Джанна тутунджан является одной из ярких представителей вологодских живописцев. Джанна Тутунджан: разговоры по правде Прикосновение к живой земле
Часть первая
РОДНИКОВАЯ СТРАНА
1.
И всплыло видение из юности…
В избу к моим старикам пополудни вдруг беззвучно просочилась соседская девчушка. Она села тут же, у порога, пряча под лавку заснеженные валенки и хлюпая носом. Из-под красного платка задиристо торчала её белая чёлка.
Мы обедали в зале, и никто к ней не вышел. Бабушка продолжала нацеживать в чашку кипяток из самовара, дед широким ножом колол в скрюченной ладони матовую глыбу сахара. Окна были заиндевелыми, потому мы и не видели, как по узкой тропочке пробралась к нам гостья.
Сама не хозяйка, я не посмела командовать в чужом доме. Да и не знала тогда, принято ли в деревне звать к столу ради приличия, – ведь не с дальней дороги человек, лишь улицу перебежала…
Дед потом молча проковылял мимо соседушки в сени, я вслед за бабушкой унесла в кухню чашки-тарелки и принялась их споласкивать.
А когда освободилась, то вместо девчушки обнаружила у дверей лишь мокрое пятно, словно малая растаяла.
- А чего она приходила-то? – оторопело спросила я у бабушки.
- Дак на беседки, – ответила та невозмутимо.
2.
А сегодня этот эпизод полыхнул в моей памяти, когда вдруг, намаявшись апрельской половодной тоской, я интуитивно растворила на коленях драгоценную книгу графики Джанны Тутунджан. Я знала её целебную силу, но два года назад убрала с глаз подальше, чтобы не позволять штормить в душе горю утраты.
А она сама позвала меня, Джанна, человек по имени «душа». Почуяла там, на небесах, что муторно у меня внутри, как и у неё бывало по весне, когда сами собой складывались неброские спасительные строчки: «Опять закапает капель. За ней появится апрель. И снова побегут ручьи. В них уплывут, как бы ничьи, Все мои горести и беды…»
Когда мы по молодости вверяемся кому-то, то мним его неподвластным обычным людским переживаниям. Кажется невероятным, что старшие, вселяющие в нас силы и надежду, могут страдать и тайно плакать от своих сомнений, потерянности, ненужности.
И вдруг теперь запоздало, но так кстати, Джанна сама подталкивает меня к своим земным весенним переживаниям, к неизбывной мечте подобрать ключи «К замку, что за зиму, в ночи Мне не давал без сна покоя. И, может, тот замок открою. И, может, тайну ту оттаю…»
Её боговдохновенные художнические дела давно стали ей пропуском ко всем небесным тайнам. А мы…а я ещё мыкаю свою долю, сопрягая и сопрягая наши не без высшей воли пересёкшиеся земные пути. И отчётливо вижу и осознаю, наконец, что именно она, Джанна Таджатовна, позволила мне в своё время опереться на её плечо, чтобы упрочить шаг.
3.
Непутёвое было времечко, уже подгнили все общественные подпорки, на которых держалось видимое благополучие заброшенных, стираемых с лица земли деревень. А я ездила и ездила в командировки от газеты в самую глушь, чтобы убеждаться и читателей убеждать, что не кончена Россия, пока живо старшее русское поколение. Какие судьбы открывались передо мной, какая духовная глубина, какие неистребимые народные силы!
В те годы перед перестройкой и родилась для моих очерков рубрика «Русские женщины». А у Джанны Таджатовны уже были обнародованы первые графические листы, звавшиеся тогда диалогами «По правде, по совести». Я когда их увидела, то буквально обмерла: один в один это были мои героини! И даже то, что они рассказывали художнице и что она, не оглядываясь на каноны жанра, смело вписывала тут же, на краях рисунков, со всеми диалектными особенностями, даже их речи были для меня родными и понятными.
Но в верхах, однако, среди тех, чьим «органом» была газетка, блуждали сомнения в патриотичности моей позиции…
Вот тогда-то промозглым осенним вечером на аллее против редакции я и встретила случайно Тутунджан. До тех пор мы лишь мельком виделись на выставках и никогда не говорили по душам.
А тут она вдруг улыбнулась, как давней своей знакомой, и, держась за мой локоть, торопливо и задорно выпалила:
- Слушай, ты не бросай это дело, своих «русских женщин»! У тебя здорово получается. Да и кто за них слово молвит, если не мы, так ведь?!
Мне почудилось, будто в тот миг и навсегда взяли меня под крыло и защитили от ветров и непогоды…
4.
И теперь я вдруг вновь ощутила это укрытие. Я отворила книгу и в строчках Джанны сразу узнала себя, сидящую в своём заснеженном домишке с растерзанной душой…и почувствовала, как её, ознобную, берёт в руки что-то тёплое, но невидимое, и начинает гладить и выправлять, рассказывая:
«Самое любимое состояние: зимой жить одной на краю деревни. Днём писать снега и людей. А вечером, когда истоплю свою печку, пойду вдоль верхнего или нижнего посада. И без стука открою любую дверь. И меня обдаст избяным теплом…»
Господи, так вот откуда вонзилась теперь в моё сердце та девчушка из прошлого! Это Джанны душа порхала над головой, пытаясь возвратить меня к тревожной радости бытия…
Я тут, Джанна Таджатовна, я живая, и я всё вижу и чую…как ступаете Вы валенками по скрипучему снегу и несёте в себе «жар от ощущения вечности»…а над Вами «одни высокие крупные звёзды»…
Как понимаю, как разделяю я Ваш восторг, вспоминая себя молодую, так же ходившую в глухих деревнях из дома в дом… с той лишь разницей, что я поспешно своими невнятными буковками цепляла к блокноту чужие исповеди, а Ваша нежная рука за разговорами ваяла в пространстве листа графические монументы беззубым старикам и старухам, стоявшим на охране отеческой земли. Где они теперь, свято вынесшие все страдания, истаявшие и не вознаграждённые за свои тихие подвиги?
«Родина! Меня обжигают стыд и бессилие, когда ты караешь невиновных», – написали Вы. И неотступным трудом своим сделали для этих людей то, чего не смогло, не захотело сделать государство.
Это ж только представить себе…и есть ли подобному аналоги?.. почти полвека зимой и летом Вы не расставались с кистью и фломастером, чтобы с запёкшимся от сопереживания сердцем запечатлевать тех, «кто жил и страдовал на своей прекрасной Земле»! Быть может, Вы и догадывались, что неотступно и усердно, будто исполняя послушание, пишете тем самым историю отдельно взятой северной деревни Сергиевская. Но итог давно, ещё при жизни Вашей, был очевиден: Вы создали художническую летопись тонущей в реке забвения деревянной деревенской просветлённой Руси.
Тут воочию обнаружилось то, о чём Вы восхищённо думали, разглядывая простонародное лоскутное одеяло.
«Оно поразило меня не просто цветом... Оно обожгло меня своей сутью. Той, которая его смастерила, давно нет на свете, но это Одеяло, сшитое ею из того, что было под руками, выглядело, как вся её Жизнь... На нём горели алые лоскуты её сарафанов, как наши Праздники и Победы... Чёрные вдовьи дни и платки – муж и два сына не пришли с войны... Защитные куски солдатской формы – внуки вернулись из армии... Голубые тряпицы её надежд… Светлые, в цветочках, распашонки правнуков... Да это же не только её – это жизнь Страны! Я была ошеломлена».
Как одеяло жизни состоит и прирастает отдельными днями-лоскутками, так и всякий подвиг творится по капле и без замысла о великом; основой ему становится ежедневный честный совестливый труд, подпираемый столпами истин о праведности.
Это о них Джанна размышляла, возвращаясь с деревенских беседок «хмельная от счастья общения с чем-то главным, настоящим, неподдельным, высказанным живыми словами. Они будут разгораться во мне горячим светом. И среди них будут мерцать, как угли на ветру, древние, но вечные понятия…».
5.
А основой всего в народном понимании жизни всегда был труд, честный, совестливый, беззаветный. Тот, от которого теперь остались лишь воспоминания.
И они теперь витают надо мной, рвутся к свету, к возрождению, когда я листаю «Разговоры по правде, по совести». Эти голоса поначалу едва различимы, как наваждение, но постепенно набирают силу, крепнут и начинают звучать, как набат.
«Если всё рассказать…Не могу говорить…» – отирает слёзы уставшая от жизни согбенная женщина.
И я представляю Джанну, готовую «рисовать и слушать, как пить, эту жизнь! И она будет проходить сквозь меня, вся, как есть, без прикрас. Одна её правда и суть, пересыпанные солью горечи и смеха…»
«Капут колхозу…– с последнего двора крышу сымают…всё ташшат себе…» – горько констатирует, глядя в окно, одряхлевший фронтовик.
«Уши бы не чуяли, глаза бы не видели, что с нам творят…» – вторит ему старуха.
«Скотина стала, как люди, – подхватывает другая. – Утром из хлева – не выгонишь, пасутсе – не дружно, домой бредут – которая когда…А раньше-то: выгонят – на зорьке! На пастве – вся – заодно! И доглядать за им – не надо!»
«Поле чудес!!! Поле чудес! А наше поле – пашет бес!..».
«Ой, до чево хорошой сон видела!!! – не к месту вставляет совсем древняя бабушка. – Быдто я ячмень жну! Такой колосистой, большой. Я снопики-ти все к одному составила, да рукам-то их всех – обойму… И так радошно на душе!»
«Шести годиков повела меня мама в поле рожь жать, – с улыбкой вспоминает другая. – Серпиком… Потом-то мы с Нинкой и одне бегали…шорошимся, как мураши…»
Но этих слов не слышат, потому что – наболело.
«Кабы встали прежные-то люди, да поглядели, как теперь робим – вот бы подивовалисе над нам..!» – винится мужик с тяжёлыми усталыми руками.
«Топере молодежь вольней. А раньше –…были верней!...Шальные деньги людей проказят…»
«Теперь ведь плюнут – и то плати…»
«Кабы все наши дети и внуки жили дома..! – У-у-у какая деревня была бы!.. Работы боятся – то и не едут…» – обессиленно подводит итог старик.
«Было бы мне…лет сорок… – раздумчиво встревает в разговор другой, помоложе. – Завёл бы я кобылу..! купил бы трактор..! Взял бы гектара три земли..!...полсотни телёнков..! и стал бы…
– Ну, и что бы ты стал? – записано рукой Джанны вслед за говорившими, и я догадываюсь, что это не стерпела изъезженная жизнью, отчаявшаяся ждать перемен жена мечтателя.
– Опоздали…» – отрезвляясь, подводит итог он.
«– Думаешь, Серговка долго проживёт? – пытает художница другого..
– ТАк ежели робить – вся лесом зарастёт… – помолчав, отвечает ей собеседник. – Все поля… Вспомнили бы, как в войну-то пахали…безо всякого горючего…– на одних горючих слезах…и не пропили свою землю…»
6.
О войне… Нет, не стану опять смотреть страницы, посвящённые военным вдовам! Я вчера навзрыд наревелась, позволив своей душе слетать в прошлое…Мне, всего лишь листавшей книгу, огнём выжгло всё внутри; а каково было эти тяготы выносить въяве?
Недаром одна из героинь разговоров произносит с мольбою:
«Что бы, как все-ти страны да жили бы в одно сердце!.. Чтобы войны-то этой, проклятой, не ведать боле. Никогда!»
Не померкнет перед моими глазами холст «Корень рода». Кровавой каплей горит на нём пристроенный к фотографии бумажный цветок, словно смертельный след от фашистской пули. А на первом плане – безутешная мать; или вдова, из тех, что были героинями моих очерков.
И блеклая старуха на фоне иконы с картины «Настя и Господь» – она тоже из встреченных мною на земном пути. После войны некого и любить ей было, кроме Всевышнего, и она, наравне с ровесницами, стойко приняла свою долю, а теперь во всей своей незапятнанной святости готова предстать перед высшим судом…
Бабское, почти без мужиков, деревенское застолье по поводу 8 марта, схваченное Джанной, – это тоже из её прошлого.
А к кому и вернулись с фронта мужики, то много ли и нажили…
«Я об Пашеньке никогда на людях не ревлю…Погляжу, как на погосте нет никово – и накричусь, как мне надо…»
«Ой, как я мужика-то любила. А помер, дак рубах его потных до-олго не стирала…Бывало сяду, уткнусь в их и наревлюсь досыта…»
А ведь прежде в этой стороне, как и повсюду на Руси, «народу было, как в Китае», свидетельствуют старожилы.
7.
И что за народ был! Добрейший!
«Она и собаку дёржит. И курицу. И петуха. А за год ни едного яйца не едала… Я говорю: да отсеки ты ей голову! – Жауко, говорит. Больно уж она жальливая…»
Это старушка поведала. А вот мужичок – покуривает и перестраивается на домашние дела, поглядывая на свою собачку:
«Что, Жуча? Соскучилась по хозяину? Пока в Тарноге был?..Обрадела. Теперь не отходит».
И неважно, что не знаем мы, сколько отсутствовал хозяин, – может, на сутки по делам отлучался, а может, месяц в больнице пролежал. Но мелкие, не значительные для посторонних радости житейские то и дело цепляют фломастер художницы, запечатлевая и возвеличивая миг душевной щедрости, открытости, близости к небесам.
Вот уткнулась лицом в свои ладони старушка-невеличка, воркует над ними, и мы догадываемся по тексту, что там …
«Матка-то ваша высидеть вас всех не сумела…Слышу в яйце-то попискиваёт!.. Я и зажалела. На печь положила. Ты и стал появляться..! Ангел ты мой! Рожайся. Рожайся, да никому не поддавайся! А я-то тебя в обиду никому не дам!»
Вот мальчонка молчаливо прижимает к себе и гладит большую птицу; уж он-то явно «отростёлок» от таких вот добрых бабушек.
Как тонко подметила одна из собеседниц, «душа – душе – рада».
Ещё на памяти у стариков то время, когда по рации можно было услышать немыслимую нынче просьбу:
«Пусть от их кто-нибудь приедет на жеребце – у нас кобыла загуляла…А нам к им ехать – недосуг. Мы с ёй молоко возим!»
Забота о живности была нормой в прежней жизни. И потому в нынешней тянулись и тянулись люди к Джанне Таджатовне со своей болью.
«Сердце не терпит, как оне зачнут телёнков по хребтине лопатам охаживать… Телёнок – он ведь тожо человек!»
«Мы Мурку жалиём…Ой, какая кошка была умная, не покастила…Настрадалась она, в глазах – слёзы…Мы уж её до конца додёржали… А сосед – кошка незапонадобилась – к ручью снёс, головой её в воду, каблуком придавил…Зверь зверем…»
Конечно, не проста жизнь деревенская, и многое в ней намешано и напутано. Кто-то дрожит над каждой былинкой, а кто-то относится к смерти без лишних воздыханий, даже если это касается человека.
«В детстве-то я росла худенько! Родители думали, какая подмога? Тятя говаривал: - Умирай, Танька, с красным звоном проводим…А я вот выжила!» – по-детски радуется старуха, точно обманула смерть навсегда.
Мужичка одного жена корила, что он много работает, так он отшучивался:
«Вот смерть придёт – а меня и дома-то нет!..– Не омманул. – Её не омманешь».
Но всё равно обыгрывать эту тему народ не перестанет.
«А мне севодни привиделось во сне, что мне-ка сделали гроб…а короток! Я сказала – я и наплюю на вашу работу. И помирать не буду!»
8.
Однако где ни заведись разговор, всегда найдётся кто-нибудь, кто переведёт стрелку на главное, сказав: «Покалякаем про власть!»
И тут начнётся!
«Когда хорошо-то поживём? – раззадорит художница.
– После меня.
Васюха-то доживёт?
– Должен».
Но не будет в этом ответе большой уверенности, потому что рушить – это быстро, а поднимать из руин…
Ведь всего одно поколение сменилось с тех пор, как старые люди завистливо осматривали округу и говорили:
«Кабы знать, что такая жизнь будёт – назад бы улезла, а топере – родилась!»
И вот сегодня мы стоим перед жутким итогом и ещё более страшным прогнозом:
«Русака-то скоро совсем изживут…Говорят: выживай! А как?»
Да и за счёт кого, если вся молодёжь из деревень поразъехалась? А о мужиках и поминать нечего, по пальцам перечтёшь, да и те – или пьяницы, или калеки. Мечтали вон три старых друга выбраться на поляну, «полюбоваться на природу да писен попеть, чтоб за рекой слыхать было!.. А что-то вот все троё занемогли: Лаврик худо слышит, Пантуш не видит, а мне не дойти…» – констатирует дед, сидящий на фоне своего пиджака с медалями и репродукции с картины «Три богатыря».
Была ещё одна «надёжа» у Руси; Джанна Тутунджан запечатлела её во всех ракурсах, нарядах и настроениях. Это женщина, точнее, Женщина. Та, которая с войны «я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик». Та, которая «коня на скаку остановит».
У художницы она очень часто рядом с конём, который из свадебной повозки перекочевал на скотный двор да там и тащил свою лямку до смерти. И глаза у них, у лошади и бессловесной труженицы-крестьянки, становились очень похожими – одинаково омутными и вопросительными.
Такие они на картине «Конюх», такие и в работе «Последний конь».
А потом старая женщина с вечным заступом в руках и с полным мешком на поле на вопрос о помощнике устало ответит: «Был конь, да весь изъежжон».
И другая подхватит со слезами на глазах:
«Меня ведь было – конём не затоптать! А топере…Как поглядишь – одно сухоё горё…»
Присела неловко на лавку немощная старуха и жалуется тайно плачущей гостье:
«Отемнала я навовсе. Ни беды не вижу. Куда ступить, не разумею. – И добавляет провидчески: – Как Расея бедная…»
9.
Господи, до чего же образна, мудра и многослойна глубинная русская речь! Её бы – на трибуны высокие, чтобы быстрее доходили вечные истины до тех, кто волен расселять их в жизни заново.
И не потому ли, что большинство работ Джанны «говорящие», а молчащие – говорят немо, глазами людскими, красками, – не потому ли нет от её творчества чувства безысходности, не смотря на всю горечь, которая разлита в нём?! Зато есть гордость за достоинство, с которым большинство переносят тяготы, есть восторг от острого ума и острого язычка сельчан. И обуревает такое чувство, будто ты посмотрел необыкновенный документальный фильм, который переселил тебя в северную глубинку и напитал не только морозной свежестью и запахами летних трав, но внедрил и неистребимую веру в неизбежность перемен. Да и разве может быть иначе, когда есть на земле подобные люди?!
Вот надёжный и добрейший человек, «Несущий свой крест» по уходу за немощной матерью. Вот мужик с руками богатыря, томящегося без настоящего дела, – «Сила есть». Вот труженик, не лентяй, не пьяница, а мастер «На все руки». А вот «Человек с одним крылом» – как полетишь?!
И ведь за те годы, что работала Джанна в деревне, родились, оперились новые детишки, которых она смогла увековечить: «Журавлёнок» с режущимися за спиной крыльями, «Соколёныш», запертый в доме с крошечным оконцем и напряжённо ждущий, когда его кликнут, позовут в небо. А свою маму «Берегиню» оплели молодыми стволиками аж трое мальчишек Ежовых, которые жили в Сергиевской по соседству с художницей.
Да и девчоночки какие успели взрасти на этой земле! Разве забудешь «Толковую» или ту, что сидит в жёлтом оперении на картине «Светлая душа»?
Конечно, это они и написали в отзывах на одну из выставок:
«Мы думали, что про деревню уже все в нашей стране забыли. А Вы всему миру напомнили о нас. Когда смотришь на картину «Вольному – воля», понимаешь, что Конь со спутанными ногами – это весь народ, стремящийся к воле. И когда-нибудь люди сумеют вырваться из плена, обрести свободу. И лучшая жизнь наступит и в глухих деревнях».
Милые деточки…Я держу сейчас в руках обжигающую книгу с вашими словами, а за окном у меня покосившиеся дома почти умершей деревни; и плачет за окном капель. Но я с верой шепчу слова Джанны о том, что «уплывут, как бы ничьи, Все мои горести и беды…»
Кто-то из москвичей после столичной выставки так выразил самую суть её: с работ Джанны Тутунджан с надеждой смотрит на сильных мира сего вся Россия «своими родниковыми глазами, не замутнёнными корыстью и злобой».
Но и силы в ней для осознания и изменения ситуации скопились предостаточные. Взгляните на молодую мать, зарисованную художницей двадцать с лишним лет назад, 21 августа 1991 года. Она склонилась над малышом и, кормя его грудью, приговаривает-волхвует:
«Ондрюша, хороший-от мальчик…Вот какая жизнь пошла…Ишь, удумали – танки на людей…Худые дядьки…А ты кушай, ягодка, и рости. Выростёшь большо-ой!..Потом с Витёй, с Васёй, троё, поедете в поле, да и спросите: А кто тут хозяин?!»
И ведь выедут! И ведь спросят!
И от предчувствия этого сердце моё омывается слезами, как берег возле Сергиевской – водами Сухоны…
Коллаж Л.Бесчастной
Джаннa Таджатовнa Тутунджан
Искусство народного художника России Джанны Таджатовны Тутунджан вот уже скоро полвека является одним из самых известных, а главное, любимых в среде поклонников изобразительного искусства Русского Севера. Она вошла в отечественное искусство редкими по силе правдивости, органичности и чистоте звучания произведениями о жизни северной деревни.
Джанна Тутунджан родилась 22 сентября 1931 года в Москве в семье служащих. В 1944 году Джанна поступает в Московскую среднюю художественную школу, в 1953-1959 годах учится в МГХИ им. В.И. Сурикова. В 1959 году вместе с мужем, художником Николаем Баскаковым Джанна переезжает на его родину в Вологду. Супруги много путешествуют – под парусом на лодке, байдарке, плоту. Путешествуя по Вологодской земле, художники поселились в 1964 году на высоком берегу Сухоны в деревне Сергиевской Тарногского района. И вот уже пятый десяток лет эта деревня остается самым дорогим местом на свете для Джанны Тутунджан. В этой деревне, как в капле росы, отражаются все радости бытия и все его горести. Приезжая туда каждую весну, и находясь там до самых холодов, она чувствует себя на своем месте. А о том, какие у художника сложились отношения с деревенским народом, говорят ее работы.
Первую известность автору принесли замечательные рисунки. Сделанные углем, соусом, фломастером, они поражали неженской силой, обобщением, ведущим к символу. Художнику была доступна и драма, и лирика, ее линия творила чудеса, то лаская, то раня. Так появились знаменитые листы «День победы», «8 марта», «Сын сына» и многие другие. Но дар проповедника, учителя жизни мощно взывал к широкой аудитории. А графика – искусство, слишком камерное для таких целей. Так произошло обращение в 1960 годах к живописи. Она стала писать большие сюжетные полотна, никогда не разделяя творчество на виды, считая, что и в картине, и в рисунке выполняет одно дело. Графическое начало серьезно влияло на особенности ее холстов. В них с особой силой проявилось отношение автора к творческим задачам: она никогда не тратит силы на суетные мелкие темы. Только важное, только вечное. И в этом плане Джинна Тутунджан близка высокой классике.
В 1968 году появляется картина «Молодая», а в 1969 – полотно «Незабудки». Оба произведения стали программными в творчестве художника. В них Тутунджан формулирует основополагающие задачи и принципы своего искусства. Основными типами ее полотен стали сюжетная картина с символическим подтекстом, однофигурная композиция или портрет с лирическим звучанием. Преобладание идеи, смысла над конкретикой натурного впечатления обуславливает метод сложения образа в искусстве Джанны Тутунджан. Долгие раздумья по поводу увиденного венчаются лирико-эпическими обобщениями, часто ведущими к образу-символу. Метафора и аллегория стали способами воплощения идеи произведения. Так в картине «Молодая» лицо девушки уподобляется наливному румяному яблочку, глаза героинь в полотне «Незабудки» как скромные северные цветы, и они сами – незабывшие, вечно помнящие все, что было. Реже в арсенале художника встречаются аллегории. Очень важны названия картин Тутунджан, они определяют сущность образа («Ясная», «Надежа», «Берегиня»). Художественный образ часто строится на пословице («Сила есть», «На все руки», «Яблоко от яблони»), строке песни или стихотворении («Гори ясно», «Черный ворон», «Белеет парус»).
Художественные особенности картин Тутунджан близки монументальной живописи. И это естественно, так как и внутреннее содержание ее работ сродни фреске, оно посвящено общечеловеческим проблемам и обращено к большой аудитории зрителей. Монументальными чертами ее работ являются большие размеры полотен, обобщенный характер трактовки форм, значительная роль силуэта, широкие плоскости локального цвета, работа в технике темперы, отношение к цвету как средству выражения лирико-символической концепции произведения. Отношение к своим творческим задачам сближало Тутунджан с передовым направлением в нашем искусстве, появившимся в годы юности художника – «суровым реализмом».
В искусстве Джанны Тутунджан никогда не было грани между живописью и графикой. Часто одни и те же герои становились персонажами и картин, и рисунков. Художественная структура ее живописных полотен часто строится на графическом силуэте фигур («Незабудки»), в другом случае картины тяготеют к монохромности колористического решения, когда цветовая гамма сводится к сочетанию черно-белых тонов, либо в этой гамме выделяется один насыщенный цвет, что объясняется драматическим характером произведений («Птичий рынок», «Вольному – воля», «Спаситель»).
Пейзаж, хотя и занимает небольшое место в живописи художника, играет свою особую роль в творчестве Тутунджан в целом, являясь эмоциональным камертоном многих картин мастера. Именно в пейзажных мотивах, выполненных с натуры, выражает автор свой безмерный восторг от красоты мира. В них чувствуется ее открытая, не откорректированная сознанием эмоция. Поэтому в пейзажах мы сильнее всего можем слышать голос души художника.
Говорить об искусстве, разбирать особенности тех или иных холстов и рисунков очень важно и необходимо, но, как говорил Огюст Роден «нет ничего художественнее, чем любить людей». Эти слова будто специально сказаны о Джанне Тутунджан. На протяжении своей человеческой и творческой судьбы она была и остается примером истинного служения искусству. Искусству не удаленному в заоблачные дали, а близкому и необходимому тем самым людям, что смотрят на нас с ее холстов и рисунков. Всеми ее поступками движут любовь, восхищение и сострадание к ним.
С 1959 года Д. Т. Тутунджан – участник областных, межрегиональных, всероссийских, всесоюзных, международных художественных выставок. С 1964 года член Союза художников СССР, с 1972 года – заслуженный художник РСФСР. Она лауреат премии Вологодского комсомола им. А. Я. Яшина за 1971 год, лауреат Государственной премии Вологодской области по изобразительному искусству и архитектуре за 2006. С 2004 года она Народный художник России, с 2007 года – член-корреспондент Российской академии художеств с 2007.
Персональные выставки живописи и графики: Вологда (1969, 1981, 1991, 2001, 2006), Москва (1983, 2003), Ленинград (1983), Великий Новгород (2009), Данилов, Ярославская область (2008), музеи Вологодской области (2000-е). Произведения художника находятся в коллекциях музеев Вологодской области, в художественных музеях Архангельска, Иванова, Калуги, Караганды, Кирова, Костромы, Петрозаводска, Сыктывкара, Новокузнецка, Пензы, Томска, Тулы, Ульяновска, в частных коллекциях в России.
Джанна Таджатовна Тутунджан родилась в Сивцевом Вражке на Арбате в Москве 22 сентября 1931 года. По материнской линии она из семьи потомственных московских дворян. По отцовской линии связана с армянскими корнями, но в самой Армении была всего один раз, в 1955 году.
Еще в военном 1944 году Тутунджан начала учиться в Московской средней художественной школе, которая долгое время находилась в Лаврушинском переулке, как раз напротив Третьяковской галереи. В 1959 году она закончила Московский государственный художественный институт имени В.И. Сурикова.
В 1952 году Джанна впервые приехала на вологодскую землю, и с 1959 года осталась жить и работать в Вологде навсегда. Ее привез на Север муж, художник-живописец Николай Баскаков. В одном из своих интервью Тутунджан отмечала: «Муж - вологжанин. Мы вместе учились в московской художественной школе, в одном классе, в Суриковском институте. Правда, в разное время. От него я услышала первые рассказы о Вологде. Он первым познакомил и поводил меня по этой земле. Научил всегда делать то, к чему лежит душа».
В 1969 году в Вологде прошла первая персональная выставка живописи и графики Тутунджан. Работы Тутунджан 1960-х годов стали смелым открытием нового героя и необычной стилистики художественного языка.
Тутунджан привела и утвердила в изобразительном искусстве Вологодчины своего главного и излюбленного героя: простого по жизни и совсем не простого по душе деревенского жителя. В 1969 году появилась ее центральная картина тех лет - «Незабудки». В деревне Сергиевской Тарногского района была выполнена первая серия большеформатных рисунков фломастером и тушью с очень емкими, прямо говорящими названиями: «Сама себе хозяйка», «Про хлеб, про соль», «Вечный перезвон», «День Победы», «Сын сына», «Старая прялка - долгие песни», «Расскажи мне, братыня».
Начиная с 1981 года, каждые десять лет в Вологде проходили персональные выставки новых произведений Тутунджан, которые вызывали всеобщий интерес. Сначала всех удивили и заставили о многом задуматься ее картины-символы о волновавших проблемах жизни деревни и современного общества: «Расставание», «Птичий рынок», «Корень рода», «Последний конь».
Подлинным открытием стала серия рисунков Тутунджан «Диалоги. По правде, по совести». Выделяя свою новую творческую задачу, она подмечала: «Вот и я хочу, чтобы зритель, верующий в Человека, глядя на людей, которые, по моим понятиям, представляют собой основу народного духа, слышал бы еще и то, что эти люди думают о нашей жизни».
В 1980-е и 1990-е годы в живописи Тутунджан появились масштабные картины-притчи, в которых она стремилась откликнуться на сложнейшие нравственно-этические и очень непростые историко-культурные явления меняющейся жизни: «Черный ворон», «Пожар», «Вольному – воля». В картинной галерее проводились выставки-презентации этих картин, которые становились важными общественными событиями тех перестроечных лет.
В 1972 году Джанне Тутунджан было присвоено звание заслуженного художника РСФСР. Более чем через тридцать лет, в феврале 2004 года она была удостоена почетного звания народного художника России, кем уже давно являлась у верных почитателей.
20 вопросов Джанне Тутунджан
Имя заслуженного художника РСФСР Джанны Тутунджан окружено легендами: своенравна, говорит правду-матку в глаза, что совсем не характерно для нынешних интеллигентов. Очень не любит давать интервью, и не жалует журналистов, не переносит публикаций своих фотографий (что и заставило нас, изменяя традиции, поместить здесь два женских портрета ее работы, вместо фото их автора).
Но это - в легендах. А в жизни - судите сами...
Джанна Таджатовна, вы счастливый человек?
Если подходить с житейской точки зрения, да. Все в порядке. Я не одинока. Взрослые дети Любимая работа. Есть где жить. Но если подходить с точки зрения творчества, этого сказать не могу.
Это потому, что слишком далеко то, что тебе маячит, от того, что получается. Я очень сильно ощущаю этот разрыв. Настолько он жжет, мучает, что почувствовать счастье просто невозможно.
У Гамзатова вроде было: "- Счастье, где ты? - А я вот за той рекой, которую ты не переходил еще. - Счастье, я перешел эту реку. - А я вот на той горе. - Счастье, я на вершине! - А я за перевалом, куда ты еще не вступал". Мне это очень близко, понятно.
А если бы вам как художнику пришлось бы рисовать счастье, как бы вы его изобразили? Просто Счастье.
Просто Счастье... У меня никогда не было такого образа... Ну, наверное, как женщина - материнство. Может, это не Счастье, а инстинкт. Но ощущается он Счастьем, которое не может тебя предать. Пока предать. Если не будет, конечно, вмешиваться судьба. Но, вы, наверное, спрашиваете о другом?
Вообще-то, как сказал один мальчик: Счастье - это когда тебя понимают. Душу твою понимают. Если это есть, человек счастлив.
Что привело вас в наш город?
Муж- вологжанин. Мы вместе учились в московской художественной школе, в одном классе. В Суриковском институте. Правда, в разное время. Я считаю, от Бога Коле дано больше. В институт он поступил- с первого захода, а я - с третьего. От него я услышала первые рассказы о Вологде. Он первым познакомил и поводил меня по этой земле. Научил всегда делать то, к чему лежит душа. Коля всегда довольно строго и критично оценивает мои работы, поэтому его мнение мне очень дорого
А помните ли вы свой первый приезд на Вологодчину?
Впервые я сюда приехала в 1951 году. Нет, даже еще раньше. Земля, люди, какой-то совершенно особый мир поразили сразу, засели занозой. А она потом вдруг пустила корни, потянулась вглубь, к земле и проросла в каких-то своих ощущениях. По идее вологжане должны были встретит меня с недоверием. Я и сама не поверила бы художнику с таким именем. Но тогда глупой, наверно, была и на это внимания никакого не обращала. И спокойно жила, несмотря на то, что вологодская земля не моя родная. Делала то, что мне дорого. Я счастлива, что судьба забросила меня в Вологду, теперь уже в мою деревню. В Москве я не смогла бы ни жить, ни работать. Даже когда училась, ощущала себя белой вороной, несмотря на то, что родилась в столице.
Боюсь ошибиться, но мне кажется, вологжане не считают вас не своей. Просто непривычны для слуха имя и фамилия. Кстати, что она означает?
В переводе с армянского тутун - табак. Джан - хороший. Если бы в Армении захотели вас приласкать, обязательно бы сказали: Нина-джан.
Вы часто бываете в Армении?
Нет. Была всего один раз. В основном, в горах. Песни слушала. В России песни такие равнинные, протяжные, грустные. Рассчитаны на далекий путь. А в Армении - высокие, как горы. Жаркие, как солнце. Быстрые, как реки. Меня совершенно покорила армянская архитектура. Если грузины появляются на свет с врожденным чувством слуха, то армяне - с врожденным чувством камня. Дома стоят непохожие друг на друга.
Вы любите путешествовать?
Пожалуй, да. Еще девчонкой я хотела стать капитаном дальнего плавания. Объехать все страны, увидеть как можно больше людей. Узнать их песни и рисовать. Со временем детское желание сузилось до нужд одной деревни и края. С возрастом я поняла: и одна деревня может быть целым светом. А исходить и понять то, что тебя окружает, даже жизни не хватит.
Был такой художник Вермеер. Он, в основном, писал свою мастерскую. Нигде не путешествовал. Но он - великий художник по красоте и выражению духа человеческой жизни. Так что для того, чтобы выразить человека, вовсе не обязательно далеко уезжать. Хотя по-своему это очень интересно.
С каким чувством вы возвратились домой?
Есть у меня в столице один знакомый художник. Про провинцию он обычно говорит: здесь все скучно, серо, обыденно. Это в Москве жизнь бурлит. А тут - сижу, смотрю в окно - снег.., снег.., снег. Я же сажусь в поезд, смотрю в окно и вижу - снег! Снег! Снег! Такая чистота кругом. Все беды покрываются снегом.
Не помню, кто на вопрос: какого цвета Россия, сказал - зеленая и синяя. Я бы добавила - белая и горячая. Недаром на Руси любят красный цвет и говорят: красна девица, красный угол, краса, красота. Все от красного, от горячего.
На вашей персональной выставке мы увидели новую работу "Пожар". Искусствоведы называют ее этапной в творчестве, Тутунджан. Почему вы обратились к. этой теме?
Каждый человек ощущает время. Мио тоже хотелось выразить то, что я сейчас чувствую. То, что сейчас творится и происходит вокруг меня. Делая листы-разговоры, я спешила нарисовать старух и стариков. Чувствовала, жизнь уходит, их становится все меньше. А у этих людей образ мыслей идет от совести, от веры христианской, какой-то человеческой. Она заставляла жить иначе, с оглядкой на себя. Не на то, чего нет у человека - жилья, одежды, продуктов.
В деревне на Сухоне я стала рисовать одну женщину. И Павла Ивановна Меледина рассказала мне притчу: "За каждым из нас наблюдают двое. Ангел и бес. Когда ты делаешь хорошее дело, - твой ангел радуется, а бес негодует. Когда же недоброе творишь, - твой ангел горюет, а бес смеется. Тогда горит душа человека...".
Может быть, сегодня так происходит со всем народом?
Рушится фундамент жизни. Мешаются понятия добра и зла. Низвергаются кумиры. Меркнут идеалы. Горит душа народа нашего. Не дай Бог, чтобы она обуглилась совсем. У меня эти ощущения наслаивались, наслаивались. А летом в деревне я увидела, как к родителям приехала дочь. Она - в центре картины... Сейчас вот деревенские говорят, что старики увидят и обидятся. Но это не они. Это - собирательный образ. Все мы и порожденное нами дело. Ведь, собственно, мы же все это запустили. Легче считать, что кто-то пришел, набедокурил и ушел. А мы-то где были? Куда мы смотрели? Придет какой-то иноземец, и надругается над твоей женой. А ты будешь сидеть и смотреть? К нам что - завоеватели приходили? Нет. Мы все пытаемся найти виноватых. Но кресты со своих церквей сами снимали? Правда, по указке чьей-то, но сами? Значит, не смогли сплотиться и показать себя народом. Заявить, что не будем этого делать и все... Сейчас вот ищут пути выхода из кризиса... Не знаю, может, чудо какое-то экономическое произойдет, и мы все будем иметь. Но мне кажется, это случится лишь тогда, когда почувствуем, что мы - народ. А не просто быдло, ждущее в очереди, что нам выкинут. Маленькой Польше легче держаться. Она знает, что ей надо. А Россия - огромная страна. У нее столько всего. Поэтому "Пожаром" очень хотелось еще раз обратить внимание на то, что нами происходит.
- "Ожидание", "Надежда", "Время жить", "Берегиня". В вашем творчестве значительное место занимает тема материнства. Почему?
Наверное, потому, что в нашей жизни слово "мать" больше встречается в черном слове, чем в заботе о человеческой судьбе. Мы с этим именем закладываем фундамент здания, строим его, крыши покрываем. В доме живем. С черным именем. Делается это совершенно бездумно. Но меня это просто потрясает. Ни у одного народа такого издевательства над словом "мать" нет. Когда какой-либо национальности надо сильно выругаться, стараются это сделать по-русски... Мне кажется, сегодня вся наша жизнь проросла этим матом. Но какие-то нравственные препоны должны существовать! Оглядка на человека и начинается с матери! Может быть, сначала с Богоматери, потом с человекоматери. Если человек уважает свою мать, он не сможет совершить преступление, поднять руку на живое существо.
Я наблюдаю разные семьи. Там, где мать умеет создать тепло, она сама как очаг, у которого можно погреться, исповедаться. Сейчас в наше смутное время человек должен где-то к чему-то свою душу прислонить. Не случайно в семьях, где есть бабушки, теплее. И дети там вырастают добрее. Бабушка ведь тоже мать, только старая. Просто у нее есть время прикоснуться к ребенку. И он прислоняется к этой доброте, вырастает совершенно другим. Мне кажется, женщина ближе к природе, чем мужчина. Так же, как ребенок. И если он живет среди добрых собак, кошек, коров, птиц, леса, реки, неба - вырастает гораздо лучше. И никогда не сравняться городскому человеку и деревенскому. Пусть сельские жители охвачены меньшей культурой, принадлежностями цивильной жизни. Но не она делает человека счастливее, лучше, чище. Просто деревенская жизнь сейчас замордовывает людей. Им даже негде показать, какие они на самом деле.
Как вы вышли на листы-разговоры?
Все само собой получилось. Просто кроме долгих, больших работ одновременно я делала графические. Встречалась с разными людьми, рисовала их. Иногда их мысли, рассуждения казались очень интересными. Ну; например, "... с измаля ломовину тяну. Изо всех старух, кажись, одна в колхозе роблю. Нашто все идет к нулю!..". И на поле рисунка появлялись записи.
Как-то рисовала одну старуху, и все, что она говорила, взяла и записала. Потом повторила это еще раз, еще. И подумала: зачем людские мысли прятать, когда можно их оставить на самом рисунке. Я от слов моих старушек зажигаюсь, может, кого-то еще тронет...
Хорошо художнику, - говорят некоторые. - Захотел - пишешь. Захотел - валяешь дурака. Нет ни начальников, ни подчиненных. А как вы считаете?
Постоянно находишься в состоянии или обдумывания темы, или борьбы с самим собой. Точнее, не борьбы, а преодоления себя на пути к тому, что хочешь выразить. Работы я делаю обычно долго. Некоторые созревают не один год. Вместе с ними живу, мучаюсь, страдаю. А когда работа готова, испытываю неудовлетворенность оттого, что можно было сделать лучше.
А кто в вашей семье занимается домашним хозяйством?
Обычно мы с мужем все делим пополам. А вот сейчас, особенно перед выставкой... Я очень благодарна Николаю Владимировичу: он взвалил буквально все на себя.
У вас, как у любой хозяйки, по-видимому, есть какие-то фирменные блюда?
Такой хозяйки, как я, никому бы не пожелала... Помню, когда дети еще ходили в садик, муж купил сосиски и сказал: "Приготовь пюре". Я взяла и сделала. Дети пришли и сказали: "Мамочка! Пюре!.. Что мы, принцы что ли?..". Этим все сказано.
Что вас привлекает в людях?
Думаю, это видно на работах. Когда окунешься в общение трех-пяти старух, хотя в таком числе они теперь собираются редко, выходишь какой-то осиянной. Что-то излучают они ж в своей речи, и в своих мыслях. Зато когда попадаю в среду молодых, испытываю недоумение. Куда делся русский язык? Что с ними сегодня происходит? Хотя сама по себе молодость интересна, притягивает красотой и здоровьем... Я вижу, как умирают села. Если раньше их заливали разными водохранилищами, сейчас их затягивает время. Боюсь, что скоро не останется ни одной русской деревни. Наверное, поэтому внутренний голос не дает покоя: "Джанка, спеши, спеши. Пока еще есть время".
Среди ваших друзей только художники? Или же есть люди других профессий? Чем они вам дороги?
Есть и те, и другие. В душу пускаю обычно тех, кто сам открыт. Я не знаю, что сама значу для них, но друзья мне дороги именно этим. Не люблю людей с двойной моралью, двойным дном. С возрастом круг друзей сужается. Ощущаешь разницу между другом и приятелем.
А ваши пристрастия - музыкальные, художественные?
Духовная музыка. Григ. Чайковский. Свиридов. Все это, как острова в море народного пения.
В разные периоды жизни пристрастия меняются. На что-то вдруг внимание начинаешь обращать больше, на что-то меньше. И все же общим фоном для меня остается Египет, лучшее в греческой классике, итальянское Возрождение. Русская икона. Это всегда приводило и приводит в трепет. Среди русских художников - Суриков, Нестеров. Из советских - Корин, Дейнека. Самый дорогой - Виктор Попков.
И последний вопрос... В литературно - художественную жизнь нашего края вы пришли одновременно - Белов, Рубцов, Фокина, Романов, Тутунджан. Люди со своей жизненной позицией, со своим видением мира. У одних - в поэзии, у других - в прозе. У вас - в живописи. Испытываете ли вы в своем творчестве влияние писателей-вологжан, и как сегодня складываются ваши взаимоотношения с ними?
Вы знаете, когда журналисты или искусствоведы меня вплетают в плеяду писателей-вологжан, чувствую себя неловко. Мне кажется, я не имею на это права. Они - Белов, Фокина, Рубцов, Романов и все другие - дети этой земли. А я, к сожалению, родилась в переулке Сивцев-Вражек на Арбате. На асфальте. К очень большому сожалению. Впрочем, нечего крыльями хлопать. Как судьба сложилась, так и сложилась. Может, это напрасное чувство... Но вместе с тем, мне дорого то, что они делают. И совершенно не безразлично.
А если говорить о влиянии... Мне кажется, писатели ходят по своему кругу, по своей орбите. Они, безусловно, влияют друг на друга. Но больше всего на них влияет родная земля, ее беды и мучения. Какая она была, что с ней стало сейчас.
Общение... Раньше его было больше. Сейчас, к сожалению, меньше. Может быть, теперь люди вообще стараются уйти в себя?..
Интервью вела
Народный художник России, член-корреспондент Российской академии художеств Джанна Таджатовна Тутунджан родилась и выросла в Москве, но, как художник, состоялась на Вологодчине, куда приехала в 1959 году, закончив графический факультет МГХИ имени В. И. Сурикова. Знания, полученные в институте, высокий профессионализм и талант позволили ей естественным образом влиться в творческий союз вологодских художников, куда входили такие известные мастера, как Николай Баскаков, Владимир Корбаков, Владислав Сергеев, Анатолий Наговицын, Евгений Соколов, Алексей Щепёлкин, Генриетта и Николай Бурмагины.
Становление Д. Т. Тутунджан, как самостоятельного художника со своим мировоззрением и принципами в искусстве, начинается в 1960-е годы. Переезд в Вологду, знакомство с северной землей, многовековой самобытной культурой русского Севера вдохновляют её на поиски собственного пути. Знания, полученные Тутунджан в мастерской преподавателей графического факультета МГХИ имени Сурикова М. М. Черемныха и Н. А. Пономарёва, суриковская школа рисунка, традиции московской академической школы формируют основу её художественного метода. Но стремление к монументальности, внутренняя тяга к большим плоскостям и пространствам направляют искания молодой художницы по особому руслу. Принципы фресковой живописи, адаптированные к изобразительному полю бумаги или холста, постепенно становятся одной из отличительных черт её творчества.
Стилистические особенности произведений Д. Т. Тутунджан во многом определяются авторской позицией в искусстве. Как и многие художники, она следует тенденциям своего времени. Но, обращаясь к основам соцреализма, Тутунджан пропускает их через призму собственного мировоззрения, благодаря чему её художественный мир практически сразу начинает восприниматься как особое пространство, построенное на правде, искренности и любви. Эти основы уходят корнями в самое сердце художника и остаются неизменны на протяжении всего творческого пути.
Жизненная позиция и позиция в искусстве у Тутунджан практически неразделимы. Эта редкая внутренняя цельность человека и художника подтверждается не только творческими работами, но и многочисленными публикациями, в которых она никогда не изменяет себе. «Я родилась и живу на Земле, и мне не всё равно, какая она и что с ней будет», - говорит художница. «Искусство должно делать так, чтоб народ не только пел, но еще и выстоял в трудное время, чтобы народ был сильным и таким светлым, как ему предназначено быть. И если жить на свете, то надо жить, жить, как душа велит». Свою главную задачу Тутунджан видит в том, чтобы максимально искренно и достоверно передать самую сокровенную сущность души русского человека, «выразить своё время, свой народ…не „себя‟, не свою „индивидуальность‟, а именно - дух своей земли». «Больше всего мне интересна именно „душа‟ - мира, времени, состояния природы, целого народа или одного человека…». Как художнику, ей, в первую очередь, важно увидеть и услышать то, что, по её словам, является тем самым «стержнем жизни», «вечным ультразвуком прошлого», который, проходя через настоящее, укрепит будущее.
Соединение жизненного и творческого пути на уровне принципов и убеждений определило ещё одну особенность стиля Тутунджан. Для неё живопись и графика представляют единое целое. «Для меня это неделимо. Я - художник» - говорит она. И ещё: «…Я чувствую себя деревом: графика - мои корни, живопись - моя крона…».
По словам И. Б. Балашовой, Д. Т. Тутунджан «часто говорила друзьям, что шла путём своего кумира, выдающегося российского художника В. Е. Попкова», с которым она вполне могла быть знакома лично. Это не удивительно. Ведь Виктор Ефимович Попков был одним из тех, кто шёл впереди, прокладывая дорогу для позади идущих. Но в случае с Тутунджан это не было банальным подражанием. Скорее всего, перед нами единомыслие учителя и ученика. Как пишет Е Кибрик, для Попкова «никогда не была самоцелью форма его живописи… Он напоминал… человека, до предела охваченного образом, идеей, замыслом, возникшими в его воображении и требующими немедленного воплощения». Его «страстное стремление узнать жизнь, понять её, понять себя, свое место в жизни и удивительная искренность и честность, безбоязненность и прямота явно импонировали художнице. На наш взгляд, позиция Попкова в искусстве не просто укрепила Тутунджан в её собственных убеждениях, а помогла конкретизировать цели её творческого пути.
Творческое наследие Джанны Таджатовны Тутунджан, составляющее более шестисот живописных и графических произведений, необходимо продолжать изучать и знакомить с ним современного зрителя. Мы твёрдо убеждены в том, что и графика, и живопись Джанны Таджатовны Тутунджан, обладая высокой художественной и исторической ценностью, являются феноменом в отечественной культуре и должны занять достойное место среди памятников русского изобразительного искусства второй половины XX века.
Ю. Шелкова.
Молодая. 1967.
_______
Незабудки. 1969.
Гори ясно. 1976.
________________________________________________________
Последний конь. 1977.
_________________________________________________________
Гета. Памяти Г. Н. Бурмагиной. 1990.
Воронёнок. 1995.
_________________________________________________________
Плетея. 1964.
________________________________________________________
Не космос погодой правит. 1984. Цикл «Разговоры по правде, по совести»
_______________________________________________________________
«Расскажи про любовь…» 1990. Цикл «Разговоры по правде, по совести».
__________________________________________________________________
«Робята! Я ведь не солнце…» 1991. Цикл «Разговоры по правде, по совести». __________________________________________________________________
Рисунок к «Автопортрету». 1970.
=================================================================================
Тутунджан Джанна Таджатовна (22.09.1931 - 23.02.2011) - график, живописец. Родилась в Москве. Народный художник России с 2004, член-корреспондент РАХ с 2007. Лауреат премии Вологодского комсомола им. А. Я. Яшина за 1971, лауреат Государственной премии Вологодской области по изобразительному искусству и архитектуре за 2007. Постоянно жила и работала в Вологде с 1959. Училась в МГХИ им. В. И. Сурикова (1953 - 1959). Член Союза художников России с 1965. Участник областных, межрегиональных, всероссийских, всесоюзных, международных художественных выставок с 1959. Персональные выставки живописи и графики: Вологда (1969, 1981, 1991, 2001, 2005, 2006, 2011), Москва (1983, 2003, 2011), Ленинград (1983), Великий Новгород (2009), Данилов Ярославской области (2008), музеи Вологодской области (2000-е). Произведения художника находятся в коллекциях ВОКГ, ВГИАХМЗ, КБИАХМЗ, ЧерМО, НП "Галерея Красный Мост" (Вологда), в художественных музеях Архангельска, Иванова, Калуги, Караганды, Кирова, Костромы, Петрозаводска, Сыктывкара, Новокузнецка, Пензы, Томска, Тулы, Ульяновска, в частных собраниях России. Литература : альманах "Художники Вологодской области XX века". Вологда, 2007. 320 с.; С. 274; Выдающиеся вологжане: Биографические очерки. Вологда: ВГПУ, издательство "Русь", 2005. 568 с.; С. 524 - 527; Николай Баскаков. Джанна Тутунджан. Родники нашего берега. Вологда: ООО ПФ "Полиграф-периодика", 2014. 48 с.; С. 27; Джанна Таджатовна Тутунджан. Выставка живописи и графики, посвященная 80-летию со дня рождения художника. Каталог-альбом. Авт.-сост. И. Б. Балашова, научн. ред. В. В. Воропанов. Вологда, Полиграф-книга, 2011. - 136 с.; С. 112, с. 126-129.
