Анализ рассказа «Гигиена»

Обратимся к рассказу Петрушевской «Гигиена».

Какие впечатления возникли у вас после прочтения рассказа?

(Высказывания учеников записываются в виде словосочетаний или коротких предложений на доску или лист ватмана либо помещаются на слайд; записи оформляются в таблицу, первый столбик которой и будут первичные впечатления после прочтения рассказа, а второй заполняется после анализа рассказа.)

етрушевской «Гигиена».

При чтении рассказа поражает мрачная, гнетущая обстановка, ожидание смерти. Сердца героев пропитаны страхом.

Что предпринимаю члены семьи, чтобы спасти себя от заражения?

(Единственным спасением, по словам молодого человека, является строгая гигиена и отсутствие мышей, которые переносят болезнь. И поэтому каждый стремится обезопасить себя: «Николай снял с себя все и кинул в мусоропровод, сам в прихожей протерся с головы до ног одеколоном, все ватки выкинул в пакете за окно»; «…разделся на лестнице, бросил в мусоропровод одежду и голый обтерся одеколоном. Вытерев подошву, он ступил в квартиру, затем вытер другую подошву, ватки бросил в бумажке вниз. Рюкзак он поставил кипятиться в баке…».

Держа на руках кошку, девочка сообщает, что кошка съела раздутую мышку «и поцеловала, наверное, не в первый раз, кошку в поганую морду». Дедушка с руганью запирает ее в детской «на карантин» («Следом за ней пошел дед и побрызгал все ее следы одеколоном из пульверизатора. Потом он запер дверь в детскую на стул…»). Хотя взрослые пытаются ее кормить и контролировать, они обрекают дочку и внучку на гибель. Перед нами полная деградация человеческой личности.)

Не напоминает ли вам подобная атмосфера, которая гнетет и давит картины, нарисованные одним из русских классиков?

Этот вопрос исследовала группа аналитиков. Им и предоставляется слово.

В сознании возникает образ Петербурга Достоевского, созданный им в «Преступлении и наказании». Как в любом постмодернистском произведении, в рассказе Петрушевской за двойным кодированием угадывается четвертый сон Раскольникова.

Он [Раскольников] пролежал в больнице весь конец поста и Святую. Уже выздоравливая, он припомнил свои сны, когда еще лежал в жару и бреду. Ему грезилось в болезни, будто весь мир осужден в жертву какой-то страшной, неслыханной и невиданной моровой язве, идущей из глубины Азии на Европу. Все должны были погибнуть, кроме некоторых, весьма немногих, избранных. Появились какие-то новые трихины, существа микроскопические, вселявшиеся в тела людей. Но эти существа были духи, одаренные умом и волей. Люди, принявшие их в себя, становились тотчас же бесноватыми и сумасшедшими. Но никогда, никогда люди не считали себя так умными и непоколебимыми в истине, как считали зараженные. Никогда не считали непоколебимее своих приговоров, своих научных выводов, своих нравственных убеждений и верований. Целые селения, целые города и народы заражались и сумасшествовали. Все были в тревоге и не понимали друг друга, всякий думал, что в нем в одном и заключается истина, и мучился, глядя на других, бил себя в грудь, плакал и ломал себе руки. Не знали, кого и как судить, не могли согласиться, что считать злом, что добром. Не знали, кого обвинять, кого оправдывать. Люди убивали друг друга в какой-то бессмысленной злобе. Собирались друг на друга целыми армиями, но армии, уже в походе, вдруг начинали сами терзать себя, ряды расстраивались, воины бросались друг на друга, кололись и резались, кусали и ели друг друга. В городах целый день били в набат: созывали всех, но кто и для чего зовет, никто не знал того, а все были в тревоге. Оставили самые обыкновенные ремесла, потому что всякий предлагал свои мысли, свои поправки, и не могли согласиться; остановилось земледелие. Кое-где люди сбегались в кучи, соглашались вместе на что-нибудь, клялись не расставаться, -- но тотчас же начинали что-нибудь совершенно другое, чем сейчас же сами предполагали, начинали обвинять друг друга, дрались и резались. Начались пожары, начался голод. Все и всё погибало. Язва росла и подвигалась дальше и дальше. Спастись во всем мире могли только несколько человек, это были чистые и избранные, предназначенные начать новый род людей и новую жизнь, обновить и очистить землю, но никто и нигде не видал этих людей, никто не слыхал их слова и голоса.

Раскольникова мучило то, что этот бессмысленный бред так грустно и так мучительно отзывается в его воспоминаниях, что так долго не проходит впечатление этих горячешных грез.

В рассказе описана некая неизвестная болезнь, поразившая город в считанные дни, последствия которой непредсказуемы. («…в городе началась эпидемия вирусного заболевания, от которого смерть наступает за три дня, причем человека вздувает и так далее…»).

Характеры героев гиперболизированы. («…Николай очень много ел, в том числе и хлеб…»; «…за завтраком один съел полкило сушек…»; «…тут же, на улице, над рюкзаком поел концентрата ячменной каши, хотел попробовать и, на тебе, все съел…»)

Герои произведения одиноки, до них никому нет дела, даже государство оставило их. («Все ждали, что что-нибудь будет, кто-нибудь объявит мобилизацию, но на третью ночь заревели моторы на улицах, и город покинула армия»). Очевидно, что молодой человек, который предлагал помощь, не сможет всем помочь. («Почему молодой человек пришел так поздно? Да потому, что у него очень много было на участке квартир, четыре громадных дома.»)

Эти признаки характерны для литературы постмодернизма

Интертекстуальность один из типов повторения. ристевой: "любой текст построен как мозаика цитат, это поглощение и трансформация других текстов" . Многие прозаики и драматурги, создавая римейки, используют интертекст.

Рассказ Петрушевской интертекстуален : неизвестная вирусная болезнь у Петрушевской и «моровая язва» у Достоевского; у Петрушевской остаются в живых немногие, которые приобрели иммунитет, у Достоевского – выживают избранные. В обоих случаях происходит своеобразное очищение мира. Действительность, созданная в рассказе Петрушевской обречена, так как, по утверждению Достоевского, «не может быть в мире гармонии, если прольётся хоть одна слезинка ребёнка», а «Гигиене» же речь идет не о слезах, а о жизни девочки.

Какой же финал рассказа Петрушевской?

(«…в квартире Р. все стуки уже утихли…» «…однако кошка все мяукала…», «молодой человек, услышав единственный живой голос в целом подъезде, где уже утихли, кстати, все стуки и крики, решил бороться хотя бы за одну жизнь, принес железный ломик… и взломал дверь». От всех обитателей в доме остались черные кучи, за взломанной дверью оказалась девочка «с лысым черепом ярко-красного цвета, точно таким же, как у молодого человека», рядом с ней сидела кошка, и они обе пристально смотрели на молодого человека.

В мире, утратившем духовные ценности, остались нетронутыми естественность и непосредственность, присущие животным, и неиспорченная детская нравственность. Будем надеяться, что за ними будущее.

Кошка черная – наделенная паранормальными способностями.

Кошка белая – светлое начало, сияющий.

Болезнь в форме символического изображения смерти с косой (желтая) – т. к. у Достоевского желтый цвет преобладающий, цвет нищеты духовной; в данном случае – цвет горя, несчастья, злобы.

Фигуры девочки и молодого человека (розовые) – розовый – цвет возрождения, утра, нового.

Черные абстрактные фигуры – символизируют умерших физически и духовно.

Лестница (ступени) – путь наверх, к возрождению (а также фактически по лестнице поднимался человек с сумками, желающий помочь жителям города).

Луна желтая, круглая – символ ирреальности происходящего, мертвенность и зло окружающего мира; круг – безвыходное положение.

Нож блестящий – символ зла и гибели.

5. Анализ романа «Мастер и Маргарита» - групповая работа

– основоположник постмодернизма. А значит, его герои – тоже герои постмодернистские.

6. Написание синквейна – индивидуальная работа

7. Подведение итогов, задание на дом

Сегодня мы с вами предприняли попытку анализа рассказа Петрушевской «Гигиена». Мы рассмотрели не только поверхностный содержательный строй, но и заглянули гораздо глубже, проведя параллель с классической русской литературой , которая является основой для всей последующей литературы.

Имеют ли право мир и люди, изображенные в рассказе «Гигиена», на существование, или они должны исчезнуть с лица земли, как закономерный этап эволюции? Не угадываемся ли в этих людях мы с вами, наш мир? Каждый из вас составил свое мнение о том, что хотела нам сказать Петрушевская. В этом и заключается главная особенность литературы постмодернизма.

«Постмодернизм, - как писал В. Ерофеев, - это переход в состояние, когда читатель становится свободным интерпретатором и когда писатель не бьет его по рукам и не говорит: «неправильно читаешь, читай иначе», - это момент высвобождения, и в этом смысле постмодернизм на сегодняшний день – достижение свободы в литературе».

Софья Каганович

Софья Львовна Каганович - зав. кафедрой теории и методики общего образования Новгородского регионального центра развития образования.

Анализ современного рассказа (Людмила Петрушевская)

Материалы к уроку

У дивительная, парадоксальная закономерность! Чем больший интерес вызывает современная литература у наших школьников, тем меньше места и внимания уделяется ей в учебниках и программах! В новом стандарте по литературе даже на профильном уровне изучение современной прозы сведено к минимуму: одно произведение любого автора. В примерной программе по литературе, предложенной министерством в дополнение к новым стандартам, рекомендовано отвести на изучение (обзор) литературы последнего десятилетия - один час! Между тем немаловажной - и непростой - задачей современного учителя литературы является необходимость откликнуться на новый вызов времени и помочь старшим школьникам сориентироваться в особенностях современного литературного процесса, в именах и названиях, которые у всех на слуху, которые вызывают споры и противоречивые оценки.

Как найти для этого время? Во-первых, та же примерная программа оставляет на усмотрение учителя 14% учебного времени. Ещё один временной ресурс - в профильных гуманитарных классах - элективный курс по современной литературе, дающий возможность формировать начальные филологические умения на том же современном материале.

Ещё одна проблема, встающая перед учителем, обратившимся к литературе последних лет, - выбор произведений для анализа. На наш взгляд, лучше, чтобы это были сравнительно небольшие рассказы или короткие повести: тогда мы не только избежим лишней нагрузки на читателя-ученика, но, главное, получим возможность глубже осмыслить проблематику произведения, а также оценить эстетику современного (чаще всего достаточно сложного) текста, проделать с детьми углублённый текстовой анализ.

Наконец, хотелось бы затронуть вопрос, который волнует многих “продвинутых”, стремящихся соответствовать современным требованиям учителей: какие образовательные технологии можно использовать на уроках литературы, можно ли применить современные технологичные подходы к такому сложному понятию, как литература, художественный текст? Думается, что и на этот вопрос можно найти ответ - но при определённых оговорках.

Как известно, любая образовательная технология может считаться таковой только при условии операционально сформулированной цели и воспроизводимости результата. Какова цель литературного образования и, следовательно, его планируемый результат? Если в двух словах - это эстетическое и нравственное развитие личности (непременно с равнозначимыми составляющими!). Можно ли измерить (то есть операционально сформулировать) этот результат? Более того, конкретным результатом изучения любого литературного произведения становится его интерпретация, и если согласиться с тем, что важнейшее свойство любого подлинно художественного произведения - его многозначность, то интерпретаций может быть - множество! Так что и с “вопроизводимостью результата” также возникают проблемы.

И всё же возьму на себя смелость утверждать, что некоторые образовательные технологии применимы и в литературном образовании. При одном лишь обязательном условии: нам (как и всем гуманитариям) важен не результат (он может быть разным), а - процесс! Сам процесс работы с текстом, способы его анализа, приёмы его более или менее подробного изучения, в ходе которого каждый ученик получает определённые читательские умения, формируют читательскую, коммуникативную, речевую и другие компетентности. На наш взгляд, если этот процесс будет выстроен с помощью определённого алгоритма педагогических и учебных действий, мы - с определённой долей условности - можем говорить о применении на уроках литературы той или иной технологии.

Я хочу предложить для анализа рассказ Л.Петрушевской «Где я была» (Петрушевская Л.С. Где я была. Рассказы из иной реальности. М.: Вагриус, 2002. С. 303. Или: журнал «Октябрь». 2000. № 3).Творчество Л.Петрушевской вызывает разное к себе отношение как читателей, так и критиков, многозначность текстов рождает различные, подчас едва ли не противоположные по смыслу интерпретации. Однако, на наш взгляд, выбранный нами рассказ содержит интересное эстетическое зерно, даёт возможность выявить некоторые особенности современного художественного развития. И в то же время произведение это несёт в себе и определённый воспитательный потенциал, анализ его содержания позволяет выйти на обсуждение важнейших нравственных проблем.

В работе с этим небольшим рассказом, который может быть прочитан прямо в классе, продуктивным представляется использование одного из приёмов технологии развития критического мышления - так называемого чтения с остановками , позволяющего “погрузить” учащихся в текст, приучающего к медленному, вдумчивому, аналитическому чтению - и одновременно повышающего интерес к тексту, развивающего образное, творческое мышление детей, делающего их как бы соавторами писателя .

В соответствии с алгоритмом этой технологии на стадии вызова , цель которой - повысить мотивацию к чтению произведения, вызвать интерес к анализируемому тексту, целесообразно начать разговор с обсуждения названия рассказа , с предложения пофантазировать - о чём может быть рассказ с таким названием. Наверняка прозвучит ответ - “о путешествии куда-нибудь”. Может возникнуть предположение о наличии какой-то нравственной проблемы: “где я была, когда что-то происходило, почему не заметила, не вмешалась”. В любом случае толчок будет дан, настрой - создан, интерес - пробуждён.

Первую остановку в чтении рассказа, на наш взгляд, можно сделать после слов: “Я вам не помешала? - довольно спросила Оля.- Я вашей Мариночке привезла Настенькины вещи, колготки, рейтузики, пальтишко”.

Начало рассказа - это повествование о типичной бытовой ситуации, увиденной глазами обыкновенной современной женщины - “маленького человека”, незаметной труженицы, которая мечется между домом и работой, не замечая, как проходят годы, и вдруг обнаруживает, что она “старуха, никому не нужная, за сорок с гаком”, что “уходят жизнь, счастье, любовь”. Возникшее желание хоть как-то изменить свою жизнь рождает неожиданное решение: уйти из дому, куда-либо уехать. Этот предложенный автором сюжетный ход позволяет вырвать героиню из привычных обстоятельств и переместить её в ситуацию неординарную. Л.Петрушевская находит для своей героини Ольги “тихую пристань”: отправляет её “на природу”, к “трогательному и мудрому существу” бабе Ане (Бабане), у которой когда-то снимали дачу и с которой связаны самые светлые и тёплые воспоминания - “Старушка всегда любила их семью”. Позади остались “грязная посуда” в неприбранной квартире, “противный день рождения” подруги, как раз и давший толчок печальным мыслям, - “приют, ночлег и тихая пристань встречали её”. Главная героиня попадает сначала в тёплую атмосферу светлого октябрьского утра, затем переступает порог знакомого дома.

Казалось бы, нетрудно предположить, как будет дальше развиваться сюжет. Видимо, действительно, отогреется душой героиня, вновь обретёт душевный покой в общении с природой и добрым человеком. Это подтверждает и дважды повторённое “как всегда”: и сама баба Аня “говорила, как всегда, тонким, приятным голоском”; и в доме её было, “как всегда”, тепло и чисто.

Однако уже первая реплика бабы Ани нарушает это спокойное, “благостное” течение повествования и настораживает читателя.

“- Мариночки нет уже, - живо откликнулась Бабаня,- всё, нету больше у меня”.

И весь следующий отрывок - до слов “Ужас, ужас! Бедная Бабаня”, где можно сделать вторую остановку , - это диалог на грани абсурда, в котором Оля произносит какие-то необязательные бытовые слова (“Я вам тут привезла всего, накупила колбасы, молока, сырку”), а Бабаня гонит прочь незваную гостью и в конце концов сообщает ей о собственной смерти.

“- Ну я и говорю тебе: я умерла.

Давно? - машинально спросила Оля.

Ну уж две недели как”.

Инерция восприятия рассказа, начатого как привычное реалистическое повествование, требует столь же реалистического объяснения происходящего, и в обсуждении этого небольшого отрывка наверняка возникнут разные, но вполне обоснованные предположения. “Может быть, она обиделась на Ольгу за то, что целых пять лет не вспоминала о старухе”, - скажут одни. “А может быть, она просто сошла с ума”, - подумают другие. Именно это предполагает и сама главная героиня рассказа, у которой от ужасных слов собеседницы “холод прошёл по спине”: “А Бабаня сошла, видать, с ума. Случилось самое страшное, что может быть с живым человеком”.

Особенность этого рассказа Л.Петрушевской - в его диалогической структуре: основная и большая часть произведения - диалог между двумя героинями, в котором отчасти проясняется художественный замысел автора. Следующую - третью - остановку целесообразно сделать по завершении чтения и анализа ключевого отрывка этого диалога, после слов“Оля послушно повесила через плечо сумку и пошла с банкой вон, на улицу к колодцу. Бабаня волокла следом за ней рюкзак, но наружу, в сени, почему-то не вышла, осталась за дверью” .

Обратим внимание детей на то, что на протяжении всего диалога всё больше сгущается атмосфера разлада, полного взаимного непонимания, всё усиливается мотив какого-то всеобщего одиночества. Тема одиночества, “брошенной всеми души” звучит в каждой реплике бабы Ани (“Много вас тут ходит. Живут, уезжают, ни письма, ни весточки. Умирала одна ”). Обманутой, оскорблённой, такой же всеми заброшенной ощущает себя и Ольга, тщетно пытающаяся восстановить утраченную гармонию (“Тебе хотелось уйти, вот и ушла от своей жизни и попала в чужую. Нигде не пусто, всюду эти одинокие ”).

“- Мне не сообщили, - внезапно сказала Оля.

А кто ты? Оля, ты дачница много времени назад. Ты уже сколь лет как пропала, пять лет.

Простите меня, Бабаня!

Бог простит, он всех прощает. Иди отсюда, не задерживайся.

Бабаня, а я-то к вам ехала как к последнему приюту на земле.

Такого приюта на земле нету ни у кого. Каждый сам себе последний приют”.

Обе героини одиноки и несчастны - при том, что объективно каждая из них - добра и отзывчива. Ольга не просто искренне любит бабу Аню, она пытается ей хоть как-то помочь: уговаривает, успокаивает, идёт через собственную боль (“ноги как налились чугуном и не хотели слушаться”) за водой к колодцу. Более того, очень важен момент, когда она, осмысляя происходящее, принимает непростое, но твёрдое решение забрать к себе внучку старухи: “Мариночку надо взять! Вот так. Такой теперь план жизни…” Любовь бабы Ани к окружающим её людям также всегда была активной и действенной: “можно было оставить бабе Ане… маленькую Настю… дочка была под присмотром”; когда-то она забрала к себе и воспитывала внучку, брошенную непутёвой дочерью, да и сейчас именно об этой, оставшейся одной, девочке все её мысли и заботы.

И тем не менее две эти добрые, хорошие женщины не слышат, не понимают друг друга. И жизненное кредо Ольги: “Вот! Когда ты всеми заброшен, позаботься о других, посторонних, и тепло ляжет тебе на сердце, чужая благодарность даст смысл жизни. Главное, что будет тихая пристань! Вот оно! Вот что мы ищем у друзей!” - разбивается о символичные слова бабы Ани: “Каждый сам себе последний приют”.

Стоит обратить внимание и на то, как постепенно изменяется восприятие героиней окружающего её мира. Это изменение передаётся через динамику образов времени и пространства. Уезжая из города в деревню, Ольга как бы отправляется в прошлое - туда, где, “как всегда”, тепло и уютно. Однако не случайно на смену повторяющемуся “как всегда” приходит слово “никогда”: “идеальное” прошлое оборачивается абсурдным настоящим. Мир мечты, воображённый героиней, исчезает на глазах, и она обнаруживает вокруг “полнейшее запустение”: “Комната выглядела брошенной. На кровати лежал завёрнутый тюфяк. Этого никогда не случалось у аккуратной Бабани… Шкафчик был раскрыт настежь, на полу лежали битые стёкла, валялась на боку мятая алюминиевая кастрюлька (в ней Бабаня варила кашу)”. И читатель начинает догадываться, что дело здесь не в сумасшествии одной из героинь, что всё абсурдное течение сюжета подводит к пониманию определённого замысла автора. Мир запустения, тления, мир, где рушатся, рвутся естественные человеческие связи и где лишь “каждый сам себе последний приют”, - вот подлинное место действия рассказа.

Следующий отрывок, заканчивающийся абзацем “Добравшись до станции, она села на ледяную скамью. Было дико холодно, ноги закаменели и болели как раздавленные. Поезд долго не приходил. Оля легла скрючившись. Все электрички проскакивали мимо, на платформе не было ни единого человека. Уже капитально стемнело” (четвёртая остановка), - это повествование о том, как Оля, не желая бросать больную, по её представлениям, женщину, пытается хотя бы принести ей воды и отправляется к колодцу. Тем самым раздвигаются границы абсурдного мира, в который попала героиня: дей­ствие происходит уже не только внутри замкнутого пространства дома - в него вовлекается и окружающая человека природа. В описании природы контраст между “идеалом” и “действительностью” становится ещё ярче: если в начале рассказа она олицетворяла для Ольги “счастье прошлых лет”, вокруг было “светло” , “воздух попахивал дымком, баней, несло молодым вином от палого листа”, то теперь - “Резкий ветер подул, загремели чёрные скелеты деревьев... Было холодно , зябко, явственно темнело ”.

И вот тут-то “круг” времени и пространства замыкается: контрастом к этому абсурдному, тёмному и неприветливому миру в сознании героини возникает тот “настоящий” мир, который она оставила, который казался ей чужим и враждебным: “…Тут же захотелось перенестись домой, к тёплому пьяноватому Серёже, к живой Насте, которая уже проснулась, лежит в халате и ночной рубашке, смотрит телевизор, ест чипсы, пьёт кока-колу и названивает друзьям. Серёжа сейчас уйдёт к школьному дружку. Там они выпьют. Воскресная программа, пускай. В чистом, тёплом обыкновенном доме. Без проблем ”. В этом кульминационном внутреннем монологе Ольги заложена одна из важнейших мыслей рассказа: оглянись вокруг, не ищи счастья в заоблачных высотах, в прошлом и будущем, в “ином”, придуманном мире, умей увидеть тепло и добро - рядом! Простая на первый взгляд истина, но как часто забывают о ней не только наши дети, но и мы, взрослые!

И, наконец, последняя, заключительная часть рассказа , которая снимает все противоречия сюжета и расставляет всё по своим местам. “И тут Оля проснулась на каком-то ложе”. Читатель узнаёт то, о чём, может быть, уже начал догадываться по туманным намёкам, разбросанным по всему повествованию: “…и через два часа уже бежала по привокзальной площади, едва не попав под машину (вот было бы происшествие, лежать мёртвой, хотя и решение всех проблем, уход никому не нужного человека, все бы освободились, подумала Оля и даже на секунду оторопела, задержалась над этой мыслью), - и тут же, как по волшебству , она уже сходила с электрички на знакомой загородной станции…”; “Бабаня, можно я сяду у вас? Ноги болят. Что-то так ноги мои болят ”; “Тут закружилась голова, и кругом всё стало отчётливо, ослепительно белым, но ноги как налились чугуном и не хотели слушаться. Кто-то над ней явственно, очень быстро пробормотал: «Кричит» ”.

На самом деле героиня по пути на вокзал действительно попала под машину, и весь “сюжет” рассказа померещился ей в бреду между жизнью и смертью. По­следний, снова на грани бреда, эпизод рассказа: “А потом с той стороны стекла появились хмурые, жалкие, залитые слезами лица родных - мамы, Серёжи и Насти”. И героиня, с трудом возвращаясь к жизни, пытается сказать им, любящим: “Не плачьте, я тут”.

И так, “чтение с остановками” рассказа «Где я была» закончено, на протяжении всего этого этапа (который в избранной нами технологии называется “осмыслением”) происходило не только знакомство с сюжетом, но и первое его, по ходу чтения, осмысление, анализ его проблематики.

Теперь наступает самый важный, третий этап - рефлексия , постижение глубинного смысла рассказа. Теперь мы должны сделать выводы из анализа, ответить на самый главный вопрос: что хотела сказать нам писательница, выстраивая столь необычный сюжет? Для чего, собственно, написан ею этот рассказ?

На этом последнем этапе стоит снова вернуться к названию , в котором этот главный вопрос и сформулирован: “Где я была?” Где же была героиня, куда попала она, отправляясь в такое обыкновенное путешествие - за город, к доброй старушке? С одной стороны, можно дать ответ вполне реалистичный: она на самом деле побывала “на том свете”, едва не погибнув под машиной, и усилиями врачей возвращена к жизни. “Бабаня”, которая, вполне возможно, за эти пять лет и правда умерла и теперь как бы олицетворяет иной, загробный мир, “не приняла” Ольгу, вытолкала её из этого своего нового “жилища”. Однако такое объяснение окажется слишком приземлённым, прямолинейным, не имеющим ничего общего с художественным смыслом произведения. Перемещение героини в “мир иной” - это особый литературный приём, который определяет и сюжет, и художественную неповторимость рассказа.

Приём этот, как известно, далеко не нов (вспомним хотя бы некоторые античные мифы, «Божественную комедию» Данте). Но в художественной системе постмодернизма (а рассказ Л.Петрушевской, несомненно, явление постмодернизма) он живёт как бы новой жизнью, играя особую, как нельзя более подходящую роль: он помогает автору, не сковывая себя “условностями” реализма, произвольно изменять границы времени и пространства, перемещать своих героев из настоящего в прошлое и будущее, из реальности в фантастические обстоятельства - то есть вести определённую “игру” с читателем, заставляя его самого разгадывать смысл причудливых авторских ходов.

Сама Л.Петрушевская положила этот приём в основу целого цикла своих рассказов, жанр которых она обозначила как “мениппеи” (сама она не совсем точно определила этот жанр как литературное путешествие в мир иной). Более того, в рассказе «Три путешествия» (в «Тезисах к докладу», который героиня рассказа - по сюжету - должна сделать на конференции «Фантазия и реальность») она, “помогая” читателю, сама же и объясняет цель и суть этого своего авторского замысла.

“Мне будет позволено здесь поговорить о каком-то одном аспекте мениппеи, о проблеме перехода из фантазии в реальность… Таких переходов из этого мира в тот множество - это путешествия, сны, перепрыгивания, перелезания через стену, спуски и подъёмы... Это такая игра с читателем. Повествование - загадка. Кто не понял - тот не наш читатель... Когда я ещё только начала писать свои рассказы, я постановила никогда и ничем не привлекать читателя, а только его отталкивать. Не облегчать ему чтение!.. Я спрячу ирреальное в груде осколков реальности ” (Курсив наш. - С.К. ).

Как же “работает” этот приём “перехода из фантазии в реальность” в рассказе «Где я была»? Зачем он понадобился автору и в чём его художественный смысл?

Столкновение двух миров - реального и вымышленного, земного и потустороннего - позволяет обострить типичную житейскую ситуацию, как бы обнажить спрятанные в повседневной жизни противоречия. “Мёртвая” баба Аня не связана земными условностями и открыто называет вещи своими именами, именно она произносит ключевые слова рассказа - “каждый сам себе последний приют”, именно в её репликах особенно громко звучит этот мотив одиночества, всеобщего непонимания, из-за которого страдает и живая, реальная Ольга. Именно там, в “ином мире”, открывается горькая истина и самой Ольге. В то же время именно в этом абсурдном мире, на пороге “последнего приюта”, Ольга постигает ценность самой жизни как таковой, со всеми её нелепостями и обидами, жизни “в чистом, тёплом обыкновенном доме” рядом с родными людьми.

“Где я была?” - задаётся вопросом героиня. Думается, анализ рассказа позволяет ответить: она (и мы вместе с ней) была в мире обнажённой, подчас жестокой правды, в мире, где с вещей и слов сняты покровы, где за абсурдом действительности яв­ственно различимы подлинные добро и зло, правда и ложь человеческих отношений.

Избранный автором художественный приём столкновения двух миров усиливает эмоциональное воздействие рассказа: абсурдность, непредсказуемость сюжета держит читателя в постоянном напряжении, обостряет его восприятие, помогает глубже понять авторский замысел.

А нализируя рассказы Петрушевской, очень важно, на наш взгляд, соотнести её творчество с некоторыми традициями русской классики, которые она не только продолжает, но и разрушает, и оспаривает. Так, отправляя свою героиню из города в деревню, к “естественному”, “природному” человеку - бабе Ане, Л.Петрушевская, несомненно, заставляет нас вспомнить некоторых современных авторов так называемой деревенской прозы. Во всяком случае, образ одинокой деревенской старухи, забытой родной дочерью, да ещё сопровождающийся мотивом смерти, явственно ассоциируется с Анной из «Последнего срока» В.Распутина. Однако ироничная Л.Петрушевская не забывает разъяснить, что на самом деле баба Аня - вовсе не безгрешная “селянка”, воплощающая в себе тихие радости сельской жизни, а “специалист по зерну, работала в каком-то НИИ”, и уехала она из города, просто не поладив с собственной дочерью и оставив ей городскую квартиру (“на самом деле это была «гражданская война» с разрухой для обеих сторон”). Да и сама деревенская идиллия, как мы видели, не принесла героине желанного утешения, а обернулась кошмаром и абсурдом.

По своему творческому почерку Петрушевская, пожалуй, ближе всех к традиции А.П. Чехова, герои которого - такие же “маленькие”, обыкновенные люди, несчастные в своём одиночестве, ищущие и не находящие гармонии бытия. С Чеховым роднит её и диалогическая основа повествования, лаконизм авторской речи. Однако если Чехов подчёркнуто реалистичен и умеет увидеть движение жизни там, где “люди обедают, просто обедают”, то современная писательница нарочито обнажает абсурд повседневности, помещая своих героев в чрезвычайные, отнюдь не повседневные обстоятельства, предлагая читателю XX, а теперь уже и XXI века новые художественные формы и решения.

Примечания

Подробное знакомство с этим приёмом, как и с самой технологией, не входит в задачи данной статьи, с ним можно познакомиться в кн.: Учитель и ученик: возможность диалога и понимания / Сост. Е.А. Генике, Е.А.Трифонова. М.: Бонфи, 2002. Т. 1. С. 34.

См. о мениппее: Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Советская Россия, 1979. С. 179.

Анализа рассказ Л.Петрушевской «Где я была» (Петрушевская Л.С. Где я была. Рассказы из иной реальности. М.: Вагриус, 2002. С. 303. Или: журнал «Октябрь». 2000. № 3)

Творчество Л.Петрушевской вызывает разное к себе отношение, как читателей, так и критиков, многозначность текстов рождает различные, подчас едва ли не противоположные по смыслу интерпретации. Однако, на наш взгляд, выбранный нами рассказ содержит интересное эстетическое зерно, даёт возможность выявить некоторые особенности современного художественного развития. И в то же время произведение это несёт в себе и определённый воспитательный потенциал, анализ его содержания позволяет выйти на обсуждение важнейших нравственных проблем.

В работе с этим небольшим рассказом, который может быть прочитан прямо в классе, продуктивным представляется использование одного из приёмов технологии развития критического мышления -- так называемого чтения с остановками, позволяющего “погрузить” учащихся в текст, приучающего к медленному, вдумчивому, аналитическому чтению -- и одновременно повышающего интерес к тексту, развивающего образное, творческое мышление детей, делающего их как бы соавторами писателя.

В соответствии с алгоритмом этой технологии на стадии вызова, цель которой -- повысить мотивацию к чтению произведения, вызвать интерес к анализируемому тексту, целесообразно начать разговор с обсуждения названия рассказа, с предложения пофантазировать -- о чём может быть рассказ с таким названием. Наверняка прозвучит ответ -- “о путешествии куда-нибудь”. Может возникнуть предположение о наличии какой-то нравственной проблемы: “где я была, когда что-то происходило, почему не заметила, не вмешалась”. В любом случае толчок будет дан, настрой -- создан, интерес -- пробуждён.

Первую остановку в чтении рассказа, на наш взгляд, можно сделать после слов: “Я вам не помешала? -- довольно спросила Оля.-- Я вашей Мариночке привезла Настенькины вещи, колготки, рейтузики, пальтишко”.

Начало рассказа -- это повествование о типичной бытовой ситуации, увиденной глазами обыкновенной современной женщины -- “маленького человека”, незаметной труженицы, которая мечется между домом и работой, не замечая, как проходят годы, и вдруг обнаруживает, что она “старуха, никому не нужная, за сорок с гаком”, что “уходят жизнь, счастье, любовь”. Возникшее желание хоть как-то изменить свою жизнь рождает неожиданное решение: уйти из дому, куда-либо уехать. Этот предложенный автором сюжетный ход позволяет вырвать героиню из привычных обстоятельств и переместить её в ситуацию неординарную. Л.Петрушевская находит для своей героини Ольги “тихую пристань”: отправляет её “на природу”, к “трогательному и мудрому существу” бабе Ане (Бабане), у которой когда-то снимали дачу и с которой связаны самые светлые и тёплые воспоминания -- “Старушка всегда любила их семью”. Позади остались “грязная посуда” в неприбранной квартире, “противный день рождения” подруги, как раз и давший толчок печальным мыслям, -- “приют, ночлег и тихая пристань встречали её”. Главная героиня попадает сначала в тёплую атмосферу светлого октябрьского утра, затем переступает порог знакомого дома.

Казалось бы, нетрудно предположить, как будет дальше развиваться сюжет. Видимо, действительно, отогреется душой героиня, вновь обретёт душевный покой в общении с природой и добрым человеком. Это подтверждает и дважды повторённое “как всегда”: и сама баба Аня “говорила, как всегда, тонким, приятным голоском”; и в доме её было, “как всегда”, тепло и чисто.

Однако уже первая реплика бабы Ани нарушает это спокойное, “благостное” течение повествования и настораживает читателя.

“-- Мариночки нет уже, -- живо откликнулась Бабаня,-- всё, нету больше у меня”.

И весь следующий отрывок -- до слов “Ужас, ужас! Бедная Бабаня”, где можно сделать вторую остановку, -- это диалог на грани абсурда, в котором Оля произносит какие-то необязательные бытовые слова (“Я вам тут привезла всего, накупила колбасы, молока, сырку”), а Бабаня гонит прочь незваную гостью и в конце концов сообщает ей о собственной смерти.

“-- Ну я и говорю тебе: я умерла.

• -- Давно? -- машинально спросила Оля.
• -- Ну уж две недели как”.

Инерция восприятия рассказа, начатого как привычное реалистическое повествование, требует столь же реалистического объяснения происходящего, и в обсуждении этого небольшого отрывка наверняка возникнут разные, но вполне обоснованные предположения. “Может быть, она обиделась на Ольгу за то, что целых пять лет не вспоминала о старухе”, -- скажут одни. “А может быть, она просто сошла с ума”, -- подумают другие. Именно это предполагает и сама главная героиня рассказа, у которой от ужасных слов собеседницы “холод прошёл по спине”: “А Бабаня сошла, видать, с ума. Случилось самое страшное, что может быть с живым человеком”.

Особенность этого рассказа Л.Петрушевской -- в его диалогической структуре: основная и большая часть произведения -- диалог между двумя героинями, в котором отчасти проясняется художественный замысел автора. Следующую -- третью -- остановку целесообразно сделать по завершении чтения и анализа ключевого отрывка этого диалога, после слов “Оля послушно повесила через плечо сумку и пошла с банкой вон, на улицу к колодцу. Бабаня волокла следом за ней рюкзак, но наружу, в сени, почему-то не вышла, осталась за дверью”.

Обе героини одиноки и несчастны -- при том, что объективно каждая из них -- добра и отзывчива. Ольга не просто искренне любит бабу Аню, она пытается ей хоть как-то помочь: уговаривает, успокаивает, идёт через собственную боль (“ноги как налились чугуном и не хотели слушаться”) за водой к колодцу. Более того, очень важен момент, когда она, осмысляя происходящее, принимает непростое, но твёрдое решение забрать к себе внучку старухи: “Мариночку надо взять! Вот так. Такой теперь план жизни…” Любовь бабы Ани к окружающим её людям также всегда была активной и действенной: “можно было оставить бабе Ане… маленькую Настю… дочка была под присмотром”; когда-то она забрала к себе и воспитывала внучку, брошенную непутёвой дочерью, да и сейчас именно об этой, оставшейся одной, девочке все её мысли и заботы.

И тем не менее две эти добрые, хорошие женщины не слышат, не понимают друг друга. И жизненное кредо Ольги: “Вот! Когда ты всеми заброшен, позаботься о других, посторонних, и тепло ляжет тебе на сердце, чужая благодарность даст смысл жизни. Главное, что будет тихая пристань! Вот оно! Вот что мы ищем у друзей!” -- разбивается о символичные слова бабы Ани: “Каждый сам себе последний приют”.

Стоит обратить внимание и на то, как постепенно изменяется восприятие героиней окружающего её мира. Это изменение передаётся через динамику образов времени и пространства. Уезжая из города в деревню, Ольга как бы отправляется в прошлое -- туда, где, “как всегда”, тепло и уютно. Однако не случайно на смену повторяющемуся “как всегда” приходит слово “никогда”: “идеальное” прошлое оборачивается абсурдным настоящим. Мир мечты, воображённый героиней, исчезает на глазах, и она обнаруживает вокруг “полнейшее запустение”: “Комната выглядела брошенной. На кровати лежал завёрнутый тюфяк. Этого никогда не случалось у аккуратной Бабани… Шкафчик был раскрыт настежь, на полу лежали битые стёкла, валялась на боку мятая алюминиевая кастрюлька (в ней Бабаня варила кашу)”. И читатель начинает догадываться, что дело здесь не в сумасшествии одной из героинь, что всё абсурдное течение сюжета подводит к пониманию определённого замысла автора. Мир запустения, тления, мир, где рушатся, рвутся естественные человеческие связи и где лишь “каждый сам себе последний приют”, -- вот подлинное место действия рассказа.

Следующий отрывок, заканчивающийся абзацем “Добравшись до станции, она села на ледяную скамью. Было дико холодно, ноги закаменели и болели как раздавленные. Поезд долго не приходил. Оля легла скрючившись. Все электрички проскакивали мимо, на платформе не было ни единого человека. Уже капитально стемнело” (четвёртая остановка), -- это повествование о том, как Оля, не желая бросать больную, по её представлениям, женщину, пытается хотя бы принести ей воды и отправляется к колодцу. Тем самым раздвигаются границы абсурдного мира, в который попала героиня: действие происходит уже не только внутри замкнутого пространства дома -- в него вовлекается и окружающая человека природа. В описании природы контраст между “идеалом” и “действительностью” становится ещё ярче: если в начале рассказа она олицетворяла для Ольги “счастье прошлых лет”, вокруг было “светло”, “воздух попахивал дымком, баней, несло молодым вином от палого листа”, то теперь -- “Резкий ветер подул, загремели чёрные скелеты деревьев... Было холодно, зябко, явственно темнело”.

И вот тут-то “круг” времени и пространства замыкается: контрастом к этому абсурдному, тёмному и неприветливому миру в сознании героини возникает тот “настоящий” мир, который она оставила, который казался ей чужим и враждебным: “…Тут же захотелось перенестись домой, к тёплому пьяноватому Серёже, к живой Насте, которая уже проснулась, лежит в халате и ночной рубашке, смотрит телевизор, ест чипсы, пьёт кока-колу и названивает друзьям. Серёжа сейчас уйдёт к школьному дружку. Там они выпьют. Воскресная программа, пускай. В чистом, тёплом обыкновенном доме. Без проблем”. В этом кульминационном внутреннем монологе Ольги заложена одна из важнейших мыслей рассказа: оглянись вокруг, не ищи счастья в заоблачных высотах, в прошлом и будущем, в “ином”, придуманном мире, умей увидеть тепло и добро -- рядом! Простая на первый взгляд истина, но как часто забывают о ней не только наши дети, но и мы, взрослые!

И, наконец, последняя, заключительная часть рассказа, которая снимает все противоречия сюжета и расставляет всё по своим местам. “И тут Оля проснулась на каком-то ложе”. Читатель узнаёт то, о чём, может быть, уже начал догадываться по туманным намёкам, разбросанным по всему повествованию: “…и через два часа уже бежала по привокзальной площади, едва не попав под машину (вот было бы происшествие, лежать мёртвой, хотя и решение всех проблем, уход никому не нужного человека, все бы освободились, подумала Оля и даже на секунду оторопела, задержалась над этой мыслью), -- и тут же, как по волшебству, она уже сходила с электрички на знакомой загородной станции…”; “Бабаня, можно я сяду у вас? Ноги болят. Что-то так ноги мои болят”; “Тут закружилась голова, и кругом всё стало отчётливо, ослепительно белым, но ноги как налились чугуном и не хотели слушаться. Кто-то над ней явственно, очень быстро пробормотал: «Кричит»”.

На самом деле героиня по пути на вокзал действительно попала под машину, и весь “сюжет” рассказа померещился ей в бреду между жизнью и смертью. Последний, снова на грани бреда, эпизод рассказа: “А потом с той стороны стекла появились хмурые, жалкие, залитые слезами лица родных -- мамы, Серёжи и Насти”. И героиня, с трудом возвращаясь к жизни, пытается сказать им, любящим: “Не плачьте, я тут”.

Итак, “чтение с остановками” рассказа «Где я была» закончено, на протяжении всего этого этапа (который в избранной нами технологии называется “осмыслением”) происходило не только знакомство с сюжетом, но и первое его, по ходу чтения, осмысление, анализ его проблематики.

Теперь наступает самый важный, третий этап -- рефлексия, постижение глубинного смысла рассказа. Теперь мы должны сделать выводы из анализа, ответить на самый главный вопрос: что хотела сказать нам писательница, выстраивая столь необычный сюжет? Для чего, собственно, написан ею этот рассказ? толстой воскресенье петрушевская

На этом последнем этапе стоит снова вернуться к названию, в котором этот главный вопрос и сформулирован: “Где я была?” Где же была героиня, куда попала она, отправляясь в такое обыкновенное путешествие -- за город, к доброй старушке? С одной стороны, можно дать ответ вполне реалистичный: она на самом деле побывала “на том свете”, едва не погибнув под машиной, и усилиями врачей возвращена к жизни. “Бабаня”, которая, вполне возможно, за эти пять лет и правда умерла и теперь как бы олицетворяет иной, загробный мир, “не приняла” Ольгу, вытолкала её из этого своего нового “жилища”. Однако такое объяснение окажется слишком приземлённым, прямолинейным, не имеющим ничего общего с художественным смыслом произведения. Перемещение героини в “мир иной” -- это особый литературный приём, который определяет и сюжет, и художественную неповторимость рассказа.

Приём этот, как известно, далеко не нов (вспомним хотя бы некоторые античные мифы, «Божественную комедию» Данте). Но в художественной системе постмодернизма (а рассказ Л.Петрушевской, несомненно, явление постмодернизма) он живёт как бы новой жизнью, играя особую, как нельзя более подходящую роль: он помогает автору, не сковывая себя “условностями” реализма, произвольно изменять границы времени и пространства, перемещать своих героев из настоящего в прошлое и будущее, из реальности в фантастические обстоятельства -- то есть вести определённую “игру” с читателем, заставляя его самого разгадывать смысл причудливых авторских ходов.

Сама Л.Петрушевская положила этот приём в основу целого цикла своих рассказов, жанр которых она обозначила как “мениппеи” (сама она не совсем точно определила этот жанр как литературное путешествие в мир иной). Более того, в рассказе «Три путешествия» (в «Тезисах к докладу», который героиня рассказа -- по сюжету -- должна сделать на конференции «Фантазия и реальность») она, “помогая” читателю, сама же и объясняет цель и суть этого своего авторского замысла.

“Мне будет позволено здесь поговорить о каком-то одном аспекте мениппеи, о проблеме перехода из фантазии в реальность… Таких переходов из этого мира в тот множество -- это путешествия, сны, перепрыгивания, перелезания через стену, спуски и подъёмы... Это такая игра с читателем. Повествование -- загадка. Кто не понял -- тот не наш читатель... Когда я ещё только начала писать свои рассказы, я постановила никогда и ничем не привлекать читателя, а только его отталкивать. Не облегчать ему чтение!.. Я спрячу ирреальное в груде осколков реальности” (Курсив наш. -- С.К.).

Как же “работает” этот приём “перехода из фантазии в реальность” в рассказе «Где я была»? Зачем он понадобился автору и в чём его художественный смысл?

Столкновение двух миров -- реального и вымышленного, земного и потустороннего -- позволяет обострить типичную житейскую ситуацию, как бы обнажить спрятанные в повседневной жизни противоречия. “Мёртвая” баба Аня не связана земными условностями и открыто называет вещи своими именами, именно она произносит ключевые слова рассказа -- “каждый сам себе последний приют”, именно в её репликах особенно громко звучит этот мотив одиночества, всеобщего непонимания, из-за которого страдает и живая, реальная Ольга. Именно там, в “ином мире”, открывается горькая истина и самой Ольге. В то же время именно в этом абсурдном мире, на пороге “последнего приюта”, Ольга постигает ценность самой жизни как таковой, со всеми её нелепостями и обидами, жизни “в чистом, тёплом обыкновенном доме” рядом с родными людьми.

“Где я была?” -- задаётся вопросом героиня. Думается, анализ рассказа позволяет ответить: она (и мы вместе с ней) была в мире обнажённой, подчас жестокой правды, в мире, где с вещей и слов сняты покровы, где за абсурдом действительности явственно различимы подлинные добро и зло, правда и ложь человеческих отношений.

Избранный автором художественный приём столкновения двух миров усиливает эмоциональное воздействие рассказа: абсурдность, непредсказуемость сюжета держит читателя в постоянном напряжении, обостряет его восприятие, помогает глубже понять авторский замысел.

Анализируя рассказы Петрушевской, очень важно, на наш взгляд, соотнести её творчество с некоторыми традициями русской классики, которые она не только продолжает, но и разрушает, и оспаривает. Так, отправляя свою героиню из города в деревню, к “естественному”, “природному” человеку -- бабе Ане, Л.Петрушевская, несомненно, заставляет нас вспомнить некоторых современных авторов так называемой деревенской прозы. Во всяком случае, образ одинокой деревенской старухи, забытой родной дочерью, да ещё сопровождающийся мотивом смерти, явственно ассоциируется с Анной из «Последнего срока» В.Распутина. Однако ироничная Л.Петрушевская не забывает разъяснить, что на самом деле баба Аня -- вовсе не безгрешная “селянка”, воплощающая в себе тихие радости сельской жизни, а “специалист по зерну, работала в каком-то НИИ”, и уехала она из города, просто не поладив с собственной дочерью и оставив ей городскую квартиру (“на самом деле это была «гражданская война» с разрухой для обеих сторон”). Да и сама деревенская идиллия, как мы видели, не принесла героине желанного утешения, а обернулась кошмаром и абсурдом.

По своему творческому почерку Петрушевская, пожалуй, ближе всех к традиции А.П. Чехова, герои которого -- такие же “маленькие”, обыкновенные люди, несчастные в своём одиночестве, ищущие и не находящие гармонии бытия. С Чеховым роднит её и диалогическая основа повествования, лаконизм авторской речи. Однако если Чехов подчёркнуто реалистичен и умеет увидеть движение жизни там, где “люди обедают, просто обедают”, то современная писательница нарочито обнажает абсурд повседневности, помещая своих героев в чрезвычайные, отнюдь не повседневные обстоятельства, предлагая читателю XX, а теперь уже и XXI века новые художественные формы и решения.

Людмила Стефановна Петрушевская родилась 26 мая 1938 года в Москве в молодой студенческой семье. Стефан Петрушевский стал доктором философии, а его жена работала редактором. Во время войны Людмила некоторое время находилась в детском доме в Уфе, а позднее воспитывалась дедом.
В 1941 году Людмила с дедушкой и бабушкой экстренно эвакуировались из Москвы в Куйбышев, с собой семья прихватила только 4 книги, среди которых были стихотворения Маяковского и учебник истории Всесоюзной коммунистической партии.

Когда закончилась война, Людмила вернулась в Москву и поступила в Московский государственный университет имени М. В. Ломоносова изучать журналистику. По окончании девушка устроилась корреспондентом в одно из издательств Москвы, а затем устроилась на Всесоюзное радио, где вела передачу «Последние известия».
В 34 года Петрушевская заняла должность редактора на Центральном телевидении Гостелерадио СССР, писала отзывы о серьезных экономико-политических передачах вроде «Шаги пятилетки». Но вскоре на Петрушевскую стали писать жалобы, через год девушка уволилась и больше не предпринимала попыток устроиться на работу.

Еще студенткой журфака МГУ Петрушевская писала шуточные стихи и сценарии для студенческих творческих вечеров, но о карьере литератора тогда и не думала.

Зато творчество Петрушевской по достоинству оценили небольшие театры. В 1979 году Роман Григорьевич Виктюк на сцене дома культуры «Москворечье» поставил пьесу «Уроки музыки», написанную еще в 1973 году. После премьеры режиссер Анатолий Васильевич Эфрос похвалил работу, но отметил, что эта пьеса никогда не пройдет советской цензуры, столь радикальны и правдивы мысли, высказанные Петрушевской, где она предвидела агонию СССР.
Позднее во Львове театр, созданный студентами Львовского политеха, поставил на сцене пьесу «Чинзано». На профессиональной сцене произведения Петрушевской появились только в 1980-х годах: сначала московский драматический театр Юрия Любимова «Таганка» поставил пьесу «Любовь», немного позднее в «Современнике» сыграли «Квартиру Коломбины».
Сама Петрушевская продолжала писать рассказы, пьесы и стихи, но они все еще не публиковались, поскольку отражали нежелательные для правительства страны стороны жизни народа Советского Союза.

Прозаические произведения Людмилы Стефановна стали логическим продолжением драматургии. Все творчество писательницы складывается в единое жизнеописание жизни с точки зрения женщины. На страницах можно проследить, как юная девушка превращается в зрелую женщину, а затем в умудренную даму.
В 1987 году опубликовали сборник Людмилы Петрушевской «Бессмертная любовь», за который спустя 4 года писательница получила премию имени Пушкина в Германии.
В 1990-е писательница начала писать сказки для разных возрастных групп. По мотивам многих из них позднее созданы мультфильмы. Продолжала писать Петрушевская и в 2000-х годах.

Теперь ее произведения спокойно проходили публикацию, а поклонники наслаждались творчеством любимой писательницы.
Сказки - любимый жанр самой писательницы. Настоящая сказка может быть веселой как весёлой, так и грустной, но непременно с хорошим концом. Чтобы каждый, кто ее прочтет, почувствовал себя счастливее и добрее.
«Настоящие сказки» Петрушевской о счастье, которого так иногда не хватает в повседневной жизни. И значит, читать их могут все: и самые маленькие, и уже мудрые взрослые. К тому же, все герои этих сказок – это принцессы и волшебники, пенсионеры и работники телевидения, а также куклы Барби, наши соседи и современники.
Роль мифологического контекста в сказках Л.С.Петрушевской – сохранить древние нравственные законы, правила поведения в сложной ситуации, подсказать путь к свету и добру.
В 2007 году в Санкт-Петербурге вышел сборник «Московский хор», включивший в себя такие пьесы, как «Сырая нога, или Встреча друзей», «Бифем» и другие. Год спустя состоялась премьера цикла мультфильмов для детей, главным героем которых стал поросенок Петя.
Одновременно с литературной работой Людмила Стефановна создала «Студию ручного труда», где сама же работает мультипликатором. Из-под «пера» Петрушевской вышли «Беседы К. Иванова», «Улисс: ехали-приехали» и другие произведения.

Система вопросов к сказке Л.С. Петрушевской «Мастер»

1.Какое впечатление на вас произвела сказка?

Как и многие литературные сказки, «Мастер» является дидактическим произведением, после прочтения она оставляет читателя в раздумьях о мотивах действий героев, о последствиях этих действий. «Мастер» заставляет задуматься о том, насколько важна правда, насколько важно то, что внутри, в отличие от внешней красоты и мнимого благополучия.

2. Как по ходу повествования меняется впечатление, которое производит маляр?

Сначала перед нами предстает персонаж, описываемый как некогда добрый, но теперь суровый, молчаливый и необщительный. Затем из повествования и слов самого маляра мы узнаём, что тот является непревзойденным мастером своего дела, выполняющим свою работу лучше всех. Однако как человек он однобоко воспринимает окружающий его мир и придерживается принципа невмешательства и готов прилагать усилия только в доступной и комфортной для него сфере. К финалу сказки же мы видим, что он способен не только слепо выполнять свою работу, но и идти на жертвы — ради спасения дочери и раскрытия истинного облика города и богача он уничтожает плоды долгого и упорного труда.

3. Почему с самого начала маляр вел себя отстраненно и не интересовался ничем, кроме собственного дела?

Потому что тогда работа маляра не касалась поистине важных для него самого вещей и являлась только предметом заработка.

4. Почему, на ваш взгляд, маляр стал суровым, угрюмым и необщительным?

Зная финал сказки и то, что история о спасении паука оказалась правдой, можно предположить, что маляр стал таким именно потому, что знал, что город, на самом деле гнилой и разрушающийся, но выглядящий новым и красивым, принадлежит такому же фальшивому, украшенному богачу.

5. Какой из принципов маляра вам кажется наиболее интересным и справедливым?

«Я честно работаю на своем месте. Если все будут честно работать каждый на своем месте, как это делаю я, то на свете не останется ничего плохого.» Именно этот взгляд маляра на дело я считаю верным и справедливым, потому как из личной ответственности каждого за своё дело и качественного подхода к этому делу рождается порядок.

6. Помимо трех основных героев — маляра, богача и дочери маляра — в произведении есть и четвертый, не менее важный — народ. Какую сторону, на ваш взгляд, представляет народ? Положительную или отрицательную?

Все действия богача и маляра вызывают у людей обсуждения и сплетни. «Правда, люди рассказывали, что раньше этот маляр был добрым человеком и даже однажды спас паука, который тонул в ведре с краской», «Глупая работа, — говорили жители друг другу, — листья задохнутся под слоем краски и засохнут», «И горожане продолжали плакать: — Как жалко, что теперь наш красивый, разноцветный город станет одноцветным. Маляр, наверное, и всех птичек покрасит, и всех бродячих собак. И мухи у нас все будут золотые…». Одновременно с этим, никаких действий народ предпринимать не собирается. Даже зная, что «…маляр будет губить свою дочь» и плача из-за этого, никто из жителей не вступился за нее. Народ в произведении обезличен, он не участвует в жизни друг друга, но он вовсе не равнодушен, что позволяет отнести его и к положительным, и к отрицательным персонажам.

7. Сказка называется именно «Мастер», а не «Маляр». Почему ?

Это не просто выражение того, что маляр неплохо знает свое дело. Мастером здесь называют человека, полностью отдавшего себя работе и достигшего в ней наивысшего уровня. В тоже время, безымянный маляр не обезличен, как народ, так как Мастеров своего дела много не бывает. Он уникален, и его образ можно описать даже одним словом: «Мастер». Как в романе Булгакова «Мастер и Маргарита», имени главного героя мы не знаем, но уже по тому уважению автора и других героев произведения, заключенного в этом имени «Мастер», мы можем понять, что это не простой человек, а уникум, достигший мастерства в любимом деле.

8. С какой пословицей или поговоркой у вас ассоциируется эта сказка? Как текст произведения подтверждает смысл этой пословицы?

1) «Не всё то золото, что блестит». «Красиво снаружи, да грязно внутри». «Вид блестящий, а сам смердящий.» Упомянутый в начале слух о спасении паука к финалу оказывается правдой — под обликом богача мы видим того же самого паука, но облитого краской. Весь город стараниями маляра выглядел как новый и прекрасный, хотя на самом деле был ветхим и полуразрушенным. За личиной внешней красоты скрывалась неприглядная действительность.
2) «Моя хата с краю — ничего не знаю», потому что маляр безразличен к общим интересам – он пускает пыль в глаза жителям города, крася старый город в яркие цвета, ему все равно, что городок принадлежит богачу и что он собирается продать его. Для него это только работа, он не рассматривает свои действия как помощь злодею-богачу, он просто выполняет то, что умеет.

С творчеством русского драматурга, сценариста, писательницы и поэтессы Людмилы Стефановны Петрушевской я встречаюсь в первый раз. Хотя все мы помним мультфильмы «Поросенок Пётр», «Сказка сказок» и «Пуськибятые», созданные по ее сценариям и книжкам. А еще у Петрушевской огромное количество пьес, повестей, романов и рассказов. Именно с ее рассказом «Мастер» я и познакомилась. Это сказка о маляре, который честно делал свое дело – красил и отдалял себя от мирских забот, обманов и хитрых схем, пока они не коснулись его родной дочери. Написанный простым языком для детей «Мастер» на самом деле поднимает важные вопросы безразличия, лжи, жестокости. Поразмышлять об этом произведении, о его идейном наполнении и системе персонажей необходимо, чтобы понять, детская ли это сказка .

«Мастер» повествует о богатом и известном маляре, большом мастере своего дела. Он раскрасил свой ветхий городишко в яркие цвета, чтобы он выглядел цветущим и новым. Каждое утро он посещает богача, и по городку ходит слух о том, что он красит его розовой краской. Для того, чтобы продать городок, богач приказывает маляру покрасить сначала деревья, а потом и свою собственною дочь золотой краской.

Фигура главного героя, Мастера, неоднозначна. Он безразличен к общим интересам – он пускает пыль в глаза жителям города, крася старый город в яркие цвета, ему все равно, что городок принадлежит богачу и что он собирается продать его. Для него это только работа, он не рассматривает свои действия как помощь злодею-богачу, он просто выполняет то, что умеет. Несмотря на то что Мастер и выполняет все приказы богача и даже красит его самого, тем самым обманывая жителей, он делает это не из злости, жадности и трусости, а из зашоренности, ограниченности.Он просто любит свой труд. Однако, когда он понимает, что обман зашел слишком далеко и касается уже его семьи, он смывает краску с ветхого городка и с обманщика-богача. Философия маляра «Моя хата с краю, ничего не знаю» позволяет богачу использовать Мастера.

Паук-богач – метафорический образ власти в целом. Он – стопроцентный злодей, обманывающий народ и покупателя- людоеда. Однажды спасшийся благодаря доброму сердцу Маляра вне повествования рассказа, паук уже не спасается в этот раз, и город избавляется от жестокого и лживого хозяина.

Народ – также очень важный герой повествования. Все действия богача и маляра вызывают у людей обсуждения и сплетни. «Правда, люди рассказывали, что раньше этот маляр был добрым человеком и даже однажды спас паука, который тонул в ведре с краской», «Глупая работа, - говорили жители друг другу, - листья задохнутся под слоем краски и засохнут», «И горожане продолжали плакать: - Как жалко, что теперь наш красивый, разноцветный город станет одноцветным. Маляр, наверное, и всех птичек покрасит, и всех бродячих собак. И мухи у нас все будут золотые…». Одновременно с этим, никаких действий народ предпринимать не собирается. Даже зная, что «…маляр будет губить свою дочь» и плача из-за этого, никто из жителей не вступился за нее. Народ в произведении обезличен, он не участвует в жизни друг друга, но он вовсе не равнодушен.

Любой внимательный читатель заметит, что в этом рассказе у героев нет имен. Богач – это богач, имя дочери маляра нам неизвестно, а вот сам маляр – Мастер. Это не просто выражение того, что он неплохо знает свое дело. Мастером здесь называют человека, полностью отдавшего себя работе и достигшего в ней наивысшего уровня. В тоже время, безымянный маляр не обезличен, как народ, так как Мастеров своего дела много не бывает. Он уникален, и его образ можно описать даже одним словом: «Мастер». Как в романе Булгакова «Мастер и Маргарита», имени главного героя мы не знаем, но уже по тому уважению автора и других героев произведения, заключенного в этом имени «Мастер», мы можем понять, что это не простой человек, а уникум, достигший мастерства в любимом деле, дарованное ему судьбой.

В содержании любого произведения важную роль играет его время написания. Рассказ «Мастер» был написан Петрушевской в 1996 году, в тяжелое для нашей страны время перестройки. И герои в нем – будто реальные люди того времени, с их нуждами и действиями. Паук-богач безразличен к народу, и ради наживы он готов продать город вместе с людьми людоеду. Главный же герой равнодушен ко всему происходящему, если это не касается его самого и его семьи, как и, наверное, любой человек, заботящийся о себе и своих близких в непростые времена. Мастер – человек своего времени еще и потому, что его терпение не безгранично, и, лопнув, оно сметает все на своем пути.

Рассказ мне показался очень трогательным и удивляющим. Он заставляет сопереживать всем героям. Простой язык повествования притягивает и создает ощущения доброго, дружеского рассказа, а смысловое наполнение дает почву для долгих размышлений. Как оказалось, это вовсе и не сказка, а весьма взрослое философское произведение, и многие вопросы, которые поднимаются в «Мастере», дети обдумать не могут. Несмотря на форму легкой и поучительной сказки, рассказанной понятным языком, произведение Петрушевской является глубоким и сложным.

Вне зависимости от возраста и мировоззрения, необходимо прочитать рассказ «Мастер» для того, чтобы увидеть, как порой неоднозначен бывает персонаж, и как даже на трех страницах можно уместить несколько удивительных сюжетных поворотов и несколько главных мыслей.