(1828–1882), живописцы Уильям Холмен Хант (1827–1910), Джон Эверетт Миллейс (1829–1896), Томас Вулнер (1825–1892), Джеймс Коллинсон (1825–1881), Уильям Россетти (1829–1919), Джордж Стивенс (1817–1875) испытав влияние Ф.М.Брауна и Дж. Рёскина, стремились к возрождению «наивной религиозности» средневекового и раннеренессансного искусства.

Старшие прерафаэлиты.

Основываясь на идеях искусствоведа и критика Джона Рёскина (1819–1900), провозгласившего принцип «верности Природе», художники объединились под общей идеей противопоставить холодному академизму (корни которого они видели в искусстве Высокого Возрождения) «живую веру» т.н. примитивов итальянского искусства Треченто и Кватроченто. Прерафаэлиты обращались не только к библейским сюжетам, но и произведениям классической поэзии и литературы, к творчеству Данте Алигьери (1265–1321), Уильяма Шекспира (1564–1616), Джона Китса (1795–1821).

В программу Братства входило романтическое неприятие индустриального общества и буржуазной культуры. Их искусство должно было способствовать возрождению духовности в человеке, нравственной чистоты и религиозности. Подражание художественной традиции итальянского искусства 15 в. обусловило сочетание скрупулезной передачи натуры со стилизацией и сложной символикой.

К первому периоду существования Братства относятся картины на библейские сюжеты: Д.Г.Россетти Девичество Марии (1849), Плотничья мастерская (1850), Ч.Э.Коллинз Думы монахини (1850–1851). Прерафаэлиты создали в изобразительном искусстве новый тип женской красоты – отрешенный, спокойный, таинственный, который позже разовьют художники стиля модерн: Дж. Э.Миллес Подружка невесты (1851). Особенно много над этой темой работал Д.Г.Россетти, изображая свою возлюбленную Элизабет Сиддал, после смерти которой он идеализировал ее образ, как это делали средневековые рыцари, воспевавшие красоту прекрасной дамы: Д.Г.Россетти Beata Beatrix (1863–1864), Дж. Э.Миллес Марианна (1851), У.Моррис Королева Гиньевра (1855). В пейзаже художники были верны точности в передачи натуры: У.Х.Хант Жертвенный козел (1854), Заблудившиеся овцы (1855), Дж. Э.Миллес Офелия (1852), Слепая девушка (1856), Осенние листья (1856), Артур Хьюз (1832–1915) Апрельская любовь (1856).

Большую роль творчестве прерафаэлитов играла книжная графика (графика в журнале «Герм», который редактировал Д.Г.Россетти, рисунки Д.Г.Россетти для издания «Музыкального учителя» Уильяма Эллингхэма (1855).

После удачной первой выставки прерафаэлитов, состоявшейся в мае 1849, на них вскоре обрушился шквал критики. Несмотря последующее признание их творчества, и на успех дальнейших выставок, Братство прерафаэлитов распадается (по одной версии в 1853, по другой – в 1855). Эстетическая сторона деятельности Братства была унаследована младшими прерафаэлитами.

Младшие прерафаэлиты.

В 1856 Д. Г.Россетти встречается с Уильямом Моррисом (1834–1896) и Эдвардом Бёрн-Джонсом (1833–1898), и эта встреча становится началом нового этапа в развитии движения прерафаэлитов, основной идеей которого становится эстетизм, стилизация форм, эротизм, культ красоты и художественного гения. Живопись прерафаэлитов стала развиваться в сторону усложнения плоскостной орнаментики и мистической окраски.

Идеи и практика Братства во многом повлияли на развитие символизма в литературе (У.Патер, О.Уайльда). В свою очередь, идея Уолтера Патера «искусство для искусства» воплотились в творчестве прерафаэлитов.

Стремление получать удовольствие от работы, утраченное в современном индустриальном обществе, продекларированное Рёскином, нашло отражение в картинах на тему труда: Генри Уэллис (1830–1916) Дробильщик камней (1858), Форд Мэдокс Браун (1821–1893) Труд (1852–1865), Уильям Скотт (1811–1890) Железо и уголь (1860).

Д.Г.Россетти остался верен теме «прекрасной дамы»: Синее шелковое платье (1866). В 1858 У.Моррис создает единственное свое станковое произведение Королева Гиневра . В 1889 на Всемирной выставке в Париже Бёрн-Джонс получил Орден почетного легиона за картину Король Кофетуа и молодая нищенка.

В 1890 У.Моррис основал издательство «Кельмскотт-пресс» (просуществовало до 1898), он оформил все 66 книг, выпущенных издательством, включая шрифты, инициалы, заставки. Бёрн-Джонс исполнил большинство иллюстраций к ним.

Из позднего прерафаэлизма вырос стиль Ar Nouveau , позже ставший международным стилем (в Италии это искусство называется stile Englese (английский стиль), в Австрии – Sezessionstil , в Германии – Jugendstil , во Франции – Ar Nouveau , в России – стиль модерн ).

Характерные для стиля Ar Nouveau декоративность, орнаментальность, эротизм, изысканная линия встречаются и у поздних прерафаэлитов.

«Движение искусств и ремесел».

Более широкий характер носила деятельность У.Морриса по возрождению английского декоративно-прикладного искусства, она объединила многих мастеров, в т.ч. Ф.М.Брауна, А.Хьюза, арх. Ф.Уэбба, которые стремились воссоздать в противовес машинному ручное производство, внести красоту в повседневный быт. Главной идеей Морриса было убеждение, что декоративное искусство так же важно, как и изящные искусства, он стремился к единству искусства и ремесла.

Новый аспект деятельности зародился в исканиях младших прерафаэлитов в 1857, когда Россетти получил заказ на роспись центрального зала дебатов Оксфордского союза сценами из Жизни короля Артура Т.Мэлори. Этот заказ дал возможность объединиться семи художникам: Моррису, Россетти, Бёрн-Джонсу, Артуру Хьюзу Спенсеру Стенхоупу, Уолу Принсеру и Хангерфорду Поллену. Проект не был успешен, фреска вскоре частично осыпалась, но всем понравился социальный аспект совместной работы.

В 1860 было закончено строительство знаменитого «Красного дома» (Red House) (арх. Филипп Уэбб) в Бекслихите, получившего название из-за цвета кирпича, из которого был выстроен. Дом стал центром литературного и художественного круга и первым примером соединения функциональных и эстетических задач, положивших начало «Движению искусств и ремесел». У.Моррис и его друзья сами расписывали потолки и стены дома, создавали эскизы мебели, драпировок, витражей и гобеленов. В 1861 появилась фирма «Моррис, Маршалл, Фолкнер и К». В этом предприятии участвовало семь партнеров: Моррис, Россетти, Бёрн-Джонс, Уэбб, художник Форд Медокс Браун, Питер Пол Маршалл – инженер и художник-любитель, Чарльз Фолкнер – преподаватель математики Оксфордского университета. Первыми заказами фирмы были витражи, обои-шпалеры. В 1866 фирма декорирует Оружейный зал и Зал гобеленов в Сент-Джеймском дворце в Лондоне. В 1867 У.Моррис, Бёрн-Джонс и Уэбб оформляют Зеленую столовую в Южно-Кенсингтонском музее (Музей Виктории и Альберта).

К 1875 относятся первые опыты окраски тканей. В том же году происходит реорганизация фирмы, получившей название «Моррис и К», в связи с тем, что Моррис становится единственным ее директором. В 1878 Моррис покупает 5-этажный дом в Хаммерсмите, переименовывает его в Кельмскотт-хаус, устанавливает там ткацкие станки и начинает работу над гобеленами и коврами ручной работы. В 1881 фирма перемещается в «Мертонское» аббатство, на старую фабрику, где устраивают мастерские по производству витражей, красильню, печатное и ткацкое производство. В том же году фирма производит оформление Тронного зала Сент-Джеймского дворца.

Возрождение ремесел, вызов традиционной иерархии искусств, акцент на социальное значение способа производства вылилось в основание в 1883 У.Крейном и Л.Деем Гильдии работников искусства, которая становится центром лондонского «Движения искусств и ремесел». В 1888 Уолтер Крейн определил цель «Движения искусств и ремесел»: «превратить художников в ремесленников, а ремесленников – в художников». В 1888 было основано «Общество искусств и ремесел», в том же году состоялась первая выставка. На второй выставке Общества У.Моррис экспонировал гобелены и раскрашенные хлопчатобумажные ткани.

«Движение искусств и ремесел» создало модель для деятельности последующих художественных групп последней четверти 19 в.

Искусство прерафаэлитов впитало в себя разные стили и направления и повлияло на художественную жизнь не только 19, но и 20 вв.

Прерафаэлиты это английские художники Уильям Холман Хант (1827-1910), Джон Эврет Милле (1829-96), поэт и художник Данте Габриэль Россетти (1828-82), объединившиеся в 1848 в Прерафаэлитское братство.

В него вошли также искусствоведы - брат Данте Габриэля - Уильям Майкл Россетти (1829-1919) и Фредерик Джордж Стивене (1828-1907), поэт и скульптор Томас Увулнер (1825-92), художник Джеймс Коллинсон (18257-81).

Эстетические принципы прерафаэлиты

Инициалы «ПБ» (Прерафаэлитское братство) впервые появились на картине Ханта на выставке Королевской Академии искусств в 1849.

Эстетические принципы прерафаэлиты - романтический протест против холодного академизма, господствовавшего в английской живописи того времени.

Их идеал искусства - творчество мастеров средних веков и раннего Возрождения (т.е. «дорафаэлевского» периода) - Джотто, Фра-Анжелико, С.Боттичелли, привлекавшее их как образец наивного, непосредственного отношения человека к природе.

Прерафаэлиты призывали изображать природу в ее разнообразии, используя весь спектр красок, в отличие от бледно-зеленых и коричневых тонов академических художников, никогда не покидавших студии. Религиозный дух дорафаэлевской живописи прерафаэлит противопоставляли индивидуализму, безбожию художников высокого Возрождения и современному материализму. В этой связи на них оказало воздействие «Оксфордское движение». Утверждаемое прерафаэлитами нравственное начало находило выражение в религиозных темах, в символико-мистической иконографии.

Вдохновлявшие прерафаэлиты авторы

Любимые, вдохновлявшие прерафаэлиты авторы - Данте, Т.Мэлори, У.Шекспир, поэты-романтики У.Блейк, Дж.Китс, П.Б.Шелли, воспринимаемые как эстеты и мистики, А.Теннисон с его средневековыми сюжетами и темой борьбы духовного и чувственного начал и особенно Р.Браунинг с его интересом к Италии, возвеличиванием дорафаэлевского искусства, с острыми психологическими сюжетами.

Прерафаэлиты восприняли в 1848-49 как опасных, наглых революционеров и подвергли резкой критике. В их защиту выступил теоретик искусства Джон Рёскин (1819-1900), ставший другом Д.Г.Россетти. В открытых письмах, опубликованных в 1851 и 1854 в газете «Тайме», он защищал их от упреков в искусственном воскрешении примитивной средневековой живописи, пристрастии к абстрактной символике и безразличии ко всему, выходящему за рамки «прекрасного».

С Рёскиным прерафаэлиты объединило осуждение прозы и прагматики буржуазных отношений, идеализация ремесленного уклада средних веков. Позднее он осудил их «эстетство» и отошел от них. В январе-апреле 1850 прерафаэлиты издавали журнал (четыре номера) «The Germ» с подзаголовком «Размышления о природе поэзии, литературы и искусства»; последние два номера переименованы: «Искусство и поэзия как размышления о Природе»; его редактором был У.М.Россетти, являвшийся также секретарем прерафаэлит. К прерафаэлитам примыкали (но не были членами братства) художники Форд Мэдокс Браун (1821-93), Эдвард Коули Берн-Джонс (1833-98), Артур Хьюз (1830-1915), писатель, художник, идеолог английского социализма Уильям Моррис (1834-96), сестра Д.Г. и У.М.Россетти - поэтесса Кристина Россетти (1830-94), печатавшая свои стихи в их журнале.

Центральная фигура прерафаэлит

Центральная фигура прерафаэлит - Д.Г.Россетти. В его поэзии, сфокусированной на поединке духовного и чувственного как извечно противостоящих друг другу начал в человеке, наиболее ярко воплотилось характерное для прерафаэлит колебание между мистицизмом и прославлением чувственности, попытка примирить мистику и эротику на основе обожествления плоти. У Д.Г.Россетти чувственное зачастую побеждает спиритуалистическое. Он любил обращаться к Данте, его любви к Беатриче. Увлечение Данте очевидно в изданной им книге переводов «Ранние итальянские поэты» (1861). Религиозно-мистическое начало католицизма нередко заслонялось в восприятии прерафаэлит чисто живописным.

Пышность католического церковного ритуала, причудливые формы готической архитектуры увлекали их порой вне зависимости от воплощенных в ней идей. Наиболее последовательны в выражении религиозно-католических воззрений-Хант в живописи и К.Россетти в поэзии. В 1853 Прерафаэлитское братство распадается. Милле уехал в Шотландию, а вернувшись, стал коммерческим художником, писавшим заказные портреты и сентиментальные картины. Хант в 1854 уехал в Палестину в поисках более реального фона для своих религиозных картин и на протяжении всей жизни оставался наиболее последовательным. Увулнер уехал в Австралию, Коллинсон в 1852 принял католицизм и примкнул к религиозной общине.

Прерафаэлиты были связаны личной дружбой и эстетической близостью с А.Суинберном, У.Пейтером, О.Бёрдсли, О.Уайлдом и оказали существенное влияние на «эстетизм» как направление в литературе и живописи 1880-х.

Слово прерафаэлиты произошло от английского Pre-Raphaelite brotherhood.

Неудивительно, что сама мысль порвать с академизмом в живописи возникла в студенческой среде, более того – среди учащихся британской Королевской академии художеств. Первоначально обсуждение возникло между тремя студентами: Холманом Хантом, Данте Габриелем Росетти и Джоном Эверттом Милле. Юные и далеко не бесталанные художники размышляли о настоящем и будущем живописи, делились реформаторскими планами и в итоге пришли к созданию секретного «Братства прерафаэлитов». Оно было оппозиционно к официальной линии Академии и провозглашало возврат идеалам эпохи «до Рафаэля». Вскоре тайное общество включало уже семь деятелей искусства.

У «Братства» был собственный журнал «Росток», а Данте Россетти, например, подписывал некоторые картины инициалами P.R.B, отмечая принадлежность к этой группе. В журнале были напечатаны и первые постулаты общества. Со временем идеи «Братства» оформились в единую систему, что помогло развить прерафаэлизм в культуре.

После нескольких лет существования «Братство» распалось, а каждый его участник направился по собственному пути. Но даже после разрушения организации, тезисы и мысли прерафаэлитов будоражили общественность. Их идеи проникли во многие сферы культуры: дизайн, иллюстрацию, декоративное творчество и в литературу.

Положения теории

Изначально прерафаэлиты опубликовали тезисы о реформе в искусстве в собственном журнале. Они призвали вернуть художественное искусство к реальности и естественности, а также возвестили отказ от затёртых до дыр мифологических и исторических сюжетов. Красота не должна быть отвлечённой, чуждой естественности человека.

Логично, что одним из основных постулатов направления стала работа с натуры. Нередко на картинах художников можно найти их родных или друзей. Историки живописи придирчиво осматривают их полотна и находят любопытные параллели и совпадения.

Обратилось «Братство» и к живописной технике. Их задачей стал отход от темных тонов, которые давал использовавшийся в то время художниками битум. Они хотели чистого живописного изображения, высокой точности в детализации и насыщенным оттенкам, характерным для эпохи Кватроченто. Для достижения этого эффекта они наносили на загрунтованный холст слой белил, очищали холст от масла и сверху уже работали полупрозрачными красками. Техника позволила добиться чистоты рисунка и необычайной в то время лёгкости.

Излишняя натуралистичность и новизна подхода вызвала не только интерес, но и неприятие в обществе. Однако живописью прерафаэлитов заинтересовался авторитетный критик Джон Рёскин. Он и оформил постулаты «Братства» в логичную и стройную художественную систему, и явил прерафаэлитов миру, помог разобраться в их мотивах и искусстве.

Рёскин обосновал несколько принципов этого художественного движения и поддержал их материально. Максимальная детализация была обоснована вниманием художников к самой сути вещей, нежеланием довольствоваться общепринятыми представлениями о природе и человеке. Прерафаэлиты настолько внимательно относились к детализации, что в своем стремлении писать с натуры доходили до трепета перед самыми мелочами, проводили невероятное количество времени на свежем воздухе и в работе с натурщицами.

Другой выделенный Рёскином принцип – верность природе, соединённая с верностью духовным началам. В каждой ветке и листочке, в каждой капле воды художники видели создание Бога, а следовательно, относились ко всему с трепетом и почтением. В возвращении к духовности виделось новое рождение и поворот к религиозности раннего Возрождения.

Поддержка критика оказала влияние на положение прерафаэлитов в обществе, они стали более популярны и даже вошли в моду.

Художники и их творения

Джон Эверт Милле, «Офелия»
Милле был одним из основоположников движения. Чрезвычайно талантливый, он стал одним из самых юных абитуриентов в Королевской академии художеств. Картина создана Милле в ходе многочасовых пленэров на свежем воздухе. Художник мог провести за работой до 11 часов в день! Все свое внимание художник направил на создание пейзажа, поэтому фигура девушки была завершающей деталью полотна. Милле был настолько одержим деталями, что заставил модель Элизабет Сиддал по несколько часов проводить в наполненной до краев ванне. Девушка простудилась, а история стала одной из легенд прерафаэлитов.

Данте Габриэль Россетти, «Леди Лилит»
2 года потратил художник на написание первого варианта картины, а позже – переписал лицо девушки уже с новой натурщицей. Картина составляет диптих с работой «Сивилла Палмифера». Что примечательно, на рамы Россетти нанес сонеты собственного сочинения. «Леди Лилит» – это ода красоте. В картине силен дух символизма: белые розы, мак, содержимое туалетного столика. Историки называют эту работу феминистической: в женщине сосредоточена великая сила и красота.

Эвелин де Морган, «Медея»
Художница обращается к древнегреческим мифам и берет один из самых драматических образов в литературе. В центре работы любимая прерафаэлитами рыжеволосая женщина.

Хант Уильям Холман, «Наёмный пастух»Отнюдь не пастораль вышла из-под кисти Холмана. В лучших традициях «Братства» картина просто светится яркими оттенками. Тонко проработаны все планы, работу интересно рассматривать. Историки считают, что в полотно Холман вложил свое недоумение в адрес современной ему религиозной дискуссии и роли священников в ней.

Форд Мэрдок Браун, «Прощание с Англией»
В центре работы абсолютно земная тема – эмиграция, с новой силой прозвучавшая в современной художнику Британии. В центре – семья, которая ищет новый дом. На картине можно найти дочь и жену художника, писал он с натуры, отдавая дань идеям прерафаэлитов. Хоть Браун никогда не состоял в «Братстве», его идеалы он поддерживал, что и отразилось в этой работе.

Британия гордится своим прерафаэлитским движением, ведь это одно из самых ярких художественных направлений, зародившихся в Англии. Несмотря на то, что работы этих художников первое время подвергались критике, они нашли свое место в мировой культуре и радикально повлияли и на современное искусство, и на массовую культуру.

Некоторые гордятся тем, что могут выговорить слово «прерафаэлиты». А ты будешь гордиться тем, что знаешь, почему Данте Россетти выкопал гроб с телом жены, а Ник Кейв утопил Кайли Миноуг.

Мария Микулина

«Леди Лилит» Данте Габриэля Россетти, (1866–1873)

Национальная галерея каждый год отдавала свой главный выставочный зал под Летнюю выставку. В 1850 году он, как и всегда, был битком. Взволнованные студенты Королевской академии искусств дрожали рядом со своими картинами и заискивающе ловили взгляды преподавателей. Примерно через час после открытия выставки основная масса посетителей сконцентрировалась у одной из картин.

«Христос в родительском доме» Джона Эверетта Миллеса, 1850 г.

Некий ушлый студент с газетой в руках под одобрительные возгласы приятелей зачитывал отрывки рецензии известного любителя живописи Чарльза Диккенса. После первых же строк становилось понятно, что рецензия была разгромной.

Чарльз Диккенс:

« Итак, перед вами мастерская плотника. На переднем плане в этой мастерской стоит отвратительный рыжеволосый юнец с кривой шеей, который, очевидно, поранил руку, играя с другим юнцом. Маленького Иисуса успокаивает женщина, стоящая перед ним на коленях, – это, выходит, Мария? Да этой жуткой особе место в самом дрянном французском кабаре или последней английской таверне! »

Каждую цитату писателя толпа встречала одобрительными смешками.

Рядом с картиной стоял ее автор – Джон Эверетт Миллес. 21-летний молодой человек со старательно уложенными кудрями, казалось, сейчас расплачется. Ему, самому молодому и одаренному ученику Королевской академии искусств, еще ни разу не приходилось быть жертвой такой жестокой критики. С другой стороны, он никогда прежде и не писал ничего подобного. До этого момента все работы Джона Миллеса соответствовали догматам викторианской живописи.

Между тем студент не унимался и продолжал цитировать писателя:
« По одной этой картине мы можем судить о новорожденном Братстве прерафаэлитов в целом. Итак, готовьтесь забыть все изящное, сакральное, нежное и вдохновляющее. Взамен прерафаэлиты предлагают нам все самое одиозное и отталкивающее, что только есть в живописи »

До прерафаэлитов

К середине XIX века английская живопись окончательно скатилась в умиление и морализаторство. Картины населили пухлые дети с пунцовым румянцем и собаки с лоснящейся шерстью.

Собственно, с этой фальшью и решили бороться прерафаэлиты, считавшие, что искусство испортилось с приходом в него Рафаэля Санти, у которого даже Христос с трудом возносился в небо – такой он был упитанный.

Основными заповедями Братства прерафаэлитов стали рисование с натуры, отсутствие пре­увеличений, стремление к реализму изображения.

«Минуточку, пропустите, посторонитесь!» – раздалось из толпы, и в следующую секунду рядом с Миллесом появились двое молодых людей: невысокий смуглый юноша с темными кудрями и мощный бородач, взиравший на толпу с высокомерием, свойственным молодости. Данте Габриэль Россетти – так звали кудрявого юношу – пламенно возразил студенту с газетой:
– Придет время, и ты будешь гордиться тем, что имел честь стоять рядом с этим великим человеком! – Юноша ткнул пальцем в Миллеса, румянец которого уже успел смениться угрожающей бледностью и испариной.
– О, ничуть не сомневаюсь, Габриэль, – со снисходительной улыбкой ответил студент. – У меня иногда случаются ночные кошмары. Думаю, ты только что описал один из грядущих.

Ответ студента потонул в хохоте окружающих. Через минуту толпа рассосалась. Первым заговорил Миллес.
– Может, Диккенс прав? В конце концов, мы идем против всех канонов…
– В этом и смысл! – тут же вспылил Россетти. – Люди ослепли! Им подавай опухшего Христа, лежащего в колыбели, сотканной из небесных цветов. Взбодрись, Малыш. Давай перечисли мне принципы братства.
– Нужно иметь гениальные идеи, – забубнил Миллес, уставившись на висящую неподалеку сельскую пастораль с овечками. – Нужно пристально изучать природу, чтобы уметь изображать ее. Нужно брать в расчет все, что было в искусстве серьезного, и отбрасывать все карикатурное. Ну и, самое главное, создавать истинные произведения искусства.
– Думаю, после сегодняшнего происшествия нам необходимо расширить кодекс на один пункт, – мрачно добавил Хант. – Не подпускать Диккенса к нашим картинам.
– Тс-с, всем молчать, Рёскин идет! – Россетти нервно поправил выцветший шарф.

Джон Рёскин был одним из самых уважаемых художественных критиков. Будучи немногим старше прерафаэлитов, он тем не менее уже успел создать себе репутацию и приобрести известность. Обычно одного его слова хватало для того, чтобы уничтожить художника, и для того, чтобы возвысить. Теперь его внимания удостоились прерафаэлиты.

– Кхм… Хм… – Первые звуки, которые критик издал после нескольких минут изучения картины, ни о чем не говорили молодым художникам. Впрочем, как и выражение его лица, совершенно непроницаемое. Первым, как и обычно, не выдержал Россетти.
– Мистер Рёскин, обратите внимание на кровь поранившегося Христа. Весьма натуральная, не правда ли? Это настоящая кровь художника, так он хотел добиться достоверности.

В ответ тишина. Критик рассматривал полотно еще несколько минут. Затем развернулся и двинулся по направлению к двери. Миллес, обретший было надежду, совсем сник. И тут Рёскин повернулся и громко произнес:
– Это совершенно новое направление в живописи, чистое и правдивое. Возможно, именно оно задаст характер английского искусства на ближайшие три века. Пожалуй, именно так я напишу в «Таймс».

Стоило Рёскину неспешной походкой выйти из галереи, как ее своды огласили возгласы ликующих художников.
– Я говорил, Малыш, ему понравится! У нас есть Рёскин! – Габриэль, забывшись от восторга, запрыгивал на отбивавшегося Ханта. Миллес не мог перестать улыбаться.
– Срочно идем праздновать! – В доли секунды Россетти поменял выражение лица с ликующего на жалостливое: – Только я опять на мели. Не угостите стаканом джина?..

Счастливые друзья вышли из галереи. Их ждала новая, лучшая жизнь, которую в данный момент символизировала таверна за углом.

Откуда у прерафаэлитов ноги растут

Появление на свет Братства прерафаэлитов (The Pre-Raphaelite Brotherhood) вызвало в художественной среде недовольство. Впрочем, что еще могут вызывать молодые люди, открыто заявляющие своим учителям, что живопись находится в глубочайшем кризисе.

Все члены крошечного братства – обычно в нем состояло от трех до семи человек – обязались подписывать свои работы аббревиатурой PRB. Лондонская публика тут же стала упражняться в остро­умии, расшифровывая ее. Наиболее популярными вариантами были толкования «Please Ring the Bell» («Пожалуйста, звоните в колокольчик») и «Penis Rather Better» («Пенис куда лучше»). Второй вариант был навеян неумеренным образом жизни прерафаэлитов.

Данте Габриэль Россетти
Главный вдохновитель братства. Сын итальянского профессора, променявшего солнечную родину на туманные берега Англии по политическим соображениям, Габриэль воспитывался в окружении бедных интеллектуалов. С утра до позднего вечера в доме Россетти велись смелые беседы о политике и искусстве – мальчику оставалось лишь впитывать эти революционные настроения.

Своим первым именем Габриэль был обязан увлечению отца поэзией Данте Алигьери. Имя сделало свое дело: едва мальчик научился держать в руке перо, как начал писать стихи. Но позже стало очевидно, что главное его увлечение – это живопись, а также женщины, алкоголь и пламенные речи. Россетти обладал полезным умением уговорить кого угодно сделать что угодно. Так он обзавелся соратниками.

Уильям Холман Хант
Высокий, крепко сложенный бородач, прозванный в братстве Безумцем за свои эксцентричные идеи, происходил из бедной провинциальной семьи. А потому, в отличие от Габриэля, отличался старательностью – он не имел права подводить родственников, вложивших последние деньги в его обучение.

Джон Эверетт Миллес
Ухоженный красавчик по прозвищу Малыш, самый младший в братстве, с раннего детства был любимцем в своем богатом семействе. В его талант верили все без исключения, и в одиннадцать лет он стал самым молодым студентом Королевской академии искусств. Для него, обласканного вниманием критиков и профессоров, вступление в братство было сродни бунту.

Периодически к братству присоединялись и другие молодые люди, но эти трое были его костяком. Вместе они шатались по публичным домам в поисках музы. Ибо без музы художника не существует.

Музы братьев

К женщинам прерафаэлиты относились крайне взыскательно. Они искали необыкновенную, «средневековую» красоту, способную изумить. Россетти даже придумал для такой женщины слово stunner (от глагола to stun – изумлять), прочно вошедшее в английский язык. И, конечно, муза должна была обладать шикарными волосами, желательно рыжими.

Отыскать такую девушку в борделе было непросто. Преуспел лишь Хант. Его натурщица и по совместительству любовница Анни Миллер отличалась пышными формами и копной золотых волос. Именно Анни позировала для его наиболее известных картин «Наемный пастух» и «Проснувшийся стыд».

«Наемный пастух» Уильяма Ханта, 1851 г.

Во время создания этих картин Ханту взбрела в голову странная идея «преобразить» Анни. Вытащить ее со дна английского общества, перевоспитать, а затем жениться на ней. Следующие годы Безумец тратил огромные деньги на посещение Анни курсов при пансионах для благородных девиц и приличные наряды.

Идея не оставляла Ханта до того момента, пока, вернувшись из командировки в Святую Землю, где он рисовал козла, Уильям не узнал, что все это время Анни изменяла ему с Россетти. И не просто изменяла – еще и снабжала итальянца деньгами Ханта. Отношения между Хантом и Россетти ухудшились. Впрочем, когда дружеский кризис миновал, Габриэль продолжал одалживать деньги у Уильяма.

У Россетти никогда не было денег. Даже если ему удавалось удачно продать картину, выяснялось, что он потратил деньги еще до того, как их получил. Художник ходил в потрепанной, изношенной одежде, даже не удосуживаясь пришить на штаны заплатки. Вместо этого Габриэль красил кожу ног, просвечивавшую в дырки, черной краской. Но даже в таком непотребном виде молодой итальянец производил на женщин убийственное впечатление. Иногда в буквальном смысле...

Явление Офелии

Биография Элизабет Сиддал была столь же типична, сколь и скучна. Дочь лондонского точильщика ножей, она работала в шляпной лавке, пришивая перья и ленты к шляпам, которые сама никогда не смогла бы себе позволить. Ей предстояло выйти замуж за местного торговца в засаленном халате, нарожать детишек и состариться в безвестности. Так обязательно и случилось бы, если бы художник Уол­тер Деверелл, близкий по духу к прерафаэлитам, не заглянул однажды в окно шляпной мастерской на Кранбурской аллее.

Его взору предстала девушка удивительной внешности. Высокая, худая, с точеными чертами лица, тонким носом и алебастрового оттенка кожей. Но главное – ее волосы. Ярко-рыжие, уложенные в низкий пучок, они ослепляли подобно летнему солнцу. На следующий день Лиззи выслеживали уже все прерафаэлиты в полном составе. Россетти был сражен. Он хотел писать девушку немедля.

Мисс Сиддал была озадачена и польщена подобным всплеском обожания: в том кругу, где она росла, Элизабет не слыла красавицей. На отца Лиззи произвести впечатление оказалось сложнее. В XIX веке натурщицы приравнивались к проституткам, а его дочь хоть и из бедной семьи, но девушка приличная. Девереллу пришлось привести свою мать, и та поручилась семье Сиддал за честь Лиззи. Окончательно мистер Сиддал сдался, когда узнал, что натурщица в час получает в три раза больше, чем работница шляпной мастерской.

Так началась блестящая карьера Лиззи. Сначала Россетти изобразил Элизабет в образе девы Марии в «Благовещении». Затем девушка позировала Ханту. С нее он писал волосы Христа для картины «Свет Земли» – впервые в истории Иисус стал обладателем длинных рыжих волос.

Но настоящая известность пришла к рыжеволосой музе после «Офелии» Миллеса. (Кстати, именно эта картина вдохновляла режиссеров клипа на песню Кайли Миноуг и Ника Кейва.) В тяжелом старомодном платье Лиззи лежала в ванной в студии художника, ее мокрые волосы были переплетены цветами. Сердобольная мать Миллеса поставила под ванну десятки свечей, чтобы они не давали воде остыть. Но время шло, свечи догорали, вода остывала.

«Офелия» Джона Миллеса, 1851 г.

Не смея мешать работе гения, Элизабет неподвижно лежала в холодной воде, пока не потеряла сознание. Лишь когда натурщица пошла ко дну, Миллес очнулся от творческого транса и кинулся звать на помощь. Врач, осмотревший посиневшую Лиззи, заявил, что простуда задела легкие. Мистер Сиддал негодовал. Он как чувствовал, что ничем хорошим эта странная работа не кончится! Миллесу пришлось заплатить отцу девушки 50 фунтов (огромная сумма по тем временам), чтобы заполучить Лиззи обратно. Тяжелая болезнь сильнее сблизила мисс Сиддал и Россетти. Теперь он звал ее не иначе как ласковым прозвищем Сид, и она все чаще оставалась ночевать в его студии.

Миллес закончил «Офелию». Картина имела невероятный успех, причем не только у зрителей, но и у критиков, сменивших гнев на милость по отношению к братству. Один за другим прерафаэлиты стали получать дорогостоящие заказы. Нужда и хула – их верные спутники – остались в прошлом. Джон Рёскин, ставший официальным покровителем братства, был так доволен, что оказал Миллесу большую честь – предложил для следующей картины использовать в качестве натурщицы миссис Эффи Рёскин. Решение, о котором критик вскоре пожалеет.

Развод века

Рёскины слыли в обществе приятной парой. Разве что Джон Рёскин был слишком зациклен на искусстве, а его жена, красавица Эффи, на развлечениях. Впрочем, миссис Рёскин легкомысленностью не отличалась: она была прекрасно образованна, начитанна, чудесно играла на фортепиано и волшебно пела. Обзавестись детьми Рёскины покамест не успели, а потому Эффи обладала свободным временем и с легкостью согласилась позировать Миллесу для картины «Приказ об освобождении», даже несмотря на то, что женщины из высшего общества не позировали для сюжетных полотен. Эффи предстояло провести много часов наедине с Миллесом, который был младше ее на год. В викторианскую эпоху мужчинам возбранялось подолгу задерживать взгляд на женщине, но написание картины – особый случай.

Миллес досконально изучил черты миссис Рёскин. И, что ожидаемо, влюбился. А через некоторое время, после долгих задушевных разговоров, Эффи призналась Джону в своей страшной тайне: она до сих пор девственница. Рёскин отказывается прикасаться к ней, аргументируя это самыми разными предлогами, утверждая, например, что роды уродуют женщину*. Более того, с каждым новым требованием Эффи консумировать брак Рёскин гневался все сильнее, называл супругу больной и намекал, что избавится от нее, заключив в сумасшедший дом (самым популярный способ разъезда супругов в викторианской Англии). Миллес пришел в ужас. Идеальный образ его патрона Рёскина рассеивался, уступая место куда более живописному образу его жены. Художник заявил Эффи, что нужно действовать, и немедля, благо родители девушки, узнав об истинном положении вещей, встали на ее сторону.

* - Примечание Phacochoerus"a Фунтика: « А вообще Рёскина обвиняли в педофилии и неприязни к телу взрослых женщин. Ведь он влюбился в Эффи, когда она была подростком. А в 48 лет влюбился еще раз, в 9-летнюю Розу Ла Туш. Согласись, подозрительно »

Картина «Приказ об освобождении» была выставлена в 1853 году. Публика возмутилась. Во-первых, миссис Рёскин обнимал какой-то мужчина, явно не мистер Рёскин (на самом деле Миллес использовал не живого мужчину, а манекен). Во-вторых, были видны ноги миссис Рёскин без туфель и чулок (Миллес рисовал ноги другой модели). Но главный скандал был впереди.

После выставки стало известно, что миссис Рёскин бежала от мужа в родительский дом и заявила о желании развестись на основании того, что мистер Рёскин так и не сделал ее своей женой. Брошенный критик рвал и метал. Особенно его задели подозрения в импотенции. «Я могу хоть завтра явиться в высокочтимый суд и доказать свою потенцию», – писал Рёскин в высшие инстанции. Как именно критик собирался доказывать потенцию, к сожалению, осталось неясным.

В умелых руках гинеколога королевы Виктории Эффи успешно прошла унизительную процедуру проверки на девственность, доказавшую, что она чиста и что «никаких противопоказаний к осуществлению брачных обязанностей у миссис Рёскин не имеется». Эффи получила свой приказ об освобождении – развод – в 1854 году. Спустя год она вышла замуж за Джона Эверетта Миллеса. Жили они долго и счастливо, и было у них восемь детей.

Великий эксгуматор

Тем временем в отношениях Элизабет Сиддал и Данте Россетти идиллия не намечалась. Лиззи оказалась в безвыходном положении. Вот уже несколько лет она открыто сожительствовала с художником – теперь на ней не женился бы и злополучный продавец в засаленном фартуке. Не облегчали положение и постоянные измены Россетти. Лиззи пристрастилась к настойке опиума– лаудануму, который легально продавали в каждой аптеке. Наконец, 23 мая 1860 года любовники все-таки сочетались браком в продуваемом холодным ветром приморском городке Гастингсе. На свадьбе не было родных и друзей, роли свидетелей сыграли случайные прохожие, а невеста настолько ослаб­ла, что Россетти пришлось нести ее от гостиницы до церкви на руках.

Долгожданная свадьба не спасла положение: Данте продолжал посещать бордели, Лиззи продолжала посещать аптеки. Она принимала лауданум в огромных дозах, даже будучи беременной, и в 1861 году разрешилась мертвой дочерью.

Вернувшись как-то вечером с очередной сомнительной прогулки, Россетти застал жену крепко спящей и громко храпящей. На кровати художник нашел записку: «Позаботься о моем брате». Несмотря на все усилия – свои и прибывшего врача, Лиззи так и не смогли разбудить. Записку Габриэль уничтожил: самоубийцам не полагалось место на кладбище, а их семьи ждал несмываемый позор.

Оставшиеся до похорон дни Россетти вел себя как примерный итальянский муж, сошедший с ума от горя. Посреди его студии стоял гроб с Лиззи, и он часами не отходил от него, умоляя жену «вернуться». Во время похорон Россетти с рыданиями положил в гроб Лиззи единственную тетрадь со своими стихами, поклявшись больше не слагать виршей.

Еще много лет Габриэль утверждал, что дух Лиззи посещает его каждую ночь. Наиболее известный портрет Лиззи – «Божественная Беатриче» – он написал спустя годы после ее смерти. Обрати внимание на мак, который подносит девушке услужливая голубка. Мак не только символизирует смерть – из него также делают опий, от которого умерла Лиззи.

Самый эпатажный свой поступок Россетти совершил через семь лет после смерти жены. Ему предложили опубликовать сборник со стихами. Тут-то художник и вспомнил, куда положил единственный экземпляр тетради.

Под покровом ночи покой могилы Лиззи был потревожен. Габриэль не сам раскапывал могилу, за него это сделали услужливые люди. Потом они рассказали, что прах полностью истлел и весь гроб был заполнен золотыми, божественной красоты волосами. Россетти же радовался, что тетрадь со стихами почти не пострадала. Как он выразился в письме к другу, «только в нескольких местах страницы изъели черви». В сущности, Братство прерафаэлитов, по крайней мере первый его состав, распалось довольно быстро. Хант так и не оправился от предательства Анни и Россетти, а Миллес все больше времени проводил с семьей. Но у первых прерафаэлитов появились последователи, которых многие искусствоведы склонны относить ко второй волне прерафаэлитизма. Особенно Россетти сдружился с одним из них – Уиль­ямом Моррисом, человеком огромного таланта и карикатурной наружности.

Пухленький неуклюжий Моррис ходил за Россетти по пятам, внимая каждому его слову. Во время одного из визитов в Оксфордский театр оба обратили внимание на удивительную девушку. Простолюдинка Джейн обладала всеми качествами stunner: шикарными вьющимися каштановыми волосами, точеными чертами лица и длинной шеей. Джейн вышла замуж за Уильяма Морриса, унаследовавшего внушительное состояние, но позволяла Россетти восхищаться собой (возможно, и в физическом смысле тоже).

Глаза как кнопки не смотрели на меня,
Его бока хоть были пышнотелы,
Смерть забрала его с собою сгоряча.

Заправляла всем этим зверинцем новая муза Россетти – взятая им из борделя Фанни Корнфорт. Из всех натурщиц прерафаэлитов Фанни была, пожалуй, самой вульгарной. Ее внешность – округлые формы, пухлые губы, рыжие до полу волосы – кричала о неприкрытой чувственности, и она эти крики не подавляла. Фанни, которой Россетти дал прозвище Слон, послужила моделью для «Святого Грааля».

Другой музой Россетти в поздний период его творчества стала модистка Алекса Уайлдинг – единственная натурщица художника, с которой его не связывали романтические или сексуальные отношения. Ею ты можешь полюбоваться на полотнах «Вероника Веронезе» и «Монна Ванна». А вот на картине «Леди Лилит» (см. первую иллюстрацию к статье) художник нарисовал тело Фанни Корнфорт с лицом Алексы Уайлдинг.

Надеемся, мы вдохновили тебя стряхнуть пыль с упаковки фломастеров и изобразить что-нибудь великолепное (танк, например). Если же хочешь принять двойную дозу вдохновения, отправляйся в Пушкинский музей города Москвы на выставку прерафаэлитов . Ты сможешь либо, подобно Диккенсу, обругать их произведения, либо, подобно Рёскину, наоборот.

Р. Фентон. Интерьер аббатства Тинтерн, конец 1850-х гг

В 1848 году в Великобритании возникло Братство прерафаэлитов (PreRaphaelite Brotherhood) - объединение художников, созданное Уильямом Хантом, Данте Габриэлем Россетти и Джоном Миллесом. Молодые живописцы были против системы академического образования и консервативных вкусов викторианского общества.

Прерафаэлитов вдохновляла живопись итальянского Проторенессанса и XV столетия, отсюда и само название «прерафаэлиты» - дословно «до Рафаэля» (итальянский художник Высокого Возрождения Рафаэль Санти).

Изобретение Фредериком Скоттом Арчером мокрого коллоидного процесса, который пришел на смену калотипии, по времени совпало с возникновением Братства прерафаэлитов. Участники братства восторженно приветствовали появление нового метода. В то время, когда большинство художников считали недостатком удивительную точность фотографического изображения, прерафаэлиты, сами стремившиеся к скрупулезной передаче деталей в живописи, восхищались именно этим аспектом фотографии. Критик искусства, поддерживающий идеи прерафаэлитов, Джон Рескин говорил о первых дагеротипах, купленных им в Венеции, как о «маленьких сокровищах»: «Как будто бы волшебник уменьшил реальный предмет (Сан-Марко или Канале Гранде), чтобы его можно было унести с собой в зачарованную страну».

Прерафаэлиты, как и многие художники в то время, пользовались фотографиями как подготовительным этапом для создания картин. Габриэль Россетти сделал серию фотографий Джейн Моррис, которые стали материалом для будущих полотен художника. Россетти и Уильям Моррис много раз рисовали и фотографировали эту женщину, находя в ней черты романтической средневековой красоты, которой они так восхищались.

Спустя несколько лет после образования Братства прерафаэлитов в Англии появилось течение «За высокохудожественную фотографию». Организаторами этого движения были живописцы Оскар Густав Рейландер (1813–1875) и Генри Пич Робинсон (1830–1901), тесно связанные с прерафаэлитами и разделяющие их идеи. Рейландер и Робинсон, как и прерафаэлиты, черпали вдохновение в мире образов средневековой английской литературы, в произведениях английских поэтов Уильяма Шекспира и Джона Мильтона. В 1858 году Робинсон создал одну из лучших своих фотографий «Леди Шалотт», близкую по композиции к картине прерафаэлита Д. Миллеса «Офелия». Будучи приверженцем фотомонтажа, Робинсон отпечатал снимок с двух негативов: на один негатив автор снял натурщицу в челне, на другом - запечатлел пейзаж.

Участники движения «За высокохудожественную фотографию» трактовали снимок как картину, в полном соответствии с нормами академической живописи. В своей книге «Изобразительный эффект в фотографии» (1869) Робинсон ссылался на правила композиции, гармонии и равновесия, соблюдение каковых необходимо для достижения «живописного эффекта»: «Художник, желающий производить картины с помощью фотоаппарата, подчиняется тем же законам, что и художник, пользующийся красками и карандашом».

Оскар Густав Рейландер родился в Швеции, учился живописи в Италии и в 1841 году переехал в Англию. Фотографией Рейландер заинтересовался в 1850-х годах. Известность ему принесла аллегорическая композиция «Два образа жизни», выставленная в 1857 году на Выставке сокровищ искусства в Манчестере. Фотография была сделана в технике фотомонтажа, и для ее изготовления Рейландеру понадобилось 30 (!) негативов. Но отсутствие публичного признания привело его к тому, что он отказался от своей трудоемкой техники и перешел к съемке портретов. В отличие от его аллегорических композиций портреты Рейландера являются более совершенными по технике исполнения. Портрет мисс Мэндер - один из лучших, созданных Рейландером.

Живописец Роджер Фентон (1819–1869) придерживался самого высокого мнения о фотографии, и даже основал фотографическое общество в 1853 году. Его ранние серии фотографий с видами России, портреты королевской семьи и репортажи с Крымской войны принесли ему международное признание. С прерафаэлитами и их видением Фентона связывает подход к пейзажу: высоко поднятая линия горизонта, отсутствие таких романтических приемов, как дымка, туман и пр. Фентон, как и прерафаэлиты, стремился подчеркнуть свое техническое мастерство и воспевал осязаемую реальность ландшафта. Мастер также разделял интерес прерафаэлитов к женщинам в экзотических нарядах, которых можно наблюдать в «Нубийских носильщицах воды» или «Египетских танцующих девушках».

Особого внимания заслуживают фотографии детей , сделанные Льюисом Кэрроллом (1832–1898). Автор «Алисы в стране чудес» и «Алисы в зазеркалье», профессор математики в Оксфордском университете, Кэрролл (настоящее имя Чарльз Лютвидж Доджсон) был также одаренным фотографом-любителем. Для Кэрролла светопись была не просто времяпровождением, но великой страстью, которой он пожертвовал немало времени и которой посвятил несколько небольших сочинений и даже стихотворение «Гайавата фотограф» (1857):

На плече у Гайаваты - Ящичек из палисандра: Аппарат такой разборный, Из дощечек и стекляшек, Ловко стянутых винтами, Чтобы поместиться в ларчик. Гайавата лезет в ларчик И шарниры раздвигает, Превращая ларчик малый В хитроумную фигуру Словно бы из книг Евклида. На треногу ее ставит И под черный полог лезет. Скрючившись, рукою машет: - Ну! Замрите! Умоляю! Странное весьма занятье.

«Странному» занятию писатель посвятил 25 лет, в течение которых создавал замечательные детские портреты, показав себя тонким знатоком детской психологии. Подобно прерафаэлитам, в поисках идеала и красоты удалявшимся все дальше в мир своей фантазии, Кэрролл искал свою сказочную Алису в фотографическом Зазеркалье. Миссис Джулия Маргарет Камерон (1815–1878) обратилась к фотографии в середине 1860-х годов, когда дочь подарила ей фотоаппарат. «Я страстно желала запечатлеть всю красоту, которая проходила передо мной, - писала Камерон, - и наконец мое желание было удовлетворено».

В 1874–75 годах Камерон по просьбе своего друга Теннисона проиллюстрировала некоторые его стихотворения и поэмы. Композиция фотографии «Расставание Ланцелота и Гиневры» близка к композиции картин Д. Г. Россетти, однако у Камерон нет той точности в передаче деталей, какая присуща прерафаэлитам. Смягчением оптического рисунка Камерон добивается большей поэтичности своих работ.

Творчество прерафаэлитов и фотографов было очень тесно связано. Причем влияние было не односторонним. Джулия Камерон, отказавшись от точной фокусировки, создала великолепные фотографические этюды. Россетти, высоко оценивший ее работы, изменил свою манеру письма, впоследствии стремясь к большему художественному обобщению. Габриэль Россетти и Джон Миллес при создании своих картин пользовались фотографиями, а фотографы в свою очередь обращались к темам, разработанным прерафаэлитами. Фотопортреты, созданные Л. Кэрроллом, Д. М. Камерон и О. Г. Рейландером передают не столько характер, сколько настроения и мечтания их моделей - что характерно для прерафаэлизма. Одинаковым был подход к изображению природы: ранние пейзажи прерафаэлитов и пейзажи фотографов, таких как, например, Роджер Фентон, предельно точны и детализированы.