценностей , второй — в концепции модернизации — постмодернизации и третий — в развитии теории человеческого развития . Каждая из упомянутых работ является итогом и обобще­нием очередного этапа исследований, она во многом повторяет все предыдущие, описывая представ­ления Инглхарта и его соавторов о ценностных и демократических изменениях. Книга, о которой здесь пойдёт речь, — последняя на данный момент версия идей её авторов.

Теория модернизации и постмодернизации, или теория двух сдвигов, разработанная в предыдущих трудах Инглхарта, интуитивно очень понятна: она основывается на различии трёх поколений людей, выросших в традиционном, переходящем к индустриализации и индустриальном обществах. Те, кто вырос там, где проблематично получение основных благ (таких, как пища, жильё, безопасность), ста­новятся людьми с ценностями выживания. При этом если они живут в условиях индустриализации, развитие которой обещает им наличие этих благ, они становятся людьми с секулярно-рациональными ценностями, то есть высоко ценят авторитет, рациональность, порядок, безопасность. В отличие от поколения своих родителей, выросших в традиционном обществе, где получение блага связывалось с сохранением существующего и со сверхъестественными силами, эти люди демонстрируют сдвиг к секулярным и рациональным ценностям. Это Инглхарт назвал модернизационным (первым) сдвигом. Поколение детей таких людей, выросшее в условиях, в которых наличие еды, жилья и других основных благ казалось само собой разумеющимся, становится людьми с несколько более широким горизонтом, чем забота о выживании, порядке и уважении авторитетов, среди них приобретают популярность идеи толерантности, гражданского участия, защиты природы и самопознания. Такие ценности Инглхарт называет ценностями самовыражения, а их отличие от секулярно-рациональных ценностей предыду­щего поколения — постмодернизационным сдвигом. Последний закономерным образом приводит к появлению или повышению качества демократии в стране. Именно так, с большим количеством под­робностей и исключений (страны — экспортеры нефти, коммунистические страны и др.) и выглядели основные выводы Инглхарта в 1997 г. в его самой известной книге (Modernization and Postmodernization» («Модернизация и постмодернизация») .

Основная цель рецензируемой книги (и авторы этого не скрывают) — это оформление уже имеющихся идей и выводов, полученных на основе эмпирических исследований, в рамках солидной теории чело­веческого развития, разработанной в работах Амартии Сена (Amartya Sen). Суть этой теории состоит в том, что развитие — это усиление человеческого выбора (то есть — грубо — возможности выби­рать, как жить и что делать), поскольку «человеку по определению присуще стремление к свободе» [с. 21]. Теория включает в себя три компонента, обеспечивающих человеческий выбор: социально-экономическое развитие, рост эмансипирующих ценностей и работающую демократию. Социально-экономическое развитие (социальная мобильность, разделение труда и повышение благосостояния) даёт человеку индивидуальные ресурсы, которые являются объективными средствами для реализации свободного выбора. Эмансипирующие ценности (они же — ценности самовыражения) обеспечивают мотивацию выбора, то есть желание выбирать. Работающая демократия воплощает институционализацию человеческого выбора, обеспечивая его как на уровне норм, так и на уровне реальных действий. Первый компонент даёт возможность выбирать, второй — желание выбирать, третий — гарантирует право свободного выбора. Человеческое развитие обществ, по мнению авторов, означает расширение человеческого выбора на массовом уровне. В главе 6 приводятся различные доказательства того, что свобода выбора «укоренена в человеческой психологии», поскольку связана с субъективным благопо­лучием, и «обусловлена самой природой человека», так как многими другими исследователями были обнаружены взаимосвязи с измерениями коллективизма — индивидуализма.

Для лучшего понимания Инглхарт и Вельцель иллюстрируют свои идеи с помощью следующей схемы, показывающей, как, по мнению авторов книги, выглядит логика человеческого развития [с. 200]:

Экономические изменения (жизненная защищённость) —> Культурные изменения (ценности самовыражения) —> Политические изменения (демократические институты)

Доказательству правильности этой схемы собственно и посвящена большая часть книги. Первая часть книги отдана описанию изменения ценностей и доказательству того, что его причинами является эко­номическое развитие, вторая часть посвящена последствиям изменения ценностей, а точнее — опи­санию первичности ценностей над политическими изменениями и сопровождающими эти изменения процессами.

Причины изменения ценностей, как следует из схемы, — в экономическом развитии страны. Однако эти изменения происходят не как мгновенная реакция масс на состояние экономики, а через смену поколений. Ключевое значение здесь играет степень экономической защищённости в период форми­рования ценностей; предполагается, что в течение остальной жизни человека ценности существенно не меняются. Авторы демонстрируют взаимосвязь величины межпоколенческого ценностного разрыва со скоростью социально-экономического развития страны; удачными примерами являются Испания и Южная Корея. При этом позднее уточняется, что «объём изменений... зависит сразу от двух факторов: смены поколений и эффекта специфики периода» [с. 198].

Для изучения ценностей авторы вывели два индекса на основе факторного анализа: (1) традицион­ные — секулярно-рациональные ценности и (2) ценности выживания — самоутверждения. С раз­витием экономики в индустриальных странах усиливаются секулярно-рациональные и ослабевают традиционные ценности, в постиндустриальных странах — усиливаются ценности самовыражения и ослабевают ценности выживания. Рассматривая изменения в целом, авторы отмечают, что в более богатых странах ценности меняются значительно быстрее, чем в бедных, благодаря чему ценностный разрыв между этими странами усиливается с каждым годом.

Авторы демонстрируют настолько высокие корреляции с различными характеристиками стран, что решаются сделать предсказания значений по своим ценностным измерениям, в том числе для стран, не вошедших в выборку. Ценности предсказываются по значениям душевого ВВП, доли сектора услуг в экономике, количества лет, проведённых в коммунистическом режиме, и принадлежности к культур­ной зоне. Под культурной зоной подразумевается историческая принадлежность страны к религиозной конфессии (например, православие), либо к философским учениям (например, конфуцианство). Имен­но эти факторы и являются, по сути, ключевыми причинами возникновения тех или иных ценностей (а не только экономическое развитие, как было показано в схеме).

Во второй части книги выдвигается тезис о том, что распространение ценностей самовыражения свя­зано с усилением эмансипационных настроений, которые складываются из недоверия к авторитетам, увеличения равенства полов и возникновения действий, направленных против политической элиты (подписание петиций и участие в митингах). «Сами по себе эти ценности не создают демократические институты и не придают им эффективность. Однако. способствуют коллективным действиям, фор­мирующим и поддерживающим демократию» [с. 307].

Авторы обсуждают проблему причинно-следственной связи между демократией и распространением ценностей самовыражения (секулярно-рациональные ценности здесь не обсуждаются). Основная ги­потеза состоит в том, что «распространение ценностей самовыражения побуждает людей требовать создания институтов, позволяющих им действовать в соответствии с собственным выбором. Соот­ветственно, ценности самовыражения мотивируют людей к обретению гражданских и политических прав, лежащих в основе либеральной демократии» [с. 223]. В случае авторитарного режима элита мо­жет некоторое время сопротивляться, но при этом управление становится крайне неэффективным и затратным, и, в конце концов, она либо начинает реформы, либо свергается диссидентами. Коррупция сокращается как под давлением народа с эмансипационными ценностями, так и под влиянием той части элиты, которая сама имеет те же ценности. При этом институционализированные права сами по себе (то есть без экономической базы) не приводят к появлению эмансипационных ценностей (напри­мер, в Индии): «Авторитарный политический режим может в одночасье смениться демократическим, однако от нищеты к процветанию или от культуры, акцентирующей ценности выживания, к привер­женности ценностям самовыражения страны идут десятилетиями» [с. 308]. И наоборот, эмансипаци­онные ценности могут существовать и без демократии, без институционализации прав, как, например, в Чехословакии.

На основе высоких корреляций ценностей самовыражения с наличием и качеством демократии в раз­личных странах авторы отождествляют ценности самовыражения с «продемократической культурой», довольно убедительно доказывая, что эти ценности возникают до появления демократии (или до её улучшения). Для доказательства первичности ценностей самовыражения авторы книги выстраивают специальные модели причинно-следственных связей, а также дотошно анализируют и опровергают существующие на этот счёт противоречивые тезисы. Отдельные главы посвящены сравнению влияния на возникновение демократии массовых ценностей в противовес влиянию элит, внешних сил (напри­мер, СССР по отношению к Чехословакии), а также связи ценностей самовыражения с показателями гендерного равенства.

Нужно ли читать эту книгу? Безусловно. Среди социологических и политологических фундаменталь­ных работ на русском языке нечасто встретишь подобный образец в высшей степени тщательного ана­лиза. Книга представляет собой уникальное сочетание дотошного эмпирического исследования и не менее сильной проработки теоретической литературы (обычно заметен перевес либо эмпирики, либо спекулятивности). Каждый эмпирический вывод авторы встраивают в общую канву рассуждений, и, в то же время, всякое спекулятивное суждение стремятся подкрепить цифрами. Несколько тезисов, укладывающихся в трёх предложениях, авторы многократно проверяют и перепроверяют, убеждая чи­тателя в их истинности.

Важная функция этой книги в том, что она, не отрицая индивидуальности и специфики каждой страны, доходчиво и убедительно демонстрирует существование универсальных закономерностей развития. Хотя Россия не всякий раз оказывается в общемировом тренде взаимосвязи различных переменных, в большинстве случаев она всё-таки тоже подчиняется общим закономерностям.

Книгу завершает короткий текст, похожий на манифест человеческого развития, который оканчивается словами: «Прогресс и человеческое развитие... к этому следует стремиться» [с. 436]. Именно на этот аспект работы — стилистический — и направлен первый пункт нашей критики. Людям, привыкшим к академизму изложения, книга может показаться излишне дидактичной. При её чтении возникает ощу­щение, что авторы не столько выдвигают и проверяют гипотезы, рассуждают о вариантах интерпрета­ции данных, сколько пытаются убедить читателя в своей правоте, и цифры — лишь подтверждение их идей. Не случайно выше мы говорим о том, что авторы доказывают свои тезисы, а не проверяют свои гипотезы, — именно такое ощущение оставляет книга.

Большое количество своих тезисов авторы проверяют с помощью данных, строя многочисленные мо­дели и последовательно доказывая собственную правоту. Нужно быть невероятно педантичным, что­бы разобраться в этих моделях, поскольку за многими эмпирическими результатами стоит сложная и очень непоследовательно описанная методическая «кухня». Например, авторы убедительно показы­вают значимость и высокий уровень взаимосвязи между своим показателем ценностей самоутверж­дения и всевозможными характеристиками стран. Однако после главы 2, в которой описан факторный анализ, авторы ни разу не вспоминают, что в этом показателе скрыт ряд интересных индикаторов. Здесь возникает ловушка терминов: авторы книги дают название какому-то фактору и при дальнейших рассуждениях отказываются возвращаться к отдельным показателям, что довольно часто вводит в за­блуждение как читателя, так и, вероятно, самих исследователей.

В то же время индекс ценностей самоутверждения представляет из себя индивидуальные значения фактора, в котором наибольшие нагрузки получили пять индикаторов: субъективное ощущение сча­стья, толерантность к гомосексуализму, подписание петиций, доверие окружающим и индекс постма­териализма («давать людям право голоса» и «защищать свободу слова» минус «поддерживать порядок в стране» и «бороться с ростом цен»). Как видно, этот список включает довольно много разнородных индикаторов, поэтому понять на уровне показателей, что же такое ценности самовыражения, доволь­но трудно, также трудно увидеть достоинства и недостатки списка индикаторов. Строго говоря, то, что авторы называют ценностями, ценностями не является. Их ценностные показатели построены на вопросах, фиксирующих, преимущественно, то, что в литературе обычно называется установками. Стоит также отметить, что и наиболее употребляемые термины не очень устойчивы: ценности само­выражения иногда получают название эмансипационных ценностей, а иногда вдруг отождествляются с гражданской культурой. Никаких формальных или даже просто рабочих определений основных тер­минов (кроме демократии) в книге не даётся, даже смысл ценностей самовыражения чётко не разъяс­няется. Запомните всего 3 буквы - rox казино и играйте в любимые лицензионные слоты.

Из-за множественности и разнородности индикаторов в расчётах и рассуждениях авторов возникает проблема частичной эндогенности, при которой друг на друга накладываются похожие индикаторы. Например, много говорится о связи ценностей самовыражения с политическим действием, однако в са­мом индексе самовыражения уже заложено как минимум одно политическое действие — подписание петиций. Авторы не обсуждают эту и многие другие методологические проблемы. Всю эту путаницу дополняет отсутствие по указанному в книге адресу методического интернет-приложения, на которое авторы многократно ссылаются .

Вообще, главное достоинство, но и главная проблема этого исследования в том, что другого такого нет, Всемирное исследование ценностей пока что одно в мире. Это означает, что любая проверка внешней валидности этих данных крайне проблематична и в лучшем случае лишь частично осуществима. Здесь возникает более глобальная проблема эндогенности данных: выводы, сделанные на основе Всемирно­го исследования проверяются с помощью того же самого исследования. Авторы сами формулируют вопросы анкеты и сами же их проблематизируют. В результате в книге мы видим почти одни подтверж­дения гипотез, а вместо опровержений — оговорки о надёжности подтверждения.

Организаторам Всемирного исследования ценностей удалось собрать информацию в десятках стран, и само по себе это замечательно, но стоит иметь в виду, какой ценой достигнут такой охват стран. С точки зрения современных методологических стандартов, во многих странах опросы могли быть проведены довольно небрежно. Часто их осуществляют случайные структуры, просто потому что с ними удалось установить контакт (нигде не упоминается о централизованном контроле выборок, ко­торые остаются на усмотрение местных организаторов), что может отражаться на репрезентативности выборок. Один из примеров — Китай, репрезентативность любых опросов в котором всегда находится под большим вопросом .

Другая проблема, возникающая при работе со среднестрановыми показателями (а именно на них и построены все выводы книги), состоит в том, что выборка стран — не случайная, и это в большой сте­пени ограничивает (если не запрещает) экстраполяцию выводов на всю совокупность стран мира. Это общая проблема международных исследований, и Всемирное исследование от неё не свободно.

Повторюсь, авторы книги не обсуждают перечисленные проблемы. К счастью, неискушённому чи­тателю они не кажутся важными, что и гарантирует дальнейшее благополучное существование Все­мирного исследования ценностей. Кроме того, значимость этого исследования и сделанных авторами выводов многократно превосходит наши мелкие замечания.

Благодаря своей стилистике книга приемлема для достаточно широкого круга читателей — от узких специалистов — социологов, политологов и философов — до общественных деятелей и журналистов. Интересна книга будет и приверженцам эмпирических исследований и чистым теоретикам. Возможно, не все согласятся с идеями, изложенными в этой книге, но уж точно всех она спровоцирует на полез­ные размышления.

Примечания:

Поскольку это важное интернет-приложение, мы, успешно скачавшие его несколько лет назад, позволили себе разместить это приложение на другой странице; ссылка на него такова: URL: http://www.scribd.com/doc/50402860 (дата последнего обращения 10.03.2011). — Здесь и далее примеч. автора.

Опросы 1991-2004 годов в России проводились под руководством Елены Башкировой (РОМИР, Башкирова и партнёры).

Inglehart R. 1977. The Silent Revolution: Changing Values and Political Styles Among Western Publics. Princeton, NJ: Princeton University Press.

Inglehart R. 1990. Culture Shift in Advanced Industrial Society. Princeton, NJ: Princeton University Press.

Inglehart R. 1997. Modernization and Postmodernization: Cultural, Economic and Political Change in 43 Societies. Princeton, NJ: Princeton University Press.

Welzel C., Inglehart R., Klingemann H.-D. 2003. The Theory of Human Development: A Cross-Cultural Analysis. European Journal of Political Research. 42: 341-379.

Византийская церковь, которая пришла в Россию в XVI веке, установила свои правила. Государственная политика изменилась. Однако долго управлять страной священникам было не суждено. Императоры, которые делиться властью не хотели, сильно урезали права духовенства.

Такая государственная «чехарда» отражалась на жизни простых людей. Каждый век проходил под знаменем новых идеологических ценностей.

Как менялись духовные и идеологические ценности русских со временем? Факртум собрал самую интересную информацию об убеждениях русских, начиная с XVI века и заканчивая современностью.

XVI век: Москва - третий Рим

В конце XV века византийская принцесса Софья Палеолог выходит замуж за царя Ивана III. Две нации объединяются. Софья приехала не с пустыми руками: с ней в Россию проникла византийская вера. Примерно в это же время Москву начинают называть третьим Римом. И не только за бурное развитие. В то время Россию считали последним оплотом православного христианства. Идеологические ценности на Руси после сближения с Византией, естественно, изменились. Помимо царя и его приближённых, к управлению страной также допускаются священники. Ярче всего подобная модель управления проступает во времена Ивана Грозного. Государственные изменения сказались и на жизни обычных людей.

XVII век: церковь правит страной

В XVII веке позиции церкви значительно укрепляются. Православная церковь получает независимость от Константинополя, что делает её мощной идеологической единицей. Реформы патриарха Никона, поддерживаемые царём Алексеем Михайловичем, окончательно разделяют власть между духовенством и государством. Сам Алексей Михайлович называл такой союз «симфонией». Активно насаждалась идея о том, что правление царя - воля Бога. Однако реформы Никона приводят к расколу церкви. В конце XVII века духовенство отодвигается на второй план.

XVIII век: на европейский манер

Пётр I окончательно определил место русской церкви. Духовенство должно было служить государю и всячески его поддерживать. Пётр внедряет законы, который он «подсмотрел» в Европе. Это не только привело к изменению облика придворных, распространению европейской кухни и быта. В XVIII веке главным стал гражданский закон, а не постулаты церкви. Такие изменения привели к идеологической модернизации общества. После провозглашения себя императором Пётр вообще упразднил должность патриарха. Люди начали верить в закон, стремились мыслить рационально. Бурное развитие производства и науки происходит именно в этот период.

XIX век: православие, самодержавие, народность

Императоры, управлявшие Россией в XIX веке, вернули церкви власть. Главный девиз, который был популярен во время войны с Наполеоном, гласил: «За веру, за царя, за Отечество!» Министр образования Сергей Уваров ввёл также знаменитую триаду «Православие, самодержавие, народность». Эта формула точно передаёт идеологические течения XIX века. Ценности, пропагандируемые государством, поддерживаются даже интеллигенцией. Интеллектуальная прослойка общества, которая, по сути, являлась флагманом, выступала за сохранение величия церкви, признавала эффективность самодержавия и призывала беречь национальные русские традиции.

XX век: новая «святая троица»

Церковь полностью потеряла авторитет после Великой Октябрьской революции. Была провозглашена новая «святая троица» - Ленин, Маркс и Энгельс. В этот период наблюдается резкое изменение идеологических ценностей. На смену религии и духовенству приходит материализм. Вместо церквей и монастырей начинают строить исследовательские институты. Люди больше не верят в правителей и спасение души. Структура общества тоже меняется. Ведущим классом становятся рабочие. Интеллигенция преимущественно состоит из учёных, инженеров и видных политиков.

XXI век: сильные и независимые

Современная Россия строится под девизом «Единство, патриотизм, независимость». Официальная идеология подразумевает объединение россиян для достижения общей цели - величия Российской Федерации. Пропагандируется именно идея общей работы над благосостоянием страны. Россиян призывают быть патриотами и чтить свою историю. Кроме того, отмечается, что русский человек должен быть здоров душой и телом, поэтому здоровый образ жизни - неотъемлемая часть идеологии. В независимости власти видят полную свободу от европейских ценностей. В сложном мультиполярном мире россиянам, по мнению государства, следует хранить преданность своим традициям.

Современный пожилой человек после выхода на пенсию проживает еще, как правило, почти четверть своего жизненного пути (в сравнении со средней продолжительностью жизни). Поэтому в наше время постепенно меняется отношение к старости, что отражается и на самоосознании пожилых людей. Окончание трудовой деятельности для большинства пенсионеров не означает завершения активной социальной жизни. Как правило, они начинают заниматься общественной работой.

Однако еще достаточно много пожилых людей, для которых прекращение любимой деятельности оборачивается так называемым "пенсионным стрессом", так как выход на пенсию создал для них условия вынужденной праздности, к которой не все люди могут привыкнуть. Такое состояние обостряется ощущением контраста между собственной пассивностью и деятельной жизнью общества. Некоторые пожилые люди воспринимают этот контраст как нечто унизительное. У других в психике происходит процесс вытеснения - защитный механизм психики, под действием которого из памяти человека выводятся из сознания в сферу

бессознательного сведения, вызывающие у пожилого человека неприятные эмоции, а иногда и стрессовый бред.

Ни один лентяй еще не достиг глубокой старости. Известно, что все долгожители ведут активный образ жизни. Великий французский философ XVI века Мишель де Монтень заявил: "Я хочу умереть за работой". В этом вполне искреннем заявлении содержится также желание человека продлить свою жизнь. Эксперименты и наблюдения доказывают, что люди, интенсивно работающие до глубокой старости, прибавляют себе годы земного бытия.

Люди, посвятившие свою сознательную жизнь труду на благо общества, заботам о своих близких, обычно мало думают о себе, о своем психическом и физическом здоровье. Поэтому внезапное переключение на самого себя может невольно вызвать у такого человека протест, возмущение. Ему это может показаться крайним эгоизмом, "скатыванием" в духовную пропасть. Нередко берет верх пессимизм, неверие в свои силы и возможности. "Теперь земля вылечит", - говорят они с горечью о своих недомоганиях. Некоторым престарелым людям порой, кажется, что смерть уже стоит у порога, что ничто им уже не поможет, а поэтому жизнь как бы кончилась. Подобные взгляды абсолютно неверны и вредны. Цель, которая обязательно должна стоять перед пожилыми людьми, - изменение жизненных ценностей в пользу активной старости, ориентированность на помощь окружающим, а не существование, вызывающее жалость, требующее помощи со стороны других.

Более подробно по данной теме см. в работе .

6. Психология старчества

6.1. Особенности памяти и мышления в старческом возрасте

В последние годы геронтопсихологические исследования

(геронтопсихология - отрасль возрастной психологии, изучающая процессы старения и психические проблемы, связанные с ними) несколько изменили взгляды на умственное состояние старых людей. Так, одни ученые считают, что развитие умственных способностей заканчивается рано, между 15-ю и 25-ю годами жизни. Хотя опыт и знания, используемые при разных обстоятельствах, человек приобретает и в последующие десятилетия жизни, однако его разум в некотором смысле будто бы деградирует. Другие ученые приходят к выводу, что в пожилом возрасте разумность не снижается, а лишь изменяется, становится иной, поэтому ее не стоит оценивать с помощью, например, тестов, применяемых для исследования разумности молодых людей.

Взрослея, а затем и старея, человек учится искусству общения, умению решать жизненные проблемы, учиться дипломатии, осторожности и т.п. Эта практическая мудрость в старости не исчезает, наоборот, по мере накопления опыта возрастает, приобретая иной характер. Правда, способность к прогнозированию и стремление к новым свершениям, как правило, слабеют. Человек начинает смотреть на мир и на жизнь как бы "с высоты птичьего полета", с некоторым равнодушием и снисходительностью наблюдая за хлопотами, устремлениями людей молодого возраста. Иногда даже появляется ощущение бренности бытия, появляются" мысли о смысле жизни, возрастает интерес к философским обобщениям.

Если ум юноши больше ориентирован на внешний мир, живо и быстро реагирует на жизненные явления, часто без их серьезного анализа, то ум старого человека менее "живой", хуже реагирует на внешние факторы, глубже анализирует жизненные явления, оценивает жизнь и ее проблемы спокойно, бесстрастно, с более широкой перспективой, в которой могут "потеряться" детали, зато более осмысленно "оттеняется" суть и взаимосвязь событий. Порыв к действию уступает место размышлениям и хладнокровной, спокойной оценке происходящего, возрастной компенсации. Позиция "невозмутимого мудреца", предопределяющая пожилому человеку роль наставника, руководителя и опекуна, возникает не только в связи с жизненным опытом, но и из-за "гормонального затишья", благодаря которому ум старого человека не терзают ни страсти, ни жажда новых впечатлений, ни стремление к поспешным и необдуманным поступкам.

Многие люди в старческом возрасте (особенно мужчины) тяжело переживают затухающую сексуальную потенцию, однако и в этом, безусловно, печальном факте можно найти нечто положительное. Ведь сексуальные страсти в молодости нередко бывают источниками многих осложнений и трагедий, часто мешают работе, "затемняют" трезвый взгляд на жизнь и ее проблемы. Сколько молодых людей жертвуют карьерой, губят свои возможности под напором "гормональной бури" и вожделений, толкающих их на ложный путь сомнительных приключений и даже на преступления! Более двух тысяч лет назад знаменитый римский оратор и писатель Марк Туллий Цицерон (106-43гг.до н.э.) видел большую ценность старости в свободе от натиска эротических инстинктов.

Можно с уверенностью сказать, что у большинства старых людей, не страдающих слабоумием, разум не менее светлый, чем у молодых, только с той разницей, что он в жизни ориентируется лучше. Его основные черты - жизненная мудрость, базирующаяся на опыте, умеренность, рассудительность, осторожность. Но поскольку жизненные силы и способность к адаптации в какой-то степени снижаются, то инициатива и стремление к деятельности чаще всего идут на убыль. Пожилые люди более осторожно относятся ко всему новому, к изменению ситуации, порой инстинктивно предчувствуя все трудности адаптации.

Конечно, умственные способности могут с годами ослабевать, хотя следует отметить, что это происходит далеко не всегда. Иногда впечатления об ослаблении умственных способностей старого человека бывают ошибочными. Например, время между заданным старику вопросом и его ответом может быть более продолжительным, в связи с чем порой кажется, что психические процессы у пожилого человека протекают медленнее и для оценки ситуации ему требуется больше времени. А на самом деле очень часто подобные явления возникают не столько из-за ослабления работоспособности ума, сколько из-за нарушения работы органов зрения или слуха. Дефекты органов чувств пожилые люди обычно стараются скрывать, что нередко приводит к различным конфузам, например, человек не узнает хорошо знакомых людей на улице, не отвечает на их приветствия или говорит невпопад, а это обычно расценивается как старческое слабоумие.

Некоторые изменения общего (физического) состояния и умственных способностей не мешают пожилым здоровым людям жить нормальной жизнью. Они, конечно, могут теряться во время разговора, требующего быстрой реакции, могут не понять некоторые остроумные выражения или шутки, но, как правило, весьма успешно справляются (благодаря опыту и сноровке) со своей профессиональной деятельностью и домашней работой. Чаще всего эти люди понимают, что постепенно их умственные способности слабеют, особенно ухудшается память, однако они стараются это тщательно скрывать.

В решении рассматриваемой проблемы многое зависит от умственных способностей того или иного человека в молодые годы, от того, как формировался и развивался его ум. Постоянная умственная деятельность, особенно творческая, тренирует мозг, поддерживает его в работоспособном состоянии до самого преклонного возраста. Поэтому люди интеллектуального труда, например ученые, писатели, артисты, художники, очень часто и в глубокой старости проявляют ясность ума. И наоборот, люди, которые свой мозг никогда не нагружали, чаще впадают в старческое слабоумие. А у умственно недоразвитых людей состояние, близкое к деперсонализации*, может появиться даже в среднем возрасте. Способность к профессиональной деятельности и повседневным занятиям может сохраняться у пожилого человека довольно долго, даже при некотором ослаблении мыслительных функций. Большую роль в любом труде играют опыт, приобретенные функциональные навыки, благодаря которым некоторые из элементов работы человек может выполнять автоматически. А виды работ, которые требуют особого внимания или быстрого движения, пожилой человек может также выполнять хорошо, но на это у него уйдет времени больше, чем у молодого работника. Важным преимуществом, которое помогает пожилым людям, является осторожность и нежелание рисковать. Поэтому, например, у пожилых водителей аварий бывает меньше. Естественно, пожилым людям не следует перегружать себя работой, требующей быстроты реакции, то есть деятельностью, в которой малейшая ошибка чревата катастрофическими последствиями.

Если работа не требует особого риска, а работник давно освоил ее и привык к ней, то и в пожилом возрасте он выполнит ее хорошо, а иногда даже лучше молодого специалиста, так как для него эта деятельность, возможно, представляет единственную радость и удовлетворение, оставшиеся в его жизни, поэтому он относится к своей работе с любовью и пристрастием.

____________________________________________________________________________

* Деперсионализация - обезличивание, временная утрата человеком психологических и поведенческих особенностей, характеризующих его как личность

Исследование психического старения собственно возрастных форм психических нарушений возможно только с привлечением концептуального и терминологического аппарата клинической медицины. Каждая из функциональных систем организма обладает собственным рядом внешних клинических проявлений старения, т.е. набором симптомов старения, свидетельствующих о местных и общих возрастных изменениях. Классификация этих симптомов (в рамках любой клинической геронтологии) может быть произведена только с использованием тех приемов, которые применяются в аналогичной области клинической медицины.

Одной из причин этого является то, что симптомы старения схожи с симптомами болезни. Применительно к психическому старению - это ошибки памяти, сублимация, ошибки восприятия (иллюзии и галлюцинации), возрастной внутриличностный конфликт, ошибки суждений (бред), состояние аффекта. Разграничение собственно симптомов старения и признаков болезней, не связанных с инволюцией, невозможно без врача-специалиста. Кроме того, отношение к симптомам старения, несущим в себе проявления различных недугов, может быть только медицинским. Медицинская терминология, методические приемы, разграничения болезненных проявлений в статике и динамике - это аппарат, без которого не обойтись при рассмотрении определенных признаков возрастных изменений высшей нервной деятельности и старости. Психическое старение более, чем какое-либо другое, применительно к любой системе, оно отражает старение человека как существа биосоциального и социального. Это положение свидетельствует о том, что одних медицинских приемов для исследования психического старения недостаточно и для этой цели необходимы приемы психологии и социологии. Исследование психического старения с позиции общих закономерностей инволюции можно рассматривать как самостоятельный прием, позволяющий не только подойти к определению места и содержания психических нарушений в старости, но и к уточнению механизмов формирования основных линий психической жизни в этот период.

Вопрос о возможности разграничения старения на физиологическое (нормальное) и патологическое можно отнести к любому органу или системе человеческого организма. Этот вопрос - часть общей проблемы, "великого вопроса" о том, что же представляет собой старение: естественно ли оно, физиологично (а следовательно, и нормально ли) или вызвано внешними и внутренними причинами и патологично по своей сути. Надо признать, что, несмотря на многочисленные успехи теоретической геронтологии, которые стали возможны в результате применения новых методов генетики, биологии, морфологии, вопрос о причинах старения нельзя считать решенным.

30 лет назад А.Комфорт писал, что ни одно из имеющихся предположений само по себе не в состоянии объяснить старение. Это заключение в полной мере справедливо и для настоящего времени.

Более подробно по данной теме см. в работах .

Я отвечу про характер, поскольку больше про это знаю. Да. Такое бывает. В результате психотерапии, тренингов и духовных практик характер человека может меняться.

Как правило, под характером понимают совокупность поведенческих черт и особенностей, позволяющая предсказывать поведение человека (). Например, если при прочих равных человек предпочтет пообщаться с другими людьми, чем остаться в одиночестве, можно говорить об общительности как черте характера. В отличие от темперамента, который связан с особенностями работы нервной системы и телесной организацией, характер легче меняется. Новые способы поведения, поддержанные средой, закрепляются и появляются новые черты характера. Ранее замкнутый человек, получивший опыт интересного и полезного общения, будет чаще вступать в общении и становиться более общительным.

Есть данные о том, как психологические практики меняют характер человека и его поведение. Например, практики осознанности и ежедневные медитации помимо развития собственно осознанности способствуют увеличению зрелости личности, развитию способности опираться на себя, увеличивают готовность к взаимопомощи (Campanella F., Crescentini C., Urgesi C., Fabbro F. Mindfulness-oriented meditation improves self-related character scales in healthy individuals. Comprehensive psychiatry. 2014 Jul;55(5):1269-78). Тренинг, основанный на медитации сострадания, помогает людям, склонным чрезмерно стыдить себя и обесценивать результаты своей работы, перестать постоянно критиковать себя и от этого тревожиться (Hooria Jazaieri, Kelly McGonigal, Thupten Jinpa, James R. Doty, James J. Gross, Philippe R. Goldin. A randomized controlled trial of compassion cultivation training: Effects on mindfulness, affect, and emotion and Emotion 38, June 2013). Психоаналитики утверждают, что в результате длительного психоанализа клиенты личностно меняются. У них повышается устойчивость к фрустрации, отношение к собственной агрессии и способность справляться с агрессией других, нормализуется самооценка, развивается возможность к реализации взаимных близких отношений, меняется уровень личностной организации (Alexander Wilczek, Jacques P. Barber, Petter Gustavsson, Marie Asberg, Karolinska Institutet, Robert M Weinryb. Change After Long-Term Psychoanalytic Psychotherapy. Journal of the American Psychoanalytic Association 52(4):1163-84 · February 2004).

При этом важно помнить об основном тезисе теории парадоксального изменения А. Бейссера: «Изменение происходит тогда, когда человек становится тем, кто он есть на самом деле, а не тогда, когда он пытается стать тем, кем он не является. Изменение не происходит через намеренную попытку изменить себя самого или кого-либо, но происходит тогда, когда человек старается быть тем, кто он есть на самом деле – быть полностью вовлеченным в настоящее. Отвергая роль агента по изменениям, мы делаем так, что значимое изменение может произойти» (Бейссер А. Парадоксальная теория изменений // Журнал практического психолога (специальный выпуск: Восточно-Европейский Гештальт Институт). - 2003. - N.3. - С.95-100). То есть работа над собой важна, но она не приведет к изменениям, пока человек не будет понимать, над чем он работает: кто он и какой он уже сегодня.

Характер является приобретенным свойством человека, в отличие от темперамента - врожденного и неизменного свойства. Да, с течением жизни, под влиянием внешних факторов, событий, взросления, потрясений, изменения мировоззрения и многих других единиц, вовсе не обязательно это должны быть целенаправленные тренинги, семинары и прочее, характер может видоизменяться, но, отмечу, лишь видоизменяться, в корне же -нет.
Выделяют 4 основные группы черт характера, такие как: отношение человека к окружающим(общительность, чуткость, замкнутость, уважение), отношение к труду(трудолюбие, склонность к творчеству, лень, отношение к самому себе (самокритичность, скромность, эгоцентризм), отношение человека к вещам(аккуратность, педантизм, неряшливость). Не стоит быть человеком большого ума, дабы проследить у себя метаморфозы в тех или иных качествах и спроецировать в общем, что все это вполне может менять свою силу и направление в ходе жизни, под влиянием собственных усилий или же в силу изменения отношения к окружающему миру.

Да, да и ещё раз да.
Чем чаще по определённому синапсу в мозге проходит сигнал, тем сильнее в дальнейшем этот синапс будет передавать сигнал -> этот сигнал будет иметь больше влияния на нервную деятельность. То есть когда мы думаем одни и те же мысли, или ощущаем одни и те же сенсорные стимулы, мы знакомимся с ними всё глубже и они приобретают всё больший вес в нашей системе ценностей, и, можно сказать, на всё большее время захватывают "прямой эфир" нашего мышления. Это ощущается как запоминание, обучение, ознакомление с чем-либо, привыкание к чему-либо.
Если же стимуляция синапса постепенно уменьшается (мысль реже думается, или информация определённого рода не поступает с органов чувств), то синапс начинает проводить сигнал слабее. И мы постепенно "забываем", "отвыкаем", "отвлекаемся" от мысли или образа.
Так вот. Постоянно думая о том, кем ты хочешь стать, и размышляя над тем, как бы поступил такой человек в какой-то ситуации, с которой ты столкнулся, и пытаясь действовать как он, ты заставляешь работать те синапсы, которые у тебя развиты слабо. Они начнут усиливаться, и мышление будет разрастаться всё сильнее именно в этой сфере, к которой ты хочешь приблизиться. Ты станешь по поведению и мыслям приближаться к тому, кем хотел стать. Поначалу будет тяжело, но чем дальше, тем проще. А синапсы, отвечавшие за старые привычки, будут неизбежно получать меньшую долю стимуляции, и постепенно станут не более выраженными, чем это необходимо для жизни вообще. И перестанут вызывать фрустрацию своей непреодолимостью.
Так можно изменить себя. Почти всё, кроме самого глубинного - сознания, "Я".
Такой процесс изменения может иметь место как задуманный самим человеком, или же спонтанный - в случае изменения среды обитания человека, компании, работы, хобби, или при постоянном приёме наркотиков или некоторых лекарств

Характер - скорее нет. Умение владеть собой, контролировать эмоции - скорее да. Ценности, если это действительно была серьезная работа над собой - да. Чаще всего это вектор от жажды соответствия чьим-то ожиданиям ("я должна быть хорошей, красивой, доброй, должна нравиться людям") к принятию себя и формированию личных целей ("я могу быть тем-то и такой-то, но я делаю это для себя, мне быть такой комфортнее, и я такая - это нормально. Я хочу в жизни вот этого _для себя_, а не потому что этого ждут от меня другие. Или не ждут. И вот такие-то вещи нужно делать как-то так - не ради оценки, а потому что это правильно.")