Страшные истории. Загадочные случаи в деревне
Ездил я как-то летом, будучи ещё совсем маленьким (3-4 года), к бабушке в деревню. Деревня находится в сотне километров от Сыктывкара и чуть ближе к Усть-Кулому, в семи километрах от ближайшего крупного посёлка. Там было от силы 10-15 домов, причём не меньше половины пустующих. Находится она, по сути, в лесу на небольшой просеке. Жители - старые бабки, старые алкоголики и их дети, тоже алкоголики. Практически у всех есть какая-то живность.
Бабка моя любила выпить и каждый вечер, когда она пила, говорила мне, чтобы я закрывал на ночь ставни, если она не закроет. Я исправно закрывал их каждую ночь, ложился на койку и спал спокойно до утра. Потом один раз спросил у бабки, а зачем я их, собственно, закрываю. На что получил ответ: «Маленький ты ещё, не поймёшь». Ну и после этого ей назло не закрыл.
В ту ночь произошло что-то странное. Сначала я проснулся от какого-то непонятного ощущения, как будто желудок сжимается от страха, только страха не было. Потом я понял, что кто-то ходит мимо окон по огороду, заглядывает в окна и тихо постукивает ногтем по стеклу. Я вообще не понимал, что происходит; собирался встать, подойти поближе к окну и посмотреть, но услышал со стороны кровати бабки громкий шёпот: «Не вставай!». Нечто походило вдоль стен, постучалось в окна, подолбилось о стены, а когда начало светать, благополучно ушло.
Утром я получил затрещину от бабки за то, что не закрыл ставни. Она объяснила, что это приходил некий то ли хранитель леса, в котором эта деревня расположена, то ли что-то подобное. Конечно, с тех пор ставни я всегда закрывал.
Вторая история из окрестностей той же деревни. Поехали отдыхать туда всей семьёй. Мне уже не три года, а пять лет. Я до сих пор помню того ночного гостя, но как-то не боюсь, потому что уже считаю себя взрослым и смелым, не то, что полтора года назад.
Отец повёз меня на рыбалку на утренний клёв. В четыре часа вышли из дома. На улице уже светает, первые лучи солнца, птички поют.
Мест для рыбалки было три: мелкое озеро, в котором практически ничего не водилось, но мне там нравилось, потому что в воде много лягушек и жаб огромных размеров; речка, тоже мелкая, но там можно было ловить всяких окуней и вообще рыбу покрупнее, чем в мелком озере; и ещё одно озеро, тёмное, глубокое и большое (по крайней мере, мне тогда так казалось). Пошли мы на то большое озеро. Идти до него примерно час, по дороге проходишь через одну полностью заброшенную деревню ещё меньше той, где жила моя бабка (пять домов и два сарая плюс небольшой двухэтажный барак). Отец, когда ссорился с моей матерью, всегда забирал меня, и мы уходили туда: жарили шашлыки, он пил водку, а я - дюшес. Эта деревня находилась даже не на просеке - дома были построены непосредственно между деревьями.
И вот пришли мы с отцом на озеро, на другой стороне которого стояла ещё тройка домов, но отчетливо виден был только один, остальные лишь частично виднелись из-за деревьев. Мы там с отцом никогда не были, потому что бабка сказала, что это, мол, «проклятое место, где не надо быть живым». И после что-то тихо говорила отцу про рыбалку на том озере, обильно употребляя ненормативную лексику и обзывая его по-всякому за то, что он вообще решил там рыбачить. Но отец у меня был коммунист-атеист-реалист и во всякую чертовщину не верил. В итоге с бабкой он договорился, узнал от неё пару вещей, через силу дал ей пару обещаний, и мы пошли.
Сидим, рыбачим, отец за поплавком следит, потягивая пиво, я просто смотрю на воду, на дом, который видно за деревьями с другой стороны озера, бабочек ловлю и вообще развлекаюсь как могу, потому что сама рыбалка меня никогда не прельщала и не прельщает до сих пор. Пробегаю мимо отца, и вдруг он хватает меня за руку, усаживает рядом, показывает рукой в сторону дома и говорит:
Я плохо вижу (ему уже 46 лет на тот момент было, сварщик всю свою жизнь), глянь, там ходит кто-то?
Я смотрю туда внимательно и долго, уже начинаю думать, что батя меня разыгрывает, но тут вижу, что кто-то выходит из дома, уходит вглубь леса, потом возвращается с кем-то ещё, и оба заходят в дом. Меня почему-то с этого зрелища пробрало страхом аж до пяток. Дома, которые по ту сторону стоят, давным-давно заброшенные, у того, который видно нормально, крыша частично обваленная, окна выбиты, сам почти весь мхом покрыт, а там как минимум два человека ходят. Вряд ли наркоманы и алкоголики, потому что если свои наркоманы есть, то все про них знают, и вообще, местные те дома за несколько километров стороной обходят. Отец тоже побледнел, сидит и смотрит туда, потом говорит:
Давай по-тихому соберёмся и домой пойдём.
Сидит он, сматывает леску тихонько, я в рюкзак убираю всё, что достали - пиво, термос с чаем, пакетики с бутербродами… Потом смотрю - с другой стороны озера на нас смотрят три… я даже не знаю, как их назвать. В общем, три белых и гладких (в смысле, никаких волос, сосков, пупков и прочих рельефов обычного тела нет) существа смотрят прямо на нас. Абсолютно неподвижно, что пугает ещё больше. Стоят просто, как манекены из магазина (в принципе, даже формой похожи), если не считать глаз, которые очень сильно выделялись на белом фоне их кожи.
Они стояли и смотрели на нас пару минут, потом стали обходить озеро - двое с одной стороны, третий с другой. Двигались обычным прогулочным шагом.
Меня как будто гвоздями к месту прибило. Отец схватил меня за шиворот и потащил в лес. Рюкзак и удочка остались там, на берегу.
В общем, мы благополучно вернулись домой, бабка потом ещё долго материла отца за то, что он ей не поверил, а отец потом по-чёрному пил неделю. А за удочкой и рюкзаком мы так и не вернулись.
Может было, а может нет, врать не буду. Эту историю услышала еще в детстве от одной маминой знакомой. Время тогда было социалистическое, коммунизм строили и всякой мистике значения, упаси, не предавали. А свойство она имела быть.
Моя мама, будучи молодой девушкой, вышла замуж, и уехала из своей деревни в богатый райцентр. Далеко от дома, но маму это не пугало: рядом был муж, любимая работа, квартира. И ожидание первого ребенка, то есть меня. Связь со своей деревней мама не прерывала и, когда я подросла, а потом и сестра, мы часто наведывались в далекую, таежную деревеньку, которую я просто обожала! В те времена деревня не выглядела такой убогой и заброшенной как сейчас! О, в те времена деревня была своеобразной романтикой, даже поэзией, и в таком количестве как сейчас с неё народ не бежал. Так собственно об истории.
У моей мамы в деревне жили родители, мой дед и моя бабушка, к ним-то мы и ездили каждое лето, когда мы с сестрой подросли.
И вот в один из таких приездов, к моей маме, в гости "нагрянула" её когда-то лучшая подруга. Подругу звали Алёна, в своё время она удачно вышла замуж, порвала всю связь с бывшими знакомыми и подругами, и укатила вместе с мужем в город. А тут вдруг заявляется в деревню, и к моей маме прямым ходом. И откуда узнала, что мы здесь?
Я её как сейчас вижу, красивая, одета богато и ревёт, прям слёзы в три ручья.
- Анна, - так маму мою зовут, - вот и пришло время за нашу глупость расплачиваться! - и всё рыдает.
Смотрю мама моя лицом помрачнела. А мне тогда лет 12 было, а сестренка совсем маленькая, ей только три исполнилось. Мама на меня смотрит и говорит:
- Надя, выйди из комнаты, мне с тётей Алёной поговорить надо.
Я вышла-то, а сама с обратной стороны двери стою и слушаю, как Алёна маме рассказывает.
- Гадание наше то помнишь, когда ещё не замужними были? Помнишь как мы втроём на блюдце гадали: ты, я и Ирка Соловьёва!
Мама моя молчит, а тётя Алёна уже в голос срывается.
- Помнишь, что нам блюдце нагадало тогда? Тебе венец безбрачия, мне бездетной быть, а Ирке, наоборот, трех мужей, трех детей, мы ещё посмеялись тогда, вот счастливая! Прям за нас двоих счастье своё должна была взять!
Слышу мама приглушенно так говорит: "Я всё помню!"
А тётя Алёна, отвечает, а помнишь, как вдвоём с тобой судьбу нашу решили на блюдце перегадать, без Ирки? Чёрный обряд совершить... Иркину судьбу тогда на двоих раскидали, так нам счастья своего хотелось! Помнишь? Помнишь, как Ирка вдруг ни с того ни с сего, после того как мы второй раз погадали, спиваться начала. И Матвей её бросил. А как никак жених-то её был, да какой... первый парень на деревне... И после этого Иркина судьба под откос пошла... троих детей-то она родила, да от разных мужиков, а дети её теперь все по приютам теперь живут.
Мама, слышу, молчит. А тетя Алёна продолжает: "А мы с тобой Анна замуж вышли, у тебя дети есть, у меня, и мужья у нас, что грех жаловаться! А я вот недавно по городу иду, а навстречу мне цыганка, и говорит: "Не своим счастьем живёшь, отнимут у тебя его скоро". А у меня одно счастье - дочь!
Цыганка словно мысли мои услышала: "Дочь к лошадям не пускай" - говорит.
А что сделаешь, моя-то Верка только ими и грезит, даже на секцию записалась, призы берёт. Анна, боюсь я за неё очень, что делать-то?
- Ничего видно не сделаешь уже, Алён, - слышу мамин голос, - правда, грех с тобой взяли, чужого счастья захотели, нельзя так было. А Ира где сейчас-то?
- Ирка где-то в больнице для сумасшедших живет - отвечает тётя Алёна, - Да какая разница что с ней, я как-то поехала к ней, покаяться хотела, а она как кинется на меня... глаза черные, бешеные, сама худая, еле её от меня санитары оттащили. Самим-то как дальше жить, я Верке своей по сто раз на день звоню, телохранителя ей наняла... а все равно боюсь за неё, муж ругается, говорит совсем того стала... что лошадь то сделать может... боюсь я Анна...
Тут тетя Алёна замолчала, а мама моя, сквозь щелку смотрю, с лица вся спала, и видно, думает о чем-то, а потом тихо так говорит, да с таким трудом, словно у неё в горле совсем пересохло.
- Я, Алён, тоже не своим счастьем живу... чувствую это... и хорошо всё вроде, замуж я за Матвея вышла, и девчонок моих любит, и меня, и деньги в дом носит, и не пьёт, да чувствую - не мой он, мне тоже тяжело...
А тут дед в комнату врывается, он видно с другой стороны комнаты всё слышал, комната-то проходная... Да как на маму кричать начал, я даже слов в этом потоке разобрать не могла...
Кричал, что всё исправить нужно... сами натворили и прощения вам нет, что удумали, чужое счастье красть...
Потом ночь была одна, я помню, мама с тётей Алёной и дедушкой на болота наши ушли, в самое полнолуние... Что было там, я не знаю... бабушка всю ночь не спала и шептала, глядя на Луну... помоги, помоги... Мама с дедом только под утро вернулись... мама бледная была и как-то на себя не похожа...
А вот тётя Алёна вернулась намного раньше, как сейчас помню, в дом дедушкин ворвалась, зло так на нас посмотрела и как давай на бабушку орать, что, мол, ваш старый дед с ума совсем выжил, такое требует, дочь мол свою она никому не отдаст... в общем, дверью хлопнула... и знать как звали...
Спустя два года после этой ночи мама с папой развелась... и так нас одна всю жизнь и воспитывала, хотя красивая была, настолько, что дух захватывал при взгляде на неё, мужчины были, конечно, но ни один замуж так и не позвал за всю жизнь... Мама так с грустью порой и говорила, долг свой с лихвой вернула.
Я выросла, вышла замуж, у моей сестрёнки тоже всё хорошо, хотя нас папа и знать не хотел после развода и до сих пор не знает, но мы с сестрой выросли хорошими дочерьми и жёнами, и матерьми, надеюсь...
Папа наш живёт с Ирой, с той самой маминой подругой, забрал её с сумасшедшего дома, она как-то быстро на поправку пошла, детей всех они забрали и ещё своих двоих народили, живут душа в душу, несмотря на возраст, видно и впрямь судьба...
Мама теперь уже не плачет, но иногда по ночам, глядя на Луну, просит у кого-то невидимого прощения... и благодарит за то, что мы живы. Я не знаю к кому она обращается.
Знаю лишь то, что тётя Алёна после той самой ночи приехала к себе домой, забрала свою дочь и уехала в путешествие за границу, подходить к лошадям она своей дочери категорически запретила... Вера её послушала, но спустя полгода, после того как они уехали за границу, у Веры начался роман с итальянцем. Итальянец был молод, хорош собой и очень богат. Алёна эти встречи, конечно, одобряла, но было одно "но", итальянец оказался заводчиком породистых лошадей. Итальянец заверил Алёну на предмет её сомнений, что Веру он и близко к лошадям не подпустит. Сыграли свадьбу, и вот в один из дней, когда итальянец уехал по делам, Вера уговорила свою мать проехаться верхом. Лошади шли смирно, но вдруг лошадь, на которой сидела Вера, завернула в амбар, где находилось сено... через несколько секунд Алёна услышала какие-то хрипы из этого амбара, и на своей лошади рванула туда. Её дочь Вера висела на крюке, который был расположен над полом. Лошадь стояла чуть одаль. Видимо, когда лошадь проходила под крюком, тот зацепился за Верину рубашку. Рубашка, в которой была Вера, передавила девушке горло, и она задушилась... Алёна долго кричала, потом её отправили в сумасшедший дом.
Когда моя мама узнала об этом... она не заплакала, она промолвила: "Вот и расплатились за своё ворованное счастье"...
И только когда мамы не стало, я поняла, что она имела ввиду. Забирая её больничную карту, я увидела, что мама, в тот момент, когда они с дедом ушли на болота, была беременна. Я не знаю, что там произошло, но знаю, что мама после болот стала другой... она никого не родила... она надела на себя венец безбрачия и покорно носила его всю жизнь!
Эта мистическая история произошла с моим отцом, Яковом Семеновичем - преподавателем кафедры геологии в одном из столичных ВУЗов. В конце «лихих 90-х», когда о науке забыли, а о геологических экспедициях можно было только мечтать, к ним в институт обратился один из «новых русских» бизнесменов с предложением профинансировать экспедицию по отдаленным деревням страны. Цель похода - поиск целебных источников минеральной воды. Предприниматель хотел наладить новое производство, а в глубинке он надеялся найти сырье и дешевую рабочую силу. Одним из мест на маршруте была родная деревня моего отца, поэтому он и вызвался пойти в поход вместе с двумя студентами (Сергеем и Вадимом), да и к возможности увидеть родные места прилагался приятный денежный бонус, в несколько раз превышающий зарплату преподавателя.
И вот, в самом конце экспедиции группа подошла к одной заброшенной деревне, где от населенного пункта на полтысячи дворов осталась только одна беззубая старуха, живущая на подножном корме. Она с радостью встретила исследователей, соскучившись по общению с живыми людьми. На расспросы о целебных источниках старуха рассказала, что в соседней такой же заброшенной деревне есть колодец, вода в котором считалась целебной благодаря большому содержанию серебра в ней. Только ходить туда старуха горячо отговаривала. Отец и студенты лишь посмеялись: вот как бабушка соскучилась по людям, даже отпускать не хочет; и отправились в путь.
Деревня встретила их пустыми глазницами окон домов и покосившимися заборами, а на окраине стоял колодец. Набранную из колодца воду взяли на анализ, и обнаружилось, что серебра в ней с избытком, хоть сейчас же раны промывай. Поскольку уже начинало смеркаться, то было решено поставить палатку здесь же на окраине и переночевать возле колодца, а с утра отправиться в обратный путь к цивилизации. Молодые люди долго не могли уснуть, обсуждая, какими целебными свойствами может обладать эта вода.
И когда ближе к полуночи сон начал их одолевать, они услышали шорохи и шаги вокруг палатки. Ребята долго не решались выглянуть из палатки, гадая, кто это может быть: одичавшая собака, волк или лиса. Но когда Сергей, как самый смелый, выглянул, то он просто остолбенел. Вокруг палатки ходила молодая девушка. Ее лицо и кожа были мертвецки бледными, а фигура полупрозрачной. Девушка обернулась, и в мгновение ее лицо оказалось перед лицом парня, а ее рука схватила его за рукав куртки. Мой отец и Вадим, оба такие же безумно перепуганные увиденным, смогли втащить его обратно.
До утра никто не спал, все молча, молились и ждали, когда стихнут шаги у палатки. Как только рассвело, группа собрала свои вещи и почти бегом побежала назад, остановившись лишь в соседней деревне, чтобы поговорить со старухой о том, что видели ночью. Выслушав их, бабушка рассказала, что когда-то давно была в соседней деревне красивая молодая пара Василий и Настя, которая уж готовилась к свадьбе. Но за день до торжественного мероприятия тракторист Василий утонул в реке вместе с трактором. Настя не могла пережить такого горя. Три дня она ходила по деревне как сумасшедшая в своем свадебном платье, а потом пропала. Долго ее искали, но не нашли.
Спустя некоторое время люди начали видеть белую фигуру похожую на Настю возле колодца. Только что с ней случилось, так и осталось тайной соседней деревни, которую никто не узнал. - А может вы ребята просто за своими невестами соскучились, что вам по ночам девушки мерещатся? - спросила бабуля, потом нахмурилась и тщетно попыталась оттереть белое пятно похожее на отпечаток руки на куртке Сергея.
Дело было в конце 80-х, мама Ани работала в каком-то архитектурном бюро (не буду врать как оно правильно называлось, да это и неважно), в общем они занимались реставрацией памятников архитектуры. Старшая сестра Ани Маша была профессиональным художником-реставратором, работала большей частью в Храмах и монастырях. Мать с дочерьми разъезжали по всей стране, по самым различным уголкам нашей необъятной Родины. То Церковь во Владимирской области реставрируют, то собор в Суздале. Анюта, совсем еще маленькая, при маме и старшей сестре всегда под присмотром, всегда в безопасности.
Скажу, что семья эта хоть и занималась благороднейшим делом, но особо верующей не была, на тот момент. .
И вот однажды занесло их в забытое Богом место, где-то на Смоленщине, уже на границе с Белоруссией. Старая еле живая деревенька, одна центральная улочка, да десяток домов, лес, речка и огромный ров (вроде как там раньше Днепр протекал, да пересох).
Была там и маленькая церквушка начала 17 века, старинные потемневшие от времени иконы, восковые свечи источающие неописуемый аромат.. Маша с мамой целыми днями проводили в церкви за работой, маленькая Аня, уже довольно самостоятельная девочка, гуляла вольно по деревне в окружении пасущихся коз и дворовых собак.
Поселили приезжих на окраине, в доме председателя и как-то странно, вроде в шутку, предупредили: «После захода солнца не шляйтесь по деревне и дитё одно не пущайте!».
Семья городская, в предрассудки не верит, но после первого рабочего дня, возвращаясь домой, женщины обратили внимание, что с появлением сумерек деревня будто вымерла. Ставни плотно закрыты, на калитках засовы, ни одной живой души, только дворовые собаки поскуливают в своих будках.
Местные оказались не словоохотливы и не распространялись особо о причинах комендантского часа. Жизнь, мол, деревенская, рано ложимся — рано встаем. Но жена председателя очень милая и сердобольная женщина так прикипела к Анюте, что без лишних разговоров с заходом солнца сама запирала непоседливого ребенка дома. Мама с Машей часто встречали девочку зареванную и жалующуюся, что гулять не дают, дома запирают.
«Все ради её блага, нечего малышу такому по деревне в темноте шататься!» — оправдывалась председательша. Но повторюсь, непоседливая Анька орала и требовала свободы, в результате чего мать сдалась и запретила запирать её дома — «Пусть гуляет рядышком до нашего возвращения».
Реставрационные работы были в самом разгаре и вот однажды женщины возвращались домой уже совсем поздно. В деревне тишина, темнота, хоть глаз выколи, и на завалинке Ани не видно. Не было её и дома, бросились искать, прошерстили всю деревню вдоль и поперек, безрезультатно. Растолкали председателя, притащили фонари и пошли по домам.
Открывали неохотно, пожимали плечами и как-то обреченно отводили глаза. «Сами виноваты, сказано было не пущать ребенка по темноте шастать» «Да в чем же дело?! — взмолилась мать — что происходит, чего вы боитесь?!» «Ищите в овраге» — все что удалось узнать у местных перепуганным женщинам.
Побежали к оврагу, собралось человек 10, мужики с вилами, как полагается, и фонарями. Но у края оврага все остановились. «Дальше сами, дитё ваше — дело ваше». Не надо объяснять шоковое состояние матери Анюты, взрослые деревенские мужики отказались спускаться в овраг, что же там на дне, и что с ребенком если он там.
Мать Анюты вместе со старшей дочерью бросились вниз сквозь бурелом, почти на ощупь, по склону в полной темноте. Кричали, светили тоненькими лучами фонариков, чей свет безнадежно проглатывала абсолютная темнота. Уже на полпути снизу раздалось приглушенное шипение, будто десяток кошек разом вздыбились и произвели эту страшную какофонию.
Маша первая достигла дна, она встала как вкопанная и в ужасе закричала. Картина которая ей открылась парализовала её, голос сорвался и она потеряла сознание. Мать девочек бросилась вперед и наконец увидела свою пропавшую дочь. Лунный свет слегка отражался от маленького ручейка на дне оврага, но этого света было достаточно чтобы осветить две фигуры примерно одного роста.
Аня тихо и медленно шла ведомая за руку низеньким сгорбленным существом с длинными руками и кривыми ногами. Существо опасливо озиралось и шипело. Глаза светились как у кота, а длинные пальцы на руках заканчивались острыми когтями. В лунном свете кожа существа отливала голубоватым цветом с небольшими темными прожилками и пятнами по всему телу. Девочка двигалась, не оказывая видимого сопротивления, глаза её были закрыты.
С криком мать бросилась к ребенку и схватив Анюту за руку потянула на себя. Существо оскалилось, обнажив острые короткие зубы, зашипело с новой силой, но девочку не отпустило. Завязалась борьба, мать тянула ребенка на себя, а существо, чья сила явно уступала яростному напору разъяренной матери, пятилось, скользило на глинистому дну и цепко держало несчастного ребенка.
Сверкая глазами и клацая челюстями существо перешло на рык и схватило Анюту уже двумя лапами. Наконец мать увидела, куда именно существо тащит свою добычу. На противоположной стороне высохшей реки в зарослях виднелась старая кирпичная кладка, в ней темнела нора. Из последних сил мать дернула дочь на себя и существо наконец отцепилось. Как только девочка оказалась в руках матери, она издала протяжный стон и осела на землю.
Тут подоспела пришедшая в себя Маша, они с матерью схватили ребенка и бросились вверх прочь из оврага. Существо внизу продолжало шипеть и скулить, оно то подбегало ближе, то боязливо отступало. Мать громко звала на помощь и видимо эти крики и близость людей отпугивали тварь, в конце концов еще немного покрутившись на дне, оно скрылось в зарослях у кирпичной кладки.
Наверху женщин и обессиленного ребенка приняли местные, в полной тишине они проводили мать с дочерьми к дому председателя и как ни в чем не бывало разбрелись по домам. В освещенной комнате Анюта наконец пришла в себя, она тихонько всхлипывала и жаловалась на дурной сон, рука девочки, та самая, за которую держалось существо, была вся в крови, глубокие порезы воспалились и жутко болели. Всю ночь Аня провела в бреду, раны промыли и перевязали, только на заре она заснула.
Жена председателя потихоньку от мужа рассказала, что раньше частенько по ночам из деревни пропадали животные, их обглоданные трупы находили на дне оврага. А когда пропал малолетний сын местного пьянчужки, все сговорились и с заходом солнца стали запирать двери и окна домов до рассвета. Мальчика так и не нашли, по большей части его и не искали, деревенские наотрез отказались спускаться в овраг, а убитый горем отец просидел всю ночь на краю, так и не решившись идти один.
Говорят, что услышав ночью шипение во дворе дома, можно сквозь ставни разглядеть маленькое неуклюжее существо шатающееся по деревне в бесплотных попытках найти пропитание. Оно гуляет всю ночь по дворам, заглядывает в собачьи будки и гонимое воем и лаем перепуганных животных утром исчезает в овраге.
P.S.
Шрамы на руке Ани видела своими глазами.
Название местности не помню, слышала эту историю когда сама еще в школе училась.
Имена девочек изменила.
Когда я была в нежном детском возрасте, лет эдак с двух до пяти, меня спрашивали: «Ларисочка, кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» Я отвечала: «Лётчиком или… дояркой». Во-о-о-от такая полярность была! Насчет лётчика даже предположений не имею, чего в детскую головёнку взбрело, а вот насчёт доярки – знаю. Это оттого, что с малолетства ездила в своё любимое село, к своей любимой бабуле. Поэтому, как вы поняли, мой рассказ пойдёт о деревне.
В 80-х годах далеко не у каждого советского ребёнка было такое сокровище, как магнитофон, – не потому, что купить не за что было, просто их на всех не хватало. Так вот, в одно прекрасное лето я гостила у своей бабули, и была у меня закадычная подружка Вера. Вера была четвёртым, последним любимым ребёнком в семье, долгожданной девочкой (до этого все мальчишки были). Старший Верин брат жил с семьёй в Новосибирске, но что-то, видать, не заладилось, и стали они перебираться из сибирской столицы в совсем небольшой городок; кой-чего – в основном вещи – привезли к матери в деревню. Но самое главное – привёз Колька (так звали брата) чудо-технику магнитофон. Магнитофон и вправду хорош был, бока полированные, сам большой такой, так называемый бобинный – по-моему, «Романтик» назывался, если не ошибаюсь. Нам-то радости – не описать, тем более, что Колька обещал его Вере подарить! К вечеру меломаны деревни были в курсе, что у «стартёра» – так дразнили Веру по фамилии – был мафон. Тройка деревенских пацанов (наших друганов) попросили Веру: давай, говорят, мы к тебе придём после коров (имелось в виду, когда стадо домой пригонят), ты перепишешь с нашего мафона, чё те понравится, а мы с твоего. На том и сошлись. Мы с Верунчиком еле этих коров дождались, пригнали их домой и давай собираться на встречу. А как я упоминала, у них были вещи семьи её брата, нашлись и некоторые наряды для нас! Понадевали мы моднючие кримпленовые юбки, туфли на каблуках – ну и что, что на два размера больше, зато как взрослые! Глаза зёлёными тенями намазали, одно слово – «красотки»! В таком боевом наряде ждём-пождём ребят.
Вот уже солнышко скатилось за околицу, постепенно наползали августовские сумерки. Мы, пританцовывая, выглядывали в кухонное окошко, уже совсем темно, ничего не видно. Все «жданки» поели и, наконец, вышли за ограду, из магнитофона несётся: «Облади, облада, обладонна, ла, ла, лал, ла…». В метрах эдак десяти от ограды, возле дороги, стоял фонарный столб, мы вошли в круг света от этого фонаря, при этом не переставая, как в те времена выражались, «долбать шейк», т. е. танцевать. Да, забыла сказать, что напротив был небольшой пруд, весь в зарослях репейника. Я стояла в круге света чуть впереди, а Вера позади меня. Уж не помню, как точно это было, но вдруг я увидала, что из этих лопухов выскочило нечто и стало прыжками двигаться в нашу сторону, к наш кружочек света, и когда это нечто приблизилось на границу света и темноты (от фонаря) я увидела, что это что-то в человеческий рост, сгорбленное, лохматое, и двигается прыжками. Я первая опомнилась, заорала, подхватила подол своей кримпленовой юбчонки, и, скидывая на ходу туфли, рванула во двор, на кухню. Забежав, лихорадочно открыла ящики буфета, вытащила огромные ножи, схватила их в руки и в такой позе застыла у открытой двери. Не помню уж, через сколько секунд или минут, влетела на кухню Вера, повторяя: «Ой мамочки, ой мамочки!» – лихорадочно вытаскивая проволочку, воткнутую в поленницу, за которую держалась ручка двери. Закрыв дверь, Вера моментально выключила магнитофон, и мы уселись на лавке – я с ножами в руках, Вера с кочерёжкой. Просидели мы так около часа, наверное, боялись шелохнуться. Сиди-не сиди, а в избу спать-то идти надо. А так как «матофон» нам строго-настрого оставлять в кухне запретили (шибку в окне выставят, упрут, Колька башку открутит), мы поступили так: я на вытянутых руках держу тяжеленный магнитофон, Вера, чиркая спичками, пытается попасть в скважину навесного замка, и при этом (чтобы было не так страшно) поём: «Взвейтесь кострами, синие ночи…», – ну и дальше по тексту. Закрыв кухню, пулями влетели на крыльцо дома, заперли дверь на задвижку, уффф… всё, мы в безопасности.
Уже в кроватях мы шёпотом обсуждали, кто и как это увидел. И вот о чём мне Вера сказала: «Ты то-то убежала, а я никак не могу, как вкопанная стою, то на тебя, как ты бежишь, смотрю, то на ЭТО приближающееся. Не знаю, откуда потом силы взялись, как заору, вроде как бы пришла в себя, да тоже со всех ног…» Долго ещё в ночи мы так перешептывались, и порешили на том, если бы нас захотели испугать ребята, то после наших воплей, спустя пару минут они бы обозначились, а тут… А на следующий день мы встретили ребят, которые, извинившись перед нами, сказали, что не получилось прийти, потому что не пустили родители на улицу (причину я уже и не помню). То, что никто нас не разыграл, – это точно, потом бы обязательно это как-нибудь да вылезло, обозначилось. Уже уехав из деревни по окончании летних каникул, мы ещё долго с Верой в письмах вспоминали этот случай и гадали, так что же это всё-таки было? Уже будучи с весны на этом сайте, я встречала рассказ о подобном – а именно сгорбленное, покрытое шерстью, двигающееся прыжками; правда, ни название истории, ни автора не запомнила, хотела о своём написать, да как-то недосуг было, но вот сподобилась.
И ещё один небольшой случай, произошедший в деревне. Раньше, если мы выходили на улицу, то засиживались допоздна, щелкали семечки, «травили» анекдоты. И вот в одну из таких деревенских ночей мы сидели, как всегда, возле дома на лавочке, и что-то мне понадобилось выйти (куда царь пешком ходил…), отошла от компании подальше, голову подняла вверх, а на ночном небе как второе солнце, только света от него нет, вдруг от него «выкатывается» второй, третий и зависают над кладбищем. Пришла, всем показала, долго мы задирали голову на небо, наблюдали ещё часа полтора. Затем разошлись по домам. Когда пришла домой, бабуля тоже мне сказала, что видела эти шары в небе. Вот такие деревенские истории получились, совсем не страшные, но имели место.
