3 августа 2013 - пятая годовщина кончины Александра Исаевича Солженицына (1918-2008), русского писателя, публициста, диссидента и Нобелевского лауреата. Русский писатель, общественный деятель, Александр Солженицын родился 11 декабря 1918 в Кисловодске, в семье казаков. Отец, Исаакий Семенович, погиб на охоте за полгода до рождения сына. Мать - Таисия Захаровна Щербак - из семьи богатого землевладельца. В 1941 Александр Солженицын окончил физико-математический факультет Ростовского университета (поступил в 1936).
В октябре 1941 был призван в армию. Награжден орденами Отечественной войны 2-й степени и Красной Звезды. За критику действий И.В.Сталина в личных письмах к другу детства Николаю Виткевичу капитан Александр Исаевич Солженицын был арестован и осужден на 8 лет исправительно-трудовых лагерей. В 1962, в журнале "Новый мир", по особому разрешению Н.С.Хрущева был опубликован первый рассказ Александра Солженицына - "Один день из жизни Ивана Денисовича" (переделанная по требованию редакции повесть "Щ-854").
В ноябре 1969 Солженицына исключили из Союза писателей. В 1970 Александр Исаевич Солженицын стал лауреатом Нобелевской премии в области литературы, но от поездки в Стокгольм на церемонию вручения премии отказался, опасаясь, что власти не пустят его обратно в СССР. В 1974, после опубликования в Париже книги "Архипелаг ГУЛАГ" (в СССР одна из рукописей была изъята КГБ в сентябре 1973, а в декабре 1973 состоялась публикация в Париже), писатель-диссидент был арестован. 27 мая 1994 писатель вернулся в Россию, где и прожил до самой смерти в 2008 году.

Несколько неожиданных фактов из жизни писателя.

1. Солженицын вошел в литературу под ошибочным отчеством "Исаевич". Настоящее отчество Александра Солженицына - Исаакиевич. Отец писателя - русский крестьянин Исаакий Солженицын - погиб на охоте за полгода до рождения сына. Ошибка закралась, когда будущий Нобелевский лауреат получал паспорт.
2. В младших классах над Сашей Солженицыным смеялись за то, что он носит крестик и ходит в церковь.
3. Солженицын не хотел делать литературу своей основной специальностью и поэтому поступил на физико-математический факультет Ростовского государственного университета. В университете учился на "отлично" и получил сталинскую стипендию.
4. Привлекала Солженицына и театральная среда, причем настолько, что летом 1938 года он пошел сдавать экзамены в московскую театральную студию Ю. А. Завадского, но провалился.

5. В 1945 году Солженицын попал в исправительный лагерь за то, что находясь на фронте, писал друзьям письма, в которых называл Сталина называл «паханом», исказившим «ленинские нормы».
6. В лагере Солженицын заболел раком. У него обнаружили запущенную семиному - злокачественную опухоль половых желёз. Писателю провели лучевую терапию, но ему не стало лучше. Врачи предсказали ему три недели жизни, однако Солженицын исцелился. В начале 1970-х годов у него родилось трое сыновей.
7. Еще в университете Солженицын начал писать стихи. Поэтический сборник под называнием "Прусские ночи" вышел в 1974 году в эмигрантском издательстве ИМКА-пресс. 8. Находясь в заключении, Солженицын разработал способ запоминания текстов при помощи четок. На одной из пересылок он увидел, как католики-литовцы делают четки из размоченного хлеба, окрашенного жженой резиной, зубным порошком или стрептоцидом в черный, красный и белый цвета. Перебирая костяшки четок, Солженицын повторял стихи и отрывки прозы. Так запоминание шло быстрее.
9. Александр Трифонович Твардовский, приложивший много усилий для публикации рассказа Солженицына "Один день из жизни Ивана Денисовича", впоследствии разочаровался в Солженицыне и крайне негативно отозвался о его произведении "Раковый корпус". Твардовский в глаза сказал Солженицыну: "У вас нет ничего святого.Ваша озлобленность уже вредит вашему мастерству". Не симпатизировал Нобелевскому лауреату и Михаил Шолохов, назвавший произведение Солженицына "болезненным бесстыдством".
10. В 1974 году за выход за рубежом "Архипелага ГУЛАГа" Солженицын был обвинён в измене Родине и выслан из СССР. Спустя шестнадцать лет был восстановлен в советском гражданстве и удостоен Государственной премии РСФСР за тот же «Архипелаг ГУЛАГ». Сохранилась запись первого интервью Солженицына после высылки:

11. В 1998-м году был награждён высшим орденом России, но отказался от него с формулировкой: «От верховной власти, доведшей Россию до нынешнего гибельного состояния, я принять награду не могу».
12. "Полифонический роман" - это любимая литературная форма Солженицына. Так называется роман с точными приметами времени и места действия, в котором нет главного героя. Самым важным персонажем является тот, кого в данной главе «застигло» повествование. Любимый Солженицынский прием - это прием "монтажа" традиционного рассказа с документальными материалами.
13. В Таганском районе Москвы есть улица Александра Солженицына. До 2008 года улица называлась Большая Коммунистическая, но была переименована. Для того чтобы это сделать, пришлось изменить закон, запрещающий называть улицы в честь реального человека ранее чем через десять лет после смерти этого человека.

Аудиокнига А.Солженицын "Один день Ивана Денисовича"

Наблюдатель.Тема: Повесть А.Солженицына "Один день Ивана Денисовича".В студии:А.Филиппенко-актер,народный артист России;Л.Сараскина-критик,литературовед;-Б.Любимов-ректор высш.театр.училища им.М.С.Щепкина.

Несколько цитат из А.И.Солженицына

Милосердная к мужчинам, война унесла их. А женщин оставила домучиваться. («Раковый корпус»)

Если ты не умеешь использовать минуту, ты зря проведешь и час, и день, и всю жизнь.

Что дороже всего в мире? Оказывается: сознавать, что ты не участвуешь в несправедливостях. Они сильней тебя, они были и будут, но пусть — не через тебя. («В круге первом»)

Все ж ты есть, Создатель, на небе. Долго терпишь, да больно бьешь.

Как ни смеялись бы мы над чудесами, пока сильны, здоровы и благоденствуем, но если жизнь так заклинится, так сплющится, что только чудо может нас спасти, мы в это единственное, исключительное чудо — верим! («Раковый корпус»)

Тот и мудрец, кто доволен немногим.

Работа - она как палка, конца в ней два: для людей делаешь - качество дай, для начальника делаешь - дай показуху. («Один день Ивана Денисовича»)

Искусство - это не что, а как.

Когда глаза неотрывно-неотрывно смотрят друг в друга, появляется совсем новое качество: увидишь такое, что при беглом скольжении не открывается. Глаза как будто теряют защитную цветную оболочку, и всю правду выбрызгивают без слов, не могут её удержать.

…один дурак столько задаст вопросов, что сто умных не справятся ответить.

А человечество ценно, всё-таки, не своим гроздящимся количеством, а вызревающим качеством.

Две загадки в мире есть: как родился — не помню, как умру — не знаю. («Матренин двор»)
Не бойся пули, которая свистит, раз ты ее слышишь - значит, она уже не в тебя. Той единственной пули, которая тебя убьет, ты не услышишь.

Умного на свете много, мало — хорошего

18 ноября исполняется 50 лет со дня публикации повести "Один день Ивана Денисовича" - самого известного, и, по мнению многих, лучшего литературного произведения Александра Солженицына.

Судьба повести отразила российскую историю. В годы хрущевской оттепели она была издана и поднята на щит в СССР, при Брежневе запрещена и изъята из библиотек, а в 1990-х годах включена в обязательную школьную программу по литературе.

6 ноября, в канун юбилея, Владимир Путин принял вдову писателя Наталью Солженицыну, поделившуюся своей озабоченностью по поводу сокращения количества часов, отведенных в школьной программе на изучение литературы.

В телесюжет попали фразы Солженицыной о том, что "без знания истории и литературы человек ходит как хромой" и "беспамятство - это болезнь слабого человека, и слабого общества, и слабого государства". Президент пообещал "поговорить с министерством образования".

Солженицын считается литературным классиком, но, был, скорее, великим историком.

Главный труд, принесший ему мировую славу, "Архипелаг ГУЛАГ" - не роман, а фундаментальное научное исследование, да еще выполненное с риском для жизни. Большинством его литературных произведений сегодня, мягко говоря, не зачитываются.

Но первая проба пера, "Один день", оказалась исключительно удачной. Эта повесть поражает колоритными характерами и сочным языком и разобрана на цитаты.

Автор и его герой

Александр Солженицын, по образованию учитель математики, на войне капитан-артиллерист, в феврале 1945 года был арестован в Восточной Пруссии органами СМЕРШа. Цензура перлюстрировала его письмо другу, воевавшему на другом фронте, содержавшее какое-то критическое замечание о Верховном Главнокомандующем.

Будущий писатель, по его словам, мечтавший о литературе со школьных лет, после допросов на Лубянке получил восемь лет заключения, которые отбывал сначала в московской научно-конструкторской "шарашке", затем в одном из лагерей в Экибастузской области Казахстана. Срок у него закончился в один месяц со смертью Сталина.

Живя на поселении в Казахстане, Солженицын испытал тяжелейшую психологическую травму: у него диагностировали рак. Точно неизвестно, имела ли место врачебная ошибка или редчайший случай исцеления от смертельного недуга.

Есть поверье, что тот, кого хоронили заживо, потом живет долго. Солженицын умер в 89 лет, и не от онкологии, а от сердечной недостаточности.

Замысел "Одного дня Ивана Денисовича" родился в лагере зимой 1950-1951 годов и был воплощен в Рязани, где автор в июне 1957 года поселился после возвращения из ссылки и работал школьным учителем. Солженицын начал писать 18 мая и закончил 30 июня 1959 года.

"Я в какой-то долгий лагерный зимний день таскал носилки с напарником и подумал: как описать всю нашу лагерную жизнь? По сути, достаточно описать один всего день в подробностях, в мельчайших подробностях, притом день самого простого работяги. И даже не надо нагнетать каких-то ужасов, не надо, чтоб это был какой-то особенный день, а - рядовой, вот тот самый день, из которого складываются годы. Задумал я так, и этот замысел остался у меня в уме, девять лет я к нему не прикасался и только через девять лет сел и написал", - впоследствии вспоминал он.

"Писал я его недолго совсем, - признавался Солженицын. - Это всегда получается так, если пишешь из густой жизни, быт которой ты чрезмерно знаешь, и не то что не надо там догадываться до чего-то, что-то пытаться понять, а только отбиваешься от лишнего материала, только-только чтобы лишнее не лезло, а вот вместить самое необходимое".

В одном из интервью в 1976 году Солженицын вернулся к этой мысли: "Достаточно в одном дне все собрать, как по осколочкам, достаточно описать только один день одного среднего, ничем не примечательного человека с утра и до вечера. И будет все".

Главным героем Солженицын сделал русского крестьянина, солдата и зэка Ивана Денисовича Шухова.

День от подъема до отбоя сложился для него удачно, и "засыпал Шухов, вполне удоволенный". Трагизм заключался в последней скупой фразе: "Таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три. Из-за високосных годов - три дня лишних набавлялось..."

Твардовский и Хрущев

Встречей с читателями повесть была обязана двум людям: главному редактору "Нового мира" Александру Твардовскому и Никите Хрущеву.

Советский классик, орденоносец и лауреат, Твардовский был сыном раскулаченного смоленского крестьянина и не забыл ничего, что доказал посмертно опубликованной поэмой "По праву памяти".

Солженицын еще на фронте почувствовал в авторе "Теркина" родственную душу. В автобиографической книге "Бодался теленок с дубом" он отметил "крестьянскую деликатность, которая позволяла ему останавливаться перед всякой ложью на последнем миллиметре, нигде этого миллиметра не переступил, нигде! - оттого и вышло чудо!"

"Но за поэтическим значением Твардовского сегодня не то, чтобы забывается, но многим кажется уже не таким существенным его значение как редактора лучшего литературно-общественного журнала прошлого века. Конечно, значение "Нового мира" шире одной публикации Солженицына. Это был мощный просветительский журнал, открывший для нас военную прозу, "деревенщиков", печатавший по возможности лучшие образцы западной литературы. Это был журнал новой критики, которая в отличие от критики 30-х годов не "овец" от "козлищ" отделяла, а говорила о жизни и литературе", - пишет современный историк-литературовед Павел Басинский.

"Два журнала в истории России носят авторское имя - "Современник" Некрасова и "Новый мир" Твардовского. Оба имели одновременно и блистательную, и горько-печальную судьбу. Оба были любимыми, самыми драгоценными детищами двух великих и очень сродственных русских поэтов, и оба же стали их личными трагедиями, самыми тяжелыми поражениями в жизни, несомненно, приблизившими их смерть", - указывает он.

10 ноября 1961 года Солженицын через Раису Орлову, жену своего однокамерника на "шарашке" Льва Копелева, передал рукопись "Одного дня" редактору отдела прозы "Нового мира" Анне Берзер. Он не указал своего имени, по совету Копелева Берзер написала на первой странице: "А.Рязанский".

8 декабря Берзер показала рукопись вышедшему из отпуска Твардовскому со словами: "Лагерь глазами мужика, очень народная вещь".

Твардовский прочитал повесть в ночь с 8 на 9 декабря. По его словам, лежал в постели, но был до того потрясен, что встал, надел костюм и продолжил чтение сидя.

"Сильнейшее впечатление последних дней - рукопись А. Рязанского (Солженицына)", - записал он в дневнике.

Эту повесть обязан прочитать каждый гражданин изо всех двухсот миллионов граждан Советского Союза Анна Ахматова

11 декабря Твардовский телеграфировал Солженицыну, попросив его приехать в Москву как можно скорее.

Уже на следующий день состоялась первая встреча автора с редакцией "Нового мира". Солженицын считал свое произведение рассказом и изначально озаглавил "Щ-854. Один день одного зэка". "Новомирцы" предложили слегка изменить название и "для весомости" считать рассказ повестью.

Твардовский показал рукопись Чуковскому, Маршаку, Федину, Паустовскому, Эренбургу.

Корней Чуковский назвал свой отзыв "Литературное чудо": "Шухов - обобщенный характер русского простого человека: жизнестойкий, "злоупорный", выносливый, мастер на все руки, лукавый - и добрый. Родной брат Василия Теркина. Рассказ написан ЕГО языком, полным юмора, колоритным и метким".

Твардовский понимал цензурную непроходимость "Ивана Денисовича", но накануне XXII съезда КПСС, на котором Хрущев готовился провести решение о выносе Сталина из Мавзолея, почувствовал, что момент наступил.

6 августа он передал помощнику Хрущева Владимиру Лебедеву рукопись и сопроводительное письмо, в котором были слова: "Имя автора до сих пор никому не было известно, но завтра может стать одним из замечательных имен нашей литературы. Если Вы найдете возможность уделить внимание этой рукописи, я буду счастлив, как если бы речь шла о моем собственном произведении".

По некоторым данным, Твардовский вручил копию также зятю Хрущева Алексею Аджубею.

15 сентября Лебедев сообщил Твардовскому, что Хрущев повесть прочитал, одобрил и распорядился представить в ЦК 23 экземпляра рукописи для всех членов руководства.

Вскоре состоялось какое-то очередное партийно-литературное совещание, один из участников которого заявил, что не понимает, как вещь, подобная "Ивану Денисовичу", может кому-то нравиться.

"Я знаю, по крайней мере, одного человека, который прочитал, и ему понравилось", - ответил Твардовский.

Если бы не было Твардовского как главного редактора журнала, повесть эта не была бы напечатана. И если бы не было Хрущева в тот момент - тоже не была бы напечатана. Напечатание моей повести в Советском Союзе, в 62-м году, подобно явлению против физических законов Александр Солженицын

Вопрос о публикации обсуждался, ни много, ни мало, на Президиуме ЦК. 12 октября, за пять дней до открытия XXII съезда, решение было принято.

18 ноября номер "Нового мира" с повестью был отпечатан и начал распространяться по стране. Тираж составлял 96900 экземпляров, но, по указанию Хрущева, был увеличен на 25 тысяч. Через несколько месяцев повесть была переиздана "Роман-газетой" (700 тысяч экземпляров) и отдельной книгой.

В интервью Би-би-си к 20-летию выхода "Одного дня Ивана Денисовича" Солженицын вспоминал:

"Совершенно ясно: если бы не было Твардовского как главного редактора журнала - нет, повесть эта не была бы напечатана. Но я добавлю. И если бы не было Хрущева в тот момент - тоже не была бы напечатана. Больше: если бы Хрущев именно в этот момент не атаковал Сталина еще один раз - тоже бы не была напечатана. Напечатание моей повести в Советском Союзе, в 62-м году, подобно явлению против физических законов".

Солженицын считал большой победой то, что его повесть впервые вышла в СССР, а не на Западе.

"По реакции западных социалистов видно: если б ее напечатали на Западе, да эти самые социалисты говорили бы: все ложь, ничего этого не было. Только потому у всех отнялись языки, что это напечатано с разрешения ЦК в Москве, вот это потрясло", - заявил он Би-би-си.

Редакторы и цензоры выставили ряд замечаний, с частью которых автор согласился.

"Самое смешное для меня, ненавистника Сталина, - хоть один раз требовалось назвать Сталина как виновника бедствий. И действительно - он ни разу никем не был в рассказе упомянут! Это не случайно, конечно, у меня вышло: мне виделся советский режим, а не Сталин один. Я сделал эту уступку: помянул "батьку усатого" один раз", - вспоминал он.

Неофициально Солженицыну говорили, что повесть стала бы значительно лучше, если бы он сделал своего Шухова не невинно пострадавшим колхозником, а невинно пострадавшим секретарем обкома.

Критиковали "Ивана Денисовича" и с противоположных позиций. Варлам Шаламов считал, что Солженицын в угоду цензорам приукрасил реальность, и особенно возмущался неправдоподобным, по его мнению, эпизодом, в котором Шухов испытывает радость от своего подневольного труда.

Солженицын сразу сделался знаменитостью.

Можно жить "лучше и веселее", когда на тебя работают условные "зэки". Но когда вся страна увидела этого "зэка" в лице Ивана Денисовича, она протрезвела и поняла: так жить нельзя! Павел Басинский, историк-литературовед

"Со всей России как взорвались письма ко мне, и в письмах люди писали, что они пережили, что у кого было. Или настаивали встретиться со мной и рассказать, и я стал встречаться. Все просили меня, автора первой лагерной повести, писать еще, еще описать весь этот лагерный мир. Они не знали моего замысла и не знали, сколько у меня уже написано, но несли и несли мне недостающий материал. Так я собрал неописуемый материал, который в Советском Союзе и собрать нельзя, - только благодаря "Ивану Денисовичу". Так что он стал пьедесталом для "Архипелага ГУЛАГа", - вспоминал он.

Некоторые писали на конвертах: "Москва, журнал "Новый мир", Ивану Денисовичу", - и почта доходила.

Накануне 50-летия публикации повести ее переиздали в виде двухтомника: в первую книжку вошла она сама, а во вторую - письма, полвека пролежавшие под спудом в архиве "Нового мира".

"Публикация в "Современнике" "Записок охотника" Тургенева объективно приблизила отмену крепостного права. Потому что можно еще продавать условных "крепостных", но продавать Хоря и Калиныча, как свиней, согласитесь, уже невозможно. Можно жить "лучше и веселее", когда на тебя работают условные "зэки". Но когда вся страна увидела этого "зэка" в лице Ивана Денисовича, она протрезвела и поняла: так жить нельзя!" - писал Павел Басинский.

Редакция номинировала "Один день Ивана Денисовича" на Ленинскую премию. "Литературным генералам" было неудобно критиковать содержание книги, которую одобрил сам Хрущев, и они придрались к тому, что раньше высшей награды удостаивались исключительно романы, а не "произведения малых форм".

Бодание с дубом

После снятия Хрущева задули другие ветры.

5 февраля 1966 года партийный босс Узбекистана Шараф Рашидов направил в политбюро записку, в которой отдельно упомянул Солженицына, назвав его "клеветником" и "врагом нашей замечательной действительности".

"Ведь на самом деле, товарищи, никто до сих пор не выступил с партийных позиций по поводу книги Ивана Денисовича", - возмущался Брежнев, перепутав героя и автора.

"Когда стоял у руководства Хрущев, нанесен нам огромнейший вред в идеологической работе. Мы развращали интеллигенцию. А об Иване Денисовиче сколько мы спорили, сколько говорили! Но он поддерживал всю эту лагерную литературу!" - заявил Михаил Суслов.

Солженицыну давали понять, что он может вписаться в систему, если забудет про "тему репрессий" и станет писать о жизни деревни или еще о чем-нибудь. Но он продолжил тайно собирать материалы для "Архипелага ГУЛАГ", за несколько лет встретившись примерно с тремястами бывшими лагерниками и ссыльными.

Даже диссиденты в то время требовали соблюдения прав человека, но не замахивались на советскую власть как таковую. Акции проводились под лозунгом: "Уважайте вашу конституцию!"

Солженицын первым, в "Одном дне" косвенно, а в "Архипелаге" прямо, заявил, что дело не только в Сталине, что коммунистический режим был преступным с момента возникновения и остается таковым, что над "ленинской гвардией", по большому счету, свершилась историческая справедливость.

У Солженицына была своя судьба, он не хотел, да и объективно не мог пожертвовать "Архипелагом" даже ради Твардовского Павел Басинский

По мнению ряда исследователей, Солженицын в одиночку одержал историческую победу над всемогущим советским государством. В партийном руководстве было немало сторонников официального пересмотра решений XX съезда и реабилитации Сталина, но публикация "Архипелага" в Париже в декабре 1973 года стала такой бомбой, что вопрос предпочли оставить в подвешенном состоянии.

В СССР кампания против Солженицына приобрела беспрецедентный характер. Со времен Троцкого пропагандистская машина не боролась с таким размахом против одного человека. Газеты изо дня в день публиковали письма "советских писателей" и "простых трудящихся" с лейтмотивом: "Я не читал этой книги, но глубоко ей возмущен!"

Оперируя вырванными из контекста цитатами, Солженицына обвиняли в симпатиях к нацизму и приклеили ему ярлык "литературный власовец".

На многих граждан это произвело действие, обратное желаемому: значит, не та стала советская власть, если человек, находясь в Москве, открыто заявляет, что она ему не нравится, и до сих пор жив!

Родился анекдот: в энциклопедии будущего в статье "Брежнев" будет написано: "политический деятель эпохи Солженицына и Сахарова".

Вопрос, что делать с неуправляемым писателем, долго обсуждался на самом высоком уровне. Премьер Алексей Косыгин требовал дать ему лагерный срок. Министр внутренних дел Николай Щелоков в записке Брежневу призывал "не казнить врагов, а душить их в объятиях". В конце концов, возобладала точка зрения председателя КГБ Юрия Андропова.

12 февраля 1974 года Солженицын был арестован, а на следующий день лишен гражданства и "выдворен за пределы СССР" (посажен в самолет, вылетавший в ФРГ).

За всю историю Советского Союза это экзотическое наказание применялось лишь дважды: к Солженицыну и Троцкому.

Вопреки распространенному мнению, Нобелевскую премию по литературе Солженицын получил не за "Архипелаг ГУЛАГ", а раньше, в 1970 году, с формулировкой: "За нравственную силу, с которой он следовал непреложным традициям русской литературы".

Вскоре после этого все издания "Одного дня Ивана Денисовича" были изъяты из библиотек. Сохранившиеся на руках экземпляры стоили на черном рынке 200 рублей - полторы месячные зарплаты среднего советского трудящегося.

В день изгнания Солженицына специальным приказом Главлита все его произведения запретили официально. Запрет был отменен 31 декабря 1988 года.

Суслов высказался в том духе, что если снять его с работы немедленно, "он сейчас уйдет героем".

Твардовскому принялись создавать невыносимые условия и изводить придирками. "Новый мир" перестали выписывать армейские библиотеки - это был сигнал, всем понятный.

Завотделом культуры ЦК Василий Шауро заявил председателю правлению Союза писателей Георгию Маркову: "Все разговоры с ним и ваши действия должны подталкивать Твардовского к уходу из журнала".

Твардовский много раз обращался к Брежневу, министру культуры Петру Демичеву и другим начальникам, прося прояснить его положение, но получал уклончивые ответы.

В феврале 1970 года измученный Твардовский сложил с себя редакторские полномочия. Вскоре после этого у него обнаружили рак легкого. "Команда "Нового мира" после его ухода была разогнана.

Солженицына впоследствии упрекали в том, что он, отказавшись от компромисса, "подставил" Твардовского и "Новый мир", которые так много для него сделали.

По мнению Павла Басинского, "у Солженицына была своя судьба, он не хотел, да и объективно не мог пожертвовать "Архипелагом" даже ради Твардовского".

В свою очередь, Солженицын в изданной в 1975 году на Западе книге "Бодался теленок с дубом" воздал должное Твардовскому, но раскритиковал остальных "новомирцев" за то, что они, как он считал, "не оказали мужественного сопротивления, не пошли на личные жертвы".

По его словам, "гибель "Нового мира" была лишена красоты, поскольку не содержала даже самой малой попытки публичной борьбы".

"Невеликодушие его памяти меня ошеломило", - написал в переправленной за границу статье бывший заместитель Твардовского Владимир Лакшин.

Вечный диссидент

Находясь в СССР, Солженицын в интервью американскому телеканалу Си-би-эс назвал современную историю "историей бескорыстной щедрости Америки и неблагодарности всего мира".

Однако, поселившись в штате Вермонт, он не стал петь дифирамбы американской цивилизации и демократии, а принялся критиковать их за материализм, бездуховность и слабость в борьбе против коммунизма.

"Одна из ваших ведущих газет после конца Вьетнама на целую страницу дала заголовок: "Благословенная тишина". Врагу не пожелал бы я такой благословенной тишины! Мы уже сейчас слышим голоса: "Отдайте Корею, и будем жить тихо". Отдайте Португалию, отдайте Израиль, отдайте Тайвань, отдайте еще десять африканских стран, дайте только нам возможность спокойно жить. Дайте возможность нам ездить в наших широких автомобилях по нашим прекрасным дорогам. Дайте возможность нам спокойно играть в теннис и гольф. Дайте спокойно нам смешивать коктейли, как мы привыкли. Дайте нам видеть на каждой странице журнала улыбку с распахнутыми зубами и с бокалом", - заявил он в одном публичном выступлении.

В результате на Западе многие не то чтобы полностью охладели к Солженицыну, но начали относиться к нему как к чудаку со старомодной бородой и излишне радикальными взглядами.

После августа 91-го большинство политэмигрантов советского периода приветствовали перемены в России, стали охотно наезжать в Москву, но жить предпочли на комфортабельном стабильном Западе.

Солженицын, один из немногих, вернулся на родину.

Свой приезд он обставил, по выражению ироничных журналистов, как явление Христа народу: прилетел во Владивосток и отправился через всю страну на поезде, в каждом городе встречаясь с гражданами.

Без эфира и ордена

Надежда стать национальным пророком наподобие Льва Толстого не сбылась. Россияне были озабочены текущими проблемами, а не глобальными вопросами бытия. Общество, хлебнувшее информационной свободы и плюрализма мнений, не склонно было принимать кого-либо в качестве непререкаемого авторитета. Солженицына уважительно выслушивали, но следовать его указаниям не спешили.

Авторскую программу на российском телевидении вскоре закрыли: по мнению Солженицына, руководствуясь политическими соображениями; по словам телевизионщиков, потому что он начал повторяться и потерял рейтинг.

Писатель принялся критиковать российские порядки так же, как критиковал советские и американские, и отказался принять орден Андрея Первозванного, которым его наградил Борис Ельцин.

При жизни Солженицыну адресовали упреки в мессианстве, тяжеловесной серьезности, завышенных претензиях, высокомерном морализаторстве, неоднозначном отношении к демократии и индивидуализму, увлечении архаичными идеями монархии и общины. Но, в конце концов, каждый человек, а солженицынского масштаба и подавно, имеет право на свое нетривиальное мнение.

Все это ушло в прошлое вместе с ним. Остались книги.

"И уже совершенно неважно, будет включен "Архипелаг ГУЛАГ" в обязательную школьную программу или не будет, - написал в канун юбилея политобозреватель Андрей Колесников. - Потому что абсолютно свободный Александр Солженицын все равно уже вошел в необязательную вечность".

В ноябре 1962 года в журнале "Новый мир" была опубликована повесть, тогда еще никому не известного автора, работавшего учителем в рязанской школе, которая называлась "Один день Ивана Денисовича". В ней описывался один день заключенного ГУЛАГа, деревенского мужика Ивана Денисовича Шухова. Так в русской литературе впервые зазвучал голос Александра Исаевича Солженицына.

Еще до выхода "Нового мира" литературная Москва была взбудоражена слухами о новом явлении в русской литературе. 17 ноября 1962 года журнал пошел по подписчикам, а на следующий день появился в продаже. Стотысячный тираж был раскуплен практически мгновенно, в библиотеках читатели записывались в очередь на Солженицына.

После того как "Один день Ивана Денисовича" был переведен на все основные языки мира, он стал не меньшим потрясением для зарубежных читателей.

История первой солженицынской публикации напоминала остросюжетный детектив. Александр Исаевич передал рукопись в редакцию "Нового мира" в ноябре 1961 года через московских друзей. Рассказ был без имени автора и назывался "Щ-854". Редактор отдела прозы Анна Берзер сумела передать рукопись, минуя заместителей, сразу в руки главного редактора Александра Трифоновича Твардовского, сказав при этом: "Лагерь глазами мужика, очень народная вещь".

В редакции Александр Трифонович заявил: "Печатать! Печатать! Никакой цели другой нет. Все преодолеть, до самых верхов добраться, до Никиты... Доказать, убедить, к стенке припереть. Говорят, убили русскую литературу. Черта с два! Вот она, в этой папке с завязочками. А он? Кто он? Никто еще не видел…".

Десять месяцев боролся Твардовский за то, чтобы опубликовать рассказ. В результате ему удалось убедить Хрущева дать разрешение на публикацию. 12 октября 1962 года под давлением Никиты Сергеевича Президиум ЦК КПСС принял историческое решение - повесть Солженицына печатать!

Позже сам Александр Исаевич писал о выходе своей повести в "Новом мире" так:

"Если бы не было Твардовского как главного редактора журнала, - нет, повесть эта не была бы напечатана. И если бы не было Хрущева в тот момент - тоже не была бы напечатана. Больше - если бы Хрущев именно в этот момент не атаковал Сталина - тоже бы не была напечатана. Напечатание моей повести в Советском Союзе, в 62-м году - подобно явлению против физических законов. Как если б, например, предметы стали сами подниматься от земли кверху или холодные камни стали бы нагреваться, накаляться от огня".

Многие письма, приходившие в редакцию "Нового мира", были написаны бывшими узниками ГУЛАГа.

Крестьянин и фронтовик Иван Денисович Шухов оказался «государственным преступником», «шпионом» и попал в один из сталинских лагерей, подобно миллионам советских людей, без вины осуждённых во времена «культа личности» и массовых репрессий. Он ушёл из дома 23 июня 1941 г., на второй день после начала войны с гитлеровской Германией, «...в феврале сорок второго года на Северо-Западном [фронте] окружили их армию всю, и с самолётов им ничего жрать не бросали, а и самолётов тех не было. Дошли до того, что строгали копыта с лошадей околевших, размачивали ту роговицу в воде и ели», то есть командование Красной Армии бросило своих солдат погибать в окружении. Вместе с группой бойцов Шухов оказался в немецком плену, бежал от немцев и чудом добрался до своих. Неосторожный рассказ о том, как он побывал в плену, привёл его уже в советский концлагерь, так как органы государственной безопасности всех бежавших из плена без разбора считали шпионами и диверсантами.

Вторая часть воспоминаний и размышлений Шухова во время долгих лагерных работ и короткого отдыха в бараке относится к его жизни в деревне. Из того, что родные не посылают ему продуктов (он сам в письме к жене отказался от посылок), мы понимаем, что в деревне голодают не меньше, чем в лагере. Жена пишет Шухову, что колхозники зарабатывают на жизнь раскрашиванием фальшивых ковров и продажей их горожанам.

Если оставить в стороне ретроспекции и случайные сведения о жизни за пределами колючей проволоки, действие всей повести занимает ровно один день. В этом коротком временном отрезке перед нами развёртывается панорама лагерной жизни, своего рода «энциклопедия» жизни в лагере.

Во-первых, целая галерея социальных типов и вместе с тем ярких человеческих характеров: Цезарь - столичный интеллигент, бывший кинодеятель, который, впрочем, и в лагере ведёт сравнительно с Шуховым «барскую» жизнь: получает продуктовые посылки, пользуется некоторыми льготами во время работ; Кавторанг - репрессированный морской офицер; старик каторжанин, бывавший ещё в царских тюрьмах и на каторгах (старая революционная гвардия, не нашедшая общего языка с политикой большевизма в 30-е гг.); эстонцы и латыши - так называемые «буржуазные националисты»; баптист Алёша - выразитель мыслей и образа жизни очень разнородной религиозной России; Гопчик - шестнадцатилетний подросток, чья судьба показывает, что репрессии не различали детей и взрослых. Да и сам Шухов - характерный представитель российского крестьянства с его особой деловой хваткой и органическим складом мышления. На фоне этих пострадавших от репрессий людей вырисовывается фигура иного ряда - начальника режима Волкова, регламентирующего жизнь заключённых и как бы символизирующего беспощадный коммунистический режим.

Во-вторых, детальнейшая картина лагерного быта и труда. Жизнь в лагере остаётся жизнью со своими видимыми и невидимыми страстями и тончайшими переживаниями. В основном они связаны с проблемой добывания еды. Кормят мало и плохо жуткой баландой с мёрзлой капустой и мелкой рыбой. Своего рода искусство жизни в лагере состоит в том, чтобы достать себе лишнюю пайку хлеба и лишнюю миску баланды, а если повезёт - немного табаку. Ради этого приходится идти на величайшие хитрости, выслуживаясь перед «авторитетами» вроде Цезаря и других. При этом важно сохранить своё человеческое достоинство, не стать «опустившимся» попрошайкой, как, например, Фетюков (впрочем, таких в лагере мало). Это важно не из высоких даже соображений, но по необходимости: «опустившийся» человек теряет волю к жизни и обязательно погибает. Таким образом, вопрос о сохранении в себе образа человеческого становится вопросом выживания. Второй жизненно важный вопрос - отношение к подневольному труду. Заключённые, особенно зимой, работают в охотку, чуть ли не соревнуясь друг с другом и бригада с бригадой, для того чтобы не замёрзнуть и своеобразно «сократить» время от ночлега до ночлега, от кормёжки до кормёжки. На этом стимуле и построена страшная система коллективного труда. Но она тем не менее не до конца истребляет в людях естественную радость физического труда: сцена строительства дома бригадой, где работает Шухов, - одна из самых вдохновенных в повести. Умение «правильно» работать (не перенапрягаясь, но и не отлынивая), как и умение добывать себе лишние пайки, тоже высокое искусство. Как и умение спрятать от глаз охранников подвернувшийся кусок пилы, из которого лагерные умельцы делают миниатюрные ножички для обмена на еду, табак, тёплые вещи... В отношении к охранникам, постоянно проводящим «шмоны», Шухов и остальные Заключённые находятся в положении диких зверей: они должны быть хитрее и ловчее вооружённых людей, обладающих правом их наказать и даже застрелить за отступление от лагерного режима. Обмануть охранников и лагерное начальство - это тоже высокое искусство.

Тот день, о котором повествует герой, был, по его собственному мнению, удачен - «в карцер не посадили, на Соцгородок (работа зимой в голом поле - прим. ред.) бригаду не выгнали, в обед он закосил кашу (получил лишнюю порцию - прим. ред.), бригадир хорошо закрыл процентовку (система оценки лагерного труда - прим. ред.), стену Шухов клал весело, с ножовкой на шмоне не попался, подработал вечером у Цезаря и табачку купил. И не заболел, перемогся. Прошёл день, ничем не омрачённый, почти счастливый. Таких дней в его сроке от звонка до звонка было три тысячи шестьсот пятьдесят три. Из-за високосных годов - три дня лишних набавлялось...»

В конце повести даётся краткий словарь блатных выражений и специфических лагерных терминов и аббревиатур, которые встречаются в тексте.

Вы прочитали краткое содержание повести Один день Ивана Денисовича. Предлагаем вам посетить раздел Краткие содержания , чтобы ознакомиться с другими изложениями популярных писателей.