Помните, в последних главах "Мастера и Маргариты" Воланд встречается с Левием Матвеем и говорит ему:

"Ты произнес свои слова так, как будто ты не признаешь теней, а также и зла. Не будешь ли ты так добр подумать над вопросом: что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей. Вот тень от моей шпаги. Но бывают тени от деревьев и от живых существ. Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом?"

Отсутствие теней в мире книге Булгакова, безусловно, связано с вот этим первоисточником, который писатель знал отлично (а мы -- даже не на "удовл.").

И если вы надеялись, что это будет не "Апокалипсис", то нет, это опять-таки именно он. Давайте почитаем про отсутствие теней.

Мы узнали, как будет выглядеть рай (без моря). В этой главе Иоанн заканчивает описание Небесного Иерусалима и подводит итоги своего труда.

Глава 22 (синодальный перевод)

1 И показал мне чистую реку воды жизни, светлую, как кристалл, исходящую от престола Бога и Агнца.

В прошлой главе небесный город описывался снаружи, со стенами, теперь же мы видим, что внутри. Ангел показывает Иоанну Реку жизни, которая течет в Новом Иерусалиме - такая же река орошала рай в Ветхом завете. Миниатюра из Бамбергского апокалипсиса.

2 Среди улицы его, и по ту и по другую сторону реки, древо жизни, двенадцать [раз] приносящее плоды, дающее на каждый месяц плод свой; и листья дерева — для исцеления народов.

Это то же Древо жизни, которое было в раю запретным. Только теперь оно обильно разрослось и плодоносит, и плоды из него доступны всем, урожай можно снимать каждый месяц. Миниатюра из Апокалипсиса королевы Мэри.

3 И ничего уже не будет проклятого; но престол Бога и Агнца будет в нем, и рабы Его будут служить Ему. 4 И узрят лице Его, и имя Его будет на челах их.

В Небесном Иерусалиме верующие наконец увидят лицо Бога, сбудется обещание что о том, что чистые сердцем узрят Бога — эта привилегия, которой не был удостоен даже Моисей. Зрелище бога влечет за собой полное посвящение — на челах жителей града появится имя Бога, показывающее, что они принадлежат ему. Гравюра 17 века

5 И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог освещает их; и будут царствовать во веки веков.

Тьмы в Граде не будет, так как его светом будет Бог. Джон Мартин, "Небесный Иерусалим и река жизни", 1841

6 И сказал мне: сии слова верны и истинны; и Господь Бог святых пророков послал Ангела Своего показать рабам Своим то, чему надлежит быть вскоре.

Последняя часть Откровения изложена странно и несвязанно, всегда очень трудно сказать, кто же действительно говорит -- Иоанн, Христос или ангел. Эти слова, вероятно, от ангела, подчеркивают, что Иоанн говорил то же самое, что ветхозаветные пророрки, не противоречил им.
"Пророки, населяющие город", Старобрядческая рукопись, 1800 г.

7 Се, гряду скоро: блажен соблюдающий слова пророчества книги сей.

"Се, грядет облаками". Миниатюра из Беатуса Сен-Север

8 Я, Иоанн, видел и слышал сие. Когда же услышал и увидел, пал к ногам Ангела, показывающего мне сие, чтобы поклониться [ему]; 9 но он сказал мне: смотри, не делай сего; ибо я сослужитель тебе и братьям твоим пророкам и соблюдающим слова книги сей; Богу поклонись.

Как и в 19 главе, текст подчеркивает, что ангелам не надо поклоняться отдельно, только Богу.
. Очень интересный его цикл посмотрите по ссылке.

10 И сказал мне: не запечатывай слов пророчества книги сей; ибо время близко. 11 Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще.

Запрет запечатывать книгу означает, что она предназначена не для будующих читателей, а для тех, кто живет прямо сейчас, она адресована современникам. Второе предложение либо про то, что поздно что-либо менять, либо про то, Бог никому не навязывает свою судьбу, каждый должен делать свой выбор сам.
Peter Olsen. River of Life, наши дни

12 Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его.

Эти строки традиционно иллюстрируют поклонением Иоанна Господу, как он ранее поклонялся ангелу. Миниатюра из Cloisters апокалипсиса.

13 Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний.

Христос на троне. В нижнем регистре на зеленом фоне маленькие фигурки: ангел говорит Иоанну идти и писать Миниатюра из Беатуса Метрополитена.

14 Блаженны те, которые соблюдают заповеди Его, чтобы иметь им право на древо жизни и войти в город воротами.

"Небесный Иерусалим", худ. Нэнси Макгрегор, наши дни

15 А вне — псы и чародеи, и любодеи, и убийцы, и идолослужители, и всякий любящий и делающий неправду.

"Христос во славе", Иоанн перед ним. Витраж Йоркского собора.

16 Я, Иисус, послал Ангела Моего засвидетельствовать вам сие в церквах.

Семь церквей были в 2 и 3 главах. На этой миниатюре вверху Бог, внизу ангел поднимает кланяющегося Иоанна. Третий ярус - Иоанн и 7 церквей, изображенных арочками. Миниатюра из Беатуса Сен-Север.

Я есмь корень и потомок Давида, звезда светлая и утренняя.

Этими словами Христос подчеркивает, что он Мессия, который по пророчествам должен быть потомком Давида.
Икона "Древо Иессея" - родословие Христа, 16 век

17 И Дух и невеста говорят: прииди! И слышавший да скажет прииди! Жаждущий пусть приходит, и желающий пусть берет воду жизни даром.

Joseph Martin Kronheim, 1880

18 И я также свидетельствую всякому слышащему слова пророчества книги сей: если кто приложит что к ним, на того наложит Бог язвы, о которых написано в книге сей; 19 и если кто отнимет что от слов книги пророчества сего, у того отнимет Бог участие в книге жизни и в святом граде и в том, что написано в книге сей.

Традиционное предостережение-проклятие переписчикам, которым в древности часто завершали важные тексты.
"Иоанн диктует Апокалипсис ученику Прохору", греческая фреска

20 Свидетельствующий сие говорит: ей, гряду скоро! Аминь. Ей, гряди, Господи Иисусе!

Иоанн говорит, что описанное случится "скоро". Желающие также гуглите слово Парусия.
Anne Cameron Cutri. Prophetic Message Sketch 11 Two Trees Become One Tree And River Of Life

21 Благодать Господа нашего Иисуса Христа со всеми вами. Аминь.

«ОН ЗАСЛУЖИЛ ПОКОЙ»

О судьбе Мастера сказано красиво: «Он не заслужил света, он заслужил покой». И несколькими поколениями советских интеллигентов эти слова переживались как символ их скудных эсхатологических надежд. «Счастливый финал» ...

Почему все так рады за Мастера, что завидуют его «синице в руке», совсем и не задумываясь о его утрате – о «журавле в небе», о Свете? Ведь в русской литературной традиции свет и покой едины. Булгаков даже для эпиграфа письма ко Сталину избрал некрасовское стихотворение, в котором была строка – «Вдруг ангел света и покоя мне песню чудную запел»… Неужели непонятно, что покой оторванный от света – это темный покой, могильный мрак?

Так в чем же грех Мастера? Почему он не заслужил света? В чьих глазах он «согрешил»? От кого он принимает свою полу-награду, полу-наказание?

Ясно, что его грех связан с его романом. Но что же было грехом – написание романа в синергии с Воландом или его сожжение?

Приговор Мастеру выносит Иешуа (второстепенный персонаж его романа о Пилате). Персонаж судит своего автора. Но автор не один: есть соавтор – Воланд. Иешуа – создание не только Мастера, но и Воланда. Поэтому Воланда он просит о покое для Мастера. Для Воланда эта просьба призрака, вызванного им же самим к жизни, досадна и нелепа. И без нее Воланд уже решил, что делать с Мастером, а заодно и с Маргаритой.

Тогда понятно, что грехом (с точки зрения Воланда и Иешуа, а отнюдь не моей) оказывается именно сожжение романа. Мы уже знаем, что призраки чахнут, если их оставлять без внимания... Мастер должен был впустить евангелие от Воланда в мир, но – испугался. Воланд пробовал подтолкнуть его к тиражированию рукописи, подослав к нему Маргариту. «Она сулила славу, она подгоняла его и вот тут-то стала называть мастером». Уже после провала Мастер «шепотом вскрикивал, что он ее, которая толкала его на борьбу, ничуть не винит, о нет, не винит!». (Так Иешуа не винит Понтия Пилата). Маргарита же именно после издательского провала рукописи стала отдаляться от Мастера: «теперь мы больше расставались, чем раньше. Она стала уходить гулять».

Неверно предположение М. Дунаева, будто Воланду роман Мастер нужен был для черной мессы – «бала». «Роман, созданный Мастером, становится не чем иным, как евангелием от сатаны, искусно введенным в композиционную структуру произведения об антилитургии. Вот для чего была спасена рукопись Мастера. Вот зачем искажен образ Спасителя. Мастер исполнил предназначенное ему Сатаной» .

Как раз на балу у Воланда роман Мастера никак не фигурирует, не зачитывается, не замечается, и никто из его персонажей там даже не появляется. Бал нечисти состоялся бы и без романа Мастера (он вообще ежегодно-весенний). А вот сожжение Мастером порученного ему труда в глазах Воланда есть дезертирство. Мастер испугался первого сопротивления твердолобых атеистов и отступил, не решился разбросать по свету осколки кривого зеркала, а тем самым ослабил общую стратегию антихристианского наступления.

А хорошо ли Мастеру быть в темном, бес-светном покое? Чего лишился мастер, отказавшись от света? От чего отгородил его «покой», подаренный Воландом?

Этими вопросами отчего-то не принято было задаваться.

Сначала – об утрате. О Свете. О Небе.

Осенью 1933 года Булгаков записывает: «Встреча поэта с Воландом. Маргарита и Фауст. Черная месса. – Ты не поднимешься до высот. Не будешь слушать мессы. Но будешь слушать романтические - … Маргарита и козел. Вишни. Река. Мечтание. Стихи. История с губной помадой» .

В рукописи 1936 года это оформлено уже так: «Тебя заметили, и ты получишь то, что заслужил… Исчезнет мысль о Ганоцри и о прощенном Игемоне. Это дело не твоего ума. Ты никогда не поднимешься выше, Ешуа не увидишь, ты не покинешь свой приют.. Он шел к дому, но уж не терзали сомнения и угасал казнимый на Лысом Черепе и бледнел и уходил навеки, навеки шестой прокуратор Понтийский Пилат. Конец».

Мы же попробуем приглядеться к той вечности, по которой обречен бродить призрак Мастера (именно призрак; не будем забывать, что тело Мастера, отравленное Азазелло, не то сгорело в арбатском подвале, не то осталось в палате № 118).

Фауст по воле и милости Бога избежал вечного общения с Мефистофелем и его командой. А вот Мастеру далеко до такой участи. Он и по смерти остается в области Воланда. Мастер не переходит в мир Христа, в мир ангелов. И в вечности Мастер зависим от Воланда и его даров.

Дары же Воланда всегда по меньшей мере двусмысленны. Во всем романе он наиболее откровенно врет именно в этой сцене прощания с Мастером.

О Пилате Воланд говорит так: «Вам не надо просить за него, Маргарита, потому что за него уже попросил тот, с кем он так стремится разговаривать». Стоп! Ведь Иешуа через Левия Матвея просил за Мастера, а не за Пилата!

Второй звоночек: Воланд предлагает Мастеру создать гомункула: «Неужели вы не хотите, подобно Фаусту, сидеть над ретортой в надежде, что вам удастся вылепить нового гомункула? Туда, туда».

Снова ложь: Воланд подменяет Фауста Вагнером: гомункула создал Вагнер, «лаборант» Фауста, и, по оценке своего учителя – «беднейшее из всех земных исчадий». Фауст в это время был в летаргическом сне.

Вагнер – безнадежный книжник: «Меня леса и нивы не влекут, И зависти не будят птичьи крылья. Моя отрада - мысленный полет По книгам, со страницы на страницу. Зимой за чтеньем быстро ночь пройдет, Тепло по телу весело струится, А если попадется редкий том, От радости я на небе седьмом».

Но не таков Фауст: «Я на познанье ставлю крест. Чуть вспомню книги - злоба ест».

Фауста тошнит от «спального колпака и халата» Вагнера. Воланд же, называя Мастера Фаустом, подсовывает ему вагнеровский мирок: «Ты будешь засыпать, надевши свой засаленный и вечный колпак» (Маргарита о жизни в обещанном «домике»).

Фауста мутило от его размеренно-предсказуемой лабораторно-домашней жизни: «Я проклинаю мир явлений, Обманчивых, как слой румян. И обольщенье семьянина. Детей, хозяйство и жену». Фауст мечтал о деятельности, Мастер (пока был жив) – о беспамятстве и покое. Что ж – спокойней всего на кладбище.

Примечательно, что дух зла действует с ловкостью наперсточника. Фауст не желает вести размеренно-домоседскую жизнь, и Мефистофель тут же его подсовывает ему свой навязчивый сервис: «(Фауст) «Жить без размаху – никогда! (Мефистофель): вот, значит, в ведьме – и нужда».

Мастеру, напротив, по сердцу арбатский подвальчик, домашний уют. Но дар Воланда все тот же: ведьма.

Ведьма и королева Варфоломеевской ночи в приложении к домашнему обиходу: «ловите гранату! Не бойтесь, она ручная!». Дерзаний у мастера нет, творчества уже нет, пути нет. Зато ведьма теперь всегда с ним.

И лепка нового гомункула вряд ли чем обогатит мир призраков: в «Фаусте» гомункул как раз жаждет обрести плоть, вырваться из своей стеклянной реторты. И как Мастер сможет дать плоть гомункулу, если он и сам ее лишен? Как он сможет освободить гомункула (Анаксагор в «Фаусте» говорит гомункулу – ты «жил, оградясь своею скорлупой»), если он сам стал «человеком в футляре»? Впрочем, одного гомункула Мастер уже создал: из Христа-Богочеловека он попробовал слепить человечка…

Ну, а если мы вспомним «Собачье сердце», то поймем, что для Булгакова идея гомункула была похоронена раз и навсегда.

Что еще Воланд уготовил Мастеру на вечность? – призрак Маргариты. Качество этого подарка вызывает определенные сомнения, изложенные в предыдущей главе.

Следующий дар - музыка Шуберта.

Из окончательного текста романа трудно понять, почему именно Шуберт станет неразлучным с Мастером. Но в ранних вариантах все яснее. Там звучит романс Шуберта «Приют» на стихи Рельштаба: «черные скалы, вот мой покой»: Варенуха «побежал к телефону. Он вызвал номер квартиры Берлиоза. Сперва ему почудился в трубке свист, пустой и далекий, разбойничий свист в поле. Затем ветер. И из трубки повеяло холодом. Затем дальний, необыкновенно густой и сильный бас запел, далеко и мрачно: «... черные скалы, вот мой покой... черные скалы...». Как будто шакал захохотал. И опять «черные скалы... вот мой покой...» . Или: «Нежным голосом запел Фагот... черные скалы мой покой» . Вот и отгадка – что значит «покой без света».

Романс Шуберта, исполняемый Воландом по телефону, отсылает нас не только к Мефистофелю, но и к оперному Демону Рубинштейна. Декорации пролога оперы “Демон” в знаменитой постановке с участием Шаляпина легко узнаваемы читателем булгаковского романа - нагромождения скал, с высоты которых Демон - Шаляпин произносит свой вступительный монолог “Проклятый мир”.

Так что «божественные длинноты» Шуберта, воспевающего черные скалы, Воланд превратил в инструмент замаскированной пытки. Теперь протяженность этих длиннот будет неограничена...

Еще один воландов дар: «старый слуга».

Значит, кто-то и в вечности останется «слугой»? В христианстве такого представления нет. Мертвый слуга за гробом - это египетские «ушебти». В гроб египтян клались деревянные фигурки рабов. Предполагалось, что именно они будут выполнять черную работу в загробном мире, в то время как люди (т.е. собственно египтяне) будут радоваться плодам «полей Иалу». А это означает, что посмертие, организованное Воландом – это не-христианское посмертие. Вечность с буратинами. И мелькнувший там Иешуа не более похож на Иисуса, чем египетский фаллический знак (анх) – на Голгофский Крест.

Следующий подарок: домик.

О качестве этого дара можно судить и по тому, что он не впервые возник в творчестве Булгакова. Воланд современному расхристанному читателю кажется симпатягой. Но у Булгакова не раз возникала тема высокого начальства, которое помогает бедному интеллигенту решить квартирный вопрос и избавиться от шариковых и прочих «аннушек». «Ночью я зажег толстую венчальную свечу. Свеча плакала восковыми слезами. Я разложил лист бумаги и начал писать на нем нечто, начинавшееся словами: председателю Совнаркома Владимиру Ильичу Ленину. Все, все я написал на этом листе: и как я поступил на службу, и как ходил в жилотдел, и как видел звезды над храмом Христа, и как мне кричали: - Вылетайте как пробка… Ночью я заснул и увидал во сне Ленина. Я рассказывал про звезды на бульваре, про венчальную свечу и председателя… - Так… так… так.. – отвечал Ленин. Потом он позвонил: - Дать ему ордер на совместное жительство с его приятелем. Пусть сидит веки-вечные в комнате и пишет там стихи про звезды и тому подобную чепуху» .

Значит, дар, полученный Мастером, мог бы ему вручить и Ленин. Значит, Воланд вручает Мастеру «ленинскую премию». Темы сходства Воланда и Ленина касаться не будем. Просто отметим, что от «потусторонней» силы Мастер получает вполне посюсторонний, «кесарев» дар. Невысока же для него оказалась планка мечтаний и цена соблазна…

Только советская образованщина, испорченная «квартирным вопросом» и мечтой о дачном домике в Переделкино могла увидеть в этом достойную замену Небесному Иерусалиму и христианскому раю.

Маргарита увещевает Мастера обзавестись «домиком с венецианскими окнами». Но именно в таком домике и жил Фауст, и именно на эти окна у него была аллергия: «Назло своей хандре Еще я в этой конуре, Где доступ свету загражден Цветною росписью окон!».

Фаусту, «чья жизнь в стремлениях прошла», Мефистофель однажды предложил следующий жизненный план: «Возьмись копать или мотыжить. Замкни работы в тесный круг. Найди в них удовлетворенье. Всю жизнь кормись плодами рук, Скотине следуя в смиренье. Вставай с коровами чуть свет, Потей и не стыдись навоза - Тебя на восемьдесят лет Омолодит метаморфоза».

Фауст гневно протестует: «Жить без размаху? Никогда! Не пристрастился б я к лопате, К покою, к узости понятий».

И вот мирок, из которого вырвался Фауст, Воланд предлагает Мастеру как высшую награду.

Воланд сам упомянул Фауста и обещал Мастеру то, что якобы привело бы в восторг самого Фауста. Но реально Мастеру он подсунул то, что у Фауста вызывало лишь приступы хандры.

Живой Мастер совсем не похож на Фауста. Но призрак Мастера, как кажется, пробует уже переживать по-фаустовски. Последнее, что сделал призрак Мастера, покидая свой земной дом – он бросил в огонь не только свою рукопись, но и еще какую-то чужую книгу: «Мастер опьяненный будущей скачкой, выбросил с полки какую-то книгу на стол, вспушил ее листы в горящей скатерти, и книга вспыхнула веселым огнем». В этом поступке в Мастере проснулось что–то от Фауста (жажда скачки, полета, новизны). Оттого Воланд и поминает Фауста. Но на деле-то он подсовывает Мастеру не фаустовский идеал, а вагнеровский. И этот статично-книжный вагнеровский рай точно не будет радовать Мастера. Воланд дарит Мастеру «счастье» с чужого плеча. Оно ему будет жать и натирать душу.

Дурно пахнущую авантюру Воланд предлагает Мастеру. Причем – «сквозь зубы»: «Маргарита тихонько плакала, утирая глаза большим рукавом. – Что с нами будет? – спросил поэт. – Мы погибнем! – Как-нибудь обойдется, - сквозь зубы сказал хозяин и приказал Маргарите: Подойдите ко мне… Вы станете не любовницей, а его женой, - строго и в полной тишине проговорил Воланд, - впрочем, не берусь загадывать. Во всяком случае, - он повернулся к поэту, - примите от меня этот подарок, - и тут он протянул поэту маленький черный револьвер. Поэт все так же мутно и угрюмо гляда исподлобья, взял револьвер» .

Как тут не вспомнить другое описание бес-светной вечности:

«- Я не верю в будущую жизнь, - сказал Раскольников. Свидригайлов сидел в задумчивости. - А что, если там одни пауки или что-нибудь в этом роде, - сказал он вдруг. "Это помешанный", - подумал Раскольников. - Нам вот все представляется вечность как идея, которую понять нельзя, что-то огромное, огромное! Да почему же непременно огромное? И вдруг, вместо всего этого, представьте себе, будет там одна комнатка, эдак вроде деревенской бани, закоптелая, а по всем углам пауки, и вот и вся вечность. Мне, знаете, в этом роде иногда мерещится. - И неужели, неужели вам ничего не представляется утешительнее и справедливее этого! - с болезненным чувством вскрикнул Раскольников. - Справедливее? А почем знать, может быть, это и есть справедливое, и знаете, я бы так непременно нарочно сделал! - ответил Свидригайлов, неопределенно улыбаясь»...

Вечность без вдохновения ждет Мастера: «- Так, стало быть, в Арбатский подвал? А кто же будет писать? А мечтания, вдохновение? - У меня больше нет никаких мечтаний и вдохновения тоже нет, - ответил мастер, - ничто меня вокруг не интересует, кроме нее, - он опять положил руку на голову Маргариты, - меня сломали, мне скучно, и я хочу в подвал» (гл. 24).

Мастеру еще предстоит узнать страшную правду о своей творческой импотенции: без воландовского вдохновения он уже не сможет написать ничего подобного своему сгоревшему роману… Воланд подарил этот роман Мастеру. Воланд же (через Азазелло) его и сжег. Дары Воланда всегда двусмысленны. Мастер ведь уже предчувствовал, с кем связался и чем все это кончится: «Стоило мне перед сном потушить лампу в маленькой комнате, как мне казалось, что через оконце, хотя оно и было закрыто, влезает какой-то спрут с очень длинными и холодными щупальцами» (гл. 13).

Вспомним еще револьвер, который в рукописи 36-37 годов Воланд дарит Мастеру, и картина станет вполне богословски-канонической.

По наблюдению святых Отцов, когда человек вступает в общение с Князем тьмы, в его душу начинает постепенно проникать отчаяние. Ты вроде стал хозяином жизни, пробудившиеся в тебе страсти должны толкать тебя к наслаждению жизнью... И вдруг – тоска, «спрут в душе». Это твой новый “духовный покровитель” вдруг сбрасывает маску и дышит тебе в лицо открытым холодом и жаждой уничтожения.

Зато в понятье вечной пустоты

Двусмысленности нет и темноты…

Конец? Нелепое словцо!

Чему конец? Что, собственно, случилось,

Раз нечто и ничто отождествилось.

(Мефистофель в «Фаусте» Гете).

Несколько примеров общения с этим духом небытия приводит св. Игнатий Брянчанинов в “Аскетических опытах”. Вот один из них: Петербургский чиновник занимается молитвенным подвигом, некстати и без духовного руководства начитавшись преп. Симеона Нового Богослова – самого мистического и самого лиричного из Отцов. Приходит рассказать о своих видениях в монастырь и говорит, что видит сияние, исходящее от икон, ощущает благоухание и сладость необычайную во рту и т. д. Монах, выслушав его, задает ему один-единственный вопрос: “А не приходила ли Вам в голову мысль убить себя?”. Оказывается - уже пытался бросаться в реку, да оттащили... И монах поясняет, почему он задал такой вопрос: как во время покаянного плача бывает минута тихого и светлого спокойствия, так и в минуты ложных наслаждений, бывает, прелесть выдает себя и сквозь первоначальный восторг проступает конечная цель духа зла – уничтожение человека.

Вот и Маргарита еще до встречи с Мастером впустила в себя мечту о небытии: «Так вот она говорила, что с желтыми цветами в руках она вышла в тот день, чтобы я наконец ее нашел, и что если бы этого не произошло, она отравилась бы, потому что жизнь ее пуста». Радуется смерти и Мастер...

В финале тело Мастера уже убито. Душа... Но что такое «душа» со стертой памятью? О чем он будет писать? И для кого?

В избушке с засаленным колпаком и пустой ретортой Мастера ждет бесполезное «гусиное перо». Бесполезно оно оттого, что даже если бы он и смог что-либо написать, книги, написанными умершими духами, к людям не приходят. Мастер будет существовать без читателей. И тогда даже атеисты, травившие его за «пилатовщину», покажутся ему вожделенными читателями и ценителями... Кому да и о чем сможет написать Мастер, если люди ему уже неинтересны, а в общение с Богом и ангелами («свет») он не вошел, будучи изолированным в своем «покое»?

А вот от романа, написанного им на земле, Мастеру никуда не деться: «Я помню его наизусть... Я теперь ничего и никогда не забуду... Я возненавидел этот роман, и я боюсь. Я болен. Мне страшно».

Воланд позаботился о том, чтобы этот страх оставался в Мастере навсегда. Он поселил его в зацветающем вишневом саду. Вишня в цвету – это прекрасно, спору нет. Но ведь Мастер перешел в мир иной, и перешел навеки. И вот оказывается, что ничего нового, иного его не ждет. Вишни будут цвести всегда, а плодов не будут давать никогда... Творческая личность обрекается на бесконечное повторение пусть и прекрасных, но земных и уже бывших моментов. Если какие-то тени и будут навещать его – то под строгим условием: «не тревожить». Значит, все будет узнаваемо и стерильно. Новизна не возмутит мир Мастера... В общем, Воланд дарит Мастеру вечность не первой свежести.

Но прекрасно ли цветение вишен именно для Мастера? Бывает, что день, праздничный для всех, оказывается траурным для одной семьи. Если в этой семье несчастье произошло в новогоднюю ночь – то на годы вперед огни новогодних елок будут не радовать, а мучить. Так какие же ассоциации могут вызывать у Мастера цветущие вишни?

Вишня цветет в мае. Май и есть месяц очной встречи с Воландом, месяц сумасшествия и смерти Мастера. Значит, вся боль последних недель жизни Мастера будет ему напоминаема постоянно. Как «весеннее праздничное полнолуние» каждый год лишало покоя Ивана Бездомного, так и Мастеру придется маяться каждый май, точнее – вечный май с вечно зацветающими, но никогда не плодоносящими вишнями...

Как и Фауст, Мастер получил свои дары в пасхальную ночь. Пасха – значит переход. Мастер в эту ночь перешел от земной жизни к посмертному, вечному существованию. Качество перехода определяет и качество этого существования. Вот последнее земное слово Мастера: «- Отравитель, - успел еще крикнуть мастер. Он хотел схватить нож со стола, чтобы ударить Азазелло им, но рука его беспомощно соскользнула со скатерти». Вот первое слово его призрака: «Открыв глаза, тот глянул мрачно и с ненавистью повторил свое последнее слово: - Отравитель...». Со мраком в душе Мастер перешел рубеж вечности. «Он не заслужил света…».

Заметим, кстати, что Мастер не смог встретить свою смерть как Иешуа. Никаких «добрых людей». Иешуа – не его идеал. Симпатии и сердце Мастера с Пилатом.

Пилат же провел «двенадцать тысяч лун» с разбитой чашей вина и верным псом. Теперь Мастеру предстоит та же участь: с пустой ретортой, сухим гусиным пером и неотвязной Маргаритой…

В те же годы другой великий писатель – Толкиен пояснил, кто может дарить вечность такого качества, т. е. земные блага, умножаемые на бесконечность. Бессмертие на земле – это дар от Кольца Всевластья, точнее от его Черного Властелина. Бильбо тяготится этим даром: «я чувствую себя как кусок масла, размазанный по слишком большому куску хлеба» .

Такая же боль ждет и Мастера в домике, который подарил ему сатана. Пытка покоем. Наказание тупиком. Пусть вишни, пусть Маргарита. Но нет Христа. Нет вертикали, Выси. И даже Воланд распрощался с Мастером навсегда. Маргарита подчеркивает, что это «вечный дом» Мастера…

И вновь сравним с Толкиеном. В его рассказе «Лист Ниггла» все очень похоже. Умирает осмеянный всеми художник. И он поселяется в своей последней картине. Тоже дом, тоже дерево… Но, проживя в этом мире время, необходимое для исцеления его души, художник идет дальше – в Горы. А Мастеру некуда идти из своего бес-светного покоя... Ведь «вода жизни» для него – не Христос, а просто водка.

Когда-то Воланд напомнил: «все теории стоят одна другой. Есть среди них и такая, согласно которой каждому будет дано по его вере». Мастер получил по своей вере. Но по тому, что он получил, можно составить представление о предмете его веры, о скудости его веры и его мечты... «Вы нас убили, мы мертвы. Ах, как это умно! Как это вовремя!».

Завершение романа могло бы показаться оптимистическим: Пилат ушел с Иешуа, Мастер получил покой... В полете с Воландом преображаются все – меняется Маргарита, меняется сам Воланд, становится красив Бегемот, из шута в рыцаря преображается Коровьев, меняет свои черты Азазелло. Преображаются все - кроме Мастера. Мастер меняется лишь в одежде. Ни глаза, ни лицо, ни душа у него не меняются: «Маргарита хорошо видела, как изменился мастер. Волосы его белели теперь при луне и сзади собирались в косу, и она летела по ветру. Когда ветер отдувал плащ от ног мастера, Маргарита видела на ботфортах его то потухающие, то загорающиеся звездочки шпор. Подобно юноше-демону, мастер летел, не сводя глаз с луны, но улыбался ей, как будто знакомой хорошо и любимой, и что-то, по приобретенной в комнате N 118-й привычке, сам себе бормотал». Пациент остался пациентом…

А вот – последнее появление Мастера в романе: «Женщина выводит к Ивану за руку пугливо озирающегося обросшего бородой человека. - Так, стало быть, этим и кончилось? - Этим и кончилось, мой ученик, - отвечает номер сто восемнадцатый, а женщина подходит к Ивану и говорит: - Конечно, этим. Все кончилось и все кончается... И я вас поцелую в лоб, и все у вас будет так, как надо».

Так чем же «все кончилось»? – Вот этим: «пугливо озираясь». Мастер, и так в ходе романа лишенный имени (точнее – донашивающий один из титулов Воланда), теперь и просто становится номером... Ничего себе «покой»!

А логический финал судьбы Маргариты был прописан в романе еще раньше. Развязка произошла уже тогда, когда Маргарита приняла предложение стать хозяйкой сатанинского бала: "Короче! - вскричал Коровьев,- совсем коротко: вы не откажетесь принять на себя эту обязанность?" "- Не откажусь",- твердо ответила Маргарита. " Кончено!" - сказал Коровьев".

Так, может, просто сбылся старый сон Маргариты? «Сон, который приснился в эту ночь Маргарите, был действительно необычен. Дело в том, что во время своих зимних мучений она никогда не видела во сне мастера. Ночью он оставлял ее, и мучилась она только в дневные часы. А тут приснился. Приснилась неизвестная Маргарите местность - безнадежная, унылая, под пасмурным небом ранней весны. Приснилось это клочковатое бегущее серенькое небо, а под ним беззвучная стая грачей. Какой-то корявый мостик. Под ним мутная весенняя речонка, безрадостные, нищенские, полуголые деревья, одинокая осина, а далее, - меж деревьев, - бревенчатое зданьице, не то оно - отдельная кухня, не то баня, не то черт знает что. Неживое все кругом какое-то и до того унылое, что так и тянет повеситься на этой осине у мостика. Ни дуновения ветерка, ни шевеления облака и ни живой души. Вот адское место для живого человека! И вот, вообразите, распахивается дверь этого бревенчатого здания, и появляется он. Довольно далеко, но он отчетливо виден. Оборван он, не разберешь, во что он одет. Волосы всклокочены, небрит. Глаза больные, встревоженные. Манит ее рукой, зовет. Захлебываясь в неживом воздухе, Маргарита по кочкам побежала к нему и в это время проснулась» (гл. 19).

На такое подозрение наводит то обстоятельство, что «Ни в одной редакции романа герой так и не увидит свой вечный дом. Не войдет в него… Покой мастера навсегда останется обещанным ему. Только обещанным» . Сам Мастер не видит никакого домика и сада. «Мастеру казалось…» - вот последнее переданное Булгаковым состояние Мастера. Лишь Воланд и Маргарита нашептывают ему о том, что вот-вот будет дано ему в награду. Этакая «агитбригада ада». Точно так же Иешуа успокаивает Пилата вопреки всякой очевидности. Иешуа уверяет Пилата, что казни не было, но при этом сам Иешуа предстает в этой же сцене «в разорванном хитоне и с обезображенным лицом». Иешуа (вновь говорю: Иешуа – персонаж романа, написанного Мастером и Воландом – Мессиромастером - а не евангельский Иисус) и Маргарита в равной степени используются Воландом.

Маргарита ради встречи с Мастером готова была стать ведьмой, отдать и душу и тело сатане. Сначала Мастер зовет Маргариту в «баню с пауками». Маргарита согласна. Что ж, настала ночь оплаты счетов. Теперь она ведет Мастера по указке Воланда.

Дары Воланда всегда имеют двойное дно. «Дьявол очень старый вор. Не веди с ним разговор», - говорил архиепископ Сан-Францисский Иоанн (Шаховской), когда-то поэт и блестящий молодой человек, друг Марины Цветаевой.

«Вишни. Река. Мечтание. Стихи»... Финал «подчеркнуто, нарочито идилличен; он перенасыщен литературными атрибутами сентиментально-благополучных фильмов. Такая подчеркнутая литературность и сама по себе способна уже вызвать подозрения» . А уж если все эти штампы даруются сатаной…

Не стоит завидовать участи Мастера. Тот, кто всю жизнь сам себя добровольно заключал то в музей, то в подвал, то в психушку, и по смерти не найдет свободы.

Может быть, потому, что Воландовы дары будут не утешать, а терзать, Воланд и маскируется и на прощанье говорит, что поднесенные им дары не толкьо и не столько от него самого, сколько от Иешуа: «то, что я предлагаю вам, и то, о чем просил Иешуа за вас же».

Идея Рая есть логический конец человеческой
мысли в том отношении, что дальше она, мысль,
не идет; ибо за Раем больше ничего нет, ничего
не происходит. И поэтому можно сказать, что
Рай - тупик; это... вершина горы, пик, с
которого шагнуть некуда, только в Хронос 1 .
И. Бродский 2

В 29-й главе романа "Мастер и Маргарита" Левий Матвей, посланник высшей божественной силы, предстает перед Воландом с просьбой:

Он [Иешуа] прочитал сочинение Мастера… и просит тебя, чтобы взял с собою Мастера и наградил его покоем. Неужели это трудно тебе сделать, дух зла?

Он не заслужил света, он заслужил покой, - печальным голосом проговорил Левий.

Этот диалог вызывает у читателей романа целый ряд вопросов: почему Мастер "не заслужил света"? Если Мастер "заслужил покой", почему Левий сообщает об этом "печальным голосом"? Почему Иешуа обращается с этой просьбой к Воланду, ведь Иешуа всемогущ? Куда должен взять с собою Мастера Воланд и разве может награда, о которой просит Иешуа, проходить по "ведомству" его антагониста? Как оценить в свете этой награды-наказания судьбу Мастера? Что значит "покой" и как он соотносится со "светом" и "тьмой" в романе М. Булгакова?

Как видим, процитированный диалог носит концептуальный характер, однако его концептуальность требует расшифровки (интерпретации).

Описание "света" (то есть Рая), которого не удостоен Мастер, по сути, остается за рамками текста романа, и это дает основание думать, что в данном произведении подразумевается "свет" в его традиционном религиозном содержании: "Христос был свет истинный" - говорится в Евангелии от Иоанна (1:9). А. Белый, поэт и теоретик символизма, в статье "Священные цвета" так трактует символику света в отличие от его частного проявления - цвета : "Бог есть свет и нет в нем никакой тьмы". Свет отличается от цвета полнотою заключенных в него цветов… Цвет есть свет, в том или ином отношении ограниченный тьмою… Бог является нам: 1) как существо безусловное, 2) как существо бесконечное. Бесконечное может быть символизовано бесконечностью цветов, заключающихся в луче белого света. Вот почему "Бог есть свет и нет в нем никакой тьмы" 3 .

Тьма , соответственно, символизирует богоборческие, сатанинские силы, о чем писал, в частности, и психолог Л.С. Выготский: "Что такое чистый черный свет? Это предел, переход за грань, провал в потустороннее" 4 .

Как известно, классическое художественное воплощение эта символика получила в "Божественной комедии" Данте. Третья часть комедии посвящена описанию "Рая". В самом его центре Данте видит ослепительную Точку, "лившую такой острый свет, что вынести нет мочи". Ее составляют три огненных равновеликих круга, символизирующих Божественную Троицу. Данте не представлял себе жилища Бога в виде какого-либо конкретного чувственного образа, потому и поместил в девятом небе эту излучающую свет, любовь и жизнь Точку.

На некоторые из причин, по которым Мастер "не заслужил света", в разное время обращали внимание Л. Яновская, В. Лакшин, М. Чудакова, Н. Утехин, О. Запальская, В. Котельников и другие исследователи, предлагая ответы чаще этического, религиозно-этического плана. Очевидно, что спектр ответов должен быть расширен и они должны вытекать из анализа разных уровней, "зон" романа. При этом необходимо помнить, что "Мастер и Маргарита" - фантасмагорический, мистический, "обманный" роман - служит зыбкой почвой для любых рациональных построений. В нем одно может опровергаться другим, а это другое, в свою очередь, опровергаться третьим. И тем не менее…

Мастер не заслужил света потому, что это противоречило бы:

• христианским канонам ("зона героев романа");
• философской концепции мира в романе ("зона автора");
• жанровой природе романа ("зона жанра");
• эстетическим реалиям ХХ века ("зона эпохи, времени и места написания и прочтения романа").

Разумеется, такое разделение условно и диктуется прежде всего задачей данного очерка.

Прежде всего обратимся к причинам религиозно-этическим, христианским. Они находятся в "зоне героев", вытекают из романных судеб героев, как если бы те жили "сами по себе", по своей воле, а не по авторской. И такой подход самый распространенный.

С христианской точки зрения, Мастер не заслужил света, поскольку и за смертным порогом оставался слишком земным. Он не преодолел в себе человеческого, телесного начала. Это выразилось, в частности, в том, что он оглядывается назад, на свою земную грешную любовь - Маргариту, он хотел бы с нею делить свою будущую неземную жизнь. Классический прецедент в мировой литературе известен: Данте в "Божественной комедии" тем, кто был предан земной любви, отказал в свете, поместил в Ад или в Чистилище. Напомню, что во втором круге Дантова Ада - Парис, соблазнивший Елену Прекрасную и увезший ее от законного супруга, и несчастные Франческа да Римини и Паоло, "погубленные жаждой наслаждений", и многие, многие другие. Этот и подобные сюжеты в различных их вариациях восходят, в частности, к библейской притче о Лотовой жене, оглянувшейся назад, на город, гибнущий в огне, и превратившейся в соляной столп. По христианским представлениям земные заботы, печали и радости не должны отягощать покидающего грешную землю. Ситуация в романе, по сути, повторяет библейскую: Мастер также "оглядывается" на свое прошлое. Но Булгаков распорядился судьбой своего героя иначе: он если и не оправдывает Мастера полностью, дистанцируясь от него, то, безусловно, сочувствует ему.

По христианским представлениям истинный верующий, жаждущий спасения, должен отказаться от всего земного, тем более его не должна тяготить земная грешная любовь. Земные узы родства христианство ставит ниже уз духовных. См. Евангелие от Луки (8:19–21): Иисус говорил с народом, когда "пришла к нему матерь и братья его, и не смогли подойти к нему по причине народа. И дали знать ему: Мать и братья твои стоят вне, желая видеть тебя. Он сказал им в ответ: Матерь моя и братья мои суть слушающие слово Божие и исполняющие его".

Мастера можно упрекнуть в унынии, капитуляции. Да, Мастер устал, он до конца испил чашу страданий, мы далеки от мысли осуждать его. Но уныние, отчаяние также греховны, и не только по христианским канонам. Мастер отказывается от угаданной им в его романе истины, он признается:

У меня больше нет никаких мечтаний и вдохновения тоже нет… ничто меня вокруг не интересует, кроме нее [Маргариты]… Меня сломали, мне скучно, и я хочу в подвал… Он мне ненавистен, этот роман… Я слишком много испытал из-за него.

Сожжение романа - это своего рода самоубийство, - творческое. Можно предположить, что Воланд потому и появился в Москве, что уничтожение романа послужило как бы апелляцией к нему, к силам зла. Воланд - повелитель теней, а "тень" романа, сожженный роман теперь проходит по его ведомству.

Перечень грехов Мастера, при желании, можно было бы продолжить, если бы можно было утверждать, что он осознавал себя частицей христианской системы мира. Но верил ли Мастер, стремился ли он, как герой поэмы Данте, к благостному свету? Роман не дает оснований для утвердительного ответа. Система ценностей Мастера - иная. Насколько она универсальна - это другой вопрос, не менее важный для романа Булгакова.

Эта причина - отсутствие веры и стремление к свету - важнейшая, и она связана, в частности, с концепцией образа Иешуа в романе. Хотя автор не отказывается от божественной ипостаси Иешуа, он [Иешуа] предстает перед читателем прежде всего нравственно прекрасным человеком, незаслуженно пострадавшим. В романе нет воскресения Иешуа, он и не похож на того, кто должен воскреснуть. Мастер "угадал" то, что произошло две тысячи лет назад, когда в мир пришел Иешуа, но с точки зрения верующего человека он угадал не все. Ему открылась истина как историческая правда, как притягательный в нравственном отношении образ Иешуа, но не полная истина подлинного христианина.

Жизнеописание Иешуа, данное Мастером, представляет собой художественное воплощение доказательства бытия Бога, данное Кантом, - нравственного доказательства, или "идеи нравственного возмездия", как она изложена, в частности, в словарной статье "Богъ" в энциклопедии Брокгауза и Ефрона: "Соединение добродетели со счастием не зависит от нас самих, и опыт показывает, что в этой жизни добродетель не вознаграждается заслуженным счастьем. Есть другое - нравственное существо, которое и может, и хочет сделать это, то есть наградить добродетель достойным ее счастьем. Такое существо и есть единый Бог". Здесь содержится сюжет романа Мастера об Иешуа. Но, с христианской точки зрения, роман построен не на самодостаточном основании, поэтому сам Иешуа наградить Мастера не может ни светом, ни, тем более, покоем.

Сказанного уже достаточно, чтобы отказать Мастеру в "свете". Но все же причины религиозно-этического порядка носят ограниченный характер и не могут быть признаны исчерпывающими. Христианские критики называют роман Булгакова еретическим, но только с религиозными требованиями к роману подходить, разумеется, неправомерно.

"Свет" (Рай) как награда исстрадавшемуся, уставшему Мастеру не соответствовал бы и художественно-философской концепции романа и был бы односторонним решением проблемы добра и зла, света и тьмы, был бы упрощением диалектики их связи в романе. Эта диалектика заключается в том, что добро и зло не могут существовать порознь. Не случайно Левий Матвей отказывается спорить с Воландом, спрашивающим: "Что бы делало твое добро, если бы не существовало зла, и как бы выглядела земля, если бы с нее исчезли тени? Ведь тени получаются от предметов и людей… Не хочешь ли ты ободрать весь земной шар, снеся с него прочь все деревья и все живое из-за твоей фантазии наслаждаться голым светом? Ты глуп.

- Я не буду с тобой спорить, старый софист, - ответил Левий Матвей".

Очевидно, что каких-либо контраргументов, "указаний" на этот счет того, кем был послан Левий, верный "раб" (фанатик), не имел, их и не может быть в романе Булгакова. "Быть может, - высказывает предположение один из исследователей, - существует “глубинное единство и таинственная связь Иешуа-Иисуса и Воланда-Сатаны”" 4 . В чем она выражается?

Как известно, христианская церковь исповедует единобожие, где дьявол занимает подчиненное положение 5 . Очевидно, что взаимоотношения Иешуа и Воланда нетрадиционные, они, скорее, партнерские. Модель мира в романе, несмотря на ее намеренную незавершенность, "открытость", может быть с большим основанием охарактеризована как дуалистическая. Она напоминает еретическое учение Оригена, выдвинувшего идею о примирении (а не поражении) Дьявола с Богом в конце всемирной истории, а также учение альбигойцев, манихеев и т.д., утверждавших, что земля (в отличие от неба) неподвластна Богу, а находится в ведении Дьявола. Интересно, что в ранних редакциях романа в соответствии с христианской традиционной космологией Воланд получал "распоряжение" от Иешуа относительно судьбы Мастера. "Разве вам могут велеть?" - удивленно спрашивал Воланда Мастер, зная о его могуществе 6 .

В окончательном варианте романа, с одной стороны, как бы проводится граница между владениями Иешуа и Воланда, а с другой – явно ощущается их единство противоположностей. В дуалистических мифах сформировалось противопоставление добра и зла как полярных начал, но очевидно также, что эти понятия могут существовать лишь относительно друг друга. В романе это косвенным образом подтверждается и символикой треугольника Воланда, которая трактуется булгаковедами неоднозначно. Так, Л.М. Янов ская видит в треугольнике начальную букву слова "Дьявол" 7 . И.Ф. Бэлза считает, что речь идет о божественном треугольнике: "Достаточно хорошо известно, что треугольник, изображавшийся на царских вратах и на порталах храмов, всегда был символическим изображением “Всевидящего ока” - иными словами, первой ипостаси Троицы" 8 . Вручение Воланду божественного треугольника есть, таким образом, подтверждение его могущества, всеведения, как и Иешуа 9 .

Здесь необходимо уточнение. Известно, что "Святая Христова церковь допускает изображение Пресвятой Троицы фигурой равностороннего треугольника, обращенного вершиною вверх. По Откровению, диавол возомнил о себе, что он подобен Всевышнему (Ис., XIV, 14). Кабалистическая тетраграмма, или масонская печать, посему и изображает диавола тоже равносторонним треугольником, равным первому, но только обращенным вершиною вниз, а не вверх, обозначая тем самым полную противоположность Сатаны Богу, не без свидетельства о том, что Божий противник низвергнут с неба" 9 . Конечно, в романе не говорится, как именно расположен "бриллиантовый треугольник" на портсигаре Воланда, а затем "алмазный треугольник" на крышке его золотых часов, - это было бы прямой подсказкой читателю. Но именно в связи с принятой символикой (причем безотносительно к масонству) имеет смысл фиксировать внимание читателя на треугольнике Воланда. Вместе с тем, полярная устремленность вершин обоих треугольников (Троицы и Дьявола) в романе предстает как их тяготение друг к другу, невозможность существовать порознь.

В булгаковском романе Воланд оказывается даже значимее, чем Иешуа, по крайней мере в художественном отношении, на что исследователи уже не раз обращали внимание. Булгаковский Воланд не просто Дьявол, с существованием которого Иешуа вынужден временно мириться, но он необходимый, равноправный элемент модели мира 9 . Странный же "покой" в романе Булгакова - это своего рода "соглашение", попытка не противопоставлять "свет" и "тень" в трансцендентном мире, как и в реальном земном.

Устроить судьбу Мастера и Маргариты просит Иешуа, но об этом же "догадался" и Воланд. "Примиряет" их творческий подвиг Мастера, пусть и непоследовательный, "примиряет" человеческая земная любовь - "настоящая, вечная, верная". И в этом смысле название романа имеет философско-этический подтекст: оно утверждает любовь в качестве высшей ценности. Булгаков говорил о себе, что он - "мистический" писатель. Наверное, все же, мистический - внешне, но внутренне, судя по дорогим ему идеям, - он насквозь земной писатель, которому дороги земные человеческие чувства.

И, конечно, высшей ценностью для автора романа является творчество. При решении судьбы Мастера любовь и творчество уравновесили на чаше весов отсутствие веры. Понадобилось компромиссное решение - наградить-наказать Мастера "покоем". В этом решении прочитывается одобрение высшей земной правды - правды творчества и любви. Но опять же надо сказать, что это одобрение в финале оборачивается своей неожиданной стороной.

Мы помним, что о покое-награде Левий Матвей сообщает "печальным голосом". О. Запальская, оценивая судьбу Мастера как религиозный читатель романа, утверждает, что "“покой” – это не награда, это беда Мастера, который отказался сделать выбор между добром и злом, светом и тьмою" 10 . Отсюда и печаль Левия Матвея.

"Свет" (горний покой, Рай) как награда Мастера был бы немотивированным не только с религиозно-этической, философско-концептуальной точек зрения. Такое завершение вряд ли возможно в рамках уникального жанра , в котором написан роман, - в рамках мениппеи (жанра одновременно философского и сатирического). "Мастер и Маргарита" - роман трагический и в то же время фарсовый, лирический, автобиографический. В нем ощущается ирония по отношению к главному герою, это роман философский и в то же время сатирико-бытовой, в нем сочетаются сакральное и смеховое начала, гротескно-фантастическое и неопровержимо-реалистическое. Примеры приводить было бы излишне - они у читателя в памяти.

В романе лирическая, доверительная атмосфера настолько захватывает (нам важны "современные главы"), что возникает эффект повествования от первого лица. Конечно, Булгаков и его герой не тождественны друг другу, автор порой иронизирует над своим героем, и тем не менее исповедальность, автобиографичность романа при явной ироничности (самоироничности) вне сомнения. В таком романе каноническое житийное завершение сюжета представляется маловероятным.

Видимо, Л.М. Яновская очень верно чувствует тон и логику булгаковского романа, когда говорит о невозможности для Булгакова повторить финал "Божественной комедии" Данте и "Фауста" Гете: это "невозможно, - пишет она, - в мироощущении ХХ века. Наградить райским сиянием автобиографического героя? И вы, дорогой читатель, сохранили бы эту проникновенную доверчивость к писателю, так искренне рассказавшему все - о себе, о творчестве, о справедливости?" 11 Речь идет не столько о мироощущении человека ХХ века вообще, оно эклектично, сколько о том, как это мироощущение, в том числе с его эклектичностью, отразилось в романе М. Булгакова - истинном романе своего времени, хотя, верится, и не только своего.

Кроме "зоны героев", "зоны автора", "зоны жанра", есть еще "зона эпохи" - новые эстетические реалии нового времени . В ХХ веке идея достигнутого счастья, остановившегося времени, счастья-награды не бесспорна, - имеется в виду умонастроение эпохи.

Роман М. Булгакова создан в соответствии с известной тенденцией в искусстве ХХ века - секуляризацией евангельских мотивов и образов, "демистификацией" культуры, тенденцией, берущей свое начало в ренессансную эпоху. Это касается в первую очередь Иисуса Христа - в новое время на первом плане оказываются "поиски реалистических мотивировок его бытия" 12 . Роман "Мастер и Маргарита" иногда называют "Евангелием от Воланда", и это действительно "Евангелие" ХХ века - каждая эпоха создает свое евангелие. Образ булгаковского Иешуа часто сближают с Иисусом Ренана, поскольку оба автора сосредоточены на человеческом, нравственно-этическом содержании образов. И это сопоставление имеет свое основание. Но тогда к роману М. Булгакова тоже относятся слова религиозного философа С. Н. Булгакова, который с раздражением отметил в книге "Жизнь Иисуса" "развеселый, разухабистый скептицизм Ренана с эстетически-религиозным гарниром и с бульварным романом вместо Евангелия" 13 .

Роман М. Булгакова создан в эпоху, для которой, по словам С. Н. Булгакова, характерно разделение, разлад церковной жизни и жизни культурной, и контекст этой эпохи несомненно оказал влияние на автора "Мастера и Маргариты", еще большее влияние он оказывает на восприятие этого романа читателями.

Необходимо также отметить, что финал булгаковского романа определен не только внутренней логикой самого произведения, но и логикой развития творчества писателя в целом. Талант М. Булгакова - это талант по преимуществу сатирический, иронический, "земной". Еще по выходе "Белой гвардии" Г. Адамович писал о характерной особенности таланта начинающего писателя - о "суховатой и довольно грустной усмешке" 14 , с которой Булгаков представляет читателю панораму человеческой жизни. Эта усмешка, скептицизм Булгакова чувствуется и в его последнем романе - в решении посмертной судьбы главного героя, заслужившего "покой", но не "свет". Однако "покой" в булгаковском романе ставит новые проблемы для читателя и исследователя романа.

На протяжении многих столетий после разрушения Второго Храма только выдающиеся
Ученые Торы, удостоившиеся Духовного Восхождения, понимали, что целью иудаизма вовсе не является простое соблюдение заповедей, чтобы попасть в Райские кущи или, на худой конец, удостоиться хорошего перевоплощения (что именно перевоплощается, заслуживает отдельного разговора, и к нему мы СБП еще вернемся). Они понимали, что результатом должно стать полное перерождение личности, ее превращение в альтруистическую сверхличность - Бен Алия, Сын Восхождения.

Но лишь в Новое Время посредством хасидизма, мусара и каббалы настоящие Мудрецы
попытались донести до “подросших“ к тому моменту масс эту идею. Однако в подавляющем большинстве столкнулись с очевидным непониманием: что именно требуется исправлять/совершенствовать? Мидот/Келим/Решимот? Но что они собой представляют?

ТомА объяснений мало что прояснили: будь это не так, не появились бы светские евреи, по крайней мере в таком количестве.

Запомните это слово: ИНГРАММА. Только не надо его гуглить, слишком много зверской чуши об этом написано.

Принципиальное отличие хасидизма и мусара, с одной стороны, и каббалы - с другой, заключается в следующем: первые предлагают исправлять негативные свойства по отдельности, а каббала - в целом (эгоизм, желание получать или отдавать ради самоудовлетворения). Но как реально свернуть эту глыбу? У Рабби Баруха а-Леви Ашлага было от 40 до 60 учеников, которые просто жили Каббалой, исключая рабочее время и 4 часа на сон. И еще сотни учеников, занимавшихся по более мягким графикам. Из всей этой массы вышло несколько Сынов Восхождения - и только. На вопрос одного из учеников, почему он занимается столько лет, и ничего не происходит, РАБАШ ответил: Тора это внутреннее лекарство, а ты размазываешь его по ноге. Но что это значит: внутреннее? Ответить на этот вопрос не так просто.
Но тем не менее возможно, используя практический опыт неортодоксальных психологических школ. В скобках замечу, что ортодоксальные школы в гуманитарных и общественных дисциплинах ничем не отличаются от большевизма и инквизиции: только руки коротки, по нынешним законам, чтоб на костре "еретика" сжечь. Но выгнать из университета, закрыть доступ в научные журналы - это сколько угодно.
Ортодоксы - материалисты считают сознание и даже подсознание (о котором сами признают, что ничего не знают) продуктом материальной деятельности мозга. Гигантский эмпирический опыт, накопленный неортодоксальной психологией с 60 хх гг прошлого века, показывает: сознание/душа способно существовать вне тела/мозга и переходить из одного тела в другое. См. труды Грофа, Моуди и множества других.
Известно, что соотношение сознания и подсознания составляет, в лучшем случае, один к десяти. И вот тут то собака и зарыта. Без работы с подсознанием (а оно и есть то самое "внутреннее") очень мало кто способен достичь духовного восхождения.
В завершение этого отрывка отмечу: ни БС, ни РАБАШ, НИКОМУ И НИЧЕГО НЕ ОБЕЩАЛИ. Они предлагали свой путь, но никому не гарантировали успеха.

Инграмма - впечатанная в нас и хранящаяся в подсознании запись эмоционального ощущения, связанная с переживанием боли, страха и других болезненных чувств.
Инграмма - бессознательно происходящая запись. Запись инграммы происходит, когда человек испытывает боль, находится в полной или частичной бессознательности и не может воспользоваться спокойным размышлением - аналитическим умом/сознанием
Шок, удар, страх, ошарашенность, состояние относительной бессознательности - к сожалению, все это было десятки и сотни раз в жизни каждого из нас, и именно все это впечатывает в нас все переживания и ощущения тех минут, и в первую очередь - боль и то, что говорили окружающие. Все сваливается в одну кучу и связывается в один узел. Эта запись - и есть инграмма. И теперь совершенно случайные, просто присутствовавшие тогда рядом вещи, слова и звуки могут возвращать нам тот кошмар, тот страх и ту боль. Это нелогично, это по смыслу никак не связано, но это записано вместе, и теперь мы совершенно неразумно и нелогично будем все это делать и проживать.

Само понятие инграммы было введено Хаббардом, однако он не сумел разработать эффективную методику ее нейтрализации.
Намного дальше продвинулся Стенли Гроф, вводивший пациентов в состояние измененного сознания посредством психоделиков, до тех пор, пока их применение не запретили ортодоксы от науки.
Однако совершенно случайно обнаружилось, что аналогичных состояний можно достичь с помощью особого способа дыхания, названного Грофом ХОЛОТРОПНЫМ.
В дальнейшем появилось еще несколько школ, использовавших этот метод с небольшими вариациями, которые также добились успеха в высвобождении и нейтрализации инграмм.
Все они, включая способ Грофа, предусматривали "разбор полетов" после дыхательного сеанса и придавали ему чрезмерное значение как с терапевтической, так и с информационной точки зрения.
И вот сравнительно недавно появившаяся в Израиле метода "кругового дыхания", основанного на ребефинге, напрочь отбросила "разбор полетов", что ничуть не сказалось на качестве лечения. Зрительные образы, мысленные воспоминания, слуховые эффекты - все это оказалось просто ненужным сором, от которого освобождался мозг, причем 95% это сора прямого отношения к безмолвным инграммам не имели.

Как уже говорилось, сознание определяет не более 10% личности. На эти 10% действует изучение Торы и выполнение заповедей. Но не на 90% забитого инграммами (своими и предков) личности, определяемые подсознанием: "нет присутствия Шхины, как только от радости, вызванной выполнением заповеди". Но какая радость может быть у человека, чье подсознание переполненно негативными инграммами - решимот?

И чтоб нам совсем жизнь медом не казалась, окружающее общество непрерывно изливает на нас эмоции, вызванные их собственными инграммами.
Не этими ли двумя факторами определяется общий упадок духовности - начиная с уровня "домем" (простое соблюдение) и кончая все уменьшающимся количеством Сынов Восхождения?
Не этим ли объясняется тот факт, что большинством евреев заповеди ощущаются сухими и ненужными - ведь и простое удовольствие от их исполнения, даруемое Окружающим Светом, блокируется своими инграммами и негативным эмоциональным полем, которое создает современное общество?

Если так, то по всей видимости, Всевышний приготовил нам два лекарства:
1. Избавление от инграмм посредством их удаления из подсознания - методикой "кругового дыхания"
2. Максимальная самоизоляция от общества потребления - посмотрите на радующуюся даже находясь под административным (произвольным и бессудным) арестом Молодежь Холмов.
Конечно, все это не гарантирует Восхождения. Но на худой конец, можно довольствоваться и этим: "Он не заслужил света, он заслужил покой"

М. А. Булгаков – русский писатель, основной период творчества которого пришелся на трудные 1920-1940 годы, когда отношения между художником и властью до крайности усложнились. Булгаков неоднократно обращался к теме “Художник и общество” (“Жизнь господина де Мольера”, “Мольер”, “Последние дни”). Наиболее полное воплощение эта тема получила в романе “Мастер и Маргарита”.
В своих более ранних произведениях Булгаков противопоставлял одухотворенного и одинокого человека антигуманизму “власти” и “стихийности”

Истории. В “Мастере и Маргарите”, своей наиболее зрелой вещи, писатель приходит к другой мысли. Человек, а в особенности художник, обязан всей своей душой и совестью участвовать в борьбе за совершенствование мира, в котором он живет. Позиция неучастия, а тем более капитуляции для Булгакова неприемлема.
В 20-е годы, когда возникал замысел романа, оформились концепции А, И. Опарина и Дж. Холдейна о происхождении жизни на Земле. Согласно их взглядам, мир вообще, и мир человеческий в том числе, возникли в результате эволюции от примитивных форм ко все более сложным, от механических к органическим, от животных к человеческим, от эгоистических к одухотворенным. Как врач и естественник, человек большой эрудиции, Булгаков был знаком с этой теорией. Она нашла художественное отражение в романе “Мастер и Маргарита” в разных образах и символах. В частности, в романе “свет” противоположен “покою”. Ведь “свет” – это движение, и путь человеческих стремлений к нему бесконечен. “Покой” – это уход из жизни. По мнению Булгакова, только в борьбе, в преодолении жизненных трудностей может обрести себя человек.
Суд земной в лице литературных критиков Латунского и К° осудил Мастера. В обществе воинствующего атеизма его обвинили в “апологии Иисуса Христа”, в “пилатчине” и старообрядстве. И хотя Мастер прекрасно понимает всю фальшь этих обвинений, он оказывается морально сломлен. Но не этот суд главный.
Почему Мастер так быстро отрекается от своих идей, от своего романа? Он даже пытается отказаться от своей великой любви – Маргариты (находясь в клинике для душевнобольных, он надеется, что она его за четыре месяца забыла). Видимо, потому что и раньше в его жизни было немало случайного, импульсивного. Лишь по стечению обстоятельств он начинает работу над романом. Возможно, если бы не вера и поддержка Маргариты, он не окончил бы роман вовсе. Не случайно Булгаков ни разу на протяжении романа не показал своего героя в работе, в усилиях духа. Конечно, на него обрушились жизненные невзгоды, но не так скоро должен отступать человек. А он всю жизнь бежит от окружающего мира – то в исторический музей, то в подвал, то в клинику для душевнобольных. Зная обстановку в стране, где в 1930-е годы усилились репрессии, можно было предположить, что Мастера поместили в клинику власти по обвинению в инакомыслии. Но нет – он попадает туда по собственному желанию, даже находит, что “здесь очень и очень неплохо”. Он уверяет себя, что “не нужно задаваться большими планами”.
Вот почему Булгаков осуждает своего героя. Мастер выпал из цепи непрерывной человеческой борьбы за совершенствование жизни. Великая борьба Добра и Зла за душу человека – это противостояние космического мрака (Воланд и его свита) и самоотверженного и творческого человеческого света (образ Иешуа). Мастеру не удается остаться борцом до конца. Позади него остаются тревоги и волнения жизни действительной и трудной. Впереди его ждет призрачное, условное существование вне жизни, вне “света”. Он сам обрек себя на бездействие духа. Вот почему ему дарован “покой”.

• Почему Мастер Не Заслужил Свет Но Засл

(Пока оценок нет)

Другие сочинения:

1. “Почему Мастер в романе Булгакова “Мастер и Маргарита” заслужил покой, а не свет?” На мой взгляд, ответ на этот вопрос тесно связан с темой совести – одной из ведущих тем в произведении. Совесть для автора – это чуть ли не Read More ......
2. Роман “Мастер и Маргарита” – вершинное произведение М. А. Булгакова, над которым он работал с 1928 года до конца жизни. Сначала Булгаков назвал его “Инженер с копытом”, но в 1937 году он дает книге новое название – “Мастер и Маргарита”. Read More ......
3. В творчестве каждого писателя есть какое то центральное, основное произведение, воплотившее в себе все его идеи и образы, раскрывшее его душу и сердце. А. С. Пушкин написал “Евгения Онегина”, М. Ю. Лермонтов вдохнул жизнь в Григория Печорина, Л. Н. Толстой Read More ......
4. Булгаковский роман, отразивший в себе высоту авторского взгляда, трудности времени и писательской судьбы, стал одной из основных глав в истории русской культуры. В романе “Мастер и Маргарита” совершилась победа искусства над прахом, над ужасом перед неизбежным концом, над краткостью человеческого Read More ......
5. Роман “Мастер и Маргарита” М. Булгаков начал писать в 1928 году. Доведенный до 15-го раздела, в 1930-му году роман был уничтожен автором, а в 1932 году он был начат снова. В этом романе описывается жизнь людей 30-х годов XX ст. Read More ......
6. Роман “Мастер и Маргарита” – главное произведе­ние М. Булгакова. Вряд ли найдется человек, даже хоро­шо знающий творчество писателя, который бы стал ут­верждать, что нашел ключи ко всем таящимся в романе загадкам. А. Ахматова одна из первых высоко оценила роман “Мастер Read More ......
7. Не законченный в 1940 году роман “Мастер и Маргарита” является одним из глубочайших произведений русской литературы. Для наиболее полного выражения своих идей Булгаков выстраивает его композицию как сочетание реального, фантастического и вечного. Такая структура позволяет наилучшим образом показать изменения, происшедшие Read More ......
8. Михаил Афанасьевич Булгаков в своих произведениях, таких как неокон-ченный сатирический “Театральный роман” и роман “Жизнь господина де Мольера”, обращался к теме взаимоотношений художника и общества. Но свое наиболее глубокое воплощение этот вопрос приобретает в главном произ-ведении писателя – “Мастер и Read More ......