Модель Алек Век: дитя Африки. Алек век

Пятна и прыщи

Алек Век стала любимицей мира моды благодаря своей яркой нестандартной красоте, озорному взгляду и гордой осанке. Но не все знают, каким тяжелым было ее детство. Шерил Гэрретт встретилась с супермоделью и расспросила ее о новой книге и о том, насколько изменилась ее жизнь после того, как ей пришлось бежать из Судана.

Когда Алек Век входит в лондонский ресторан, где мы договорились встретиться за завтраком, ее невозможно ни с кем перепутать. Впрочем, такую высокую — больше метра восьмидесяти — и невероятно красивую девушку невозможно не заметить, где бы она ни находилась (хотя среди представителей ее родного народа динка из Южного Судана рослые люди отнюдь не редкость: ее обожаемый отец был выше дочери на добрых пятнадцать сантиметров, а одна из двоюродных сестер ростом больше двух метров). На Алек простые узкие джинсы и белая футболка, а на голове стильно повязанная черно-белая косынка. Сложно поверить, что в детстве ей приходилось носить вещи, которые сердобольные европейцы относят в благотворительные организации, перепродающие их потом по дешевке в развивающиеся страны. «Мы часто ходили в странных футболках с загадочными надписями вроде «Манчестер Юнайтед» или «Ребрышки от Джима из Кентукки», — пишет она в своей новой книге, названной просто «Алек». — Но мы не обращали на это внимания. Одежда хоть и была недорогая, но зато приличного качества, а английские надписи мы все равно разбирали с трудом».

В жизни Алек выглядит так же великолепно, как на своих многочисленных фотографиях. Но для того чтобы стать супермоделью, нужно большее, чем просто красота: нечто свое, особенное. У Алек это улыбка, озаряющая все вокруг, и блестящие озорные глаза. Поэтому так тяжело было видеть, как они внезапно наполнились слезами, когда мы заговорили с Алек об ее отце. Он умер после долгих мучений, последовавших за переломом бедра. Она была еще подростком. Я спросила, выжил бы отец, если бы смог себе позволить нормальное лечение. «Думаю, он был бы жив, — тихо отвечает она. — Мне трудно об этом говорить». И через секунду она уже плачет и извиняется за собственные слезы, а я прошу прощения за заданный вопрос. «Вот что значит гражданская война, вот что происходит в Судане, — говорит Алек. — Именно поэтому я и хотела рассказать людям о своей судьбе».

Алек, седьмой ребенок из девяти, родилась в небольшом городке под названием Вау. Семья жила в бетонном домике из двух комнат. Одна служила спальней отцу и мальчикам, в другой ночевали мать с дочерьми. Ни электричества, ни водопровода в доме не было, но отец Алек мог похвастаться неплохой работой в Комитете по образованию. К тому же у них было 15 коров, по ночам забивавшихся в маленький дворик, и дети почти всегда ели по два раза в день, пусть и не очень сытно. Так что по сравнению с людьми, ютившимися в хижинах и палатках на другом конце города, они жили совсем неплохо — почти как средний класс. Походы к колодцу за водой в компании с младшей сестренкой не были для Алек в тягость: там они встречались с друзьями, играли и болтали.

А затем в Вау пришла гражданская война. Их городок, попавший под прицел из-за имевшегося там небольшого аэропорта, был занят правительственными войсками. Пришедшие с севера армейские подразделения стремились взять под контроль южные территории, где обосновались бойцы Народной армии освобождения Судана. Местные повстанцы, в свою очередь, сбивались в шайки, которые прочесывали по ночам улицы, грабя, насилуя и убивая. Алек было девять лет — и детство закончилось. По вечерам ее уже не выпускали на улицу одну, а за водой теперь приходилось ходить в сопровождении матери, не позволявшей детям смотреть по сторонам: вдоль дороги лежали разлагающиеся тела убитых. «Мне надо было полностью себя перестроить. Если бы в девять вечера я пошла как раньше к колодцу, меня бы уже не было в живых. Скорее всего, я попала бы в руки к повстанцам. Вот тогда-то у меня впервые появился страх».

Алек до сих пор снится стрельба по ночам, снится, как домашние лежат на полу, чтобы не попасть под шальную пулю, и стараются не издавать ни звука в надежде, что стучащие в ворота солдаты уйдут, решив, что дом заброшен. «Эти сны никак не уходят, — рассказывает она. — Сначала, когда мы только приехали сюда из Судана, я видела их каждую ночь. Теперь, конечно, уже реже. Просто мне кажется, что если ты сталкиваешься с таким ужасом в детстве, то по-настоящему избавиться от этих воспоминаний уже нельзя».

В конце концов местные власти рекомендовали населению городка эвакуироваться. Семейство Век бежало, несколько недель пробираясь через сельские районы, почти без еды, в окружении отрядов мародерствующих повстанцев. Они двигались в направлении глухой деревушки к югу от Вау, где жили родственники. За проведенные там шесть месяцев Алек столкнулась со всем, от чего ее пытались оградить родители, выбирая жизнь в городе. Она, выросшая смышленой и независимой, вдруг выяснила, что девочкам полагается молчать, а тех, кто не подчиняется, жестоко наказывают. Мужчины в деревне практиковали многоженство, а подросткам наносили на лицо ритуальные шрамы. «Все нужно было делать вручную, заботиться о себе самостоятельно. Чтобы получить муку, приходилось толочь зерно. Понадобилось молоко — иди доить корову. Оказалось, что еду необходимо добывать. Было очень, очень тяжело. Особенно из-за войны. Раньше деревенские ездили в город, продавали урожай и свои изделия на базаре, но теперь они уже не могли этого сделать».

Услышав от проезжего торговца, что обстановка в Вау улучшилась, семья Век двинулась в обратный путь, домой. По дороге, на которую у них ушел месяц, Алек заболела малярией. Какое-то время они жили в нищенских условиях, а потом заболевшему отцу Алек и одной из ее сестер удалось улететь на военном самолете в Хартум. Алек присоединилась к ним несколькими неделями позже. Для этого ей пришлось притвориться дочерью едва знакомого человека и невозмутимо врать солдатам. К тому же в свои одиннадцать лет ей пришлось на долгие месяцы расстаться с матерью — прежде чем вся семья снова смогла воссоединиться в Хартуме. Но даже там, в городе, найти врача, так нужного отцу, они не смогли: им было попросту нечем платить. После смерти отца Алек с младшей сестрой удалось получить статус беженцев и перебраться в Великобританию, где уже находилась одна из старших сестер: когда в Судане началась гражданская война, ее муж учился в Лондоне.

Для начала Алек с сестрой требовалось оформить паспорта. Дело значительно осложнилось, поскольку у народа динка не было принято ни регистрировать детей, ни праздновать дни рождения. Мать Алек помнила только то, что дочь родилась в сезон дождей, который начинается в Судане в середине весны. В качестве дня рождения они выбрали 16 апреля. Сейчас Алек воспринимает эту дату как точку отсчета: «Я каждый раз отмечаю, что стала на год старше. Но здесь люди относятся к дням рождения куда как серьезнее. Особенно в определенные годы — когда исполняется 16, 18 или 21. Так странно!» Конечно, проблема дня рождения была далеко не самой главной — впереди Алек ждала новая жизнь.

Новым и непривычным было все, включая сам перелет в Лондон на самолете. Из вещей у Алек остались только тонкое платьице и сандалии, и, хотя на дворе стояло лето, ей было невероятно холодно. «Я не думала, как все будет. Просто мне хотелось как можно скорее встретить сестру, с которой мы не виделись много лет. Я и представить себе не могла, что в мире может существовать какая-то другая погода, и это стало моим первым потрясением. Сестра встречала меня со свитером в руках, но мне уже было не до этого. Я переживала «культурный шок»: такое количество новых, совершенно других людей, и то, как они себя вели, — все, что я видела, поражало меня. Мне казалось, что все это не по-настоящему. При этом я понимала, что надо собраться и начать жизнь сначала. Мне было 14 лет, и предстояло не только приспособиться к чужой культуре, но и выучить новый язык».

В квартире сестры Алек никак не могла привыкнуть к тому, что можно просто повернуть кран и сразу польется вода — неслыханная роскошь! Первые несколько дней она принимала ванну за ванной. «Боже, какое счастье! Горячая вода! Правда, довольно быстро понимаешь, что хотя она и достается так легко, за нее надо платить».

В школе ее дразнили. И не только потому, что она была из другого мира, но еще из-за псориаза, которым Алек страдала с детства. Кожа у нее шелушилась, была потрескавшейся, с кровоточащими ссадинами. Правда, девочка быстро выучила английский, начала осваиваться, и чудесным образом — из-за климата, воды, а может быть, просто с возрастом — проблемы с кожей тоже исчезли. Но все это заставило Алек не относиться к собственной внешности слишком серьезно — ведь, даже став настоящей красавицей, внутри она продолжала оставаться такой же.

После школы Алек помогала сестре с детьми, давая родителям четырех малышей возможность подрабатывать в ночную смену. Вскоре она тоже подыскала себе работу и трудилась по утрам и на выходные то в магазине, то в парикмахерской. Позже, уже поступив в художественный колледж, Алек вставала в четыре утра и отправлялась в здание Би-би-си, где трудилась уборщицей.

Несмотря на все это, Алек всегда испытывала чувство благодарности. «Впервые за долгие годы я ощущала себя в безопасности. И у меня была свобода! Только тот, у кого ее никогда не было, способен это по-настоящему оценить».

Однажды Алек с подругой отправились на ярмарку, организованную местной радиостанцией, и там ее заметил сотрудник модельного агентства. Мать настаивала на том, чтобы Алек продолжала учиться, но она решила рискнуть. Ее необычная внешность произвела огромное впечатление, и работы становилось все больше. Впрочем, поначалу это не приносило большого дохода. Но Алек не отступала. Переехав в Нью-Йорк, она жила на гонорары, едва позволявшие сводить концы с концами, и постепенно строила свою карьеру, попутно преодолевая извечные расовые стереотипы и предрассудки.

Первой обложкой Алек стал один из номеров американского ELLE в 1997 г. Это была настоящая сенсация — никогда еще модель с таким темным цветом кожи и столь «африканского» вида не появлялась на обложке крупнейшего глянцевого журнала. В издательство посыпались ободряющие письма читателей, газеты публиковали интервью, и Алек даже пригласили в знаменитое телешоу Опры Уинфри. «Если честно, мне эта обложка не казалась чем-то особенным, — улыбается Алек. — Ведь я уже не первый год работала фотомоделью, и это был просто результат очередной съемки». Для Алек было куда важнее продемонстрировать матери реальный результат своих трудов — доказательство того, что она приняла правильное решение и не пустила свою жизнь по ветру.

На первых страницах своей книги Алек, которой в этом году исполнилось 30, описывает, как в детстве часами сидела на холме в окрестностях родного Вау и смотрела, как взмывают в небо маленькие самолетики, мечтая тоже когда-нибудь отправиться в новые, удивительные страны. Сегодня она регулярно летает по всему миру. Перед нашей встречей Алек работала над новой коллекцией сумок, получившей название WEK1933 (в честь года рождения ее отца), а теперь планирует ненадолго прерваться, чтобы увидеться со своим бойфрендом Риккардо, который живет в Италии: «Я стараюсь добиться большей гармонии в своей жизни. Мне не хочется, чтобы все было занято работой. Я вдруг поняла, что у меня не остается времени на друзей и семью, а это очень важно!»

Сейчас Алек обосновалась в Нью-Йорке, где у нее собственный дом в Бруклине. Ей до сих пор не верится, что дом действительно принадлежит ей. Впрочем, по словам Алек, «дом» всегда там, где семья и друзья: «Уехав из Вау, а потом из Хартума, я поняла, что можно оставить привычное место, но нельзя бросить людей, которые тебя любят. Это единственное, что имеет значение». Со временем все члены семьи Век покинули Судан. Большинство братьев и сестер Алек живут в Лондоне, двое поселились в Канаде. А мать смогла перебраться в Лондон, когда Алек исполнилось 16. Она еще ни разу не была на показе с участием дочери, но «всегда говорит мне и всем остальным своим детям, как она нами гордится».

За последние несколько лет Алек дважды побывала в Судане, пытаясь привлечь внимание общественности к страданиям людей, оставшихся в родной стране. Война не прекратилась, в Дарфуре продолжают убивать, и сотни тысяч суданцев живут в лагерях беженцев. «Я не могла и мечтать, что добьюсь такого успеха, и испытываю огромное чувство благодарности, — с улыбкой говорит Алек. — Я не стремилась к этому специально, но вышло так, что ко мне прислушиваются в мире моды — а это много значит».

Книга Алек Век под названием «Алек» вышла на английском языке в издательстве Virago.

Псевдонимы Настоящее имя