Краткое содержание произведения закон набата. Электронный журнал "россия в красках"
Закон набата
Я вскочил на ноги рывком, с трудом, вполне безотчетно преодолевая чугунную тяжесть сна.
В селе звонил набат. Не тот набат, который висел, бывало, на колокольне, – двадцать девять пудов двенадцать фунтов. Тот и мертвого поднял бы, не то что спящего.
Когда сбрасывали, разбивали и в разбитом виде увозили от нас колокола, оставили все же в селе один маленький колокольчик из того набора колокольчиков, в которые Сергей Бакланихин ловко вытрезвонивал камаринскую.
Счастливый колокольчик повесили на столб около пожарницы. Он-то и кричал теперь жалостным голоском, подражая тому, настоящему, покойному набату.
Одевался я торопливо, не попадая в перепутавшиеся штанины. А сам все глядел на окна: не краснеют ли стекла, не проступают ли на них, не трепещут ли отблески близкого пожара?
Сообразив еще, что на улице (при непроглядной темноте) жидкая грязь, лужи и трава, залитая вечерним дождем, я выскочил в сандалиях на босу ногу.
В конце села перекликались люди:
– Кто звонил?
– Малый Олепинец.
Набат зазвонил увереннее, тревожнее, тверже: старенькую сторожиху тетю Полю сменил кто-нибудь из подбежавших мужчин.
– За Грыбовых бегите!
– Малый Олепинец горит…
В темноте там и тут слышалось громкое чавканье сапог – по раскисшей грязи бежали люди.
Пробегая мимо столба с колокольчиком (на время перестали звонить), я услышал запыхавшиеся и как бы даже восторженные слова сторожихи:
– Гляжу, вроде деревья на небе проступили. Я на зады. Батюшки мои светы – зарево над Олепинцем! Что делать? В колокол. Руки трясутся. Не выходит по-набатному-то.
«По-набатному» мне привелось слышать несколько раз в детстве. С тех пор и запомнилось, что ничего уж не может быть тревожнее и страшнее, чем по-настоящему, по-набатному. Правда, случаи оказывались все больше безобидные – например, тревога.
Начинал бить набат, выбегали люди, село наполнялось криками, как при настоящем пожаре (старушки, пока опомнятся, успеют поголосить!), пожарная дружина, составленная из отборных мужиков, начинала действовать.
В поводу гнали лошадей к пожарному сараю. Из широких ворот по бревенчатому настилу выкатывали за оглоблю телегу с пожарной машиной, бочку для воды (тоже устроенную на оглоблях), разбирали багры, топоры, лопаты.
Объявлялось, что «горят» Черновы. Вся пожарная оснастка переправлялась к Чернову дому. Раскатывали брезентовые рукава к пруду или к колодцу. В своем селе на руках, не теряя времени на запрягание лошадей, катили телеги с пожарными машинами. Проверка не кончалась на том, чтобы просто подбежать к «горящему» дому. Время замечалось по первой струе, направленной на крышу и на стены: честь для пожарной дружины, если вода польется через семь минут после того, как разнесся голос набата.
В жаркую погоду брандспойтщик вильнет струей на толпу, в особенности на баб и мальчишек. Тревога, с ее неизбежным ударом по нервам людей, разражалась визгом, смехом, весельем. Все переходило на шутку.
Эти своеобразные «маневры» проводились раз по пять за лето, так что все было отработано в тонкости, в любую минуту было начеку. Правда, и пожары случались чаще.
Позже, перед самым снятием колоколов, когда стали уж нарушаться в селе веками сложившиеся патриархальные порядки, кто-то подговорил Витьку Гафонова понарошку ударить в набат, и он ударил.
Мужики и бабы побросали косы и серпы (стояло жнитво), полумертвые прибежали в село, кое-кто от самого Самойловского леса.
Велик и непреложен закон набата: старый ли ты, усталый ли, занятой ли ты человек – бросай все и беги на зовущий голос.
И поднимается в тебе (несмотря на беду) некое восторженное чувство, что ты не один, что, случись у тебя беда, и для тебя точно так же побегут люди, потому что непреложен и велик закон набата.
Вот и теперь я бегу вроде бы один в темноте, но слышу то справа, то слева тяжелый топот и шумное дыхание. Значит, еще бегут мужики. Бегут напропалую, не выбирая дорог и в грязи и мраке.
Я успеваю подумать, спросить себя, почему все мы бежим, и не к пожарнице, а за Грыбовых, на зады. Не любоваться же пожаром повскакали мы все с постелей. Ну, да это вот почему. Олепинец близко, какой-нибудь километр за оврагом и буграми – добежим. А около пожарницы хлопочут, наверно, другие люди – дружина. Они небось знают свое дело.
Все глядим туда, где в непроглядной разбойничьей черноте мокрой осенней ночи за черным далеким бугром, безмолвное, темно-красное, стоит зарево.
Было это похоже, как если бы на черной линии земли лежал раскаленный уголек, временами кто-то дует на него, отчего зарево странно пульсирует, в стороны и кверху.
Иногда желтое сердцевидное пятнышко зарева раскаляется до белизны. В эти секунды краснота растекается еще дальше во все стороны, особенно кверху, подсвечивая нижние, черные лохмотья набрякших осенних облаков.
– Ишь ты, как выбрасывает! – говорят в это время в толпе.
– Сказали, Олепинец. Да рази это Олепинец? Олепинец вон где, за бугром. Если бы Олепинец горел, тут бы не то что… и у нас бы светло было. А это вот что горит… Я вам сейчас скажу… Это горит Волково.
– Полно не дело-то говорить! Волково много правее. А это, я так думаю, Некрасиха.
– Нет, мужики, скорее всего, Пасынково.
– Наверно, клеверный стог либо солома.
– Тут не соломой пахнет. Солома полыхнет – и нет.
– Да. Пока тетя Поля увидела, пока бежала до колокола, пока все мы прибежали… Почитай, уж больше часа полыхает. Разве это солома? И не слабеет нисколько.
Некоторое время мы смотрим, как пульсирует красное пятно с желтой точкой посередине – единственное светлое пятнышко величиной с копейку в беспредельной осенней черноте.
– А ведь, пожалуй, и правда Некрасиха, – возобновляется ленивый, раздумчивый разговор.
– А сказали – Олепинец. Да Олепинец-то вот он, за бугром. Если бы горел Олепинец…
– А может, это… того, мужики… съездить?
– Съездить можно. Почему не съездить? Да ведь пожарница закрыта. Пожарник в Прокошихе.
– Как так в Прокошихе? – спросил я, обращаясь не к кому-нибудь в отдельности, а ко всем вместе.
– Очень просто. Василий Барсуков теперь пожарник. Живет в Прокошихе. До нее два с половиной километра. Пока добежишь, да пока он прибежит…
– А если в своем селе пожар?
– И в своем. Все одно и то же. Недавно у Виктора в избе загорелось. Хорошо, ведрами успели залить. Потом уж и машину привезли, а она не качает!
– Как так не качает?
– Очень просто – испортилась. Тык-пык – вода не идет. Василия чуть не избили. Теперь, кажется, наладили.
– А я вот что думаю, мужики: не позвонить ли нам в Ставрово – в райцентр? Они скорее нас доедут. И машины у них лучше. Пусть им хоть и дальше, хоть и пятнадцать километров вместо наших пяти…
– Наверно, черкутинские поехали. От Черкутина до Некрасихи близко.
– Говорят вам: Пасынково горит!
– До Пасынкова им еще ближе…
– Из Черкутина и в район могут позвонить. От них легче дозвониться, чем от нас. От них прямая линия.
Успокоившись окончательно (звонить из Черкутина удобнее, доехать ближе), сосредоточенно глядим на далекий пожар. Но червячок сомнения (хорошо ли мы делаем, что бездействуем?), видимо, гложет совесть каждого. Нужно снова успокаивать червячка.
– Нам по такой грязи не доехать. Два дня лило как из ведра.
– Давно уж горит. Прогорело, наверно, все. Остались одни головешки.
– А ведь, пожалуй, мужики, и правда Некрасиха.
– Мне оказывает, что Некрасиха будет полевее.
– Вот и я говорю, что Волково.
– Пасынково…
Зарево не хотело сбавлять своей хоть и пульсирующей, но равномерной напряженности. Зловещими были именно его безмолвие, его бесшумность, полная тишина.
Наверно, там теперь суета, беготня, крики, вопли… Ничего не долетает сюда, к нам, стоящим на луговине в пяти километрах от пожара. «Тихое, долгое, красное зарево целую ночь над становьем своим… – и некстати и кстати стали вспоминаться любимые точные слова. – Я вижу над Русью далече широкий и тихий пожар». Какие все-таки точные слова! Наверно, пришлось ему глядеть где-нибудь в Шахматове на русские наши пожары. Не может быть, чтобы одно прозрение…
– Мужики, что вы стоите? Чего ждете? Мужики, разве так полагается?
Вдруг дружно, громко заговорили бабы:
– Давно уж были бы на месте, если бы сразу-то…
– Василий-пожарник, вишь, в Прокошихе… Чай, замок-то можно сшибить ради такого случая?
– Да хоть бы и без пожарных машин, с топорами. Там теперь каждые руки дороги.
– Ишь на что надеются, что прогорело давно, одни головешки остались! А оно все не прогорает. Вон как выкидывает, вон как разъяряется!
– Поезжайте, мужики. Хватит вам гадать.
– Где это видано, чтобы на пожар глядеть, а не ехать! Рази так полагается?
Молча глядим на пожар. Но настроение от бабьего разговора наметилось к перелому. Нужен был теперь лишь маленький толчок, чтобы все пошло в другую сторону.
– А что, мужики, и правда, не поехать ли нам? Пожалуй, поедем. Что-то большое горит, не прогорает.
– Не проехать в такую грязь.
– Трактор завести. На тракторе…
– Приедешь завтра к вечеру.
– Попробуем на грузовике. Авось…
Через четверть часа (пока сшибали замок с пожарницы) наша колхозная трехтонка по расхлябанной колее, урча, разбрызгивая грязь, повезла нас всех на пожар.
С того времени, как тетя Поля ударила в набат, прошло, я думаю, не меньше часу. Всё нам казалось, что едем мы зря, больше для очищения совести, нежели для пользы дела. На головешки едем смотреть – упущено главное-то время.
Как ни странно, машина наша ни разу не завязла. Даже самое гиблое место – против шуновского скотного двора – миновала благополучно. На Куделинской горе поняли, что горит Некрасиха. Само зарево, само пятно скрылось от нас за еловый лесок, но выше елок вздымались искры. Они метались, завивались в жгуты, завихрялись, клубились черно-красными клубами.
Шофер поднажал на газ. Вялое, полусонное, странно окостенелое состояние нашего духа прошло. Мы возбудились и, нетерпеливые, стояли в кузове – все лицом к пожару, готовые на ходу выпрыгнуть из машины, чтобы бежать и действовать.
Еще острее почувствовали мы всю нелепость нашего стояния на луговине, наши бестолковые пререкания, что горит – Пасынково, Некрасиха или Волково. Засмеют нас теперь пожарные дружины, приехавшие раньше нас: глядите, мол, люди добрые, олепинские пожаловали! К шапошному разбору. К головешкам. Пустите их вперед головешки заливать. Как раз по ним эта работа!
От пожарища (горели сразу две избы) навстречу нашей машине (уж не бить ли) бросились люди. Бабы завопили, причитая:
– Слава богу! Родимые… приехали!.. Выручайте, люди добрые! Приехали… Слава Богу!
Обстановку оценить было нетрудно: мы – единственная реальная сила на пожаре. Кругом женщины. Один дом действительно уже догорал. И крыша и стены обвалились. Образовался чудовищный костер, к которому нельзя было подойти ближе чем на тридцать шагов – трещали волосы.
Второй дом (загоревшийся от первого) полыхал что есть мочи. Спасти его было невозможно. Да нечего уж и спасать: стропила вот-вот рухнут, из окон с гуденьем вырываются длинные мятущиеся клочья огня.
Надо было спасать третий дом, который еще не загорелся (полчаса назад в таком положении был второй дом), но весь раскалился от близкого огня и готов вспыхнуть в любую секунду. Народу в Некрасихе – два с половиной человека. Бабы таскали ведрами воду, чтобы поливать приготовившийся к вспышке дом, но жара мешала подбежать вплотную. А если кто и подбегал, то выплескивал воду торопливо, отвернувшись, обливая завалинку, не доставая до верхних рядов бревен, а тем более до крыши. Там-то, наверху, и было горячее всего.
– Родимые, выручайте. Христа ради, сейчас ведь примется.
Но подгонять нас было не нужно.
Что-то проснулось в наших олепинских мужиках, и холодок восторга от своей же дружности и слаженности приятно пробежал у меня по спине.
Медный, давно не чищенный брандспойт в моих руках (так уж получилось в горячке) вдруг вздрогнул, дернулся, едва не вырвавшись из рук. Сильно щелкнуло, хлопнуло на его конце (как если бы вылетела пробка), и белесая струя воды с силой ударила кверху, в черно-красное небо.
В следующую секунду я перевел струю на крышу и стены.
От бревен и от железной крыши повалил пар. Значит, новая пища огню, новая пища зареву (если глядеть на пожар издали) была уже совсем готова.
А мы все стояли бы там, на олепинской луговине, лениво рассуждали бы между собой:
«Что-то долго не прогорает…»
«А пожалуй, мужики, и правда Некрасиха…»
«Нет, Некрасиха будет гораздо полевее…»
И опять глядели бы со стороны на тихое, долгое красное зарево…
Владимир Солоухин: «Закон набата», «Мочёные яблоки»
Я иду на урок
Ольга ЕРЁМИНА
Ольга Александровна ЕРЁМИНА (1970) - учитель литературы; автор книг и других публикаций по методике преподавания литературы в школе. Постоянный автор нашего издания.
7-й класс
Владимир Солоухин: «Закон набата», «Мочёные яблоки»
П рограмма по литературе под редакцией Г.И. Беленького и Ю.И. Лыссого (Программы общеобразовательных учреждений. Литература. 1–11-е классы / Под ред. Г.И. Беленького и Ю.И. Лыссого. М.: Мнемозина, 2001) в 5–8-х классах построена на сочетании двух принципов: хронологического и тематического, в отличие, например, от программы под редакцией В.Я. Коровиной (Программы образовательных учреждений. Литература / Под ред. В.Я. Коровиной. 5–11-е классы. М.: Просвещение, 2002), которая организована по хронологическому принципу. Сочетание двух принципов более соответствует возрастным особенностям учеников 6–8-х классов, даёт им возможность глубже осознать нравственные проблемы, поставленные в произведениях, учит видеть решение этих проблем как в прошлом, так и в настоящем нашей культуры. В свою очередь, программа старших классов даёт детям возможность представить историю литературного процесса.
Учебники, созданные по первой программе, в каждый раздел включают объединённые тематически произведения разных жанров, расположенные в хронологическом порядке, причём в раздел обязательно вводятся произведения современных писателей, что даёт представление о преемственности тематики и проблематики русской литературы.
Сегодня я предлагаю обратиться к учебнику-хрестоматии для 7-го класса под редакцией Г.И. Беленького (Литература. Начальный курс. 7-й кл. // Учебник-хрестоматия для общеобразовательных учреждений: В 2 ч. / Под ред. Г.И. Беленького. М.: Мнемозина, 2001. Ч. 2). Названия разделов выявляют их главные идеи: «Странички поэзии. Запечатлённые мгновения», «Хочу, чтоб каждый из людей был человеком», «Содружество искусств», «Перекличка эпох», «В мире фантастики и приключений».
Познакомимся со вторым разделом, в названии которого ярко выражена нравственная проблематика, - «Хочу, чтоб каждый из людей был человеком». Эпиграфом служат слова Л.Н. Толстого: “Искусство должно сделать то, чтобы чувства братства и любви к ближним <…> стали привычными чувствами, инстинктом всех людей”. В раздел входят избранные главы из «Детства» и «Отрочества» Л.Н. Толстого, «Мальчики» (главы из романа «Братья Карамазовы») Ф.М. Достоевского, избранные главы из «Детства» М.Горького и два рассказа В.А. Солоухина - «Закон набата» и «Мочёные яблоки». Раздел начинается вступительной статьёй «Любить человека», заканчивается обобщающими вопросами, для ответа на которые требуется вспомнить и на новом уровне осмыслить прочитанное. Внутри раздела вопросы и задания объединены в рубрики «Обдумаем прочитанное», «Возвращаясь к прочитанному…», «Пишем сочинение», «Приглашаем в библиотеку».
Перечисленные произведения сложны для детей,
вызывают множество вопросов - начиная с
вопросов
о культурно-историческом контексте и кончая
проблемами экзистенциальными. Учителю очень
важно вовремя уловить момент, когда дети готовы
сформулировать эти вопросы и, что очень важно,
готовы самостоятельно искать на них ответы.
Большую помощь учителю оказывает сложившаяся
методическая традиция преподавания
произведений Толстого и Горького. Традиция
помогает, но порой и мешает по-новому увидеть,
казалось бы, хорошо известные произведения. С
«Мальчиками» Достоевского сложнее: для
адекватного восприятия нужна способность
вчувствоваться в другой способ мироощущения,
мировосприятия и мышления.
Рассказы Солоухина, предложенные автором учебника для самостоятельного чтения, ещё не вполне освоены методикой и, на наш взгляд, требуют осмысления и обсуждения на уроках. Малая форма даёт возможность основательно поработать с композицией, увидеть глубокое взаимодействие и взаимосвязь формы и содержания. Предлагаем схемы двух уроков, посвящённых этим рассказам.
Урок 1. В.А. Солоухин: страницы биографии. Рассказ «Закон набата». Сюжетные элементы. Роль внесюжетных элементов. Проблематика рассказа: ответственность каждого за жизнь общества, проблема нравственного выбора в условиях нарушенных традиций. Связь проблематики с композицией.
I. В.А. Солоухин: страницы биографии.
В данном случае страницы биографии нужны нам не потому, что тема требует монографического изучения, а потому, что ученики без этого не смогут понять остроты затронутых Солоухиным проблем.
Слово учителя. Владимир Алексеевич Солоухин родился во Владимирской области, в селе Олепино в 1924 году. Только что кончилась Гражданская война, впереди были коллективизация, голод и бесправность крестьян. В стране шла жестокая борьба с Церковью: убивали священников. Взрывали церкви, разбивали колокола, верующим запрещали иметь иконы и молиться. Насильственное образование колхозов, работа не за деньги, а за трудодни, бесправие крестьян (им не выдавали даже паспорта) - всё это разрушило уклад жизни, который складывался на протяжении многих веков.
Будущий писатель родился в крестьянской семье и, может быть, тоже стал бы хозяйствовать на земле, но жизнь сложилась так, что пришлось пойти во Владимирский механический техникум, где он получил специальность механика-инструменталиста. Семнадцать лет было Солоухину, когда началась Великая Отечественная война, и молодого механика зачислили в войска особого назначения, охранявшие Кремль. Через год после окончания войны в «Комсомольской правде» было опубликовано первое стихотворение Солоухина. Это была очень большая честь для начинающего писателя. Жизнь Солоухина оказалась прочно привязанной к столице: он поселился в Москве, окончил Литературный институт, работал корреспондентом-очеркистом - писал об СССР и зарубежье, выпустил несколько книг стихов, очерковые сборники. За границу в то время выпускали очень немногих, граждане нашей страны не могли как сейчас просто купить путёвку и поехать, куда хочется. Солоухина могли считать счастливчиком, но молодого писателя тревожило другое…
Говорят, что человек понимает самое главное в жизни, приближаясь к тридцати трём годам. В 1956 году Солоухин, уже известный автор, отправляется в новое путешествие - но не за границу, а по родной владимирской земле, и не на машине, а пешком. В старину была традиция - по обету совершать паломничества к святым местам, к известным монастырям и храмам. Паломникам запрещалось ехать - считалось, человеку необходимо потрудиться, чтобы Бог услышал его просьбу. Солоухин пошёл пешком: для него это путешествие было паломничеством к местам, где жили и трудились на земле его предки, где складывались те святые традиции, которые помогли русскому народу победить в войне и восстановить страну после страшной разрухи. В пути Солоухин делает сорок дневниковых записей, которые легли в основу книги «Владимирские просёлки» (1957). Спустя ещё три года была издана книга «Капля росы» (1960) - портрет села Олепино, малой родины писателя. Название «Капля росы» имеет глубокий смысл: писатель считал, что как в капле росы можно увидеть отражение всего мира, так в жизни одного села можно обнаружить черты, характерные для истории всего народа. Солоухин писал свои очерки от первого лица, искренне и честно рассказывая о своих чувствах и переживаниях. Обе книги стали широко известны в стране и заставили многих людей внимательно вглядеться в судьбу русского крестьянства, по-новому осмыслить историю своей страны. Солоухин ещё долго продолжал писать о своём селе.
Итак, сегодня мы читаем рассказ Владимира Алексеевича Солоухина «Закон набата» (1963).
II. Рассказ «Закон набата».
(Выразительное чтение рассказа.)
Рассказ обязательно должен быть прочитан в классе - учителем или учеником, заранее подготовленным и прослушанным педагогом. От качества чтения во многом зависит, смогут ли дети активно участвовать в анализе рассказа.
Закончив чтение, выдержим паузу и осторожно спросим ребят об их первых впечатлениях. Как правило, они довольно смутны. Не будем стремиться к тому, чтобы они сразу начали анализировать, называли темы и проблемы рассказа. Сосредоточимся на вопросах:
Какие чувства вызвал у вас рассказ?
Что вы ощущали, когда слушали отдельные эпизоды?
Тревога, радость, напряжение, досада, азарт, грусть, ярость, сочувствие, торжество, беспокойство… Какие из этих чувств пережили вы вместе с героями рассказа?
III. Сюжетные элементы. Роль внесюжетных элементов. Проблематика рассказа: ответственность каждого за жизнь общества, проблема нравственного выбора в условиях нарушенных традиций. Связь проблематики с композицией.
Эвристическая беседа.
«Закон набата» - рассказ. В каждом рассказе есть сюжет (совокупность действий, событий), который складывается из сюжетных элементов.
Какие сюжетные элементы составляют повествование?
Ученики называют экспозицию, завязку, развитие действия, кульминацию, развязку и эпилог.
Давайте попробуем проследить эти сюжетные элементы в нашем рассказе.
Читаем первое предложение. Ученики обнаруживают, что у рассказа нет экспозиции: автор начинает прямо с завязки, резко называя причину пробуждения героя: “В селе звонил набат” (поясним, что набат в данном случае - набатный колокол).
Какое впечатление создаёт такое начало?
Впечатление, будто события происходят не когда-то давно, а здесь и сейчас.
Читаем следующие два абзаца: видим, что из ощущения “здесь и сейчас” автор словно отбрасывает нас в прошлое, когда на колокольне висел могучий набатный колокол.
- “Когда сбрасывали, разбивали и в разбитом виде увозили от нас колокола…” - о событиях каких годов рассказывает автор?
Вопрос этот очень важен, и если ученики сразу не ответят, зафиксируем его, чтобы обратиться к нему после анализа рассказа.
Какие фразы вновь возвращают нас к событиям, которые происходят ночью в селе Олепино?
“Одевался я торопливо…” Читаем о том, как по раскисшей грязи на пожар бежали люди. Отмечаем, что это уже развитие действия.
“По-настоящему, по-набатному мне привелось слышать несколько раз в детстве”. Вновь прерывается сюжетная линия, вновь автор переносит нас в прошлое. (Ученики вслух читают следующий текст. Торжественно звучат слова: “Велик и непреложен закон набата…”) И вновь мы видим героя, бегущего вместе со всеми на пожар.
Какое впечатление создаёт у вас эта перекличка прошлого и настоящего? Как бы вы нарисовали схему начала этого рассказа?
В зависимости от уровня развития и от активности воображения ученики могут предложить несколько сравнений: сюжет - мелодия, обращение в прошлое (внесюжетные элементы - то, что не продвигает действие вперёд) - аккомпанемент; возможно, кто-то представит его как вторую мелодию. Интересен такой вариант: волны в океане и подводное течение. В данной ситуации не может быть правильного или неправильного ответа. Важно пробудить мышление учеников, направить их на поиск аналогий.
Возвращаемся к тем, кто побежал на пожар и сейчас собрался на луговине за деревней. Они наблюдают зарево, пытаются понять, где горит. Героя, который приехал в родное село из города, поражает тот факт, что пожарница, где стоит пожарная машина, закрыта, а единственный пожарник живёт в соседней деревне. Мысль, что на пожар приехали черкутинские, заставляет мужиков успокоиться, словно с них сняли тяжесть ответственности: “Успокоившись окончательно (звонить из Черкутина удобнее, доехать ближе), сосредоточенно глядим на далёкий пожар”.
Что же происходит в душах собравшихся на луговине колхозников? Какие чувства они испытывают? Действительно ли они успокоились?
“Но червячок сомнения (хорошо ли мы делаем, что бездействуем?), видимо, гложет совесть каждого”. “Вдруг дружно, громко заговорили бабы:
Мужики, что вы стоите? Чего ждёте? Мужики, разве так полагается?”
Читаем реплики женщин. Задаём ученикам вопрос:
Какое слово дважды повторяется и служит ключом для понимания смысла рассказа?
Читаем реплику:
“- Где это видно, чтобы на пожар глядеть, а не ехать! Разве так полагается?”
Что означает последняя фраза? Куда отсылает нас слово “полагается”? Как вы понимаете смысл этого слова?
Поможем ученикам понять, что речь идёт о том,
что когда-то было положено начало традиции, что
на помощь в беде приходят все, кто только может.
Делать как “полагается” - в нашем случае делать
так, как издавна было заведено в этом селе и в
других русских сёлах и деревнях, когда “другим
людям нужна твоя немедленная, безотлагательная
помощь”. Обратимся
к схеме: мы видим, что две мелодии сошлись,
совпали, усилили друг друга: “Молча глядим на
пожар. Но настроение от бабьего разговора
наметилось к перелому”.
Мужики едут на пожар. Всех грызёт совесть: “Всё нам казалось, что едем мы зря, больше для очищения совести, нежели для пользы дела. На головёшки едем смотреть - упущено главное-то время”, “Ещё острее почувствовали мы всю нелепость нашего стояния на луговине, наши бестолковые пререкания, что горит - Пасынково, Некрасиха или Волково”.
Что же оказалось? Подоспевшие олепинцы - единственные, кто приехал на пожар. Два дома спасти было невозможно, но третий уже был готов загореться (как укор звучит фраза: “полчаса назад в таком положении был второй дом”), и его можно было спасти.
Каковы ощущения приехавших мужиков?
“Но подгонять нас уже было не нужно.
Что-то проснулось в наших олепинских мужиках, и холодок восторга от своей же дружности и слаженности приятно пробежал у меня по спине”.
Третий дом удалось спасти от огня.
Вернёмся к сюжетным элементам. Завязка - это сигнал о пожаре, затем следует развитие действия. Развязка?
Ребята выдвигают свои версии. Развязка - спасение третьего дома: “Медный, хоть и давно не чищенный брандспойт в моих руках (так уж получилось в горячке) вдруг вздрогнул, дёрнулся, едва не вырвавшись из рук. Сильно щёлкнуло, хлопнуло на его конце (как если бы вылетела пробка), и белёсая струя воды с силой ударила кверху, в чёрно-красное небо.
В следующую секунду я... перевёл струю на крышу и стены”.
Мы определились с развязкой, но пропустили кульминацию. Что такое кульминация? (Высшая точка напряжения.) Как вы думаете, что является кульминацией рассказа?
Ученики вслух высказывают свои предположения. Очень важно, чтобы они старались обосновывать свои мысли. Дети обычно считают, что кульминация там, где максимальная концентрация движения. Наиболее интенсивное движение там, где мужики бегут к пожарнице, сбивают замок, мчатся на машине и приступают к тушению пожара. Но высшая точка напряжения - не в быстрых действиях, а в момент стояния мужиков на луговине - в момент принятия решения.
“А мы всё стояли бы там, на олепинской луговине, лениво рассуждали бы между собой:
Что-то долго не прогорает…
А пожалуй, мужики, и правда Некрасиха…
Нет, Некрасиха будет гораздо полевее…
И опять глядели бы со стороны на тихое, долгое, красное зарево…
Этими словами завершается рассказ Солоухина. Автор вновь заставляет нас увидеть, как стоят мужики на луговине: пожарный - Василий Барсуков, они ехать не обязаны, но мучает советь и не даёт покоя закон набата.
Какое слово в последнем предложении кажется не совсем уместным, не соответствующим ситуации?
Вопрос сложный, и важно, если ученики смогут найти это слово: “опять”. Что значит “опять”? Разве уже было такое? Разве эти мужики стояли когда-нибудь вот так на луговине? Нет. Для чего же автор употребляет это слово? Что хочет нам сказать?
Слово “опять” превращает рассказ о конкретном пожаре в деревне Некрасиха в рассказ о беде, которая может неожиданно прийти к каждому. Обращаясь вновь к кульминационному моменту произведения, автор словно бы ставит читателя на луговину, на место олепинских мужиков: если бы ты оказался там, как бы ты поступил? Пришёл бы ты на помощь или успокоил бы свою советь обманчивыми фразами? Как ты поступаешь, когда видишь человека в беде?
Почему рассказ называется не «Набат», а «Закон набата»?
Название «Набат» говорит об одном конкретном пожаре, «Закон набата» - о нравственной традиции. Символ традиции - набатный колокол, сброшенный с колокольни, разбитый и увезённый из села. Остался только маленький колокольчик - символ искусственно нарушенной традиции. Именно он напоминает мужикам о законах, выработанных дедами и прадедами, и заставляет действовать.
Прочитаем выразительно и выпишем в тетрадь главные слова рассказа:
“Велик и непреложен закон набата: старый ты, усталый ли, занятой ли ты человек - бросай все дела и беги на зовущий голос.
И поднимается в тебе (несмотря на беду) некое восторженное чувство, что ты не один, что, случись у тебя беда, и для тебя точно так же побегут люди, потому что велик и непреложен закон набата”.
Домашнее задание. Выучить наизусть отрывок «Велик и непреложен закон набата…». Прочитать и обдумать рассказ «Мочёные яблоки».
Урок 2. Рассказ «Мочёные яблоки». Сюжет. Проблема нравственного выбора. Глубокая колея как символ чужого пути. Обобщение по разделу «Хочу, чтоб каждый из людей был человеком».
I. Выразительное чтение наизусть отрывка из рассказа «Закон набата».
II. Рассказ «Мочёные яблоки». Сюжет. Проблема нравственного выбора. Глубокая колея как символ чужого пути.
Рассказ прочитан ребятами дома, поэтому сразу спросим их о впечатлениях, а затем о сюжете. Важно, чтобы они опирались на текст произведения.
Экспозиция: “…ночь застала меня в пути”.
Завязка: “…«газик» даже не дёрнулся хотя на сантиметрик, только ещё глубже и прочнее осел”.
Развитие действия (стараемся проследить все этапы, цитируем текст):
“…я со своей бедой не вызвал никакого интереса…”;
“Ты не думай, что я без корысти”;
“Через пятнадцать минут грузовик поравнялся с местом моего одинокого сидения”;
“На бутылку дашь”;
“В две лопаты с двух сторон дружно мы начали копать землю”;
“…пока мы выиграли у дороги наше маленькое сражение”.
Кульминация: “Давясь словами и покраснев (хорошо, что в темноте), я промямлил, протягивая Серёге бумажку…”
Развязка: “Не возьму. Вместе работали. Убери. А здорово мы её, а?”
В «Законе набата» герой вместе со всеми мужиками решает, как поступить. В этом рассказе герой как бы предлагает людям нравственную задачу. Прохожий открыто провозглашает корысть как принцип жизни. За реакциями и поступками шофёра Сергея пристально следит автор. Проследим и мы, как в работе проявлялись характер и нравственная позиция Сергея. Ключевыми будут такие фразы:
“Я заметил, что лопата парня не ищет, где помягче, а лезет под диффер в самые жёсткие, в самые трудные места”;
“Я отдал Серёге последнюю из наших трёх лопат…” (курсив мой. - О.Е. );
“Работа наша ладилась. И чем больше и лучше она спорилась, тем больше я смущался предстоящему разговору с Сергеем об оплате”.
“Конечно, теперь он работает не ради этой самой непременной бутылки. Тут и самолюбие, и… ну, может быть, не самодисциплина, а нечто врождённое, перешедшее от дела и прадеда, ну… порядочность, что ли. А главное, пожалуй, всё-таки азарт. Во всяком деле он должен быть, а иначе не сделаешь никакого, самого пустякового дела. И порядочность тоже, врождённая… Почти инстинкт.
Давно бы он плюнул не только на одну - и на три бутылки. Не похож ведь на сквалыгу, на жадину, готового радоваться каждому лишнему полтиннику”.
Сергей сломал все лопаты, наваливает камни на свою стёганку, как на носилки, “пока рукава не затрещат”: в работе он не жалеет ни себя, ни своё имущество. Его ждёт жена, но он не может бросить на дороге попавшего в беду человека. Выпишем в тетрадь ключевые фразы рассказа:
“Говорят, что лучше всего сближает людей дорога. Но это неверно. Не дорога, а работа, делание одного и того же дела - вот что сближает людей по-настоящему и наверняка”.
Помощь людям в беде за деньги приносит деньги; бескорыстная помощь приносит радость и душевную лёгкость. Герои чувствуют искреннюю радость, когда вытаскивают застрявшую машину из грязи: “А здорово мы её, а?” Душа Сергея раскрывается, сверкает “неожиданными гранями”, и он приглашает героя в свой дом, хочет познакомить его с самыми дорогими для него людьми - женой и дочерью.
Читаем последний абзац: “А может быть, и тот прохожий с можжевеловой палкой, рядившийся за три рубля, может, и он в конце концов позвал бы меня есть мочёные яблоки?”
Ученики вспомнят предыдущий урок и догадаются, что автор применяет тот же приём, что и в рассказе «Закон набата»: последняя фраза - скрытое обращение к читателю, которое заставляет подумать: а как бы на месте прохожего поступил я сам? Стал бы помогать бескорыстно или сразу попросил денег? И мы вновь понимаем, что речь идёт не только об этой ситуации, но о десятках и сотнях подобных ситуаций, в которых оказывается человек каждый день.
Мы почти закончили обсуждение этого рассказа. Как вы считаете, все ли секреты рассказа мы уже раскрыли? Что ещё привлекает ваше внимание?
Ученики могут сказать о названии «Мочёные
яблоки», которое на первый взгляд никак не
сочетается
с темой рассказа и вносит оживление, интригу в
повествование: читатель всё время ждёт, словно
недоумевая: при чём же здесь мочёные яблоки? В
результате они становятся символом бескорыстия
и душевной открытости.
Можно задержаться на особенностях художественной речи: разговорные интонации и несобственно прямая речь создают ощущение присутствия, особой живости повествования. В сильном классе можно остановиться на разнице образа героя-повествователя и образа автора.
Особенно важным нам кажется возвращение к началу рассказа, к тем внесюжетным элементам, которые можно выделить в самом начале: это рассуждения о дороге и колее. (Внесюжетными элементами называют такие элементы, которые не двигают действие вперёд.) Перечитаем их ещё раз:
“И вообще, когда едешь по широкой бетонке, кажется - в мире не бывает непроезжих дорог. Правда, иногда вдруг заденешь краешком глаза, увидишь, как от бетонки в лес узкой полоской тянется водянистое месиво, глубокие, заплывшие глинистой жижей колеи. На мгновение сожмётся сердце, как перед несчастьем, но летящая навстречу бетонка мигом развеет дурное предчувствие. И мелькнувшая лесная дорога словно приснилась, словно померещилась от слезинки в глазу”.
Возможно, ученики сами догадаются, почувствуют, что дорога - это символ жизненного пути. Широкая, торная дорога - лёгкая; уходящая узкой полоской в лес - не для каждого. Она может даже испугать того, кто делает всё, как все. Тем не менее она существует, эта лесная дорога. Рассуждение о дороге-символе углубляет смысл рассказа.
Находим следующее рассуждение:
“Бывает, лучше глубокая и широкая лужа с твёрдым, укатанным дном, чем безобидное на вид место, где колёса с каждым поворотом всё глубже вязнут в плотную засасывающую трясину. А вообще-то самое страшное - глубокая колея. Пока «газик» (или «лазик», как мы его зовём) стоит на своих четырёх колёсах, всё ещё есть надежда выкарабкаться из самой напролазной грязи. Но бывает, садится он на грунт своим низом, животом («диффером», как говорят шофёры) - тогда дело плохо. Колёса могут вертеться сколько им вздумается, как у паровоза, приподнятого с рельсов”.
О чём, по-вашему, предлагает задуматься писатель, рассказывая об опасностях езды по лесным дорогам?
“Глубокая колея” - символ лёгкой, проторённой дороги. У Владимира Высоцкого есть песня «Чужая колея» (1973):
Сам виноват - и слёзы лью, и охаю:
Попал в чужую колею глубокую.
Я цели намечал свои
на выбор сам -
А вот теперь из колеи
не выбраться.
Крутые скользкие края
Имеет эта колея.
....................................................
Отказа нет в еде-питье
В уютной этой колее -И я живо себя убедил:
Не один я в неё угодил, -
Так держать - колесо в колесе! -
И доеду туда, куда все.
В предложении “Пока «газик»…” есть деталь, которая указывает нам на символичность этих строк: “стоит на своих четырёх колёсах” (курсив мой. - О.Е. ). Слово “грязь” в русском языке имеет значение нечестной, непорядочной жизни; мы говорим: “житейская грязь”. Если ты последовал за всеми по глубокой колее и тебя грозит засосать житейская грязь, ты можешь доверять только “своим четырём колёсам”, то есть принимать решения самостоятельно, не слушая чужих советов, опираясь на твёрдые нравственные принципы. Иначе человек теряет самостоятельность и возможность двигаться вперёд. Герой Высоцкого осознаёт опасность и вырывается из чужой колеи:
Эй, вы, задние, делай, как я!
Это значит - не надо за мной,
Колея эта - только моя,
Выбирайтесь своей колеёй!
Какая идея, по-вашему, связывает два прочитанных нами рассказа Владимира Солоухина?
III. Обобщение по разделу «Хочу, чтоб каждый из людей был человеком».
Заканчивая изучение раздела, учитель обобщает пройденный материал. Вариантов работы много: можно ответить на вопросы рубрики «Вернёмся к прочитанному» (Там же. С. 170), можно начать подготовку к сочинению по разделу, можно вернуться к его началу и вместе поразмышлять над смыслом эпиграфа: как мысль Л.Н. Толстого о чувствах братства и любви к ближнему выражается в каждом из изученных произведений. Важно, чтобы учитель не диктовал ученикам выводы: они сами многое поймут, и если не смогут вполне адекватно выразить свои чувства словами, то не нужно их торопить: им ещё много предстоит узнать и осмыслить.
Урок литературы в 7 классе Тема: «Хочу, чтоб каждый из людей был человеком. Нравственная проблема рассказа В.А.Солоухина «Закон набата». Учитель русского языка и литературы МОУ «Локосовская СОШ имени З.Т.Скутина» Бахлыкова Лилия Валерьевна «Закон набата» (1963) «Хочу, чтоб каждый из людей был человеком» (М.Горький) Владимир Алексеевич Солоухин (1924-1997)
|
||
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
||||
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
|
- Владимир Алексеевич Солоухин родился 14 июня 1924 года в селе Алепине в сорока верстах от Владимира, на берегу маленькой речки Ворщи, в крестьянской патриархальной семье. Деревенское детство, начальная школа в родном Алепине (сто четырнадцать ребятишек из десятка окрестных деревенек), семилетка в соседнем селе Черкутине, затем Владимирский механический техникум (бывшее Мальцевское училище) и диплом технолога по инструментальному производству. Никто не знает, почему из ста четырнадцати сверстников и сверстниц в начальной школе одного обуяла страсть сочинять стихи.
- 1.Определите жанр произведения 2.К какому роду литературы относится жанр «рассказ»? 3. Каковы жанровые признаки рассказа? 4.Какие части речи помогают в рассказе строить повествование?
- Тема, основная мысль,
- строфа, язык, сюжет, ритм, композиция, рифма,
- диалог, монолог,
- заголовок, мотив, подтекст.
- IV.Аналитическая работа над рассказом
- «Приготовьтесь к труду, читатель. Анализ будет как раскопки...Лопата же в наших руках - образ. Художественным мышлением производится эта работа» (Г.Грачев).
- 1.Словарная работа
- Используя «Толковый словарь» С.И. Ожегова, В.Даля, этимологический словарь «От А до Я» найдите определение понятия 1 в. - слова «набат», 2 в. - слова «закон».
- Закон - 1) образовано от сущ. кон «черта, предел, граница», т.е. то, что заключено в границы.
- 2)Постановление государственной власти, нормативный акт.
- 3)Общеобязательное и непреложное правило (Законы нравственности).
- «Бить в набат» - звоном колокола оповещать о бедствии, созывать на помощь (историческая справка «Колокольный звон на Руси)
- 2.Краткий пересказ рассказа учащимся.
- 3. Выявление первых впечатлений (групповая работа, каждая группа отстаивает свою точку зрения).
- 1) Определите тему рассказа (ночной пожар)
- 2)Основная мысль рассказа? (если у кого-то случилась беда - беги на помощь).
- 3)Какие чувства вы пережили вместе с героями рассказа? (тревога, сочувствие, беспокойство, напряжение)
- Набат - 1) сигнал тревоги в случае каких-либо бедствий(пожара, наводнения, нападения врагов
- 2) удары в колокол как сигнал к сбору людей в случае пожара, тревоги;
- 3) О тревожном призыве на помощь, о необходимости срочного вмешательства во что-нибудь.
- 1) Определите тему рассказа
- 2)Основная мысль рассказа?
- 3)Какие чувства вы пережили вместе с героями рассказа?
- 4))Какие эпизоды произвели наибольшее впечатление?
- 5)Какие чувства вызвал у вас рассказ?
