Дожившие до преклонных лет писатели-шестидесятники по сию пору создают образ ласкового дурачка Хрущева в благодарность за то, что этот генсек именно им устлал коврами дорогу к писательским кормушкам сразу после XXсъезда КПСС, именно их, а не других, цэковское окружение Хрущёва выдвинуло в «юные гении» строго по списку, утвержденному в апартаментах ЦК КПСС за подписью самого Никиты Сергеевича.

Именно шестидесятники первыми завопили о том, что война СССР против Гитлера была несправедливой, захватнической. Так повелело им Горбачевское ЦК.

Первым отрекся от своего военного прошлого и признался в том, что он и не воевал-то как следует никогда, до этого кичившийся своим фронтовым прошлым Булат Окуджава. Бард и сценарист отказался даже от самого значительного своего поэтического открытия, сделавшего его истинно народным поэтом: «А нынче нам нужна одна победа, одна на всех. Мы за ценой не постоим». Он заявил: «Я так не считал на войне. Так считали персонажи фильма, к которому я написал эту песню». Заявлявший при Хрущеве Евгений Евтушенко: «А любил я Россию всею кровью, хребтом, ее реки в разливе, и когда подо льдом… Если будет Россия, значит, буду и я», — при Путине уравнял себя с самым талантливым из «шестидесятников» Василием Аксеновым, то есть стал откровенным, махровым русофобом.

Фигура Евтушенко является типичной для определенной категории литераторов-«шестидесятников», которых следовало бы назвать «блатными литераторами». Внук командарма первого ранга, репрессированного, как водится, именно в 1937 году, вырос в московской Марьиной роще среди шпаны и готового на все мыслимые мерзости блатняка, спасшийся в детстве от войны в глубоком сибирском тылу в качестве беженца, проработавший фактически за всю свою жизнь всего несколько месяцев в геологической партии в Сибири, обратил на себя внимание чекистов и партаппаратчиков стихотворением «Бабий яр» не столько художественными его достоинствами, сколько политической заданностью.

В пересказе Евтушенко в его «Автобиографии», которую он якобы тайно передал во французское издательство «Галлимар», стихотворение «Бабий яр» произвело едва ли не революцию в СССР и чуть не привело к свержению советской власти. Вполне возможно, что на Лубянке Евгения Александровича и потрепал генерал рукой по щёчке, даже возможно, что вложил ему в рот конфетку; наверняка в ресторане Центрального Дома Литераторов в честь Евтушенко подняли не один десяток тостов, и была произнесена не одна здравица. Но вот в провинции это якобы эпохальное событие прошло незаметно. Встречал я не раз это стихотворение в многочисленных советских сборниках поэзии Евтушенко и даже в антологиях, предназначенных для пропаганды современной советской поэзии среди молодежи и юношества. Тем не менее, до сего дня критики и политики пишут о том, что «Бабий яр» был в советское время под запретом, а автор (имевший, кстати, в квартире телефон, напрямую связанный со всесильным шефом КГБ Ю. Андроповым и посетивший за казенный счет более 120 стран, по его собственному признанию) преследовался советской властью.

В СССР «Автобиография» Евгения Евтушенко вышла в полуторамиллионнотиражной «Роман-газете» и многочисленными отдельными изданиями под названием, сворованным Евгением Александровичем у гения мирового кино шведа Бергмана, «Земляничная поляна», а затем одна из глав была даже экранизирована опять-таки за счет советского государства самим автором. То есть перед нами – образ типичного «шестидесятника, претерпевшего муки от советской власти непризнанного гения». Типичного в чём? В том, что данных литераторов после XXсъезда КПСС специально выбирали спецслужбы из огромного списка начинающих писателей и поэтов по определенным критериям. Главным из требований, предъявляемых к блатным литераторам, признавалось кровное происхождение от старых большевиков , оказавшихся репрессированными во время культа личности Сталина в чинах очень высоких, желательно генеральских: Юрий Трифонов, Василий Аксенов, Евгений Евтушенко, Новелла Матвеева, Чингиз Айтматов, Нодар Думбадзе, Булат Окуджава и так далее. Вторым критерием должна быть затаенная юными дарованиями на всю жизнь обида на советскую власть за то, что их в детстве вышвырнул Сталин из золотых клеток в подворотни. В третьих, «юные гении» должны были обладать повышенным честолюбием и быть готовыми на любую подлость ради удовлетворения вышеназванного своего душевного качества. В четвертых, именно на этих самых блатных литераторов возлагалась обязанность вытеснить собой из редколлегий литературных журналов и издательств тех профессиональных редакторов и писателей, которые могли бы по-настоящему развить литературный процесс в виде традиционного для русской литературы направления критического реализма . Так оказались совсем молодые и абсолютно профессионально непригодные к исполнению своих обязанностей Аксенов, Вознесенский, Айтматов, Евтушенко и т.д. высокооплачиваемыми членами редакционных коллегий множества журналов не только Москвы и Ленинграда, но и провинциальных изданий. Те, кто их на эти ПОСТЫ (бунтарей – на посты!!!) ставил, прекрасно понимали, что эти молодые хищники будут печатать в этих изданиях только себя, только друг друга и только лиц из своей стаи , никого чужого они на страницы советских журналов и книг не пропустят.

И блатные литераторы этой формации честно отрабатывали свой хлеб. Точнее, в большинстве своем они даже не работали в редакциях, а только приходили за жалованьем в кассу, как это делал, например, Айтматов – сын репрессированного в 1937 году наркома мелиорации Киргизии, бывший одновременно и владельцем двух министерских портфелей Киргизской ССР, и секретарем трех творческих союзов, и членом семи редколлегий, и участником всевозможных совещаний, встреч, заседаний, членом республиканского ЦК Компартии и одновременно покровителем диссидентов. Тем более, порой даже забывал о дне зарплаты своей в советских рублях привыкший к долларам с пеленок, плэйбой и кремлевский выкормыш Василий Аксенов. Исключение составила дочь Героя Гражданской войны на Дальнем Востоке, также репрессированного при Сталине, Новелла Николаевна Матвеева, которая ввиду ли только своей порядочности, из-за своей ли физической немощи, осталась честной перед своим народом, удовольствовавшись квартирой в престижном писательском доме и редкими публикациями исключительно в центральной прессе. Всю эту категорию блатных литераторов я бы условно назвал «Дети Арбата» — по названию скандально известной повести «шестидесятника» А. Рыбакова, которого, как мне думается, надо причислить к категории «и примкнувших к шестидесятникам литературным шестеркам», этот писатель был все-таки фронтовиком, а перед тем, как стать идеологом перестройки, своими произведениями «Кортик», «Бронзовая птица» и повестями о Кроше оказал положительное влияние на формирование сознания советского человека, чего не сумели сделать «дети Арбата», хотя и стремились к этому изо всех сил.

«Литературные шестерки» — это литераторы особого толка. Они на литературный советский Олимп пробивались из низов, достигали и постов, и известности самостоятельно, а не были выдвинуты туда, подобно «детям Арбата». «Литературные шестерки» боролись за место под солнцем очень рьяно, рвали противников и конкурентов зубами, руками, ногами, используя все мыслимые способы для того, чтобы напечататься и получить хотя бы республиканскую известность и, соответственно, должность. Самой яркой из них московской фигурой следует назвать Андрея Вознесенского, который сутками не спал, стремясь попасть на глаза к известным писателям и поэтам 1950-60-х годов (вспомним вырвавшееся из уст Твардовского о нем: «Хоть бы его трамвай, что ли, переехал!»), сочинял и распространял по Москве небылицы о своем необычном происхождении: то он – незаконнорожденный сын сталинского премьера, то он – опять-таки незаконный сын Бориса Пастернака, то еще придумает какую легенду о своей исключительности и о любви к нему сильных и известных мира сего – то Хрущева, то Неруды. Поэт талантливый, оригинальный, но, как всякий маменькин сыночек, не уверенный в себе вечный сопляк, а потому абсолютно неуправляемый близкими, оказался весьма легко управляемым специалистами из органов охраны государства. Существует немало прямых свидетельств и косвенных доказательств того, что Вознесенский сотрудничал с КГБ СССР в течение многих лет и был одним из «засланных казачков» в группу литераторов, которые соучаствовали в организации якобы антисоветского, но фактически весьма благонадежного по отношению к СССР, известного альманаха «Метрополь». Именно этой службой объясняется тот факт, что Андрею Вознесенскому была вручена Государственная премия СССР за достижения в поэзии сразу же после выхода вышеназванного альманаха и в самом начале скандала вокруг этого неразрешенного советской цензурой американского издания. Авторы сборника этого – это либо сыночки советско-партийного бомонда 1970-х годов типа Виктора Ерофеева, превратившего русскую словесность в помойную яму, либо полные оторвы, либо, как оказалось на проверку, стукачи, а сам альманах стал одним из звеньев гениальной операции КГБ СССР, осуществленной под руководством генерала армии С. Цвигуна с использованием провокатора Василия Аксенова и денег американского миллиардера. Словом, «альманах ЛП» литературно-провокационный…

Отдельной строкой следует выделить тут писателей-диссидентов 1960-70-х годов. Писатели-диссиденты, которые никогда не причисляли себя к «шестидесятникам» и дистанцировались всегда и от «Детей Арбата» и от «блатных литераторов». Я имею в виду А. Солженицына, В. Войновича, В. Владимова и некоторых других. У них у каждого своя судьба, они порой поступали мужественно и честно, боролись с системой яростно, умели не продаваться. Хотя порой и жульничали, хитрили, изворачивались. Они и к Хрущеву относились и относятся без особого пиетета, но с уважением. Я являюсь политическим противником оных писателей, не раз писал о совершенных ими мерзостях, но, тем не менее, почитаю их личностями самостоятельными, не способными оказаться в кодле «шестидесятников», возглавляемых с момента перестройки Андреем Битовым – прекрасным стилистом, которому всегда было нечего и не о чем писать, ибо за душой у этого манерного, фальшивого насквозь человека нет ничего, кроме позы и умения рассуждать обо всем и ни о чем одновременно. Объединяет писателей-диссидентов с «детьми Арбата» и с «блатными литераторами» только патологическая ненависть к СССР и населявшим эту страну народам.

В остальном все три группы литераторов, именующихся в литературоведении постсоветского периода «литераторами-шестидесятниками», существуют сами по себе.

Отдельно здесь можно сказать о писателях-фронтовиках и писателях-деревенщиках , появившихся и прогремевших именно в этот период существования советской власти в России. Среди них было тоже немало жуликов, которые легко переметнулись в банду «шестидесятников», но все-таки в большей части это были писатели и поэты высокого гражданского мужества и ответственности перед советским народом: Н. Рубцов, В. Шукшин, Б. Можаев, С. Смирнов, В. Зелинский, С. Злобин и многие, многие другие.

Единственная беда их состоит в том, что никто из этих писателей с гражданским патриотическим сознанием так и не собрался описать и донести до сведения потомков типичных «детей Арбата», «блатных литераторов» и писателей-диссидентов. Исключение составляет роман-памфлет И. Шевцова «Тля». Автором же, попытавшимся представить поколение «шестидесятников» героями, пожалуй, может статься один лишь Юрий Гердт (был зав. отделом прозы в литературном журнале «Простор», давно проживает в США), автор романа, в котором главный герой по имени Ким являет собой как бы собирательный образ всех «детей Арбата» и «блатных литераторов». Толстенный роман его был выпущен незадолго до снятия Никиты Хрущева с поста главы государства, был очень популярен в среде как раз той публики, которая якобы в 1960-е годы была потрясена стихотворением Евтушенко «Бабий яр» и по сию пору гордится своей псевдореволюционностью.

Валерий Куклин

Диссиденты в России (тогдашнем СССР) смогли появиться лишь после 20 съезда с его разоблачением культа Вождя, хотя отечественная история знает и более ранние проявления инакомыслия в стране. Так, первым персонажем, к которому применимо понятие диссидент, признан , который «противостоял» идейно самому царю Грозному.

И хотя русские диссиденты никогда не имели своей организации, писаных уставов и официальных «руководителей», тем не менее деятельность их в советский период может быть выделена в полноценный культурно-исторический блок, имеющий свое значение для всей нашей истории, особенно в ее современном течении.

Термин, идеология и формы деятельности диссидентов

О понятии диссидент

Явление инакомыслия в СССР было поначалу сложно определимым даже по понятийному ряду. Люди, причастные к данной идеологии, считали себя правозащитниками, а свое движение именовали – Демократическим. Дальше их самоопределение стало выражаться в понятии инакомыслящие, а еще позже было проведено значительное уточнение – инакодействующие.

Собственно диссидентами таких людей впервые назвали зарубежные СМИ, когда столкнулись со сложностями их однозначного определения как группы. Советские инакомыслящие не проявляли себя ни как оппозиция, ни как лево- либо право-ориентированное политдвижение. Тогда и прозвучал термин «диссиденты», который ранее был использован по отношению к феномену протестантов. В прямом переводе он обозначал – «несогласный».

Идеология инакомыслия

В качестве своей идейной базы отечественные инакомыслящие избрали два основных постулата:

• Ненасилие – принципиальная позиция, отвергающая захват власти, перевороты и т.д.
• Закон — в деятельности диссиденты намеренно следовали букве отечественного законодательства, а также соответствующим международным положениям о правах человека.

В целях своей деятельности инакомыслящие видели уважение таких прав, а возможности его осуществления законными средствами им были даны в действиях самого государства.

В 1966 году принимается Пакт о полит- и гражданских свободах (Всеобщая Декларация ООН), который Советская страна подписывает и, как следствие, обязуется соблюдать. Деятельность же диссидентов направляется в это поле – следить за нарушениями, требовать исправления, изобличать лживость, помогать незаконно пострадавшим (преимущественно по политическим «обвинениям).

На волне этого свободомыслия в соцлагере также происходят изменения. Так, в ЧССР вызревают даже либеральные преобразования. Такие реформы грозят Советской стране утратой контроля над действиями чешских (и дальше — европейских «братьев»), и СССР входит туда танками. В ответ происходит протест 8 инакомыслящих, вышедших на Красную площадь, а затем, естественно, арестованных.

Деятельность диссидентов СССР

Меж тем радикальных протестных форм это движение не осуществляло. Его представители считали необходимым лишь:

• Распространять выявленную информацию – нарушения власти отслеживались и открывались в самиздате.
• Обращения к самой власти посредством писем с указанием нарушений и просьбы их ликвидации. Такие письма составлялись во все основные госинстанции – суды, партийные ведомства, прокуратуру и т.д.

Еще раз подчеркнем: действия инакомыслящих не носили революционного характера, по мнению части историков, наши диссиденты даже не располагали четкими планами реформирования страны. Их задача фокусировалась в гуманитарной сфере – свобод и прав каждого гражданина.

Движение диссидентов и связь с Западом

Как мы уже отметили, появлению инакомыслия в СССР способствовала «оттепель». Культура страны «встрепенулась» от новых возможностей, немыслимых ранее. Свобода мысли в первую очередь и возможность «редакции» самой власти и ее действий – вот основа становления диссидентства в России. Но период опьянения новой верой в новое советское будущее быстро заканчивается.

Уже в 1965 году арестовываются два писателя, издавшие свои произведения «на территории врага». Тогда Ю.Даниэль и А.Синявский проходят уже как антисоветчики на отдельном процессе. Однако культурная элита находит силы для несогласия, собраны подписи под письмом об их освобождении и даже был организован небольшой митинг.

Через три года последовал арест тех, кто издал (самостоятельно) материалы этого процесса. В ответ диссиденты создают письмо уже для мировой общественности на основании всех этих фактов и просят международных участников о пересмотре дела писателей. Запад живо отзывается, обращение читает ВВС, и в СССР разворачивается новая кампания арестов и преследования. А инакомыслящие останавливаются на обязательной практике сообщать на Запад все, что им удается вскрыть. На международной арене эти сведения используют для разных давлений на СССР и даже санкций. (Так, например, появляется поправка Джексона - Вэника).

Еще одной «ловушкой» для советского правительства становится подписания в Хельсинки следующего акта о свободе, который был принят русскими диссидентами как основное руководство. Сразу же после в республиках создаются так называемые «Хельсинские» группы, отслеживающие нарушения в указанных сферах и обязательно сообщавших об этом на Запад.

Борьба с инакомыслием в СССР

У этого движения не было своей организации и прямых руководителей, что осложняло борьбу для властных структур с любыми проявлениями его идейного несогласия и инакодействия. Но в то же время отсутствие такой организованной структуры у диссидентского движения делало его почти «беззубым» и неспособным к активным революционным действиям. Поэтому власть не ощущала никаких прямых угроз для себя, но испытывала от него неприятности разных уровней – от международных до внутрисоюзных.

Прямые посадки оборачивались скандалами и ущемлениями, поэтому в качестве методов борьбы против диссиденcтва широко применяли:

• Профбеседы – общение в КГБ с «проштрафившимся» несогласным
• Увольнение или отчисления – с работы, учебы
• Прослушка либо слежка
• Принудительная госпитализация – психбольницы

Меж тем угрозами и возможностями попасть в заключения власть не только умело манипулировала, запугивая «оступившихся», но и реально пользовалась, отправляя несогласных в лагеря. Правда, по убийственной для человека и общества статье измена Родине прецедентов после Сталина не было.

Наша презентация

Значение инакомыслия и движения диссидентов в СССР

Поскольку данное явление было многонаправленным, то само инакомыслие можно условно разделить на:

• Политическое — акцентировались проблемы несоответствия властных действий букве закона
• Религиозное – проявлялось в «игнорировании» советского атеизма и отстаивании прав верующего
• Культурное – соответственно в различных сферах творчества как несогласие с идеями и средствами их воплощения в литературе, кино и т.д.

Отсюда следует, что и значение движения диссидентов проявилось в итоге больше всего в этих сферах:

• Как политическое – в разработке Конституции уже новой России участвовали люди, прошедшие «школу» несогласия; в сфере наказания – созданы наблюдательные общественные комиссии; созданы правозащитные традиции
• Как культурное – формирование альтернативного советскому миропонимания, подготовка интеллектуального обоснования нового устройства страны
• Как религиозное – открытые возможности для разнообразных верований

С началом перестроечного этапа в СССР диссидентская активность сходит с актуальных позиций ввиду открывшихся возможностей гласного выражения своего несогласия в разных сферах.

Вам понравилось? Не скрывайте от мира свою радость - поделитесь

Во Союза далеко не всё население было довольно действующей властью. Диссидентами называли людей, которые не поддерживали политические взгляды окружающих, а также Они являлись ярыми противниками коммунизма и плохо относились ко всем, кто этого хоть как-то касался. В свою очередь, правительство не могло игнорировать диссидентов. Диссиденты в СССР открыто заявляли о своей политической точке зрения. Порой они объединялись в целые подпольные организации. В свою очередь, власти преследовали диссидентов по закону.

«Политический диссидент»

Диссиденты в СССР были под строжайшим запретом. Каждого, кто к ним относился, могли запросто отправить в ссылку и нередко даже расстрелять. Однако подполье диссидентов длилось только до конца 50-х годов. Начиная с 1960 и вплоть до 1980 годов, имело значительный перевес на общественной сцене. Термин «политический диссидент» доставлял правительству много хлопот. И это неудивительно, так как они доносили до общественности своё мнение практически в открытую.

В середине 1960 годов о том, что такое «диссидент», знал уже практически каждый гражданин, и не только СССР, но и зарубежья. Диссиденты распространяли листовки, тайные и открытые письма на множество предприятий, в газеты и даже в государственные инстанции. Также они старались по мере возможности отправлять листовки и заявлять о своём существовании другим странам мира.

Отношение правительства к диссидентам

Итак, что такое «диссидент», и откуда же появился этот термин? Его ввели в употребление вначале 60-х для обозначения антиправительственных движений. Также часто употреблялся термин «политический диссидент», но изначально его использовали в других странах мира. Со временем и сами диссиденты в Советском союзе стали себя называть.

Порой правительство выставляло диссидентов настоящими бандитами, причастными к терактам, таким, как взрыв в Москве в 77-м году. Однако это было далеко не так. Как и у любой организации, у диссидентов были свои правила, можно сказать, законы. Можно выделить главные из них: «Не применять насилие», «Гласность действий», «Защита основных прав и свобод человека», а также «Соблюдение законов».

Главная задача диссидентского движения

Основной задачей диссидентов являлось информирование граждан о том, что коммунистический строй изжил себя и на смену ему должны прийти стандарты из западного мира. Свою задачу они выполняли в различных формах, но зачастую это было издание литературы, листовок. Диссиденты иногда собирались в группы и проводили демонстрации.

Что такое «диссидент» было известно уже практически во всём мире, и только в Советском Союзе их приравнивали к террористам. Их часто называли не диссидентами, а просто «антисоветчиками» или «антисоветскими элементами». На самом деле многие диссиденты именно так себя и именовали и часто отрекались от определения «диссидент».

Александр Исаевич Солженицын

Одним из самых активных участников данного движения был Александр Исаевич Солженицын. Диссидент родился в 1918 году. Александр Исаевич состоял в обществе диссидентов на протяжении не одного десятилетия. Он являлся одним из самых ярых противников советского строя и Советской власти. Можно сказать, Солженицын был одним из зачинщиков диссидентского движения.

Заключение диссидента

Во время Второй мировой войны он отправился на фронт и дослужился до звания капитана. Однако он стал не одобрять многие действия Сталина. Ещё во время войны он вёл переписку с товарищем, в которой жестко критиковал Иосифа Виссарионовича. У себя в документах диссидент хранил бумаги, в которых сравнивал сталинский режим с крепостным правом. Данным документов заинтересовались сотрудники "Смерша". После этого началось расследование, в результате которого Солженицын был арестован. Его лишили капитанского звания, а в конце 1945 г. он получил срок.

В заключении Александр Исаевич провёл почти 8 лет. В 1953 году его освободили. Однако даже после заключения он не поменял своё мнение и отношение к Советской власти. Скорее всего, Солженицын только убедился, что инакомыслящим людям в Советском Союзе приходится нелегко.

на легальную публикацию

Александр Исаевич выпустил много статей и произведений на тему советской власти. Однако с приходом к власти Брежнева он был лишён права на легальную публикацию своих записей. Позднее сотрудники КГБ изъяли у Солженицына все его документы, которые содержали антисоветскую пропаганду, однако даже после этого Солженицын не собирался прекращать свою деятельность. Он стал активно заниматься общественными движениями, а также выступлениями. Александр Исаевич пытался донести до каждого, что такое «диссидент». В связи с этими событиями советское правительство стало воспринимать Солженицына как серьёзного врага государства.

После того как книги Александра были выпущены в США без его разрешения, он был исключен из общества писателей СССР. Против Солженицына была развязана настоящая информационная война в Советском Союзе. Антисоветские движения в СССР всё больше и больше не нравились властям. Таким образом, в середине 1970 годов на совет был вынесен вопрос о деятельности Солженицына. По окончании съезда было решено арестовать его. После этого 12 февраля 1974 года Солженицын был арестован и лишён советского гражданства, а позднее его выслали из СССР в ФРГ. Сотрудники КГБ лично доставили его на самолёте. Спустя два дня был издан указ о конфискации и уничтожении всех документов, статей и любых антисоветских материалов. Все внутренние дела СССР теперь были под грифом «секретно».

Сегодня мы публикуем фрагменты из биографического словаря “Писатели-диссиденты”, который уже несколько номеров публикуется в журнале “Новое литературное обозрение”. Этот текст является плодом сотрудничества был подготовлен в рамках обширного исследовательского проекта “Словарь диссидентов: Представители оппозиционных движений в коммунистических странах Центральной и Восточной Европы в период 1956-1989” и дополнен в процессе подготовки к публикации в “НЛО”. Работу над проектом с 1996 года вел международный коллектив ученых, в котором Россию представлял Научно-информационный и просветительский Центр “Мемориал”.

Составители словаря относили к числу диссидентов “лиц, чья культурная, гражданская, религиозная, национальная или политическая активность шла вразрез с официально провозглашенными или подразумеваемыми установками тоталитарной системы и при этом не допускала насилия и призывов к насилию или, по крайней мере, не сводилась к ним”.

Одна биографическая дата из приведенного фрагмента словаря, увы, нуждается в дополнении: Марк Александрович Поповский умер 7 апреля 2004 года в Нью-Йорке.

МАЛЬЦЕВ ЮРИЙ ВЛАДИМИРОВИЧ
(19.07.1932, г. Ростов-на-Дону)

В 1955 окончил филологический факультет Ленинградского университета. Переводил итальянских писателей, публиковал критические статьи об итальянской литературе и театре (1955-1965). В 1956-1962 был переводчиком итальянских делегаций в СССР, преподавал итальянский язык на историческом факультете Московского университета.

С 1960 М. безуспешно добивался разрешения на поездку в Италию. В декабре 1964 подает заявление в Верховный Совет СССР с отказом от советского гражданства из-за неприятия официальной идеологии. М. также указывал, что советские редакции отказываются печатать его повести, рассказы и статьи. Результатом этого демарша стало увольнение из МГУ.

В марте 1966 и июле 1967 М. направил новые письма в Верховный Совет СССР с просьбой выпустить его из страны.

В феврале 1968 М. подписал обращение в защиту А. Гинзбурга и Ю. Галанскова. Одновременно М. обратился к Генеральному секретарю ООН с просьбой помочь ему эмигрировать из СССР. В декабре 1968 М. подписал обращение к народным депутатам СССР и РСФСР с протестом против осуждения участников «демонстрации семерых» на Красной площади; в апреле 1969 - против ареста И. Яхимовича.

С конца 1960-х М. передавал рукописи не публикуемых в СССР произведений и информацию о нарушениях прав человека в СССР на Запад, помогая в этом В. Красину. М. - член-основатель Инициативной группы по защите прав человека в СССР, в этом качестве подписал первое письмо ИГ в ООН (20.05.1969) и другие документы группы, выпущенные в 1969-1970.

В 1969 работал разносчиком телеграмм.

В середине октября 1969 М. был насильственно помещен в психиатрическую больницу, где находился до ноября. О пребывании там и условиях содержания М. написал очерк «Репортаж из сумасшедшего дома» (декабрь 1969). В 1974 этот документ (один из первых и документально точных рассказов о советских психиатрических тюрьмах) был опубликован на Западе в «Новом журнале».

В 1972-1973 М. неоднократно допрашивался КГБ по делу Якира-Красина; на очной ставке В. Красин безуспешно уговаривал М. рассказать о его встречах с итальянскими корреспондентами и передаче на Запад различной информации и рукописей.

В апреле 1974, после серии допросов в КГБ, М. получил возможность эмигрировать из СССР, тайно вывез из страны часть своих рукописей.

Поселился в Италии. Преподает русский язык и литературу в университетах Пармы и Милана. Рассказы и литературно-критические статьи М. публикуются в газетах «Новое русское слово», «Русская мысль», в журналах «Грани» и «Континент».

В 1976 вышла в свет монография М. «Вольная русская литература». Этот труд, знакомящий читателей со многими неизвестными произведениями неподцензурной русской литературы 1950-1970-х, не утратил значения до сих пор.

Печатается на родине.

А.Г. Паповян

Публикации : Репортаж из сумасшедшего дома // Новый журн. 1974. № 116. С. 3-71; Русская литература в поисках форм // Грани. 1975. № 98. С. 159-210; Вольная русская литература, 1955-1975. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1976. 472 с.; «Матренин двор» в Италии // Континент. 1977. № 13. С. 339-345; Промежуточная литература и критерии подлинности // Континент. 1980. № 25. С. 285-321; Душевные болезни безумного мира: [Рец. на: Алешковский Ю. Синенький скромный платочек. Нью-Йорк, 1982]// Континент. 1982. № 33. С. 390-393; Забытые публикации Бунина // Континент. 1983. № 37. С. 337-360; Иван Бунин, 1870-1953. М.: Посев, 1994. 432 с.

Составление и редактура : Инициативная группа по защите прав человека в СССР: Сб. док. Нью-Йорк: Хроника, 1976. 73 с. Из содерж.: Тексты, подписанные М. С. 5-20; Биогр. справка. С. 72.

О нем : Bloch S., Reddaway P. Psychiatric terror: How Soviet psychiatry is used to suppress dissent. New York, 1977 (указ.).

НАРИЦА (псевдоним Нарымов) МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ
(7.11.1909, деревня Лопатино, Псковская губерния - 7.02.1993, Рига, Латвия)

Родился в крестьянской семье. Окончил Ленинградский художественный техникум, учился в Ленинградской Академии художеств им. Репина. В 1935 осужден по ст. 58-8 («организация в контрреволюционных целях террористических актов...»), 58-11 УК РСФСР к пяти годам лагерей, отбывал срок в Коми АССР. После освобождения жил с семьей в колхозе в Архангельской области. Повторно арестован в 1949 и приговорен к вечной ссылке, отбывал ее в Караганде. В 1957 реабилитирован, вернулся в Ленинград, восстановился в Академии художеств. В 1959 закончил автобиографическую повесть «Неспетая песня», главный герой которой, художник, гибнет в сталинском лагере. Девять машинописных экземпляров Н. и его старший сын Федор передали иностранным туристам для публикации на Западе.

Летом 1960 задержан в здании Эрмитажа после передачи иностранной гражданке экземпляра рукописи. В сентябре 1960 написал письмо Н. Хрущеву (с приложением текста повести). Не получив ответа, стал добиваться разрешения на выезд из СССР. Экземпляр, вывезенный на Запад австрийским ученым К. Менертом, был передан в редакцию журнала «Грани» и опубликован там в октябре-декабре 1960 (под псевдонимом Нарымов).

13.10.1961 Н. был арестован по обвинению в «антисоветской агитации и пропаганде» (ст. 70 УК РСФСР). Его признали невменяемым и решением Ленинградского городского суда от 1.03.1962 поместили в Ленинградскую специальную психиатрическую больницу.

Освобожден 30.09.1964. В том же году повесть «Неспетая песня» вышла в Мюнхене отдельным изданием под фамилией автора (была переведена на немецкий и голландский языки). В 1965 Н. написал письмо в Президиум Верховного Совета СССР с требованием разрешить эмиграцию ему и его жене. В 1967 переехал с семьей в Латвийскую ССР. Очерк о пребывании Н. в психиатрической клинике тюремного типа - «Преступление и наказание» - распространялся в самиздате и был опубликован за границей в сборнике «Казнимые сумасшествием».

В 1970 распространил в самиздате автобиографию «Немного о себе». В 1970-1975 написал несколько статей для самиздата (в основном, автобиографических), писал работы по теории искусства. Переслал исследование «Рисование. Перспектива» в Упсальский университет (Швеция). Безуспешно пытался получить разрешение на поездку туда для чтения лекций.

20.11.1975 в г. Елгаве Н. был вновь арестован и обвинен по ст. 198 УК Латвийской ССР (аналог ст. 1901 УК РСФСР). Содержался в психиатрических больницах Елгавы и Риги. В институте им. Сербского был признан вменяемым, возвращен в Ригу и в начале мая 1976 освобожден «как переставший быть социально опасным». 10.05.1976 написал заявление с просьбой о разрешении эмигрировать, вновь получил отказ. В 1981 воспоминания Н. «После реабилитации» (о двух его арестах - в 1961 и 1975) были опубликованы за границей.

В 1992 был реабилитирован, в том же году его воспоминания были напечатаны в рижской газете «СМ-сегодня». Похоронен в г. Резекне (Латвия).

В 1996 в Петербурге вышла первая книга Н. на родине.

Д.И. Зубарев, Г.В. Кузовкин

Публикации : Неспетая песня: Повесть // Грани. 1960. № 48. С. 5-113. Подп.: М. Нарымов. Отд. изд.: Неспетая песня: Повесть. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1964. 127 с.; Преступление и наказание // Посев. 1971. № 8. С. 35-42; То же: [Отрывок] Палата № 25... // Казнимые сумасшествием. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1971. С. 371-380; Пер. на англ. яз.: Crime and punishment // US, Congress (92th - 2-nd session). Senate. Committee on the judiciary. Abuse of psychiatry for political repression in the Soviet Union, September 26, 1972. Washington: , 1972. P. 180-190; После реабилитации: Мемуары. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1981. 108 с. (Вольное слово; Вып. 43). Изд. в России: Звезда. 1997. № 11. С. 174-185; Конец или начало?: (Записки художника). Рассказы. Куда идти искусству? СПб.: ДЕАН; АДИА-М., 1996. 152 с.

О нем : The case of M.A. Naritsa // US, Congress (92th - 2-nd session). Senate. Committee on the judiciary. Abuse of psychiatry for political repression in the Soviet Union. September 26, 1972. Washington: , 1972. P. 178-180: фот.; Мальцев Ю. Вольная русская литература, 1955-1975. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1976 (указ.); Евдокимов Р. Михаил Александрович Нарица: [Некролог] // Грани. 1993. № 167. C. 316-317; Памяти писателя Михаила Нарицы // Рус. мысль. 1993. 5 марта; Долинин В. Михаил Нарица и его «Неспетая песня» // Посев. 1999. № 12. С. 34-36.

НЕКИПЕЛОВ ВИКТОР АЛЕКСАНДРОВИЧ
(29.09.1928, Харбин - 1.07.1989, Париж)

Родился в Китае, в семье советских граждан, сотрудников Китайско-восточной железной дороги. В 1937 вместе с матерью приехал в СССР (в 1939 мать была арестована и умерла в заключении), воспитывался в семье отца. Окончил среднюю школу в г. Омске, в 1947-1950 учился в Омском военно-медицинском училище. После его окончания служил офицером в Советской армии, работал в военной газете (1950-1951), печатал там свои стихи. После отказа в приеме в КПСС был уволен из газеты, служил фельдшером в воинских частях Томской и Архангельской областей. В 1955-1960 учился на военно-фармацевтическом (после его закрытия на фармацевтическом) факультете Харьковского медицинского института, окончил его с отличием. В 1960-1965 работал в Ужгороде в областном аптекоуправлении. Выпустил сборник стихов «Между Марсом и Венерой». В 1965-1970 жил в г. Умани (УССР), работал на витаминном заводе инженером, заочно учился в московском Литературном институте им. Горького (окончил в 1969), переводил на русский язык украинскую поэзию.

С середины 1960-х, во многом под влиянием живших в Умани участниц политического сопротивления 1920-1930-х, бывших узниц сталинских лагерей Е. Олицкой и Н. Суровцовой, начался путь Н. к диссидентству.

В августе 1968 Н. и его жена Нина Комарова изготовили и разбросали в Умани 20 листовок с протестом против вторжения войск стран Варшавского договора в Чехословакию (все листовки попали в КГБ, но их авторы найдены не были). Познакомился и начал общаться с московскими и украинскими правозащитниками (С. Мюге, Г. Подъяпольским, Л. Плющем). В 1969 попал в поле зрения КГБ, в 1970 уволен с работы по сокращению штатов.

В 1970-1971 заведовал аптекой в г. Солнечногорске Московской области. Посещал квартиры московских диссидентов, где обменивались самиздатом. «Мы спорили с теми, кто верил в социализм с “человеческим лицом”, кто верил вообще в идею социализма, кто называл себя неомарксистами, кто добивался решения своих вопросов с помощью цитат Ленина. Мы действительно “заболели” отвержением системы, в которой имели несчастье родиться» (из воспоминаний жены Н.). После отказа в прописке был вынужден уехать из Московской области, поселился в поселке Камешково Владимирской области, где в 1972-1974 заведовал аптекой.

В ходе кампании против распространителей самиздата, начавшейся с обысков у московских друзей Н., сотрудники КГБ 6 раз в течение года (с июля 1972 по июль 1973) приходили к нему с обысками. Написал статью «Нас хотят судить - за что?» о деле против своих друзей и о своем возможном аресте: «Когда я буду арестован, <...> прошу моих родных и друзей твердо знать, что я не стану давать следствию и суду никаких показаний. <...> Верю, что Россия очистится, прозреет, переживет страх и навсегда отымет у правителей своих вековую привычку рыться в книжках и умах!»

11.07.1973 Н. был арестован. Во время следствия содержался во Владимирской и в Бутырской тюрьмах, проходил психиатрическую экспертизу в институте им. Сербского (позднее написал об этом заведении книгу «Институт дураков», издана на английском языке в 1980). В его защиту было выпущено заявление Инициативной группы по защите прав человека в СССР (январь 1974).

Осужден Владимирским областным судом (16-21.05.1974) по ст. 190-1 УК РСФСР к 2 годам исправительно-трудовой колонии общего режима. Обвинялся в размножении и распространении «Хроники текущих событий», собственных стихов и статей. На суде прочитал написанное в тюрьме стихотворение «Вместо последнего слова», заканчивающееся словами: «Я встречу приговор спокойно, потому что уверен в своей полной невиновности. Верю, что рано или поздно - именем России, совестью России (свободной России) - буду реабилитирован».

Отбывал срок в исправительно-трудовой колонии г. Юрьевца Владимирской области, и под следствием, и в колонии продолжал писать стихи (большинство из них вошло в сборник «Анестезия», Самиздат, 1976). Освобожден 11.07.1975, вернулся в поселок Камешково. Более полугода не мог найти работу, затем устроился врачом-лаборантом в районную больницу.

В 1975-1979 был активнейшим участником правозащитного движения, подписал множество петиций. Лично Н. неоднократно выступал в защиту рабочих М. Кукобаки (15 и 20.10.1977, январь-февраль, 26.08, 14 и 27.09, 28.10.1979), Е. Бузинникова (6.10.1978), Э. Кулешова (12.01, 18 и 30.07.1979), И. Радикова (1978), написал письмо «К аресту Татьяны Великановой» (10.11.1979).

В октябре 1977 вступил в Московскую Хельсинкскую группу, более двух лет участвовал в составлении и редактировании ее документов. Особое внимание уделял проблеме защиты прав инвалидов, помогал созданию и работе Инициативной группы по защите прав инвалидов в СССР. Посвятил этой проблеме, а также деятельности Группы статью «Стертые с фасада» (март 1979). Регулярно участвовал в традиционных демонстрациях на Пушкинской площади в Москве в День прав человека (10 декабря).

В те же годы Н. был плодовитым автором самиздата. В статье «Почему я не подписал Стокгольмское воззвание [обращение Всемирного Совета мира против ядерной войны]» (июнь 1976) протестовал «против кампании государственного принуждения, выдаваемого за всплеск народной инициативы». Написал циклы статей «Опричнина-77» (в соавторстве с Т. Ходорович) и «Опричнина-78» (в соавторстве с Т. Осиповой), в которых обличались методы расправы государства с инакомыслящими.

Вместе с А. Подрабинеком написал книгу «Из желтого безмолвия» о карательной психиатрии в СССР (1975). Совместно с Т. Ходорович написал статьи «Государственный самосуд» (октябрь 1976) и «В измене не повинен» (1976-1977), посвященные судьбам политзаключенных М. Нарицы и И. Огурцова; а также «Не уступить носорогу. Джимми Картер - политика, нравственность» (8.08.1977). Совместно со своей женой написал документальный очерк «О наших обысках» (июнь-июль 1977), где были описаны семь обысков, которым они подверглись в 1972-1977 (позднее дополнен главой 11 - «Восьмой, воскресный» (август 1979)). В самиздатском журнале «Поиски» (№ 4, 1978) опубликовал статью «Мысли о гражданстве» и цикл своих стихов. Совместно с К. Великановой написал статью «Мыт и мытарники (советская таможня на страже завоеваний Октября)» (1979). Совместно с Ф. Серебровым - «Факультет демократии» (ноябрь 1979), о зарубежных радиопередачах на русском языке с советами и пожеланиями.

Статьи Н., написанные в октябре 1978, «Сталин на ветровом стекле» (о моральном кризисе советского общества) и «Кладбище побежденных» (о запустении на кладбищах немецких военнопленных во Владимирской области) были опубликованы в эмигрантском журнале «Континент».

В 1978 Н. был принят в члены французского ПЕН-клуба, а в 1979 - американского.

Еще в марте 1977 Н. подал заявление о выезде из СССР, не получив ответа от властей, написал письмо в Президиум Верховного Совета СССР с отказом от советского гражданства (3.08.1977): «Мой выезд - не побег, не уход к химере лучшей жизни. Это просто невозможность поступить иначе, невозможность без духовной судороги жить ни дня, ни часу в этой стране <...> в настоящее время я пришел к полному отрицанию коммунистической идеологии и всех советских доктрин, то есть к антисоветскому образу мышления... Да, я по своим убеждениям антисоветчик и антисоциалист. Жизнь в этом статусе внутри СССР, естественно, невозможна. Прошу считать настоящее заявление явочным сложением с себя советского гражданства». Получив отказ в выезде, 22.09.1977 послал новое заявление в Президиум Верховного Совета СССР и вместе с ним отослал свой паспорт. Более двух лет продолжал борьбу за выезд из СССР, обращался по этому поводу в советские и международные инстанции (описал это в статье «По режимным соображениям» (15.08.1978)): «Ваши “режимные соображения” - вовсе не допуск к государственным секретам, которого, и сами знаете, не было никогда. <...> А подлинные “режимные соображения” - это диссидентство мое».

7.12.1979 был арестован органами КГБ в Камешково, помещен во Владимирскую тюрьму. В вину Н. вменялось написание 17 произведений (правозащитные документы, публицистика, стихи). В его защиту МХГ выпустила документ № 113 (10.12.1979). Осужден выездной сессией Владимирского областного суда (Камешково, 11-13.06.1980) по ст. 70 ч. 1 УК РСФСР к 7 годам исправительно-трудовой колонии строгого режима и 5 годам ссылки. Отказался от назначенного адвоката и защищал себя сам. Виновным себя не признал, в последнем слове сказал: «Я не прошу у суда снисхождения, потому что это было бы противоречием тому, что я писал». Заявления в защиту Н. выпустили А. Сахаров (14.06.1980, переслано из Горького) и МХГ (документ № 139 от 27.08.1980). Отбывал срок в пермских политических лагерях (1981-1982, 1985-1986) и в Чистопольской тюрьме (1982-1985). Участвовал в борьбе политзаключенных за свои права (голодовки, забастовки), постоянно подвергался наказаниям (заключение в штрафной изолятор, помещение камерного типа, лишение свиданий).

Пересылал на волю письма протеста (Патриарху Пимену (29.04.1981)), подписывал коллективные открытые письма политзаключенных. В заключении тяжело заболел, но отвергал настойчивые предложения немедленного освобождения после публичного «раскаяния». После лагерного срока, несмотря на болезнь, направлен в ссылку в г. Абан Красноярского края. Был освобожден 20.03.1987 в рамках горбачевской кампании по помилованию политических заключенных.

Немедленно после освобождения подал заявление о выезде из СССР. Эмигрировал вместе с женой (27.09.1987), жил во Франции. Похоронен на Валантонском кладбище близ Парижа.

Д.И. Зубарев, Г.В. Кузовкин

Публикации : Институт дураков // Время и мы. 1977. № 23. С. 177-205; № 24. С. 175-206. Пер. на англ. яз.: Institute of fools: Notes from the Serbsky. New York: Farrar, Straus & Giroux, 1980. 292 р.; Опричнина-1977: (Политические расправы уголовным путем) // Вестник РХД. 1977. № 121. С. 367-378. Совм. с Т. Ходорович; Стихи// Континент. 1977. № 12. С. 156-163; Стихи // Грани. 1978. № 107. С. 97-101; Сталин на ветровом стекле; Кладбище побежденных // Континент. 1979. № 19. С. 238-247; Хлеб и беженцы // Континент. 1980. № 25. С. 163-172; Мысли о гражданстве // Поиски. 1982. № 4. С. 23-26; Стихи // Поиски. 1982. № 4. С. 205-212; Майерлинг: Стихи// Грани. 1985. № 137. С. 99-100; Алабушево. Как прожить эту странную зиму?: Стихи // Огонек. 1989. № 51. С. 25; Стихи. Париж: La presse libre, 1991. 222 с.; Стихи. Бостон: Memorial, 1992. 108 с.; Стихи: Вьюга. Отречение. Баллада о первом обыске. Ожидание. Передача. Март // Дружба народов. 1993. № 3. С. 144-146; Обручение с Россией: Публицистика. Париж, 1999. 219 с.

О нем : Документы Московской Хельсинкской группы, 1976-1982. М., 2001 (указ.); The Poet V.A. Nekipelov... // US. Congress (94) Session (1). Senate. Hearing Testimony of Dr. Norman B. Hirt submitted to the Subcommittee to Investigate the Administration of the Internal Security Act and other Internal Security Laws of the Committee on the judiciary United States Senate. Abuse of psychiatry for political repression in the Soviet Union. Vol. 2, March 12, 1974. Washington: , 1975. P. 95-96; Комарова Н. Книга любви и гнева. Париж, 1994. 454 с.; [Ланда М. ] «Мы вас выпустим за границу, но сначала мы вас уничтожим как личность»: Мальва Ланда о Викторе Некипелове // Правозащитник. 1996. № 3. С. 82-94.

НИМ НАУМ (настоящая фамилия ЕФРЕМОВ НАУМ АРОНОВИЧ)

(р. 16.02.1951, г. Богушевск, Витебская область, Белоруссия).

Отец - инвалид войны - умер, когда Науму было восемь лет. Мать - учительница, ныне живет в Израиле.

В 1968 Н. поступил на механико-математический факультет МГУ. Позднее учился на математическом факультете Ростовского университета. После рождения сына вернулся в родной город, затем переехал в Витебск, где закончил вечернее отделение математического факультета педагогического института.

После окончания института Н. несколько лет работал воспитателем и преподавателем в интернате для умственно неполноценных детей в Новочеркасске, затем программистом, учителем математики в школе.

С начала 1970-х и до ареста (1985) занимался тиражированием и распространением самиздатской литературы, в основном художественных произведений и публицистики авторов, не издававшихся в СССР. После многократных обысков и изъятий книг и рукописей был арестован в январе 1985 в г. Ростове-на-Дону. Осужден Ростовским областным судом (28.06.1985) по ст. 1901 УК РСФСР на два с половиной года колонии общего режима. Большую часть срока провел в уголовном лагере в Тюмени. Освобожден в марте 1987, в рамках горбачевской кампании по помилованию политзаключенных. Некоторое время работал в котельной, затем занялся общественной и литературной деятельностью.

Первые небольшие рассказы Н. написал в начале 1980-х. Их единственными критиками стали следователи прокуратуры, по распоряжению которых проводились обыски в его квартире и в квартирах друзей и знакомых в Витебске и Москве. По его собственному выражению, «писать всерьез начал достаточно поздно», уже после выхода из лагеря (впервые выступил в печати в журнале «Континент»). В 1990-1992 опубликовал повести «Звезда светлая и утренняя» и «До петушиного крика».

В творчестве Н. преобладает «лагерная» тематика. На фоне «лагерной литературы» 1980-1990-х его проза выделяется скрупулезным и безжалостным анализом процесса разрушения человеческой личности под воздействием обстоятельств и окружения. В описываемом им мире нет правых и виноватых, нет чужого горя и чужой удачи, сохранить же себя можно лишь в жестком (вплоть до физической гибели) противостоянии системе, глубоко зная и понимая законы неволи.

В настоящее время Н. является главным редактором ежеквартального журнала «Index. Досье на цензуру», членом российского отделения ПЕН-клуба. Принимал активное участие в кампаниях протеста против чеченской войны.

Живет в Москве.

Е. Линкова

Публикации : Звезда светлая и утренняя // Континент. 1990. № 65. С. 23-113; № 66. С. 111-207; До петушиного крика // Знамя. 1992. № 10. С. 59-95; Оставь надежду... или душу: [Повести]. М.: ТОО «Совершенно секретно», 1997. 253 с.

НУДЕЛЬМАН РАФАИЛ ЭЛЬЕВИЧ
(р. 16.03.1931, г. Свердловск)

Мать Н. была репрессирована как деятельница сионистского движения и казнена в 1937. Воспитывался теткой и ее мужем (оба были экономистами). Детство прошло в Одессе. Окончил физико-математический факультет Одесского государственного университета и педагогический факультет Ленинградского педагогического института (1960). Кандидат педагогических наук (1968).

Жил во Владимире. В 1960-1967 преподавал теоретическую физику в вузах Мурома и Владимира. Публиковал научно-фантастическую прозу, критические статьи о научной фантастике, в т.ч. о творчестве братьев Стругацких, а также переводы.

В 1974-1975 был одним из редакторов (с № 4) и постоянным автором сборника (журнала) «Евреи в СССР» (долгое время печатал там статьи и переводы под различными псевдонимами).

22.05.1975 на квартире у Н. во Владимире, а также на квартирах у московских издателей журнала были проведены обыски сотрудниками КГБ. Изымались экземпляры журнала «Евреи в СССР», редакционные материалы (статьи и очерки о еврейской культурной и религиозной жизни), пишущие машинки. 5.06.1975 Н. вместе с И. Рубиным подписал открытое письмо в международный ПЕН-клуб и пяти знаменитым зарубежным писателям в защиту издателей сборника «Евреи в СССР». В № 10 сборника имя Н. было помещено на титульном листе в списке составителей (продолжало появляться там и после его эмиграции, в 1976-1977). В том же номере было опубликовано интервью А. Сахарова, взятое Н. и И. Рубиным. Подписал несколько документов Еврейского эмиграционного движения. В декабре 1975 эмигрировал в Израиль.

В 1976-1978 - главный редактор русскоязычного журнала «Сион». Основатель и в 1978-1994 главный редактор русскоязычного литературного журнала «Двадцать два» (Израиль), получившего премию им. Р.Н. Эттингер в 1984. Совместно с Рубиным основал в 1976 книжное издательство «Москва-Иерусалим». Продолжал исследовать и переводить научную фантастику (ныне его работы публикуются в России).

С 1985 член редколлегии журнала «Science fiction studies» (США-Канада).

Живет в Иерусалиме, корреспондент радиостанции «Свобода».

С.А. Чарный

Публикации : Возвращение со звезд: Мысли о научной фантастике // Техника - молодежи. 1964. № 5. С. 24-25; ...И вечный бой! // Стругацкий А., Стругацкий Б. Далекая радуга. М., 1964; Разговор в купе [о научной фантастике] // Фантастика. 1964 год. М., 1964; Фантастика, рожденная революцией // Фантастика. 1966. Вып. 3. М., . С. 330-369; Трижды тридцатое июня // Мир приключений. М., 1969. С. 97-149; Вселенная за углом // Мир приключений. М., 1971. С. 87-194. Совместно с А.Г. Громовой; В Институте Времени идет расследование: Фантастический роман. М.: Дет. лит., 1973. 367 с. Совместно с А.Г. Громовой; Хласко М. Обращеннный в Яффо / Пер. с польск. Р. Нудельман // Время и мы. 1976. № 11. С. 3-49; № 12. С. 3-60; «В Международный ПЕН-клуб...»: Открытое письмо // Еврейский самиздат. Иерусалим, 1977. Т. 12. С. 2. Совместно с И. Рубиным; Мне кажется, что можно рассказать... // Рубин И. Оглянись в слезах. Иерусалим, 1977. С. 5-8; Случай Ладыженского, или Размышления о жизни и смерти // Двадцать два. 1981. № 18. С. 192-201; Стервятник // Двадцать два. 1981. № 20. С. 166-170; Новая ставка американской политики? (Совместно с Э. Кузнецовым) // Двадцать два. 1982. № 23. С. 174-192; Парадигма Моисея // Двадцать два. 1983. № 29. C. 134-141.

Составитель : Космический госпиталь: Сб. науч.-фантаст. рассказов о внеземных формах жизни / Сост. Р. Нудельман. М.: Мир., 1972. 414 с.; Евреи в СССР. 1975. № 10, 11 / Сост. Р. Нудельман и др. // Еврейский самиздат. Иерусалим, 1977. Т. 12. С. 1-267; Загадки еврейской истории / Сост. и пер. Р. Нудельман. Иерусалим: Тарбут, 1990. 208 с.

О нем : Free voices in Russian Literature, 1950s - 1980s: A Bio-Bibliographical Guide / Ed. by A. Sumerkin. New York, 1987. P. 304-305; Российская еврейская энциклопедия. М., 1995. Т. 2. С. 339.

ОКСМАН ЮЛИАН ГРИГОРЬЕВИЧ
(11.01.1895 (по старому стилю 30.12.1894),
г. Вознесенск, Херсонская губерния - 15.09.1970, Москва)

Сын аптекаря. В 1912-1913 учился в Германии, в Боннском и Гейдельбергском университетах. В 1913-1917 - студент историко-филологического факультета Санкт-Петербургского (Петроградского) университета. Еще студентом начал печататься. В 1917-1918 - помощник начальника архива Министерства (Наркомата) просвещения, участник подготовки и проведения реформы архивного дела после Февральской революции (1917). В 1918-1919 - заведующий сектором цензуры и печати Центрархива РСФСР (одновременно - член Петроградского совета рабочих, крестьянских и солдатских депутатов). В 1920-1923 работал в Одессе (начальник губернского архивного управления, ректор Археологического института, член губревкома). В 1923-1936 жил в Петрограде-Ленинграде (профессор, начальник архива МВД дореволюционной России, ученый секретарь, а затем зам. директора Института русской литературы АН СССР). Председатель Пушкинской комиссии, участвовал в подготовке Полного академического собрания сочинений А.С. Пушкина. В 1933-1936 - член Президиума Ленинградского совета.

В ночь с 5 на 6.11.1936 О. был арестован (ему инкриминировались «попытки срыва юбилея Пушкина, путем торможения работы над юбилейным собранием сочинений»). Осужден постановлением Особого совещания при НКВД СССР от 15.06.1937 к 5 годам ИТЛ. Отбывал срок на Колыме (Севвостлаг), работал банщиком, бондарем, сапожником, сторожем. В 1941 получил новый срок (5 лет) за «клевету на советский суд». В заключении продолжал научную работу, собирая документы и устные свидетельства о русской культуре начала ХХ века. Освобожден в Магадане (6.11.1946).

В 1947-1957 - на кафедре истории русской литературы в Саратовском университете (профессор, с 1950 - старший преподаватель, с 1952 - ассистент, с 1954 - профессор). В 1958 О. вернулся в Москву, до 1964 работал старшим научным сотрудником Отдела русской литературы в Институте мировой литературы им. Горького АН СССР (ИМЛИ), заведовал Герценовской группой, подготовил к печати книгу «Труды и дни В.Г. Белинского» (удостоена золотой медали АН СССР). В 1934-1936 и в 1956-1964 был членом Союза писателей СССР (оба раза исключен).

Одной из основных своих жизненных задач после освобождения О. считал «борьбу (пусть безнадежную) за изгнание из науки и литературы хотя бы наиболее гнусных из подручных палачей Ежова, Берии, Заковского, Рюмина и др.», на научных и писательских собраниях публично разоблачал доносчиков. С 1958 О. начал устанавливать связи с западными славистами (в т.ч. эмигрантами, прежде всего с профессором Глебом Струве), вел с ними обширную переписку (в т.ч. и тайную - через стажеров, работавших в СССР). Передавал на Запад не опубликованные в СССР тексты поэтов «серебряного века» - Николая Гумилева, Осипа Мандельштама, Анны Ахматовой - и свои воспоминания о них, помогая Струве в издании собраний сочинений этих авторов. Летом 1963 О. анонимно опубликовал на Западе статью «Доносчики и предатели среди советских писателей и ученых». В августе 1963, после того как одно из писем за рубеж было конфисковано пограничниками, органы КГБ провели у О. обыск (изъяты дневники, часть переписки и самиздат). Было начато следствие, продолжавшееся до конца года (проверялась версия, что О. печатается за рубежом под псевдонимом Абрам Терц). Дело против О. было прекращено, а материалы о контактах О. с эмигрантами были переданы в Союз писателей и ИМЛИ для принятия «мер общественного воздействия». О. исключили из Союза писателей (октябрь 1964), вынудили уйти из ИМЛИ на пенсию, вывели из состава редколлегии «Краткой литературной энциклопедии», одним из инициаторов издания которой он был.

В 1965-1968 О. работал профессором-консультантом кафедр истории СССР и истории русской литературы в Горьковском университете, был уволен оттуда по требованию КГБ и обкома КПСС. Работы О. либо не выходили в свет, либо печатались под псевдонимами. Сообщение о его смерти не было помещено в советской печати (единственный отечественный некролог О. опубликовала «Хроника текущих событий», № 16).

Похоронен на Востряковском кладбище в Москве.

Д.И. Зубарев

Публикации : Летопись жизни и творчества В.Г. Белинского. М.: Гослитиздат, 1958. 643 с.; От «Капитанской дочки» к «Запискам охотника»: Пушкин-Рылеев-Кольцов-Белинский-Тургенев: Исследования и материалы. Саратов: Кн. изд., 1959. 316 с.; Доносчики и предатели среди советских писателей и ученых // Социалистический вестник. 1963. № 5/6. С. 74-76. Подп.: NN. То же: «Сталинисты» среди советских писателей и ученых // Рус. мысль. 1963. 3 авг. Подп.: NN.; Из архива Гуверовского института. Письма Ю.Г. Оксмана к Г.П. Струве / Публ. Л. Флейшмана // Stanford slavic studies. Stanford, 1987. Vol. 1. P. 15-70; Из переписки Ю.Г. Оксмана / Вступ. статья и примеч. М.О. Чудаковой и Е.А. Тоддеса // Четвертые Тыняновские чтения: Тезисы докладов и материалы для обсуждения. Рига, 1988. С. 96-168; «Из дневника, которого я не веду» // Воспоминания об Анне Ахматовой. М., 1991. С. 640-647; Письма Ю.Г. Оксмана к Л.Л. Домгеру // Темы и вариации: Сб. ст. и материалов к 50-летию Лазаря Флейшмана. Stanford, 1994. С. 470-544; Азадовский М.К., Оксман Ю.Г. Переписка. 1944-1954. М.: Новое лит. обозрение, 1998. 410 с.; Оксман Ю.Г., Чуковский К.И. Переписка. 1949-1969 / Предисл. и коммент. А.Л. Гришунина. М.: Языки славянской культуры, 2001. 187 с.; «Размена чувств и мыслей»: Из переписки С.Я. Борового с Ю.Г. Оксманом / Публ. В.Н. Абросимовой; коммент В.Н. Абросимовой и М.Г. Соколянского // Егупец. Киев, 2003. Вып. 11. С. 335-381.

О нем : Некролог // Хроника текущих событий. Вып. 16. 31.10.1970 // Хроника текущих событий. Вып. 16-27. Амстердам, 1979. С. 30-32. Анонимно; Edgerton W. Yulian Grigorievich Oksman // Russian literature. 1973. № 5. P. 5-34; Dryzhakova E. The Fifties in transition: A.S. Dolinin and Yu.G. Oksman, our remarkable teachers // Oxford slavonic papers. Oxford, 1985. Vol. 18. P. 120-149; Каверин В. Литератор: Дневники и письма. М., 1988. С. 133-144; Богаевская К.П. Возвращение: О Юлиане Григорьевиче Оксмане // Лит. обозрение. 1990. № 4. С. 100-112; Еще раз о «деле» Оксмана // Тыняновский сборник: Пятые Тыняновские чтения. Рига; М., 1994. С. 347-374. В содерж.: Фойер Л. О научно-культурном обмене в Советском Союзе в 1963 году и о том, как КГБ пытался терроризировать американских ученых. С. 347-357; Фойер-Миллер Р. Вместо некролога Кэтрин Фойер. С. 357-366; Чудакова М.О. По поводу воспоминаний Л. Фойера и Р. Фойер-Миллер. С. 366-374; Пугачев В.В., Динес В.А. Историки, избравшие путь Галилея: Ст., очерки. Саратов, 1995. 230 с. Библиогр. Ю.Г. Оксмана: с. 220-229; Богаевская К.П. Из воспоминаний // Новое лит. обозрение. 1996. № 21. С. 112-129. Из содерж.: Ю.Г. Оксман и Анна Ахматова. С. 124-126; Ю.Г. Оксман. Москва. Новая катастрофа. С. 127-128. Оксман Ю. О «холопах добровольных». С. 129; 1998. № 29. С. 125-141. Из содерж.: [Отрывки из писем О. к К.П. Богаевской]. C. 125-128; Зубарев Д.И. Из жизни литературоведов // Новое лит. обозрение. 1996. № 20. С. 145-176. Из содерж.: 1. «Человек старого закала». С. 145-148; Коробова Е. Ю.Г. Оксман в Саратове. 1947-1957 // Корни травы: Сб. ст. молодых историков. М., 1996. С. 145-154; Грибанов А.Б. Ю.Г. Оксман в переписке Г.П. Струве// Седьмые Тыняновские чтения. Материалы для обсуждения. Рига; М., 1995-1996. С. 495-505; Абросимова В. Ахматовский мотив в письмах А. Белинкова к Ю.Г. Оксману // Знамя. 1998. № 10. С. 139-147; Егоров Б.Ф. Ю.Г. Оксман и Тарту // Новое лит. обозрение. 1998. № 34. С. 175-193; Абросимова В.Н. Из саратовской почты Ю.Г. Оксмана // Новое лит. обозрение. 1998. № 34. С. 205-230; Юлиан Григорьевич Оксман в Саратове. Саратов: Колледж, 1999.

ПИНСКИЙ ЛЕОНИД ЕФИМОВИЧ
(6.11. (24.10. по старому стилю) 1906, г.
Брагин Могилевской губернии - 26.02.1981, Москва)

В 1924-1926 П. работал учителем в сельской школе. В 1930 окончил литературно-лингвистическое отделение Киевского университета. В 1933-1936 - аспирант Московского педагогического института им. Бубнова, защитил кандидатскую диссертацию о творчестве Франсуа Рабле. С 1938 - доцент кафедры истории зарубежных литератур филологического факультета Московского института философии, литературы и искусства (МИФЛИ, с 1942 - филологического факультета МГУ), считался одним из лучших лекторов факультета (из воспоминаний его студентов: «Он был не оратор, он был проповедник» - поэт Д. Самойлов, «Пинский мыслил на кафедре, настоящей его стихией было живое слово» - Г. Померанц). В октябре 1941 добровольцем ушел на фронт в составе дивизии московского народного ополчения, в 1942 демобилизован, вернулся к преподавательской работе. С 1948 прорабатывался партийной организацией филологического факультета МГУ за «низкопоклонство перед Западом» и «космополитизм». В защиту П. выступили студенты, любимым лектором которых он был. В 1951 арестован органами государственной безопасности, в 1952 осужден Московским городским судом по ст. 58-10 ч. 1 УК РСФСР на 10 лет лагерей с последующей ссылкой. Срок отбывал в Унженских исправительно-трудовых лагерях. В сентябре 1956 реабилитирован Верховным судом СССР. С 1956 жил в Москве, опубликовал две книги исследований по западноевропейской литературе. В 1963 был принят в Союз писателей СССР.

В 1960-1970-е П. стал известен как «бескорыстный покровитель молодых поэтов и художников, самозабвенный собиратель, изготовитель и распространитель всяческого самиздата» (Л. Копелев). С конца 1950-х принимал дружеское участие в деятельности А. Гинзбурга по редактированию первого самиздатского журнала «Синтаксис». Помогал молодым художникам-«лианозовцам», был дружен с О. Рабиным. Еженедельные встречи на квартире П. («пятницы») превращались в семинары и лекции, где обсуждались актуальные вопросы философии, литературы, искусства и общественной жизни. Эти встречи сыграли важную роль в формировании диссидентской среды (слово «диссиденты» для самоназвания советских инакомыслящих предложил именно П.).

В марте 1966 подписал письмо писателей Президиуму ХХIII съезда КПСС с просьбой освободить на поруки А. Синявского и Ю. Даниэля. Из дневника Р. Орловой, которая принесла ему на подпись это письмо: «Обнял: “Спасибо, что пришли. Я ждал чего-нибудь вроде этого”». В 1967 подписал петицию видных деятелей культуры в Президиум Верховного Совета СССР с проектом закона о распространении, отыскании и получении информации. Подписал письмо 80-ти писателей (май 1967) с требованием обсудить на IV съезде советских писателей письмо А. Солженицына о цензуре. В начале января 1968 подписал обращение друзей Гинзбурга в Московский городской суд с требованием гласного проведения процесса Гинзбурга-Галанскова. Был вызван в суд по ходатайству защиты, дал показания о Гинзбурге как об «исключительно порядочном, честном и благородном человеке». В феврале 1968 подписал открытое письмо в защиту Гинзбурга. За подписание правозащитных писем ему было «поставлено на вид» Секретариатом Московского отделения Союза писателей (20.05.1968). 26.09.1969 поддержал письмо Инициативной группы по защите прав человека в СССР к Генеральному секретарю ООН У Тану с просьбой помочь политическим заключенным в СССР. Подписал петицию к депутатам Верховных Советов СССР и РСФСР (декабрь 1968) в защиту осужденных участников «демонстрации семерых» на Красной площади. Подвергся обыску (6.05.1972) по делу № 24 (известному как дело «Хроники текущих событий»). Подписал обращение 325-ти «Свободу Александру Гинзбургу!» (4.02.1977). В том же году П. стал одним из инициаторов создания «Комитета по защите неофициального искусства» («культурной группы»), издавшего декларацию о культурном обмене между СССР и Западом. В 1979 переслал на Запад сборник эссе «Парафразы и памятования» (опубликован под псевдонимом Н. Лепин в 1980 как специальный номер (№ 7) журнала «Синтаксис» (Париж)): «В ней каждая глава (парадигма) - полемическая статья, критическое исследование, художественный рассказ о художниках мысли, о духовном художестве. Перед нами живой текст универсальной культуры, написанный для всех и для каждого из нас персонально, читаемый сейчас и всегда как единственное послание. <...> В книге Лепина всякий очерк, отдельная глава - притча, поучение без навязчивости, доступное всем как развлекательное чтение. Только материалом притчи служит здесь не действительность, а филология - искусство слова, мысли и духа. <...> Это память о том, что наука тоже, когда-то была искусством» (А. Терц - Синявский).

Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве. «Он не был незлобивым праведником. Это был человек страстный и в страсти пристрастный, доходивший до крайностей в своих оценках, но была у него одна главная страсть, перекрывавшая все остальные: страсть к правде» (Из речи Г. Померанца, произнесенной на похоронах П. 1.03.1981).

Д.И. Зубарев, Г.В. Кузовкин

Публикации : Реализм эпохи Возрождения. М.: Гослитиздат, 1961. 367 с.; [Послесловие] // Мандельштам О. Разговор о Данте. М., 1967; Шекспир: Основные начала драматургии. М.: Худож. лит., 1971. 606 с.; Парафразы и памятования, [Москва, 1979] // Синтаксис. 1980. № 7. С. 3-107. Подп.: Н. Лепин; Магистральный сюжет / Вступ. ст. А.А. Аникста. М.: Сов. писатель, 1989. 411 с.; Вокруг «Разговора о Данте»: (Из архива Л.Е. Пинского) / Публ. Е.М. Лысенко, примеч. П. Нерлера // Слово и судьба: Осип Мандельштам: Исследования и материалы. М., 1991. С. 149-151; Вокруг «Андрея Рублева»: Из писем Л.Е. Пинского / Публ. В.Я. Курбатова // Киноведческие записки. 1992. № 14; Мысли о главном: [Из дневниковых записей] // Человек. 1999. № 1; Ренессанс. Барокко. Просвещение: Лекции. М.: РГГУ, 2002. 829 с.

О нем : Синявский А. Послесловие // Синтаксис. 1980. № 7. С. 108-109. Подп.: Абрам Терц; Вишневская Ю. Памяти профессора Л.Е. Пинского // Хроника защиты прав в СССР. 1981. № 41. С. 66-68; Левитин-Краснов А.Э. Родной простор. Демократическое движение: Воспоминания. Ч. 4. Франкфурт-на-Майне, 1981. С. 283-288; Померанц Г. Речь на похоронах Л.Е. Пинского, // Синтаксис. 1981. № 9. С. 167-169; Евнина Е.М. Институт мировой литературы в 1930-1970-е годы // Память: Ист. сб. М., 1981; Париж, 1982. Вып. 5. С. 120-122. Подп.: Н. Яневич; Солженицын А. Наши плюралисты // Вестник РХД. 1983. № 139. С. 133-160. То же. Пер. на англ. яз.: Our Pluralists // Survey. 1985. Vol. 29. № 2 (125). P. 1-28; Орлова Р.Д., Копелев Л.З. Мы жили в Москве, 1956-1980. Анн-Арбор: Ardis, 1988. То же. Изд. в России. М., 1990 (указ.); Шарапов Ю.П. Лицей в Сокольниках: Очерк истории ИФЛИ. М., 1995 (указ.); Померанц Г. Записки гадкого утенка. М., 1998. С. 9, 29-30, 33-34, 51-52, 54-56, 58-59, 102, 155, 194, 301, 368.

ПОДЪЯПОЛЬСКИЙ ГРИГОРИЙ СЕРГЕЕВИЧ
(22.10.1926, Ташкент - в ночь с 8 на 9.03.1976, Саратов)

Родился в семье агронома. В 1943 закончил в Москве школу-интернат и поступил в Институт нефтехимической и газовой промышленности им. Губкина. После окончания института (1949) работал инженером-геофизиком в экспедициях. В 1953-1970 - научный сотрудник Института физики Земли АН СССР. Публиковал свои научные работы в советской и зарубежной печати.

С 1960-х публиковал свои стихи в самиздате, с 1965 участвовал в правозащитном движении. В 1968-1969 подписывал коллективные протесты против политических преследований (против приговора, вынесенного на «процессе четырех»; в поддержку обращения «К мировой общественности» Л. Богораз и П. Литвинова; письмо математиков в защиту Есенина-Вольпина, насильственно помещенного в психиатрическую больницу; в защиту П. Григоренко). После подписания последнего письма была отменена защита диссертации П. в Институте физики Земли, на следующий год он был уволен из института «по сокращению штатов».

В мае 1969 П. стал одним из основателей первой советской правозащитной ассоциации - Инициативной группы по защите прав человека в СССР (ИГ), подписал первое письмо ИГ в ООН.

В октябре 1972 П. стал членом Комитета прав человека в СССР. В 1972-1974 вместе с А. Сахаровым и И. Шафаревичем был соавтором большинства принятых Комитетом документов.

В 1969-1976 П. выступал в защиту политзаключенных А. Левитина (Краснова), А. Амальрика, Ж. Медведева, Р. Пименова, Б. Вайля, В. Буковского, П. Якира, Л. Плюща, В. Борисова, Ю. Шихановича, В. Некипелова, В. Хаустова, Г. Суперфина, М. Джемилева, С. Ковалева, Г. Винса, В. Осипова, А. Твердохлебова и др.

Подписывал документы, касающиеся ввода войск Варшавского договора в Чехословакию. Протестовал по поводу различных аспектов нарушения прав и свобод в СССР, против использования психиатрии в политических целях, против использования разрядки международной напряженности в ущерб борьбе за права человека в СССР, выступал за амнистию узникам совести и за отмену смертной казни, в защиту крымских татар.

Присоединился к «Московскому обращению» в защиту А. Солженицына. В 1974 выступил одним из инициаторов ежегодного проведения Дня политзаключенного в СССР (30 октября). Систематически подвергался внесудебным преследованиям: увольнение с работы, временное помещение в психиатрическую больницу, допросы, обыски, отключение телефонов.

В марте 1976, находясь в командировке, внезапно скончался от кровоизлияния в мозг. Похоронен в Москве. Прощальное слово при его погребении сказал его друг А. Сахаров.

«Гриша обладал очень нетривиальным умом, рождавшим часто неожиданные идеи. Для него характерны непримиримость к любым нарушениям прав человека и одновременно исключительная терпимость к людям, к их убеждениям и даже слабостям <...> мягкий и добрый человек, при защите своих убеждений он был твердым, не поддающимся никакому давлению. Многочисленные допросы и другие попытки сломить, запугать или запутать, обмануть его всегда оставались безрезультатными» (Из воспоминаний Сахарова).

Д.И. Зубарев, Г.В. Кузовкин

Публикации : Золотой век: Верлибры. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1974. 172 с.; Инициативная группа по защите прав человека в СССР: Сб. док. Нью-Йорк: Хроника, 1976. 73 с. Из содерж.: Тексты, подписанные П.С. 5-58; Биогр. справка. С. 73; О времени и о себе. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1978. 213 с.; «Золотому веку не бывать...»: Фрагменты автобиографии. Публицистика. Политические заявления. Стихи; Воспоминания современников о Григории Подъяпольском / Редкол. А.Б. Рогинский и др. М.: О-во «Мемориал», Звенья, 2003. 471 с.;

О нем : Айхенвальд Ю. Светлой памяти Григория Подъяпольского, // Рус. мысль. 1976. 9 сент.; Григорий Подъяпольский. Некролог // Хроника защиты прав в СССР. 1976. № 19. С. 23; Левитин-Краснов А.Э. Родной простор. Демократическое движение: Воспоминания. Ч. 4. Франкфурт-на-Майне, 1981. С. 244, 277, 302, 395-396, 402-408, 474; Free voices in Russian Literature, 1950s - 1980s: A Bio-Bibliographical Guide. New York, 1987. Р. 333; Biographical Dictionary of Dissidents in the Soviet Union, 1956-1975. Hague; Boston; London, 1982. Р. 440-441; Сахаров А.Д. Воспоминания: В 2 т. М., 1996 (указ.).

ПОМЕРАНЦ ГРИГОРИЙ СОЛОМОНОВИЧ
(р. 13.03.1918, Вильно (ныне - Вильнюс), Литва)

С семи лет живет в Москве. В 1940 окончил Московский институт философии, литературы и искусства, отделение русской литературы, занимался творчеством Ф.М. Достоевского. Студенческая работа П. о Достоевском была оценена преподавателями как антимарксистская.

В 1941 пошел на фронт добровольцем, был ранен.

Арестован в 1949; подготовленная им и изъятая следствием кандидатская диссертация была уничтожена как «документ, не относящийся к делу». Осужден на 5 лет по ст. 58-10 УК РСФСР. В 1950-1953 в Каргопольлаге (Архангельская область, РСФСР). Освобожден по амнистии (в 1958 реабилитирован).

В 1953-1956 сельский учитель в Донбассе (Украина). Вернувшись в Москву, работал библиографом, стал сотрудником Фундаментальной библиотеки общественных наук (затем ИНИОН), где работал до выхода на пенсию в 1978. В 1959 умерла первая жена П., И.И. Муравьева, память о которой долгое время вдохновляла философское и литературное творчество П.

К 1953-1959 относятся первые эссе П. («Пережитые абстракции») - работы, построенные в традиционной форме философского диалога, но аранжированные современными реалиями сталинского концлагеря.

Венгерские события 1956 и травля Бориса Пастернака произвели на П. сильное впечатление, вызвав мысли о прямом политическом противостоянии режиму (вплоть до эксперимента с подпольем и участия в вооруженной борьбе, если таковая стихийно начнется). В 1959-1960 вокруг П. образуется нечто вроде философско-исторического и политэкономического семинара («слегка законспирированного, но без всякой организации»). Среди участников семинара - многие активисты «Маяковки», в частности - В. Осипов. Опыт этого философско-политического полуподполья был оценен П. как отрицательный. Между тем состоявшееся в 1960 знакомство с А. Гинзбургом, Н. Горбаневской, Ю. Галансковым открывало иную перспективу: неподцензурную деятельность, главное в которой - «совершенная открытость и свобода от страха». Новое настроение было связано с журналом «Синтаксис» (Москва), со свободным и творческим духом, царившем и среди новых знакомых, и среди художников-«лианозовцев», с которыми П. общался в это же время. В составлении «Синтаксиса» П. принимал определенное участие.

Большое значение для формирования мировоззрения П. имела встреча в 1961 с З.А. Миркиной, ставшей его женой. По словам П., его собственные «взгляды и взгляды Зинаиды Александровны развивались в постоянной перекличке и могут рассматриваться как одно целое».

Начиная с 1962, П. публикует в научных изданиях статьи по востоковедению и сравнительной культурологии (в центре его интересов - духовная жизнь Индии и Китая), выступает с докладами и лекционными курсами в различных научных учреждениях и высших учебных заведениях. Одновременно он пишет ряд эссе на культурно-исторические и социально-политические темы, получившие широкое распространение в самиздате. Сильный резонанс вызвали эссе «Квадрильон» и «Нравственный облик исторической личности»), вошедшие в 1966 в самиздатский альманах «Феникс». В 1967-1968 оба эссе перепечатаны за рубежом, в журнале «Грани».

П. поддерживает отношения с инакомыслящими различных направлений, участвует в неофициальных научных семинарах. В 1970 посещал семинар, собиравшийся на квартире В. Турчина. Позднее А. Сахаров говорил об этом семинаре в своих «Воспоминаниях»: «Наиболее интересными и глубокими были доклады Григория Померанца - я впервые его тогда узнал и был глубоко потрясен его эрудицией, широтой взглядов и “академичностью” в лучшем смысле этого слова <...> Основные концепции Померанца...: исключительная ценность культуры, созданной взаимодействием усилий всех наций Востока и Запада на протяжении тысячелетий, необходимость терпимости, компромисса и широты мысли, нищета и убогость диктатуры и тоталитаризма, их историческая бесплодность, убогость и бесплодность узкого национализма, почвенности».

В 1968, после того как П. поставил свою подпись под письмом в защиту А. Гинзбурга, Ю. Галанскова и др., его лишают возможности защитить диссертацию в Институте стран Азии.

В 1972 в Мюнхене работы П. выходят отдельным изданием («Неопубликованное»). С 1976 прекращается публикация научных статей П. в советских изданиях. В то же время его работы широко распространяются в самиздате и перепечатываются в зарубежной эмигрантской печати, в т.ч. в журналах «Синтаксис» (Париж), «Страна и мир». Во второй половине 1970-х П. публикует свои эссе в самиздатском журнале «Поиски». Все написанное подписывает собственным именем, не прибегая к псевдонимам.

В своих публицистических работах П. защищает идеи личной свободы и европейского демократизма, выступает противником идолов «крови и почвы», новой волны национализма. Последовательное и энергичное отстаивание этой позиции сделало его одним из наиболее заметных оппонентов правоконсервативного течения в диссидентстве. Особенное значение имела многолетняя полемика П. с А. Солженицыным («Человек ниоткуда», «Страстная односторонность и бесстрастие духа», «Сон о справедливом возмездии», «Стиль полемики» и др. П.; «Образованщина» и др. А. Солженицына.). А. Солженицын обрушился на взгляды П., расценивая их как мировоззрение беспочвенного советского «образованца»; П. резко критиковал «страстную односторонность», дух мстительности и непримиримости у А. Солженицына, его почвеннический утопизм.

П. был близок кругу активистов правозащитного движения. В «Информационном бюллетене» № 1 Комитета защиты Т. Великановой, выпущенном вскоре после ее ареста (конец 1979), было опубликовано эссе П. «Накануне юбилея Молоха» (имелось в виду 100-летие со дня рождения И.В. Сталина). Эссе завершалось словами: «наш общий долг - противостоять тени Сталина, которой приносятся в канун столетнего юбилея эти новые жертвы. Еще несколько голов на гекатомбу из 30, 40 или 60 миллионов».

В марте 1980 в самиздат поступило эссе «Мой собеседник Виктор Сокирко», в котором П. пишет о человеческих качествах одного из редакторов журнала «Поиски», приведших к его аресту.

Публицистика П. вызывала усиленное внимание со стороны КГБ. Фрагменты из книги П. «Сны Земли», опубликованные в № 6-7 «Поисков», следствием по делу «Поисков» были квалифицированы как «клеветнические». 14.11.1984 П. был предупрежден по Указу ПВС СССР от 25.12.1972 о возможной уголовной ответственности в связи с публикацией своих произведений за границей. 26.05.1985 на квартире у П. произведен обыск, конфискован литературный архив.

В том же году в Париже напечатан полный текст «Снов Земли».

С конца 1980-х публицистические эссе П. печатаются в отечественной периодике. Вышло в свет несколько философских и литературоведческих книг: «Открытость бездне. Встречи с Достоевским», «Лекции по философии истории», «Собирание себя», «Выход из транса» (сборник эссе и культурологических статей за многие годы), «Образы вечного» (в соавторстве с З.А. Миркиной). П. выступает с докладами и лекционными курсами, в том числе в вузах (Российский государственный гуманитарный университет, Университет истории культур).

Эволюционировав «от марксизма к идеализму» («Я начал комментировать Достоевского по Марксу, а закончил толкованием Маркса по Достоевскому»), П. пришел к обоснованию религии и глубинной философии как основ человеческого бытия. Отказ от наукообразных и мифологизирующих идеологий, «самостоянье» личности в религии и культуре, путь в глубь себя взамен растворения в массе - таков предложенный П. выход из духовных и политических кризисов современности. «Только новый дух, найденный в собственной глубине, может нас вывести из трясины. И об этом, собственно говоря, идет речь во всех моих книгах».

Д.А. Ермольцев

Публикации : Квадрильон // Грани. 1967. № 64. С. 150-166. Из альм. «Феникс 1966»; О роли нравственного облика личности в жизни исторического коллектива // Грани. 1968. № 67. С. 134-143. Пер. на англ. яз.: The moral aspect of personality // The Political, Social and Religius Thought of Russian «Samizdat»: An Antology. Belmont (Mass.), 1977. P. 99-115; То же. Address to the Institute of Philosophy in Moscow by the G. Pomerantz // In quest of justice: Protest and dissent in the Soviet Union today / Ed. by A. Brumberg. New York; Washington; London, 1970. P. 323-330; Человек без прилагательного // Грани. 1970. № 77. С. 171-198. Пер. на англ. яз.: Man without an adjective // Russian review. 1971. № 3. P. 219-225; Малые эссе // Грани. 19 71. № 80. С.177-190; Неопубликованное: Большие и маленькие эссе. Публицистика. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1972. 335 с.; О псевдореволюционных движениях и роли интеллигенции: (Из письма Г.С. Померанца М.А. Лифшицу) // Полит. дневник. Амстердам, 1975. Т. 2: 1965-1970. С. 174-182; О сущности религии. Коммунисты и религия: (Из выступления философа Г. Померанца на дискуссии в Институте народов Азии) // Там же. С. 529-540; Модернизация незападных стран // Самосознание: Сб. ст. Нью-Йорк, 1976. С. 209-242; Толстой и Восток // Поиски. 1979. № 1. С. 275-284; То же: Синтаксис. 1979. № 4. С. 56-71; Князь Мышкин// Синтаксис. 1981. № 9. С. 112-166; Речь на похоронах Л.Е. Пинского // Синтаксис. 1981. № 9. С. 167-169; Цена отречения // Сахаровский сборник. Нью-Йорк, 1981. С. 87-103. То же: Сахаровский сборник. М., 1991. С. 87-103; Пер. на англ. яз.: The Price of Recantation // On Sakharov. P. 47-65; Акафист пошлости // Синтаксис. 1984. № 12. С. 4-54; Сны земли: Раздумья автора. Париж: Поиски, 1984. 442 с. Библиогр. П.: с. 426-432; То же. [Фрагм. под разными загл.] Сны Земли: (Судьбы идеи) // Двадцать два. 1980. № 12. С. 121-131; То же. Сны Земли: (Главы из книги) // Синтаксис. 1980. № 8. С. 116-171; То же. Сон о справедливом возмездии // Синтаксис. 1980. № 6. С. 13-88; Изд. в России: Век ХХ и мир. 1990. № 11. С. 36-41; То же. Сны Земли. Ч. 6. Сон о справедливом возмездии: (Мой затянувшийся спор) // Журнал «Поиски»: Документы и материалы. М., 1995. С. 49-55; Стиль полемики // Вестник РХД. 1984. № 142. С. 288-297; Страстная односторонность и бесстрастие духа: Ст. 1-4 // Страна и мир. 1984. № 1. С. 101-114; № 2. С. 70-78; № 3. С. 77-90; Три измерения духа// Cтрана и мир. 1984. № 9. С. 70-86; Осязанием слепого // Страна и мир. 1987. № 1. С. 107-118; Риск надежды // Синтаксис. 1987. № 20. С. 4-10; То же // Страна и мир. 1987. № 6. С. 54-58; Отвернувшееся поколение // Страна и мир. 1988. № 2. С. 42-50; Что сказать Иову?: Вокруг «Жизни и судьбы» Василия Гроссмана // Страна и мир. 1988. № 6. С. 138-151; Плюрализм или империя? // Время и мы. 1988. № 101. С. 155-163; Открытость бездне: Этюды о Ф.М. Достоевском. Нью-Йорк: Liberty, 1989. 469 с. Изд. в России: Встречи с Достоевским. М.: Сов. писатель, 1990. 382 с.; Живые и мертвые идеи // Погружение в трясину: (Анатомия застоя). М.: Прогресс, 1991. С. 311-345; Диаспора и Абрашка Терц // Искусство кино. 1990. № 2. С. 20-26; Коринфская бронза // Новое лит. обозрение. 1992. № 1. С. 279-296; Собирание себя: Курс лекций, прочит. в Университете истории культур в 1990-1991 гг. М.: Лира «ДОК», 1993. 240 с.; Выход из транса: Сб. ст. М.: Юрист, 1995. 574 с.; Пять лет без Андрея Сахарова // Правозащитник. 1995. № 1. С. 3-8; Прощание: [Некролог М. Гефтеру] // Общая газ. 1995. 23 февр.-1 марта. (№ 8); [Выступление на круглом столе] // Знамя. 1997. № 9. С. 163-193; То же // Рыцари без страха и упрека. М.: Пик, 1998. С. 274-279; Эксперимент подполья // Поликовская Л.В. Мы - предчувствие... предтеча...: Площадь Маяковского, 1958-1965. М., 1997. С. 161-168; Улыбка понимания // Заступница: Адвокат С.В. Каллистратова (1907-1989). М.:, 1997. С. 208-209; Записки гадкого утенка. М.: Моск. рабочий, 1998. 399 с. То же: [Глава] Корзина цветов Нобелевскому лауреату // Октябрь. 1990. № 11. С. 143-162; Правда не живет вне правдивого стиля: [Памяти А. Синявского] // Синтаксис. 1998. № 36. С. 51-52; Тринитарное мышление и современность: Сб. статей. М.: Фантом-пресс, 2000. 316 с. С М.Н. Курочкиной; Великие религии мира. СПб.: Университетская книга, 2001. 278 с. С З.А. Миркиной.

Интервью : Интервью с Г.С. Померанцем // Журнал «Поиски»: Документы и материалы. М., 1995. С. 261-264: фот. Биогр. справка.

Составление : Жизнь во тьме: [Сб. воспоминаний о репрессиях 30-50-х гг.]. СПб.: Университетская книга, 2001. 461 с.; Жизнь - сапожок непарный: [Сб. воспоминаний о репрессиях]. М.: Пик, 2001. 347 с.; «Вегетарианская эпоха»: [Сб. воспоминаний о диссидентах]. М.: Пик, 2003. 477 с.

О нем: Лифшиц М. Осторожно - человечество // Лит. газ. 1967. 15 февр.; Солженицын А.И. Образованщина // Из-под глыб. Париж, 1974. С. 230-232, 243-248, 252-253. Пер. на англ. яз.: The Smatterers // From under the rubble. Boston; Toronto, 1975. P. 242-245, 247, 253, 259-263, 270; Борисов В. В поисках пропавшей истории // Вестник РХД. 1978. № 125. С. 122-159; Солженицын А. Наши плюралисты // Вестник РХД. 1983. № 139. С. 133-160. Пер. на англ. яз.: Our Pluralists // Survey. 1985. Vol. 29. № 2 (125). P. 1-28; Лерт Р. Против политической бульварщины: Правда о «Поисках» // Лерт Р.Б. «Не поминайте лихом...». Париж, 1986. С. 332-364. Изд. в России: Лерт Р. На том стою: Публикации «Самиздата». М., 1991. С. 328-362; Журнал «Поиски»: Документы и материалы. М., 1995 (указ.); Поликовская Л.В. Мы - предчувствие... предтеча...: Площадь Маяковского, 1958-1965. М., 1997 (указ.); Глазов Ю.Я. В краю отцов: Хроника недавнего прошлого. М., 1998. С. 52-53, 56, 63, 76, 79-80, 82, 88-90, 97, 107, 114, 125, 137, 142, 157, 163-164, 169, 171-174, 180, 185-186, 203, 271.

ПОПОВСКИЙ МАРК АЛЕКСАНДРОВИЧ
(р. 8.07.1922, Одесса, Украина)

Учился в военно-медицинском училище, затем в Военно-медицинской академии. Участник Великой Отечественной войны.

После демобилизации поступил на филологический факультет МГУ и окончил его в 1952.

Один из первых биографов генетика Н. Вавилова, ставшего жертвой сталинских репрессий. Будучи членом комиссии АН СССР по изучению научного наследия Вавилова, П. в 1964 получил доступ к его следственному делу (редчайший случай в советской практике, даже родственников реабилитированных не допускали к следственным материалам). В 1965-1966 П. выступил с серией публичных лекций в Москве, Ленинграде, Новосибирске, где рассказал о подробностях следствия и назвал имена ученых-доносчиков и секретных осведомителей, погубивших Вавилова. Эти выступления вызвали большой резонанс в научной среде, а П. попал в поле зрения КГБ. Первый вариант книги о Вавилове был опубликован П. в журнале «Простор» в 1966, в том же году вышло отдельное издание. В «Новом мире» рецензией на книгу откликнулся Ж. Медведев. В 1964-1970 П. переработал книгу, добавил новые главы (о следствии, о реакции научного мира); в конце 1960-х она стала известна в самиздате («Беда и вина академика Вавилова»). Несколько глав из книги П. опубликовал в 1977 в неподцензурном историческом сборнике «Память».

После окончания книги о Вавилове П. занялся историей жизни знаменитого русского врача В. Войно-Ясенецкого, ставшего священником, а затем епископом Русской православной церкви в годы гонений на нее. Книга в середине 1970-х получила широкое распространение в самиздате.

С 1966 принимал участие в правозащитных выступлениях. П. подписал письмо писателей в президиум ХХIII съезда КПСС с просьбой освободить осужденных писателей Ю. Даниэля и А. Синявского (весна 1966). В 1967 подписал петицию в Президиум Верховного Совета СССР с предложением принять закон о свободе распространения, сбора и использования информации. В мае 1967 подписал письмо 80-ти IV съезду советских писателей в поддержку письма А. Солженицына.

В самом конце 1960-х П. оформил А. Левитина (Краснова) своим литературным секретарем, избавив его от обвинений в тунеядстве.

В 1970-е П. сотрудничал с «Хроникой текущих событий».

В июне 1976 П. обратился с открытым письмом к VI съезду писателей СССР с резкой критикой положения в советской литературе и в Союзе, поднял в нем вопросы свободы печати и ответственности руководства СП перед рядовыми членами. В марте 1977 послал телеграмму руководству СП СССР с объявлением о выходе из Союза в знак протеста против исключения из него В. Корнилова, против травли Л. Копелева и самого П.

В июне 1977 П. объявил об основании независимого агентства печати «Марк Поповский-Пресс» для снабжения западной прессы неподцензурной информацией о событиях в СССР. Подготовил несколько пресс-релизов: о гонениях на социологию; о проблемах выезда из СССР; о религиозном семинаре А. Огородникова; о преследованиях Г. Владимова, К. Любарского и активистов Еврейского эмиграционного движения (ЕЭД); о поджоге дома М. Ланда.

В ноябре 1977 П. эмигрировал в США.

Помимо работ о Вавилове и Войно-Ясенецком опубликовал на Западе еще несколько книг: «Управляемая наука» (о проблемах, с которыми сталкиваются советские ученые), «Русские мужики рассказывают» (о судьбе последователей Льва Толстого в СССР) и др. Сотрудничал в русской эмигрантской печати: журналах «Континент», «Время и мы», «Грани».

Живет в США.

Е.М. Паповян

Публикации : Июньские новости: (Записки неаккредитованного). Франкфурт-на-Майне: Посев, 1978. 107 с. (Вольное слово; Вып. 29); Управляемая наука. Лондон: OPI, 1978. 317 с. Пер. на англ. яз.: Manipulated science: The crisis of science a. scientists in the Sov. Union today / Popovsky M. Garden City (New York): Doubleday, 1979. 244 p.; То же. Science in chains: The crisis of science a. scientists in the Soviet Union today. London: Collins & Harvill press, 1980. 244 p.; Жизнь и житие Войно-Ясенецкого, архиепископа и хирурга. Париж: YMСA-press, 1979. 513 с. Изд. в России: М.: Пик, 2001. 476 с.; Идеальный советский писатель. Константин Симонов: итоги жизни: 1915-1979 // Континент. 1980. № 24. С. 297-329; Дело академика Вавилова. Анн-Арбор: Эрмитаж, 1983. 278 с. То же. Впервые: Дело Вавилова: (Главы из книги) // Память: Ист. сб. М., 1977; Париж, 1979. Вып. 2. С. 263-371. Изд. в России. М.: Книга, 1990. 303 с.; Пер. на англ. яз.: The Vavilov affair / Foreword by A. Sakharov. Hamden (Conn.): Archon Books, 1984. 216 p.; Русские мужики рассказывают: Последователи Л. Толстого в Советском Союзе, 1918-1977. Лондон: OPI, 1983. 314 с.; Дети и эмиграция: советское воспитание в мире западной свободы // Время и мы. 1984. № 78. С. 136-147; Одноэтажная Америка полвека спустя // Грани. 1984. № 131. С. 282-290; Семейное счастье в стране социализма // Время и мы. 1984. № 80. С. 111-128; Советская проститутка - профессия, которой нет. Главы из книги «Он, она и советская власть» // Грани. 1984. № 132. С. 125-185; Пределы иронии // Грани. 1985. № 136. С. 282-288; Третий лишний: Он, она и советский режим. Лондон, 1985. 458 с.

О нем : Левитин-Краснов А.Э. Родной простор. Демократическое движение: Воспоминания. Ч. 4. Франкфурт-на-Майне, 1981. С. 288-291; Бабенышев А. «Диалог» с кривым зеркалом // Синтаксис. 1988. № 23. С. 327. Подп.: С. Максудов.

РУБИН ИЛЬЯ ДАВИДОВИЧ
(26.05.1941, Москва - 2.02.1977, Хайфа, Израиль), поэт, журналист

Учился в Московском химико-технологическом институте им. Менделеева, с третьего курса был отчислен. Жил в Москве. Работал техником в Физическом институте им. Лебедева. В начале 1970-х подал заявление на выезд в Израиль, познакомился с московскими «отказниками» - теми, кому власти отказывали в реализации их права на выбор места жительства. Принимал активное участие в издании неподцензурного сборника (журнала) «Евреи в СССР». После отъезда в Израиль В. Воронеля (1974) стал одним из редакторов журнала (вып. 7-10). Публиковал в нем свои стихи и рассказы, а также эссе, посвященные нравственной самоидентификации ассимилированного еврейства («Кто был никем», «Еврейское первородство как чечевичная похлебка» и др.).

22.05.1975 на квартирах у издателей журнала были проведены обыски сотрудниками КГБ. Изымались экземпляры журнала «Евреи в СССР», редакционные материалы (статьи и очерки о еврейской культурной и религиозной жизни), пишущие машинки. 5.06.1975 Р. вместе с Р. Нудельманом подписал открытое письмо в международный ПЕН-клуб и пяти зарубежным писателям с призывом выступить в защиту издателей сборника «Евреи в СССР».

В конце 1975 подписал несколько документов ЕЭД. 24.12.1975 принял участие в демонстрации активистов еврейского национального движения, посвященной пятой годовщине «самолетного процесса».

Весной 1976 эмигрировал в Израиль, стал ведущим сотрудником журнала «Сион». Совместно с Рафаилом Нудельманом основал в 1976 книгоиздательство «Москва-Иерусалим».

Похоронен в Тель-Авиве на Холонском кладбище.

А.Г. Паповян

Публикации : Горечь памяти // Время и мы. 1976. № 6. С. 103-107; Кто был никем... // Еврейский самиздат. Иерусалим, 1976. Т. 11. С. 153-157; Раскаяние и просветление: О романе В. Максимова «Семь дней творения» // Время и мы. 1976. № 10. С. 123-139; В Международный ПЕН-клуб...: Открытое письмо // Еврейский самиздат. Иерусалим, 1977. Т. 12. С. 2. Совм. с Р. Нудельманом; Оглянись в слезах: Стихотворения, статьи, проза. Иерусалим: Rubin, 1977. 299 с.; Своеволие Бориса Хазанова// Время и мы. 1977. № 15. С. 143-153; Прикован к пушкинским размерам: Стихи// Время и мы. 1977. № 16. С. 105-110; ...и наказание // Воронель Н. Прах и пепел. Иерусалим, 1977. С. 3-9; Стихи// Грани. 1977. № 105. С. 3-10.

Редактирование и составление : Евреи в СССР. 1974/1975. № 9 // Еврейский самиздат. Иерусалим, 1976. Т. 11. С. 1-184; Евреи в СССР. 1975. № 10, 11 // Еврейский самиздат. Иерусалим, 1977. Т. 12. С. 1-267.

О нем : Нудельман Р . «Мне кажется, что можно рассказать»: [Предисловие] // Рубин И. Оглянись в слезах: Стихотворения, статьи, проза. Иерусалим, 1977. С. 5-8.

* Начало публикации см. в № 66; там же изложены ее задачи и принципы.

8 октября 1925 года родился писатель Андрей Синявский, с политического процесса над которым, собственно, началось диссидентское движение в СССР. Об Андрее Синявском и других известных писателях-диссидентах мы и расскажем.

Андрей Синявский

Андрей Донатович Синявский закончил филологический факультет МГУ в 1949 году. Творческий путь начинал как литературовед. Понимая, что созданные им художественные произведения по идеологическим соображениям в СССР никогда не будут опубликованы, Синявский пишет под псевдонимом Абрам Терц роман «Суд идет», повесть «Любимов», статью «Что такое социалистический реализм?» и передает их для публикации на Западе.

Осенью 1965 года Андрей Синявский и его друг, тоже писатель, Юлий Даниэль, были арестованы по обвинению в антисоветской пропаганде и агитации. Процесс над писателями, вошедший в историю как «Процесс Даниэля и Синявского» был первым громким политическим делом той эпохи. С него, собственно, и началось масштабное диссидентское движение в СССР.

На суде ни Синявский, ни Даниэль виновными себя не признали. В их защиту выступили известные советские деятели культуры - поэт и переводчик Якобсон, литературные критики Буртин и Роднянская, писатели Корнилов, Паустовский, Копелев. Особую роль в попытке спасения литераторов сыграла Лидия Корнеевна Чуковская. 5 декабря 1965 года на Пушкинской площади состоялся даже митинг в поддержку Синявского и Даниэля – совершенно неслыханное в те времена дело! Среди участников митинга был и другой известный диссидент Владимир Буковский.

Но судьба Синявского была предрешена. В феврале 1966 года Андрей Донатович и Юлий Даниэль были приговорены к 7 годам лагерей. Уже после суда появилось так называемое «письмо 63-х»: за невинно осужденных литераторов вступились практически все, кто составлял цвет тогдашней советской культуры – Богуславская, Окуджава, Тарковский, Чуковский, Самойлов, Эренбург и т.д. Это письмо даже было опубликовано в «Литературной газете».

Тем не менее Андрей Синявский отсидел в Дубровлаге вплоть до июня 1971 года. Его письма к жене из лагеря позднее легли в основу знаменитого романа «Прогулки с Пушкиным». «…ни на шарашке, ни лагерным придурком, ни бригадиром я никогда не был. На моем деле, от КГБ, из Москвы, было начертано: „использовать только на физически тяжелых работах“, что и было исполнено,» - писал, в частности Андрей Донатович жене.

После освобождения Андрей Синявский получил приглашение на работу в Сорбонну. Советские власти отпустили писателя во Францию. В эмиграции Андрей Донатович преподавал русскую литературу в Сорбонне, издавал вместе с женой с 1978 года журнал «Синтаксис», много писал. Наиболее известные его книги периода эмиграции - «Опавшие листья В. В. Розанова», «Спокойной ночи», «Иван-дурак». Умер Андрей Синявский в Париже в 1997 году.

Юлий Даниэль

Поэт, прозаик, переводчик Юлий Даниэль писал под псевдонимом Николай Аржак. Его самая известная книга – антиутопия «Говорит Москва». Как и другие произведения Юлия Даниэля, она была опубликована на Западе. В СССР недавнему фронтовику Даниэлю разрешалось зарабатывать на жизнь только переводами.

О процессе над Даниэлем и Синявским мы уже рассказали подробно. Все, что происходило с Андреем Синявским, относится и к Юлию Даниэлю. Только приговорили Даниэля к 5 годам лагерей.

Юлий Даниэль был освобожден в 1970 году. Жил и работал в Калуге – занимался переводами под псевдонимом Юрий Петров. Затем вернулся в Москву, где и умер в 1988 году.

В 1991 году дело Даниэля и Синявского было пересмотрено. Состава преступления в их действиях не обнаружили. Однако никто из виновных в неправедном суде наказания не понес.

Виктор Некрасов

Виктор Платонович Некрасов родился в 1911 году в Киеве. Прошел всю войну, был ранен. Вышедшая в 1946 году в «Знамени» повесть Некрасова «В окопах Сталинграда» принесла ему не только Сталинскую премию, но и подлинно народную славу.

По этой повести был снят в 1956 году фильм «Солдаты» - одна из первых крупных работ в кино Иннокентия Смоктуновского. Также по сценариям Виктора Некрасова были сняты фильмы «Город зажигает огни» и «Неизвестному солдату».

Диссидентская деятельность Некрасова началась в 1959 году с повести «Кира Георгиевна» и выступления на страницах «Литературной газеты» с предложением увековечить жертв фашизма, расстрелянных в Бабьем Яре в Киеве. Виктора Платоновича начали обвинять «в организации сионистских сборищ». В 1966 году Виктор Некрасов подписал письмо крупных деятелей науки и культуры СССР против идеи Брежнева о реабилитации Сталина. Примерно в то же время писатель побывал в Италии, Франции и США, написав о своих поездках очерки. Некрасов был обвинен в «низкопоклонничестве перед Западом». Виктора Платоновича исключили из партии. Писатель понимал, что дальнейшая жизнь и творчество в СССР для него невозможны.

В 1974 году Некрасов с семьей получили разрешение на эмиграцию. Жили в Швейцарии, затем во Франции. Виктор Платонович работал заместителем главного редактора журнала «Континент», сотрудничал с парижским бюро радио «Свобода».

В начале 80-х годов Виктор Некрасов был лишен советского гражданства «за деятельность, несовместимую с высоким званием гражданина СССР». Умер писатель во Франции в 1987 году.

Владимир Максимов

Это одна из самых поразительных человеческих и писательских судеб XX века. Прекрасного прозаика Владимира Емельяновича Максимова, на самом деле, звали Лев Алексеевич Самсонов. Его отец пропал без вести в самом начале войны. 11-летний мальчик сбежал из дома, сменил имя и фамилию, бродяжничал по охваченной войной стране.

Периодически Максимова ловили, отправляли в детские дома или в колонии для несовершеннолетних преступников – в зависимости от того, при каких обстоятельствах был пойман беглец. Несколько лет Владимир Максимов, осужденный по совершенно уголовным статьям, провел в лагерях.

После очередного освобождения в 1951 году Владимир Максимов поселился на Кубани, стал публиковать свои стихи, очерки, прозу в местных газетах. В 1956 году Владимир Емельянович приехал в Москву с намерением стать серьезным писателем. «Жив человек», «Баллада о Савве», «Мы обживаем землю» - Некрасова публикуют, он становится известен, его принимают в Союз писателей СССР. Виктор Емельянович мог стать успешным, ладящим с властью советским писателем.

Но «в стол», точнее, для самиздата Владимир Максимов пишет совсем иные вещи - «Карантин» и «Семь дней творенья». В 1973 году Владимир Емельянович исключен из Союза писателей и помещен в психушку. Что такое была карательная советская психиатрия, сегодня уже никому объяснять не надо.

Выйдя на свободу, Максимов эмигрировал во Францию. Здесь он основал и был главным редактором журнала «Континент». За годы, проведенные в эмиграции, Владимир Максимов написал и издал такие крупные произведения, как «Ковчег незваных», «Прощание из ниоткуда», «Кочеванье до смерти».

Владимир Максимов ушел из жизни в 1995 году в Париже, похоронен на кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа.