Филолог рассуждает, почему «Войну и мир» школьникам надо изучать обязательно, а «Тихим Доном» можно пожертвовать. Почему роман "Война и мир" обязателен для прочтения по школьной программе? Война мир изучение романа в школе
10/10/2016
Убрать из школьной программы «Войну и мир» – совет не новый, и обсуждать его не стоит вообще. Во-первых, Людмила Вербицкая, в прошлом ректор Петербургского университета, давным-давно ничего не преподает, хоть и является по образованию филологом; ее мнение в данном случае непринципиально и ни на что повлиять не может.
В прошлом доверенное лицо Владимира Путина, сегодня она лишь один из бесчисленных российских чиновников от образования. Во-вторых, если убрать из школьной программы главный русский исторический роман, станет решительно непонятно, как преподавать историю Отечественной войны 1812 года. Мы знаем ее в толстовской версии, лестной и принципиальной для национального характера. Не по Клаузевицу же изучать эту войну, которая по всем параметрам закончилась для России поражением, а потом обернулась одной из главных побед и закончилась в Париже! Мы знаем Наполеона по Толстому, хотя его оценка крайне пристрастна. Мы судим о психологии русского солдата по Бородинской битве, какой ее написал Толстой. Простой или сложный роман «Война и мир», но это краеугольный камень русской культуры, истории и; без него это здание не стоит. Так что никто эту книгу из программы не уберет, забудьте. Это все из серии «Отвлекитесь от реальности», а то уже припекает.
Интересней тут другое: мотивировка. Школьники не поймут, школьникам трудно. Тут и взрослый ногу сломит. Но ведь и теорию относительности, и даже формулу закона Ома для полной цепи помнит и тем более понимает не каждый взрослый. И в повседневной жизни она им не больно-то нужна. Но почему-то кастрировать школьную программу всегда предлагают именно за счет гуманитарных дисциплин. Но послушайте, школьникам ведь вообще трудно. И должно быть трудно, потому что девяносто процентов наших знаний о мире мы успеваем получить до семнадцати. У них напряженный график. Если они не будут думать, в тридцать такие объемы информации элементарно не усваиваются. Дело в том, что развращать школьника халявой, пичкать его пересказами, упрощать любое задание до уровня шестого класса - как раз и значит лишать страну будущего. Ему, видите ли, сложно читать историческую эпопею с множеством действующих лиц. А тригонометрию учить не сложно? Теорема синусов должна быть исключена из программы, практической пользы от нее ноль. Чего морочить ребенку голову историей, войнами, датами? Посмотрит «Игру престолов» и все поймет. Вот этот подход - «выкинем, потому что сложно» - и есть самое настоящее растление. Если у человека нет привычки к умственному усилию, к преодолению себя - из него так и вырастет Анатоль Курагин. И что самое обидное, этот Анатоль себя даже не узнает.
13/09/2017
Как преподавать литературу в школе? Об этом спорят много и горячо. Одни говорят о необходимости обучения по строгим методикам, другие выступают за свободное творчество учеников. О том, куда эти споры нас уведут, рассказал Сергей ФЕДОРОВ, заведующий кафедрой филологического образования Санкт-Петербургской академии постдипломного педагогического образования, руководитель Санкт-Петербургского отделения Ассоциации учителей русского языка и литературы (АССУЛ).
- Какой сейчас главный пункт спора об изучении литературы в школе?
- Cамая сложная ситуация сегодня, наверное, связана со спорами вокруг того, что изучать. Это довольно грустно, ведь в стране с многовековой культурной традицией, где в основании всегда была литература, вопрос этот, казалось бы, давно должен быть решен. Для меня очевидно, что изучать надо нашу классику. Но программа сегодня перегружена, с этим тоже нужно что-то делать.
Например, либеральная критика в ответ на список, разработанный Ассоциацией учителей русского языка и литературы, стала кричать, что в этом перечне около четырехсот произведений. И кто же это все прочитает?! Но, во-первых, текстов было меньше на порядок, а во-вторых, посчитали и такие, как «Умом Россию не понять» Тютчева.
С другой стороны, те, кто обвиняет либералов в том, что они хотят уничтожить наши духовные скрепы, тоже не всегда правы. В примерной программе по литературе для пятого-девятого классов, которую разрабатывали Сергей Волков и его коллеги, всего 12 обязательных произведений, остальное содержание вариативно. Я бы этот круг расширил (там совсем нет лирики), но оставил бы все тексты, которые там были названы, - это действительно стержневые произведения. В то же время порой озвучиваются удивительные, суперлиберальные инициативы... Например, убрать из программы «Войну и мир», поскольку детям трудно этот роман читать. Ну, знаете, и «Курочка Ряба» не простое произведение.
- Но чем-то все равно придется пожертвовать.
- Если взять критерий удобства изучения, то тут можно привести в пример ситуацию с Львом Толстым. В школьной программе два романа-эпопеи: «Война и мир» в десятом классе, и «Тихий Дон» Шолохова в одиннадцатом. Я думаю, что на уровне негуманитарных классов можно оставить одно произведение. И, наверное, можно отказаться от романа Шолохова. Почему не от романа Толстого? Потому что «Война и мир» очень удобен для изучения. Как справедливо отмечает профессор СПбГУ И.Н. Сухих, роман строится по принципу комбинирования эпизодов. Есть эпизоды-описания, есть эпизоды-события, есть эпизоды-размышления. Если учитель строит изучение на вдумчивом выборочном анализе этих эпизодов, то у школьников возникает целостное впечатление о романе-эпопее.
Конечно, в построении школьного курса литературы нужно учитывать преемственность текстов. Мы не сможем понять более поздние и современные произведения, если уберем им предшествующие. Возьмем для примера «Ниоткуда с любовью, надцатого мартобря…» Иосифа Бродского (я бы обязательно включил его в кодификатор ЕГЭ по литературе) - в этом стихотворении мы с легкостью найдем с десяток цитат и реминисценций. Тут отсылки и к Пушкину, и к Гоголю, и к Есенину, и к Маяковскому. Как мы в этом разберемся, не зная истоков?
И есть вещи, вообще не подлежащие обсуждению. Если вы на улице попросите людей вспомнить какое-нибудь стихотворение Пушкина, все вспомнят: «Я вас любил, любовь еще, быть может...». Это один из тех текстов, что формируют наш ментальный выбор. Как только это стихотворение вошло в наш культурный канон, а закрепляется он именно школьной программой, русский человек уже не может желать в любви быть собственником и ревнивым эгоистом. Конечно, в жизни бывает по-разному, но идеальным жестом, к которому мы стремимся, оказывается жест Пушкина: «Как дай вам Бог любимой быть другим». И очень важно, чтоб через такие ментальные тексты и жесты прошли наши ученики.
А если говорить не о списках, а о методиках? Кто сегодня у руля в российском образовании: либералы или консерваторы? С одной стороны, введен федеральный образовательный стандарт, вроде бы ратующий за свободу самовыражения, с другой стороны, есть формализованный ЕГЭ.
- Впечатление такое, потому что мы начали строить дом с крыши, а не с фундамента. Мы сначала ввели ЕГЭ, а потом уже стандарт, хотя должно быть наоборот. Сейчас все это подгоняется, но опять не без перегибов. Взять ЕГЭ: родился он, конечно, как явление вовсе враждебное литературе. Критиковали, критиковали, наконец, убрали все тестовые задания, но что теперь? Теперь детям нужно написать пять творческих работ на разные темы: четыре небольших и одну развернутую. И все за четыре часа. Это физически невозможно.
- ЕГЭ критикуют за то, что он ставит учеников в тесные рамки определения авторской позиции.
- Так было раньше, но сегодня одно из требований к экспертам ЕГЭ звучит так: оценивать нужно не авторскую позицию, а аргументацию ученика. Но нужно понимать и то, что интерпретация не может быть произвольной. Школьник вправе определить ее по-своему, если он докажет свои умозаключения примерами из произведения. Но не одним примером, а несколькими. Но проблема как раз в том, что такой обстоятельной работе препятствует техническая сторона экзамена: мало времени и много заданий.
- Говоря об интерпретации, мы подобрались к герменевтике.
- Герменевтика - искусство толкования. Это такой подход, который подразумевает, что одно и то же произведение может быть прочитано по-разному. Подход как раз либеральный. И очень интересный.
Как это выглядит на практике? Допустим, я не предлагаю детям проанализировать десять стихотворений Державина, найти там главную мысль и показать, какими средствами она выражена, а предлагаю им сделать коллаж из фотографий, раскрывающий художественный мир поэзии Державина. И в этот ученический коллаж чего только не войдет. И герб Российской империи, и что-то из серии «мертвые с косами стоят», и, может, даже, что-то фривольное из серии 18+. И это по-державински.
Лучший способ изучения Грибоедова - поставить «Горе от ума» на школьной сцене. И пусть наши ученики сыграют каждую сцену по-своему.
- А параллели с днем сегодняшним проводить можно?
- Обязательно! Кто такой Печорин? Первый русский блогер. Почему? Потому что дает свои дневники читать. И не только дает читать, но и пишет с оглядкой на читателя. Печорин - абсолютно современный герой: для него самопрезентация важнее самопознания.
А эпилог «Преступления и наказания» про трихины, внедрявшиеся в человеческое сознание, после чего каждый зараженный осознавал себя единственно правым? Посмотрите, что творится в мире! Кто прав? Америка? Северная Корея? ИГИЛ? Россия? А в России кто прав? Патриоты или либералы? Все считают себя правыми.
Только читать нынешние дети не хотят. И что с этим делать?
- Очень просто. Я петербургский учитель, хранитель петербургской педагогической традиции, а родоначальник этой традиции Петр Великий говорил: «У меня есть палка - я вам всем отец». Поэтому я стою на том, чтобы читали. Кто не читает - тому два. А выяснить, кто не читал, мне нетрудно: пара вопросов - и все становится ясно. А вот что они из прочитанного вынесут, уже не в моей воле, а их свободный выбор, и его нужно уважать.
- Полезно ли чтение из-под палки?
- Если прочтут, что-то все равно отзовется в душе. Всякое образование в той или иной степени насилие. И как это ни парадоксально, если насилие не превращается в самодурство и учительскую деспотию, результаты могут быть вполне позитивными.
- Как у нас сегодня с кадрами в образовании?
- Хороший учитель - это айсберг: 10% на поверхности, 90% скрыто. Дети тянутся к тем, в ком есть эта глубина, с кем интересно разговаривать и спорить. Подростки не очень уважают урокодателей, которые просто дают им необходимую информацию по предмету. У педагогов сегодня есть великолепный конкурент - Интернет. Им дети прекрасно пользуются, когда надо списать. Увы, ловлю их на этом постоянно. Одного на днях поймал, говорю: «Списано». А он мне с вызовом: «Но не всё!» И тут же оправдывается: «Мне трудно писать». Я отвечаю: «А мне трудно учить».
- Действительно трудно?
- Да, учить сегодня трудно. Когда педагогу нужно написать огромное количество технологических карт, рабочих программ, и он еще должен участвовать в борьбе с коррупцией, наркотиками и антитерроре и обязательно об этом письменно отчитаться, то он превращается в винтик мертвого бюрократического механизма. Никакие стандарты ничего не изменят. Некогда эти стандарты воплощать в жизнь, нет возможности у педагогов развиваться.
А скоро и развивать будет некого. У нас исчезает профессиональное педагогическое образование. Сегодня, чтобы поступить на филфак Герценовского университета, не надо сдавать ЕГЭ по литературе, теперь там принимают сертификат ЕГЭ по обществознанию. И это в ведущем педагогическом вузе не только Санкт-Петербурга, но и России. Когда я пятнадцать лет назад в РГПУ имени А.И. Герцена читал лекции по методике преподавания литературы в школе, на них собиралось до ста слушателей - студентов третьего курса. Методика была тогда обязательным условием обучения в педагогическом вузе по специальности «русский язык и литература». Сегодня в лучшем случае десять, может быть, пятнадцать человек прослушивают этот курс. Спасибо Болонскому процессу, мягко говоря, странному, педагогическому бакалавриату, когда студент уже на первом курсе идет на практику в школу, чтоб «научиться коммуницировать» с детьми, но при этом за четыре года не проходит, например, серьезного курса истории литературы.
- Зареформировали?
- Абсолютно верно. Система образования должна быть самой консервативной сферой, а у нас то одно предлагается, то другое, то - вперед, то - резко назад. Убрали сочинение, ввели ЕГЭ, потом стали каждый год его переделывать. Вернули сочинение - прекрасно. Но опять каждый год возникают идеи поменять правила. Учителя с восьмого класса готовят детей к этому сочинению, учитывают одни параметры, а на следующий год они могут стать другими. Зачем? Может, сначала результатов дождаться? Куда мы спешим?
У нас же каждый считает себя умнее другого. Вот они - трихины Достоевского, которыми заражены и либеральные и консервативные знатоки школьного литературного образования. Не в том ведь дело, что у нас где-то засели враги, пятая колонна, или все оккупировали консерваторы-охранители, я в это не верю, а в том, что мы разучились слышать и слушать другого, разучились договариваться. А договориться можно и нужно.
Пушкина осилили. А не замахнуться ли нам на Вильяма нашего, Шекспира? Фото: depositphotos.com Каких писателей и поэтов надо изучать на уроках литературы? Зачем ученикам Мериме, Ремарк и Шекспир? Сколько выпускников филфаков идут в школу? Об этом и многом другом "РГ" рассказала декан филологического факультета Санкт-Петербургского госуниверситета, президент Российской академии образования Людмила Вербицкая.
Людмила Алексеевна, 98 процентов выпускников в этом году получили "зачет" за сочинение. Когда за него будут ставить оценку?
Людмила Вербицкая: Сочинение проводится всего три года и, учитывая общие результаты ЕГЭ по России, пока этого делать нельзя. Определенные улучшения по сравнению с прошлыми годами в результатах ЕГЭ есть, и я надеюсь, что через год-два Рособрнадзор согласится на оценку. Думаю, пятибалльная система не дает возможности полностью оценить сочинение. Мне кажется, логичнее была бы 100-балльная система. Но, подчеркиваю, это решает Рособрнадзор.
Режиссер Карен Шахназаров предложил оставить в школьной программе всего шесть писателей - Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского, Толстого и Чехова, но изучать их очень основательно. Как вам такое предложение?
Людмила Вербицкая: Я была на совете, где это было. Почему шесть? А Блока, Фета и массу других замечательных поэтов и писателей не надо изучать? Когда я высказала мнение о том, что Толстой обязательно должен быть в школьной программе, но пусть это будет не "Война и мир", так как это глубокое философское произведение и нужен жизненный опыт, чтобы понять его, мне возразили: если ученики в школе не прочтут, то больше никогда эту книгу не откроют. Но если мы рассчитываем, что ребята после школы ничего не будут читать, то основные зарубежные писатели тоже должны входить в программу. Я бы давала Мериме, Ремарка в старших классах, Голсуорси. Обязательно - стихи Шекспира.
Надо ли синхронизировать программы по литературе и истории и кто бы этим мог заняться?
Людмила Вербицкая: Было бы очень хорошо, если бы ученики сначала узнали, что такое крепостное право, каким было положение женщин, а потом бы уже говорили о "Грозе" Островского. Привести в соответствие программы по истории и литературе очень сложно, но это важная работа и к ней могла бы подключиться Академия образования. Вы знаете, как много трудностей было с учебником по истории? Осмысление фактов истории - особая проблема. Но ведь надо еще эти факты соотнести с литературой... Когда я училась в школе, учителя сами пытались по возможности согласовывать курсы истории и литературы. У меня были прекрасные учителя. Например, Анна Ивановна Илларионова в начальной школе, 5-й и 6-й класс - Алевтина Владимировна, у которой каждый урок был спектаклем, потом русский и литературу вела замечательный педагог Ида Ильинична
Правда ли, что православная культура может стать обязательным предметом?
Людмила Вербицкая: Этот курс входит в список предметов по выбору. Он может появиться в учебном плане только по решению школы и согласия ее совета. В учебно-методическое объединение, которое состоит из 35 экспертов, поступила из РПЦ примерная программа по этому предмету. Она была рассмотрена и нуждается в серьезной доработке. Хочу вам сказать, что для меня как для человека, который учился в советское время, пласт религиозной культуры был потерян и очень многое приходилось постигать самой. Но, может быть, знакомство с этой культурой не обязательно должно происходить в школе.
Вы декан филологического факультета СПбГУ. Ваши выпускники в школу идут?
Людмила Вербицкая: Такие случаи есть, но немного. В школу идут всего 10 процентов выпускников всех филологических факультетов. Недавно мы с министром Ольгой Юрьевной Васильевой смотрели статистику по педагогическим вузам. Оказалось, их всего-то осталось 28. Сейчас очень важно возродить педагогические вузы. Надо подумать о том, как изменить правила приема, которые дали бы возможность требовать от выпускника педвуза проработать не менее трех лет в школе.
читайте также
Появится ли в России школьный омбудсменА вы могли бы стать школьным учителем?
Людмила Вербицкая: У меня был опыт работы в школе. Когда в 1949 году арестовали моего отца по так называемому ленинградскому делу, маму отправили в Тайшетский лагерь, а меня - в детскую исправительную колонию во Львове. При колонии была школа-семилетка, а я была уже в 8-м классе. Замначальника колонии добилась разрешения для меня ходить в обычную городскую школу N 21. Как уж меня выпускали и впускали обратно - отдельный вопрос. Несмотря на то что месяц до колонии меня продержали в приемнике-распределителе, по программе я ушла далеко вперед. А в той львовской школе не было учителя в 5-м классе. Директор меня спрашивает: "Люда, ты можешь вести уроки в 5-м классе?" Говорю: "Мне надо посмотреть программы". "До утра я тебе их даю, посмотри!" И я две недели учила пятиклассников русскому языку. Помню, мне это очень нравилось.
И все же в учителя не пошли...
Людмила Вербицкая: Когда окончила университет и мне предложили там работать, подумала: если бы предложили пойти в школу, не пошла бы. Очень трудно.
Педвузы могут вести отбор студентов на профпригодность. Допустим, в виде тестирования. Но никто этим правом не пользуется. Почему?
Людмила Вербицкая: Если к тебе пришли 40 человек со 100 баллами, ты должен их взять, несмотря ни на какие тестирования. Попробуй потом докажи, почему ты не принял стобалльника.
Ректор МГУ предложил ввести во всех вузах свои вступительные экзамены. Вы за или против?
Людмила Вербицкая: Письменный экзамен, думаю, еще ничего. Может, можно придумать какую-то новую систему, когда никто не сможет помочь никому на экзамене.
Сначала надо узнать, что такое крепостное право, а потом уже говорить о "Грозе" Островского
Какая книга сейчас у вас на столе?
Людмила Вербицкая: Когда приезжаю домой в Петербург, всегда "Война и мир".
Инфографика: Инфографика "РГ"
Почему роман "Война и мир" обязателен для прочтения по школьной программе?
Скажу, как понимаю это, Вы и прочие участники сообщества вполне можете иметь другое мнение.
Этот роман я бы сам давал и доносил, именно доносил, разъяснял на примере других примеров, литературных, может при помощи разных приемов (если бы был педагогом) или иллюстраций, пусть даже из современных кинематографических произведений (со схожей тематикой, скажем) ученикам в классе в.... 11, наряду с "Мастером и Маргаритой", который идет в 11-м классе как литература 20-го века (по крайней мере, так было у меня в школе) даже считал бы его более важным.
Я понимаю тяжеловесность некоторых моментов романа, некоторые отступления автора и моменты, которые могут показаться скучными для ученика, я сам его читал, но, мне он показался много легче, чем тот же "Тихий Дон" М. Шолохова, очень тяжело, сложно читать, язык еще специфический (как свойство той народности, герои которой действуют в роизведении)...
Итак, герои романа "Война и мир" это в первую очередь герои изменяющиеся, и сам автор выделял героев, качества которых изменяются во времени, они живые, при чем изменяются они в эпоху масштабных исторических событий, в которую вовлекаются и простые люди (крестьяне, солдаты) и высшие сословия. (Причем, развитие, как черта, уже подводит к мысли, что человек - формируемое существо, и обстоятельства, влияющие на героя, как и на обычного человека, играют не самую последнюю роль.)
В контексте этих действий и происходит изменение качеств персонажа(-ей), которые оказываются в более острых, чуждых и непривычных условиях, где их человечность, гуманность, поведение в целом (разное) воспринимается более остро, где их качества подвергаются сильнейшему испытанию, где сами их судьбы могут оборваться (сцена с расстрелом, в которой Пьер напрямую осознает ужас Человекоубийства, но что еще страшнее, что Сами солдаты не хотят исполнять приказ, но "какая-то неведомая, страшная сила", которая неумолимо управляет действиями единиц уже решила все, вроде 4-й том; отношение Наташи к раненым и ее помощь, 3й том). Подобные обстоятельства позволяют глубже оценивать поступки людей по отношению к друг другу, воспринимать их как человечество, или наоборот "не человечество", детерминированное историей и приказами совокупность "единиц".
Героем, ищущим свое место в мире, и какую-то подлинную систему ценностей является в данном романе Пьер Безухов. Этот герой и подобные герои, лично для меня, интересны тем, что они как бы вместе с читателем проходят через всю сложную историю своего поиска, пробираясь через свою мягкость, вялость или безволие, свой опыт, совершая ошибки, находя новые пути, они становятся тем, чем и должно человеку, опять же по мнению автора, авторы нынче разные). Они, подобно живому думающему человеку, ищут себя и духовную, скажем, основу для принятия своих решений в жизни. А уже читатель, наблюдая, сам выбирает прав ли герой, стоит ли его судить или подумать, что позволило ему поступить так или иначе.
Подобные произведения, грамотно выстроенные, имеющие развивающихся персонажей, идейную основу, подобно микроскопу, позволяют охватить сразу множество тем, касающихся человека и общества и систему ценностей, по которым они живут, предоставить эту картину читателю на его собственный "суд". Вопрос лишь в том, как это подать подобное еще не сложившемуся человеку? Возможно, есть и другие примеры, не литературные.
P.S. Сейчас существует множество живых иллюстраций, из жизни, в наше время, некоторые из которых весьма остро выражают общественные, идейные проблемы, есть и соответствующие литературные произведения, научно-популярные или фундаментальные, которые близки людям этого времени, полагаю, на которых стоит учиться, которые хороши для анализа. Да, во многом, школьная литературная программа утрачивает, если уже не утратила, свою актуальность, она просто не идет "ко времени", не дает информации, нам нужно думать над методологией решения целого комплекса соц. и тех. проблем, а нынешний список можно и обновить, но это другой вопрос.
