Ветер жил в водосточной трубе старого двухэтажного дома. Он поселился там давно, когда труба ещё не была покрыта ржавчиной и вокруг стояла маленькая деревня, а не большой город.

От деревни только и остался этот один-единственный дом с кирпичным низом и бревенчатым верхом. Среди деревенских изб он был самым большим, а в городе оказался самым маленьким, если не считать газетных киосков.

Ветер, живущий в трубе, был тоже маленький. По сравнению с ветрами, которые летают над всей землёй и гнут большие деревья, это был просто уличный сквозняк. Алька звал его Шуршуном, потому что этот ветер, когда вылетал на улицу, сразу начинал шуршать по асфальту сухими листьями.

У Шуршуна был очень скверный характер. Наверное, от зависти. Шуршун завидовал большим ветрам. Он злился на своё бессилие и, чтобы на него обратили внимание, старался навредить людям. Вырывал из рук газеты, хлопал форточками, поднимал пыль в переулках. Но сил у него хватало всего на несколько минут.

Иногда, в холодную погоду, Шуршун выл в трубе от тоски и злости. Труба была дырявая, проржавевшая, и Шуршун мёрз в ней.

Алька прижимался щекой к трубе и слушал, как голосит противный ветер.

Приходила соседская девчонка Женька и тоже слушала.

Они оба не любили этот ветер. Однажды Шуршун залетел в открытое окно, хлопнул створкой и опрокинул пузырёк с тушью на чертёж старшей Алькиной сестры Марины, который лежал на подоконнике. Попало, конечно, Альке. А у Женьки Шуршун прошлым летом вырвал из рук голубой шар с нарисованным жёлтым цыплёнком. Было бы не обидно, если бы шар улетел к самому небу. Но Шуршун не хотел отдавать его ветрам, которые высоко-высоко передвигали горы белых облаков. Он ударил голубой шар с жёлтым цыплёнком о провода, и шар лопнул.

Почему он такой вредный? - говорила Женька. - Прямо ужас какой вредный!

Он как маленькая собачонка, - решил Алька. - Большие собаки всегда добрые, а маленькие только и хотят за ногу тяпнуть.

Алька и Женька, чтобы разозлить своего врага, по очереди кричали в трубу:

Эй ты, сквозняк несчастный!

Шуршун замолкал, услышав такие оскорбительные слова, а потом ещё громче выл от возмущения…

Однажды зимой Алька, Женька и Валерка шли из школы. Вернее, шли только Валерка и Алька. Они тянули за верёвочку санки. На санках сидела Женька и держала три портфеля: свой и мальчишек. Они возвращались с урока физкультуры. Урок у первоклассников был весёлый: соревновались в парке, кто дальше всех съедет с горы.

А Валерка ехал-ехал да как головой в сугроб вр-режется! - вдруг вспомнил Алька.

Валерка сразу засмеялся. Он любил смеяться. А Женька хохотала так, что рассыпала портфели и сама свалилась на бок.

Шуршун терпеть не мог, когда кто-нибудь весело смеялся. Кроме того, он давно хотел отомстить Альке и Женьке за насмешки. Он полетел к котельной, поднял там с земли несколько крошечных острых угольков, смешал их со снежной пылью и понёс навстречу ребятам.

Валерка, всё ещё смеясь, подставил снежному облаку лицо. Было очень приятно, когда снежинки таяли на разгорячённых щеках, А Женька не решилась подставить лицо снегу и закрылась шапкой с пушистым помпоном.

Потом они взглянули на Альку и увидели, что он совсем не смеётся. Он стоял, опустив голову, и тёр кулаком глаз.

Ты что? - удивилась Женька.

Соринка попала, - сморщившись, сказал Алька.

Больно? - сочувственно спросил Валерка.

Алька не ответил. Ему было так больно, будто глаз проткнули иголкой. Слезы сами собой бежали по щекам.

Не три кулаком, - сказала Женька. - Дай я соринку языком вытащу. Я умею.

Она была просто сумасшедшая! Алька даже подумать боялся, что кто-то может дотронуться до его больного глаза. Он его и открыть-то. никак не мог, а рука сама прижималась к лицу.

Ну-ка, покажи, - велела Женька.

Убирайся! - крикнул Алька. - Как дам!

Женька скривила губы и сказала:

Недотрога! Испугался!

Алька одним глазом поглядел на санки, схватил свой портфель и трахнул Женьку. Но если смотришь одним глазом, да ещё сквозь слезы, всё кажется каким-то перекошенным. И Алька промахнулся. Он треснул портфелем не по Женьке, а по собственной ноге. А Женька отскочила и запела:

Не-до-тро-га… Алька-каралька!

Опять вы… - жалобно сказал Валерка. - Ну хватит вам!

Он больше всего на свете не любил, когда кто-нибудь ссорился. Сам он никогда не обижался и ссорился очень редко. Валерка был весёлым и улыбался почти каждую минуту. А когда кто-нибудь начинал ругаться, лицо у Валерки делалось грустным, будто он вот-вот заплачет.

А тебе какое дело? - сказала ему Женька. - Ты не лезь.

Алька снова тёр глаз кулаком, но другим глазом следил за Женькой. И думал, погнаться за ней или не стоит.

Валерка взял Женькин портфель, поставил его на покрытый снегом тротуар. Алька видел, как уходил Валерка. Он тащил санки, будто они были тяжёлые-тяжёлые. А на санках лежал только один Валеркин портфель.

Дома Алька долго промывал глаз водой, и соринка, наконец, выскочила. Но настроение всё равно было плохое. Он сел готовить уроки и даже решил два примера, но потом бросил ручку. Делать домашние задания один он не привык.

Алька вспомнил, как Валерка тащил на санках свой портфель, и ему стало совсем грустно. Даже злость на Женьку пропала. Он походил по комнате, потом натянул пальто и шапку и выскочил на улицу.

На улице он сразу увидел Женьку. Она шла в ту сторону, где стоял дом Валерки.

Пошёл и Алька.

Они шли по разным сторонам тротуара и делали вид, что вовсе не знают друг друга. Потом Женька протянула, будто сама с собой разговаривала:

А я к Валерику пошла, во-от…

Больно ты ему нужна! - не оборачиваясь, сказал Алька.

Я у него задачник забыла, - проговорила Женька, разглядывая на ходу небо с клочковатыми облаками.

А я… я тоже забыл… - Но Алька так и не придумал, что он забыл у Валерки. И решил больше с Женькой не разговаривать.

Только как-то так получилось, что шагали они уже не по разным краям тротуара, а посередине, совсем близко друг от друга.

Соринка-то всё ещё сидит в глазу? - тихо спросила Женька.

Выскочила, - вздохнул Алька и зачем-то потёр глаз кулаком.

Не три варежкой, - строго сказала Женька. - Натрёшь - ещё пуще болеть будет.

Да уже не болит, - сказал Алька. - Это я так.

Они поравнялись со старым домом, и Алька грохнул кулаком по ржавой трубе.

Это всё из-за него.

Из-за Шуршуна?

Конечно, - смущённо сказал Алька. - Это он соринку мне в глаз запустил.

Вот вредняга! - посочувствовала Женька. - Запереть бы его тут.

Оба поглядели на трубу.

Как его запрёшь? - сказал Алька. - Это всё-таки ветер.

Сделать деревянную затычку, - развеселилась Женька. - Сделать вторую. Внизу трубу заткнуть и вверху…

А на боках у трубы вон сколько дыр.

Ну его, - махнул варежкой Алька. - Всё равно соринки уже нет. Ничего у него не вышло.

Шуршун в трубе тихо завыл от досады. А они зашагали быстро-быстро, чтобы поскорей прийти к Валерке, который, наверно, совсем загрустил один.

Это рассказ о взаимоотношениях детей, о детской дружбе, о школьниках.

Соринка. Автор: В. П. Крапивин

Ветер жил в водосточной трубе старого двухэтажного дома. Он поселился там давно, когда труба ещё не была покрыта ржавчиной и вокруг стояла маленькая деревня, а не большой город.

От деревни только и остался этот один-единственный дом с кирпичным низом и бревенчатым верхом. Среди деревенских изб он был самым большим, а в городе оказался самым маленьким, если не считать газетных киосков.

Ветер, живущий в трубе, был тоже маленький. По сравнению с ветрами, которые летают над всей землёй и гнут большие деревья, это был просто уличный сквозняк. Алька звал его Шуршуном, потому что этот ветер, когда вылетал на улицу, сразу начинал шуршать по асфальту сухими листьями.

У Шуршуна был очень скверный характер. Наверное, от зависти. Шуршун завидовал большим ветрам. Он злился на своё бессилие и, чтобы на него обратили внимание, старался навредить людям. Вырывал из рук газеты, хлопал форточками, поднимал пыль в переулках. Но сил у него хватало всего на несколько минут.

Иногда, в холодную погоду, Шуршун выл в трубе от тоски и злости. Труба была дырявая, проржавевшая, и Шуршун мёрз в ней.

Алька прижимался щекой к трубе и слушал, как голосит противный ветер.

Приходила соседская девчонка Женька и тоже слушала.

Они оба не любили этот ветер. Однажды Шуршун залетел в открытое окно, хлопнул створкой и опрокинул пузырёк с тушью на чертёж старшей Альки- ной сестры Марины, который лежал на подоконнике. Попало, конечно, Альке. А у Женьки Шуршун прошлым летом вырвал из рук голубой шар с нарисованным жёлтым цыплёнком. Было бы не обидно, если бы шар улетел к самому небу. Но Шуршун не хотел отдавать его ветрам, которые высоко-высоко передвигали горы белых облаков. Он ударил голубой шар с жёлтым цыплёнком о провода, и шар лопнул.

— Почему он такой вредный? — говорила Женька. — Прямо ужас какой вредный!

— Он как маленькая собачонка, — решил Алька. — Большие собаки всегда добрые, а маленькие только и хотят за ногу тяпнуть.

Алька и Женька, чтобы разозлить своего врага, по очереди кричали в трубу:

— Эй ты, сквозняк несчастный!

Шуршун замолкал, услышав такие оскорбительные слова, а потом ещё громче выл от возмущения...

Однажды зимой Алька, Женька и Валерка шли из школы. Вернее, шли только Валерка и Алька. Они тянули за верёвочку санки. На санках сидела Женька и держала три портфеля: свой и мальчишек. Они возвращались с урока физкультуры. Урок у первоклассников был весёлый: соревновались в парке, кто дальше всех съедет с горы.

— А Валерка ехал-ехал да как головой в сугроб вр-р-режется! — вдруг вспомнил Алька.

Валерка сразу засмеялся. Он любил смеяться. А Женька хохотала так, что рассыпала портфели и сама свалилась на бок.

Шуршун терпеть не мог, когда кто-нибудь весело смеялся. Кроме того, он давно хотел отомстить Альке и Женьке за насмешки. Он полетел к котельной, поднял там с земли несколько крошечных острых угольков, смешал их со снежной пылью и понёс навстречу ребятам.

Валерка, всё ещё смеясь, подставил снежному облаку лицо. Было очень приятно, когда снежинки таяли на разгорячённых щеках. А Женька не решилась подставить лицо снегу и закрылась шапкой с пушистым помпоном.

Потом они взглянули на Альку и увидели, что он совсем не смеётся. Он стоял, опустив голову, и тёр кулаком глаз.

— Ты что? — удивилась Женька.

— Соринка попала, — сморщившись, сказал Алька.

— Больно? — сочувственно спросил Валерка.

Алька не ответил. Ему было так больно, будто глаз

проткнули иголкой. Слёзы сами собой бежали по щекам.

— Не три кулаком, — сказала Женька. — Дай я соринку языком вытащу. Я умею.

Она была просто сумасшедшая! Алька даже подумать боялся, что кто-то может дотронуться до его больного глаза. Он его и открыть-то никак не мог, а рука сама прижималась к лицу.

— Ну-ка покажи, — велела Женька.

— Убирайся! — крикнул Алька. — Как дам!

Женька скривила губы и сказала:

— Недотрога! Испугался!

Алька одним глазом поглядел на санки, схватил свой портфель и трахнул Женьку. Но если смотришь одним глазом, да ещё сквозь слёзы, всё кажется каким-то перекошенным. И Алька промахнулся. Он треснул портфелем не по Женьке, а по собственной ноге. А Женька отскочила и запела:

— Не-до-тро-га... Алька-каралька!

— Опять вы... — жалобно сказал Валерка. — Ну хватит вам!

Он больше всего на свете не любил, когда кто-нибудь ссорился. Сам он никогда не обижался и ссорился очень редко. Валерка был весёлым и улыбался почти каждую минуту. А когда кто-нибудь начинал ругаться, лицо у Валерки делалось грустным, будто он вот-вот заплачет.

— А тебе какое дело? — сказала ему Женька. — Ты не лезь.

Алька снова тёр глаз кулаком, но другим глазом следил за Женькой. И думал, погнаться за ней или не стоит.

Валерка взял Женькин портфель, поставил его на покрытый снегом тротуар. Алька видел, как уходил Валерка. Он тащил санки, будто они были тяжёлые- тяжёлые. А на санках лежал только один Валеркин портфель.

Дома Алька долго промывал глаз водой, и соринка наконец выскочила. Но настроение всё равно было плохое. Он сел готовить уроки и даже решил два примера, но потом бросил ручку. Делать домашние задания один он не привык.

Алька вспомнил, как Валерка тащил на санках свой портфель, и ему стало совсем грустно. Даже злость на Женьку пропала. Он походил по комнате, потом натянул пальто и шапку и выскочил на улицу.

На улице он сразу увидел Женьку. Она шла в ту сторону, где стоял дом Валерки.

Пошёл и Алька.

Они шли по разным сторонам тротуара и делали вид, что вовсе не знают друг друга. Потом Женька протянула, будто сама с собой разговаривала:

— А я к Валерику пошла, во-от...

— Больно ты ему нужна! — не оборачиваясь, сказал Алька.

— Я у него задачник забыла, — проговорила Женька, разглядывая на ходу небо с клочковатыми облаками.

— А я... я тоже забыл... — Но Алька так и не придумал, что он забыл у Валерки. И решил больше с Женькой не разговаривать.

Только как-то так получилось, что шагали они уже не по разным краям тротуара, а посередине, совсем близко друг от друга.

— Соринка-то всё ещё сидит в глазу? — тихо спросила Женька.

— Выскочила, — вздохнул Алька и зачем-то потёр глаз кулаком.

— Не три варежкой, — строго сказала Женька. — Натрёшь — ещё пуще болеть будет.

— Да уже не болит, — сказал Алька. — Это я так.

Они поравнялись со старым домом, и Алька грохнул кулаком по ржавой трубе.

— Это всё из-за него.

— Из-за Шуршуна?

— Конечно, — смущённо сказал Алька. — Это он соринку мне в глаз запустил.

— Вот вредняга! — посочувствовала Женька. — Запереть бы его тут.

Оба поглядели на трубу.

— Как его запрёшь? — сказал Алька. — Это всё- таки ветер.

— Сделать деревянную затычку, — развеселилась Женька. — Сделать вторую. Внизу трубу заткнуть и вверху...

— А на боках у трубы вон сколько дыр.

— Ну его, — махнул варежкой Алька. — Всё равно соринки уже нет. Ничего у него не вышло.

Шуршун в трубе тихо завыл от досады. А они зашагали быстро-быстро, чтобы поскорей прийти к Валерке, который, наверно, совсем загрустил один.

Летчик для особых поручений

Глава первая

Весной Алешкины родители получили новую квартиру. Хорошую, на пятом этаже. Из окна виден был весь квартал с большими домами, а дальше старые домики в конце улицы. Улица называлась Планерная.

Раньше на этом месте был спортивный аэродром. Летом он зарастал полевой кашкой, подорожником и всякой травой, у которой никто не знает названия. На краю лётного поля густо росла полынь. В полыни стоял грузовичок с мотолебедкой. Лебедка мотала на барабан тонкий трос и затягивала в небо разноцветные планеры. Так же, как мальчишки запускают на нитках воздушных змеев.

Про это Алешке рассказывали ребята, которые жили здесь раньше, в старых домах. А Валерка Яковлев рассказал совсем удивительную историю: будто однажды на аэродром приземлился настоящий самолет. Это был двухместный самолетик с оранжевыми крыльями, серебристым фюзеляжем и красными цифрами на борту. Видно, что-то случилось в моторе и надо было срочно опуститься, а летчик не знал, где удобнее сесть. Он кружил, кружил над аэродромом. Тогда Валерка выбежал на поле, упал на траву и раскинул руки буквой «Т». Буква «Т»- это посадочный знак. Валерка показал, как самолету лучше зайти против ветра. Летчик посадил машину, покопался в моторе, а потом спросил:

Хочешь, прокачу?

Валерка сказал, конечно, что хочет, и летчик посадил его в заднее кресло и сделал над полем три круга. Никто из ребят Валерке не верил, даже старожилы. Но Алешка верил. Ему нравилось верить всему интересному и хорошему.

Он потом часто вспоминал этот рассказ и потихоньку завидовал. А один раз Алешке даже приснилось что-то похожее. Не совсем похожее, но тоже самолет в поле. Над полем висела теплая ночь с большими звездами, и только у самого горизонта светилась закатная полоса. На ней черным рисунком выделялись головки и стебли высокой травы. Там стоял маленький самолет. И Алешка бежал к нему по пояс в траве, спешил и очень боялся, что самолет улетит без него.

Потом у Алешки сложились такие стихи:

Мне снилось, что ждет меня самолет-

Ночной самолет без огней.

В кабине нервничает пилот,

Погасший окурок сердито жует

И хмурится все сильней.

И я тороплюсь, я бегу к самолету.

Скорее- в тревогу ночного полета.

Пилот говорит:

«Я чертовски спешу.

Садитесь скорей, полетим.

Наденьте, пожалуйста, ваш парашют:

Опасности будут в пути».

Какие?

Узнать я уже не успел,

Проснулся…

За окнами утренний город шумел,

И сон не вернулся…

Это были серьезные стихи, и Алешка записал их в толстую тетрадку. Он записывал туда все свои стихи, которые получались серьезными. Например, про собаку, как она потерялась и не могла найти хозяина, про мальчика, которого насильно учат играть на скрипке, а он хочет быть не музыкантом, а путешественником.

Ну и разные другие.

Тетрадку Алешка никому не показывал. Стеснялся. И вообще это была его тайна. К тому же на одной из последних страниц написал он такие строчки:

Понятно, что такое стихотворение не очень-то будешь показывать.

Но вообще Алешка не скрывал, что умеет сочинять стихи. Какие-нибудь смешные строчки для стенгазеты или считалку для игры в пряталки- это пожалуйста.

А один раз он сочинил стихи про принца. Про того принца, который из сказки «Золушка». Из-за этих стихов он поссорился с Олимпиадой Викторовной. Вот с этого случая и начинается история про путешествие с Зеленым билетом, про Алешку и Летчика и про многие удивительные дела.

Олимпиада Викторовна руководила детским драмкружком. Драмкружок занимался в красном уголке домоуправления. Это называлось «работа с детьми по месту жительства». Олимпиада Викторовна была пенсионерка. А раньше она долго работала в театре. Костюмером. Она могла бы работать артисткой, но ей помешала одна беда: за всю жизнь Олимпиада Викторовна не научилась выговаривать букву «р». Вместо «р» у нее получалось что-то среднее между «в» и «у». Например, со слесарем дядей Юрой она разговаривала так:

Безабуазие! Когда отвемонтивуют батауеи? В помещении уголка невозможно уаботать!

Дядя Юра, человек не робкий и даже нахальный, при таких словах съеживался и бормотал:

Будет сделано. Сегодня же доложу управляющему. Сию секундочку.

А Олимпиада Викторовна, прямая, высокая и суровая, продолжала:

Я не могу воспитывать в детях чувство пвекуасного, когда в помещении сывость! Мы соввем пвемьеву, и виноваты будете вы!

При последнем слове она устремляла вслед дяде Юре худой, отточенный, как карандаш, палец, словно хотела пронзить несчастного слесаря насквозь.

Драмкружок готовил к постановке пьесу «Золушка». Золушку играла Маша Березкина. Ну, та самая, про которую стихи. Они с Алешкой учились в одной школе: Алешка в пятом «В», а Маша- в пятом «А». Классы-то разные, и Алешка с ней познакомиться как следует в школе не мог. А во дворе Маша появлялась редко, потому что занималась еще музыкой и фигурным катанием.

И вот когда начались летние каникулы, Алешка узнал, что Маша записалась в драмкружок, и сразу тоже записался.

Он очень надеялся, что Олимпиада Викторовна даст ему роль принца. Дело в том, что принц в пьесе должен был сражаться на шпагах с разбойниками, которые хотели похитить Золушку. А как сражаться, Алешка знал. В той школе, где он учился раньше, была секция фехтования, и он там немного занимался (жаль, что пришлось уехать).

Но Олимпиада Викторовна сказала, что Алешка будет играть стражника у ворот королевского дворца. А принцем назначила совсем другого мальчишку. Он выше Алешки и старше, перешел уже в восьмой класс.

Этот принц почему-то всем нравился. Говорили, что у него «прекрасные актерские данные». Никаких таких данных Алешка не замечал. Зато когда принца одели в принцевский костюм, Алешка увидел, что он чересчур худ и ноги у него слегка кривые. И шпагу носить он не умеет. Алешка ушел за кулисы и вполголоса сказал:

Пуинц квивоногий… Шпага висит, как зонтик на торшере.

И тут он услышал смех. Это Маша смеялась. Оказывается, она рядом была. Она смеялась негромко, но весело. А потом взяла Алешку за локоть и хорошо так сказала:

Ой, Алешка, да брось ты расстраиваться. Больно надо, из-за какого-то принца. Мне с ним полпьесы играть придется, а я и то ничего, терплю.

Владислав Петрович Крапивин - советский и российский детский писатель, автор книг о детях и для детей, в том числе фантастических.Владислав Петрович Крапивин родился 14 октября 1938 года на берегах р. Туры в Тюмени в семье педагогов Петра Федоровича и Ольги Петровны Крапивиных. Закончил факультет журналистики Уральского государственного университета. Ещё во время учёбы был принят на работу в газету «Вечерний Свердловск», несколько лет работал в журнале «Уральский следопыт».

В 1961 году Владислав Крапивин создал детский отряд «Каравелла» (в 1965 году над отрядом взял шефство журнал «Пионер»). Профиль отряда - журналистика, морское дело, фехтование. Отряд существует до настоящего времени, ранее имел статус пионерской дружины, пресс-центра и парусной флотилии журнала «Пионер». Владислав Петрович руководил отрядом более тридцати лет, в настоящее время во главе «Каравеллы» молодые выпускники отряда.

С 1965 года занимается творческим трудом. Первая книга - «Рейс „Ориона“» вышла в 1962 году в свердловском издательстве.

В 1964 году Крапивин был принят в члены СП СССР.

В 1979 году снят 2-серийный фильм по книге"Та сторона, где ветер"

В 1982 по повести «Колыбельная для брата» на ЦКДЮФ имени Горького был снят одноимённый фильм, удостоенный нескольких премий в 1982‒1984 годах.

С 2007 года Владислав Крапивин проживает в городе Тюмень. Владислав Петрович избран профессором Тюменского государственного университета, ведёт в университете школу литературного мастерства.

В 2008 году по повести «Трое с площади Карронад» (1979) был снят телевизионный четырёхсерийный минисериал, являющийся на данный момент лучшей экранизацией произведения Крапивина по мнению самого автора.

В 2010 году вышел фильм «Легенда острова Двид» по мотивам произведения «Дети синего фламинго». Однако сам Владислав Петрович отозвался о фильме скептически, раскритиковав несколько ключевых моментов.

Также является автором сценария первого полнометражного фильма, снятого в городе Тюмени, «Бегство рогатых викингов» (реж. Илья Белостоцкий). На данный момент материалы кинокартины полностью отсняты, ведется монтаж и озвучивание. Фильм планировали выпустить уже в 2011 году, причем с выходом на большие экраны. Однако ряд трудностей заставляет отложить официальный релиз на неопределенное время. В январе прошла демонстрация отснятых материалов в Губернаторском зале библиотеки ТюмГУ с присутствием телевидения и прессы.

За долгую творческую деятельность было выпущено более 200 изданий книг Крапивина на разных языках мира; на его слова также написана песня для исполнения хором.

К 15 июня 2011 года в Тюмени приурочено открытие музея-выставки в честь Владислава Крапивина, функционирующего на постоянной основе. Экспозиция и предметный ряд будут состоять из вещей из жизни и творчества писателя. Музей расположится в Литературно-краеведческом центре по улице Первомайской.

Семья:

С 1964 года женат на Ирине Васильевне Крапивиной. Старший сын Павел и внуки Дарья и Пётр живут в Екатеринбурге. Младший сын Алексей - в Санкт-Петербурге.

Владислав Петрович Крапивин родился и вырос на берегах р.Туры в Тюмени. Выходец из педагогической семьи, он и сам одно время мечтал пойти в педагогический институт, но тяга к творческому самовыражению взяла верх. После окончания школы он поступил на факультет журналистики в Свердловский университет, и уже в студенческие годы стал сотрудничать в ряде местных периодических изданий. Но и любовь к миру детства не отпускала - примерно в то же время начинается его дружба с ребятами-подростками: совместные походы, занятия фехтованием наталкивают на идею создать детский клуб на основе самоорганизации. Так родился отряд «Каравелла», объединяющий всех, кто стремится жить насыщенной творческой жизнью (из рядов «Каравеллы» вышло немало известных сегодня деятелей науки и искусства, среди которых и детские писатели Н.Соломко, И.Тяглов).
Первые книги Крапивина («Рейс «Ориона», «Брат, которому семь») появились, когда писателю было всего 25 лет, но тем не менее они сразу были отмечены читателями и критиками. За ними последовали «Палочки для Васькиного барабана», «Звезды под дождем», «Оруженосец Кашка», «Всадники со станции Роса», «Мальчик со шпагой» и многие другие.
Отвечая на вопрос о том, почему он выбрал основным занятием в жизни именно детскую литературу, Крапивин неизменно отвечает - «Дети обычно скорее хотят стать взрослыми, а мне наоборот, хотелось, чтобы подольше было детство... Не хватало собственного детства из-за войны, наверное, поэтому и стал писать о ребятах и для ребят», и еще - «Мне всегда двенадцать лет»...
До конца 70-х гг в творчестве Крапивина преобладала реалистическая линия: все его произведения этого времени по-своему продолжают гайдаровскую традицию романтического подхода к изображению мира детства. Барабаны, паруса, шпаги - неизменные атрибуты его книг, выросшие до уровня символа. Романтика - в крови крапивинских героев, которые умеют мечтать, ощущая зов дальних дорог и островов. В своих произведениях Крапивин создал легко узнаваемый образ подростка: его мальчишки - «мятежники, повстанцы, защитники, воины, романтики». Они отличаются нравственной чистотой, справедливостью, обостренным чувством собственного достоинства. Не менее важно, что они энергичны в утверждении своего взгляда на мир, жизненной позиции, способны на Поступок, мужественны и последовательны. Может быть, поэтому герои Крапивина часто «лезут в разные истории», чтобы защитить свою честь и спасти кого-то от «молний».
Владислав КрапивинОщущение достоверности происходящего и его значительности усиливается оттого, что автор не скрывает ни от героев, ни от читателей жестокой правды жизни: у его мальчишек часто происходят конфликты с окружающими, нередко они вступают в стычки с хулиганами, даже бандитами. Жесткость авторской позиции предельна - иногда его герои погибают - третьеклассник Воробьев («Та сторона, где ветер») ценой собственной жизни спасает малышей, оказавшихся на сползающем с обрыва пласте льда, жестоким избиением Кирилла Векшина заканчивается повесть «Колыбельная для брата». Причем ребята редко получают благодарность за свою отвагу - так Сережу Каховского, выступившего против озлобленной бандитской группировки в защиту малышей, осуждают на совете отряда «за возмутительное поведение». И это закономерно - крапивинские мальчишки часто оказываются «нарушителями дисциплины» и «возмутителями спокойствия», они не удобны обывателям своей активностью, чувством сопричастности всему происходящему.
Герои Крапивина - дети разных возрастов, но их объединяет сходство взглядов на жизнь и окружающий мир. Почти во всех произведениях писателя старшие дружат с младшими и опекают их («Та сторона, где ветер», «Оруженосец Кашка», «Валькины друзья и паруса», «Колыбельная для брата»). Герой-подросток оказывается тем старшим другом, которому дано облегчить младшим болезненность и трудность взросления. По сути дела, мир крапивинского детства - мир без взрослых: их присутствие на страницах произведений, участие в действии предельно ограничено и носит часто негативный по отношению к детям характер. Подростки же оказываются мудрыми наставниками и друзьями, которые помнят еще свою беспомощность перед лицом зла и несправедливости, и всегда готовы прийти на помощь.
Трилогия «Мальчик со шпагой» - произведение, в котором наиболее полно воплотилась авторская концепция мира и ребенка в нем. Главный герой трилогии - Сережа Каховский - из тех «чудаков» и мечтателей, которые в борьбе за справедливое мироустройство готовы преодолевать любые трудности, а потому их конфликты с собой и с окружающей средой носят сугубо взрослый, серьезный, драматический характер.
Владислав КрапивинВ 80-ые гг. в творчестве Крапивина происходит поворот в сторону условного типа отражения действительности: выходит в свет начатая еще в 1971 г. роман-трилогия «Голубятня на желтой поляне», а со второй половины 80-ых гг. начинают, одно за другим, появляться аллегорические сказки писателя и произведения, составившие основу цикла о Великом Кристалле. Собственно цикл «В глубине Великого Кристалла» создавался, начиная с 1992 г., когда появились «Выстрел с монитора», «Гуси-гуси, га-га-га» и «Застава на якорном поле». «Крик петуха» и «Белый шарик матроса Вильсона» продолжили его в 1993 г, причем последним произведением автор предполагал завершить цикл, но «потом неожиданно как-то, подспудно, откуда-то изнутри пошла повесть «Лоцман» ... А потом уже туда встряла предпоследней, неожиданно... повесть «Сказки о рыбаках и рыбках». Так был создан космогонический крапивинский Мир с его географией, историей, религией, физикой и метафизикой (о целостности и детальной продуманности этого мира свидетельствуют попытки создать его карты).
Мир Великого Кристалла - это множественность живых миров, переходящих друг в друга или соприкасающихся, существующих в едином «вертикальном времени». Населен он, в основном, детьми (взрослых в нем мало, они редко имеют «решающий» голос, а героями становятся лишь при условии сохранения детства в своей душе).
Любимые герои Крапивина - это дети-«койво» (по определению автора), мальчишки-Пограничники, которые наделены способностью проникать в иные миры. В основе сюжета каждого из произведений цикла - судьба одного или нескольких таких мальчишек.
Владислав КрапивинСлагаемые системы мироздания Великого Кристалла стали появляться в произведениях Крапивина раньше, чем возник замысел цикла. Да и после формального завершения цикла появляются произведения, фактически апеллирующие к мифосемантической системе Великого Кристалла. Уже в 1961 г. в повести «Я иду встречать брата» появляются упоминания Ратальского космодрома, планеты Леда (которые затем войдут в «Великое Кольцо Мироздания». Из повести «Летчик для особых поручений» (1975) приходит в мир Великого Кристалла Яков Михайлович Скицын (центральная фигура «Белого шарика матроса Вильсона»). Трилогия «В ночь большого прилива» (1969-1977) дала Великому Кристаллу образ «светлого штурмана Иту Лариу Дэна» (Дэни), известного во многих мирах Кристалла как один из Святых Хранителей, и живой кристалл Яшку, выращенный из звездного жемчуга. Тогда же появляется в творчестве Крапивина тема параллельных миров, многовариантности их развития, условий и возможности их сближения, даже соединения.
Нельзя не обратить внимание на усложнение картины мира, происшедшее в последние десятилетия в творчестве Крапивина: сохранив верность ведущим принципам конечной победы добра, справедливости, писатель тем не менее отчетливо сознает силу и жизнеспособность зла, в его произведениях есть и боль, и разочарование, и смерть. Героев Крапивина иногда обвиняют в недетской жестокости, в отсутствии «христианского милосердия», забывая о том, что писатель ставит их лицом к лицу с реальным Злом, включает в борьбу, в которой нет и не может быть компромиссов.
Созданный Крапивиным мир Великого Кристалла в современной русской детской и подростково-юношеской литературе пока по-своему уникален (объемностью, детальной проработкой, однородностью мировосприятия), его своеобразным продолжением стали произведения последних лет писателя «Оранжевый портрет с крапинками», «Самолет по имени Сережка», «Дырчатая луна», «Кораблики».
Крапивин - один из самых парадоксальных авторов современной детской и юношеской литературы. При всей своей колоссальной известности этот автор на удивление мало исследован серьезной критикой.
Сам же писатель предельно сдержан в выcказываниях по поводу собственной творческой концепции и оставляет свободу толкования написанного читателям - «no comment».
В 2010 году Владислав Петрович Крапивин награжден Почетным дипломом Премии Ганса Христиана Андерсена «по совокупности» созданных произведений. Дипломом также награжден двухтомник В. Крапивина «Белые башни родины», выпущенный Издательством Тюменского государственного университета, как лучшее российское издание для детей. Вручение диплома состоится в сентябре 2010 г. в Испании.
25 марта 2014 года писателю вручена, учрежденная в конце 2013 года, Премия Президента России в области литературы и искусства за произведения для детей и юношества.
Владислав Крапиан входит в редакционный совет литературно-художественного и общественно-политического журнала «Север» (Петрозаводск).
Виноградова О., Мещерякова М.