Дмитрий Озерков: «Мы пытаемся доказать, что музей — живой. Познакомьтесь с куратором эрмитажа, отстоявшим чучела фабра перед милоновым А.М.: Как это работает
Почему искусство ХХ и XXI веков постоянно обращается к своим истокам? Как художники древности предвосхитили открытия нового времени? И почему надо смотреть в прошлое, чтобы увидеть будущее? На эти вопросы заведующий отделом современного искусства Государственного Эрмитажа Дмитрий Озерков ответит на открытой лекции «Современное искусство в свете классического»
На прошлой неделе мастер-класс для студентов факультета «Арт-менеджмент и галерейный бизнес» провел известный искусствовед и куратор, заведующий отделом современного искусства Государственного Эрмитажа Дмитрий Озерков. Он рассказал о проекте «Эрмитаж 20/21», о современном искусстве в классическом музее, громких выставках и эрмитажных котах.
В пятницу, 18 мая, в учебном центре RMA мастер-класс для студентов всех групп факультета «Арт-менеджмент и галерейный бизнес» проведет Дмитрий Озерков - известный искусствовед и куратор, заведующий отделом современного искусства Государственного Эрмитажа, руководитель проекта «Эрмитаж 20/21». Тема: «Современное искусство в классическом музее».
В октябре 2007 года стартовал проект «Эрмитаж 20/21»: в музее начали устраивать громкие выставки современного искусства, появились его коллекция и постоянная экспозиция. Накануне юбилея мы собрали самый молодой эрмитажный отдел в кабинете заведующего Дмитрия Озеркова.
Проект, призванный привлечь в главный музей страны актуальное искусство, с самого начала был чрезвычайно амбициозным. Выставку «Америка сегодня: выбор Чарльза Саачи», с которой он стартовал в 2007-м, Михаил Пиотровский назвал тогда первым опытом показа «небесспорного» искусства в Эрмитаже. И правда, среди экспонатов были люстра из человеческих и конских волос, крови и экскрементов автора и инсталляция - кукольных котов тошнит. На вернисаже лондонский галерист Чарльз Саачи, взрастивший Дэмиена Херста и , клялся в преданности каждому барочному завитку Зимнего дворца, а Михаил Борисович так объяснял замысел проекта: «Эрмитаж - один из немногих универсальных музеев, чьи энциклопедические коллекции отражают все формы культурного наследия, в разных странах мира и в разные времена. Двадцатый век закончился, и если музей хочет процветать, мы должны также представлять новое, только что созданное, лучшее из того, что мы можем сегодня найти во всем мире».
«Эрмитаж 20/21» должен был связать Петербург с современным художественным процессом, из которого город выпал почти на столетие. Что говорить, если еще в начале 2000-х в коллекции самыми молодыми авторами были Матисс, Пикассо, Кандинский и Малевич. В Париже Лувр соседствует с Центром Помпиду, в Нью-Йорке Метрополитен - с MOMA, в Лондоне помимо Национальной галереи имеется Тейт Модерн. А в Петербурге не было и до сих пор нет музея актуального искусства, и Эрмитаж осознанно (или неосознанно) был вынужден взять на себя и эту функцию. С тех пор и по сегодняшний день город жадно вглядывается в мир сквозь эрмитажное окно, а экспозиции Вима Дельвуа (2009 год), Ильи Кабакова (2010 год) или Сантьяго Калатравы (2012) собирают любителей искусства со всей России. При этом скромный коллектив из восьми сотрудников регулярно поднимает грандиозные медиаволны. Так, «Конец веселья» прокуратура по заявлениям возмущенных граждан проверяла на предмет экстремизма и осквернения христианских святынь. , музей был вынужден обороняться .
При этом не боролся за лидерство в рейтингах цитируемости - просто любая инсталляция в России теперь больше чем инсталляция. Надо признать, что выпускник кафедры истории искусств СПбГУ оказался в нужное время в нужном месте, чтобы прививать городу-музею вкус к новому и постоянно задевать чувства всех кому не лень. В 1999 году Дмитрий пришел в самый престижный Отдел западноевропейского искусства и занял позицию хранителя французской графики. Сложившаяся столетиями традиция позволила бы ему спокойно находиться на этой должности несколько десятилетий, но однажды молодому научному сотруднику, замеченному в интересе к актуальному искусству, предложили сделать доклад о том, как оно демонстрируется в музее. К этому времени в Эрмитаже уже показали Энди Уорхола и Джексона Поллока (2000), Сая Твомбли (2003) и Денниса Хоппера (2007). В итоге краткий спич Озеркова стал, по сути, манифестом: дальше так жить нельзя.
«Критика была довольно жесткой, - вспоминает Дмитрий, - и в конце конференции я подошел к Михаилу Борисовичу и извинился за резкость моих слов. Все это лишь для того, чтобы мы могли понять свои проблемы и улучшить ситуацию». Похоже, директор Государственного Эрмитажа решил помочь Дмитрию в полной мере прочувствовать принцип «критикуешь - предлагай, предлагаешь - действуй» и в 2007 году назначил Озеркова ответственным за проект «Эрмитаж 20/21». Под его руководством была создана рабочая группа, а затем сектор современного искусства, позднее переименованный в отдел.
И тут же новоиспеченный отдел столкнулся с неожиданными для традиционного искусствоведа задачами. Например, проблема всех музейщиков мира - каталогизация и хранение произведений совриска: «Если где-то в Америке в 1962 году была создана инсталляция из макарон, то сейчас она явно уже руинирована. Возникает вопрос, как ее реставрировать, - приводит простой пример Дмитрий, - и мы пионеры в ответах на такие вопросы. В случае с макаронами найдите такие же или изготовьте идентичные из пластика. Главное - не забудьте о замысле художника».
Выставка в Эрмитаже - канонизация для художника
Принятый в 1996 году Госдумой «Закон о музейном фонде РФ» предусматривает, что при поступлении в коллекцию музея объект следует описать в категориях «холст, масло, 150 х 100 см» - с указанием материала, техники, размеров. Тогда что делать с видеоинсталляцией? Как присвоить инвентарный номер цифровому изображению и как быть, если через двадцать лет жесткий диск, на котором оно записано, размагнитится? Бывает, в таких случаях ставят на учет не произведение искусства, а «флешку белого цвета 7 х 1,5 см», на которой оно записано. В Эрмитаже работы, созданные в новейших техниках, о сроках хранения и возможности реставрации которых пока трудно сказать что-то определенное, помещают не в основную коллекцию современного искусства (КСИ), а в так называемую КСИэф, где строчные буквы означают «экспериментальный фонд».
Открывшись в 2012 году после реконструкции, Главный штаб стал штаб-квартирой отдела современного искусства. А кабинет заведующего с восьмиметровыми потолками и видом на Мойку настолько представителен, что министр культуры европейской страны позавидовал бы Озеркову. Соседние выставочные помещения - огромный двухсветный куб и три зала меньшей площади - теперь «закреплены» в музее за временными выставками современного искусства. Но его экспозиции регулярно проходят и в самых разных пространствах Главного штаба, Зимнего дворца, Старого, Малого и Нового Эрмитажа. Внутри огромного музея существует узаконенная феодальная раздробленность - те или иные площади относятся к ведению разных отделов. И поэтому появление редимейд-объекта «Сушилка для бутылок» классика дадаизма Марселя Дюшана в Аванзале Зимнего дворца на выставке Центра Помпиду говорит о дипломатическом таланте Дмитрия.
«Когда я только начал работать над проектом „Эрмитаж 20/21“, мне предложили сформулировать, как мы будем демонстрировать современное искусство. И я принял важное решение: мы не будем показывать его „в белой комнате“, как это обычно делается в галереях по всему миру, - объясняет Озерков свою позицию, - просто потому, что в Эрмитаже есть три миллиона экспонатов, с которыми гораздо интереснее разговаривать, чем с пустым помещением. Поэтому в диалоге с коллекцией старого искусства были выстроены выставки Фрэнсиса Бэкона (2014) и Яна Фабра (2016). А зачастую мы выстраиваем диалог художника еще и с пространством. Например, в 2011 году показали скульптуры Энтони Гормли в залах античного искусства - возникла перекличка его современных отливок с древними мраморными оригиналами. Выставку Ансельма Кифера мы разместили в Николаевском зале, потому что она посвящена поэту Велимиру Хлебникову, предсказавшему революцию. А революция произошла сто лет назад именно в Зимнем дворце. Более того, Временное правительство арестовали в Малой столовой, по соседству с Николаевским залом, где во время Первой мировой войны располагался госпиталь. Такая привязка к месту в данном случае очень важна».
Какими критериями руководствуется Эрмитаж, устраивая выставки современных авторов? Стратегия - в организации монографических экспозиций тех, чьи имена уже признаны, и групповых выставок молодых и многообещающих. «Мы не делаем упор на русских художников по той простой причине, что для этого есть Русский музей, а в нем отдел новейших течений, с которым мы дружим и тесно общаемся, - говорит Дмитрий, - но у нас нет и установки исключительно на западных авторов. Мы стараемся собрать художников, которые войдут в историю или которых мы в нее введем: ведь истории современного искусства не существует, она пишется на наших глазах и с нашим участием. Эрмитаж - все-таки главный музей страны, и выставка в нем - определенная степень канонизации. А для того, кто попадает сюда при жизни, - знак того, что он становится частью истории музея. Неудивительно, что Маркус Люперц, Тони Крэгг, Ансельм Кифер специально создавали работы для персональных экспозиций в Эрмитаже. Мы также не берем выставки, „путешествующие“ из одного музея в другой».
Принципиальная позиция Эрмитажа заключается в том, что музей не покупает работы современных авторов - только принимает в дар от художников и меценатов. Такая политика позволяет избежать обвинений в субъективности выбора: если в собрании нет работ Дэмиена Херста или Джеффа Кунса, то нельзя и сказать, что музей потратил средства на произведение, истинную ценность которого еще должно определить время. При этом отдел отказывает художникам в том, чтобы принять их работы в подарок, опасаясь размыть качества существующей коллекции. Сегодня в нее входят более полутора тысяч экспонатов, в том числе работы Луиз Буржуа, Роберта Раушенберга, Захи Хадид, Энтони Гормли, Ясумасы Моримуры. Постоянная экспозиция современного искусства в Эрмитаже включает в себя инсталляцию Ильи и Эмилии Кабаковых «Красный вагон» и так называемые комнаты художника в Главном штабе: Кабакова, Дмитрия Александровича Пригова, Жака Липшица.
Художники, а также их агенты, дилеры, галеристы методично атакуют Эрмитаж предложениями, и задача Отдела совриска в том, чтобы их оценить. Когда кандидатура автора и идея экспозиции прошли обсуждение на разных уровнях и принято коллегиальное «да», начинается поиск средств на перевозку работ и их страховку, оформление таможенных документов, подготовка дизайна экспозиции, написание текстов для каталога и его печать, организация интервью с художником, его лекций и паблик-токов. Сочетание научной и исследовательской деятельности с практическими навыками в самых разных областях обязательно для всех сотрудников отдела. Хотя у каждого есть своя специализация. Так, заместитель заведующего Марина Шульц - специалист по XIX веку и исследует влияние прошлого на современное искусство. Ксения Малич сосредоточилась на архитектуре и дизайне - она была куратором ретроспектив Сантьяго Калатравы и Захи Хадид. Анастасия Чаладзе изучает наследие русского авангарда и его влияние на художественные практики ХХ века. Даша Панайотти - фотографию, в особенности уличную и любительскую. Нина Данилова отвечает за выставочные блокбастеры. Елисей Захаренков выявляет связи между современным западным искусством и русской философской и религиозной традицией. Нателе Тетруашвили поручено работать с произведениями Ильи Кабакова - в октябре в галерее Tate откроется ретроспектива художника, приуроченная к 100-летию Октябрьской революции и подготовленная совместно с Эрмитажем и Третьяковской галереей.
Дмитрий Озерков с гордостью заявляет, что музей не тратит на организацию выставок современного искусства бюджетных средств: «Налогоплательщики платят только за электричество, которое освещает залы, и за труд эрмитажных работников от научных сотрудников до уборщиц. Все остальные деньги, весьма значительные, музей получает от спонсоров. Мы ежегодно устраиваем приемы для них в Петербурге, Лондоне, Нью-Йорке, в Израиле, где проходят благотворительные аукционы, а место за столом можно приобрести за значительную сумму».
Несмотря на все напряжение, которое сопровождало выставочные проекты братьев Чепмен и Яна Фабра, Дмитрий Озерков верит, что отношение к совриску в России рано или поздно изменится: «Мы все скоро успокоимся, когда поймем: актуальное искусство - часть нашей жизни, от которой никуда не деться, как и от компьютеров, мобильных телефонов и Интернета. Тогда мы придем к выводу, что в нем лучше начать разбираться». Так победим!
Текст: Виталий Котов
Фото: Антон Рудзат, П.С. Демидов, С.В. Покровский, И.Э. Регентова, Л.Г. Хейфец (© Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург, 2017)
Дмитрий Озерков - российский искусствовед, куратор, заведующий Отделом современного искусства Государственного Эрмитажа, руководитель Проекта «Эрмитаж 20/21» (2007—настоящее время), хранитель французской гравюры XV—XVIII вв. Государственного Эрмитажа (1999—настоящее время).
Родился в Ленинграде. Занимался в Эрмитаже у Д. А. Мачинского. Учился в Санкт-Петербургском государственном университете, г. Санкт-Петербург (1998, история искусства, руководитель — И. Д. Чечот). Стажировался в Берлине, Париже, Лондоне, Нью-Йорке, Иерусалиме, Вильямстауне, Фрибуре.
Кандидат философских наук (специальность — «Эстетика»), Санкт-Петербургский государственный университет, г. Санкт-Петербург (2003, научный руководитель — доктор философских наук, проф. Е. Н. Устюгова).
Преподаватель Европейского Университета в Санкт-Петербурге (2005—2007), Университета Культуры (2003—2004), Института Pro Arte. Куратор выставок по классическому и современному искусству в Государственном Эрмитаже, среди которых «Воспитание Амура» (2006) и «Джейк и Динос Чепмены: Конец веселья» (2012).
Курировал выставку Государственного Эрмитажа на 54-й Венецианской биеннале изобразительного искусства «Дмитрий Пригов: Дмитрий Пригов» (2011). Комиссар выставки «Манифеста 10» (2014). Пропагандист современного искусства. Автор многочисленный статей по эстетике, искусствознанию, философии искусства.
Как ученый написал ряд ключевых работ, посвященных истории коллекции гравюр Эрмитажа. Обнаружил каталог библиотеки Екатерины II
Как общественный деятель успешно руководит противоречивым проектом «Эрмитаж 20/21», важным эпизодом в развитии которого стало проведение выставки «Манифеста 10», воспринятой многими как этапное событие культурной ориентации на Запад в условиях однозначного нацинально-патриотического курса современной культурной политики России.
В год 100-летия октябрьских событий Эрмитаж покажет проект о революции и Эйзенштейне. А пока TANR расспросила заведующего отделом современного искусства Дмитрия Озеркова о том, как музей прошел 2016 год
Заведующий отделом современного искусства Государственного Эрмитажа Дмитрий Озерков во время церемонии награждения в ЦСК «Гараж». Фото ИТАР-ТАСС/Станислав Красильников
За последний год Государственный Эрмитаж стал одним из основных источников громких скандалов в Петербурге. Не проходит и недели, чтобы события внутри или около самого крупного музея России не попали в горячую десятку новостей. И почти все они связаны с современным искусством: Эрмитаж обвиняли в оскорблении чувств верующих, в жестоком обращении с животными, в том, что он не то показывает, не тому учит, что больше ориентирован на Запад, а про «скрепы» забывает. Дмитрий Озерков , заведующий отделом современного искусства Государственного Эрмитажа, рассказал о планах на юбилейный для России и всего мира год.
Рабочий тащит пулемет…
Дмитрий, следующий год — год 100-летия штурма Зимнего дворца, то есть Эрмитажа, где сейчас расположена главная экспозиция музея. Такое единство времени и места дает простор для фантазии. Что думаете делать? Будете снова брать Зимний штурмом?
Для нас смысл этого юбилейного года — в том, что все говорят про революцию, а мы живем в тех залах, где она свершилась. Эрмитаж — Зимний дворец — это еще и место, где создан миф о революции. Комната Временного правительства, лестница, по которой бежали матросы, Керенский — все это происходило у нас, для нас это среда обитания. В этих залах Эйзенштейн снимал свой фильм «Октябрь» и творил очень важный для нашей истории и всего советского искусства историко-культурный миф. Арка Главного штаба, шедевр архитектуры Росси , тоже стала частью этого фильма-мифа, а мы в этом фильме живем и создаем в нем современное искусство. Сейчас уже проработаны детали проекта, связанного с Эйзенштейном, с его мифом о революции, с попыткой понять, что в фильме было реальным, а что — легендой. Ведь режиссер сам тоже был революционером: в построении кадра, в монтаже, в использовании звука. Мы об этом постараемся рассказать.
Подготовка к эвакуации собрания итальянской живописи Эрмитажа. 1917 г. Фото Алексея Поповского Государственный Эрмитаж
Это будет живое действие или статичная выставка?
Большой выставочный проект с действием, презентациями, показами, дискуссиями. Второй проект юбилейного года — фотография. Мы хотим представить двух братьев Хенкиных , один из которых в первой трети XX века жил в Ленинграде, другой — в Берлине. Но это не знаменитые актеры Владимир и Виктор Хенкины , а их дальние родственники Евгений и Яков . Они фотографировали Берлин и Ленинград такими, какими те были в 1930-е годы. Братья снимали параллельную реальность, это их диалог о времени и о себе, им удалось запечатлеть установление репрессивного режима и в Германии, и в Советском Союзе. Снимков несколько тысяч, они никогда не выставлялись и нигде не печатались, они хранятся в одном частном архиве в Европе. Мы покажем и Берлин, и Ленинград. После Эрмитажа выставка поедет в Германию. Возможно, и в другие страны, потому что этот диалог сейчас очень важен для всей Европы. Третье событие — Ансельм Кифер , и это тоже будет очень важная выставка. Мы попросили Кифера сделать специально для Эрмитажа особый проект…
Провокации будут?
Да у нас не бывает провокаций, потому что провокация — это когда кто-то стоит голый или что-то взрывают! А у нас — люди, которые сами решили, что оскорблены их чувства. Никто же из нас не предполагал, что на выставке Фабра животные спровоцируют кого-то на протесты, что погибшие под колесами машин на автострадах Бельгии звери станут хедлайнерами новостей.
Демонстрация на площади перед Зимним дворцом в Петрограде. Октябрь 1917 г.
Photo by Hulton Archive/Getty Images
Скрепы кусаются
Когда Эрмитаж начал активно показывать современное искусство, казалось, что Пиотровский представляет его просто потому, что это модно, это привлекает молодую аудиторию. Музей самодостаточен своей коллекцией, своей историей, и, когда началось активное внедрение самых актуальных, модных западных художников, возникло ощущение, что Эрмитаж очень хочет, «задрав штаны, бежать за комсомолом».
У меня как раз нет такого ощущения, а есть понимание, что музей, который входит в число главных музеев мира, вступив на путь представления современного искусства, достаточно смело это делает, хотя и многим рискует. Потому что сочетание традиционного и современного всегда и везде вызывает конфронтацию. Лувр в 2008 году сделал первые выставки того же Яна Фабра, и в результате отдел современного искусства там закрыли. Если у нас против выступают какие-то любители скандалов, то там противниками современного искусства в Лувре оказались реальные академики Французской академии, с именами, с регалиями. В профессиональной прессе писали очень язвительные статьи. Например, известный академик Марк Фумароли , специалист по Ренессансу. Я помню его статьи против Джеффа Кунса в Версале, против выставок современного искусства в Лувре. И во Франции победила консервативная линия — отдел современного искусства в Лувре закрыли, хотя выставки актуального искусства там проходят.
Традиционные музеи стараются не связываться с современным искусством?
Происходит борьба, и сейчас однозначно никто не скажет, нужно ли показывать современное искусство в музеях, как показывать. Об этом идет дискуссия. Потому что современное искусство или вступает в разговор со старым, или может случиться, как со старым человеком, который скажет: отстаньте от меня, уйдите. Но в этом случае музей остается неким архивом, складом. А мы пытаемся доказать, что музей — живой. Эрмитаж выбрал такой путь, он последовательно идет по нему, и в этом наш плюс.
Цесаревич Алексей Николаевич. «Портрет военного». Бумага, акварель. GARF, State Archive of the Russian Federation
Не место для дискуссий?
Вы произнесли кардинально важное слово — дискуссия. У нас в стране катастрофически не хватает мест для дискуссий. Но считаете ли вы скандалы, которые бурлят вокруг ваших выставок, особенно последний, затянувшийся скандал вокруг выставки Фабра, дискуссией?
Конечно, нет. У нас отсутствует не только поле для дискуссий — у нас отсутствует умение вести профессиональный диалог с музеем, со зрителями. Особенно после того, как закрылось несколько независимых журналов по искусству, возникших в 1990-х годах, исчезла независимая экспертная оценка. Посмотрите, на фоне этого скандала с Фабром нет ни одной публикации, которая бы разбирала, в чем суть диалога его фоторабот с работами Рубенса . Хотя там много о чем можно сказать: о появлении и исчезновении Вакха , Христа , о возникновении разных тем и сюжетов, в том числе метафизических. Но об этом никто не говорит и не пишет!
Вы до открытия его выставки не догадывались, что произойдет? Может, было бы логичнее заранее рассказать о ней, о художнике в широкой прессе?
Пожалуй, вы и правы, но угадать реакцию не всегда удается. У нас до этого прошла выставка «Реализмы», на мой взгляд, куда более провокационная. Это был профессиональный ответ лапидарному реализму советского толка, который сейчас у нас в почете. Там были выставлены изувеченные манекены, очень жесткие работы, и я ждал более яркой негативной реакции. Фабр — он более многослойный, сложный, его работы вызывают море эмоций и интерпретаций, немногословный и легко читаемый.
Карл Кубеш. «Белый зал. Охрана А.Ф.Керенского». Из альбома «Зимний дворец в 1917 г.». Бромосеребряный отпечаток. Фото: Государственный Эрмитаж
Вы сами ответили: реализм понятен, а Фабра надо разгадывать, над ним надо думать. Это и вызывает негативную реакцию, как все незнакомое, неопределенное.
Не все так просто, и дело не только в биологических реакциях. Люди в силу простой нехватки времени, перегруженности информацией не способны переваривать длинные тексты, сложные конструкции, оценивать сложные выставки. Каждый раздел Эрмитажа требует серьезного осознания, а современный зритель ждет, уткнувшись в гаджеты, простых текстов и указаний, что хорошо, что плохо… Я провел много отдельных экскурсий по Фабру для ветеринаров, для защитников животных, для блогеров, для Сергея Шнурова — для самых разных категорий зрителей. Выяснилось, что люди просто не читают тексты, которые мы специально представляем на выставке. После экскурсий нам говорили: «Вот вы нам рассказали, а как остальные узнают об этом?» Хотя все написано в сопроводительных материалах. Но ни у кого нет времени прочитать эти два абзаца!
Миссия выполнима
Идеи выставить в Эрмитаже братьев Чепмен, Гормли, Фабра — ваши? Директор к вашему мнению прислушивается?
Идеи мои, так что можете на меня вешать все манекены, всех кошек и собак… Михаил Борисович к моему профессиональному мнению, как мне кажется, прислушивается, я ведь руковожу отделом почти десять лет. Но это не отменяет постоянного диалога, когда оценки не совпадают.
Карл Кубеш. «Кабинет императора Николая II. После штурма дворца». Из альбома «Зимний дворец в 1917 г.». Бромосеребряный отпечаток. Фото: Государственный Эрмитаж
Пиотровский разбирается в современном искусстве?
Разбирается, хотя, может, не во всех деталях, но в основных явлениях — да, конечно. В современном искусстве важно все видеть своими глазами, а Михаил Борисович, несомненно, очень много видел.
Есть ли у Эрмитажа какая-то особая миссия, особое место? Ведь музей может многое сделать и для пропаганды современного искусства, и для его развития?
Эрмитаж много и делает: у нас практически ежедневно проходят лекции в Молодежном центре, большая часть транслируется онлайн. Наша главная задача — выставлять сложное, умное искусство, что мы и делаем. А еще мы открыли двери для «Диалогов», постоянно организовываем мастер-классы ведущих современных мастеров. Недавно провели первый семинар сайнс-арта с Институтом точной механики и оптики (Университет ИТМО — ведущий вуз России в области информационных и фотонных технологий. — TANR). Для страны, для мира Эрмитаж — важнейшая сокровищница, его нужно сохранять, а сохранение сегодня — это развитие, движение…
Это со времен «Алисы в Стране чудес» известно: чтобы оставаться на месте, нужно быстро бежать.
Но для нас это не казус или курьез, для нас движение — главная составляющая ежедневной жизни. Эрмитаж постоянно развивается и сам производит новые проекты, идеи, смыслы.
