Н. морозов у карла маркса

Уход за лицом

В Санкт-Петербурге

Ге́рман Алекса́ндрович Лопа́тин (13 (25) января (18450125 ) , Нижний Новгород , - 26 декабря , Петроград) - русский политический деятель, революционер, член Генерального совета I Интернационала , первый переводчик «Капитала » Карла Маркса на русский язык.

Биография

Герман Лопатин родился в городе Нижнем Новгороде в семье потомственного дворянина, действительного статского советника, председателя Ставропольской Казённой палаты Александра Никоновича Лопатина и Софьи Ивановны Лопатиной (урождённой Крыловой).

Несколько раз нелегально посещает Россию для участия в революционной борьбе. В 1879 году Лопатин в очередной раз приехал в Россию, но через 6 дней был арестован и сослан в Ташкент , где восемь месяцев жил в доме своих знакомых Ошаниных, на улице Шелковичной . Хозяин дома, в котором проживал Лопатин, - В. Ф. Ошанин - поручился городским властям за Лопатина, что позволило ему свободно перемещаться по городу и выезжать на экскурсии за город.

Позднее ссылка в Ташкенте заменена ссылкой в Вологде , откуда в 1883 году Лопатин бежит сначала в Париж, а затем в Лондон.

Места проживания

Литературная и переводческая деятельность

Герман Лопатин был известен широкому кругу читателей и как литератор, автор печатавшихся в революционных изданиях очерков, писем-памфлетов на русский царизм. В 1877 году в Женеве был издан сборник «Из-за решетки», включавший произведения Вольной русской поэзии и открывавшийся предисловием Лопатина.

Для стихов Лопатина, написанных в Шлиссельбургской крепости, характерны мотивы гражданственности. Художественный дар Лопатина признавали И. С. Тургенев , Г. И. Успенский , Л. Н. Толстой , М. Горький .

Перевёл несколько трудов с английского, немецкого и французского языков.

Публицистические статьи:

Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии - «Очерк заселения свободных земель Пятигорского уезда, оставшихся после ушедших в Турцию ногайцев» (1870, Вып. III)
Журнал «Вперед!» (Лондон): «Из Иркутска» (1874, т. II), «Не наши» (1874, т. III);
Газета «Вперед!»: «Из Томска» (1876, No 25, 15 (3) января), «А. П. Щапов. Письмо в редакцию» (1876, No 34, 1 июня (20 мая)), «Воспоминания об И. А. Худякове» (1876, No 47, 15 (3) декабря) и др.;
Журнал «Былое» (Пб.): «К истории осуждения доктора О. Э. Веймара» (1907, No 3), «По поводу „Воспоминаний народовольца“ А. Н. Баха» (1907, No 4) и др.;
Журнал «Минувшие годы» (Пб.) «Примечания к статье „Н. Г. Чернышевский в Вилюйске“» (1908, № 3), переводы: «Письма Карла Маркса и Фридриха Энгельса к Николаю-ону» (No 1, 2), Позднее вышла книга под тем же заглавием - СПб., 1908, «Отрывки из писем Маркса и Энгельса к Зорге, Вольте и другим» (No 2).
Журнал «Современник» (Пб., 1911, No 1) некролог «В. А. Караулов», перепечатка из журнала «Вперед!» очерка «Не наши».
Газете «Речь» (Пб.) заметка о журнале «Вперед!» под рубрикой «Письма в редакцию» (1916, 20 декабря).
Журнал «Голос минувшего» - статьи «Из рассказы о П. Лаврове» (1915, No 9) и «К рассказам о П. Л. Лаврове» (1916, No 4);
Журнал «Русская воля» - «Поблажки династам. Письмо Г. А. Лопатина от 3 марта 1917 г. военному министру А. И. Гучкову по поводу слухов о выезде Николая Романова в ставку» (1917, No 8, 10 марта);
Газета «Одесские новости» - «Первые дни революции. Из дневника Г. А. Лопатина» (1917, 12 марта).

Переводы:

Спенсер Г. Основания психологии. Пер. со 2-го англ. изд. Т. 1-4. СПб., И. И. Билибин, 1876;
Спенсер Г. Основания социологии. Т. 1, 2. СПб., И. И. Билибин, 1876;
Спенсер Г. Основания науки о нравственности. Пер. с англ. СПб., И. И. Билибин, 1880;
Тэн И. Происхождение общественного строя современной Франции. Пер. с 3-го франц. изд. Г. Лопатина. Т. 1. Старый порядок. СПб., И. И. Билибин, 1880 (новое изд.: СПб., М. В. Пирожков, 1907);
Типдаль Дж. Гниение и зараза по отношению к веществам, носящимся в воздухе. Пер. с англ. Г. А. Лопатина. СПб., И. И. Билибин, 1883;
Что сделал для науки Чарльз Дарвин. Популярный обзор его главнейших работ по всем отраслям естествознания, сделанный английскими профессорами и учеными - Гексли, Чейки, Роменсом и Дайером. СПб., Ф. Павленков, 1883;
Жоли А. Психология великих людей. Пер. с франц. СПб., Ф. Павленков, 1884;
Адлен Ч. Гр. Виньетки с натуры и научные доказательства органического развития Джорджа Роменса. Пер. с англ. Г. А. Лопатина. СПб., И. И. Билибин, 1883;
Карпентер В. Б. Месмеризм, одилизм, столоверчение и спиритизм с исторической и научной точек зрения. Лекции… Пер. с англ. СПб., И. И. Билибин, 1878.
Маркс К. Капитал, т. 1. СПб., 1872. О переводе «Капитала» (перевёл 1/3 тома)
Уле Отто. Химия кухни. Пер. с нем. Тетр. -3. СПб., 1865-1867;
Иегер Г. Зоологические письма. М., 1865.
Э. Бернштейн «Карл Маркс и русские революционеры» (Минувшие годы, 1908, No 10, 11)

Общественное признание

Напишите отзыв о статье "Лопатин, Герман Александрович"

Примечания

Т.А. Тлустая. (рус.) . Ставропольская правда (2001). - Справка о конкурсе Лопатина. Проверено 30 августа 2009. .
Ю.В. Давыдов. (рус.) (php). Энциклопедия Санкт-Петербурга. - Энциклопедическая статья. Проверено 30 августа 2009. .
По заявлению самого Г. А. Лопатина, сделанного при заполнении , за всю жизнь он «сидел 27 раз в 18 разных тюрьмах», однако достоверно известно о шести тюремных заключениях.
Название происходит от размера членского взноса в один рубль.
А.В. Седов. (рус.) . Авторская статья. - Справка о Лопатине Г.А.. Проверено 30 августа 2009. .
Герман Лопатин первым начал работу по переводу этого произведения Карла Маркса, однако осуществил только около трети общей работы. Перевод был закончен его другом Н. Ф. Даниельсоном и издан в 1872 году.
Карл Маркс высоко ценил выдающиеся способности Германа Лопатина, ставшего его другом.
Брак распался в 1883 году.
В советское время улица Шелковичная в Ташкенте носила имя Германа Лопатина.
В повести «Божеское и человеческое» Лев Толстой описал методику, которую Герман Лопатин использовал в одиночной камере для сохранения здравого рассудка.
«Чтобы выносить одиночное заключение, он мысленно переносил себя, куда ему вздумается. Например, он идёт по такой-то улице, смотрит на магазины, на людей, входит в такой-то дом, подымается по лестнице, входит к приятелю, говорит то-то, ему отвечают и т.д. Время проходит незаметно, и при этом он управляет воображением, а не воображение им, что бывает со многими заключёнными, доходящими до галлюцинаций.»
А. Чернов-Казинский. (рус.) . Ставропольская правда (9 февраля 2007). - Статья о районе Ставрополя. Проверено 30 августа 2009. .
Килессо Г. Улица Германа Лопатина / По следам Иркутской легенды. - Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1976. - С. 51-57. - 206 с. -10000 экз.
.
Улица носила название Лопатинской до того, как революционер прославил свою фамилию. На заре социалистических преобразований улицу переименовали в Челюскинскую, а после Великой Отечественной войны вернули ей первоначальное наименование, очевидно, наполнив его новым содержанием и связав с именем Г. Лопатина, проживавшего в Ставрополе.
Т. Коваленко. (рус.) . Ставропольская правда (27 мая 1999). - Статья об истории ул. Комсомольской в Ставрополе. Проверено 30 августа 2009. .

Ссылки

Литература

// Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона : в 86 т. (82 т. и 4 доп.). - СПб. , 1890-1907.
Давыдов Ю. В. Герман Лопатин, его друзья и враги - М.: Сов. Россия, 1984
Давыдов Ю. В.
Миронов Г. М. , Герман Лопатин - Ставрополь: Ставропольское книжное издательство, 1984. - 397 с.

Отрывок, характеризующий Лопатин, Герман Александрович

– Вы ведь дружны с Борисом? – сказала ему Вера.
– Да, я его знаю…
– Он верно вам говорил про свою детскую любовь к Наташе?
– А была детская любовь? – вдруг неожиданно покраснев, спросил князь Андрей.
– Да. Vous savez entre cousin et cousine cette intimite mene quelquefois a l"amour: le cousinage est un dangereux voisinage, N"est ce pas? [Знаете, между двоюродным братом и сестрой эта близость приводит иногда к любви. Такое родство – опасное соседство. Не правда ли?]
– О, без сомнения, – сказал князь Андрей, и вдруг, неестественно оживившись, он стал шутить с Пьером о том, как он должен быть осторожным в своем обращении с своими 50 ти летними московскими кузинами, и в середине шутливого разговора встал и, взяв под руку Пьера, отвел его в сторону.
– Ну что? – сказал Пьер, с удивлением смотревший на странное оживление своего друга и заметивший взгляд, который он вставая бросил на Наташу.
– Мне надо, мне надо поговорить с тобой, – сказал князь Андрей. – Ты знаешь наши женские перчатки (он говорил о тех масонских перчатках, которые давались вновь избранному брату для вручения любимой женщине). – Я… Но нет, я после поговорю с тобой… – И с странным блеском в глазах и беспокойством в движениях князь Андрей подошел к Наташе и сел подле нее. Пьер видел, как князь Андрей что то спросил у нее, и она вспыхнув отвечала ему.
Но в это время Берг подошел к Пьеру, настоятельно упрашивая его принять участие в споре между генералом и полковником об испанских делах.
Берг был доволен и счастлив. Улыбка радости не сходила с его лица. Вечер был очень хорош и совершенно такой, как и другие вечера, которые он видел. Всё было похоже. И дамские, тонкие разговоры, и карты, и за картами генерал, возвышающий голос, и самовар, и печенье; но одного еще недоставало, того, что он всегда видел на вечерах, которым он желал подражать.
Недоставало громкого разговора между мужчинами и спора о чем нибудь важном и умном. Генерал начал этот разговор и к нему то Берг привлек Пьера.

На другой день князь Андрей поехал к Ростовым обедать, так как его звал граф Илья Андреич, и провел у них целый день.
Все в доме чувствовали для кого ездил князь Андрей, и он, не скрывая, целый день старался быть с Наташей. Не только в душе Наташи испуганной, но счастливой и восторженной, но во всем доме чувствовался страх перед чем то важным, имеющим совершиться. Графиня печальными и серьезно строгими глазами смотрела на князя Андрея, когда он говорил с Наташей, и робко и притворно начинала какой нибудь ничтожный разговор, как скоро он оглядывался на нее. Соня боялась уйти от Наташи и боялась быть помехой, когда она была с ними. Наташа бледнела от страха ожидания, когда она на минуты оставалась с ним с глазу на глаз. Князь Андрей поражал ее своей робостью. Она чувствовала, что ему нужно было сказать ей что то, но что он не мог на это решиться.
Когда вечером князь Андрей уехал, графиня подошла к Наташе и шопотом сказала:
– Ну что?
– Мама, ради Бога ничего не спрашивайте у меня теперь. Это нельзя говорить, – сказала Наташа.
Но несмотря на то, в этот вечер Наташа, то взволнованная, то испуганная, с останавливающимися глазами лежала долго в постели матери. То она рассказывала ей, как он хвалил ее, то как он говорил, что поедет за границу, то, что он спрашивал, где они будут жить это лето, то как он спрашивал ее про Бориса.
– Но такого, такого… со мной никогда не бывало! – говорила она. – Только мне страшно при нем, мне всегда страшно при нем, что это значит? Значит, что это настоящее, да? Мама, вы спите?
– Нет, душа моя, мне самой страшно, – отвечала мать. – Иди.
– Все равно я не буду спать. Что за глупости спать? Maмаша, мамаша, такого со мной никогда не бывало! – говорила она с удивлением и испугом перед тем чувством, которое она сознавала в себе. – И могли ли мы думать!…
Наташе казалось, что еще когда она в первый раз увидала князя Андрея в Отрадном, она влюбилась в него. Ее как будто пугало это странное, неожиданное счастье, что тот, кого она выбрала еще тогда (она твердо была уверена в этом), что тот самый теперь опять встретился ей, и, как кажется, неравнодушен к ней. «И надо было ему нарочно теперь, когда мы здесь, приехать в Петербург. И надо было нам встретиться на этом бале. Всё это судьба. Ясно, что это судьба, что всё это велось к этому. Еще тогда, как только я увидала его, я почувствовала что то особенное».
– Что ж он тебе еще говорил? Какие стихи то эти? Прочти… – задумчиво сказала мать, спрашивая про стихи, которые князь Андрей написал в альбом Наташе.
– Мама, это не стыдно, что он вдовец?
– Полно, Наташа. Молись Богу. Les Marieiages se font dans les cieux. [Браки заключаются в небесах.]
– Голубушка, мамаша, как я вас люблю, как мне хорошо! – крикнула Наташа, плача слезами счастья и волнения и обнимая мать.
В это же самое время князь Андрей сидел у Пьера и говорил ему о своей любви к Наташе и о твердо взятом намерении жениться на ней.

В этот день у графини Елены Васильевны был раут, был французский посланник, был принц, сделавшийся с недавнего времени частым посетителем дома графини, и много блестящих дам и мужчин. Пьер был внизу, прошелся по залам, и поразил всех гостей своим сосредоточенно рассеянным и мрачным видом.
Пьер со времени бала чувствовал в себе приближение припадков ипохондрии и с отчаянным усилием старался бороться против них. Со времени сближения принца с его женою, Пьер неожиданно был пожалован в камергеры, и с этого времени он стал чувствовать тяжесть и стыд в большом обществе, и чаще ему стали приходить прежние мрачные мысли о тщете всего человеческого. В это же время замеченное им чувство между покровительствуемой им Наташей и князем Андреем, своей противуположностью между его положением и положением его друга, еще усиливало это мрачное настроение. Он одинаково старался избегать мыслей о своей жене и о Наташе и князе Андрее. Опять всё ему казалось ничтожно в сравнении с вечностью, опять представлялся вопрос: «к чему?». И он дни и ночи заставлял себя трудиться над масонскими работами, надеясь отогнать приближение злого духа. Пьер в 12 м часу, выйдя из покоев графини, сидел у себя наверху в накуренной, низкой комнате, в затасканном халате перед столом и переписывал подлинные шотландские акты, когда кто то вошел к нему в комнату. Это был князь Андрей.
– А, это вы, – сказал Пьер с рассеянным и недовольным видом. – А я вот работаю, – сказал он, указывая на тетрадь с тем видом спасения от невзгод жизни, с которым смотрят несчастливые люди на свою работу.
Князь Андрей с сияющим, восторженным и обновленным к жизни лицом остановился перед Пьером и, не замечая его печального лица, с эгоизмом счастия улыбнулся ему.
– Ну, душа моя, – сказал он, – я вчера хотел сказать тебе и нынче за этим приехал к тебе. Никогда не испытывал ничего подобного. Я влюблен, мой друг.
Пьер вдруг тяжело вздохнул и повалился своим тяжелым телом на диван, подле князя Андрея.
– В Наташу Ростову, да? – сказал он.
– Да, да, в кого же? Никогда не поверил бы, но это чувство сильнее меня. Вчера я мучился, страдал, но и мученья этого я не отдам ни за что в мире. Я не жил прежде. Теперь только я живу, но я не могу жить без нее. Но может ли она любить меня?… Я стар для нее… Что ты не говоришь?…
– Я? Я? Что я говорил вам, – вдруг сказал Пьер, вставая и начиная ходить по комнате. – Я всегда это думал… Эта девушка такое сокровище, такое… Это редкая девушка… Милый друг, я вас прошу, вы не умствуйте, не сомневайтесь, женитесь, женитесь и женитесь… И я уверен, что счастливее вас не будет человека.
– Но она!
– Она любит вас.
– Не говори вздору… – сказал князь Андрей, улыбаясь и глядя в глаза Пьеру.
– Любит, я знаю, – сердито закричал Пьер.
– Нет, слушай, – сказал князь Андрей, останавливая его за руку. – Ты знаешь ли, в каком я положении? Мне нужно сказать все кому нибудь.
– Ну, ну, говорите, я очень рад, – говорил Пьер, и действительно лицо его изменилось, морщина разгладилась, и он радостно слушал князя Андрея. Князь Андрей казался и был совсем другим, новым человеком. Где была его тоска, его презрение к жизни, его разочарованность? Пьер был единственный человек, перед которым он решался высказаться; но зато он ему высказывал всё, что у него было на душе. То он легко и смело делал планы на продолжительное будущее, говорил о том, как он не может пожертвовать своим счастьем для каприза своего отца, как он заставит отца согласиться на этот брак и полюбить ее или обойдется без его согласия, то он удивлялся, как на что то странное, чуждое, от него независящее, на то чувство, которое владело им.
– Я бы не поверил тому, кто бы мне сказал, что я могу так любить, – говорил князь Андрей. – Это совсем не то чувство, которое было у меня прежде. Весь мир разделен для меня на две половины: одна – она и там всё счастье надежды, свет; другая половина – всё, где ее нет, там всё уныние и темнота…
– Темнота и мрак, – повторил Пьер, – да, да, я понимаю это.
– Я не могу не любить света, я не виноват в этом. И я очень счастлив. Ты понимаешь меня? Я знаю, что ты рад за меня.
– Да, да, – подтверждал Пьер, умиленными и грустными глазами глядя на своего друга. Чем светлее представлялась ему судьба князя Андрея, тем мрачнее представлялась своя собственная.

Для женитьбы нужно было согласие отца, и для этого на другой день князь Андрей уехал к отцу.
Отец с наружным спокойствием, но внутренней злобой принял сообщение сына. Он не мог понять того, чтобы кто нибудь хотел изменять жизнь, вносить в нее что нибудь новое, когда жизнь для него уже кончалась. – «Дали бы только дожить так, как я хочу, а потом бы делали, что хотели», говорил себе старик. С сыном однако он употребил ту дипломацию, которую он употреблял в важных случаях. Приняв спокойный тон, он обсудил всё дело.
Во первых, женитьба была не блестящая в отношении родства, богатства и знатности. Во вторых, князь Андрей был не первой молодости и слаб здоровьем (старик особенно налегал на это), а она была очень молода. В третьих, был сын, которого жалко было отдать девчонке. В четвертых, наконец, – сказал отец, насмешливо глядя на сына, – я тебя прошу, отложи дело на год, съезди за границу, полечись, сыщи, как ты и хочешь, немца, для князя Николая, и потом, ежели уж любовь, страсть, упрямство, что хочешь, так велики, тогда женись.
– И это последнее мое слово, знай, последнее… – кончил князь таким тоном, которым показывал, что ничто не заставит его изменить свое решение.
Князь Андрей ясно видел, что старик надеялся, что чувство его или его будущей невесты не выдержит испытания года, или что он сам, старый князь, умрет к этому времени, и решил исполнить волю отца: сделать предложение и отложить свадьбу на год.
Через три недели после своего последнего вечера у Ростовых, князь Андрей вернулся в Петербург.

На другой день после своего объяснения с матерью, Наташа ждала целый день Болконского, но он не приехал. На другой, на третий день было то же самое. Пьер также не приезжал, и Наташа, не зная того, что князь Андрей уехал к отцу, не могла себе объяснить его отсутствия.
Так прошли три недели. Наташа никуда не хотела выезжать и как тень, праздная и унылая, ходила по комнатам, вечером тайно от всех плакала и не являлась по вечерам к матери. Она беспрестанно краснела и раздражалась. Ей казалось, что все знают о ее разочаровании, смеются и жалеют о ней. При всей силе внутреннего горя, это тщеславное горе усиливало ее несчастие.
Однажды она пришла к графине, хотела что то сказать ей, и вдруг заплакала. Слезы ее были слезы обиженного ребенка, который сам не знает, за что он наказан.
Графиня стала успокоивать Наташу. Наташа, вслушивавшаяся сначала в слова матери, вдруг прервала ее:
– Перестаньте, мама, я и не думаю, и не хочу думать! Так, поездил и перестал, и перестал…
Голос ее задрожал, она чуть не заплакала, но оправилась и спокойно продолжала: – И совсем я не хочу выходить замуж. И я его боюсь; я теперь совсем, совсем, успокоилась…
На другой день после этого разговора Наташа надела то старое платье, которое было ей особенно известно за доставляемую им по утрам веселость, и с утра начала тот свой прежний образ жизни, от которого она отстала после бала. Она, напившись чаю, пошла в залу, которую она особенно любила за сильный резонанс, и начала петь свои солфеджи (упражнения пения). Окончив первый урок, она остановилась на середине залы и повторила одну музыкальную фразу, особенно понравившуюся ей. Она прислушалась радостно к той (как будто неожиданной для нее) прелести, с которой эти звуки переливаясь наполнили всю пустоту залы и медленно замерли, и ей вдруг стало весело. «Что об этом думать много и так хорошо», сказала она себе и стала взад и вперед ходить по зале, ступая не простыми шагами по звонкому паркету, но на всяком шагу переступая с каблучка (на ней были новые, любимые башмаки) на носок, и так же радостно, как и к звукам своего голоса прислушиваясь к этому мерному топоту каблучка и поскрипыванью носка. Проходя мимо зеркала, она заглянула в него. – «Вот она я!» как будто говорило выражение ее лица при виде себя. – «Ну, и хорошо. И никого мне не нужно».
Лакей хотел войти, чтобы убрать что то в зале, но она не пустила его, опять затворив за ним дверь, и продолжала свою прогулку. Она возвратилась в это утро опять к своему любимому состоянию любви к себе и восхищения перед собою. – «Что за прелесть эта Наташа!» сказала она опять про себя словами какого то третьего, собирательного, мужского лица. – «Хороша, голос, молода, и никому она не мешает, оставьте только ее в покое». Но сколько бы ни оставляли ее в покое, она уже не могла быть покойна и тотчас же почувствовала это.
В передней отворилась дверь подъезда, кто то спросил: дома ли? и послышались чьи то шаги. Наташа смотрелась в зеркало, но она не видала себя. Она слушала звуки в передней. Когда она увидала себя, лицо ее было бледно. Это был он. Она это верно знала, хотя чуть слышала звук его голоса из затворенных дверей.
Наташа, бледная и испуганная, вбежала в гостиную.
– Мама, Болконский приехал! – сказала она. – Мама, это ужасно, это несносно! – Я не хочу… мучиться! Что же мне делать?…
Еще графиня не успела ответить ей, как князь Андрей с тревожным и серьезным лицом вошел в гостиную. Как только он увидал Наташу, лицо его просияло. Он поцеловал руку графини и Наташи и сел подле дивана.
– Давно уже мы не имели удовольствия… – начала было графиня, но князь Андрей перебил ее, отвечая на ее вопрос и очевидно торопясь сказать то, что ему было нужно.
– Я не был у вас всё это время, потому что был у отца: мне нужно было переговорить с ним о весьма важном деле. Я вчера ночью только вернулся, – сказал он, взглянув на Наташу. – Мне нужно переговорить с вами, графиня, – прибавил он после минутного молчания.
Графиня, тяжело вздохнув, опустила глаза.
– Я к вашим услугам, – проговорила она.
Наташа знала, что ей надо уйти, но она не могла этого сделать: что то сжимало ей горло, и она неучтиво, прямо, открытыми глазами смотрела на князя Андрея.
«Сейчас? Сию минуту!… Нет, это не может быть!» думала она.
Он опять взглянул на нее, и этот взгляд убедил ее в том, что она не ошиблась. – Да, сейчас, сию минуту решалась ее судьба.
– Поди, Наташа, я позову тебя, – сказала графиня шопотом.
Наташа испуганными, умоляющими глазами взглянула на князя Андрея и на мать, и вышла.
– Я приехал, графиня, просить руки вашей дочери, – сказал князь Андрей. Лицо графини вспыхнуло, но она ничего не сказала.
– Ваше предложение… – степенно начала графиня. – Он молчал, глядя ей в глаза. – Ваше предложение… (она сконфузилась) нам приятно, и… я принимаю ваше предложение, я рада. И муж мой… я надеюсь… но от нее самой будет зависеть…
– Я скажу ей тогда, когда буду иметь ваше согласие… даете ли вы мне его? – сказал князь Андрей.
– Да, – сказала графиня и протянула ему руку и с смешанным чувством отчужденности и нежности прижалась губами к его лбу, когда он наклонился над ее рукой. Она желала любить его, как сына; но чувствовала, что он был чужой и страшный для нее человек. – Я уверена, что мой муж будет согласен, – сказала графиня, – но ваш батюшка…
– Мой отец, которому я сообщил свои планы, непременным условием согласия положил то, чтобы свадьба была не раньше года. И это то я хотел сообщить вам, – сказал князь Андрей.
– Правда, что Наташа еще молода, но так долго.
– Это не могло быть иначе, – со вздохом сказал князь Андрей.
– Я пошлю вам ее, – сказала графиня и вышла из комнаты.
– Господи, помилуй нас, – твердила она, отыскивая дочь. Соня сказала, что Наташа в спальне. Наташа сидела на своей кровати, бледная, с сухими глазами, смотрела на образа и, быстро крестясь, шептала что то. Увидав мать, она вскочила и бросилась к ней.
– Что? Мама?… Что?
– Поди, поди к нему. Он просит твоей руки, – сказала графиня холодно, как показалось Наташе… – Поди… поди, – проговорила мать с грустью и укоризной вслед убегавшей дочери, и тяжело вздохнула.
Наташа не помнила, как она вошла в гостиную. Войдя в дверь и увидав его, она остановилась. «Неужели этот чужой человек сделался теперь всё для меня?» спросила она себя и мгновенно ответила: «Да, всё: он один теперь дороже для меня всего на свете». Князь Андрей подошел к ней, опустив глаза.
– Я полюбил вас с той минуты, как увидал вас. Могу ли я надеяться?
Он взглянул на нее, и серьезная страстность выражения ее лица поразила его. Лицо ее говорило: «Зачем спрашивать? Зачем сомневаться в том, чего нельзя не знать? Зачем говорить, когда нельзя словами выразить того, что чувствуешь».
Она приблизилась к нему и остановилась. Он взял ее руку и поцеловал.
– Любите ли вы меня?
– Да, да, – как будто с досадой проговорила Наташа, громко вздохнула, другой раз, чаще и чаще, и зарыдала.
– Об чем? Что с вами?
– Ах, я так счастлива, – отвечала она, улыбнулась сквозь слезы, нагнулась ближе к нему, подумала секунду, как будто спрашивая себя, можно ли это, и поцеловала его.
Князь Андрей держал ее руки, смотрел ей в глаза, и не находил в своей душе прежней любви к ней. В душе его вдруг повернулось что то: не было прежней поэтической и таинственной прелести желания, а была жалость к ее женской и детской слабости, был страх перед ее преданностью и доверчивостью, тяжелое и вместе радостное сознание долга, навеки связавшего его с нею. Настоящее чувство, хотя и не было так светло и поэтично как прежнее, было серьезнее и сильнее.

Лопатин Герман Александрович

Улица Германа Лопатина (Октябрьский район) носила название 8-я Иерусалимская. В 20-е гг. переименована в 8-ю Советскую. С 1967 г.- улица Лопатина. Застроена каменными и дерезямными домами.

Стоял жаркий июнь 1873 года. Зноем дышала земля. Редких прохожих можно было увидеть на запыленных улицах деревянного Иркутска. Сонливость, неторопливость чувствовались везде. Герман Лопатин сидел за столом у окна в окружном суде. Вот уже который день его приводят из тюрьмы на суд. Но судьи не торопятся, то и дело запрашивают новые документы, справки, уточняют детали последнего его побега из Иркутска.

К зданию подъехал всадник, соскочил с коня, небрежно привязал его и зашел в помещение. У Лопатина молниеносно возник дерзкий план. Он попросил позволения выйти во двор. Часовой неторопливо пошел следом. Герман мгновенно вскочил на коня, дернул за узду. Конь вынес его со двора и галопом помчал по улице. Часовой оторопело стоял во дворе. Лопатин домчался до Ушаковки и скрылся в лесу.

Поднялся переполох. Лопатина искали по всей Сибири. Телеграммы полетели во все концы России. А он был в это время в Иркутске, где его меньше всего искали, скрывался на квартирах политических ссыльных. Через несколько дней под видом крестьянина он при- строился к обозу и пустился в дальний путь.

В Иркутске долго не могли забыть дерзкий побег Лопатина. Имя его стало легендарным. Ведь многие узнали не только о побеге, но и о том, зачем он оказался в Иркутске.

В январский день 1871 года к гостинице «Амур» подъехала ямская кибитка. Из нее вышел среднего роста щеголеватый блондин в очках, лет двадцати шести. С чемоданом в руке, скорой походкой он вошел в гостиницу. Предъявил паспорт на имя почетного гражданина Николая Любавина. Он член Русского географического общества, занимается и коммерцией. Ему отвели номер.

Этим путником, приехавшим в Иркутск под именем Николая Любавина, был революционер Герман Лопатин. Уже в гостинице он начал обдумывать, как приступить к реализации давно созревшего плана: организовать побег Николая Гавриловича Чернышевского. Лопатина, как и всю революционно-настроенную молодежи России, угнетала мысль, что тот, кого К. Маркс назвал великим русским ученым, отключен от общественной жизни и томится в Сибири. Только он смог бы стать вождем революционного движения. Ради этого Лопатин и проделал путь от Лондона до Иркутска.

Герман Лопатин родился в 1845 году в Нижнем Новгороде, в небогатой дворянской семье чиновника, учился в гимназии г. Ставрополя на Кавказе, куда переехали Лопатины. В 1866 году он блестяще окончил физико-математический факультет Петербургского университета. Ему предлагали научно-педагогическую деятельность, но его влекло другое - общественная жизнь. В то время Г. Лопатин совершил поездку в Италию с намерением сражаться на стороне Гарибальди, но опоздал... Г. Лопатин изучил труды Герцена, Добролюбова, Чернышевского, под влиянием которых начало складываться его материалистическое мировоззрение. Юноша возненавидел деспотизм и произвол самодержавия. Он поставил целью своей жизни добиться низвержения царизма и освободить от угнетателей народ.

Следуют аресты, тюрьмы, ссылки. В январе 1870 года Герман Лопатин бежал из ставропольской ссылки. Нелегально заехал в Вологодскую губернию, где находился в ссылке известный деятель революционного движения, теоретик народничества П. Л. Лавров. Лопатин сумел чуть ли не из-под носа жандармов увезти Лаврова за границу, в Париж.

Еще в Ставрополе Герман заинтересовался экономикой, социализмом, читал труды К. Маркса в решил перевести на русский язык «Капитал», который так нужен был русским революционерам.

5 июля Г. Лопатин с рекомендательным письмом П. Лафарга появился в лондонской квартире К. Маркса. Семья любезно встретила молодого русского революционера и высоко оценила его дарование, ум и познания. В те дни Маркс писал Энгельсу о Германе Лопатине: «...У него очень живой, критический ум, веселый характер, стоический, как у русского крестьянина, который довольствуется тем, что имеет». Вскоре Маркс познакомил Лопатина с Энгельсом. Их знакомство переросло в долголетнюю дружбу. По рекомендации Маркса Г. Лопатин был выбран в Генеральный совет I Интернационала.

Г. Лопатин приступил к переводу «Капитала» на русский язык. Маркс удивлялся тому, как его новый русский друг глубоко понимал идея «Капитала». Несмотря на молодость, у Лотапина был ясный и аналитический ум большого ученого. «...О немногих людях,- вспоминал П. Л. Лавров,- К. Маркс говорил мне и с такой теплой симпатией к человеку и с таким уважением к силе его ума, как о Германе Александровиче».

Г.Лопатин разработал методику перевода, ввел русские термины важнейших теоретических понятий (например, «Прибавочная стоимость» и другие). Маркс помогал ему в переводе «Капитала» и стремился доказать Лопатину утопичность народнических взглядов на особый путь развития России, на русский крестьянский социализм. В то же время Маркс в разговорах с восторгом отзывался о Чернышевском, называл его оригинальным ученым и мыслителем. Г. Лопатин еще большим уважением проникся к «сибирскому узнику», впрочем,

он давно вынашивал свои планы...

Осенью 1870 года, не завершив перевода «Капитала» (эту работу закончил другой русский революционер- И. Даниельсон), ничего не сказав Марксу (он полагал, что Маркс убедит его не делать попытки в одиночку спасти Чернышевского), Лопатин взялся за опасное предприятие. В Петербурге друзья снабдили его документами, деньгами.

В Иркутске, в центре царской политической ссылки, Лопатин сразу начал устанавливать связи, интересоваться местонахождением Чернышевского. Чтобы не вызвать подозрения, он через три дня переехал на частную квартиру. Но охранка уже знала от своих заграничных агентов о том, что кто-то должен приехать в Иркутск для организации побега Чернышевского. «Таинственный путешественник», который дорогой проявил большую любознательность относительно всего касающегося Сибири, вызвал подозрения. А тут еще пришла телеграмма от начальника Амурского телеграфа Ларионова, в которой он уведомлял о том, что в Любавине, с которым ехал от Казани до Иркутска, он опознал Германа Лопатина.

Первого февраля квартира, в которой жил Лопатин, была оцеплена полицией. Операцией руководил сам полицмейстер полковник Бориславский. Обыск и арест Герман Лопатин встретил внешне спокойно, однако высказал протест. Полетели телеграммы министру внутренних дел, шефу жандармов об аресте в Иркутске подозрительного человека.

Первое дознание ничего не дало. «В силу исключительной важности» для следствия были выделены специальный чиновник и жандармский полковник. Лопатина поместили не в тюрьму, а на главную гауптвахту при жандармских казармах; был приставлен специальный конвой. Через несколько дней личность Лопатина была окончательно установлена, и завертелась следственная машина вокруг «Дела о дворянине Лопатине, покушавшемся освободить государственного преступника Чернышевского». За самим Чернышевским усилили надзор.

В феврале 1871 года «дело Лопатина» было закончено. Герман Александрович смело, умно отметал от себя все политические обвинения, следствию не удалось доказать, что он приехал в Иркутск с попыткой освободить Чернышевского. Осталось только обвинение в том, что Лопатин проживал под чужим именем и использовал фальшивые документы. А это он объяснил просто: хотел вернуться из-за границы на родину и поселиться там, где его никто не знает.

Иркутские жандармы запросили Петербург. III Отделение долго молчало, его явно не устраивало такое обвинение; только в апреле поступило указание: судить. Но жандармы тянули: собирали дополнительные материалы. В это время Лопатин сделал первую попытку бежать. На Ленинской улице был схвачен жандармами.

15 июля дело рассматривалось в Иркутском окружном суде. Царизм хотел подальше упрятать опасного революционера. Суд поэтому постановил: поскольку- де преступление совершено в Сибири, сослать Лопатина на поселение в Якутию... Герман Лопатин обжаловал это постановление и блестяще доказал несостоятельность и вздорность такого приговора. Губернский суд отменил решение окружного суда и приговорил его к штрафу в 100 рублей за проживание под чужим именем. Приговор был утвержден губернатором. Лопатину вернули деньги, взятые при обыске, валенки и даже револьвер.

Но шефа жандармов графа Шувалова не устраивало такое решение: по его указанию Лопатина продолжали содержать в тюрьме. Тогда Герман написал протест генерал-губернатору Восточной Сибири Синельникову. Столица затребовала дело Лопатина, а пока дала указание выпустить его из тюрьмы под надзор полиции. Местные же власти не торопились. У них было основание: в те зимние дни в Иркутск тайно привезли Н. Г. Чернышевского. Через два дня, 20 декабря, в жандармской повозке его отправили в новую ссылку, на Север. Г. А. Лопатина выпустили под новый 1872 год. Он с сожалением узнал, что Чернышевского всего 10 дней назад провезли в нескольких метрах от него в жандармской повозке. Г. Лопатин поступил на работу в контрольную палату, давал уроки, кое- как сводил концы с концами - деньги, которые ему дали друзья в Петербурге, он не считал вправе тратить на свои личные нужды. Лопатин поселился на Троицкой улице (ныне 5-й Армии). Недалеко от него проживал политический ссыльный, известный революционер - демократ ученый Афанасий Прокопьевич Щапов. Они подружились. Лопатин рассказал Щапову о Марксе, познакомил с его произведениями. Вскоре Щапов получил из столицы «Капитал» на русском языке и первым в Иркутске читал его.

Наконец из Петербурга последовало указание - продолжать следствие. Жандармы вовсе не собирались оставлять Лопатина на свободе.

Понимая это, он теплым августовским днем покинул Иркутск: на небольшой весельной лодке поплыл вниз по Ангаре. Это был опасный путь: следовало остерегаться полиции, бандитов, диких зверей и, наконец. ангарских порогов. Жандармы спохватились только через неделю. Во все концы были разосланы фотографии «опасного государственного преступника».

Через месяц Лопатин был уже в Томске, но не проявил достаточной осторожности. На улице его опознал по фотографии полицейский. Так вновь попал он в Иркутскую тюрьму. Жандармерия скрупулезно подбирала материалы. В июне 1873 года должно было слушаться в окружном суде дело Лопатина о побеге... А он совершил третий и последний побег из Сибири.

Герман Лопатин благополучно добрался до Лондона. Еще долго его не покидала мысль освободить Чернышевского. Он было уже собрал деньги для новой поездки в Сибирь, но неудачная попытка организовать побег Чернышевского в 1875 году, предпринятая народником Ипполитом Мышкиным, заставила Лопатина расстаться со своей мечтой.

Свою дальнейшую жизнь Г. А. Лопатин посвятил борьбе с самодержавием, делу освобождения народа. Он неоднократно бывал в России, попадал под арест, его ссылали в Ташкент и Вологду, он вновь совершал побеги.

В 1883 году Г. Лопатин принял решение вернуться на родину навсегда и возродить партию «Народная воля». За полгода он побывал в Риге, Харькове. Ростове, Москве, других городах, восстановил прежние и наладил новые связи. Лопатин был против того, чтобы возрождаемая партия замыкалась в тесных рамках террористической борьбы и ограничивалась только кружковой работой, распространяла свое влияние лишь на интеллигенцию. Он пытался превратить «Народную волю» в массовую партию, которая бы обращалась с призывами ко всему угнетенному народу. Но завершить начатую работу Лопатину не удалось. В октябре 1884 года в Петербурге его арестовали. Александр III наложил на донесении об аресте резолюцию: «Надеюсь, что на этот раз он не уйдет». Лопатина в третий раз заточили в Алексеевский равелин Петропавловской крепости. В мучительном ожидании потянулись безрадостные дни. И только летом 1887 года состоялся суд. Г. Лопатина приговорили к смерти. Он стойко встретил приговор. В заключительном слове сказал, что не признает царский суд законным, что над всеми есть «суд высший, который произнесет со временем свой правдивый и честный приговор, этот суд - история».

В последний момент смертную казнь царь заменил пожизненной каторжной тюрьмой. Эго было тоже лишение жизни, только растянутое на неопределенное время. Александр III умел карать своих врагов.

Освободиться Г. А. Лопатину помогла революция 1905 года. Вышел он больным, полуслепым стариком, но по мере сил принимал деятельное участие в революционном движении и восторженно принял Великую Октябрьскую революцию.

Умер Герман Лопатин в Петрограде в декабре 1918 года. «В стране культурно дисциплинированной, - писал о нем его друг М. Горький,- такой даровитый человек сделал бы карьеру ученого, художника, путешественника, у нас он 20 лет, лучшие годы, просидел в Шлиссельбургской тюрьме». Великий писатель назвал Лопатина одним из талантливых русских людей.

Герман Александрович принадлежал к плеяде русских революционеров-семидесятников - предшественников социал-демократов, которые своими героическими делами приблизили победу пролетарской революции.

День рождения 13 января 1845

русский политический деятель, революционер, член Генерального совета I Интернационала, первый переводчик «Капитала» Карла Маркса на русский язык

Биография

Герман Лопатин родился в городе Нижнем Новгороде в семье потомственного дворянина, действительного статского советника, председателя Ставропольской Казённой Палаты Александра Никоновича Лопатина и Софьи Ивановны Лопатиной (урождённой Крыловой).

В 1861 окончил с золотой медалью Ставропольскую мужскую гимназию и поступил на естественное отделение физико-математического факультета Петербургского университета, где сблизился с революционно настроенными студентами «ишутинцами». В студенческие годы активного участия в революционной деятельности не принимал.
В 1866 году Герман Лопатин окончил университет. В 1867 году получил степень кандидата наук. Остался жить в Санкт-Петербурге , от научной и служебной карьеры отказался.

В 1866 году впервые заключён на два месяца под стражу в Петропавловскую крепость в ходе широкой кампании арестов, последовавшей за покушением революционера-террориста Д. Каракозова на императора Александра II . Освобождён за отсутствием улик.

В 1867 году Герман Лопатин нелегально выезжает в Италию с намерением присоединиться к отрядам волонтёров Д. Гарибальди , но, прибыв на место уже после поражения повстанцев, возвращается на родину.

По возвращении в Санкт-Петербург вместе с Ф. В. Волховским создаёт революционное «Рублёвое общество» для изучения экономики страны, быта народа и его способности восприятия идей социализма, а также распространения революционной литературы. За эту деятельность в январе 1868 года Г. Лопатин был арестован и после 8 месяцев заключения в Петропавловской тюрьме сослан в Ставрополь-Кавказский под надзор родителей.
В ссылке с 1869 года по отцовской протекции Герман Лопатин становится чиновником особых поручений при местном губернаторе. В свободное от работы время занимается общественно-просветительской деятельностью и изучает труды Карла Маркса.

В 1869 году арестован вследствие обнаружения его письма при обыске у одного из привлечённых по так называемому «нечаевскому делу». Бежал с военной гауптвахты и перешёл на нелегальное положение.

В 1870 году организовал побег из ссылки за границу П. Лаврова , передав ему свой заграничный паспорт, а затем, получив себе паспорт на чужое имя, сам эмигрировал в Париж , где вступил в ряды I Интернационала.

В 1870 году Лопатин приехал в Швейцарию для разоблачения «иезуитских» действий С. Г. Нечаева . В Швейцарии предпринимает безуспешную попытку сплотить русскую революционную эмиграцию.

За границей начал перевод 1-го тома «Капитала» Карла Маркса, а летом 1870 года уехал в Англию, где лично познакомился с Марксом, и в сентябре 1870 года был введён там в состав Генерального совета I Интернационала., откуда выехал за границу, где занялся переводческой и литературной деятельностю.

Г. А. Лопатин

Ответы на анкету 1

Ежегодник рукописного отдела Пушкинского дома, 1975 М., "Наука", 1977 Публикация Л. Н. Ивановой Фамилия Лопатин Имя Герман Отчество Александрович. Когда родился (день, месяц, год) 13 января 1845 г. Где родился В Нижнем Новгороде. Кто были родители Отец д с с, председатель Ставропольской Казенной Палаты А Никонович Л. Мать Соф Ив, урожденная Крылова. Вероисповедание Крещен и воспитан в недрах греко-восточной церкви. В настоящее время не принадлежу ни к какой религиозной секте, о чем заявил в свое время на суде. Где получил образование Сначала на Кавказе, в Ставропольской гимназии, а потом в Петербургском университете (кандидат естественного отделения физико-математического факта). 2 Звание, должность или занятие По паспорту теперь виленский мещанин 3 (из потомственных дворян). Жил всегда переводами научных сочинений с иностранных языков. Особенно замечательные события жизни Привлекался многократно по политическим делам, начиная с каракозовщины. Сидел 27 раз в 18 разных тюрьмах. В 1887 году был приговорен к смерти, но вместо того был заточен в Шлюшин, откуда вышел в октябре 1905 года. 4 В каких периодических изданиях, по преимуществу, участвовал и по какому отделу Переводил книги. Немногие мелочи были напечатаны во "Вперед", 5 в "Былом", 6 в "Минувших годах", 7 в "Современнике" 8 (Амфитеатрова), 9 в "Речи", 10 во все, не стоящие внимания. 11 Перечень отдельно изданных книг (желательно указать год, место издания, формат, число страниц) 1) Спенсер. "Психология", 4 т. (два издания). -- 2) Спенсер. "Социология", 2 т. -- 3) Спенсер. "Этика", 1т. -- 4) Тэн. "Les origines" etc. 1-й том (два издания). -- 5) Тиндаль. "Вещества... в воздухе". -- 6) Ромене. "Над гробом Дарвина". -- 7) Жоли. "Психология великих людей". -- 8) Грант Аллен. "Виньетки с натуры". -- 9) Карпентер. "Столоверчение, спиритизм" и пр. 12 -- 10) Клиффорд. "Сборник трудов по физике", 2 т. (за смертью Билибина остался ненапечатанным, рукопись у меня). -- И) Маркс. "Капитал", т. 1-й. Мною переведена только 1/3 тома. Остальное докончено после моего ареста Николаем -- оном. 13 В ранней молодости переводил часть "Зоологических писем" Иегера и редактировал "Химию кухни" Отто Уле, 14 но вышли ли эти вещи в свет, не помню. Никаких желательных Вам подробностей без предварительных оправок дать не могу. Еще 12) Письма Маркса и Энгельса к Даниельсону (Николай --онъ). 15 Более подробный ответ на Вашу анкету, как я понял, не требует поспешности и может быть написан, если удастся, на даче? 1 Ответы Лопатина на анкету, присланную ему С. А. Венгеровым, который собирал материал для "Источников словаря русских писателей", публикуются по автографу, хранящемуся в Пушкинском Доме (ф. 377, архив С. А. Венгерова, 2-е собр. автобиографий). Рукопись, видимо, относится к 1913--1916 гг. 2 Ставропольскую гимназию Лопатин окончил в 1862 г. В Петербургском университете он учился в 1862--1866 гг. 3 После освобождения из Шлиссельбургской крепости в 1905 г. Лопатин был лишен дворянского звания; его семье с трудом удалось добиться замены поселения в Сибирь административной ссылкой в Вильно, где жил ранее сосланный туда за революционную деятельность брат Лопатина, Всеволод Александрович. 4 Установить точное число арестов Лопатина трудно. Сам Лопатин в своей автобиографии (Г. А. Лопатин (1845--1918). Автобиография. Показания и письма. Статьи и стихотворения. Библиография. Пг., 1922) приводит их всего шесть. Назовем их: в 1866 г. -- по "делу Каракозова" (помещен в Петропавловскую крепость, освобожден через два месяца за отсутствием улик); в 1868 г. -- за участие в организации так называемого "рублевого общества" (помещен в Петропавловскую крепость); в 1869 г. -- вследствие обнаружения его письма при обыске у одного из привлеченных по так называемому "нечаевскому делу"; в 1871 г. -- за попытку освободить из заключения Н. Г. Чернышевского (сидел в тюрьмах Иркутска, Вилюйска); в 1872 г. -- за побег из заключения; в 1879 г. -- в один из приездов из-за границы, куда он бежал в 1873 г.; в 1884 г. -- за попытку восстановления разгромленной "Народной воли". 26 мая -- 5 июня 1887 г. судился по "процессу 21-го" (Лопатин был главным обвиняемым, поэтому процесс иногда называют "лопатинским"). После суда Лопатин был навечно заточен в Шлиссельбургскую крепость, в просторечии -- "Шлюшин". 5 Статьи Лопатина в журнале "Вперед!" (Лондон): "Из Иркутска" (1874, т. II), "Не наши" (1874, т. III); в газете "Вперед!": "Из Томска" (1876, No 25, 15 (3) января), "А. П. Щапов. Письмо в редакцию" (1876, No 34, 1 июня (20 мая)), "Воспоминания об И. А. Худякове" (1876, No 47, 15 (3) декабря) и др. 6 Заметки Лопатина в журнале "Былое" (Пб.): "К истории осуждения доктора О. Э. Веймара" (1907, No 3), "По поводу "Воспоминаний народовольца" А. Н. Баха" (1907, No 4) и др. 7 В "Минувших годах" (Пб.) в 1908 г. появилась заметка Лопатина "Примечания к статье "Н. Г. Чернышевский в Вилюйске"" (No 3) и переводы: "Письма Карла Маркса и Фридриха Энгельса к Николаю --ону" (No 1, 2; затем вышла книга под тем же заглавием -- СПб., 1908); "Отрывки из писем Маркса и Энгельса к Зорге, Вольте и другим" (No 2). 8 В "Современнике" (Пб., 1911, No 1) был опубликован некролог "В. А. Караулов" Лопатина и перепечатан из журнала "Вперед!" очерк "Не наши". 9 Амфитеатров А. В. (1862--1938) -- известный писатель и публицист, редактор "Современника" (1910--1911). 10 В газете "Речь" (Пб.) была напечатана небольшая заметка Лопатина о журнале "Вперед!" под рубрикой "Письма в редакцию" (1916, 20 декабря). 11 Лопатин печатался и в других периодических изданиях; в числе их следующие: "Голос минувшего" -- статьи "Из рассказов о П. Лаврове" (1915, No 9) и "К рассказам о П. Л. Лаврове" (1916, No 4); "Русская воля" -- "Поблажки династам. Письмо Г. А. Лопатина от 3 марта 1917 г. военному министру А. И. Гучкову по поводу слухов о выезде Николая Романова в ставку" (1917, No 8, 10 марта); "Одесские новости" -- "Первые дни революции. Из дневника Г. А. Лопатина" (1917, 12 марта). 12 О своих переводах Лопатин с некоторыми добавлениями говорит также в письме к Ф. Д. Батюшкову в сентябре 1913 г. (Кондратьев Н. Д. Пока свободою горим. (Документальная повесть о Германе Лопатине). Л., 1975, с. 478--480). В настоящей анкете перечислены следующие переводы: Спенсер Г. 1) Основания психологии. Пер. со 2-го англ. изд. Т. 1--4. СПб., И. И. Билибин, 1876; 2) Основания социологии. Т. 1, 2. СПб., И. И. Билибин, 1876; 3) Основания науки о нравственности. Пер. с англ. СПб., И. И. Билибин, 1880; Тэн И. Происхождение общественного строя современной Франции. Пер. с 3-го франц. изд. Г. Лопатина. Т. 1. Старый порядок. СПб., И. И. Билибин, 1880 (новое изд.: СПб., М. В. Пирожков, 1907); Тип-даль Дж. Гниение и зараза по отношению к веществам, носящимся в воздухе. Пер. с англ. Г. А. Лопатина. СПб., И. И. Билибин, 1883; Что сделал для науки Чарльз Дарвин. Популярный обзор его главнейших работ по всем отраслям естествознания, сделанный английскими профессорами и учеными -- Гексли, Чейки, Роменсом и Дайером. Пер. Г. Лопатина. СПб., Ф. Павленков, 1883; Жоли А. Психология великих людей. Пер. с франц. СПб., Ф. Павленков, 1884; Адлен Ч. Гр. Виньетки с натуры и научные доказательства органического развития Джорджа Роменса. Пер. с англ. Г. А. Лопатина. СПб., И. И. Билибин, 1883; Карпентер В. Б. Месмеризм, одилизм, столоверчение и спиритизм с исторической и научной точек зрения. Лекции... Пер. с англ. СПб., И. И. Билибин, 1878. 13 Речь идет об издании: Маркс К. Капитал, т. 1. СПб., 1872. О переводе "Капитала" см. заметку Лопатина "Свое каждому" (Петроградский голос, 1918, 4 июля). 14 Уле Отто. Химия кухни. Пер. с нем. Тетр. --3. СПб., 1865--1867; Иегер Г. Зоологические письма. М., 1865. 15 См. примеч. 7. Кроме всех перечисленных работ, в письме к Ф. Д. Батюшкову Лопатин упоминает свой перевод статьи Э. Бернштейна "Карл Маркс и русские революционеры" (Минувшие годы, 1908, No 10, 11).