Голявкин Виктор Владимирович.

Повести и рассказы

НАШИ С ВОВКОЙ РАЗГОВОРЫ

Про меня и про Вовку

Я живу с папой, мамой и сестрой Катей. В большом доме рядом со школой. В нашем доме ещё живёт Вовка. Мне шесть с половиной лет, и я в школу пока не хожу. А Вовка во второй класс ходит. Мы с ним очень большие друзья, только он дразниться любит. Например, он нарисовал рисунок: дом, солнце, дерево и корову. И говорит, что нарисовал меня, хотя каждый скажет, что там меня нет. А он говорит: «Ты здесь, ты за дерево спрятался». Или ещё что–нибудь такое.

Однажды он меня спрашивает:

Знаешь что?

Я ему отвечаю:

Не знаю.

Эх, ты, - говорит, - не знаешь!

Как же я могу знать?

А я знаю, на небе звёзды есть.

Это и я знаю.

Что ж ты сразу мне не сказал? - И смеётся. - Вот в школу пойдёшь, всё будешь знать.

Я подумал немножко, потом говорю:

Знаешь что?

Эх, ты, - говорю, - не знаешь!

Чего не знаю?

Что я с тобой рядом стою. А ещё школьник!

Вовка сразу обиделся.

Мы ведь с тобой друзья, - говорит, -а ты дразнишься.

Это ты, - говорю, - а не я дразнился.

С тех пор Вовка стал меньше дразниться. Потому что я передразнил его. Но всё–таки он иногда забывал и опять начинал дразниться. И всё потому, что он в школу ходит, а мне в школу никак нельзя.

Про то, как я решил в школу пойти

В прошлом году со мной вот что случилось…

У Вовки был способ запоминать. Если Вовка хотел что- нибудь запомнить, он вслух пел. Я тоже запомнил, как Вовка пел буквы: «А–а-а–а бвгд–э-э–э…»

Хожу и пою во всё горло. Получалось всё как у Вовки. Только Катя мне очень мешала. Она ходила за мной и тоже пела. Ей всего только пять лет, а она всюду лезет. Во все дела свой нос суёт. У неё несносный характер. От неё никому нет покоя. Она много бед натворила: разбила графин, три тарелки, две чашки и банку с вареньем. Я в ванной заперся буквы петь. А она в дверь стучит и плачет. И чего человеку нужно! Зачем ей со мной петь? Непонятно. Хорошо, мама её увела, а то я бы спутал буквы. А так я всё прекрасно запомнил.

Пришёл в Вовкин класс и сел за парту. Какой–то мальчишка стал гнать меня, а я в парту вцепился и не ухожу. Ему пришлось сесть за другую парту.

Учитель сразу заметил меня. Он спросил:

Ты откуда, мальчик?

Мне девять лет, - соврал я.

Не похоже, - сказал учитель.

Я сам пришёл, - сказал я, - я могу буквы петь.

Какие буквы?

А разве ещё буквы есть?

Конечно, есть. - И показывает мне книжку.

Ох и много там букв! Я испугался даже.

Я не могу столько, я ещё маленький…

А ты думал, что ты уже большой?

Я не думал, что я такой маленький. Я ростом как Вовка.

А кто такой Вовка?

Вон он сидит, - сказал я. - Мы с ним мерялись…

Врёт он! - крикнул Вовка. - Я выше!

Все засмеялись. Учитель сказал:

Я вам верю обоим. Тем более, что вы мерялись. Но ты ведь всех букв не знаешь.

Это верно, - сказал я. - Но я их выучу.

Вот когда выучишь, приходи. А сейчас рановато.

Обязательно, - говорю, - приду. До свидания.

До свидания, - говорит учитель.

Вот как всё получилось!

Я думал, Вовка дразниться будет.

Но Вовка не стал дразниться. Он сказал:

Не горюй. Тебе ждать только два годика. Это совсем немного ждать. Другим ждать гораздо больше. Моему брату пять лет надо ждать.

Я не горюю…

Чего горевать!..

Нечего горевать, - сказал я. - Я не горюю…

На самом деле я горевал. Но я не показывал этого.

У меня букварь лишний есть, - сказал Вовка. - Один букварь мне папа купил, другой - мама. Хочешь, я тебе дам букварь?

Я хотел ему дать взамен ленту гвардейскую. Он давно у меня эту ленту просил. А он ленту не взял.

Я за букварь, - говорит, -ленту брать не буду. Учись, пожалуйста. Мне не жалко.

Тогда просто так, - говорю, - возьми ленту.

Просто так можно.

Я тебе дал бы свой сон, - говорю. - Но сон никак нельзя дать. Ты ведь знаешь.

Дело в том, что Вовке петухи всегда снятся. И ничего другого не снится. Он сам мне про это рассказывал. А мне разные сны снятся. Как я по горам лез, ох и трудно было! Я даже проснулся. Как я вратарём стоял. Сто мячей поймал.

А мне всё петухи… - вздохнул Вовка. - Так скучно!

А ты гони их.

Как же их гнать? Ведь они во сне…

Всё равно гони.

Мне очень хотелось ему помочь. Чтобы ему снились нормальные сны, а не петухи какие–то. Но что я мог поделать! Я с удовольствием отдал бы ему свой сон!

Про единицу и двойку

Сегодня Вовка пришёл из школы злющий. Ни с кем говорить не хочет. Я сразу понял, в чём дело. Двойку, наверное, получил. Каждый вечер он во дворе играет, а тут вдруг дома сидит. Наверное, мама его не пустила. Уже один раз так было. Он тогда единицу принёс. И зачем люди двойки хватают? Да ещё единицы. Как будто нельзя обойтись без них. Несознательные, как говорит мой папа. Я непременно сознательным буду. Ведь от двоек всем горе -и папе, и маме… Может быть, в школе учиться трудно? Вон как Вовка страдает от этого. Сидит дома, во двор его не пускают. Тяжело, значит, в школе учиться. Вдруг и мне–будет трудно учиться? Мама будет меня ругать, ставить носом в угол, не пускать во двор поиграть с ребятами. Что это будет за жизнь? Нужно с Вовкой поговорить. Узнать у него всё про школу. А то потом будет поздно. Я сам начну ходить в школу. Лучше уж всё сейчас узнать. Может быть, взять и уехать? Куда–нибудь на край света?

Вечером я спросил у папы, почему это Вовка двойки хватает.

Он попросту лодырь, - ответил папа. - Он несознательный. Государство его бесплатно учит. На него педагоги тратят время. Для него школы построены. А он. знай себе двойки приносит…

Так вон какой Вовка! Он лодырь. Я даже себе представить не мог, как это можно! Ведь для него даже школу построили. Этого я не мог понять. Для меня если б школу построили… да я бы… я бы всё время учился. Из школы бы просто не выходил.

Я встретил Вовку на другой день. Он шёл из школы.

Пять получил! - крикнул он радостно.

Окончил Институт живописи, скульптуры и архитектуры им. И.Е. Репина (Академия художеств) по специальности театрально- декорационной живописи.

Беспартийный. В войне по возрасту не участвовал. С 28 ноября 1961 года - член Союза писателей СССР. С 1973 года - член Союза художников СССР /ЛОСХ/, секция графики.

Первая литературная публикация состоялась в мае 1958 года в журнале "Костер"; рассказ "Как решался сложный вопрос".

Первая книга рассказов вышла в 1959 году в издательстве "Детгиз" "Тетрадки под дождем". Первая книга рассказов для взрослых "Привет вам, птицы!" вышла в 1968 году в Лениздате. Свои книги для детей В.Голявкин иногда иллюстрировал сам. Книги для детей и взрослых - рассказы, повести, роман - выходили и в "детской литературе", и в" Советском писателе" и в Лениздате, а также в издательствах Москвы.

Любимым жанром писателя остается короткий юмористический рассказ.

" ...Не одну сотню рассказов написал В. Голявкин, отмеченных индивидуальной печатью его яркого, веселого дарования и прочно утвердился в когорте тех прозаиков, кого можно быстро узнать по самобытной Фразе, по неповторимой интонации, по характерному ритму письма. Но, может быть, главное завоевание В. Голявкина - это его естественное и полноправное "проживание" в детской стихии, ..неподдельное удивление и фантазерство, парадоксальность логики и острота реакции, чистота побуждений и лукавство - все это органично для писателя и все это присутствует в его книгах" (И.Кузьмичев).

Некоторые работы В. Голявкина легли в основу художественных фильмов, полюбившихся зрителю: "Валька - Руслан и его друг Санька" (студия имени Горького по повести "Ты приходи к нам, приходи"), "Мой добрый папа" (Ленфильм, по одноименной повести), "Боба и слон" (режиссер Балтрушайтис, по оригинальному сценарию).

В. Голявкин участвовал в художественных выставках, начиная с Международной выставки в Москве 1957 года: 1975 - I Всероссийская выставка книжной графики в Союзе художников, в 80-х в зале Союза художников РСФСР в выставке "Живопись графиков" демонстрировались 6 живописных полотен, некоторые из которых били позже куплены Государственным Русским музеем, 1990 - персональная выставка в Доме писателя (живопись) и другие.

В 1996 году принят в члены Российского ПЕН- клуба.

В числе своих друзей - художников называет Таира Салахова, Тогрула Нариманбекова, Олега Целкова, Михаила Казанского, Минаса Аветисяна (покойного).

Смешные рассказы Виктора Голявкина понравятся школьникам, так как эти рассказы о таких же как они ребятах, о таких же школьных проблемах, переживаниях и приключениях.

Виктор Голявкин. Рассказы для младших школьников

Виктор Голявкин. Про металлолом

Толик вёз по улице старую заржавленную кровать. А Маша везла старый заржавленный якорь. Они везут это в школу, поскольку — металлолом.

Толик говорит:

— В моей кровати весу больше, чем в твоём дурацком якоре. Значит, я больше тебя собрал.

Маша говорит:

— Это ещё неизвестно. Мой якорь весь полный, а кровать твоя надутая.

Толик даже остановился.

— Как это то есть надутая?

— Очень просто: мой якорь сплошной, а кровать у тебя не сплошная.

— А какая же у меня кровать? — говорит Толик.

Маша тоже остановилась и говорит:

— У тебя кровать надутая.

— Глупости какие! — говорит Толик. — Как это может такое быть, что она, мячик что ли?

— Она не мячик, — говорит Маша, — но тем не менее она надутая. Вот эти железки, они ведь внутри пустые. А якорь мой весь внутри полный. Он не надутый, если ты хочешь знать!

— Ржавый твой якорь! — говорит Толик.

— Надутая твоя кровать! — говорит Маша.

— С разбитого корабля твой якорь! — говорит Толик.

В это время шла мимо старушка. Она несла в сумке бананы. Старушка с бананами говорит:

— Положите вы на кровать этот якорь. И вместе всё это тащите.

Но Толик сказал:

— Это мой металлолом.

И Маша сказала:

— Это мой металлолом.

— Ах, вот оно что! — сказала старушка. — Я этого и не знала. — И она ушла.

А Толик с Машей сначала удивились, почему так сказала старушка, а потом удивились, почему они так сказали старушке, потому что не важно, чья это кровать и чей якорь. Потому что это для всех.

И они так и сделали, как им сказала старушка с бананами.

Виктор Голявкин. Мы играем в Антарктиду

Мама куда-то ушла из дому. И мы остались одни. И нам стало скучно.

Мы перевернули стол. Натянули на ножки стола одеяло. И получилась палатка. Словно мы в Антарктиде. Там, где сейчас наш папа.

Мы с Витькой влезли в палатку.

Мы были очень довольны, что вот мы с Витькой сидим в палатке, хотя и не в Антарктиде, но как будто бы в Антарктиде, и вокруг нас льды и ветер. Но нам надоело сидеть в палатке.

Витька сказал:

— Зимовщики не сидят так всё время в палатке. Они, наверное, что-нибудь делают.

— Наверняка, — сказал я, — они ловят китов, тюленей и что-нибудь ещё делают. Конечно, они не сидят так всё время!

Вдруг я увидел нашу кошку. Я закричал:

— Вот тюлень!

— Ура! — крикнул Витька. — Хватай его! — Он тоже увидел кошку.

Кошка шла нам навстречу. Потом остановилась. Внимательно посмотрела на нас. И побежала обратно. Ей не хотелось быть тюленем. Она хотела быть кошкой. Я это сразу понял. Но что мы могли поделать! Мы ничего не могли поделать. Надо же нам ловить кого-то!

Я побежал, споткнулся, упал, поднялся, но кошки уже нигде не было.

— Она здесь! — орал Витька. — Беги сюда!

Из-под кровати торчали Витькины ноги.

Я полез под кровать. Там было темно и пыльно. Но кошки там не было.

— Я вылезаю, — сказал я. — Здесь кошки нет.

— Здесь она, — доказывал Витька. — Я видел, она побежала сюда.

Я вылез весь пыльный и стал чихать. Витька всё под кроватью возился.

— Она там, — твердил Витька.

— Ну и пусть, — сказал я. — Я туда не полезу. Я целый час там сидел. С меня хватит.

— Подумаешь! — сказал Витька. — А я?! Я больше тебя здесь лазаю.

Наконец Витька тоже вылез.

— Вот она! — крикнул я.

Кошка сидела на кровати.

Я чуть было её не схватил за хвост, но Витька толкнул меня, кошка прыг — и на шкаф! Попробуй её достань со шкафа!

— Какой же это тюлень, — сказал я. — Тюлень разве может сидеть на шкафу?

— Пусть это будет пингвин, — сказал Витька. — Как будто бы он сидит на льдине. Давай будем свистеть и кричать. Он тогда испугается. И со шкафа прыгнет. На этот раз мы пингвина схватим.

Мы стали орать и свистеть что есть мочи. Я, правда, свистеть не умею. Свистел только Витька. Зато я орал во всё горло. Чуть не охрип.

А пингвин будто не слышит. Очень хитрый пингвин. Притаился там и сидит.

— Давай, — говорю, — в него что-нибудь кинем. Ну, хотя бы подушку кинем.

Кинули мы на шкаф подушку.

А кошка оттуда не прыгнула.

Тогда мы на шкаф закинули ещё три подушки, мамино пальто, все мамины платья, папины лыжи, кастрюльку, папины и мамины домашние туфли, много книг и ещё много всего. А кошка оттуда не прыгнула.

— Может быть, её нет на шкафу? — сказал я.

— Там она, — сказал Витька.

— Как же там, раз её там нет?

— Не знаю! — говорит Витька.

Витька принёс таз с водой и поставил его у шкафа. Если вздумает кошка со шкафа прыгнуть, пусть прямо в таз прыгает. Пингвины любят в воду нырять.

Мы ещё кое-что покидали на шкаф. Подождали — не прыгнет ли? Потом подставили к шкафу стол, на стол стул, на стул чемодан и на шкаф полезли.

А там кошки нет.

Исчезла кошка. Неизвестно куда.

Стал Витька со шкафа слезать и прямо в таз плюхнулся. Воду разлил по всей комнате.

Тут мама входит. А за ней наша кошка. Она, видимо, в форточку прыгнула.

Мама всплеснула руками и говорит:

— Что здесь происходит?

Витька так и остался в тазу сидеть. До того напугался.

— До чего удивительно, — говорит мама, — что нельзя их оставить одних на минутку. Нужно же натворить такое!

Нам, конечно, пришлось убирать всё самим. И даже пол мыть. А кошка важно ходила вокруг. И посматривала на нас с таким видом, как будто бы собиралась сказать: «Вот, будете знать, что я кошка. А не тюлень и не пингвин».

Через месяц приехал наш папа. Он рассказал нам про Антарктиду, про

смелых полярников, про их большую работу, и нам было очень смешно, что мы думали, будто зимовщики только и делают, что ловят там разных китов и тюленей...

Но мы никому не сказали о том, что мы думали.

Виктор Голявкин. Как я всех обмануть хотел

Мне про это рассказывать даже не хочется. Но я всё-таки расскажу. Все думали, я и вправду больной, а флюс у меня был не настоящий. Это я промокашку под щёку подсунул, вот щека и раздулась. И вдобавок гримасу состроил — вот, мол, как зуб у меня болит! И мычу слегка; это я всё нарочно сделал, чтоб урок не спросили. И Анна Петровна поверила мне. И ребята поверили. Все жалели меня, переживали. А я делал вид, что мне очень больно.

Анна Петровна сказала:

— Иди домой. Раз у тебя так зуб болит.

Но мне домой совсем не хотелось. Языком промокашку во рту катаю и думаю: «Здорово обманул я всех!»

Вдруг Танька Ведёркина как заорёт:

— Ой, смотрите, флюс у него на другой стороне!

Виктор Голявкин. Был не крайний случай

В классе все пересказ писали, а я, как назло, в этот день заболел. Через пять дней только явился в школу. Анна Петровна сказала мне:

— Вот возьми домой книжку, прочти её и напиши своими словами. Только не больше двух раз прочти.

— А если я не запомню?

— Пиши, как запомнишь.

— А третий раз ни за что нельзя?

— В крайнем случае — можно.

Пришел я домой. Прочёл два раза.

Как будто запомнил. Забыл только, как слово «окно» писать — через «а» или «о». А что, если книжку открыть и заглянуть разок? Или это не крайний случай? Наверное, это не крайний случай. Ведь в основном я всё запомнил. Спрошу-ка я лучше у папы, можно мне заглянуть в третий раз или нет.

— Этот случай не крайний, — сказал папа. — Есть правило о безударных гласных. И ты должен знать это правило.

Правило я забыл. Пришлось наугад писать.

Анна Петровна прочла рассказ.

— Что же ты слово «окно» через «а» написал?

Я говорю:

— Был не крайний случай. И я не мог в третий раз заглянуть в книжку. А то бы я правильно написал.

Виктор Голявкин. Моя работа

Старший брат мастерил приёмник, а младший ходил вокруг и мешал.

— И я работать хочу, — просил он.

— Вот пристал, — сказал старший брат. — На тебе молоток и гвоздь.

Младший нашёл кусок фанеры и приступил к работе.

Тук-тук-тук — вся фанера в дырках! Даже вся табуретка в дырках. Даже в пальце чуть-чуть не сделал дырку.

— А ну-ка, — сказал старший брат, — дай сюда. — И прибил фанеру к приёмнику.

— Вот и всё, — сказал старший брат, — готов приёмник.

Младший вышел во двор и привёл ребят.

— Это я сделал. Моя работа!

— Весь приёмник сделал?

— Не весь, конечно, но главную часть. Без неё приёмник бы не работал.

Голявкин Виктор Владимирович.

Повести и рассказы

НАШИ С ВОВКОЙ РАЗГОВОРЫ

Про меня и про Вовку

Я живу с папой, мамой и сестрой Катей. В большом доме рядом со школой. В нашем доме ещё живёт Вовка. Мне шесть с половиной лет, и я в школу пока не хожу. А Вовка во второй класс ходит. Мы с ним очень большие друзья, только он дразниться любит. Например, он нарисовал рисунок: дом, солнце, дерево и корову. И говорит, что нарисовал меня, хотя каждый скажет, что там меня нет. А он говорит: «Ты здесь, ты за дерево спрятался». Или ещё что–нибудь такое.

Однажды он меня спрашивает:

Знаешь что?

Я ему отвечаю:

Не знаю.

Эх, ты, - говорит, - не знаешь!

Как же я могу знать?

А я знаю, на небе звёзды есть.

Это и я знаю.

Что ж ты сразу мне не сказал? - И смеётся. - Вот в школу пойдёшь, всё будешь знать.

Я подумал немножко, потом говорю:

Знаешь что?

Эх, ты, - говорю, - не знаешь!

Чего не знаю?

Что я с тобой рядом стою. А ещё школьник!

Вовка сразу обиделся.

Мы ведь с тобой друзья, - говорит, -а ты дразнишься.

Это ты, - говорю, - а не я дразнился.

С тех пор Вовка стал меньше дразниться. Потому что я передразнил его. Но всё–таки он иногда забывал и опять начинал дразниться. И всё потому, что он в школу ходит, а мне в школу никак нельзя.

Про то, как я решил в школу пойти

В прошлом году со мной вот что случилось…

У Вовки был способ запоминать. Если Вовка хотел что- нибудь запомнить, он вслух пел. Я тоже запомнил, как Вовка пел буквы: «А–а-а–а бвгд–э-э–э…»

Хожу и пою во всё горло. Получалось всё как у Вовки. Только Катя мне очень мешала. Она ходила за мной и тоже пела. Ей всего только пять лет, а она всюду лезет. Во все дела свой нос суёт. У неё несносный характер. От неё никому нет покоя. Она много бед натворила: разбила графин, три тарелки, две чашки и банку с вареньем. Я в ванной заперся буквы петь. А она в дверь стучит и плачет. И чего человеку нужно! Зачем ей со мной петь? Непонятно. Хорошо, мама её увела, а то я бы спутал буквы. А так я всё прекрасно запомнил.

Пришёл в Вовкин класс и сел за парту. Какой–то мальчишка стал гнать меня, а я в парту вцепился и не ухожу. Ему пришлось сесть за другую парту.

Учитель сразу заметил меня. Он спросил:

Ты откуда, мальчик?

Мне девять лет, - соврал я.

Не похоже, - сказал учитель.

Я сам пришёл, - сказал я, - я могу буквы петь.

Какие буквы?

А разве ещё буквы есть?

Конечно, есть. - И показывает мне книжку.

Ох и много там букв! Я испугался даже.

Я не могу столько, я ещё маленький…

А ты думал, что ты уже большой?

Я не думал, что я такой маленький. Я ростом как Вовка.

А кто такой Вовка?

Вон он сидит, - сказал я. - Мы с ним мерялись…

Врёт он! - крикнул Вовка. - Я выше!

Все засмеялись. Учитель сказал:

Я вам верю обоим. Тем более, что вы мерялись. Но ты ведь всех букв не знаешь.

Это верно, - сказал я. - Но я их выучу.

Вот когда выучишь, приходи. А сейчас рановато.

Обязательно, - говорю, - приду. До свидания.

До свидания, - говорит учитель.

Вот как всё получилось!

Я думал, Вовка дразниться будет.

Но Вовка не стал дразниться. Он сказал:

Не горюй. Тебе ждать только два годика. Это совсем немного ждать. Другим ждать гораздо больше. Моему брату пять лет надо ждать.

Я не горюю…

Чего горевать!..

Нечего горевать, - сказал я. - Я не горюю…

На самом деле я горевал. Но я не показывал этого.

У меня букварь лишний есть, - сказал Вовка. - Один букварь мне папа купил, другой - мама. Хочешь, я тебе дам букварь?

Я хотел ему дать взамен ленту гвардейскую. Он давно у меня эту ленту просил. А он ленту не взял.

Я за букварь, - говорит, -ленту брать не буду. Учись, пожалуйста. Мне не жалко.

Тогда просто так, - говорю, - возьми ленту.

Просто так можно.

Я тебе дал бы свой сон, - говорю. - Но сон никак нельзя дать. Ты ведь знаешь.

Дело в том, что Вовке петухи всегда снятся. И ничего другого не снится. Он сам мне про это рассказывал. А мне разные сны снятся. Как я по горам лез, ох и трудно было! Я даже проснулся. Как я вратарём стоял. Сто мячей поймал.

А мне всё петухи… - вздохнул Вовка. - Так скучно!

А ты гони их.

Как же их гнать? Ведь они во сне…

Всё равно гони.

Мне очень хотелось ему помочь. Чтобы ему снились нормальные сны, а не петухи какие–то. Но что я мог поделать! Я с удовольствием отдал бы ему свой сон!

Про единицу и двойку

Сегодня Вовка пришёл из школы злющий. Ни с кем говорить не хочет. Я сразу понял, в чём дело. Двойку, наверное, получил. Каждый вечер он во дворе играет, а тут вдруг дома сидит. Наверное, мама его не пустила. Уже один раз так было. Он тогда единицу принёс. И зачем люди двойки хватают? Да ещё единицы. Как будто нельзя обойтись без них. Несознательные, как говорит мой папа. Я непременно сознательным буду. Ведь от двоек всем горе -и папе, и маме… Может быть, в школе учиться трудно? Вон как Вовка страдает от этого. Сидит дома, во двор его не пускают. Тяжело, значит, в школе учиться. Вдруг и мне–будет трудно учиться? Мама будет меня ругать, ставить носом в угол, не пускать во двор поиграть с ребятами. Что это будет за жизнь? Нужно с Вовкой поговорить. Узнать у него всё про школу. А то потом будет поздно. Я сам начну ходить в школу. Лучше уж всё сейчас узнать. Может быть, взять и уехать? Куда–нибудь на край света?

Вечером я спросил у папы, почему это Вовка двойки хватает.

Он попросту лодырь, - ответил папа. - Он несознательный. Государство его бесплатно учит. На него педагоги тратят время. Для него школы построены. А он. знай себе двойки приносит…

Так вон какой Вовка! Он лодырь. Я даже себе представить не мог, как это можно! Ведь для него даже школу построили. Этого я не мог понять. Для меня если б школу построили… да я бы… я бы всё время учился. Из школы бы просто не выходил.

Я встретил Вовку на другой день. Он шёл из школы.

Пять получил! - крикнул он радостно.

Врёшь ты всё, - сказал я.

Это я–то вру?!

Потому, что ты лодырь!

Ты что это?! - удивился Вовка.

Лодырь ты, и всё. Так мой папа сказал. Понятно? Вовка стукнул меня изо всей силы в нос, потом толкнул

меня, и я упал в лужу.

Получил? - крикнул он-. - Ещё получишь!

И ты получишь!

Смотрите какой! Ещё в школу не ходит!

А ты лодырь!

К нам подошёл дядя Витя. Дядя Витя-лётчик. Мы его все очень любим. Он нас на самолёте катал.

Мир, - сказал дядя Витя, - немедля!

Я совсем не хотел мириться. Во–первых, нос

у меня болел ужасно, а во–вторых, раз Вовка лодырь... Но дядя Витя заставил. Пришлось помириться.

Дядя Витя повёл нас на улицу и купил по мороженому.

Мы молча съели мороженое. Вовка достал из кармана деньги и предложил:

У меня вот тут деньги есть… Купим ещё?

Мы купили стаканчик мороженого и пополам съели.

Хочешь ещё? - спросил я.

Хочу, - сказал Вовка.

Я побежал домой, взял у мамы денег, и мы купили ещё стаканчик.

Мы опять стали с Вовкой друзьями. Как будто бы и не ссорились. Оказалось, он вовсе не лодырь. Двойку он получил случайно. Это вполне может быть со всеми. Вот как было дело: он решал задачу. Хотел точку поставить, и вдруг клякса - бац! Он хотел её промокашкой снять, а она расползлась. Не Вовка же виноват, - всё проклятая клякса. Если б Не клякса, он пять получил бы. И единицу он получил случайно. Вот как было дело: он в окно посмотрел на какую–то птицу и забыл, что он в классе. И стал разговаривать с этой птицей. В это время его к доске вызвали - чтобы он повторил, что сейчас объяснили. А он ничего не смог повторить. Птица всё виновата. А Вовка тут ни При чём. Это каждому ясно.

Про Вовкину физкультуру

По физкультуре Вовка четвёртый по счёту. То есть он на четвёртом месте. Они там места себе распределили. По прыжкам в высоту-он первый в классе. А по всей физкультуре - четвёртый. Он по бревну ходить не может. Это, наверное, очень трудно. У них в зале есть такое бревно. Они там по бревну ходят. А Вовка падает. У него нет равновесия. «Я, - говорит он, - не тренировался, потому я с бревна падаю. А прыгаю я хорошо. Потому что я опытный. Я каждый день тренируюсь».

Рассказы Виктора Голявкина для внеклассного и домашнего чтения. Рассказы Виктора Голявкина для чтения в начальной школе.

Интересные и увлекательные истории из школьной жизни для младших школьников

В. Голявкин. Тетрадки под дождём

На перемене Марик мне говорит: — Давай убежим с урока. Смотри, как на улице хорошо!

— А вдруг тётя Даша задержит с портфелями?

— Нужно портфели в окно побросать.

Глянули мы в окно: возле самой стены сухо, а чуть подальше — огромная лужа. Не кидать же портфели в лужу! Мы сняли ремни с брюк, связали их вместе и осторожно спустили на них портфели. В это время звонок зазвенел. Учитель вошёл. Пришлось сесть на место. Урок начался. Дождь за окном полил. Марик записку мне пишет:

Пропали наши тетрадки

Я ему отвечаю:

Пропали наши тетрадки

Он мне пишет:

Что делать будем?

Я ему отвечаю:

Что делать будем?

Вдруг вызывают меня к доске.

— Не могу, — говорю, — як доске идти.

«Как же, — думаю, — без ремня идти?»

— Иди, иди, я тебе помогу, — говорит учитель.

— Не надо мне помогать.

— Ты не заболел ли случайно?

— Заболел, — говорю.

— А с домашним заданием как?

— Хорошо с домашним заданием. Учитель подходит ко мне.

— А ну, покажи тетрадку. Я молчу.

— Что с тобой происходит?

— Придётся тебе поставить двойку. Он открывает журнал и ставит мне

двойку, а я думаю о своей тетрадке, которая мокнет сейчас под дождём.

Поставил учитель мне двойку и спокойно так говорит:

— Какой-то сегодня ты странный...

В. Голявкин А сегодня ей опоздать нельзя

Кто Валю не знает? Всегда опаздывает на линейку. А тут вдруг до сигнала явилась.

Стоит одна, улыбается. Не шелохнётся руки по швам. Ждёт звука горна.

Удивляются ребята. Удивляется вожатый.

Только Валя не удивляется.

Сегодня ей опоздать нельзя.

Вчера она помогала на кухне.

Начистила целый таз картошки.

Сегодня ей благодарность вынесут!

В. Голявкин Второклассники и старшеклассники

Второклассники были взволнованы.

Они шумели. Вот один октябрёнок влез на стул и, обращаясь к старшим, сказал:

— Вы наши шефы. Мы все вас очень любим. И поэтому мы вам хотим помочь. Вы плохо натёрли пол в коридоре. Он совсем не блестит. А он должен блестеть — это каждый знает. Разрешите, пожалуйста, нам это сделать. Натереть пол в коридоре, чтоб он блестел.

Старшеклассники были очень сконфужены. Они написали в стенгазету:

«Мы шестиклассники. Нам стыдно вчерашних позорных минут. Мы переживаем. Мы плохо натёрли пол в коридоре. И мы благодарны второму «А», который пришёл нам на помощь. Но мы исправим свою ошибку. Мы в скором времени соберёмся и все вместе, всем коллективом, натрём пол до блеска. Пусть второклассники не беспокоятся. Всё будет сделано. Мы всё сделаем сами».

Но октябрята не стали ждать. Они натёрли пол в тот же день. А на другой день прочли стенгазету. И написали свою заметку.

«Мы, второклассники, извиняемся. Мы без разрешения натёрли пол. Не переживайте. Мы всё сделали сами».

В. Голявкин. Всему своё место

Я бросил решать задачку и побежал в сад к ребятам. Бегу — навстречу идёт наш учитель.

— Как дела? — говорит. — Догоняешь ветер?

— Да нет, я так, в садик.

Иду рядом с ним и думаю: «Вот сейчас спросит меня про задачу: какой ответ получился. А я что скажу? Ведь я ещё не успел решить».

— Хороша погода...

— Ну да, — отвечаю, — конечно... — А сам боюсь: про задачу вдруг спросит.

— Нос-то у тебя красный! — И смеётся.

— У меня всегда нос красный, такой уж у меня нос.

— Что ж ты, — говорит, — так и собираешься с таким носом жить?

Испугался я:

— А что мне с ним делать?

— Продать его и купить новый.

— Это вы шутите.

Он опять смеётся.

Я жду, когда же он про задачу спросит.

Так и не спросил про задачу.

Забыл, наверное.

На другой день вызывает меня:

— А ну, покажи задачу.

Не забыл, оказывается.

В. Голявкин. Яандреев

Всё из-за фамилии происходит. Я по алфавиту первый в журнале; чуть что, сразу меня вызывают. Поэтому и учусь хуже всех. Вот у Вовки Якулова все пятёрки. С его фамилией это нетрудно — он по списку в самом конце. Жди, пока его вызовут. А с моей фамилией пропадёшь. Стал я думать, что мне предпринять. За обедом думаю, перед сном думаю — никак ничего не могу придумать. Я даже в шкаф залез думать, чтобы мне не мешали. Вот в шкафу-то я это и придумал. Прихожу в класс, заявляю ребятам:

— Я теперь не Андреев. Я теперь Яандреев.

— Мы давно знаем, что ты Андреев.

— Да нет, — говорю, — не Андреев, а

Яандреев, на «Я» начинается — Яандреев.

— Ничего не понятно. Какой же ты Яандреев, когда ты просто Андреев? Таких фамилий вообще не бывает.

— У кого, — говорю, — не бывает, а у кого и бывает. Это позвольте мне знать.

— Удивительно, — говорит Вовка, — почему ты вдруг Яандреевым стал!

— Ещё увидите, — говорю.

Подхожу к Александре Петровне:

— У меня, знаете, дело такое: я теперь Яандреевым стал. Нельзя ли в журнале изменить, чтобы я на «Я» начинался?

— Что за фокусы? — говорит Александра Петровна.

— Это совсем не фокусы. Просто мне это очень важно. Я тогда сразу отличником буду.

— Ах, вот оно что! Тогда можно. Иди, Яандреев, урок отвечать.

В. Голявкин. Я пуговицу себе сам пришил!

Я пуговицу себе сам пришил. Правда, я её криво пришил, но ведь я её сам пришил! А меня мама просит убрать со стола, как будто бы я не помог своей маме, — ведь пуговицу я сам пришил! А вчера вдруг дежурным назначили в классе. Очень мне нужно дежурным быть! Я ведь пуговицу себе сам пришил, а они кричат: «На других не надейся!» Я ни на кого не надеюсь. Я всё сам делаю — пуговицу себе сам пришил...

В. Голявкин. Как я под партой сидел

Только к доске отвернулся учитель, а я раз — и под парту. Как заметит учитель, что я исчез, ужасно, наверное, удивится.

Интересно, что он подумает? Станет спрашивать у всех, куда я делся, — вот смеху-то будет! Уже пол-урока прошло, а я всё сижу. «Когда же, — думаю, — он увидит, что меня в классе нет?» А под партой трудно сидеть. Спина у меня заболела даже. Попробуй-ка так просиди! Кашлянул я — никакого внимания. Не могу больше сидеть. Да ещё Серёжка мне в спину ногой всё время тычет. Не выдержал я. Не досидел до конца урока. Вылезаю и говорю: — Извините, Пётр Петрович...

Учитель спрашивает:

— В чём дело? Ты к доске хочешь?

— Нет, извините меня, я под партой сидел...

— Ну и как, там удобно сидеть, под партой? Ты сегодня сидел очень тихо. Вот так бы всегда на уроках.

В. Голявкин. Передвижение комода

Маше семь лет. Она ходит в школу в первый класс и учится на «отлично». Её ставят в пример как лучшую ученицу. А однажды вот что случилось. Она не выучила урока и вообще ничего не могла ответить. Весь класс пришёл в удивление, и все мальчики и девочки подумали: «Вот это да!»

Учитель строго взглянул на неё.

— Объясни мне, что это значит?

Маша заплакала и объяснила всё по порядку.

— У нас большое несчастье. Мама передвигала комод. А братик сидел на полу. Он крутил волчок. Волчок закатился под комод. Братик полез за волчком. И мама ему прищемила живот. Братика увезли в больницу. Все плакали очень сильно, и я не могла учить урок.

Мальчики и девочки подумали: «Вот это да!» А учитель сказал:

— Раз такое дело, это совсем другое дело. — И погладил Машу по голове.

Прошло несколько дней. Учитель встретил Машину маму. Он ей говорит:

— У вас такое несчастье. Вы придавили сына комодом. Мы все вам сочувствуем.

— Что вы, что вы! — сказала мама. — У меня нет ни комода, ни сына. У меня только дочка.

В. Голявкин. Крути снежные вертя

Буря мглою небо кроет, Вихри снежные крутя... — орал я на весь дом.

Я отложил книжку в сторону и с выражением прочёл:

Кроя мглою бурю кроет,

Крути снежные вертя...

Что-то не то. Я опять начал снова:

Буря мглою...

Я забыл вдруг, что буря кроет. Я стал думать и вскоре вспомнил. Я так обрадовался, что начал снова:

Буря кроет небо мглоет...

МГЛОЕТ? Что это такое? Мне стало не по себе. Такого, по-моему, не было. Я

поглядел в книжку. Ну так и есть! МГЛОЕТА нету!

Утро воет небо могилою...

Это было совсем не то. Я это сразу понял. Я всегда вижу, когда не то. Но в чём тут дело, в конце концов? Почему я никак не запомню?

— Не нужно зубрить, — сказал старший брат, — разберись, в чём там дело.