выяснить, как пишет о войне Виктор Астафьев, в чем своеобразие его повести "Пастух и пастушка."

История создания повести

В. Астафьев работал с 1967 по 1971г. "14 лет я носил в себе эту маленькую повесть, несколько лет писал и переписывал..."; опубликована в 1971 году, имеет подзаголовок "Современная пастораль" . Повесть "Пастух и пастушка" была неожиданной для литературной критики. Почему? В. Астафьев впервые обратился к теме войны; уже сложившийся облик В. Астафьева-рассказчика, работающего в жанре социально-бытового повествования, на глазах менялся, приобретая черты писателя, стремящегося к обобщенному восприятию мира, к символическим образам. Каким было ваше первое восприятие повести?

Пастораль как жанр

СЭС 1983 г. дает следующее определение пасторали: от французского pastorale... от латинского pastoralis - пастушеский: жанровая разновидность новоевропейской литературы 14-17 веков, связанная с идиллическим восприятием ; опера, пантомима или балет, сюжет которых связан с идеализированным изображением пастушеской жизни; вокальное или инструментальное произведение, рисующее картины природы или сцены сельского быта .

Словарь Ожегова (1990 г.) дает более лаконичное определение: пастораль - в европейском искусстве 14-18 веков драматическое или музыкальное произведение, идиллически изображающее жизнь пастухов и пастушек на лоне природы.

Пастораль в искусстве

В эпоху раннего Возрождения в пасторали выражались гуманистические идеи, прославлялась земная любовь, передавалось чувство природы - Ф. Саккетти ”Горные пастушки", Дж. Боккаччо "Фьезоланские нимфы.”

В период кризиса ренессанского гуманизма (15-16 века) в пастораль проникают идеи о сохранении внутреннего покоя лич­ности, усиливаются аристократические тенденции . Воспеваются безмятежная жизнь, возвышенные чувства, утонченные наслаждения на лоне природы (М. Сервантес «Галатея", Ф.Синди "Аркадия").

В конце 16 века в Италии появляется музыкальная пастораль "Дафна" поэта Ринуччини и композитора Я. Пери, положившая начало опере.В 17 веке пастораль стала одним из характерных жанров аристократической литературы, воспеваются изысканные чувства, доступные только избранным. Природа превращается в изящную декорацию для галантных диспутов "пастушков" - аристократов.

Пасторальные образы встречаются и в литературе 18 века, трактуется в основном в манере сентиментализма.

В России пастораль появляется в 18 веке и носит преимущественно песенный характер).

Наша задача:

выяснить, в чем писатель остается верен традициям жанра пасторали, в чем отступает от них и с какой целью это делает.

Работа пойдет по следующему плану:

1. Хронотоп (время и пространство) пасторали.
2. Особенности сюжета и композиции.
3. Система образов.
4. Идейное своеобразие повести В.П. Астафьева "Пастух и пастушка".

1. Хронотоп пасторали. Пастораль в искусстве.

В статье "Формы времени и хронотопа в романе" (1937-1938, с дополнениями в 1973 г.) М.М. Бахтин называет идиллический хронотоп , и мы решили воспользоваться этим определением. В идиллическом хронотопе вся жизнь прикреплена "к родной стране со всеми ее уголками, к родным горам, родному долу... родному дому". Именно здесь человек бывает счастлив. На картине Франсуа Буше "Пастушеская сцена" (1703-1770 г.) изображен ясный день. Безоблачное небо не грозит ненастьем. Все залито теплым солнечным светом. Действие происходит на лоне природы, на освещенной солнцем поляне. На заднем плане изображен лес, непременно лиственный. Яркие цветы выделяются на фоне живительной зелени, символизируя красоту и гармонию окружающего мира. Символом благополучия являются плоды винограда. Символом беспечности являются фигуры животных. Художник изобразил овечек - эти домашние животные имеют удивительно мягкие округлые формы.
Вывод: Таким образом, в традиционной пасторали хронотоп представлен в виде космоса, т.е. модели мироздания, где все находится в гармонии (от греческого связь, стройность, соразмерность). В качестве основных пространственно - временных координат выступают образ залитой летним солнцем поляны, образ родного дома, образы животных и птиц.
Воображение зрителя позволяет создать звуковой аккомпанемент к картине: с голосами птиц удивительно сочетается звук пастушеской свирели.

Время и пространство в художественном мире Астафьева

имеет приметы реального мира : автор рассказывает о событиях 1944 года, о разгроме немецкой группировки под пунктом Корсунь- Шевченковский "Наши войска добивали почти уже задушенную группировку немецких войск,командование которой, как и под Сталинградом, отказалось принять ультиматум о безоговорочной капитуляции." Именно в этот период войны враг стал другим: "Немцы иные: оголодалые, деморализованные окружением и стужею".
В отличие от традиционной пасторали, в пасторали В. Астафьева время действия - ночь, зимняя ночь. "Орудийный гул опрокинул и смял ночную тишину. Просекая тучи снега и тьму, мелькали вспышки орудий, и под ногами качалась, дрожала, шевелилась растревоженная земля вместе со снегом, с людьми, приникшими к ней грудью".

Используя аллитерацию и ассонанс, автор дает нам возможность услышать звуки боя : [о],[а],[э] характеризуют звуки пролетающих снарядов ; помогают услышать свист снарядов, рассекающих воздух; [ж],[ш],[ч"] передают дрожь земли , разбуженной ночным боем.

Кажется, весь мир пришел в движение . Создать иллюзию всемирного движения помогает обилие существительных, обозначающих конкретные предметы (одушевленные: связисты, эрэсовцы, пехота, тыловики - и неодушевленные: "катюши" - "сами машины как будто присели на лапах перед прыжком..."; стволы наших пушчонок ), и обилие глаголов, передающих динамику боя : машины... метались, связисты ругались, ракеты вспыхивали.

Это описание удивительно напоминает описание Полтавского боя в поэме "Полтава" А.С. Пушкина:

Бросая груды тел на груду,
Шары чугунные повсюду
Меж ними прыгают, разят,
Прах роют и в крови шипят
Швед, русский - колет, рубит, режет,
Бой барабанный, клики, скрежет,
Гром пушек, топот, ржанье, стон,
И смерть и ад со всех сторон.

И снова Астафьев: "Ракеты, много ракет взмывало в небо. В коротком, полощущем свете проблесками возникали лоскутья боя, и в столпотворении этом то сближались, то проваливались во тьму, зияющую за огнем, тени людей, табуны людей, кучи людей, закруженных водоворотом боя" .

Образ разорванной в клочья ночи ; образ дороги , по которой идут, ползут солдаты, защищая родной дом, родную природу; образ степи , заснеженной или припорошенной семенами трав; образ чужого дома, где можно "прикорнуть" пару часов, если будет возможность; наконец, образ водоворота боя - воронки , которая затягивает все живое и неживое, разрывает привычные связи, тянет в бездну - все это работает на создание иной модели мироздания - ХАОСА, картины вселенского разрушения .
Цветовое решение усиливает ощущение контраста с традиционной пасторалью: "Черная злоба, черная ненависть, черная кровь задушили, залили все вокруг: ночь, снег, землю, время и пространство."

2. Особенности сюжета и композиции.

Сюжет - это основная схема событий в последовательности их развития. В основе сюжета - художественный конфликт. Конфликт - это столкновение характеров и обстоятельств, взглядов и принципов жизни. Конфликт может происходить между личностью и обществом, между персонажами, в сознании героя; может быть явным и скрытым. Мы же охарактеризовали хронотоп пасторали как идиллический, то есть изображающий идеализированную, безмятежную жизнь, в которой нет и не может быть конфликтов. Чувства, которые испытывают герои, радостные, светлые. Отсутствие конфликта - в идеале.

В процессе развития жанра пасторали любовный конфликт проявляется все четче , любовный сюжет получает развитие и на картине Антуана Ватто "Затруднительное предложение" 1716 г.
В музыке пасторальный сюжет использует в 19 веке композитор П.И. Чайковский в опере "Пиковая дама" и строит композицию пасторальной сцены так:

Увертюра
1ч. - "Ожидание"
2ч. - "Свидание"
Финал

Пастораль В. Астафьева тоже имеет четкую композицию.

Есть вступление и финал - автор использует композиционный прием художественного обрамления с определенной целью: дает возможность взглянуть на войну со стороны - из жизни мирной, послевоенной, обращение к памяти героев как бы расширяет художественное пространство произведения. Сюжетное время, сжатое до двух суток, дополняется по психологии воспоминаний - событиями жизни Бориса (ранение и смерть) и Люси, которая всю жизнь искала своего любимого.

Любовный сюжет, казалось бы, заключен в двух частях: "Свидание" и "Прощание", но, кроме них, автор дает еще две части: "Бой" и "Успение". Для чего? Для того, чтобы показать, что любовный сюжет был окружен огненным кольцом войны, оттеняющим катастрофичность встречи возлюбленных ("Я приду встречать тебя в белом платье" - и тут же "Ничего этого не будет"). Каждая часть имеет эпиграф. Рассмотрим, какова его роль.

Роль эпиграфов

Iч. "Бой" - "Есть упоение в бою!" - какие красивые и устарелые слова! (Из разговора, услышанного в санпоезде).

Упоение - это состояние восторга, восхищения. Содержание I части служит опровержением этой фразы. Бой - это злоба, черная ненависть, смерть нравственная и физическая - не может быть красивым. Мы видим людей, потерявших человеческий облик : "Мохнаков бросил через себя одного, другого тощего немца, но тут выбился из тьмы еще один, и с визгом, по-собачьи впился в ногу старшины, и они клубком покатились в траншею, где копошились в снегу и комках земли раненые, от боли и слепой ярости воя и бросаясь друг на друга." Эпизод на поле боя, когда Борис пытается подорвать немецкий танк, пробирается по теплым еще телам товарищей, раздавленных этим танком, или сцена в медсанбате, где врач "стоит по колено в крови" удаляя ставшие ненужными части тел, поражают своим натурализмом, и возникает вопрос: "Зачем так мучаются люди? Война зачем? Смерти?" И невольно вспоминаешь слова Л.Н. Толстого о том, что "война есть состояние для человечества противоестественное". Не случайно в повести Астафьева возникает образ огромного человека, который "шевеля огромной тенью и развевающимся за спиной факелом, двигался, летел на огненных крыльях к окопу, крушил все на своем пути железным ломом. ...Казалось, это пророк небесный с нарастающим копьем низвергся на землю, чтобы наказать за варварство людей, образумить их".

IIч. "Свидание" - "И ты пришла, заслышав ожиданье..." (Я. Смеляков). Эпиграф дает романтический настрой: юные создания, живущие в ожидании чуда любви, чуда встречи. Но первое предложение II части не оправдывает надежду, оно нарочито приземленное : "Солдаты пили самогонку" . Вся глава посвящена описанию отдыха взвода Б. Костяева в доме Люси. Все в жизни оказывается не таким красивым, как в книгах, на картине или в кино : солдаты парят свою одежду, чтобы уничтожить вшей; снимают напряжение после боя, напившись самогонки; спят вповалку на соломе, брошенной на земляной пол. Интерьер избы до и после ночевки солдат, диалог солдат за столом, портрет Люси и Бориса, стычка с Мохнаковым - таково построение II части.

IIIч. "Прощание" -

Горькие слезы застлали мой взор,
Хмурое утро крадется, как вор, ночи вослед.
Проклято будь наступление дня
Время уводит тебя и меня в серый рассвет.

(Из лирики вагантов).

В отличие от традиционного построения пасторали война разлучает воз­любленных , лишая их возможности вновь и вновь испытать блаженство, от которого "душа делается податливой, мягкой. Жалостной, плюшевой делается душа". На войне душа черствеет . Мягкая душа - черствая душа. Что и как влияет на человеческую душу? Автор строит III часть повести, включая в сюжет воспоминание героев о прошлом : горькие об оккупации, о зверствах фашистов Люси - и это рождает гневный отклик в душе Бориса: "Бить!"; теплые, светлые воспоминания Бориса о родном доме, о маме с папой - и в унисон с ними звучат слова лирических отступлений ("Чем же все-таки пахнет утро в родном городишке? Чем? Росой и туманом - вот чем! Травянистыми росами, речным туманом. Туман даже губами слышно было..."), голос автора сливается с голосом героя , так как повесть автобиографична.

Не могут оставить нас равнодушными и

строки лирического отступ­ления, посвященные матерям:

"... Матери, матери: зачем вы покорились дикой человеческой памяти, примирились с насилием и смертью? Ведь больше всех, мужественнее всех страдаете вы в своем первобытном одиночестве, в своей священной и звериной тоске по детям. Нельзя же тысячи лет очищаться страданием, откупаться им и надеяться на чудо. Бога нет. Веры нет. Над миром властвует смерть. Кто оплатит ваши муки? Чем оплатит? Когда? И на что нам-то надеяться, матери?" Горько, что эти вопросы и сегодня остаются без ответа...

IVч. "Успение" –

И жизни нет конца,
И мукам краю.

Петрарка.

Великий поэт эпохи Возрождения, прославляющий бесконечную жизнь человека, наполненную сладкими муками любви - и снова по контрасту рассказ о гибели героев : бойцов взвода Б. Костяева и самого Бориса.

Вывод:

Таким образом, мы видим, что композиция современной пасторали В. Астафьева позволила соединить разные стилевые потоки: обобщенно-философский, реалистически - обытовленный и лирический. Война представала то в виде гиперболической картины вселенского варварства и разрушения, то в образе невероятно тяжелой солдатской работы, то возникала в лирических отступлениях автора как образ безысходного человеческого страдания. В отличие от традиционной пасторали, сюжет и композиция повести Астафьева позволяют выйти на характеристику конфликта.

Нравственный аспект конфликта касался отношений между солдатами, между людьми. Философский конфликт реализовался в противостоянии пасторального мотива любви и чудовищной испепеляющей стихии войны .

3. Система образов пасторали в искусстве.

Характеризуя систему образов пасторали, обратимся вновь к кар­тине Франсуа Буше "Пастушеская сцена". На переднем плане картины главные герои - пастух и пастушка . Это юноша и девушка брачного возраста, наделенные исключительной красотой. Мягкие волнистые линии, овальные формы, многочисленные складки на одежде - все указывает на умиротворенность, располагает к со­зерцательности, вызывает настроение легкости, беззаботности, бла­годушия.

Герои вполне счастливы, они живут в гармонии с собой, друг с дру­гом, с миром . Нет нерешенных вопросов, острых углов - даже рамка картины дана в виде медальона. Композиция картины такова, что рас­положенный в нижнем правом углу беспорядок не вносит дисгармонии в общее настроение картины. Пасторальные образы пастуха и пас­тушки использует и П.И. Чайковский в опере "Пиковая дама". В III кар­тине оперы он дает развернутую сцену "Искренность пастушки", в ко­торой главные действующие лица: Прилепа и Миловзор - исполняют дуэт. В эту сцену также включены хор пастушков и пастушек и танец "Сарабанда" пастушков и пастушек. Хор подводит итог всей сцене: "пришел конец мученьям", что знаменует победу любви. Возвещая о победе любви, на сцене появляются Амур и Гименей (персонажи древнегреческой мифологии), чтобы венчать Прилепу и Миловзора. Любовь дарует радость.

Система образов совеменной пасторали Астафьева.

Если в традиционном жанре пасторали главными героями являют­ся пастух и пастушка, то и Астафьев, следуя традиции, вводит эти об­разы, но делает это каждый раз неожиданно. Мы встречаемся с этими персонажами то благодаря воспоминаниям Бориса о своем детстве (IIIч.): "Еще я помню театр с колоннами и музыку. Знаешь, музыка бы­ла сиреневая. Простенькая, понятная и сиреневая...Я почему-то ус­лышал сейчас ту музыку, и как танцевали двое - он и она, пастух и пастушка - вспомнил. Лужайка зеленая. Овечки белые. Пастух и пас­тушка в шкурах. Они любили друг друга, не стыдились любви и не боялись за нее. В доверчивости они были беззащитны. Беззащитные недоступны злу - казалось мне прежде." - пастух и пастушка становятся символами этого идеального, но беззащитного перед злом мира ; то в авторских описаниях долгожданной весны, когда скот вы­гнали на пастбища: "и не было возле скотины пастухов, а все пастуш­ки школьного и престарелого возраста" ," то в потрясающей сцене ги­бели старика и старушки , убитых в результате артподготовки: "Они лежали, прикрывая друг друга. Старуха спрятала лицо под мышку старику... Угрюмо смотрели военные на старика и старуху, наверное, живших по-всякому: и в ругани, и в житейских дрязгах, но обнявшихся преданно в смертный час." Они становятся символом беззащитности в этом мире.
Противоестественной кажется эта гибель солдатам: "Солдату вроде бы как положено, а перед детьми и стариками..."

Русское воинство, представленное взводом Костяева, Астафьев "раскладывал" на

отдельные типы, традиционные для сельского мира:

• мудрец-книжник (Ланцов);
• трудяга-терпелец (Карышев, Малышев);
• похожий на юродивого Шкалик;
• "темный" человек, почти разбойник (Пафнутьев, Мохнаков);
• праведник, хранитель нравственного закона (Костяев).

В роли пастуха и пастушки выступают командир взвода Борис Кос­тяев и хозяйка дома Люся.

Они молоды (ей 21 й, ему 20й), в них про­сыпается потребность любить и быть любимыми. Любовь яркой вспышкой освещает фронтовые будни. Он и она. Какие они, эти герои?

Как и в традиционной пасторали, Астафьев дает

портрет Бориса:

"Русые волосы лейтенанта волнистые от природы, взялись кучерявин-ками. Глаза ровно бы тоже отмылись. Ярче алела натертая ссадина на худой шее." Этот паренек с безгрешным взглядом более похож на вчерашнего школьника, по-мальчишески смущенного, но при всем том это окопный командир, прошедший через многие бои , получивший тя­желое ранение, постигший наконец, что "не солдаты за ним - он за солдатами!"

Портрет Люси

создан умелыми штрихами: припухшая нижняя гу­ба, нос ровный, с узенькими раскрылками, овсяные глаза прикрыты загнутыми ресницами. "Когда хозяйка открывала глаза, из-под куколь­ных ресниц этих обнажались темные, вроде бы тоже вытянутые, зрач­ки. Глаза делались загадочно-переменчивыми," - такой воспринимает Люсю Борис. Женщина с иконописными глазами - такой она останет­ся в его памяти. Некий картинный образ - и разрушение этого образа, возникшего в душе Бориса, своей обыденностью : нос, запачканный сажей, фартучек. В минуту прощания Люся напомнит Борису школь­ницу, трогательную и смешную, с ленточкой в пышной косе.

Мало времени отпущено возлюбленным: и первые знаки внимания, и первое признание в любви, и воспоминания о своем прошлом. Узна­вание друг друга. Воспитанный, ласковый, внимательный - в мать; упорный, честный, прямолинейный - в отца Борис. Люся почти не рассказывает о своем прошлом (училась в музыкальном училище), но невольно делится с Борисом горечью пережитого в дни оккупации: "На человека псина натравлена…перекусила девочке горло, будто птичке…” Борис не узнавал ту Люсю, восторженную, переменчивую настроением…

Вывод:

Война и любовь, смерть и жажда жизни. Что победит? В отличие от традиционной пасторали, герои Астафьева живут в ином мире и сами они другие: "Было в этом лейтенантишке что-то такое и этакое... Меч­тательность в нем угадывалась, романтичность. Романтики - народ порывистый! Они и гибнут в первую очередь. Этот вот юный рыцарь печального образа, совершенно уверенный - любят только раз в жиз­ни, и лучше той женщины, с которой он был, нет на свете и не бу­дет..." Без любви душа выгорает: "...Жить дальше? Зачем? Для чего? Убивать или быть убитым? Не-ет! Хватит!"

4. Идейное своеобразие повести В.П. Астафьева
"Пастух и пастушка."

Мы видим, что при построении хронотопа, сюжета и композиции, системы образов В.П. Астафьев использует прием контраста , противопоставляя пасторальный мотив любви , жизнелюбия, гармонии чудовищной, бесчеловечной стихии войны . Если традиционная пастораль прославляет жизнь в ее лучших проявлениях, и у зрителя, слушателя возникает удивительное чувство умиротворения, покоя, то Астафьев говорит о смерти , и после чтения современной пасторали у нас возникает ощущение холода, вечного покоя . Правы ли мы, говоря только о любви - горе, о смерти ?
Нет, такая формулировка неправильная, так как любовь -это особое состояние души, окрыленности, даже если это происходит во время войны.
На войне все чувства отлично оттачиваются, все переживается острее.. Удивительно, как могли юные бойцы, только входившие в жизнь, несмотря на бесчеловечную сущность войны, ломающей и ко­веркающей судьбы людей, как могли они воспитать и пронести в себе такие тонкие, светлые и трепетные чувства, как любовь, преданность, верность.., как могли они среди разрушения и смерти сохранить свою душу живой, а сердце неокаменевшим . Война, родившая зверства, бесчинства и беззаконие, поправшая всякую мораль, обесценила кровь человеческую, приучила к насилию и упрощенному пониманию слова "смерть." Но война же показала и необоримость человека, обретавшего жгучее желание жить, любить ... Именно поэтому, вопреки нравственным страданиям и душевной трагедии героев, вопреки смерти , мы говорим о жизнеутверждающем пафосе повести Астафьева, опираясь при этом на слова М. Горького: "А вы думаете, что единственное жизнеутверждающее чувство есть радость? Жизнеутверждающих чувств много: горе и преодоление горя, страдание и преодоление страдания, преодоление трагедии, преодоление смерти” Как видим, по Горькому, жизнеутверждение - это прежде всего преодоление всего антигуманного . А не это ли самое важное в условиях бесчеловечной войны?

С того времени, когда над Рейхстагом в 1945 году поднялся советский флаг, прошло немало времени, но не ослаб интерес общества к этому историческому событию. Сразу после войны появились произведения, повествующие о страшных, трагических событиях в истории нашей Родины. В литературе мощно зазвучали голоса писателей фронтового поколения, писателей-участников войны. Послевоенная литература прославляла подвиг русского солдата, его доблесть, волю к победе. Юрий Бондарев писал: «Душевный опыт этих людей был насыщен до предела. Все четыре года войны они прожили, не переводя дыхания, и, казалось, концентрация деталей и эпизодов, конфликтов, ощущений, потерь, образов солдат, пейзажей, запахов, разговоров, ненависти и любви была настолько густа и сильна после возвращения с фронта, что просто невозможно было все это организовать, найти необходимый сюжет, коллизию, ясно проявить главную мысль. Сотни сюжетов, судеб, коллизий, характеров теснились в неостывшей памяти каждого. Все слишком горячо, слишком близко — детали вырастали до гигантских размеров, затмевали основное». Но прошло некоторое время, и события Отечественной войны стали рассматриваться в литературе с разных точек зрения, появилась историческая детализация. И наряду с традиционно рассматриваемыми произведениями Ю. Бондарева, В. Быкова, В. Богомолова в литературу вошли «не терпящие полуправды» романы В. Астафьева «Пастух и пастушка», В. Гроссмана «Жизнь и судьба», повести и рассказы В. Некрасова, К. Воробьева, В. Кондратьева...

Мне хотелось бы остановиться на одном из таких произведений, в котором тема войны рассматривается с точки зрения событий в судьбах обычных людей — речь идет о повести Виктора Астафьева «Пастух и пастушка». Эта повесть — одна из самых «трудных и больнее доставшихся ему вещей». В ней автор воссоздает образ чистой любви, жизнь человеческих душ, не переломленных войной. Подзаголовок повести — «Современная пастораль» — много проясняет в идейном звучании произведения. В повести есть любовь, есть счастье, то есть главные приметы традиционной пасторали. Однако рядом со словом «пастораль» стоит слово «современная», и это неслучайно — таким образом автор как бы подчеркивает жестокость времени, безжалостность его к человеческим судьбам, к тонким порывам души.

На мой взгляд, в повести существует очень важное противопоставление: воспоминание из детских лет главного героя, лейтенанта Бориса Костаева, о театре с колоннами и музыкой, о пасущихся на зеленой лужайке белых овечках, о танцующих юных пастухе и пастушке, любивших друг друга, и «не стыдившихся этой любви, и не боявшихся за нее», и сцена, изображающая убитых стариков, «обнявшихся преданно в смертный час». «Залп артподготовки прижал стариков за баней — чуть их не убило. Они лежали, прикрывая друг друга. Старуха спрятала лицо под мышку старику. И мертвых било их осколками, посекло одежонку...». Эта сцена совсем небольшая, но ее символика особенно очевидна в противопоставлении с театральной идиллией. Думаю, это центральная идея в произведении. В ней как бы сконцентрирован трагизм войны, ее античеловечность. Таким образом, читатель начинает следить за короткой, историей любви Бориса и Люси, за их судьбами и судьбами других персонажей только через призму этой сцены. Главная задача, которую ставит автор в этом произведении — изобразить антигуманную суть войны, коверкающую судьбы, не щадящую ничего и никого. «Пастух и пастушка» переносит нас в атмосферу войны, атмосферу, в которой сконцентрированы боль, кровь, ожесточение, страдание.

Вот, например, картина ночного боя: «Началась рукопашная. Оголодалые, деморализованные окружением и стужею, немцы лезли, вперед безумно и слепо. Их быстро прикончили штыками. Но за этой волной накатилась другая, третья. Все переменилось, дрожь земли, тертые с визгом откаты пушек, которые били теперь и по своим, и по немцам, не разбираясь, кто где. Да и разобрать уже ничего было нельзя». Эта сцена также направлена на то, чтобы читатель осознал противоестественность войны, заставляющей людей убивать друг друга. Это главная мысль повести. Именно так мы воспринимаем и трагедию лейтенанта Бориса Костаева, умершего в санитарной больнице. Война отняла у него чувство, едва только обретенное, отняла жизнь. «Ничего невозможно было поправить и вернуть. Все было и все минуло».

Автор создает в повести «Пастух и пастушка» наряду с людьми высокого духа и сильных чувств и образ старшины Мохнакова, человека, способного переступить черту человечности, пренебречь чужой болью. Трагедия Бориса Костаева становится более очевидной, если вглядеться в старшину Мохнакова, который, конечно, не случайно находится рядом с главным героем. Однажды в разговоре с Люсей Борис говорит о том, что смерть — это то, к чему никогда нельзя привыкнуть и чего никогда не перестанет человек бояться. Со смертью невозможно примириться. Но и с Борисом и с Мохнаковым, находившимся на передовой, случается то, чего так боялся Костаев — они привыкли к смерти. И это противоестественно. «Пастух и пастушка» словно говорит нам о том, что все случившееся не должно повториться, что человечество не должно допустить такого страшного повтора.

Виктор Петрович Астафьев Отечественную войну узнал не понаслышке. Он ее прошел рядовым, придя на фронт добровольцем. Почему же его не повысили на фронте даже до сержанта? Это можно понять, даже не читая биографию писателя, достаточно прочитать его повесть «Пастух и пастушка». Анализ этого произведения обнажает глубокое понимание автором страшной, нечеловеческой сущности войны. Командовать, т. е. посылать подчиненных на смерть, и быть гуманистом высокой пробы - вещи несовместимые.

Данная статья - о его повести «Пастух и пастушка». Краткое содержание произведения Астахова убеждает нас в полной гармонии уникальной авторской формы и авторски переосмысленной военной истории.

Рядовой, прошедший войну

Все это было пережито им в полной мере. Воевал Виктор Петрович шофером, связистом, артиллеристом… Награжден орденом «Красного знамени», медалями «За отвагу». Звание - рядовой. Видел он все то, что представил своим читателям в повести. Поэтому и стиль его изложения эпичный, в нем ощущается толстовская обстоятельность, внимательность ко всем деталям. Все увидеть, все пережить, представить своим читателям правдивое лицо войны… Такую важнейшую задачу решает Астафьев-художник в повести «Пастух и пастушка». Анализ ее первой части представляет нам стремление писателя сотворить невозможное - написать пастораль войны. Этой смертельной, огненной, обжигающей стихии.

Астафьевская пастораль войны

Почему же автором выбран жанр пасторали, по своему определению, идеализирующей мирную, простую деревенскую жизнь? Астафьевская пастораль… Она представляет особое, переосмысленное описание войны, где не в силах превозмочь патетизм человеческих чувств, красоту человеческих душ. Виктор Петрович убеждает читателя в том, что любовь сильнее войны, своим произведением «Пастух и пастушка»

Анализ первой части повести начнем с трогательной картины. Поседевшая женщина в пальто устаревшего кроя идет, не скрывая слез, вдоль железной дороги по дикой степи с потрескавшейся безжизненной почвой, где растет лишь жесткая трава-проволочник да полынь-чернобыль. По дороге она считает полосатые километровые столбики..

Дойдя до нужного, она сворачивает к кургану и подходит к цели своего путешествия - пирамидке памятника, звезда с которого «отопрела и отпала». Нам становится понятным, что покоится здесь кто-то, кто очень дорог ей. Эта женщина - Люся, а нашла она могилу лейтенанта Бориса Костяева. Она произносит пронзительные слова, прижавшись лицом к могиле: «Почему ты лежишь один посреди России?». По художественной силе этот сюжет сходен с встающим ослепляющим «черным солнцем» Шолохова, которое увидел Григорий после гибели любимой.

Аналогии астафьевского произведения с шолоховским «Тихим Доном»

Не правда ли, перекликается с началом астафьевской повести «Пастух и пастушка» эпиграф, данный Михаилом Александровичем своему творению? Там поэтически говорится о многострадальной русской земле, о молодых вдовах…

Далее, словно пользуясь машиной времени, отматывает Астахов время назад и погружает читателя в обстановку жестокого боя. Взвод лейтенанта Костяева держал оборону, встав на пути идущих на прорыв обезумевших окруженных немцев. Их поддерживала огнем батарея эрэсовцев («катюш»). Впереди по врагу прямой наводкой били полковые пушки. Сзади - фронтовая артиллерия (гаубицы). Однако немецкая пехота все же прорвалась к окопам взвода.

Настоящий рукопашный бой описывает Астафьев. «Пастух и пастушка» дают читателю возможность почти осязаемо прикоснуться к этому аду - с предсмертными криками, матами, разящими ударами выстрелами в упор. Рядом с так и не привыкшим к войне лейтенантом Борисом Костяевым сражался замкомвзвода старшина Николай Васильевич Мохнаков. Он воевал, начиная с отступления от границы и был страшен для врага: то прячась в сугроб, то выскакивая из него, разя лопаткой и пистолетными выстрелами. Старшина был везде в гуще боя: отдавал команды, защищал растерявшегося лейтенанта. Его внутреннее состояние чем-то было сходным с состоянием шолоховского геройствовавшего, сумасбродничавшего, не задумываясь, убивавшего врагов. Однако внутренняя сущность астафьевского старшины, его душа выжжены войной. Вспомним, что писал о подобном состоянии Шолохов: его герой не смог бы выдержать ясный взгляд невинного ребенка - отводил глаза.

Связь с пасторальным жанром. Трагедийная сцена

Важную сюжетную функцию первой части покажет нам анализ повести «Пастух и пастушка». Начав с высокой трагедийной ноты, автор наращивает эмоциональный накал вплоть до уродливо трансформированной войной классической пасторальной сцены - обнявшихся пастуха и пастушку.

Однако эти персонажи, столь популярные в европейском искусстве XVI-XVII веков, молодые, смотрящие друг на друга влюбленными глазами, представленные на идиллическом лоне природы, трансформированы автором применительно к страшным реалиям войны.

У Астафьева пастух и пастушка - это старик и старуха, занятые выпасом стада, убитые шальным вражеским снарядом. Два мертвых тела людей, крепко держащихся за руки, прикрывающих друг друга телом от обстрела. Они лежат за баней, вблизи «картофельной ямы».

Катарсис бойцов

Эта сцена, увиденная бойцами, едва вышедшими из страшного боя, не оставляет их равнодушными. Отметим, что она является центральной трагедийной сценой всей повести, ее лейтмотивом, который намеренно вводит в начале произведения Астафьев «Пастух и пастушка», внезапно прерывая динамику повествования.

Что же происходит в этой сцене? Внезапно у бойцов, только что убивавших и убиваемых, при виде этих двух трупов наступает катарсис, духовное прозрение. Они уже (пожалуй, все, кроме старшины Мохнакова) не отождествляют себя с войной, а противопоставляют ей. Потрясение, испытанное ими, столь глубоко изображает Астафьев, что всеобщее оцепенелое молчание при их похоронах бойцами взвода Бориса Костяева нарушает лишь молитва, которую самопроизвольно, от души произносит долговязый рядовой Ланцов. Его товарищи понимают - другие слова здесь неуместны.

Далее, начиная со второй главы, повесть «Пастух и пастушка» (краткое содержание произведения покажет это читателю) обретает осязаемость. Это тема фронтовой любви Люси и Бориса. Однако она, по замыслу автора, сюжетно не самостоятельна. Эта любовь рассматривается Астафьевым сквозь призму уже показанной им пасторальности, в вышеописанной нами трагедийной сцене. В ней, как камертон, ощущается высокий гуманистический пафос противопоставления человеческой души, человеческой любви аду войны.

Привал в доме Люси

Бойцы останавливаются в доме, где проживает Люся. О том, что чудом здесь остались целыми дома, рассказывает нам устами хозяйки повесть «Пастух и пастушка». Краткое содержание этого произведения сообщает, что читатель вводится в обстановку отдыха и ночлега бойцов после нечеловеческой бойни. Осталось позади время, когда, едва выпрыгнув из окопа, они все были равными перед смертью, когда, распаляя себя матом, становились составляющими ужасной машины смерти: убивающие и убиваемые, они, наконец, ощутили себя в небоевой обстановке. Бойцы приходили в себя, снимая сковывающий их души стресс, заливая его самогоном, выгнанным из свеклы. Старшина всегда умудрялся доставать его. Правду рассказывает нам об отдыхе после боя «Пастух и пастушка». Анализ произведения в этом эпизоде выделяет два аспекта: развернутую картину типажей героев и завязку отношений Бориса и Люси.

В этой сцене писатель Астафьев, словно кинорежиссер, представляет своим читателем крупные планы героев книги, с умением опытного художника несколькими штрихами изображает личность каждого. Очень неодинаковы эти солдаты, сведенные войной в один взвод.

Подробней о войне и солдатах

Москвич лейтенант Костяев, начавший воевать, когда немцев гнали с Кубани и Кавказа, быстро растерял юношеский пыл. О непреходящей солдатской мудрости рассказывает нам «Пастух и пастушка». Анализ главы «Бой» доносит нам кровью и потом полученный ратный опыт самого автора: чтобы воевать и оставаться живым, нужно понимать войну, зазря не геройствовать, вовремя выбирать относительно безопасное место и, не жалея мозолей на руках, окапываться. А выпрыгнув из окопа, следует остервенело стрелять по врагу, другого выхода нет. Лейтенант Борис, понявший это, полностью идентифицирует себя с солдатами, чувствует их поддержку.

Среди бойцов есть трое-четверо, не умеющих пить, быстро хмелеющих. Однако пить надо. Чтобы не нарушилась психика от созерцания ликов смерти. Пили больше других лишь старшина, «кум-пожарник» (т. е. потенциальный стукач) Пафнутьев да кумы-алтайцы Карышев и Малышев из деревни Ключи. Не вызывает сомнений, что подобные типажи видел на фронте и сам Астафьев. «Пастух и пастушка» анализирует то, как устроен этот воинский коллектив.

Каин и Авель

Ведь здесь есть не только люди «от сохи». Служит во взводе и человек образованный, бывший корректор Корней Аркадьевич Ланцов, тонко чувствующий антагонизм войны и души человеческой. Когда его рассуждения после выпитого самогона опасно касаются культа личности, старшина выгоняет его на улицу - «просвежиться».

Ведь во взводе есть мужчина средних лет по фамилии Пафнутьев, бравирующий своим умением писать доносы. Впрочем, старшина Мохнаков, зная об этом, вовремя психологически воздействует на стукача, чтобы тот не проявлял свой опасный «талант». Правдивый - этот образ намеренно ввел в канву рассказа Астафьев. «Пастух и пастушка» анализирует эпоху и персонажи - сексоты присутствуют в произведении, как и в жизни.

Кумы-алтайцы

Алтайцы воюют по-крестьянски основательно. Они одновременно спокойные и отважные, самая крепкая поддержка командира взвода. Карышев по-крестьянски исчерпывающе излагает причину, за что он воюет. Здесь даже не пахнет идеологией. Он крестьянин, воюет за родную землю, которую у него, хлебороба (главного человека на земле), враг пытается забрать. Таким образом о том, что эта война стала народной, рассказывает нам «Пастух и пастушка». Анализ произведения подводит нас к толстовской «дубине народной войны», заносящейся и опускающейся на головы агрессоров. А еще этому человеку из народа принадлежит глубокая, философская мысль, о том что на земле святы две вещи: материнство, рождающее жизнь, и хлебопашество, питающее ее. И это произнесено им в аду войны!

Лейтенант одергивает старшину

У выпившего больше всех сибиряка Мохнакова под воздействием водки «пробуждается кураж», когда его соратники засыпают, он, желая секса, пристает к хозяйке дома. Эту попытку пресекает лейтенант Борис, вызвавший старшину «на улицу» и бесстрастно пообещавший убить его в случае повторной попытки. Старшина, понимая, что его собственная душа ожесточилась донельзя, интуитивно ощущает правоту Бориса. Однако он понимает и то, что его расколотой войной душе уже не ощутить высоких чувств. Он уходит спать в сарай.

Люся все это видит. Она центральный женский образ в повести «Пастух и пастушка». Анализ краткий этого произведения раскроет особенную его роль в астафьевской пасторали. Именно она является астафьевской Джокондой. Ее сложный образ обрисован автором тонко и трогательно. Русская женщина, волей судьбы оказавшаяся в украинской деревне. Огромные черные глаза, худощавое продолговатое интеллигентное лицо, тугая коса, беспокойные руки. Ее мимика, манера говорить, настороженное внимание, проницательность свидетельствуют о богатстве ее души. Этот образ действительно украшает астафьевскую пастораль «Пастух и пастушка». Содержание повести благодаря ему трансформируется из плоскости войны в аспект человеческих отношений, человеческих ценностей, ведь любовь, в отличие от войны, вечна.

Любовь

В третьей части писатель рассказывает нам о прекрасной любви, о высоких чувствах. «Ну почему же мы встретились именно на войне?» - вопрошает то ли любимого, то ли Всевышнего Люся. Многое пришлось пережить ей во время окупации. Позже расскажет она влюбленному в нее Борису и об извращенцах-фашистах, и о полицаях, бессовестно хозяйничавших в этих краях. Из ее уст мы узнаем, что она получила музыкальное образование. Книги по юриспруденции, контрастирующие с сельской избой, свидетельствуют о втором - юридическом - образовании. Неожиданный штрих - Люся, пребывая в душевном волнении, по-мужски закуривает махорку. Курящие женщины тогда не были редкостью, это также показывает нам художественную достоверность и целостность повести «Пастух и пастушка». Анализ текста, впрочем, показывает, что даже возникшая светлая любовь не может сразу же освободить душу Люси от боли, нанесенной войной. Однако молодая женщина чувствует потребность любить, воспринимает себя мудрее своего любимого, «старше его на сто лет», ощущает материнскую нежность и жалость к «своему рыцарю», сражающемуся за Родину. Между молодыми людьми вспыхивает взаимное глубокое и нежное чувство, противиться которому они более не могут.

Снова на фронт

«В ружье, военные!» - прерывает эту идиллию старшина, передавая приказ командира роты, майора Филькина. Рота, отдохнувшая и получившая новую технику, выдвигалась на линию фронта. Люся вышла на зимнюю дорогу провожать любимого. Изложение этого момента автором опять приобретает черты эпичности. Влюбленная женщина сердцем ощущает, что случится непоправимое. Она, замерзая на холоде, уже после отъезда военной колонны продолжает стоять в прострации, шепча: «Возвращайтесь живыми!» А вернувшись домой, даже не закрывает входную дверь и долго не может согреться, ощущая какой-то мистический пронизывающий холод.

Завершение трагедии

Заканчивается наше изложение содержания повести «Пастух и пастушка». Анализ по главам, совершенный нами, переходит к своей заключительной стадии - главе «Успение». Ею логически завершается трагическая пастораль Астафьева. Железные жернова войны безжалостно и неразборчиво перемалывают людей, противостоящих ей своим человеческим естеством. Поразительную по своей глубине мысль высказал старшина Мохнаков о том, что на фронте люди братством живы. Отчего-то смерть вдруг получила власть над героями книги Астафьева… С чего все началось? Возможно, с предательства. Появился в полку новый капитан-особист. Приглянулся ему Пафнутьев, за которым водились наклонности иуды. И донес он, окаянный, и на старшину «за мародерство», и на лейтенанта «за связь с подозрительной женщиной», а пуще всех - на вольнодумствующего интеллигента Корнея Аркадьевича Ланцова. Последнего вскоре забрали якобы для работы во фронтовой газете. Однако следующим пострадал сам Пафнутьев. Он, забыв от жадности про бдительность, позарился на трофеи. Ему оторвало взрывом мины обе ноги. В предсмертном раскаянии он рассказал все старшине. Однако беда никогда в одиночку не ходит. Когда бойцы из взвода лейтенанта Бориса Костяева беспечно возвращались в расположение после доставки раненого в медсанбат, вражеский снайпер смертельно ранил алтайца Карышева. Вскоре заболел старшина Мохнаков, как пишет Астафьев, «той болезнью, что в окопах не лечится». Он, щадя товарищей, стал жить отдельно, есть отдельно, перестал общаться. А в бою старшина начал искать смерти. Он все спланировал. Решив умереть по-геройски, Мохнаков достал Ее, словно хлеб, он носил в своем вещмешке. С нею он бросился под наступающий вражеский танк. Вскоре был ранен в плечо и главный герой повести, лейтенант Борис Костяев. К тому времени он испытывал тяжелый душевный кризис. События мелькали в его сознании, словно калейдоскоп. Он так и не «вжился в войну». Знакомство с Люсей казалось ему нереальным. Смерть боевых товарищей угнетала.

Попав в медсанбат с нетяжелым ранением, лейтенант столкнулся с безразличием старшей медсестры и лечащего врача. Лечили его формально. А уж о том, что одновременно следовало лечить и его тонкую и исстрадавшуюся душу, израненную войной, речь не шла. На самом же деле ранение оказалось не столь уж безобидным, а душевные страдания - более существенными, чем можно было предположить. Проницательный врач, понявший, что здоровье раненого в этом госпитале ухудшается, распорядился перевезти его в другой госпиталь. Однако Борис не доехал. Он умер в дороге. Причем впопыхах его тело оставили в одном из вагонов, стоящих в тупике. Начальник полустанка вместе со сторожем похоронил героя в наспех выкопанной яме. Пьяница-сторож обменял белье покойного на литр водки. Выпив и расчувствовавшись, он вырезал из ручки носилок пирамидку-памятник и вбил его в землю в головах покойного.

Заключение

Повесть заканчивается той сценой, с которой она началась. Поседевшая Люся, бездонные глаза которой от возраста словно выцвели, так и жила после смерти своего любимого одиноко. Найдя его могилу, она совершает задуманное - обещает скоро прийти к нему.

Пастораль замкнулась, завершается и повести «Пастух и пастушка» анализ. Любовь, пусть даже трагическая, побеждает войну.

Закатное солнце озаряет степь и возвращающуюся к полустанку женщину, одетую в старомодное пальто…

"Время помедлило, остановилось на одну ночь и снова побежало, неудержимо ведя свой отсчет минутам и часам человеческой жизни."

В. Астафьев

Повесть В. Астафьева “Пастух и пастушка”, по словам автора, была “главной”, “одной-единственной книгой, которая, как первая любовь, и радует и мучает его, наполняя сердце постоянной тревогой, потребностью в самоусовершенствовании…того, что ты создал “кровью сердца”.

Тем, что книга создавалась “кровью сердца”, объясняется существование нескольких редакций (1962-1967-1971-1989г.). Тема войны становится одной из центральных тем этого произведения.

Повесть имеет четкое композиционное строение: пролог, основная часть, эпилог. Пролог и эпилог создают композиционное кольцо, замыкая повествование на сегодняшнем дне. Таким образом, осуществляется связь как минимум двух временных пластов: событийного (главный герой Борис Костяев находится в центре боевых действий по уничтожению группировки немецких войск) и времени читателя – молодого человека, живущего сейчас, после войны и, одновременно, являющегося ровесником главного действующего лица (Костяеву идет 20-й год). Становится очевидной обращенность повести к новому поколению, к людям, не изведавшим войны.

Однако, уже сам зачин открывает перед нами третий “вневременный” пласт: “И брела она по дикому полю, непаханому, нехоженому, косы не знавшему. В сандалии ее сыпались семена трав…” Эти строки словно взяты из старинной легенды, предания, библейского сказания. Прошлое – настоящее – будущее – из этих величин складывается единый образ времени.

Настоящему, а именно войне, посвящена основная часть повести. Однако и в ней время условно можно разделить на военное (главы “Бой” и “Успение”) и мирное (“Свидание” и “Прощание”), противопоставление жизни и смерти подчеркивается уже названиями глав и предпосланными эпиграфами.

Эпиграф, выбранный писателем к 1-й главе, - своеобразный спор с героизацией войны. Слова “Есть упоение в бою!” никак не соответствуют реальной картине. Достоверность изображения достигается автором благодаря фрагментарности изображения: используются зрительные, звуковые, тактильные и даже вкусовые образы. Вот звуки боя: “…рев, стрельба, матюки, крик раненых, дрожь земли, с визгом откаты пушек…”. Рядом цветовые контрасты – переходы красного, черного, белого: “тьма, зияющая за огнем”, “черная снеговая пороша”, “мясо, кровь, копоть”. Борис Костяев чувствует “вкус” войны - “наелся земли”, улавливает запах – “пороша…пахла порохом”.

Фронтовые будни изображены с точки зрения очевидца – одного из тех, кому “казалось, вся война была сейчас здесь, в этом месте”. Этим объясняются “прозаические” эпитеты, сравнения, которые призваны “опростить” военную действительность: головы солдат похожи на “немытую картошку, бесхозяйственно высыпанную на снег”, костерки – на “церковные свечки”, стрельба автоматов подобна “ореховой скорлупе”.

Мастерски писатель превращает картину боя в изображение “адова столпотворения”, равное по своей масштабности лишь картинам Страшного суда. Библейские мотивы выводят повествование на общефилософский уровень и осуществляют прорыв в Вечность.

Центральный образ главы “Бой” - образ всепожирающего огня. Все в описании боя напоминает ад: “кипящее в снегах людское месиво”, сошедший с ума горящий немецкий солдат – “выходец из преисподней”, который “летел на огненных крыльях”, “то разгорался, то темнел, проваливаясь в геенну огненную”, “по-собачьи” вцепившиеся друг в друга люди, танк – “безглазое чудовище”, немецкие “нежити” - наконец, апофеоз смерти – гора из трупов (бруствер), защита от ветра и снега.

Нет ничего божественного в происходящем, люди, забывшие Бога, уподобляются животным, которые “жались друг к другу, заталкивали головы в снег, срывая ногти, по-собачьи рыли руками мерзлую землю, старались затискаться поглубже, быть поменьше, утягивали под себя ноги – и все без звука, молчком…” Там, где потеряны людские души, обретает душу смертоносная техника. Танк для солдата – враг, пострашнее человека: когда он жив, он “скрежетал гусеницами”, “зашевелился”, “ухнул”, но враг ранен – “Танк дернулся, осел, смолк”.

Постепенно из разбитой на кусочки картины боя вырастает обобщенный образ времени – времени неслыханной жестокости и насилия, времени безбожия, времени борьбы Жизни и Смерти.

Мир для героя распадается на “земную и небесную высь, где, казалось, не было и не могло уже быть ничего живого”. Но вот гул орудий, крики и стоны сменяются тишиной. Где-то на стыке войны и мира возникает символический образ “пастуха и пастушки”, проливающий особый свет на картину времени, вскрывающий глубокий культурно-литературный пласт, наряду с Библией относящий читателя к вечным ценностям.

Впервые “пастух и пастушка” предстают как безвестные, когда-то пасшие колхозный табун и залпом артподготовки убитые старик и старуха, “обнявшиеся преданно в смертный час”.

Любовь воскрешается в отношениях Бориса и Люси. Их забота друг о друге, желание “ни говорить, ни думать, только сидеть так вот вдвоем…” сближает героев с “пастухом и пастушкой”. Эта близость становится очевидной, когда Борис наедине с любимой вспоминает виденный в детстве театральный спектакль, “как танцевали двое – Он и Она, пастух и пастушка. Они любили друг друга, не стыдились в любви и не боялись за нее. В доверчивости они были беззащитны”. Столь же беззащитными перед войной, перед силами зла оказываются Борис и Люся.

Образ “пастуха и пастушки” – не олицетворение безжалостной судьбы, сурового времени. Этот образ несет идею вечной любви, над которой не властна ни Смерть (“попробовали разнять руки пастуха и пастушки, да не могли и решили так тому и быть…”), ни Время (“Скоро, совсем скоро мы будем вместе. Там уж никто не в силах разлучить нас…”).

Вторая глава – “Свидание” - высвечивает иные стороны прежних образов. Здесь огонь уже не признак ада, а спокойный свет лампады, печи, тепло дома. Поток не “темная масса из людей”, которая “хлынула,…провалилась, забурлила, заплескалась, смывая разъяренным отчаяньем гибели, волнами все сущее вокруг”, а родная река, на которой “любят…встречать пароходы.

Воспоминания вообще занимают особое место в повести. Время как бы поворачивается вспять. Обрывки прошлого во многом перекликаются с настоящим. Так картина “светопреставления”, данная в начале второй главы: “В перемешанной глине и в снегу валялись убитые кони, люди, оружие, колеса, банки, кружки, фотокарточки, книжки, обрывки газет, листовок, противогазы, очки, шлемы, каски,…иконы с русскими угодниками, подушки…”, находит параллель в воспоминаниях героя (гл. “Прощание”): “Когда река укатывалась в берега, под дамбой оказывалось столько таинственного добра: бутылочных стекол, черепушек, озеленелых от плесени монет, костей, медных крестиков”. Но в каждом описании, в каждой детали – примета своего времени: военного или мирного.

Воспоминания Костяева расширяют культурологический ряд, вводят читателя в мир непреходящих ценностей, воспетых великими художниками слова. Герой - сын учителей (“Мать преподает русский и литературу”), к тому же отдаленный предок декабриста Фонвизина. Текст насыщен упоминаниями имен русских писателей: Решетников, Мельников-Печерский, Чехов, Грибоедов, Николай Островский. План углубляется благодаря “чернокнижию” Ланцова, рассуждающего в духе героев Ф.М.Достоевского о “границе между подвигом и преступлением”.

“И откуль в таком маленьком человеке столько памяти?” - задается вопросом прижимистый Пафнутьев. Но дело-то как раз в том. Что каждый из нас несет в себе груз общечеловеческой памяти, законов морали и нравственности.

Тяжела эта ноша стала для Бориса Костяева. Надломилась душа (“…души и остеомиелиты в полевых условиях не лечат,” - выносит приговор врач). Надломленность души Бориса обнаруживается в снах героя. Сны – символическая картина Времени. В полузабытьи Борис видит: человек держит “на черной ладони сверкающие часики”, рвет волосы на голове – отражение трагедии военного времени. Затем “человек выскочил из бани – мостки унесло” - разрыв связи с прошлым. “Прислонив руку к уху, человек слушает часы и бредет от бани все глубже, дальше не по воде, по чему-то черному”, - по крови. “Человек бросает часики в красные волны и начинает плескаться”, - образ человека вне времени, человека порвавшего всякие связи с прошлым и будущим, погрузившегося в хаос.

Логическим продолжением первого становится второй сон. “Чистая-чистая” вода и “чистое-чистое” небо, море без конца и края, “неизвестно где сливающееся” с небом. На фоне света возникает образ паровоза – человеческой жизни, летящей к “какому-нибудь берегу”. Птицы-время опять попадают под удары “человека из бани” и “безголовые” падают. Борис совершает единоличную попытку вмешаться и остановить человека, но получает грубый и устрашающий своей прямотой ответ: “Жрать чего-то надо?!” Ощущением одиночества и беспомощности одного человека перед нагрянувшим насилием наполнены размышления героя: “Люди как люди, живут, воюют, спят, врага добивают, победу добывают, о доме мечтают, а я? “Книжков начитался!” Правильно,…ни к чему книжки читать, да и писать тоже. Без них убивать легче, жить проще!”

Неутешительный вывод делает и сам писатель: “Несовместные вещи – человек с чистой, нежной душой, жертвенной любовью, не ко времени они пришли – герой повести или опоздал родиться, или опередил время, отсюда и это расхожее, нами мимоходно, опять же механически осознанное, трагическое явление, названное – “роковая любовь”.

Идея вечной и всепобеждающей любви воплощена в истории встречи Бориса и Люси. Библейским мотивом бесконечной скорби проникнуты строки, изображающие страдания женщины. Иконописный лик героини служит средством обобщения: “И было в ее маленьком лице что-то как будто недорисованное, было оно подкопчено лампадками или лучиной, проступали отдельные лишь черты лика,…глаза…жили отдельно от лица. Но из загадочных глаз этих не исчезало выражение покорности и устоявшейся печали”. Евангельские мотивы звучат и в сцене помывки Костяева. Герой произносит фразы: “Крещайся, раб божий!”, “Воскрес, раб божий!” - напрямую связанные с христианским обычаем. “Душа жить начинает”, время останавливается, любовь остается навсегда в сердце героя.

Мотив священнодействия угадывается и в сцене в полевом госпитале: врач “высился над распластавшимися у его ног людьми”. “Выше побоища, выше кровопролития надлежало ему оставаться и, как священнику во время панихиды, быв среди горя и стенаний, умиротворять людей спокойствием, глубоко спрятанным состраданием”.

Наконец, название последней главы “Успение” подводит читателя к осмыслению бесконечности жизни. “Успение” - кончина, название христианского праздника в честь преставления Божьей Матери. Успокоение, прощение даровано всем героям повести: подрывается на мине утративший осторожность Шкалик, убит Карышев, на миг почувствовавший “благость деревенского вечера”, погибает Мохнаков, смертью своей вымаливая прощение за неправедную жизнь. К покою стремится и Костяев, “распятый на казенной койке”, словно Христос, страдающий за грехи людские. Как и герой романа Л.Н.Толстого Андрей Болконский, Борис Костяев теряет “жажду жизни” и умирает духовно прежде, нежели физически: “Сила, ему уже не принадлежавшая, подбросила Бориса. Музыку он уже не слышал,…погружалась в небытие женщина со скорбными, бездонными глазами богоматери”.

Война, по мысли Астафьева, время жестоких испытаний, время, в котором все подвергается сомнению, время, в котором трудно провести грань между отвагой и безумием, добром и злом, жизнью и смертью.

Но во все времена вечной и неизменной останется Любовь – любовь к матери, к жене, к родной земле, к России.

Человек на войне. (По повести В. Астафьева “Пастух и пастушка”.)

Военная проза. Как много замечательных имен: В. Быков, К. Воробьев, К. Симонов, В. Некрасов, В. Гроссман. И каждый сказал свое слово в теме войны, неповторимое, звучное, смелое, подсказанное личным опытом, знанием подлинных обстоятельств фронтовой жизни. Среди этих имен – имя Виктора Астафьева, писателя, сумевшего соединить современную тематику с русской литературной традицией.

Центральная проблема повести “Пастух и пастушка” - проблема нравственного выбора. Каждый из героев Астафьева рано или поздно должен сделать выбор между жизнью и смертью, окопной грязью и штабной роскошью, между любовью и ненавистью, добром и злом. Этот выбор особенно сложен на войне, где от твоего решения зависит не только твоя, но и чужая жизни. Писатель утверждает: каждый человек волен в выборе жизненного пути, но и ответствен за свой выбор перед другими, перед Родиной, перед Богом.

Не случайно антитеза становится основным художественным приемом, помогающим воссоздать достоверную картину происходящего и полнее раскрыть характеры персонажей. Герои произведения противопоставлены друг другу по разным признакам. Перед читателем совсем юный, неопытный Шкалик, познающий не только военную науку, но и науку “взросления”. Есть те, кто воюет, “как работает, без суеты и злобы”, “по необходимости да основательно”, подобно алтайцам-кумовьям Карышеву и Малышеву. Вспоминаются герои романа Л. Н. Толстого Тимохин и Тушин, незаметные люди, от которых, по большому счету, и зависел исход сражения.

Астафьеву очень близка историческая концепция Л. Н. Толстого, поэтому, возможно во многом, повесть Астафьева перекликается с романом “Война и мир”. Подобно Толстому Астафьев использует контраст в описании истинных героев и “штабных”. Последних, тех, из кого состоит “свита” командующего фронтом, автор презирает за трусость, приспособленчество, карьеризм. Один из них – “фронтовой барин” – щеголевато одетый, чисто выбритый майор произносит риторические восклицания: “О боже, есть ли предел человеческого безумия?!” А в следующий момент раздираем желанием схватить пистолет немецкого генерала, чтобы “похвастаться перед штабными девицами этаким редкостным трофеем”. Другая – “военная барышня”, “лахудра”, находящая “время стрелять глазами во все густеющее офицерье и с удовольствием отмечать, что ее видят и уже любят глазами”.

Еще резче выступает антитеза в портретных характеристиках застрелившегося немецкого генерала и командующего фронтом.

Описание тела мертвого генерала, его “полуоткрытого рта” с вставной челюстью, “черепа с глубокими залысинами” обнажает мысль о том, что “сановитый чужеземец”, возомнивший себя великим стратегом, не более чем простой смертный. Именно от его решения зависит жизнь и смерть сотен, тысяч людей. Тем более отвратителен он, не оставивший после себя никого, кто любил бы или боялся его, кроме немца-старика, “выходца из пыльных веков”, привыкшего к холуйству, сохранившего собачью преданность хозяину.

Совсем иначе рисует Астафьев портрет командующего русскими войсками. Среди своего окружения командующий выглядит “не лучше солдат, только что вылезших с переднего края”. На его плечах лежит тяжелый груз – моральная ответственность перед каждым простым солдатом. Поэтому автор при описании командующего обращает внимание на “глубокие складки” морщин, “старческие глаза”, в которых “безмерная усталость”. Нравственный долг командующего – разделить с солдатами их трудности и боль, поэтому в словах его звучит “запекшееся горе”, “юдоль человеческая”. “Что-то взъерошенное и в то же время бесконечно скорбное было в узкой и совсем не воинственной спине командующего,…виднелась человеческая незащищенность”.

Ни “агитационная иль еще какая показуха, спектакли неуместны” на войне. И патетические высказывания Ланцова, человека думающего, страдающего, но пускающего “свою боль по ветру”, вызывают раздражение у Бориса Костяева.

На войне многие совершают ошибки, нет, по мнению автора, тех, кто не испытывал бы страха, как Шкалик, или не надеялся на чуда, как Борис, или как Корней Аркадьевич Ланцов, “которого забрали за чернокнижие, за приверженность к богу и вредным разговорам”.

Но есть и те, кто, поступившись собственной совестью, стремится поскорее вылезти из окопной грязи. Так, например, еще до фронта “проявлял высокую сознательность” Пафнутьев, “чего-то на кого-то писал, клепал”. Злой, хитрый, не может он оставить прошлых привычек и на фронте. Штабная жизнь больше привлекает его, пусть за нее приходится унижаться, “хомутничать”, “прислуживать”. Ради спокойной жизни предает он товарищей: “наклепал” на лейтенанта и Мохнакова. Но судьба жестоко наказывает его: подрывается Пафнутьев на противопехотной мине, теряет обе ноги. Просит он прощения у товарищей, но даже Бог отворачивается от него: “пробовал перекреститься, но его отвалило на носилки, и он заплакал, прикрыл лицо рукой”, - такой грех не замолить.

Противоречива фигура старшины Мохнакова. Сильный, хладнокровный боец, он всегда приходит на помощь своему командиру. Но война нравственно и физически уродует Мохнакова: случайно настигшая болезнь разрушает не только тело – выедает душу. Шаг за шагом совершает он ошибки, ненависть ко всему толкает его на путь мародерства. Его нравственный выбор, выбор в пользу зла, ничем оправдан быть не может: ни болезнью, ни войной. Это хорошо понимает сам Мохнаков, говоря: “Весь я вышел, сердце истратил…И не жаль мне никого. Мне и себя не жаль”. Обесцениваются и своя, и чужая жизни. Мохнаков ищет смерти, но “смерть его сторонилась”. И все-таки, писатель оставляет Мохнакову возможность очищения: надевая на себя противотанковую мину, Мохнаков идет на верную гибель, но, уничтожая “бывалый” танк, заслуживает прощение за все грехи.

Нравственный выбор делает и главный герой повести – Борис Костяев. Его выбор – это любовь, любовь даже в самое неподходящее для любви время. Воспитанный в семье учителей, Борис вынес представление о романтическом преклонении перед женщиной, о прекрасном единственном чувстве – о любви – как рождающемся в духовной гармонии с близким человеком и не покидающем до конца жизни. Именно Борис способен в это, далекое от романтики время, носить возлюбленную на руках, вспоминать “далекие безмятежные” дни, читать письма “старомодной” матери. Из тихого “лупоглазого Боречки” герой превращается в мужчину, горячо отстаивающего честь женщины.

Все чаще в повести Астафьева звучит мотив трагического несоответствия жестокой реальности и духовного мира героя, его фантазий, надежд. Здесь – война, разруха, грязный завшивленный солдатский быт, гнетущие воспоминания Люси о девушке, “выпоровшей глаз вальяжному фрицу за парижскую любовь”. Там, в мечтах героя, война кончилась, он приехал за Люсей, взял ее на руки, несет на станцию на глазах честного народа, три километра, все три тысячи шагов.

Еще острее звучит мотив несоответствия ожидаемого и реального на последних страницах повести. Погиб русский солдат. И пусть он захоронен в таком месте, где нет кладбища, но “начальник полустанка сделал домовину из досок,…заострил пирамидку из сломанного столбика…Закончив погребение, мужчины стянули фуражки, скорбно помолчали над могилой фронтовика…”

Но даже этого незатейливого обряда не было совершено. Время диктует свои, подчас бесчеловечные законы. Тело Костяева “подкинули” в заброшенный вагон. “Матерясь, начальник полустанка со сторожем сбросили труп в неглубоко вырытую ямку”, а пьяница-сторож “проявил находчивость и снял с покойника белье”. Вот так появился “могильный холмик” неизвестного солдата.

Мечтам не суждено сбыться. Война разрушает любые планы, любую человеческую логику. Наивысшего напряжения философский конфликт повести – конфликт жизни и смерти – достигает в четвертой части “Успение”. Это название вносит в содержание повести философскую заостренность. С одной стороны, успение – название христианского праздника, с другой, - праздник этот в честь преставления (смерти) Божьей Матери. Эта двойственность находит отражение и в финале произведения.

Война лишает героев ощущения осмысленности жизни, долгое время состоящей для них из разрушения, убийств и редких минут “тихого уютного сна”. Трагична развязка повести – смерть находит почти всех героев.

Но это лишь одна сторона вечного противоборства жизни и смерти. По мысли Астафьева, “только одна истина свята на земле – истина матери, рождающей жизнь, и хлебопашца, вскармливающего ее…”

В вагоне санпоезда рядом с Борисом бессильно лежит “худющий пожилой дядька”. Этот эпизодический герой во многом является выразителем авторской точки зрения: только в единстве с родной землей, с природой человек черпает духовные и физические силы. “Имайся за травку-то, имайся за вешнюю, она выташшыт. В ей, знаешь, какая сила”, - в этих словах простого русского крестьянина содержится ответ на вечный философский вопрос: “Зачем?” Нужно жить и умирать для того, чтобы пахать и сеять, чтобы трудиться на земле и отдыхать, чтобы давать жизнь, продлевать вечную жизнь матушки-земли.

Нравственный выбор, по мнению Астафьева, всегда должен находиться на стороне Любви – любви к женщине, матери, любви к России. Родная земля – единственное, что рождает жажду жизни. Отстоять ее – значит отстоять свою жизнь и жизнь будущих поколений, значит сохранить собственную душу, значит до конца выполнить свой нравственный долг, долг солдата, долг человека.

«Пастух и пастушка» Астафьева

Сам автор определил жанровое своеобразие повести «Пастух и пастушка» (1971) в подзаголовке — современная пастораль. Такое определение по отношению к современной повести звучит неожиданно и странно, поэтому обращает на себя внимание. Пастораль — это литературное произведение, изображающее жизнь пастушков и пастушек (лат. pastoralis — пастушеский): деревенские жители, простые, сердечные, нравственно чистые, переживают изысканные чувства, ведут галантные беседы на лоне девственной природы и противопоставляются автором развращённым горожанам. При этом, правда, непонятно, как и когда пастушки добывают хлеб насущный, но такая «проза жизни» мало интересовала авторов и читателей пасторалей. Традиция пасторали была заложена ещё в античной поэзии (стихотворения Феокрита, Вергилия, роман Лонга «Дафнис и Хлоя»), но наибольший расцвет этого жанра в европейской литературе приходится на XVII век. В последующей европейской культуре пастух и пастушка остались символом прекрасной и чистой любви, которая преодолевает все препятствия и становится сильнее смерти. Этот символ появится в повести Астафьева, когда Борис Костя-ев вспомнит своё детское впечатление. До войны он с матерью ездил в Москву, где в театре видел балет-пастораль. Детское впечатление осталось у него на всю жизнь: «Ещё я помню театр с колоннами и музыку, и как танцевали двое — он и она, пастух и пастушка — вспомнил. Лужайка зелёная. Овечки белые. Пастух и пастушка в шкурах. Они любили друг друга, не стыдились любви и не боялись её. В доверчивости они были беззащитны» (II, «Свидание»).

Но реальная жизнь так далека от той, которая изображается в пасторали, особенно жизнь советских людей и особенно в годы Великой Отечественной войны. В повести подробно описан эпизод в маленьком украинском местечке, только что отбитом у фашистов. Видавшие виды красноармейцы потрясены, когда находят в огороде за баней убитых стариков, не успевших спрятаться от артналёта. Старики умерли одновременно, но в последний миг пытались прикрыть и уберечь друг друга: «Они лежали, прикрывая друг друга. Старуха спрятала лицо под мышку старику. И мёртвых било их осколками, посекло одежонку, выдрало серую вату из латаных телогреек, в которые оба они были одеты» (I, «Бой»). Местный житель и партизан Хвёдор Хвомич рассказал, что эти старики — пришлые. Они появились здесь примерно двадцать лет назад, приехав из голодного Поволжья, стали пасти колхозный табун, то есть были настоящими, а не придуманными пастухом и пастушкой. Автор рассуждает о жизни этих стариков: наверное, жили они по-всякому — и в ругани, и в житейских дрязгах; вид у них не пасторальный (рваная обувка, мочальная сумка с лепёхами из мёрзлой картошки), однако умерли они вместе, пытаясь спасти друг друга. И в этом они очень похожи на литературно-театральных героев.

Персонажами современной пасторали стали не безвестные старики, а молодые герои повести — Борис Костяев и Люся. Их встреча и знакомство были мимолётными (всего два дня), современными в полном смысле слова. Но людям на войне и не дано больше времени на устройство личных дел. Оба героя очень молоды: Борису — девятнадцать лет, Люсе — двадцать один год, а война уже покалечила их нравственно.

Борис — тонко чувствующий, наблюдательный человек, взводный командир, который сражается на передовой и каждый день рискует жизнью, видит смерть своих бойцов и немецких солдат. Он должен был бы привыкнуть к войне, а его душа — очерстветь, как у старшины Мохнакова. Но нет! У Бориса трепетная и совестливая душа, он каждый раз тяжело переживает чужое горе и смерть. Достаточно вспомнить, как он идёт по полю после ночного боя и на каждом шагу видит умирающих немцев. Они просят его о помощи, чуть не хватают за ноги, а он зажмуривается от жалости и жути.

Сам себя Борис называет «ванькой-взводным», но, узнав ближе его мысли и чувства, читатель понимает, что главный герой как раз не «ванька», не тупой исполнитель штабных приказов. Одного штабного интеллектуала — сытого, чистого, самодовольного адъютанта — автор показывает в сцене с застрелившимся немецким генералом (II, «Свидание»). Именно подобные штабные шаркуны презрительно и снисходительно относятся к «примитивным» солдатам и младшим офицерам с передовой, на которых, между прочим, ложится главная тяжесть войны.

О Люсе нам известно очень мало. Она явно не деревенская, но, как она очутилась в украинском местечке, автор не рассказывает. Во время оккупации у неё в доме жил немецкий офицер, которому местный староста поставлял девушек для развлечений. Люся это знала и даже наблюдала сцену, как офицерская собака загрызла девушку за то, что она подняла руку на хозяина. Что было с самой Люсей в оккупации, автор тоже не сообщает, но из её срывов во время разговора с Борисом понятно, что она стыдится прошлого и ужасается своим воспоминаниям.

Современная пастораль представлена в повести так: он и она, несмотря на страшную войну, не потеряли главных человеческих качеств — способности любить и сострадать. Только два дня были они вместе, но Борис до самой смерти мечтает о новой встрече (воображаемый приезд к Люсе — IV, «Успение») и тоскует по любимой. Всё напоминает ему о ней, даже чёрно-жёлтая бабочка, севшая ему на руку в лесном госпитале, даже девушка-медсестра в санпоезде, хотя она была совсем непохожа на Люсю. А героиня? Через много лет после войны она находит могилу Бориса и приходит туда поговорить с любимым. Она обещает, что скоро они будут вместе и уже никто не сможет их разлучить. Итак, у театральных пастушков была беззаботная долгая жизнь и прекрасная любовь; у реальных пастуха и пастушки (стариков, убитых при артобстреле) была тяжёлая долгая жизнь и любовь до смерти; на долю Бориса и Люси выпала короткая, изломанная в самом начале жизнь и вечная разлука после двух дней счастья. Но и Борис, и Люся сохранили любовь до конца жизни и из-за этого похожи на героев пасторали. Они соединятся навсегда, как обещает женщина у одинокой степной могилы, правда, после смерти.

Такой финал современной пасторали превращает повесть о любви в повесть-реквием по советским людям, убитым на войне, но победившим в ней. Реквием — это траурная музыка или заупокойная молитва. Именно так можно определить зачин и концовку повести «Пастух и пастушка». Скорбящая женщина приходит на заброшенную солдатскую могилу посреди степи, недалеко от железнодорожной насыпи, но далеко от ближайших станций. Описание могилы в степи как бы опоясывает военную часть повести и позволяет определить жанр произведения не только как современная пастораль, но и как повесть-реквием.

Подводя итог, следует сказать, что в повести «Пастух и пастушка» представлен неповторимый авторский взгляд на войну. Астафьев описывает не столько события войны, сколько человека, сопротивляющегося войне, её влиянию, разрушающему человеческую душу. В этом ярко проявился антивоенный пафос. Немолодой солдат Ланцов из взвода Бориса Костяева формулирует главную идею произведения: «Неужели такое кровопролитие ничему не научит людей? Эта война должна быть последней! Последней. Или люди недостойны называться людьми» (II, «Свидание»).

Сначала авторское определение жанрового своеобразия военной повести «современная пастораль» можно принять за иронию: какие же во время Великой Отечественной войны пастушки! Но после прочтения произведения становится понятно, что в этом странном определении выразились симпатия и глубокое сочувствие писателя Борису и Люсе — трагическим, по существу, героям, поэтому современная пастораль очень напоминает реквием.