Share

ШУБИН Федот Иванович (1740-1805)

Выдающийся русский скульптор Ф.И. Шубин родился 17 (28) мая 1740 года в деревне Тючковской Двинского уезда Куроостровской волости Архангельской губернии.

Поскольку эта деревня находилась практически против Холмогор, отец Ф.И. Шубина, крестьянин-помор Иван Афанасьевич Шубный (или Шубной) хорошо знал семью Ломоносовых.

Иван Шубный был черносошным, т.е. государственным крестьянином, не крепостным, знал грамоту и, по преданию, был первым учителем М.В. Ломоносова. А брат Ивана Афанасьевича — Фома — снабдил Ломоносова тремя рублями и «китайчатым полукафтаньем» в дорогу при отъезде в Москву. Дружеские и добрососедские связи этих семей прослеживаются еще до начала XVIII века, но, возможно, уходят своими корнями много глубже. Появление двух гениев из «одного гнезда» — не случайное совпадение и не чудо.

Русский Север дал в XVIII столетии целый ряд замечательных деятелей, ибо был этот край и экономически, и культурно одним из наиболее развитых в России.

В семье Шубных занимались рыбным промыслом, резьбой по кости и перламутру. С детства увлекался резьбой по кости и Федот Шубной. Зимой 1759 года, когда Федоту было 19 лет, умер его отец. Юноша, подобно своему великому земляку Ломоносову, покидает родные места и с обозом трески отправляется в Петербург.

Два года Ф.Шубной кормился тем, что резал табакерки, веера, гребни, безделушки, которые охотно покупали в столице. При этом он не только продавал готовые изделия, но и выполнял заказы — «услуживал своей работой в резьбе на кости некоторым персонам». О ранних годах Шубина в Петербурге известно мало. Прожив два года «вольным ремесленником», в 1761 году он оказался придворным истопником.

Причины такого изменения в жизни Шубина объясняются по-разному и лишь предположительно. Истекал срок паспорта, полученного при отъезде в Петербург, и служба при дворе могла помочь уберечься от насильственного возврата на родину: за государственного крестьянина подати платили в таких случаях его родственники, но паспорт выдавался на срок, и продлить его было не просто.

Шубин не сразу поступает в Академию художеств, возможно, «некие особы» ждут случая рекомендовать его куратору и первому попечителю Академии И.И. Шувалову.

Почему же Ломоносов, наиболее вероятный опекун молодого мастера, не берет Шубина к себе? Ведь именно в эти годы он набирает учеников по мозаичному делу. Видимо, с самого начала ясно, что судьба Шубина — не живопись и не мозаика, а ваяние. Почему Шубина устраивают придворным истопником?

Едва ли это выяснится когда-либо, но не стоит забывать, что должность открывала перед ним двери царских резиденций, богатых самой разнообразной резьбой и скульптурой. Рельефы оживляли фронтоны зданий, декоративные скульптуры стояли в нишах, белели в листве парадных парков. На строительстве нового Зимнего дворца через год после приезда Шубина в Петербург начали высекать декоративные скульптуры из местного пудостского камня.

В истории искусства давно принято не подтвержденное документально предположение, что именно Ломоносов рекомендовал Шубина И.И. Шувалову. Мог ли Ломоносов не оценить таланта молодого костореза — ведь он готов был поддержать всякого, внушающего надежду стать одним из российских «Платонов и быстрых разумом Невтонов». Если учесть, что в эти годы Ломоносов активно занимается проблемами искусства и множеством нитей связан с Академией художеств, можно с достаточной долей вероятности утверждать, что именно под его влиянием сложились основы мировоззрения скульптора.

Относительно вольное положение крестьян-поморов, не знавших крепостного права, сказывалось и на формировании их характеров. Независимость, даже дерзость, присущие Ломоносову, были свойственны и Шубину. Их связывало многое. Вспомним: Ломоносов стоит у истоков русского Просвещения с его вольнолюбием, представлением о монархе как первом гражданине Отечества, рачительном отце своих подданных.

Можно предположить, что идеи эти были усвоены и Шубиным в годы его обучения в петербургской Академии художеств. Особое, вдохновляющее значение для него должна была иметь та патриотическая ориентация Ломоносова, которая буквально пронизывает все его начинания, звучит в каждом слове.

«Благополучны вы, сыны российские, исполненное надежды юношество, — говорил на собрании Академии 10 октября 1763 года избранный ее почетным членом-«оратором» М.В. Ломоносов, — что можете преуспевать в похвальном подвиге ревностного учения и представить пред очами просвещенные Европы проницательное остроумие, твердое рассуждение и ко всем искусствам особливую способность нашего народа». Среди слушавших его был и Федот Шубин.

В дошедшей до наших дней «Промемории из Санкт-Петербургской Академии художеств в придворную ея императорскаго величества контору», подписанной И.И. Шуваловым и датированной 23 августа 1761 года, изложено требование «уволить от двора» и определить в Академию художеств истопника Федота Иванова сына Шубного, «которой своей работой в резьбе на кости и перламутре дает надежду, что со временем может быть искусным в своем художестве мастером».

В ноябре 1761 года по Высочайшему повелению Федот Шубной определяется в Академию художеств и вносится в списки учеников под именем Федота Шубина. В общем, конечно, Шубину повезло: опоздай он на два-три года и неизвестно, как сложилась бы его судьба.

И.И. Шувалов, большой почитатель М.В. Ломоносова, нередко своей властью проводил идеи великого русского ученого. Куратор Академии художеств, он отбирал учеников по способностям и без проволочек зачислял их.

С коротким периодом существования шуваловской Академии (1757-1762 годы) связаны блистательные имена: Василий Баженов, Иван Старов, Федор Рокотов, Федот Шубин и другие. В «Ордере» инспекторам Академии уже перед самым уходом с поста куратора И.И. Шувалов снова подчеркивает необходимость ученика «не прежде принимать, пока в нем склонность и охота примечены будут», и предлагает даже установить своего рода испытательный срок.

Вступившая на престол в 1762 году Екатерина II объявила Академию Шувалова «партикулярной» — частной, куратора отправила за границу — в почетную ссылку, и Академию художеств открыла вторично — на новых основаниях. Теперь в Воспитательное училище при Академии набираются малолетки — пяти-шестилетние дети, из которых надеются вырастить «новую породу» людей — образцовых представителей «третьего сословия».

Повезло Шубину и с учителем. Среди случайных иностранцев, приезжавших в Россию за легкой наживой и неохотно принимавших на себя педагогические обязанности, Николя-Франсуа Жилле выделялся преданностью долгу наставника.

Почти двадцать лет он отдает скульптурному классу петербургской Академии художеств, разрабатывает — по образцу французской — систему профессиональной подготовки, и в итоге выпускает блестящую плеяду русских скульпторов. Среди них, кроме Ф.И. Шубина, И.П. Прокофьев, М.И. Козловский, Ф.Ф. Щедрин, И.П. Мартос и другие.

Они постигли значение различных способов обработки камня, научились применять инструменты, варьируя характер их использования так, чтобы сама фактура материала становилась средством художественной выразительности. Шубин проходит вместе с другими все этапы академического обучения; копирование с образцов и гипсов, рисование и лепку с натуры.

До 1763 года режим в Академии был достаточно свободный. Вступивший на пост президента И.И. Бецкой одним из первых «Ордеров» требует «крепко наказать, чтоб никто и никуда из академии выпущаем не был, разве за какою-либо крайнею нуждою, и то с позволения имеющего надзирание над оными».

Усердный, проявивший «хорошие успехи и поведение», Федот Шубин едва ли позволял себе бесцельные шатания по городу. Расписание занятий времени для безделья не оставляло. С шести утра до восьми вечера с двумя часовыми перерывами ученики по понедельникам, вторникам, четвергам и пятницам занимались в специальных и «язычных» классах, по средам и субботам в те же часы — математикой, правописанием и катехизисом.

В архивных материалах, относящихся к первым годам пребывания Шубина в Академии, имя его встречается нечасто. Академические работы Шубина, к которым относятся также жанровые статуэтка «Валдайка с баранками» и «Орешница с орехами», до нас не дошли. На публичной выставке 30 июня 1764 года среди награжденных Малой серебряной медалью за программу первым по списку значился Ф.Г. Гордеев, Федот Шубин — седьмым.

«Журнал публичного собрания Академии» 21 сентября 1765 года отмечает: за рисунок с натуры Большая серебряная медаль присуждена ученику пятого возраста Федоту Шубину. Наконец, 10 июля 1766 года за барельеф по древнерусской истории «Об убиении в Киеве Олегом Аскольда и Дира» Шубину присуждена Большая золотая медаль, дающая право на пенсионерскую поездку за границу.

Все годы, пока Шубин овладевал мастерством ваятеля в Академии, тянулась неспешно, но упорно переписка Архангельской губернской канцелярии с Петербургом о крестьянине Федоте Шубине, который почитался в бегах состоящим.

По этому случаю братья Шубина, платившие за него подушный склад, не получали годовых паспортов для жительства в иных местах России. «Того ради императорскую Академию прошу, — пишет Шубин в «Покорнейшем прошении в Академию», — чтоб соблаговолила как выключить меня из подушного окладу, так по зачет за вышеупомянутых братьев моих в будущий набор в рекруты в архангелогородскую канцелярию сообщить».

Привилегия для оканчивавших Академию художеств состояла в том, что они получали полную свободу и вольность, однако и после окончания Шубиным Академии переписка о нем тянулась не один год — слишком медленными были колеса российской бюрократической машины.

7 мая 1767 года на собрании членов Академии Федоту Ивановичу Шубину в числе прочих выпускников был вручен «Аттестат со шпагою», что означало получение первого офицерского чина и личного дворянства, громогласно прочитано и принято определение: «Удостоившихся за хорошие успехи, добронравие, честное и похвальное поведение из учеников Петра Матвеева сына Гринева, Федота Иванова сына Шубина, Ивана Алексеева сына Иванова отправить морем во Францию, написав с ними рекомендации в две французские королевские академии, к господам почетным членам его сиятельству князю Дмитрию Алексеевичу Голицыну и почетному вольному общнику господину Дидро дать дозволение письменное ехать во Францию и Италию для достижения совершенства в художествах, на три года».

Трем пенсионерам выдают на дорогу по 150 рублей, дают указание голландскому комиссионеру Академии переводить им по 400 рублей в год. По реестру им вручают приданое: по 6 рубах верхних, по 3 исподних, по 6 галстуков, по 6 простыней, по 3 наволочки и прочее, включая верхнее платье и башмаки.

Одетые во все новое, при шпагах, пройдя таможенный досмотр, свободные от долгов, «в вечные роды» вольные, 23 мая 1767 года входят три российских пенсионера на корабль — в их паспортах «божиею милостью самодержица всероссийская» предписывала всем и каждому «не токмо свободно и без задержания везде пропускать» молодых художников, «но и всякое благоволение и вспоможение» им оказывать.

Рапорты пенсионеров донесли до нас все подробности путешествия, продолжавшегося около полутора месяцев с 12 июня по 23 июля 1767 года, когда молодые художники прибыли в Париж и поселились в гостинице «Туринский крест» на улице Гране. Неделю ждали возвращения князя Голицына с королевской охоты, были им приняты и вручили запечатанный малой академической печатью диплом почетного члена Академии художеств. Такой же диплом привезли и Д.Дидро.

Восторженный тон первых отчетов доносит до нас атмосферу радостной новизны отношений между художниками и людьми ранга Дидро и Голицына — отношений, характерных для Франции эпохи Просвещения и совершенно неожиданных для тех, кто по-прежнему привычно подписывается под рапортом в Академию: «всепокорнейший и всепослушнейший раб». Русский посол князь Д.А Голицын, опекавший молодых людей в Париже, был просвещенным и передовым человеком, большим знатоком искусства.

По совету Дидро, с которым был дружен Голицын, 29 июля Шубин с рекомендательным письмом отправляется к своему парижскому учителю — весьма уважаемому мастеру Ж.-Б. Пигалю. Начинается новый период жизни скульптора. Жан-Батист Пигаль — один из самых заметных среди работающих в этот период во Франции мастеров, автор реалистических портретов, которые дадут впоследствии основания назвать его «беспощадным».

В мастерской учителя Шубин лепит с натуры — нередко рядом с маэстро и с той же модели, — копирует античные скульптуры и работы самого Пигаля. Принимает участие в подготовке и отливке фигур для монумента Людовика XV. Во второй половине дня ходит в натурный класс Парижской Академии художеств, часто бывает в Королевской библиотеке и мастерских известных скульпторов. «Ни единого в Париже места примечательного и достойного, касающегося для нас, не пропускаем и употребляем старание в приращении разума», — писал Шубин в Петербург.

Профессора с русских пенсионеров ничего за учение не берут: готовят художников «к пользе и славе России», «ничего не требуя, велят более стараться делать с натуры». Учение Шубина успешно продвигается, и вскоре Пигаль предлагает ему новое задание: делать эскизы барельефов с эстампов знаменитых мастеров — Пуссена, Рафаэля, это считается нужным и полезным «как для положения места, так платия и видов».

Создает Шубин и свободные, авторские композиции — по одной в неделю. Докладывает в Академию: «Делаю также круглые и в барельев портреты под смотрением моего учителя». Это увлечение портретной скульптурой весьма знаменательно, хотя в Петербург Шубин сообщает о нем как бы между прочим.

Рапорты пенсионеров свидетельствуют, что во Франции они находились в постоянном контакте с Дидро, возглавляющим группу философов — издателей «Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел».

В 1860-х годах Дидро разрабатывает эстетику просветительского реализма и призывает к верности натуре («Правда натуры — основа правдоподобия искусства»). Дидро считает портрет не только самым трудным жанром, но и самым демократичным. «Портретную живопись, искусство бюста должен чтить народ республики, где взорам граждан надлежит устремляться к защитникам их прав и свободы, — пишет он. — Иначе в монархическом государстве; там нет никого, кроме бога и короля.

Однако если верно, что искусство живет лишь первоначальным принципом, его породившим, медицина — опытом, живопись — портретом, скульптура — бюстом, пренебрежение портретом и бюстом свидетельствует об упадке этих двух искусств». В «Опыте о живописи» Дидро утверждает, что «каждое сословие имеет свой характер и свое выражение», вводя в сферу повышенного внимания портретиста выявление социальных особенностей характера. Идеи энциклопедистов, особенно Дидро, дали Шубину не меньше, нежели занятия в мастерской Пигаля.

Он окончательно выбирает для себя стезю портретиста, все чаще сообщает в Академию художеств о своих портретных работах — и из Франции, где он задерживается на год дольше однокашников, и из Италии. Впрочем, Академия верна себе: звание «назначенного» — первое в академической системе — Шубин получает за «историческую статую «Греческая любовь» и терракотовую «Голову Авраама». В русской Академии утвердилось мнение, что портрет, как и натюрморт, «списывают», в то время как историческую композицию сочиняют, и поэтому последняя неизмеримо выше первого.

Италия, куда Шубин попадает летом 1770 года после долгих просьб и благодаря ходатайствам Д.Дидро и Э.-М. Фальконе, не могла не поразить его огромным количеством памятников античного искусства, культ которого на десятилетия установился в Европе после раскопок Геркуланума и Помпеи. И хотя учиться в Риме в эти годы было не у кого, сами памятники античности и Возрождения были учителями. Дидро, проповедующий ориентацию на натуру, признает, что «пренебрегать изучением великих образцов — значит вновь перенестись к тем временам, когда зарождалось искусство, и притязать на славу творца». С небольшим перерывом на поездку в Париж Шубин живет в Италии до весны 1773 года сначала как пенсионер Академии художеств, затем как спутник богатейшего русского промышленника Н.А. Демидова.

«Журнал путешествия его высокородия Никиты Акинфиевича Демидова» рассказывает о том, как возникла идея пригласить Шубина: «В ноябре 1772 года начаты делать Никиты Акинфиевича и Александры Евтиховны мраморные бюсты русским пенсионером Шубиным, из Рима возвратившимся, и чтобы более иметь время работать, то господин Шубин переехал к нам жить; а между тем всегда рассказывал Никите Акинфиевичу о древностях римских и о всех достопамятных вещах, чем возбудил охоту видеть и Италию к тому же уговорили мы с собою провожатым и господина Шубина, по довольному его знанию итальянского языка». Упоминания о Шубине в «Журнале» редки: едва ли богатые путешественники сознавали, как им повезло.

Но характер записей после того, как к обществу присоединился молодой скульптор, заметно изменяется: больше внимания уделяется искусству, появляются элементы анализа увиденных достопримечательностей. В конце 1772 года Шубин во время путешествия с Демидовыми по Италии останавливался в Болонье, где выполнил ряд работ, за которые старейшая в Европе Болонская Академия выдала ему диплом на звание почетного академика.

Живший в Риме И.И. Шувалов, и за границей не порывавший связи с Академией художеств, покровительствовавший одному из первых ее выпускников, заказывает Шубину свой портрет и бюст своего племянника Ф.Н. Голицына.

В портрете И.И. Шувалова (мрамор, 1771, ГТГ) Шубин создает совершенно новый художественный образ. Компактность упругой формы, энергичная линия профиля — высокий лоб, крупный нос, резко выступающий подбородок — «гасят» округлость пухлых щек. Открыто и прямо устремленный взор «поддержан» строгим выражением плотно сжатого рта. Перед зрителем возникает натура деятельная, волевая и — при кажущейся мягкости — властная и энергичная.

Известно, что в 1771 году по рекомендации И.И. Шувалова Шубин получил также заказ на парные портреты фаворитов императрицы — Алексея и Федора Орловых. «Сделал он с обоих бюсты столь удачно, — пишет вдова Шубина в Академию художеств, — что весь Рим о искусстве его узнал, а потому его высочество герцог Глочестерский посетить его изволил в мастерской, и увидя его бюсты, заказал ему оба сделать из мрамора и для себя, а по окончании отправить оные в Ливорну к консулу».

Однако след бюстов затерялся и лишь в 1947 году был обнаружен мраморный барельеф с надписью на срезе: «Д[елал] в Риме Ф.Шубинъ 1771 го». Исследователями барельеф был определен как портрет Ф.Г. Орлова — один из тех парных «бюстов», о которых писала жена Шубина. Сегодня этот бюст находится в Англии в Рохэмптоне, неподалеку от Лондона.

В Италии был выполнен и один из первых дошедших до нас «круглых» бюстов — уже упоминавшийся портрет Ф.Н. Голицына (мрамор, 1771, ГТГ). Пожалуй, это один из самых «римских», наиболее антикизированных бюстов Шубина даже в этот период, когда влияние античного искусства в его творчестве наиболее ощутимо.

И в то же время — одно из наиболее лирических произведений мастера. Удачным оказался и выполненный в Риме мраморный бюст Екатерины II, несмотря на то, что эта работа была исполнена не с натуры.

Бюст императрицы до Октябрьской революции находился в имении Голицыных Петровское, откуда попал в частное собрание в Париже, а в 1969 году был приобретен музеем Виктории и Альберта в Лондоне. В середине 1970-х годов благодаря многолетним розыскам известной исследовательницы творчества Ф.И. Шубина О.П. Лазаревой в Италии были обнаружены портреты Демидовых, выполненные в Париже в 1772 году.

Летом 1773 года Шубин вместе с внуком уральского горнозаводчика Н.А. Демидовым совершает еще одно путешествие — в Англию. Приехав на несколько недель в Лондон, Шубин работает в мастерской известного скульптора-портретиста Дж. Ноллекенса. Работы пенсионерского периода доказывают, что к моменту возвращения на родину Шубин был уже сложившимся портретистом. Щедро одаренный природой и крепко связанный с традициями русского искусства, впитавший идеи Просвещения, прошедший школу лучших европейских Академий, изучивший сокровища искусства античности, эпохи Возрождения, он выходит на дорогу самостоятельного творчества. Окрыленный первыми успехами, Шубин возвращается в Петербург в августе 1773 года.

Р оссийская империя, казалось, была на вершине могущества: одерживала победы в войнах на суше и на море, одновременно вела грандиозное строительство (достаточно вспомнить проект перестройки Кремля, над которым трудился В.И. Баженов). «Неустанно пеклась» о благе подданных «республиканка на троне» Екатерина II, окруженная сонмом полководцев, дипломатов, философов. И Шубин немедленно привлекается к созданию галереи портретов примечательных деятелей «допугачевского» периода царствования Екатерины.
Уже на третий день по приезде в Петербург Шубин приступает к работе над портретом вице-канцлера А.М. Голицына (гипс, 1773, ГРМ; мрамор, ГТГ). Именно этот бюст прославил мастера в его отечестве, и он же считается произведением, наиболее полно воплотившим все особенности творчества Шубина в ранний петербургский период. Когда воспринимаешь портрет Голицына фронтально, он поражает изысканностью силуэта.

Широкие складки плаща свободно окутывают плечи, мягкие локоны парика обрамляют высокий лоб. В портрете появляется то, чего нельзя было достичь в барельефе: богатство ракурсов, открывающихся при пространственно-динамичном восприятии произведения. В самом деле, чуть измените точку восприятия портрета, сделайте шаг вправо.

Гордая, надменно вскинутая голова с чеканным профилем, плотно сжатые губы, спокойный взор — все выражает уверенность в себе и высокомерную отчужденность. При обходе бюста можно проследить, как появляется на строгих губах легкая усмешка, в глазах — тепло, затем голова устало склоняется к правому плечу, усмешка сменяется насмешкой — над собой, над другими? Эта работа Шубина заслужила похвалу самого Фальконе.

После успеха бюста Голицына императрица приказала «никуда Шубина не определять, а быть собственно при Ея Величестве». А уже 4 сентября 1774 года, Академия художеств, нарушив устав, согласно которому звание академика полагается только за произведения исторического или мифологического жанра, присуждает его Шубину за портретный бюст императрицы, исполненный по воле Екатерины II с натуры и считающийся самым схожим из всех (находится в Эрмитаже).

Скульптор редко обращался к бронзе, он работал в основном в мраморе. В виртуозном овладении мрамором ему не было равных. Именно в этом материале мастер показал все многообразие и психологических решений, и художественных приемов.

Языком пластики он создает образы необычайной выразительности, исключительной энергии, совсем не стремясь к их внешней героизации, как, например, бюст генерала-фельдмаршала З.Г. Чернышева (мрамор, 1774, ГТГ). В 1770-е годы мастер создал очень много портретов, при этом работал быстро: не менее одного бюста в месяц. Все желали иметь портреты, сделанные любимцем императрицы. Однако неистощимая наблюдательность и проницательность помогли скульптору не повторяться, находить новые решения, идущие не от внешних признаков, а от внутреннего содержания модели. В портретах Шубина перед нами проходит высший свет Петербурга.

За внешней грацией и изяществом придворной дамы М.Р. Паниной (середина 1770-х, ГТГ) проскальзывают холодность, властность и высокомерие. Знаменитый полководец фельдмаршал П.А. Румянцев-Задунайский (1777, гипс, ГРМ; 1778, мрамор) изображен в искусно задрапированном плаще, внешность его нисколько не приукрашена.

Шубин не боится снизить, «заземлить» образ фельдмаршала, передавая характерность его совсем не героического круглого лица со смешно вздернутым носом, заплывшими глазами и двойным подбородком. Более того — скульптор сумел выявить в нем черты сильной и значительной натуры.

Совсем иной характер раскрыт в портрете В.Г. Орлова (1778, ГТГ). Аристократическая осанка, пышная драпировка — вся импозантность внешнего вида получила под рукой скульптора оттенок иронии. Наглое лицо бездарного человека, возглавившего Академию наук лишь благодаря родственным связям, запечатлено с беспощадной правдивостью.

Прост и строг по композиции бюст богатого промышленника И.С. Барышникова (1778, ГТГ). В этом представителе нарождающейся буржуазии Шубин видит умного и расчетливого дельца; блестяще слиты воедино индивидуальные и социальные черты.

Взволнованностью, романтическим настроением поражает портрет статс-секретаря Екатерины II и ее недолгого фаворита П.В. Завадовского (середина 1770-х, гипс, ГТГ). Резкость поворота головы, пронзительность взора, аскетичность всего облика, свободно развевающиеся одежды — все это обнаруживает натуру страстную, незаурядную.

Поражает гибкость мастера, с которой он применяет свои приемы в зависимости от «человеческого материала». Сокровенные движения души раскрывает скульптор в удивительно поэтическом облике молодого человека — «Портрет неизвестного» (середина 1770-х, ГТГ). Спокойная композиция, мягкая моделировка помогают ощутить состояние глубокой задумчивости портретируемого.

В 1774-1775 годах Шубин работал над серией, состоявшей из 58 круглых мраморных барельефов (диаметром около 70 см) с изображением в три четверти или анфас князей и царствующих особ от Рюрика до Елизаветы Петровны .

Барельефы предназначались для круглого зала Чесменского дворца и в настоящее время находятся в Оружейной палате Кремля. Образы трактованы в соответствии с характеристиками, данными в летописях, однако иногда представляют собой вольные фантазии на тему исторического портрета, иногда прямо антиисторические по характеристикам.

В следующее десятилетие Шубин выполняет многочисленные заказы на декоративные работы: статуи и рельефы для Мраморного дворца (1775-1782), которые он исполнил вместе с итальянцем Валли и австрийским скульптором Дункером, мраморный мавзолей генерал-лейтенанта П.М. Голицына, скульптуры для Троицкого собора Александро-Невской лавры (1786-1789).

В изображении 20 мраморных статуй пророков и в 6 барельефах для Троицкого собора (арх. Старов) роль Шубина, видимо, свелась к эскизам и наблюдению за работой.

Последней декоративной работой Шубина была статуя Пандоры для Большого каскада, созданная в связи с заменой обветшавших свинцовых скульптур Петергофа. Прообразом для нее послужила «Купальщица» Фальконе, которую Шубин копировал в Париже.

Из портретных работ 1780-х годов заслуживают внимание бюсты П.Б. Шереметева (1783, Кусково), генерала И.И. Михельсона (1785, ГРМ), медальон с профильным изображением Екатерины II и ее скульптурный бюст (1783, ГРМ).

В бюсте Г.А. Потемкина-Таврического (1791, мрамор, ГРМ), в его добродушном, но при этом скептически улыбающемся лице в ореоле пышных кудрей, в мощной шее, выступающей из тонкого кружева рубашки, намечена будущая очень свободная моделировка формы; в бюсте же адмирала В.Я. Чичагова (1791, мрамор, ГРМ) она совершенно иная — сухая, сдержанная, способствующая передаче совсем иного характера модели: на лице читаются воля, ум, но и глубоко запрятанная горечь разочарований. Обособленно стоит в творчестве Шубина статуя «Екатерина II — законодательница» (1789-1790, ГРМ), исполненная по заказу Г.А. Потемкина для Таврического дворца на праздник 1790 года в честь победы над турками.

Эта статуя, изображающая императрицу в образе богини Минервы, пользовалась большим успехом, но от императрицы скульптор не получил вознаграждения, не получил и профессорского места в Академии, где портретная скульптура считалась «низшим жанром».

Со временем интерес к Шубину угасает. Выполненные без прикрас портреты все меньше нравятся великосветской публике, которая хочет видеть свое изображение идеальным.

Меньше становится заказов, падает и оплата. Художник вынужден обратиться к Г.А. Потемкину, и тот ходатайствует перед президентом Академии художеств И.И. Бецким о зачислении Шубина на должность адъюнкт профессора в скульптурный класс. От себя скульптор тоже подает прошение в Совет Академии и просит предоставить ему платную должность. Но из-за интриг коллег Шубина по специальности, Ф.Гордеева и Ф.Щедрина оба письма остаются без ответа.

Тогда в 1792 году Шубин обращается к Екатерине: «Всемилостивейшая Государыня, нахожусь в умалении здоровья и необходимости просить о помощи…» Лишь через два года прославленный мастер был утвержден профессором, но без предоставления платного места. Невзгоды подорвали здоровье больного человека, обремененного большой семьей.

Но Шубин не перестает работать. Произведения второй половины 1790-х годов свидетельствуют о способностях скульптора глубоко и полно раскрывать характер человека. Многогранны созданные им образы: самовлюбленный красавец Платон Зубов (1796, ГТГ), педантичный И.И. Бецкой (1790-е, ГТГ), тупой и чванливый петербургский градоначальник Е.М. Чулков (1790-е, ГРМ) и др.

В 1792 году Шубин по памяти с увлечением лепит бюст М.В. Ломоносова (ГРМ) для Камероновой галереи Царского Села, где размещались бюсты античных героев. В отличие от других, этот портрет прост по композиции и трактовке формы, в нем нет никаких элементов парадности и официальности.

Напомним, что Шубин относился к Ломоносову с особым пиететом. Гениальный русский ученый был ему близок не только как земляк, но и своей творческой вдохновенностью; в его облике видны живой ум, энергия, сила чувств. Но разные ракурсы дают разные аспекты натуры. И в другом повороте мы читаем на лице и грусть, и разочарование, и даже выражение скепсиса. И хотя работа эта не с натуры (Ломоносов умер за 27 лет до нее), скульптурный портрет М.В. Ломоносова работы Ф.И. Шубина считают наиболее достоверным изображением ученого.

Шубин работает много и быстро, никогда не повторяясь и не впадая в шаблон. Шедевром портретного искусства стал знаменитый бюст Павла I (1797-мрамор, 1798-бронза, ГРМ). Здесь сентиментальная мечтательность уживается с жестким, почти жестоким выражением лица, а уродливые, почти гротескные черты не лишают образ величественности.

Шубин раскрывает в нем всю сложность противоречивого образа: надменность, холодную жестокость, болезненность и скрытое в глубине страдание. Тем не менее, работа скульптора Павлу понравилась. Необычайно выразителен по остроте и беспощадности характеристики созданный скульптором в 1798 году бюст А.А. Безбородко (мрамор; ГРМ), секретаря Екатерины II, человека умного, властного и жестокого. За годы своей творческой жизни Шубин выполнил портреты и бюсты практически всех крупнейших российских государственных деятелей, военачальников, чиновников. Он исполнил множество портретов русской знати, стал модным художником. Однако с каждым годом положение Шубина становилось все тяжелее.

В 1797 году он обращается за помощью к Павлу I, а через год подает прошение Академии с просьбой «не оставить дачею хотя одной казенной квартиры с дровами и свечами». Но и это осталось без внимания. Шубину не на что было содержать семью, он стал слепнуть, а в 1801 году сгорели его небольшой дом на Васильевском острове и мастерская с работами, которые там находились.

Удары судьбы не заставили Шубина изменить себе. В одной из последних работ — бюсте Александра I (1801) за внешней приветливостью императора видно холодное равнодушие. Александр все же выказал милость — пожаловал скульптору бриллиантовый перстень. Вынуждена была проявить внимание к Шубину и Академия, предоставив казенную квартиру и свечи, о которых он давно просил. В 1803 году по указу Александра I Шубина назначили, наконец, адъюнкт профессором с жалованием по штату. Но здоровье было вконец подорвано, и 12 (24) мая 1805 года в Петербурге Ф.И. Шубин умер, не дожив нескольких дней до своего 65-летия. Пенсии его вдове Академия не дала «по причине кратковременного служения ее покойного мужа».

Смерть крупнейшего скульптора русского «века Просвещения» прошла почти незамеченной. Трагически кончилась жизнь ваятеля, искусство которого, по словам В.И. Мухиной, было «образом времени». Его тихо похоронили на Смоленском православном кладбище. В октябре 1931 года останки Ф.И. Шубина были перенесены в мемориальный Некрополь XVIII века (Лазаревское кладбище) Александро-Невской лавры. Туда же перенесли и скромный надгробный памятник — мраморный жертвенник с барельефным портретом (скульптор И.П. Прокофьев) и знаменитой эпитафией:

Сын мразные страны, где гении восстали,
Где ЛОМОНОСОВЫ из мрака воссияли,
Из россов первый здесь в плоть камень претворял
И видом дышущих скал чувства восхищал […]
Но сей наш ПРОМЕТЕЙ, сей наш ПИГМАЛИОН,
Бездушных диких скал резцом животворитель,
Природы сын и Друг, искусствам же зиждитель,
В ком победителя она страшилась зреть,
А с смертию его страшилась умереть,
Сам спит под камнем сим и к вечной славе зреет,
Доколь наставница-природа не истлеет.

Творчество Шубина — одна из вершин русской и мировой реалистической скульптуры. Его лучшие традиции были восприняты целой плеядой крупнейших русских мастеров — Козловским, Мартосом и скульпторами XIX века.

22.11.2012

Апрель 24, 2013

Пышно-парадное, учтиво-вычурное, изысканно-простодушное искусство России XVIII века. В тех залах Третьяковской галереи, Русского и других наших музеев, что отведены ему, встречаемся мы со скульптурными портретами, изваянными из мрамора и отлитыми в бронзе Федотом Ивановичем Шубиным – непревзойденным мастером психологического портрета в России. Многогранность раскрытия образа - главное достоинство таланта Шубина (1740-1805). Он умел остро и метко запечатлеть выражение лица, передать мимику, взгляд, поворот, посадку головы.

Судьба Федота Шубина. Все в ней значительно. Все неотрывно от истории народа. Все равно обличает и славит его эпоху. Равнозначно переплелись в этой судьбе бытовые неурядицы и социальные уродства, маленькие повседневные радости с высочайшими взлетами человеческого гения, эпизоды частной жизни и события, двигавшие культуру нации, заботы о хлебе насущном и муки творчества.

Шубин родился в семье «черносошного» крестьянина (крестьянина, платившего подушную подать, не крепостного, но и не свободного) близ Холмогор. С юных лет владел он традиционным для беломорских рыбаков косторезным мастерством. В 1759 году Федот Шубной (Шубиным он стал благодаря описке неведомого канцеляриста Академии художеств) едет в Петербург. Там он работает дворцовым истопником и все свободное время режет по кости и перламутру. Судьбой юноши заинтересовался его великий земляк и родственник Михаил Васильевич Ломоносов. Благодаря высокому заступничеству Федота Шубина «истребовали» в Академию художеств, где он и проучился с 1761 цо 1766 год. Полученная за выполненную в рельефе композицию «Убиение Аскольда и Дира» большая золотая медаль дала Шубину право на заграничную пенсионерскую поездку.

Три года он работал в Париже, затем два года в Риме, в городе, который в годы становления классицизма был центром притяжения воспитанников всех национальных академий. Шубин побывал на раскопках в Помпеях и Геркулануме. В 1773 году он вернулся в Петербург. В период пребывания за границей Шубин исполнил из мрамора погрудный рельефный портрет графа Шувалова. Далее следует бюст А. М. Голицына. Не ограничиваясь передачей внешних черт модели, скульптор становится на путь глубокого проникновения во внутренний мир образа. Эта работа приносит ваятелю громкую славу.

С любезно-снисходительной улыбкой, поверх и почти сквозь тебя глядит князь А. М. Голицын, истинный сын своего противоречивого века. Крепостник и эстет. Пресыщенный скептик и барин-меценат. Образованнейший человек и изнеженный вельможа. Такие, как он, всем обличьем и речами изумляли европейцев - сколь же далеко шагнула медвежья Россия за какие-нибудь полстолетья по распахнутому перед ней Петром Великим пути просвещения. Продолжая «читать» дальше этот портрет-бюст, узнаем мы еще о князе Алексее Михайловиче, что был он незаурядного ума и испил немалую толику горечи разочарования. Человек он нерешительного и немужественного характера, научившийся к зрелым годам с истинно аристократической небрежностью носить маску снисходительного величия, искусно пряча за ней скепсис, душевную лень и усталость. Маска эта будто то появляется, то исчезает в портрете. Едва отступишь на почтительное расстояние от мраморного лика, едва ослабишь пристрастье взгляда, как маска-стереотип проступает яснее: перед тобой не конкретно князь Голицын, а олицетворение блестящего екатерининского вельможи, приближенного к «просвещенной монархине».

Едва привез Шубин в Россию этот сделанный им в Париже бюст, как был встречен громкими восторгами двора и самой Екатерины II. Бюст Голицына сразу же определил счастливое начало для его творца. Императрица повелела «никуда скульптора не определять, а быть собственно при ее величестве». Шубину был заказан бюст Екатерины. А вслед потекли заказы на бюсты и всей придворной знати. И 4 сентября 1774 года в нарушение правил Федоту Иванову сыну Шубину присуждено было звание академика - не по предложенной советом Академии художеств программе «Ендимион заснувший», а по исполненным портретным работам.

Шубин создал за свою жизнь десятки скульптурных бюстов. Никогда не повторяясь, в рамках строгой формы он всякий раз находил и своеобразную композицию, и особый ритмический рисунок, идущий не от внешнего приема, а от содержания изображаемого.

С годами Шубин глубже, а подчас и суровее дает психологические характеристики. Яркий пример - мраморный бюст министра иностранных дел Екатерины II Безбородко. В бюсте Павла I смелая правдивость граничит с гротеском. Бюст Павла I – шедевр, потрясающий равно силой проникновения в сложнейший, противоречивейший, запутаннейший внутренний мир личности и творческим бесстрашием художника. Он разглядел бешеный, нелепый, непростой внутренний мир августейшей своей модели. Отразил до дна словно бы раздерганную душу властителя-урода. Страшного императора. Несчастного человека. Сменяются на неподвижном «каменном лике» будто соскальзывающие незаметно одно в другое живые выражения.

Чуть изменишь точку, с которой глядел на бюст, как черты императорского лица кажутся то сведенными в судороге истерического бешенства, то застывшими в спокойном, исполненном достоинства величии! Шубин находит ту эталонную меру, чтобы тактично и сдержанно, не затмевая характеристики человека, подчеркивалось величие торжественным облачением. Горностаевая мантия, кресты и звезды орденов, Мальтийский крест - знак командора, двуглавые русские орлы, спаянные в наплечную цепь ордена Андрея Первозванного - высочайшей награды России, учрежденной Петром Великим.

Бюст понравился Павлу. Однако приходит в Совет академии униженное прошение окончательно впавшего в крайнюю нужду скульптора: «…покорнейше прошу, дабы соблаговолено было в удовлетворение моей службы по недостаточному моему состоянию не оставить дачею хотя одной казенной квартиры с дровами и свечами». О жалованье и речи нет. А причиной тяжелого положения великого Шубина стал портрет юного Платона Зубова, возникшего подле состарившейся императрицы, который вышел из-под шубинского резца.

Неизменно бережный к малейшему проявлению человеческого в человеке, чуткий этот резец словно бы напрягся от отвращения и гнева, когда Шубин-психолог, Шубин-человеколюбец не смог на этот раз отыскать в своей спесивой и вылощенной модели ни достоинств, ни духовных ценностей.

Ничто не опущено из атрибутов величия и власти, щедро расточавшихся монаршей рукой на последнего любимца. Драгоценный чеканный панцирь, поверх - муар орденских лент, тяжелые складки подбитой горностаем шелковой мантии, нарядно драпирующей точеный цоколь подставки. А на военных доспехах ярче всего прочего сияют увенчанный императорской короной медальон с профилем Екатерины II да усыпанный алмазами аграф с ее же вензелем. Ордена, почти оскорбительно неуместные на этой груди, Шубин спрятал в драпирующихся складках.

Казалось бы, столь пышный декор бюста должен был импонировать юному князю. Но стоит взглянуть на лицо, и делается понятно, почему даже столь обильная внешняя маскировка не спасла скульптора от гнева всесильного фаворита, а значит, и монаршей немилости. Мелочность и злобность, спесь и пустота, ничтожество, уверовавшее в свое величие. Юность с холодно-мертвенной душой. Красота, искаженная гримасой духовного уродства. Металлический взгляд, отлитый в бронзе. С того мига, как князь Зубов заглянул в эти бронзовые глаза своего слишком похожего двойника, судьба «любимого скульптора императрицы» была решена. Шубин был обречен на забвение, на смерть в нищете.

В 1801 году от пожара погибла скромная шубинская мастерская, «в коей истреблены купно и изделия и орудия, к произведению художества служащие, в которой единственно состояла вся моя подпора и имущество», - горько скорбит окончательно сломленный Шубин в прошении на высочайшее имя уже Александра I. В том же пожаре сгорел, верно, и тот «небольшой дом деревянный», который только и «успел он стяжать, питаясь лет двадцать одними трудами своего художества».

Всепобеждающая сила таланта, захватывающая жизненность созданных образов, ярко выраженный новаторский характер деятельности Шубина позволяют отнести произведения этого великого русского скульптора к числу высочайших достижений русской художественной культуры XVIII столетия.

Никто с такой простотой, благородством, целомудрием не коснется резцом сокровеннейших глубин души человеческой. Никто не постигнет секрета того, как столь малыми, до аскетизма скупыми, но перенасыщенными выразительностью художественными средствами достичь этих глубин. Словом, никто не обгонит свое время на многие столетия, как то было даровано ему - Федоту Шубину.

Багровые языки пламени, непроглядный мрак подземного царства, фантастические фигуры уродливых дьяволов – все

Несмотря на наличие подписи, остается неясным, кто был автором эрмитажной хоругви. Существовало несколько

Этот интимный бытовой сюжет, не притязающий ни на какое философское или психологическое значение,

Его могучий реализм, чуждый здесь внешним эффектам, захватывает нас проникновенной

Юный, безбородый Себастьян, с густыми вьющимися волосами, голый, прикрытый лишь по чреслам, привязан

Кипучий темперамент великого фламандского мастера заставлял его весьма вольно обращаться

Настоящая известность «Венеры с зеркалом» началась с выставки испанской живописи, устроенной Королевской Академией

Многообразие форм и красок, живой ритм, особый мажорный тон и яркая декоративность присущи каждой из этих картин,

Однако Мастер женских полуфигур выработал собственную индивидуальность

Все, кто работал когда-либо над научными каталогами музейных собраний, понимают, что для изучения произведений, входящих в состав коллекций, нужно знать творчество каждого художника в целом. Только такое монографическое представление об искусстве того или иного автора позволяет точно датировать картину, скульптуру, рисунок, дать им правильное название, выяснить историю бытования, понять и оценить значение каждого памятника.

Готовя к изданию каталог русской скульптуры XVIII—XIX веков из собрания Государственной Третьяковской галереи, мы, естественно, занимались наследием выдающегося скульптора Федота Ивановича Шубина. В музее хранится обширная галерея выполненных мастером портретов государственных деятелей, видных деятелей русской культуры второй половины XVIII столетия: братьев графов Орловых, военачальников, участников дворцового переворота 1762 года, крупного дипломата вице-канцлера князя А.М. Голицына, владельца уральских и сибирских рудников Н.А. Демидова, ученого, поэта и художника М.В. Ломоносова и многих других. Изучая творчество Шубина, невозможно было не заинтересоваться судьбой одного из ранних его произведений — портрета Екатерины II, исполненного в 1771 году молодым еще, талантливым скульптором.

Весна 1767 года. Окончив с отличием Академию художеств и получив право на пенсионерскую поездку за границу — во Францию и Италию, 23 мая Шубин выехал из Санкт-Петербурга. 12 июля он прибыл в Париж, где должен был совершенствовать свое мастерство под руководством одного из ведущих французских скульпторов Ж.-Б. Пигаля и посещать классы Королевской академии живописи и скульптуры. Через три года, в ноябре 1770-го, для продолжения своего образования он приехал в Италию. В 1771 году во время пребывания в Риме Шубин и выполнил в мраморе бюст Екатерины II, получив заказ от Ивана Ивановича Шувалова — первого куратора Московского университета, основателя и президента Императорской Академии художеств, видного мецената.

Долгое время, вплоть до Октябрьской революции, портрет Екатерины II находился в Петровском — имении князей Голицыных под Москвой (сестра И.И. Шувалова была замужем за князем Голицыным). После революции его следы теряются. Обнаружить замечательное произведение было бы большой удачей, и сотрудники, работавшие над каталогом, решили попытаться. Инициатором поисков стала Мария Модестовна Колпакчи, руководившая отделом научной каталогизации.

Изучение литературы и консультации со специалистами никакой информации не дали. Мы познакомились с представителями рода князей Голицыных, правда, принадлежащих к другой его ветви. Стало известно, что последние владельцы Петровского, спешно эмигрируя из России, вряд ли могли увезти с собой тяжелый мраморный бюст. В среде родственников существовало предположение, что, ненадолго покидая имение, как полагали его хозяева, они спрятали (возможно, закопали) скульптуру на территории усадьбы. Эти сведения позволяли надеяться, что бюст остался в России и может быть найден. Мы обратились за помощью к старейшему московскому коллекционеру Ф.Е. Вишневскому. Были намечены пути поисков. И словно в ответ на предпринятые усилия и огромное желание найти исчезнувший бюст, судьба пошла нам навстречу. Неожиданно коллеги сообщили, что по телевидению в одной из передач, посвященных Лондону и его достопримечательностям, показали аукционный дом Sotheby"s. Корреспондент советского телевидения посетил его в те дни, когда был выставлен на торги мраморный бюст императрицы Екатерины II работы Ф.И. Шубина.

Связавшись с редакцией, просмотрев в Телецентре запись этой передачи и остановив на монтажном столе кадры пленки с изображением скульптуры, мы предположили, что на аукционе могла фигурировать пропавшая скульптура из имения Петровское. Обратившись в Sotheby"s, получили сведения, опубликованные в каталоге аукциона, который проходил в июне 1964 года: «№ 134. Собственность г-на Вольдемара Верлена.

Мраморный бюст русской императрицы Екатерины II работы Ф.И. Шубина, подписной и датированный 1771 годом, изображающий ее улыбающейся, с тщательно завитыми волосами, спадающими локонами на обнаженные плечи. На голове простая диадема, на волосах сетка. Бюст укреплен на постаменте из порфира. Сзади надписи: Исполнено в Риме 1771, Ф.И. Шубин...»

В ответ на письмо Третьяковской галереи бывший владелец скульптуры французский коллекционер В. Верлен, работавший в Москве в 1930-х годах в качестве представителя Международного комитета Красного Креста, сообщил, что приобрел бюст в Антиквариате и не раз предлагал его к приобретению в музеи СССР. В отделе рукописей Галереи сохранилась копия письма от 5 октября 1956 года, адресованного атташе по культурным вопросам при Посольстве СССР во Франции В. Ерофееву, в котором Верлен просил «не отказать уведомить подлежащие власти, что предметы искусства, намеченные в 1950 году к приобретению в музеи СССР, продолжают находиться в их распоряжении...» В списке отобранных комиссией предметов указано: «1. Ф.И. Шубин — Бюст Екатерины II, мрамор, подпись — д. въ. г. Риме Ф. Шубин, 1771 г.». Далее в пояснительных словах Верлен отмечает: «Знаменитое произведение великого русского скульптора; первое по дате, оно является и лучшей его работой. По заказу правительства Шубин делал впоследствии несколько повторений, немного видоизмененных. будучи по существу копиями они не имеют ни подписи, ни даже даты, последнее исключая эрмитажного бюста, помеченного 1792 г. ... Описываемый мрамор считался одно время утерянным, см. Исаков "Ф. Шубин, Москва, 1938 г.". До революции он принадлежал Голицыным и находился в их подмосковной "Петровское"». Завершает свое письмо Верлен словами: «Трудно примириться с мыслью, что все эти предметы искусства, неразрывно, казалось, связанные с Россией, корнями уходящие в самую сердцевину народного художественного гения, что все эти древние иконы, виноградовские "порцелины", где даже "chinoiserie" свежа и самобытна, блистательный шубинский мрамор, подлинная гордость русской скульптуры, редчайшие эмали Андрея Чернова, что все они останутся навсегда за границей. Поэтому меня глубоко порадует, если Советские власти найдут возможным разрешить приобретение музеями всех или части перечисленных только что вещей».

Действительно, в 1950 году между Комитетом по делам искусств при Совете Министров СССР и Галереей велась переписка по вопросу приобретения произведений из коллекции В. Верлена. В письме заместителю начальника Комитета по делам искусств П.Н. Рябинкину от 30 января 1950 года временно исполняющий обязанности директора ГТГ Г.В. Жидков, высоко оценивая собранную Верленом коллекцию произведений русского искусства, сообщает: «Для Третьяковской галереи могут представить особый интерес памятники древнерусской живописи и скульптура Ф.И.Шубина». Однако положительное решение принято не было. Трудно установить, почему так произошло. Скорее всего, запрашиваемая владельцем цена оказалась слишком высока.

Вновь вопрос о приобретении скульптуры возник в 1957 году. На обращение Музейного отдела Главизо Министерства культуры СССР заведующая отделом скульптуры ГТГ В.П. Шалимова ответила: «Сведения, данные гном Верлиным о портрете Екатерины II работы Ф.И. Шубина, верны. Приобретение произведения не только желательно, но крайне необходимо». Однако, к великому сожалению, по каким-то причинам и на этот раз покупка не состоялась. Как известно, долгие годы центральные музеи государственного подчинения не имели средств для пополнения собрания новыми экспонатами. Произведения искусства приобретались по заявкам музеев Министерством культуры СССР. Только в 1981 году ГТГ получила возможность самостоятельно покупать работы, предлагаемые владельцами.

Нельзя не упомянуть еще об одном свидетельстве большой заинтересованности Галереи получить в свое собрание скульптуру из Петровского. По сведениям В.Верлена, согласно указанию попечителя музея И.Э. Грабаря, Третьяковская галерея за несколько лет до революции проводила переговоры с князем Голицыным о приобретении бюста Екатерины II. Но переговоры не увенчались успехом. Предложенные 10 000 рублей в ту пору были расценены владельцем как очень незначительная сумма.

В 1964 году произведение выдающегося русского скульптора XVIII века было продано на аукционе Sotheby"s. Вскоре как дар оно поступило в Музей Виктории и Альберта в Лондоне, по достоинству оценивший работу мастера. В письме от 13 октября 1964 года на имя ученого секретаря ГТГ В.М. Володарского хранитель отдела архитектуры и скульптуры лондонского музея господин Дж.В. Поуп-Хеннесси сообщил о скульптурном портрете Екатерины II: «...он был куплен для музея после распродажи группой друзей в память умершей миссис Сайры Моэм. С тех пор, как я видел великолепную серию бюстов Шубина в Вашем музее семь или восемь лет назад, я мечтал, чтобы это шубинское произведение было бы представлено у нас; несмотря на то, что этот бюст более ранний и, следовательно, менее мастеровитый, чем некоторые из Ваших; несмотря на это, бюст замечателен. Это первая русская скульптура, которая была приобретена для нашей коллекции». Касаясь подлинности бюста, Поуп-Хеннеси в письме от 25 ноября 1964 года отмечает: «Предыдущее бытование шубинского бюста было, естественно, выяснено прежде, чем он был приобретен Музеем. Сомнений в том, что именно этот бюст был прежде в Петровском, нет. Он был сохранен последним владельцем из князей Голицыных и был воспроизведен, на своем теперешнем порфировом постаменте, в старых фотографиях Петровского».

Портрет императрицы, выполненный в 1771 году, — одна из ранних работ Ф.И. Шубина. Конечно, в нем нет тонкой психологической характеристики модели и мастерства, отличающих его зрелые произведения, но образ молодой смеющейся Екатерины II, привлекательной женщины, созданный молодым скульптором, полон удивительной живости и обаяния. Специалисты отмечали, что художественное достоинство и иконография портрета удовлетворили императрицу. Эта иконография использована Шубиным и в более поздних портретах, позволяя отчетливо проследить постепенное изменение образа Екатерины II.

Заняв свое место в Петровском, бюст не покидал его более 100 лет. Он не упоминается в каталогах выставок, на которых бывали работы Шубина. Даже на знаменитой выставке портретов, устроенной С.П. Дягилевым в 1905 году в Таврическом дворце Санкт-Петербурга, где было собрано большое количество произведений живописи и скульптуры из музейных и частных коллекций, а также из старинных усадеб, этот портрет отсутствовал. До тревожной революционной поры его жизнь текла безмятежно, но нетрудно представить, какой печальной могла стать судьба памятника в суровые годы революции и гражданской войны.

Спустя много лет после того, как были предприняты поиски, еще раз хочется выразить удовлетворение по поводу того, что заинтересовавшее нас произведение все-таки удалось найти. Нам, только начинавшим заниматься каталогом, не знавшим о существовании переписки 1950-х годов, трудно было предположить, что разгадка местонахождения бюста рядом. Вот так, казалось бы, сухая, скрупулезная каталожная работа превращается в увлекательное расследование, носящее иногда почти детективный характер.

1. ОР ГТГ. Ф. 8.II. Ед. хр. 75. Л. 30.
2. ОР ГТГ Ф. 8.II. Ед. хр. 33. Л. 7.
3. ОР ГТГ. Ф. 8.II. Ед. хр. 33. Л. 5.
4. ОР ГТГ. Ф. 8.II. Ед. хр. 33. Л. 10.
5. ОР ГТГ. Ф. 8.II.Ед. хр. 75. Л. 18.
6. ОР ГТГ. Ф. 8.II.Ед. хр. 75. Л. 40.
7. ОР ГТГ. Ф. 8Л.Ед. хр. 75. Л. 44.

Нелегок был путь к вершинам мастерства для основоположника русской портретной скульптуры Федота Ивановича Шубина. Сын холмогорского помора, земляк М. В. Ломоносова, с малых лет он познал и тяжесть крестьянского труда на скудной северной земле, и опасности рыбацкого промысла. Но были в его детстве и светлые минуты приобщения к художественному творчеству. В семье Шубиных исстари занимались резьбой по кости, и юный Федот вместе с опытными резчиками работал над поделками из моржовой кости и перламутра.

Федот Иванович Шубин

Неутолимая жажда знаний, пример великого земляка привели девятнадцатилетнего Шубина в Петербург. Здесь заметили одаренность молодого резчика, и он получил возможность поступить в скульптурный класс Академии художеств. Годы учения в Академии, работа в Париже под руководством лучших французских скульпторов того времени, изучение памятников античности и Возрождения в Риме приобщили Шубина к высшим достижениям мировой художественной культуры, но не прервали его духовную связь с народным творчеством.

Живым ощущением натуры, стремлением раскрыть индивидуальное своеобразие личности, полноту ее душевных движений проникнуты уже ранние, выполненные в Риме скульптурные портреты Ф. Н. Голицына (1771, ГТГ ) и А. Г. Орлова (1771, ГРМ ).

Федот Шубин. Екатерина II - Законодательница.
1789-1790. Мрамор.

Федот Шубин. Екатерина II - Законодательница.
1789-1790. Мрамор.
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Признанным мастером вернулся Шубин в Петербург в 1773 г. Столичные вельможи спешили заказать ему свои портреты. Отныне почти все время скульптор отдает портретным бюстам.

Федот Шубин. Бюст - портрет князя А.М. Голицына.
1774. Мрамор
Государственная Третьяковская галерея, Москва

Федот Шубин. Бюст - портрет князя А.М. Голицына.
1774. Мрамор
Государственная Третьяковская галерея, Москва

Среди первых петербургских произведений Шубина - мраморный бюст А. М. Голицына (1775, ГТГ). Смелый поворот и гордая осанка головы, скептическая усмешка изящно вылепленного рта, небрежно распахнутый кружевной воротник рисуют образ блестящего царедворца и дипломата и одновременно живого и умного человека, изображенного без идеализации и льстивого раболепия. Духовную стойкость и энергичный характер сумел разглядеть Шубин за внешней непримечательностью, даже заурядностью облика полководца 3. Г. Чернышева (1774, ГТГ).

С годами все более совершенствуется глубоко реалистическое искусство Шубина в создании психологически неоднозначного, многогранного образа. Знаменитый мраморный бюст Павла I (ок. 1797, ГРМ) на первый взгляд граничит со злой карикатурой, настолько подчеркнуты в нем дегенеративность облика самодержца, его приплюснутое лицо, вздернутый нос, капризно выпяченная нижняя губа. Но высокий лоб и скорбные глаза вносят новые оттенки в характеристику Павла, делают портрет психологически сложным.

Федот Шубин. Бюст Павла I
1798. Мрамор

Федот Шубин. Бюст Павла I
1798. Мрамор
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Образы дорогих и близких скульптору людей согреты теплотой непосредственного чувства, проникнуты искренним уважением. Это портреты преподавателя Академии художеств И. Г. Шварца, М. В. Ломоносова (оба бюста - 1792, ГРМ).

Федот Шубин. Бюст М.В. Ломоносова
До 1793. Гипс
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

Федот Шубин. Бюст М.В. Ломоносова
До 1793. Гипс
Государственный Русский музей, Санкт-Петербург

В конце XVIII в. наступила эпоха блестящего расцвета скульптуры русского классицизма. Однако и в лучших своих работах младшие современники и преемники великого мастера не смогли превзойти гуманистичность и глубокий психологизм его поздних произведений. Вместе с Ф. С. Рокотовым и Д. С. Левицким Шубин вошел в историю русского искусства как создатель реалистичных портретных образов, утверждавших непреходящую ценность и неповторимость человеческой личности.

С именем Федота Ивановича Шубина связаны наивысшие достижения русской и мировой скульптуры XVIII века. Вместе с архитектурой В.И. Баженова и М.Ф. Казакова, живописью Д.Г. Левицкого и поэзией Г.Р. Державина его портретное творчество составляет славу и гордость Отечества. Для искусства Шубина было характерно обостренное чувство современности и вместе с тем устремленность в будущее.

Связанный вначале с народной пластической традицией холмогорских косторезов, не знавшей конкретной натуры и оперировавшей обобщенными художественными образами, Шубин в процессе учебы в Академии художеств постепенно освобождается от этой зависимости.

Серьезное изучение памятников античности и западноевропейского искусства, знакомство с современной скульптурой Франции и Италии и новыми эстетическими веяниями сформировали его творческое кредо, которому он был верен всю свою жизнь. Натура, в ее живом многообразии, стала главным источником его творческой деятельности. Основным призванием Шубина был портрет, но он также создал значительное число замечательных произведений монументально-декоративной пластики.

Его рельефы и круглая скульптура украшают Троицкий собор Александро-Невской лавры, Мраморный дворец в Санкт-Петербурге, Петергофские фонтаны.

Федот Иванович Шубин (Шубной) родился 5 (16) или 17 (28) мая 1740 года в деревне Течковская (Тючковская) Куростровской волости Двинского уезда Архангельской губернии, расположенной близ Холмогор - родины М.В. Ломоносова, в семье черносошного крестьянина Ивана Шубного. Выходец из социальных низов, как и многие русские художники, он прошел в детстве и юности суровую жизненную школу.

В 1759 году Шубной прибыл в Санкт-Петербург, где стал зарабатывать на жизнь резьбой по кости и перламутру. Благодаря своему земляку Ломоносову он в 1761 году устраивается в дворцовое ведомство истопником. Также по его протекции и по ходатайству И.И. Шувалова в ноябре этого же года Шубной был зачислен в состав учеников Академии трех знатнейших художеств с фамилией Шубин.

До 1766 года он учился у профессора Н.Ф. Жилле, вначале в классе «орнаментальной» скульптуры, а затем, за год до окончания, в «скульптурно-статуйном». За успешное обучение в 1763 и 17б5 годах был премирован малой и большой серебряными медалями. В 1766 году за программный рельеф из русской истории «Убиение Аскольда и Дира» (не сохранился) получил большую золотую медаль. В стенах Академии им также были выполнены жанровые композиции с народной тематикой «Валдайкас баранками» и «Орешница с орехами» (не сохранились), которые упоминаются в академическом каталоге 1768 года.

Во время ученичества Шубина теоретики нарождающегося классицизма призывали художников к подражанию древним, считая, что только в произведениях античности верны и отчетливы все соотношения и формы. Говорили о необходимости видеть натуру не непосредственно, а как бы сквозь призму античных памятников.

Против доктрины классицизма в своих Размышлениях о скульптуре выступал также Э.М. Фальконе. Подражательность и эклектика были чужды молодому Шубину. Примыкая к традициям художников предшествующего поколения, он в течение всего своего творческого пути не порывал с принципами искусства барокко и его поздней фазы - рококо.

Вместе с золотой медалью Шубин получает в 1767 году аттестат первой степени со званием классного художника и право пенсионерской поездки во Францию и Италию.

Зарубежные стажировки были особенно важны для молодых скульпторов, так как обучение в Императорской Академии художеств было несколько в стороне от новых исканий и достижений западноевропейской пластики.

Русские скульпторы, впервые оказавшись за границей и познакомившись с виртуозным мастерством своих именитых наставников (Ж.Б. Пигаля, Ж.Б. Лемуана, О. Пажу, Ж.Ж Каффиери), сразу же попадали под их влияние и слепо подражали им. Наиболее самостоятельным в этом плане был Шубин. В 1767-1770-х годах он жил в Париже и работал в мастерской прославленного скульптора Пигаля, создавшего очаровательные детские образы, отмеченные большой жизненностью и непосредственностью («Мальчик с клеткой», 1749, бронза, Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург). Шубин занимался лепкой с натуры в Королевской Академии живописи и скульптуры, общался с передовыми французскими художниками и слушал лекции знаменитого просветителя и энциклопедиста Д. Дидро. Именно во Франции он определился в своих творческих исканиях и стал портретистом. В Париже скульптор создал многофигурную группу со сложной композицией «Хронос» (1767-1770, бронза, золочение), «Голова Авраама» (1770, терракота, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург) и статую «Греческий пастушок» (1770, алебастр, не сохранилась).

В 1770-1772 годах Шубин переехал в Рим для изучения искусства античности и эпохи Возрождения. Тогда в художественной среде безраздельно господствовала эстетическая теория классицизма, к которой он, несмотря на кратковременное увлечение сохранил критическое отношение. Это видно, за некоторым исключением, в его ранних зарубежных работах, где уже присутствует свойственное скульптору живое чувство натуры с ее индивидуальным и неповторимым своеобразием.

Первые произведения Шубина были замечены в творческой среде Рима, и он стал получать заказы. В 1773 году за «барельеф с натуры» он был удостоен звания члена Климентинской Академии в Болонье. Строгость композиции при минимальном использовании декоративных элементов в рельефном Портрете НИ. Шувалова (1771, мрамор, диорит, дерево, позолота) и бюстах Екатерины II (1771, мрамор, местонахождение неизвестно), А,Г. Орлова, Ф.Г. Орлова и Ф.Н. Голицына (все - 1771, мрамор, Государственная Третьяковская галерея, Москва) говорит об увлечении молодого скульптора античным искусством.

В рельефном Портрете И,И. Шувалова реалистически передан образ первого президента Академии трех знатнейших художеств в период его опалы, когда он получил отставку от Екатерины II. Большая значительность ощущается в лице с умным лбом, внимательным взглядом, сжатыми волевыми губами. В скульптурных портретах Н.А. Демидова и А.Е. Демидовой (оба - 1772, мрамор, Государственная Третьяковская галерея, Москва) Шубин уже отходит от композиционной фронтальности к более свободной постановке бюста и его живописному пластическому решению.

Живя в Риме, скульптор посетил Флоренцию, Неаполь и Болонью, а также дважды уезжал из Италии в Париж. Его пенсионерское пребывание в Европе завершилось в Лондоне, где он полтора месяца работал в мастерской портретиста Ноллекенса.

В дальнейшем «Шубину предстояло развить и переработать традиции европейской пластики, подчинив их новым задачам - ответить своим творчеством на запросы русской жизни, выразить в новых художественных формах национальное русское содержание».

В 1773 году, по возвращении в Россию, начинается для Шубина самая благоприятная и счастливая полоса в его в общем-то драматической судьбе. В этом же году за статую «Греческого пастушка», выполненную в Париже, он становится «назначенным» в академики. Уже через год, в 1774 году, за мраморный бюст Екатерины II (начало 1770-х) скульптор получает в Академии художеств звание академика, а от императорского двора - государственные заказы. Представители аристократии желали иметь свои портреты, созданные только Шубиным.

Первой работой, которая принесла ему славу и привлекла к нему внимание общественности, был Портрет князя AM. Голицына (1773, мрамор). Знаменитый Фальконе, автор Медного всадника, увидев этот бюст, писал: «В этом молодом скульпторе я заметил самые выдающиеся способности».

Портрет князя A.M. Голицына воплотил в себе художественный образ целого поколения русского дворянства второй половины XVIII века. Удивительно, но мягко и одновременно уверенно моделировано, немолодое, с чуть оплывшими чертами, но еще красивое лицо аристократа с высоким лбом и правильной, с небольшой горбинкой, формой носа. Просто и легко Шубин драпирует плечи и торс глубокими и живописными складками плаща, тем самым усиливая отточенную пластику головы. С изяществом и аристократизмом общего облика русского барина-сибарита сочетаются глубоко спрятанные внутри разочарование и усталость.

В композиции бюста А.М. Голицына скульптор использует характерное для барокко контрастное движение пластических масс, передающих напряженность и внутреннюю динамику образа. Голова Голицына слегка откинута назад и энергично повернута вправо, укутанные плащом грудь и плечи развернуты чуть влево. Винтообразность движения масс подчеркивается широкими складками ткани, расположенными по диагонали справа налево и придающие бюсту характер естественного и непринужденного движения.

Портреты Шубина, несмотря на сходство композиционно-пластического решения, всегда имеют свою глубоко индивидуальную, образную трактовку. В посмертном Портрете графини М.Р. Паниной (середина 1770-х, мрамор), умершей в 29-летнем возрасте, присутствуют тот же поворот головы вправо и активно решенные складки платья, драпирующие плечи и грудь, что и в бюсте А.М. Голицына.

Сложной формы высокая прическа с завитыми локонами и вплетенными в них жемчужными бусами и розами, а также большой бант на груди, придают Портрету графини М.Р. Паниной повышенную декоративность, характерную для рокайльных произведений французского скульптора Каффиери, с творчеством которого Шубин познакомился, будучи во Франции. Но если в виртуозно и декоративно выполненном Портрете графини Дюбарри работы французского автора передается только внешний облик надменной и капризной фаворитки Людовика XV, то совсем иное - в шубинской работе. В красивом, с правильными чертами лице Паниной, при всей его светской холодной отстраненности, чувствуется большой ум, образованность и независимый характер. Этот портрет, отмеченный тонкой психологической характеристикой, передающей едва уловимые оттенки чувств, напоминает живописные образы Федора Рокотова.

Портреты Шубина привлекали к себе внимание современников не только умением автора добиться большого сходства с оригиналами, но и верной передачей различных граней их характеров. Откровенно-насмешливое и самодовольное лицо в Портрете графа ИГ. Орлова (1778, мрамор) выдает человека, считающего себя хозяином жизни, при этом не стяжавшего, в отличие от своих знаменитых братьев, лавров воинской славы. Круглящиеся складки ткани, мягко и комфортно драпирующие плечи, придают портрету уютно-домашний характер.

Некоторая фронтальность изображения, а также энергичность и строгость лепки грубоватого лица в Портрете графа З.Г. Чернышева (1774, мрамор), генерал-фельдмаршала и главнокомандующего города Москвы, создают впечатление четкости и прямоты его характера. Это уже портрет не вельможи, а военачальника, в крупных чертах которого читаются решительность и собранность.

Естественные складки плаща с расстегнутым воротником и небрежно повязанным шарфом органично сочетаются со свободной и непринужденной лепкой головы в Портрете графа П.В. Завадовского (середина 1790-х, гипс).

Сделав себе громкое имя на работах портретного жанра, Шубин пробует себя, и вполне успешно, в области монументально-декоративной пластики. В 1770-1780-е годы в Петербурге возводятся величественные дворцы (Мраморный, Чесменский), грандиозный ансамбль Александро-Невской лавры и создававшие их крупнейшие архитекторы считают за честь привлечь к скульптурному оформлению этих сооружений Шубина.

Надо сказать, что к середине 1770-х годов в творческом сознании скульптора наметились существенные перемены, связанные с выполнением им в 1774-1775 годах по заказу двора 58 овальных мраморных рельефов с поясными портретами великих князей и царей, входящих в цикл «Родословие российских государей». Портретные медальоны предназначались для украшения зала Чесменского дворца в Петербурге (архитектор Ю.М. Фельтен), а в 1849 году они были перенесены в Оружейную палату Московского Кремля.

В качестве оригиналов Шубину были представлены бронзовые рельефные портреты, исполненные ранее нюрнбергским резчиком И. Доршем. Работая над историческими портретами князей и царей от Рюрика до императрицы Елизаветы Петровны, Шубин не ограничивается знакомством только с рельефами Дорша, а изучает летописные источники. В этой работе он вновь приходит к народным истокам, от которых ему пришлось избавляться во время обучения в Академии и за границей.

Из-за обязательств придерживаться официальной иконографии наименее интересными у него получились портреты правителей из дома Романовых. В изображении остальных государей Шубин свободно следовал за своей фантазией. В поисках национальных образов скульптор обращался к реальной действительности, к миру русских типов и характеров, хорошо знакомых ему с раннего детства, когда он жил в далекой глуши, на Севере. Игорь Рюрикович, Изяслав Ярославин, Ярослав Владимирович, Мстислав Удалой, Иван Грозный представлены им как воины - сильные, крепкие и могучие, удивительно похожие на бородатых поморских крестьян и рыбаков.

Также меняется отношение скульптора к образу своих современников, в портретах которых он решает уже новые задачи и придает им иные качества. В портрете Генерал-фельдмаршала П.А. Румянцева-Задунайского (1778, мрамор) он создает более приподнятый образ, чем в бюсте фельдмаршала Чернышева, при этом не стремясь приукрасить во имя героизации отнюдь не римские черты круглого, со вздернутым носом лица Румянцева-Задунайского. В силуэтной линии формы уже нет непрерывности и плавности, свойственной более ранним работам Шубина. Здесь намеренно усилен контраст между пластическими массами головы и торса, дающий возможность резко выделить лицо как главное в портрете. Умело используя старую композиционную схему, он находит новое, глубоко продуманное решение, в котором на первый план выступает задача психологического раскрытия натуры.

Минимальное использование деталей в композиции помогает скульптору сосредоточить внимание и всю силу пластической выразительности на голове и лице портретируемого, что видно в портрете президента Императорской Академии художеств И.И. Бецкого (середина 1790-х, гипс). В этом произведении уже нет былого увлечения Шубина внешним изяществом и элегантностью персонажа и полностью преодолено влияние французского портрета. Формальные изменения в его творчестве вызвали изменения и в самом образе. Так, скульптор изобразил Бецкого беззубым, худым старцем в мундире со звездами на груди.

В бюсте П.А. Румянцева-Задунайского, а также в близких к нему по времени и стилю Портрете И.С. Барышникова (1778) и Портрете графа П.Г. Чернышева (1779, оба - мрамор) реалистические тенденции в искусстве Шубина обостряются и приобретают новый смысл. Он стремится не только выразить индивидуальный характер правдиво переданной натуры, но и создать новый социальный тип - активных, целеустремленных людей, служащих во благо Отечества, и при этом усилить и акцентировать национальные черты в их облике.

В первой половине 1780-х годов Шубин выполняет Портрет графа П.Б. Шереметева (1783, мрамор, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург), Портрет И.И. Михельсона и парный к нему Портрет Ш.И.Михелъсона (оба - 1785, мрамор, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург), в которых прослеживается ряд новых элементов, проявившихся в реалистической системе Шубина. В них с беспощадной правдивостью раскрываются черты: надменности и высокомерия (П.Б. Шереметева), целеустремленности и энергичности (И.И. Михельсона), сентиментальной недалекости (Ш.И. Михельсона).

Как отмечал искусствовед В.Н. Петров, ироничность шубинских произведений этих лет своеобразно перекликалась с сатирой и критикой писателей и просветителей Д.И. Фонвизина и Н.И. Новикова.

Надо сказать, что Шубин виртуозно владел техникой обработки особенно любимого им мрамора, используя в работе не только молоток и резец, но и сверло, которым выполнялись многие декоративные элементы (локоны причесок, кружевные воротники, жабо, а также зрачки глаз).

Поразительную пластичность формы скульптор достигал при помощи тончайшей моделировки, без малейшего «нажима» создающей впечатление молодой, шелковистой или мягкой и холеной кожи лица у представителей дворянства. Он всегда находил нужные приемы для передачи грубоватых мужских или дряблых старческих лиц, тяжелых и легких тканей, ажурной пены кружев, мягких или жестких волос.

В конце 1780-х годов на художественной арене появляются молодые представители русского классицизма: М.И. Козловский, Ф.Ф. Щедрин, И.П. Мартос, И.П. Прокофьев, которые оттеснили стареющего скульптора, и для Шубина наступило безрадостное время. Не получая государственных заказов, он вынужден был существовать случайными заработками.

Увенчалась неудачей его попытка получить платную должность профессора в Академии художеств, чему активно препятствовал Ф.Г. Гордеев, имеющий там высокое положение, так как портрету тогда отводилось низшее место в академической иерархии жанров. Шубин с большим чувством обиды говорил: «Ничего не может быть горестнее, как слышать от сотоварищей - он портретной».

Несмотря на жизненные трудности, творчество Шубина продолжало развиваться, и он активно проявляет себя в монументально-декоративной пластике. Скульптор участвовал в украшении внешнего вида и интерьеров Мраморного дворца, создав для него по рисункам архитектора А. Ринальди статуи и рельефы. Два барельефа исполнены на сюжеты из римской истории – «Великодушие Сципиона Африканского» и «Великодушие Павла Эмилия» , а два запечатлели «Великодушные действия к свободе военнопленных графа АГ. Орлова-Чесменского в 1771 году» («Освобождение пленных турок» и «Освобождение пленных женщин», все - 1780-1782, мрамор, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург). Выполненные Шубиным бюсты изображали победителей Русско-турецкой войны графов А.Г. Орлова, Г.Г. Орлова и их братьев.

В убранство мраморного зала дворца органично вошли наддверные рельефы «Игры детей» и шестнадцать крупных настенных медальонов на тему «Жертвоприношение», расположенных по его периметру. Аллегорические беломраморные статуи («Утро», «Ночь», «Флора», «Весеннее равноденствие», 1780-1782) и «Портрет архитектора А. Ринальди» (1780-1782) украсили парадную лестницу.

В Мраморном дворце находился удивительно тонкий по пластическому исполнению рельеф с мифологической сценой «Диана и Эндимион» (1780-1782, мрамор). Здесь Шубин проявил себя как мастер классицистической формы и композиции. Кроме того, в интерьерах размещались многочисленные рельефные изображения военных трофеев и орлов с фестонами.

Подобные композиции из щитов, шлемов и оружия можно увидеть на филенках, размещенных над полуциркульными окнами главного фасада дворца и на столбах решеток со стороны сада. Над аттиком здания по сторонам башни с часами были установлены две декоративные статуи, представляющие собой стоящие женские фигуры (мрамор).

Сорок восемь барельефных портретных медальонов (1784-1787, мрамор), созданных Шубиным и объединенных им в цикл «Российские государи», украсили Екатерининский зал (Большой круглый зал) московского Сената в Кремле (архитектор М.Ф. Казаков) вместе с прямоугольными рельефами на тему деяний Екатерины II, выполненными по рисункам Г.Т. Замараева. Обрамленные рамками из цветочных гирлянд и листьев, портреты попарно помещены между окнами барабана купола круглого зала. По своим художественным качествам они значительно уступают размещенным ниже рельефным композициям Замараева и выполненной Шубиным в 1774-1775 годах портретной серии «Родословие российских государей» для Чесменского дворца.

В 1770-1780-х годах Шубин работал над скульптурным оформлением Троицкого собора Александро-Невской лавры (архитектор И.Е. Старов). Двадцать статуй святых, среди которых канонизированные русские князья, расположились над колоннами главного нефа, а над основным входом был помещен барельеф Вход Господень в Иерусалим. Остальные пять барельефов, исполненных на сюжеты из Ветхого Завета, украсили фасады собора и двери главного и северного входов.

Для интерьера Таврического дворца (архитектор И.Е. Старов) в Санкт-Петербурге Шубин по заказу Г.А. Потемкина создал парадную мраморную статую «Екатерина II – законодательница» (1789). Используя эскиз памятника императрице, созданный в 17б8 году Фальконе (бронза, Государственный Русский музей, Санкт-Петербург), Шубин изобразил императрицу с лавровым венком на голове, орденской цепью на груди, с царским скипетром в левой руке, а правой указующей на книгу законов, изданных ею для процветания государства Российского. Платье свободного покроя и горностаевая мантия подчеркивают величественность фигуры Екатерины II, но в ее лице с индивидуальными чертами видны отчетливые признаки приближающейся старости.

Шубин делает вклад и в развитие мемориальной скульптуры, которая получит в дальнейшем широкое распространение в русской пластике, создав двухфигурную композицию к мраморному надгробию П.М. Голицыну (1781-1783) на кладбище в Донском монастыре в Москве.

1790-е годы были особенно тяжелыми для скульптора. «Так что воистину не имею чем и содержаться, будучи без жалованья и без работы», - пишет он в Академию художеств. Преследуемый бедностью, Шубин в 1792 году просит помощи уже у государыни императрицы. Однако все его просьбы остаются без ответа. Несмотря на бедность, мастер продолжает трудиться в любимом им жанре - портретном. В 1794 году он был утвержден в звании профессора, но без денежного содержания, а в 1795 году назначен членом Совета Императорской Академии художеств.

В серии бюстов, выполненных Шубиным в начале 1790-х годов, появляются новые черты, обогатившие его творческий метод. Среди них мраморные портреты - петербургского полицеймейстера Е.М. Чуйкова (1791), князя Н.В. Репнина (1791-1792) и профессора Академии художеств И.Г. Шварца (1792, все - Государственный Русский музей, Санкт-Петербург). Небольшого размера бюсты отличаются камерным, непарадным характером, в них нет и намека на нарочитое позирование. Создавая эти образы, Шубин внимательно анализировал внутреннее и эмоциональное состояние моделей и при этом оживлял их лица улыбкой.

В произведениях последнего периода своего творчества, который верно назван исследователем Г.М. Пресновым «рембрандтовским», - в портретах И.И. Бецкого (середина 1790-х, гипс, Государственная Третьяковская галерея, Москва), светлейшего князя А.А. Безбородко (около 1798, гипс) и Павла I (1800, бронза) Шубин поднимается до вершин мирового пластического искусства. Время его позднего творчества совпадает с расцветом таланта выдающегося французского мастера-реалиста Ж.-А. Гудона, создавшего знаменитый «Портрет Вольтера, сидящего в кресле».

Внутренний мир шубинских героев раскрывается во всей своей многогранности и органической цельности. В самой лучшей работе этого времени, Портрете Павла I, Шубин смело разрушает все каноны парадного репрезентативного портрета, показывая российского самодержца таким, каким он был в жизни, «замечательно нехорошим собой» - с коротким вздернутым носом, чуть выступающей вперед челюстью, выпяченной нижней губой и с круглыми, на выкате глазами.

Реалистическая правдивость в передаче натуры Павла I сочетается здесь со сложной психологической трактовкой, которая меняется при медленном обходе бюста. Император предстает сразу в нескольких ипостасях: то жалкой, дегенеративной личностью, то напыщенным и спесивым, то незащищенным и легко ранимым.

В самом начале XIX века, в 1801 году, стареющий скульптор, отдавая дань классицизму, создает декоративную статую «Пандора» (бронза, позолота), которая органично вошла в скульптурный ансамбль Большого каскада в Петергофе. В этом же году появляется и его последняя портретная работа - мраморный бюст 24-летнего Александра I. Как подлинный «портретист души», Шубин мастерски передает в нем характерную для молодого императора противоречивость и двойственность натуры.

Созданная Шубиным грандиозная портретная галерея ныне воспринимается как обобщающий портрет эпохи XVIII века. Опираясь на русскую народную культуру и достижения мировой пластики, он воплотил в своем творчестве народные представления и взгляды на жизнь. «Замечательный чародей формы, поэт изящного реализма», Шубин первый среди русских скульпторов вышел на путь реалистического искусства, которому принадлежало будущее.

Но не было будущего у старого, полуслепого, обремененного женой и шестью детьми замечательного мастера. Прослужив почти 40 лет на государственной службе, он не мог материально обеспечить себя и свою многочисленную семью. В 1801 году сгорели его дом и мастерская со всеми находившимися там работами. По указанию Александра I в 1803 году Академия художеств зачислила Шубина в свой штат, предоставив ему должность адъюнкт-профессора с преподаванием в скульптурном классе.

12 (24) мая 1805 года в Петербурге в бедности и забвении умирает великий русский скульптор России, «воплотивший в мраморе всех главных деятелей эпохи Великой Екатерины». Вначале он был похоронен на Смоленском кладбище, а затем его прах перенесли в некрополь Александро-Невской лавры.

Копии скульптур из мрамора можно заказать в нашей компании – Stone2art Group .

Все по-настоящему ценное - ценно во все времена! (с) Stone2art Group