Зачем Анатолий Быков идёт на выборы в Заксобрание. Леонид Быков

Последнее время
Дмитрий Львович Быков

В книгу Дмитрия Быкова «Последнее время» вошли стихотворения, поэмы и баллады, написанные за двадцать лет. В поэзии Быкова угадываются черты его прозы (романы «Оправдание», «Орфография», «Эвакуатор») и яркой, экспрессивной публицистики. Но, прежде всего - это лирика, вобравшая в себя и классические образцы великих предшественников, и собственные новации в области стиха.

Дмитрий Быков

Последнее время

стихи, поэмы, баллады

Кипит, как осенью в Крыму,
Прибоя сборная солянка.
Певец очухался. К нему
Спешит босая поселянка:
«Как ваше имя?» Смотрит он
И отвечает: Арион.

Он помнит спутанно, вчерне,
Как эпилептик после корчей:
Их было много на челне,
Рулем рулил какой-то кормчий,
Который вроде был умен…
А впрочем, нет. Не то бы он

Избегнул страшного конца,
Погнавши с самого начала
Сладкоголосого певца
Пинками на фиг от причала
Во глубину сибирских руд:
Певцов с собою не берут.

Измлада певчий Арион
Любезен отчему Зевесу.
Ему показывает он
Всегда одну и ту же пьесу:
Певец поднимется с камней -
И все закрутится по ней:

Под кровлю, словно на корму,
Вползет он, чертыхнувшись дважды,
И поселянка даст ему
В порядке утешенья жажды
Сперва себя, потом кокос -
И все помчится под откос.

Зачем ты, дерзкий Аквилон,
На тихий брег летишь стрелою?
Затем, что мерзкий Арион
На солнце сушит под скалою
Трусы, носки et cetera
В надежде славы и добра.

«Смотри, смотри, как я могу!
Сейчас, как воин после пьянки,
Я буду пальмы гнуть в дугу,
Разрушу домик поселянки
В припадке ярости слепой -
А ты, певец, проснись и пой!

Не слушай ложного стыда,
Не бойся пенного кипенья.
Все это лучшая среда
Для созерцания и пенья:
Ты втайне этого хотел -
Не то бы я не налетел.

С тех пор, как в мир вошел распад,
Он стал единственным сюжетом.
Певцы, когда они не спят,
Поют единственно об этом,
Как ветр в расщелине кривой
Всегда рождает только вой.

О этот заговор со злом!
В тебе, как в древнем изваянье,
Змеится трещина, разлом,
Сквозное певчее зиянье,
И потому ты даже рад,
Когда свергаешься во ад.

Ты резонируешь с любой
Напастью: буря, бунт, разлука…
Когда б не стонущий пробой,
Не издавал бы ты ни звука:
В натурах цельных есть уют,
Но монолиты не поют.

Смотри, смотри, как свет и тьма
Ведут свои единоборства,
Сметают толпы, мнут дома…
Ты только, главное, не бойся:
На море иль на берегу -
Но я тебя оберегу.

Высоких зрелищ зритель ты.
Их оценить рожден один ты.
Могу понять твои мечты
Про домик, садик, гиацинты -
Но Вечный жид принадлежит
И никуда не убежит».

Кыш, поселянка! Хватит чувств.
Отставить ахи и вопросы,
Я тут за лето подлечусь,
Поправлюсь, выпью все кокосы
И плот построю к сентябрю.
Беги, кому я говорю!

Вариации-1

Ясно помню большой кинозал,
Где собрали нас, бледных и вялых,-
О, как часто я после бывал
По работе в таких кинозалах!
И ведущий с лицом как пятно
Говорил - как в застойные годы
Представлял бы в музее кино
«Амаркорд» или «Призрак свободы».
Вот, сказал он, смотрите. (В дыму
Шли солдаты по белому полю,
После били куранты…) «Кому
Не понравится - я не неволю».

Что там было еще? Не совру,
Не припомню. Какие-то залпы,
Пары, споры на скудном пиру…
Я не знаю, что сам показал бы,
Пробегаясь по нынешним дням
С чувством нежности и отвращенья,
Представляя безликим теням
Предстоящее им воплощенье.

Что я им показал бы? Бои?
Толпы беженцев? Толпы повстанцев?
Или лучшие миги свои -
Тайных встреч и опять-таки танцев,
Или нищих в московском метро,
Иль вояку с куском арматуры,
Или школьников, пьющих ситро
Летним вечером в парке культуры?
Помню смутную душу свою,
Что, вселяясь в орущего кроху,
В метерлинковском детском раю
По себе выбирала эпоху,
И уверенность в бурной судьбе,
И еще пятерых или боле,
Этот век приглядевших себе
По охоте, что пуще неволи.

И поэтому, раз уж тогда
Мы, помявшись, сменили квартиру
И сказали дрожащее «да»
Невозможному этому миру,-
Я считаю, что надо и впредь,
Бесполезные слезы размазав,
Выбирать и упрямо терпеть
Без побегов, обид и отказов.
Быть - не быть? Разумеется, быть,
Проклиная окрестную пустошь.
Полюбить - отпустить? Полюбить,
Даже зная, что после отпустишь,
Потому что мы молвили «да»
Всем грядущим обидам и ранам,
Покидая уже навсегда
Темный зал с мельтешащим экраном,
Где фигуры без лиц и имен -
Полутени, получеловеки -
Ждут каких-нибудь лучших времен
И, боюсь, не дождутся вовеки.

2. После

Так и вижу подобье класса,
Форму несколько не по мне,
Холодок рассветного часа,
Облетающий клен в окне,

Потому что сентябрь на старте
(Что поделаешь, я готов).
Сплошь букеты на каждой парте -
Где набрали столько цветов?
Примечаю, справиться силясь
С тайной ревностью дохляка:
Изменились, поизносились,
Хоть и вытянулись слегка.
Вид примерных сынков и дочек -
Кто с косичкой, кто на пробор.
На доске - учительский почерк:
Сочиненье «Как я провел
Лето».

Что мне сказать про лето?
Оглянусь - и передо мной
Океан зеленого цвета,
Хрусткий, лиственный, травяной,
Дух крапивы, чертополоха,
Город, душный от тополей…
Что ж, неплохо провел, неплохо.
Но они, видать, веселей.
Вон Петров какой загорелый -
На Канары летал, пострел.
Вон Чернов какой обгорелый -
Не иначе, в танке горел.
А чего я видал такого
И о чем теперь расскажу -
Кроме Крыма, да Чепелева,
Да соседки по этажу?
И спросить бы, в порядке бреда,
Так ли я его проводил,
Не учителя, так соседа -
Да сижу, как всегда, один.
Все, что было, забыл у входа,
Ничего не припас в горсти…
Это странное время года
Трудно правильно провести.

Впрочем, стану еще жалеть я!
У меня еще есть слова.
Были усики и соцветья,
Корни, стебли, вода, трава,
Горечь хмеля и медуницы,
Костяника, лесной орех,
Свадьбы, похороны, больницы -
Все как надо. Все как у всех.
Дважды спасся от пистолета.
Занимал чужие дома.
Значит, все это было лето.
Даже, значит, когда зима.

Значит, дальше - сплошная глина,
Вместо целого - град дробей,
Безысходная дисциплина -
Все безличнее, все грубей.
А заснешь - и тебе приснится,
Осязаема и близка,
Менделеевская таблица
Камня, грунта, воды, песка.

1995, 2001 гг.

«Мой дух скудеет…»

Мой дух скудеет. Осталось тело лишь,
Но за него и гроша не дашь.
Зато я понял, что ты делаешь:
Ты делаешь карандаш.

Как в студенческом пересказе,
Где сюжет неприлично гол,
Ты обрываешь ветки и связи
И оставляешь ствол.

Он дико смотрится в роще,
На сквозняке, в сосняке,
Зато его проще
Держать в руке.

И вот, когда я покину
Все, из чего расту,
Ты выдолбишь сердцевину
И впустишь пустоту,

Чтоб душа моя не мешала
Разбирать письмена твои,-
Это что касается жала
Мудрой змеи.

Что до угля, тем паче
Пылающего огнем,-
Это не входит в твои задачи.
Что тебе в нем?

Ты более сдержан,
Рисовка тебе претит.
У тебя приготовлен стержень -
Графит.

Он черен - и к твоему труду
Пригоден в самый раз.
Ты мог его закалить в аду,
И это бы стал алмаз -

Ледяная нежить,
Прямизна и стать…
Но алмазами режут,
А ты намерен писать.

И когда после всех мучений
Я забыл слова на родном -
Ты, как всякий истинный гений,
Пишешь сам, о себе одном.

Ломая, переворачивая,
Затачивая, чиня,
Стачивая, растрачивая
И грея в руке меня.

Я дыра, я пустое место, щель, зиянье, дупло, труха,
Тили-тили-тесто, невеста в ожидании жениха,
След, который в песке оттиснут, знак, впечатанный в известняк,
Тот же выжженный ствол (фрейдистов просят не возбуждаться так).

Все устроенные иначе протыкают меня рукой.
Я не ставлю себе задачи и не знаю, кто я такой.
Я дыра, я пространство между тьмой и светом, ночью и днем,
Заполняющее одежду - предоставленный мне объем.
Лом, оставшийся от прожекта на штыки его перелить.
Дом, который построил некто, позабыв его населить.

Я дыра, пустота, пространство, безграничья соблазн и блуд,
Потому что мои пристрастья ограничены списком блюд,
Я дыра, пустота, истома, тень, которая льнет к углам,
Притяженье бездны и дома вечно рвет меня пополам,
Обе правды во мне валетом, я не зол и не милосерд,
Я всеядный, амбивалентный полый черт без примет и черт,
Обезличенный до предела, не вершащий видимых дел,
Ощущающий свое тело лишь в присутствии прочих тел;
Ямка, выбитая в твердыне, шарик воздуха в толще льда,
Находящий повод к гордыне в том, что стоит только стыда.

Я дыра, пролом в бастионе, дырка в бублике, дверь в стене
Иль глазок в двери (не с того ли столько публики внемлет мне?),
Я просвет, что в тучах оставил ураган, разгоняя мрак,
Я - кружок, который протаял мальчик, жмущий к стеклу пятак,
Я дыра, пустота, ненужность, образ бренности и тщеты,
Но, попавши в мою окружность, вещь меняет свои черты.

Не имеющий ясной цели, называющий всех на вы,
Остающийся на постели оттиск тела и головы,
Я - дыра, пустота, никем не установленное лицо,
Надпись, выдолбленная в камне, на Господнем пальце кольцо.

«Оторвется ли вешалка у пальто…»

Оторвется ли вешалка у пальто,
Засквозит ли дырка в кармане правом,
Превратится ли в сущее решето
Мой бюджет, что был искони дырявым,-

Все спешу латать, исправлять, чинить,
Подшивать подкладку, кроить заплатку,
Хоть и кое-как, на живую нить,
Вопреки всемирному беспорядку.

Ибо он не дремлет, хоть спишь, хоть ешь,
Ненасытной молью таится в шубе,
Выжидает, рвется в любую брешь,
Будь то щель в полу или дырка в зубе.

По ночам мигает в дверном глазке -
То очнется лампочка, то потухнет,-
Не побрезгует и дырой в носке
(От которой, собственно, все и рухнет).

Торопясь, подлатываю ее,
Заменяю лампочку, чтоб сияла,
Защищаю скудное бытие,
Подтыкаю тонкое одеяло.

Но и сам порою кажусь себе
Не учтенной в плане дырой в кармане,
Промежутком, брешью в чужой судьбе,
А не твердым камнем в Господней длани.

Непорядка признак, распада знак,
Я соблазн для слабых, гроза для грозных,
Сквозь меня течет мировой сквозняк,
Неуютный хлад, деструктивный воздух.

Оттого скудеет день ото дня
Жизнь моя, клонясь к своему убытку.
Это мир подлатывает меня,
Но пока еще на живую нитку.

«Жизнь выше литературы, хотя скучнее стократ…»

Жизнь выше литературы, хотя скучнее стократ.
Все наши фиоритуры не стоят наших затрат.
Умение строить куры, искусство уличных драк -
Все выше литературы. Я правда думаю так.

Покупка вина, картошки, авоська, рубли, безмен
Важнее спящих в обложке банальностей и подмен.
Уменье свободно плавать в пахучей густой возне
Важнее уменья плавить слова на бледном огне.

Жизнь выше любой удачи в познании ремесла,
Поскольку она богаче названия и числа.
Жизнь выше паскудной страсти ее загонять в строку,
Как целое больше части, кипящей в своем соку.

Искусство - род сухофрукта, ужатый вес и объем,
Потребный только тому, кто не видел фрукта живьем.
Страдальцу, увы, не внове забвенья искать в труде,
Но что до бессмертия в слове - бессмертия нет нигде.

И ежели в нашей братье найдется один из ста,
Который пошлет проклятье войне пера и листа
И выскочит вон из круга в разомкнутый мир живой -
Его обниму, как друга, к плечу припав головой.

Скорее туда, товарищ, где сплавлены рай и ад
В огне веселых пожарищ, а я побреду назад,
Где светит тепло и нежаще убогий настольный свет -
Единственное прибежище для всех, кому жизни нет.

Послание к юноше

«Пусть так. Я прав.»

Р.-М.Рильке

Мечтая о надежности семьи,
Забыв о юных бреднях, детских сплетнях,
Любимейшие девушки мои
Выходят замуж за сорокалетних.
Они звонят меня предупредить -
Уже почти как друга или брата,-
Они с улыбкой просят заходить,
Но радуются как-то виновато.

Есть выбор: дом-гора и дом-дыра,
Нора, где скрип пера и плачут дети.
Что я могу вам дать? А вам пора.
Написан Вертер. Не держу. Идите.

Пусть так. Он прав. Ты с ним. Вы есть. Нас нет.
Прощай. Я буду тени незаметней.
Когда-нибудь мне будет сорок лет.
Я встречусь со своей двадцатилетней.
Я встречу взгляд ее бездонных глаз.
Она не отведет их. Так и выйдет.
И юноша, родившийся сейчас,-
О наш удел! - меня возненавидит.

Прости меня, о юноша! Прости!
Не шляйся по Москве, не бей бутылок,
Сумей зажать отчаянье в горсти
И не бросай проклятий ей в затылок -
Все таковы они! Пусть так. Я прав.
Их дело - глотку драть в семейных ссорах,
А наш удел - закусывать рукав
И выжидать, пока нам будет сорок.

О юноша! Найди довольно сил
Не закоснеть в презрении и злобе,
Простить ее, как я ее простил,
И двинуть дальше, захромав на обе,-
Уйти из дома в каплющую тьму
В уже ненужной новенькой «аляске»
И написать послание тому,
Кто дрыгает ножонками в коляске.

«Юность смотрит в телескоп…»

Юность смотрит в телескоп.
Ей смешон разбор детальный.
Бьет восторженный озноб
От тотальности фатальной.
И поскольку бытиё
Постигается впервые,
То проблемы у нее
Большей частью мировые,
Так что как ни назови -
Получается в итоге
Все о дружбе и любви,
Одиночестве и Боге.
Юность пробует парить
И от этого чумеет,
Любит много говорить,
Потому что не умеет.

Зрелость смотрит в микроскоп.
Мимо Бога, мимо черта,
Ибо это - между строк.
В окуляре - мелочовка:
Со стиральным порошком,
Черным хлебом, черствым бытом,
И не кистью, а мелком,
Не гуашью, а графитом.
Побеждая тяжесть век,
Приопущенных устало,
Зрелость смотрит снизу вверх,
Словно из полуподвала,-
И вмещает свой итог,
Взгляд прицельный, микроскопный,-
В беглый штрих, короткий вздох

НАША СИЛА И ВОЛЯ

Идет время, но не меркнут в человеческой памяти годы войны, величие нашей победы над немецким фашизмом. Трудно переоценить ее значение в истории, ныне уже видно, что на ее фундаменте возведено все настоящее, а быть может, и будущее человечества. И теперь, когда снова зыбким стал мир на земле, когда силам агрессии и разбоя снова неймется, мы вспоминаем недавние уроки, преподанные людям войной, и утверждаемся в уверенности нашей правоты - правоты дела мира.

Одной из многих замечательных черт минувшей войны была народность ее характера, когда за общее дело - на фронте, в промышленности и сельском хозяйстве, в партизанском тылу, - боролись все, от мала до велика. Пусть не все рисковали в одинаковой степени, но все отдавали себя, свое мастерство, опыт и труд во имя грядущей победы, которая обошлась нам очень дорогой ценой. Колоссальное напряжение всех физических и духовных сил народа, огромные материальные затраты, двадцать миллионов человеческих жизней - вот плата советского народа за его самую трудную и замечательную в веках победу. Солдатской же платой, личным взносом бойца во имя грядущего часто оказывалась его собственная жизнь, расстаться с которой было очень нелегко, но, как нередко случалось, иного выхода не было. И миллионы молодых, да и постарше людей - мужчин, парней, женщин - приняли смерть, ясно сознавая, что, как бы ни была дорога для них жизнь, судьба Родины и человечества несравненно дороже.

Да, солдат погибал просто и безропотно, честно и до конца исполняя свой долг, и только в душе его, может быть, последней предсмертной мыслью было сознание вопиющей безвременности этой его гибели. Можно представить себе весь трагизм ее летом сорок первого года, когда таким расплывчато-неопределенным казалось ближайшее будущее, столь огромной была опасность для Родины, и погибавший, как бы ни уверовал он в нашу победу, не имел даже представления о сроках ее осуществления, не знал, сколько продлится война и какой отрезок заняла в ней его собственная жизнь - половину, четверть или того меньше. А главное, так мало тогда, в сорок первом, было побед и так много отчаяния.

Непросто было умирать и в середине войны, когда чаша военной удачи предательски колебалась то в одну, то в другую сторону, и впереди лежал такой долгий, кровью политый путь - от Волги до Эльбы. К тому же в это переломное время уже явственно определилась наша боевая сила, возросло военное мастерство; в годы Сталинградского сражения и Курской битвы мы уже научились воевать на равных, хотя эта наука и далась нам чересчур большой кровью. Но именно в трудных победных битвах многие расставались с жизнью, горестно сознавая, что сделали для победы далеко не все, что могли бы сделать, что так не вовремя обрывается их полная силы жизнь, что теперь, когда есть умельство, пережит страх и обретена решимость, именно теперь появилась возможность бить врага наверняка. С такими или похожими мыслями они уходили от нас навсегда. Спустя много лет, глядя на пожелтевшие фотографии этих рано повзрослевших парней в гимнастерках с петличками на воротниках, редко и скупо награжденных, затрудняешься, что подумать. То ли следует им позавидовать в том, что они волей военной судьбы сошли с половины пути, на котором столько еще пришлось пережить, перестрадать и стольким погибнуть на своей и чужой земле или, может, посочувствовать: стольких победных радостей лишились они, не дойдя до весны 45-го. Ну а те, что погибли на самом исходе войны, в сорок пятом? Ведь именно в этот год больше чем когда-либо прежде начали мы задумываться о будущем, пытливо стремясь заглянуть за черту, которая вот-вот должна была разделить войну с миром. Оставалось совсем немного, шли бои в сердце Германии, окружали Берлин, штурмовали рейхстаг. И на каждом огненном метре погибали, пройдя тысячи километров к желанной цели и не добежав жалкие метры до мира, уцелев на войне долгих четыре года и не дожив нескольких коротких часов до ее окончания. Горестное сознание этого надо чем ближе к концу войны, тем острее вонзалось в солдатское сердце, но и оно не могло задержать всеобщий порыв, остановить последний рывок в атаку, смертельный бросок на вражеский бункер. Следует заметить еще, что к этому времени мы уже своевались, сработались, притерлись, а то и сдружились с теми, кто был с нами рядом. К концу войны, как никогда прежде, окрепло фронтовое товарищество, и, быть может, потому каждая потеря бойца в общем строю, кроме привычности безвозвратной потери была еще и горькой личной утратой для многих товарищей по оружию.

У меня хранится старенький, военных лет снимок, наспех сделанный где-то в тылу на формировке, изрядно потертый за годы в нагрудном кармане гимнастерки. На нем четыре офицера, командиры рот и взводов, ни одному из которых не посчастливилось дожить до победы. Первый из них очень скоро погиб на Днепре, последний пал в Австрийских Альпах двадцать седьмого апреля 1945 года. Я вглядываюсь теперь в их молодые лица и хочу прочитать в их устремленных в объектив взглядах нечто такое, чего не замечал прежде, но что должно открыться ныне, спустя годы после их гибели. Это плохо мне удается, потому что у всех четверых очень будничное выражение лиц с, может быть, чуть притаенной горчинкой от нелегкой их доли, ушедшей в себя тревоги за будущее. Но ни просьбы, ни жалости, ни упрека. И это понятно. В момент фотографирования они жили общими для живых делами, текущими заботами, и хотя солдат всегда готов к самому худшему на войне, он старается о том не думать.

Взгляды погибших могут выражать мало или не выражать ничего, но мы, волею судьбы или случая выжившие, ставшие более чем вдвое старше и, надо полагать, мудрее, мы обязаны увидеть в них то сокровенное, что так дорого было для них и в равной степени важно для нас сегодня.

Прежде всего мы обязаны разглядеть их молчаливую просьбу помнить, не забыть в смене лет их имена и их дело, поведать потомкам о смысле их жизни и особенно - их безвременной смерти. Давно известно, сколь обманчива и несовершенна человеческая память, безжалостно размываемая временем, по крупицам уносящим в забвение сначала второстепенное, менее значительное и яркое, а затем и существенное. Не зафиксированная в документах, не осмысленная искусством история и исторический опыт людей очень быстро вытесняются из памяти вереницей текущих дел и событий и навсегда утрачиваются из духовной сокровищницы народа. В годы войны, когда человеческая жизнь нередко была лишь средством к великой цели, не суть важным казалось имя человека, упавшего рядом, достаточно было знать, что это свой, и единственной заботой живых было вовремя предать земле павшего. Второпях, в горячке боев мы ограничивались словами известной эпитафии на фанерной табличке под такой же фанерной звездой; иногда лишь по размерам насыпи на братской могиле можно было приблизительно судить о количестве в ней похороненных. Но вот впоследствии стало понятно, что нельзя человеку без имени - живому, а тем более павшему. Усилиями общественности и следопытов теперь восстановлены имена даже на самых глухих захоронениях, и в этом заключен справедливый и глубоко гуманистический смысл. Всякий рожденный под солнцем должен быть отличим от себе подобного, иметь собственное лицо; лежащий же в братской могиле тем более. Ведь имя на обелиске - это последнее, что остается от бойца в жизни, и в нем единственная его безмолвная просьба к живым - не забудьте!

Погибшие не напомнят, но мы-то, живые, понимаем, как нам нужно знать о них по возможности больше. У каждого из них была малая их родина, были родители, были их пусть мало значащие ныне для нас дела на заводе, в колхозе, связанные с ними малые и большие заботы. Вспомнить о них - долг живущих друзей, однополчан, земляков. На фронте нередко случалось, что в трагической обстановке окружения, тяжелых боев, прорыва были совершены подвиги, но ни совершивших их, ни свидетелей не осталось в живых, и мы ничего не знаем, а может, никогда и не узнаем о безвестных героях. Но уж если кто-то остался жить, пройдя через муки плена, госпитальные страдания, может, не вернувшись более не только в свою часть, но и в действующую армию, было бы непростительно, если бы он не поведал людям о подвиге, свидетелем которого оказался. Неважно, что память не уберегла имя героя, или тот был совершенно незнакомый боец - после войны сохранились архивы, подшивки газет, документы, не убывает энергии у молодых следопытов, они распутают самые запутанные клубки прошлого.

Во сколько бы лиц погибших вы ни вглядывались, мне кажется, редко в котором из них так или иначе не прочтется немой, как укор, вопрос к нам, живущим: а вы как? Какие вы нынче? Те, что уцелели и так долго живете после нашей, кровавой войны? Великое множество оттенков и смысла заключено в этом невысказанном вопросе, и для меня лично он - самый трудный и самый обязывающий. При всей его неопределенности он самый взыскующий и категоричный. А что он подразумевается, этот вопрос, я не только чувствую, но знаю наверняка: сам на их месте обратился бы к живым прежде всего именно с этим вопросом. Он самый существенный из всего, что может связать во времени мертвых с живыми.

Одно из самых ярких воспоминаний детства, это премьера в родном селе фильма «В бой идут одни «старики», который для автора этих строчек стал самым любимым. Фильмом на все времена! Слава о нем опережала саму премьеру. Признаться, в первой половине 1970-х годов тематика Великой Отечественной войны в нашем кино откровенно приелась, и было много откровенно слабых картин. Они интересны были, разве что для подрастающего поколения, нас, пацанов. И всегда после просмотра военных фильмов мы резались в войнушку. Причем, никто не хотел выступать в роли немцев. Делали так. Водились по парам, как в футболе, и только потом делились на наших и фашистов. В селах Юга Украины «взрослым» сеансам всегда передовали «детские». Если фильм односерийный и с киножурналом, то по 30 и 10 копеек соответственно. Так вот родители всегда интересовались у своих детей, стоит ли идти в клуб вечером, или же лучше дома посмотреть телик? Бежишь так домой, а у тебя по пути почти все односельчане спрашивают: «Как там кино?». «Классное!», - отвечаешь, и, остановившись на минутку, вкратце пытаешься рассказать сюжет увиденной новой кинокартины. И часто от таких вот пацанячьих анонсов зависело посещение ДК на вечернем киносеансе.

Только вот после «детского» «В бой идут одни «старики» я, как и десятки пацанов, не стремились домой. Мы хотели посмотреть фильм еще раз. Этот киношедевр Леонида Быкова произвел на нас неизгладимое впечатление. И каких только мы чувств не испытали во время просмотра. И смеялись всем залом над шутками наших советских летчиков, а ернические замечания вначале в адрес бортмеханика Макарыча, что вот, мол, Федя на экране (который с Шуриком «воевал» в «Операции «Ы»…), в конце фильма сменилось на уважение к этому персонажу. И были полны злости на проклятых фашистов из-за смертей Ромео с Машей. И какой же нас неописуемый восторг переполнял, когда летчики поющей эскадрильи уделывали этих размалеванных «бубновых», взрываясь радостными криками, когда старший лейтенант Сергей Скворцов восклицал: «Горишь, «бубновый»!

Такого наплыва людей на советский фильм я еще до тех пор не видел. Сидел в отца в кинобудке, и смотрел в окошко возле одного из двух киноаппаратов, как быстро заполняется зал. Люди, что жили поближе к клубу, приходили со своими стульями, и все проходы зрительского зала на 450 мест были забиты битком! Подобное случалось, разве что, на некоторых индийских «блокбастерах», да и еще вот на «Пиратах ХХ века» в 1980 году.

Но пока на календаре был 1974-ый. 10 октября, канун моего шестого Дня рождения. И мне так понравились «В бой идут одни «старики», что я вечером попросил своего батю, совхозного киномеханика, сделать мне подарок в виде еще одного киносенса. Несмотря на то, что фильм 11 октября нужно было отправлять дальше, в соседнее село, отец не устоял перед моими уговорами. Нужно было видеть, с какой неописуемой гордостью я в садике сообщил своим воспитателям, что для нас, детворы, будет еще раз показан фильм Леонида Быкова. Какой же восторг обуял тогда всех хлопцев из нашей группы, а потом и всего детсада. Воспитательницы тоже обрадовались. Сбегали к бате (благо, садик находился впритык с ДК), уточнили детали сеанса, и повели всю нашу малолетнюю кагалу на фильм. В зале, кроме нас, подрастающего поколения, набилось еще с сотню односельчан, которые работали в сельсовете, конторе и стройдворе (и вообще, которые работали неподалеку). И не только потому, что забесплатно. «В бой идут одни «старики» понравились всем без исключения! Да и к тому же батя время выбрал подходящее – обеденный перерыв, 12.00. Так что не было ничего страшного, если трудяги и их начальство опоздают на свои рабочие места на полчасика. Потом ведь «прогулянное» можно отработать после шабаша в 16.00. Тогда, во время повторного обеденного сеанса я вблизи увидел, как мельком наши воспитательницы вытирают на глаза свои слезы…

Лично для меня фильм «В бой идут одни «старики» стал, в какой-то мере, определяющим в дальнейшей жизни. Именно после его просмотра я буквально загорелся стать музыкантом, как и мой любимый герой – Маэстро в исполнении Леонида Быкова. Этот актер и так ходил у автора этих строчек в любимых, потому как все его предыдущие работы («Максим Перепелица», «Зайчик», «Разведчики», «Укротительница тигров», «Добровольцы», «Алешкина любовь»…) смотрел буквально запоем. Так что родителям только нужно было определиться, в какой класс музыкальной школы я буду поступать через два года (выбрали, фортепиано). И знание того, когда нужно нажимать на какую клавишу мне потом очень пригодилось в дальнейшей жизни. А в наших последующих пацанячьих играх в войнушку все чаще стали звучать слова «командиров»: «Желторотиков не брать, в бой идут одни «старики»! Мало того, наши девочки почти забросили свои игры с куклами, и стали выбирать себе своих «Ромео». А избранники должны были им дарить цветы, или вот конфеты, да делиться котлетками на обеде, выпивая при этом по утрам вместо своих «Джульетт» по второй чайной ложечке такого противного рыбьего жира. Только вот пацанам такие вот девичьи «заморочки» быстро надоели. Где ж ты цветов в октябре наберешь? А конфеты с котлетами мы и сами съесть горазды.

Односельчане батю неоднократно просили, чтобы он привез для показа «В бой идут одни «старики» еще раз. Даже подписи для начальства каховского кинопроката собирали!!! И уже в декабре творение Леонида Быкова вышло повторно на экран нашего клуба, и демострировалось два дня, в субботу и воскресенье с «детскими» и «взрослыми» сеансами. И зал был набит битком! Мы снова проникались судьбами своих полюбившихся киногероев, и были на все сто процентов уверены, что когда «В бой идут одни «старики», то над нашими головами всегда будет мирное небо. ВСЕГДА!!! И именно благодаря таким вот киношедеврам мы были безмерно благодарны тем, кто в годы Великой Отечественной войны в борьбе с агрессором сложил свои головы ради нашей счастливой мирной жизни. И это не обыкновенные высокопарные слова «для галочки», которые в те года часто произносились на разных там собраниях и встречах с ветеранами. Мы так думали на самом деле. Ведь в фильме «В бой идут одни «старики» не было фальши. Даже сами ветераны той войны признавали, что на экране показана истинная правда, и говорили, что все так и было на самом деле!

Прошли годы. И только уже после службы в рядах вооруженных сил СССР, во время горбачевской перестройки-катастройки я узнал все подробности съемок своего любимого фильма. И как долгое время не давали снимать Леониду Быкову этот шедевр. И как не соглашались утверждать на некоторые роли актеров. А когда разрешение было получено, так ставили ему палки в колеса во время рабочего процесса, а потом и после его завершения. Советские чиновники были категорически против съемок по многим причинам. Но в первую очередь потому, что не было сначала в сценарии, а потом и в фильме той напускной пропагандистской героики, которая была присуща большинству советских кинокартин. Они не понимали, как это можно петь и веселиться, играть в футбол и жениться, когда погибают твои товарищи? Но в том то и дело, что так оно все и происходило на самом деле! Поспрашивайте, при возможности, еще живых ветеранов той страшной войны. Они вам о многом поведают, о том, что не принято было писать и говорить в СССР. Ведь они же молоды были! А молодость – это азарт, страсть, невосприятие всего чужого, того, что тебе силой пытаются насадить. Тем более, такие жестокие захватчики, коими были немецкие нацисты со своим железным порядком - «орднунгом». Солдаты красной армии на фронте пытались взять от жизни все, и часто – сразу. Потому как могли в любой момент погибнуть, храбро защищая свою Родину от врага. И защитили! Честь им за это, и хвала!!!

И с этим выражением Маэстро полностью согласен! Кстати, песни Леонид Быков для своего фильма «В бой идут одни «старики» отбирал очень придирчиво. А «Смуглянку», так и вовсе полюбил еще со своего военного отрочества, когда слышал ее в исполнении солдат красной армии. После выхода на экраны «В бой идут одни «старики» «Смуглянка» стала всенародным хитом. Эту песню воспринимали на «Ура!» все, всегда и везде – на праздничных концертах, на свадьбах, в ресторанах, во время дружеских застолий и посиделок. А ведь именно этими критериями и определяются истинные народные хиты! Лично я эту «Смуглянку» крутил на батином магнитофоне «Днепр-12» часами, раз за разом перематывая бобину на начало песни. Да и в своих детских играх в войнушку, во время «привалов» частенько исполняли эту «новинку сезона», со словами «арфы нет, возьмите бубен!»…

Вторая поющая эскадрилья выдает на гора «новинку сезона» «Смуглянку»… Кстати, почти все герои фильма имели своих прототипов в жизни. И «поющая» эскадрилья тоже существовала в 5-ом гвардейском истребительном авиационном полку. Назвали ее так, потому что там имелся свой хор, а два самолета были подарены известным тогда и очень популярным в Союзе певцом Леонидом Утесовым. Кстати, за проявленное мужество и героизм в боях с немецко-фашистскими захватчиками 11 из 14 летчиков «поющей» стали Героями Советского Союза! И про таких вот ЛЮДЕЙ с большой буквы не хотели снимать кино советские чиновники. Вернее, перестраховывались, не желая из-за выговоров слететь со своих высоких должностей. Ведь это правда, что в брежневские времена за такую вот вольную, хоть и правдивую, трактовку событий Великой Отечественной войны можно было не только лишиться своего теплого местечка в мягких креслах высоких кабинетов, но и угодить за решетку! Но Леонид Быков своей волей и решительностью сломал все копья и палки, которые ставились ему в колеса. И фильм «В бой идут одни «старики» вышел на экраны. Несмотря на то, что это произошло только в августе 1974-го, до конца года это кино заняло четвертое место в советском прокате. А всего его посмотрело 44 300 000 зрителей! И это при том, что фильму была определена далеко не первая категория, по которой определялось число копий на страну.

А услышал комэск Титаренко «Смуглянку» от лейтенанта Виктора Щедронова, и попросил его исполнить эту песню перед строем своих сослуживцев: «Да не робей, «Смуглянка», ты же истребитель!». Прототип «Смуглянки», друг детства Леонида Быкова, Виктор Щевронок, погиб в апреле 1945 года над небом Чехословакии. Интересно, что и сам Леонид Быков поступал в летное училище, но был забракован из-за недостаточного роста.

Сам Маэстро тоже имел своего прототипа. Сейчас пишут о многих летчиках-героях. Безусловно, образ комэска Титаренко сборный. Но «главным» прототипом, все же, является Виталий Попков. И не в последнюю очередь благодаря его усилиям «В бой идут одни «старики» вышли на широкий экран советских кинотеатров. Вот что он сам рассказывал по этому поводу: ««Был по службе в Киеве, позвонил Лене Быкову, поехали с ним в Министерство культуры Украины, прокрутили фильм. Министр упорствует: что это за фильм, говорит, люди не возвращаются с боевых заданий, гибнут, а живые песенки распевают. И резюмирует: такого на фронте не было и быть не могло. Спрашиваю министра: был ли он сам на фронте? Логика чиновника удивительна: не был, отвечает, но знаю. И тогда я рассказал министру, что летал на одном из двух самолетов, купленных на деньги джаза Утесова и подаренных нашему полку. И что Леонид Осипович со своими музыкантами приезжал к нам на аэродром, и мы вместе играли и вместе пели. Убедил. На него подействовали, наверное, не столько мои доводы, сколько генеральские эполеты и две геройских Звезды…».

Кстати, пять самолетов на съемки фильма Быков выбил самолично, наведавшись в Москву к трижды Герою Советского Союза, летчику-ассу Александру Ивановичу Покрышкину, который сбил во время Великой Отечественной войны 59 вражеских самолетов, а в то время был председателем Центрального комитета ДОСААФ. Прославленный летчик 10 лет своей военной карьеры провел в Киеве, поэтому и решил добиться у него приема Быков. Маршал, конечно же, выслушал режиссера о его трудностях, но поначалу особо не горел желанием помочь. Тогда Леонид Федорович дал ему прочитать сценарий. Покрышкин открыл машинописные странички, чтобы почитать на сон грядущий, да так и не сомкнул своих глаз до утра. А уже на следующий день маршал распорядился выделить киношникам пять самолетов – четыре «Як-18П», похожих по своей конфигурации на «Ла-5», и один чехословацкий спортивно-пилотажный самолет, который своими силуэтами походил на немецкий «мессер».

Леонид Быков привык во время съемок обходиться без дублеров. Вот и в фильме «В бой идут одни «старики» он наотрез отказался от «двойников», и научился рулить на одном из четырех учебно-тренировочном истребителе «Як-18П», переделанных под военные «Ла-5», по взлетной полосе. Летать, конечно, не летал. В небо поднимались настоящие летчики. Но все же в кадре Быков предпочитал быть самолично. И надо же такому было случиться, что во время одного такого вот рулежа режиссер и исполнитель главной роли угодил колесом самолета в яму от пиротехнического взрыва. Машина тут же уткнулась носом в землю. Лопасти пропеллера были сломаны, а заднее колесо отломилось на пару со стойкой. Почти один в один, как в случае с «Кузнечиком» по сценарию фильма!

И пока комэска вместе со «стариками» разбирались в причинах аварии, ее виновник преспокойно ловил себе кузнечиков, что до глубины души возмутило Титаренко: «От полетов отстранить, сто грамм не давать, назначит дежурным, вечным дежурным! «Кузнечик».

А это уже «Кузнечик» после того, как умудрился взлететь на самолете своего комэска при налете вражеской авиации, и сбить «мессер». «Я бы, товарищ командир, ещё больше фрицев сбил, да вы своим нижним бельем всех фрицев распугали», - ответил на недоверчивые взгляды комполка «Кузнечик», что неизменно вызывало бурю неудержимого смеха в зале.

Смеялись и тогда, когда командиры пили за содружество войск, пехоты и авиации: «Не могём, а могем».

И, конечно же, тогда, когда Макарыч кормил сеном «дракона», который «уже не кусается».

Макарыч, в ставке Гитлера ходят упорные слухи, что некоторых советских соколов некоторые несознательные механики перед боевым вылетом крестят.

В ставке Гитлера все малохольные…

Ведь как не крути, а поначалу героя Алексея Смирнова все без исключения ассоциировали с его комедийными ролями, которыми этот актер уже прославился.

У Леонида Быкова и Алексея Смирнова сложились дружеские отношение еще во время режиссерского дебюта создателя «В бой идут одни «старики», комедии «Зайчик» (1964). Потом была совместная работа над фильмом «Разведчики» (1968) про знаменитого «Бороду» (помню, как в детстве нам с братом про него читала книжку мама). И сколько же стоило трудов Быкову, чтобы на роль Макарыча утвердили Смирнова – это не передать словами! Чиновники Госкино были категорически против, чтобы бортмеханика Маэстро играл комедийный актер, от одного появления которого на экранах начинает смеяться вся страна. Мол, негоже это, чтобы такую важную роль играл какой-то клоун-простофиля с глупым выражением лица! Но Быков добился своего, нажимая на то, что Смирнов сам прошел всю войну, стал полным кавалером ордена Славы, и получил в 1945 году тяжелую контузию. По словам людей, хорошо знакомых с Алексеем Макаровичем, он в роли Макарыча сыграл сам себя, такого, каким он был на самом деле.

Перед самой своей гибелью в автокатастрофе 11 апреля 1979 года Леонид Быков зашел в больницу, где лежал его друг по жизни, и на прощание сказал крылатые слова из «В бой идут одни «старики»: «Будем жить, Макарыч!». И Смирнову долго никто не говорил о той трагедии, которая случилась на трассе Минск-Киев возле поселка Дымер, когда по возвращению со своей дачи при обгоне трактора Быков влетел на своей «Волге» во встречный грузовик. А когда кто-то по неосторожности, все же, сообщил Смирнову о трагедии, постигшей его друга, он ушел в свою палату, лег и умер. Но все же, эта версия друзей и близких великого актера. На самом деле, узнав о гибели своего друга, Смирнов зашел в запой, и попал в больницу, где и скончался 7 мая 1979 года. То есть, ровно 36 лет назад. Так что почтим его память, уважаемые читатели, «фронтовыми» сто грамм и минутой молчания. Алексей Макарович Смирнов заслуживает на это!...

Кстати, во время съемки финальной сцены фильма у Смирнова от переживаний так схватило сердце, что пришлось вызывать «скорую помощь», после чего актер сказал режиссеру, что второй раз так не сможет, умрет. И дубль вошел в фильм таким, каким его снимали изначально.

В фильме было все, и радость, и горе, смех и грусть, смерть и любовь! История любви узбекского летчика «Ромео» и русской «Джульетты» Маши тоже была взята из жизни. И тоже была трагической. Только в отличие от сюжета фильма девушка погибла во время бомбежки столовой, где она работала.

В фильме был и футбол! Ведь в те года футбол для мальчишек, и вообще для всего мужского населения Советского Союза, это было чуть ли не главным развлечением. На футбол ходили смотреть. В футбол играли во время свободного времени как на фронте, так и в тылу. И это народное увлечение также было отображено в фильме «В бой идут одни «старики».

Тогда, в годы той страшной войны, люди воевали и жили, чередуя горе от утрат…

… и радость от самой жизни. Когда ходили на встречи с девушками, как вот в фильме «В бой идут одни «старики», устраивали с ними дружеские застолья, после которых танцевали. На войне, как на войне! Но… жизнь есть жизнь! Она продолжается, несмотря ни на какие неурядицы.

Даже навязанную Быкову вышестоящим начальством сцену с приемом его героя в коммунисты режиссер сделал шедевром, и органично ее вплел в канву своей картины. В те года ведь как, хочешь ты того, или нет, но нужно было на всех углах прославлять нашу «родную» коммунистическую партию, указывая ее ведущую роль в жизни страны. И в Великой Победе тоже. Думаю, этот эпизод сыграл далеко не последнюю роль в том, что «В бой идут одни «старики» не лег на долгие годы на полку и дошел до зрителей Советского Союза.

А какие великолепные актеры сыграли в фильме! Роль «Кузнечика» для 22-летнего Сергея Иванова стала наиглавнейшей в его жизни! Да, потом были Лариосик в «Днях Турбиных», запомнился он и в «Думе о Ковпаке», «Трех веселых сменах», «Суете сует», «Отряде особого назначения», «Дачной поездке сержанта Цибули»… Но всенародную популярность он получил за роль «Кузнечика». Помню, в 1980 году на широкие экраны страны вышел фильм «Кузнечик». Так вот мы, пацаны, думая, что это продолжение приключений «Кузнечика» из шедевра Быкова, почти заполнили зал на «детском» сеансе. И каково же было наше всеобщее разочарование, когда кино оказалось о наших современниках, девушке-студентке и ее непутевой жизни. К концу фильма зал опустел.

А Владимир Талашко в роли старшего лейтенанта Скворцова (слева от «Кузнечика»), это же тоже актер от бога. Потом он отлично сыграл роль Неда Ленда в «Капитане Немо». Да и вообще его фильмография насчитывает 60 работ. А узбекский актер Рустам Сагдуллаев (за спиной «Кузнечика»), который одновременно со съемками в фильме Быкова ездил сниматься в Ташкент в «Моем добром человеке». Кстати, именно поэтому он в «стариках» постоянно ходил в шлемофоне, который скрывал его модные молодежные патлы, нужные для съемок в параллельном фильме. А грузин Вано Янтбелидзе (справа от «Кузнечика»), который лучшие свои роли сыграл как раз у Леонида Быкова (кроме «стариков» еще и «Аты-баты шли солдаты…»). Тоже, кстати, имевший своего прототипа, боевого друга советского асса Ивана Кожедуба (60 сбитых самолетов), Вано Габуния, ценой своей жизни протаранившего немецкий истребитель. Да, тогда в той страшной войне весь советский народ сплотился для того, чтобы дать отпор жестокому врагу – русские, украинцы, узбеки, грузины… И куда эта сплоченность и дружба подевались теперь, спустя 70 лет после Великой Победы? Куда все ушло? Кто бы мог подумать, что наши народы в ХХI веке начнут воевать друг с другом? Эх-х-х… Будь она неладна, эта политика!!!

Женский авиационный «десант» в «стариках», спустившийся на аэродром на По-2, тоже запомнился кинозрителям. Для 18-летней Евгении Симоновой в роли Маши это была первая «взрослая» роль в кино. Это потом уже были «Афоня», «Пропавшая экспедиция», «Обыкновенное чудо», «Школьный вальс»… Всего 61 роль. Но именно Леонид Быков стал для Симоновой самым настоящим «крестным» отцом в кино, где вывел ее «в люди». 26-летняя Ольга Матешко уже неоднократно снималась у других режиссеров, и к моменту начала съемок «В бой идут одни «старики» была очень востребованной актрисой. Но именно роль капитана Зои Молчановой, обилие наград которой так смутило истребителей из второй «поющей» эскадрильи, стала самой запоминающейся для зрителей.

Рабочий момент съемок фильма «В бой идут одни «старики». Макарыч Смирнов обменивается шутками с обслуживающим персоналом.

Тоже рабочий момент фильма. Макарыч Смирнов (в центре) популярно объясняет актеру, что ему нужно сделать. Крайний слева, «Смуглянка» - Сергей Подгорный (смерть которого 18 июля 2011 года тоже связана с алкоголем), крайний справа – Скворцов – Владимир Талашко.

Фильм в «Бой идут одни «старики» производства киевской Киностудии имени Александра Петровича Довженко собрал множество призов на международных кинофестивалях в Югославии, Польше, Чехословакии, и даже Перу! На VII Всесоюзном кинофестивале в Баку «старики» явно шли на победу. Но тут 2 октября 1974 года скончался Василий Шукшин, лента которого «Калина красная» тоже была в числе конкурсных фильмов. Поговаривают, что члены жюри фестиваля обратились лично к Быкову, мол, «мы понимаем, что «Старики» лучше, но надо бы отметить заслуги Василия Макарыча... Короче: скажешь «нет» - главный приз твой, «да» - отдаём его «Калине»... Что сказал Быков? «В списке, где первым будет Шукшин, я готов быть хоть тридцатым!» (цитата от одного постоянного читателя моего блога в Народной газете «Советского спорта»). Но Быков тоже не остался без награды. Его фильм победил в номинации «главная мужская роль». Так и должно было быть.

А теперь предлагаю всем вам, уважаемые читатели, посмотреть на Леонида Быкова, каким он был в жизни. А потом пересмотреть его шедевр «В бой идут одни «старики», каким мы его видели в оригинале – черно-белым. Ведь Быкову на его творение пожалели цветной пленки. Но режиссер выкрутился и из этого, казалось бы, проигрышного тупика, вставив в фильм кадры военной кинохроники. Кстати, на съемках были сэкономлены выделенные Госкино деньги, и вместо запланированной суммы в 381 тысячу рублей было потрачено 325 тысяч. На верху было решено премировать 39 человек из киносъемочной группы. Больше всех получил, конечно же, создатель «новинки сезона» - Леонид Федорович Быков – аж 200 рублей! Алексей Смирнов, Владимир Талашко и Сергей Иванов были вознаграждены 50-ю «рваными». Такая вот «благодарность» чиновников от кино, больше похожая на подачку нищим. Но ведь что главное для режиссера, сценаристов (которые на троих получили 6 000 рублей) и актеров. Это всенародное признание и любовь благодарных зрителей! А то, что фильм «В бой идут одни «старики» является одним из лучших кинопроизведений в истории советского кино, это бесспорно. Фильм снят на века! И уверен, что и через сто лет после своего создания он будет актуален, а зрители, как и их матери, отцы, дедушки и прабабушки будут смеяться и плакать, пересматривая его, вот, хотя бы, на в День Великой Победы, на 9 мая! Или в День Рождения Маэстро Быкова. То есть сегодня