Народный артист, педагог, театральный режиссёр и руководитель собственного театра «Геликон-Опера» Дмитрий Бертман родился в 1967 году в Москве. В шестнадцатилетнем возрасте поступил по направлению режиссёр музыкального театра в ГИТИС. Еще во время учебы не упускал возможности поработать на различных сценах столицы и регионов.

Через пару лет после окончания института собрал небольшую группу единомышленников и создал музыкальный театр «Геликон-Опера» (с 1993 года государственный статус). Немногочисленный на тот период коллектив ставил разнообразные постановки: оперетты, оперы и мюзиклы. На сегодняшний день труппа насчитывает более трехсот человек и является одним из самых востребованных оперных коллективов по всему миру.

С 94-го года Бертман успешно преподает как в России, так и за рубежом. Является лауреатом множества премий и званий, трижды обладатель премии «Золотая маска», с 2012 года член совета по культуре в ГД РФ.

Личная жизнь

Личная жизнь Бертмана - это незаконченная постановка, а правильнее сказать и не начатая. Дмитрий Александрович настолько занят работой, что у него совершенно не остается времени на налаживание отношений с противоположным полом. На сегодняшний день он все еще не женат, а его семьей является работа.

Квартира Дмитрия Бертмана

Квартиру на Арбате Бертман приобрел около двадцати лет назад. Он тогда жил в районе «Парка культуры» и как раз в тот период у него умерла бабушка, оставив ему жилплощадь на «Речном вокзале». И вот, продав эти две квартиры, режиссер начал поиски идеального жилья.

Это место почему-то сразу ему понравилась, вроде здесь и света не много, и здание очень старинное, но увидев эту коммуналку, понял, что хочет жить именно здесь. Квартира была на несколько хозяев, их пришлось расселить. Из четырех отдельных комнат была сделана полноценная трешка, в которой получилась большая гостиная, кабинет совмещенный с библиотекой, кухня, спальня и ванная.

Никаких дизайнеров привлекать хозяин не стал, сам нарисовал эскизы того, что хотел в итоге получить и нанял строителей из Украины. По плану были значительно расширены главные комнаты - кухня, гостиная и библиотека.

Дизайн создавался постепенно, некоторые элементы до сих пор дорабатываются и докупаются. Хозяин из каждой поездки стремится привезти что-то новое и оригинальное.

Гостиная выполнена в стиле конца 19-го начала 20-го века. Здесь расположен камин - это детская мечта Дмитрия. К сожалению, не было возможности установить настоящий камин на дровах, поэтому установили электрический. На нем красуется великолепная ваза и большое количество свечей.

Рядом с белым камином расположен портрет «неизвестного». Это полотно Бертман привез из Ливана, на нем изображен человек очень похожий на хозяина дома, а еще он напоминает Моцарта.

Тут же на деревянном столике расположилась огромная коллекция столового серебра, которую начала собирать еще бабушка и передала это увлечение по наследству.

Трудно пройти мимо великолепного рояля в цвет гостиной. Этот рояль презентовала фрау Зайлер, большая поклонница «Геликон оперы». Рояль был выполнен на заказ, специально под цвет стен гостиной.

Одним из любимых мест хозяин считает кабинет-библиотеку, здесь собрана большая коллекция старинных книг и зарисовок к спектаклям. Их Бертман еще в студенческие годы покупал по сходной цене на Неглинной.

В доме собрана большая коллекция раритетных вещей «с историей». Так на стене висит тарелка ручной работы с гравировкой, рядом подарок Лужкова и тут же тарелка из которой Дмитрий ел в детстве. Старинные кресла хозяин нашел в сарае. Сначала он не придал им значения, но после того, как увидел в Версальском музее их точную копию, пригласил реставраторов и восстановил былую красоту.

Старинный буфет из красного дерева достался от бабушки, несмотря на небольшие размеры, в него вмещается много всего нужного.

Некоторые предметы интерьера достались Бертману по наследству, какие-то он сам приобрел, а что-то подарили друзья.

По данным ЦИАН цены на квартиры на Арбате стартуют от 20 млн. рублей.

ДМИТРИЙ БЕРТМАН
ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ДИРЕКТОР - ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ РУКОВОДИТЕЛЬ ТЕАТРА «ГЕЛИКОН-ОПЕРА»

режиссёр-постановщик
народный артист России, профессор
награжден Орденом Дружбы
офицер французского ордена «Орден Академических пальм»,
награждён Мальтийским крестом и титулом графа Суверенного ордена Святого Иоанна Иерусалимского, рыцарей Родоса и Мальты экуменических,
лауреат премии им. К. C. Станиславского в номинации «Режиссёрское искусство»,
удостоен премии города Москвы за значительный вклад в музыкальную культуру,
кавалер эстонского Ордена Креста земли Марии
лауреат Государственной премии Эстонии
награжден знаком отличия «За безупречную службу городу Москве»
награжден орденом «За заслуги перед Калининградской областью»
награжден «Орденом почета» за большой вклад в развитие отечественной культуры и искусства, многолетнюю плодотворную деятельность
в 2018 году вошёл в состав Совета при Президенте по культуре и искусству

Окончил РАТИ-ГИТИС им. Луначарского (мастерская народного артиста СССР профессора Г. П. Ансимова). В 1990 году создал Московский музыкальный театр «Геликон-Опера».

Режиссёр-постановщик около 110 спектаклей как в «Геликон-опере», так и в других российских и зарубежных театрах, в том числе: в Санкт-Петербурге, Краснодаре, Калининграде, Екатеринбурге, Уэксфорде (Ирландия), Дюссельдорфе, Манхейме, Людвигсбурге (Германия), Вене (Австрия). Париже, Монпелье, Страсбурге, Эвиане, Дижоне (Франция), Торонто (Канада), Риме, Равенне (Италия), Стокгольме, Умео, Мальмо (Швеция), Хельсинки (Финляндия), Сантандере, Мериде, Переладе (Испания), Стамбуле (Турция), Таллинне (Эстония), Риге (Латвия) и др.

Дмитрий Бертман неоднократно награждался театральными премиями «Золотая Маска», «Гвоздь сезона», международной им. К. С. Станиславского, правительства Москвы. С 2003 года Д. Бертман – заведующий кафедрой режиссуры и мастерства актёра музыкального театра РАТИ.

БИОГРАФИЯ

Дмитрий Александрович Бертман родился в Москве. В 1984 году поступил в Российский Университет театрального искусства (ГИТИС) на курс Народного артиста СССР, профессора Г.П. Ансимова, где получил специальность режиссера музыкального театра. Еще будучи студентом, поставил ряд музыкальных и драматических спектаклей в театрах России и Украины.

В 1990 году Дмитрий Бертман создал в Москве музыкальный театр «Геликон-Опера»,и с тех пор, в течении более 23 лет, является его Художественным руководителем. В 1993 году театр получил статус государственного и вскоре выдвинулся в ряд известнейших оперных театров России. Располагая широким репертуаром, включающим оперы XVIII–XXI веков, от самых популярных до раритетных, а также оперетту и мюзикл, театр активно гастролирует в России и за рубежом. Кроме того, театр осуществляет совместные постановки с крупными зарубежными оперными домами и фестивалями.

С 1994 года по настоящее время Дмитрий Бертман преподаёт в Оперной студии Берна (Швейцария). Проводит мастер-классы как в России, так и за рубежом. В 1996 года стал художественным руководителем мастерской, а с 2003 года – заведующим кафедрой режиссуры и мастерства актёра музыкального театра в РУТИ (ГИТИС), является Профессором режиссуры и мастерства актёра музыкального театра. Автор ряда статей и научных трудов.

В 1997 году Дмитрий Бертман удостоен звания «Заслуженный деятель искусств Российской Федерации».

В 1997–2001 годах трижды становился лауреатом Национальной театральной премии «Золотая маска» в номинации «Лучший режиссёр музыкального театра» (за спектакли «Кармен», «Сказки Гофмана», «Леди Макбет Мценского уезда»). В 2001 году Дмитрий Бертман возглавлял музыкальное жюри «Золотой маски». В 2005 году спектакль в его постановке «Диалоги кармелиток» был удостоен театральной премии СТД «Гвоздь сезона». В 2006 году этой же премией был награждён спектакль «Упавший с неба» по мотивам оперы С. С. Прокофьева «Повесть о настоящем человеке».

В 2003 году за вклад в развитие мировой культуры Дмитрий Бертман удостоен Мальтийского креста и титула графа суверенного ордена святого Иоанна Иерусалимского, рыцарей Родоса и Мальты экуменических

В 2003 году за заслуги в сфере культуры и искусства Дмитрий Бертман награждён национальным французским орденом «Академическая ветвь пальмы» (офицерская степень), а в 2004 году Мальтийским крестом.

Указом президента России в 2005 году Дмитрию Бертману присвоено звание Народного артиста России.

Президент Российской Федерации Владимир Путин поздравляет Дмитрия Бертмана с присуждением звания «Народный артист России»

В конце 2005 года Дмитрий Бертман стал лауреатом премии им. К. C. Станиславского в номинации «Режиссёрское искусство» за вклад в развитие оперной режиссуры.

В 2007 году художественный руководитель «Геликон-Оперы» Дмитрий Бертман удостоен премии города Москвы за постановки спектаклей сезона 2004-2006 годов и значительный вклад в музыкальную культуру Москвы.

23 февраля 2008 года президент Республики Эстония Тоомас Хендрик Илвес вручил Дмитрию Бертману Орден Земли Святой Марии (Крест Маарьямаа) IV степени за постановку в таллиннском театре «Эстония» антифашистской оперы «Валленберг» Эркки-Свен Тюйра.

Дмитрий Бертман также лауреат Государственной премии Эстонии и премии Эстонского театрального союза.

Указом Президента Российской Федерации за заслуги в развитии отечественной культуры и искусства, многолетнюю плодотворную деятельность художественный руководитель театра «Геликон-Опера» Дмитрий Александрович Бертман награждён Орденом Дружбы.

Дмитрий Бертман в течение многих лет тесно сотрудничает с телеканалом «Культура», являясь режиссёром и участником многих телепередач.

23 октября 2011 года решением VI (XX) Съезда Союза театральных деятелей Российской Федерации художественный руководитель театра «Геликон-Опера» Народный артист России Дмитрий Бертман был единогласно выбран секретарём СТД РФ.

В 2012 году Дмитрий Бертман стал членом Совета по культуре при председателе Государственной Думы Федерального собрания Российской Федерации.

Помимо работы в «Геликон-Опере» Дмитрий Бертман востребован в качестве оперного режиссёра по всему миру, в частности, неоднократно осуществлял постановки опер в Канадской Опере (Торонто), в Шведской королевской опере (Стокгольм). Среди его последних постановок «Голый король» Л. Ломбарди в Римской опере (2009), «Русалка» А. Дворжака в Канадской опере в Торонто (2009) и во Франкфурте, «Любовь к трём апельсинам» и «Фауст» в театре «Эстония» (Таллинн). В 2010 году во Дворце им. Гейдара Алиева в Баку состоялась премьера оперы Франгиз Ализаде «Интизар»; В конце 2010 года в Шведской королевской опере громкая премьера оперы «Андре Шенье» У. Джордано; В феврале 2011 года поставлена опера Дж. Верди «Отелло» на сцене театра «Норрланд опера» в шведском городе Умео; В сентябре 2012 - премьера спектаклей «Иоланта» П. И. Чайковского в Московском детском музыкальном театре имени Н. И. Сац и «Фауст» Ш. Гуно в театре «Эстония» (Таллин); В декабре 2012 года в Латвийской национальной опере (Рига) «Тоски» Дж. Пуччини. Спектакль Дж. Верди «Набукко», поставленный Дмитрием Бертманом для Дижонской оперы во Франции, был приобретен Мариинским театром. 4 мая 2013 года им открылась новая Мариинка, в заглавных партиях выступили Пласидо Доминго и Мария Гулегина. В феврале 2014 Дмитрий Бертман поставил оперу «Евгений Онегин» П. Чайковского на сцене театра Норрландопера в городе Умео (Швеция), объявленного в 2014 году культурной столицей Европы. А уже в апреле 2014 года в Оперном театре шведского города Мальмё состоялась премьера спектакля «Кавалер розы» Р. Штрауса в постановке Дмитрия Бертмана. На сцене театра «Геликон-опера» в Москве в мае 2014 года Дмитрий Бертман представил оперу «Соловей» И. Стравинского.Дмитрий Бертман сотрудничал с выдающимися дирижерами: Р. Мути, А. Алеманди, Р. Брэдшоу, Д. Каллегари, Дж. Моранди, К. Бадеа, Т. Северини, М. Ростроповичем, В. Гергиевым, Г. Рождественским, А. Лазаревым, В. Понькиным и со звездами мировой оперы: Пласидо Доминго, Хосе Кура, Монсеррат Кабалье, Нормой Фантини, Роберто Аланьей, Анджелой Георгиу, Марией Гулегиной, Катариной Далайман, Инвой Мула. Неоднократно входил в составы жюри различных международных конкурсов оперного искусства, постоянный член жюри вокального конкурса «Бельведер».

3-го октября 2014 года на сцене театра «Геликон-Опера» состоялась премьера оперетты Ж. Оффенбаха «Прекрасная Елена» в постановке Дмитрия Бертмана.

В октябре 2014 года Дмитрий Бертман стал постановщиком исторического концерта в Государственном Академическом Большом театре России – Оперного бала Елены Образцовой, приуроченном к 75-летию великой певицы. В концерте приняли участие звезды мировой оперы Анна Нетребко, Мария Гулегина, Хосе Кура, Дмитрий Хворостовский, Юзиф Эйвазов, Ольга Перетятько и другие. Вместе с выдающимися артистами на сцене Большого театра в этот вечер выступал хор театра «Геликон-опера».

В январе 2015 года артисты театра «Геликон-опера» приняли участие в совместном проекте театра и Московской государственной филармонии – постановке спектакля «Демон» А. Рубинштейна с участием Дмитрия Хворостовского, Асмик Григорян и Александра Цымбалюка, а также Госоркестра России имени Е. Светланова под управлением Михаила Татарникова. Режиссёром спектакля стал Дмитрий Бертман.

Первыми спектаклями, поставленными Дмитрием Бертманом после возвращения «Геликон-оперы» на Большую Никитскую, стали оперы «Садко» Н.А. Римского-Корсакова и «Евгений Онегин» П.И. Чайковского (воссоздание легендарного спектакля К.С. Станиславского 1922 года),

В марте 2016 года на сцене Финской национальной оперы в Хельсинки состоялась долгожданная премьера оперы «Похождения повесы» Игоря Стравинского в постановке Дмитрия Бертмана.

В апреле 2016 года состоялась премьера оперы «Золотой петушок» Н. А. Римского-Корсакова в Deutsche Oper am Rhein (Германия).

В июне 2016 года на сцене бразильского Муниципального театра Сан-Паулу Дмитрий Бертман поставил «Леди Макбет Мценского уезда» Д. Шостаковича (совместная постановка театра Сан-Паулу и «Геликон-оперы»).

28 января 2017 на сцене театра «Геликон-опера» состоялась премьера оперы Джакомо Пуччини «Турандот» в постановке Дмитрия Бертмана. Вместе с художественным руководителем театра над спектаклем работали выдающийся дирижер современности народный артист СССР Владимир Федосеев, художник-постановщик из Канады Камелия Куу и художник по свету американец Томас Хазе.

Полный список постановок Дмитрия Бертмана смотрите .

ЛИЧНЫЙ САЙТ ДМИТРИЯ БЕРТМАНА http://www.bertman.ru

В 2017 году Дмитрию Бертману за выдающийся вклад в развитие отечественной культуры и искусства было присвоено почетное звание «Академик, действительный член Российской Академии искусств».

21 сентября 2017 года Мэр Москвы Сергей Собянин подписал Указ о награждении Дмитрия Бертмана Знаком отличия «За безупречную службу городу Москве».

14 декабря Дмитрий Бертман награжден Почетной грамотой Московской государственной думы за заслуги перед городским сообществом.

ТЕАТР - ЭТО ОБЩЕНИЕ

Дмитрий Александрович БЕРТМАН родился в Москве. Список спектаклей, поставленных режиссером, впечатляет. За десять с небольшим лет он выпустил более сорока оперных постановок, работал в Австрии и Франции, Германии и Канаде. И, конечно, в «Геликон-опере» - театре обаятельном и по-хорошему хулиганском, который Дмитрий создал 12 лет назад, как раз в апреле. Однако, несмотря на известность и заслуги, Бертман вовсе не склонен строить из себя «большого-большого художника». В нем по-прежнему виден домашний мальчик, обожаемый родителями и не чуждый юмора. Даже адрес электронной почты начинается у него со слова Dimochka.

ТЕАТР - ШКОЛА ЖИЗНИ

Мне кажется, раньше театр имитировал жизнь, а вот сейчас жизнь имитирует театр. Я думаю, что постановка спектаклей - это не труд и не работа, это такой способ жизни, наверное, как, скажем, церковь.

Вообще, актеры, режиссеры, люди искусства, театра - очень счастливые люди, потому что у них нет монотонной работы, они занимаются любимым делом. Они занимаются бездельем на самом деле, и за это им платят деньги.

Хотя я не верю, что искусство спасет мир. Это блеф. Сегодняшний мир спасти могут только деньги и больше ничего. Другое дело, что искусство может сделать сегодня для человека? Реально - дать возможность репетиции какой-то жизненной ситуации. Вот человек приходит в театр, и, если он вдруг поверил в то, что существует на сцене, он может прожить кусочек какой-то ситуации, которая когда-нибудь придет к нему в жизни, но он уже будет иметь опыт. Спектакль - это диалог с самим собой.

Мне кажется, я сейчас прихожу к задаче чисто творческой. Сейчас очень модны концептуальные спектакли, хотя эта мода уже в мире прошла, но, как всегда, на нашу территорию она приходит позже. И вот концепция - униформа. А почему униформа желтая? Это цвет предательства, это знак.

Театральное искусство - это прямой контакт с сердцем, с душой зрителя, минуя мозг.

ЗНАМЕНИТОСТИ ИЗ ДЕТСТВА

Меня очень рано родители в театр привели. Первый спектакль я посмотрел, по-моему, в два с половиной года. Он был в Московском ТЮЗЕ - детская сказка. Я сказал после спектакля: «Лиса поет плохо, волк - лучше». Эту фразу мама записала на программке. Всё, конечно, идет от семьи. Меня мама водила в Большой зал консерватории, я слушал в детстве концерт Рихтера. Я ходил на все концерты Нины Архиповой и Елены Образцовой. Папа играл на всех инструментах, он у меня не был профессиональным музыкантом, но играл, сочинял песни.

К нам домой приходили очень много интересных людей. Мы сначала жили в коммуналке, потом в «хрущевке». У нас была диссидентская компания. У нас пластинки лежали: «Евгений Онегин» с Вишневской и Ростроповичем (эту запись я выучил наизусть) и другие. Мама говорила: «Ты слушай, но особо не надо говорить, что у нас есть дома такие пластинки». В тот момент их уже не было в стране и их нельзя было купить нигде. И мне даже в голову не приходило, что мне повезет в жизни и я смогу работать с Ростроповичем, что он будет дирижировать моим спектаклем. Я никогда не мог представить себе, что с Галиной Павловной Вишневской мы будем очень близкими друзьями и я буду ставить в ее театре спектакли.

Я не представлял себе, что с Геннадием Николаевичем Рождественским, чьи концерты я все пересмотрел, когда был еще школьником, будем тоже делать спектакль. Я не представлял, что Зара Долуханова, уже будучи пожилым человеком, станет поклонницей моего театра оперы. Ее ученицы поют в моем театре. Я не представлял, что с Покровским, к которому на репетиции уже в старших классах бегал тайком, платя три рубля, я смогу общаться, учиться у него.

Я не мог себе представить, что у Матвея Абрамовича Ошеровского, которого я знал тоже по одесским легендам, я буду учиться в аспирантуре и что перед тем, как я уеду в одесский театр, он мне даст полный инструктаж. Мне тогда был 21 год.

Мне повезло, я застал то поколение.

ОДЕССКИЙ ТЕАТР

Я помню первую репетицию в Одессе. В репетиционном зале очень жарко было: не открывались окна. Вышел весь хор (человек сто было) - и мне так было страшно, потому что это была первая репетиция в моей жизни с таким количеством народа. Я обращаюсь, а все разговаривают - и тогда я встал на стол и стал вести репетицию, как Кутузов.

Прошел долгий период, пока меня приняли. Хотя на самом деле мой вход в одесский театр был тоже очень интересным. Когда я переступил порог, началось землетрясение.

В театре было очень здорово. Я вспоминаю с огромной любовью атмосферу в театре. Этот театр меня познакомил с Игорем Нежным, Таней Тулубьевой, с которыми я до сих пор работаю вместе. Это был наш первый спектакль - «Выборы президента».

И когда я пришел в театр ставить свой спектакль, Гриншпун как раз ушел «на войну». Помню, был спектакль «Золотая паутина». И кто-то там не работал, потому что ушли все с Гриншпуном. Меня попросили сделать ввод в спектакль. Я сказал, что не знаю этой оперетты. Ну а что делать? Надо что-то делать, потому что один режиссер сейчас в театре, никого нет.

И вот Ивницкий (потрясающий художник) вызвал меня к себе в кабинет и сказал: «Дима, вот, понимаешь, сейчас такое сложное время. Я не могу связаться с Нежным, давай как-то принимать решение. Может, что-то придумать, поговорить и поменять декорацию? Нет денег. У нас нет леса сделать декорацию».

Но артист Сережа Васильев сказал мне: «А я буду играть в этом спектакле. Я сделаю лес». Он угнал вагон с лесом, и из этого леса делали декорации к этому спектаклю. Я помню премьеру, я помню, как телевидение снимало. У меня до сих пор осталась кассета, и я иногда ее просматриваю. Там запись интервью с артистами.

ГЕЛИКОН

Задачи не было создавать театр. Поставили спектакль с друзьями из ГИТИСа, потом следующий. Потом решили не расставаться. А не расставались, наверное, потому, что, как правило, после спектакля приятно было посидеть попить пивка, поесть утку. Всем просто хотелось быть вместе. Стали думать: как бы назвать нашу компанию в пять человек? Как назвать театр? Взяли словарь. Читаем: Геликон - гора в Древней Греции, где бог Аполлон встречался со своими музами, «солнечная гора». Ну и назвали «Геликон». Это удачное название. Сейчас это уже не гора, а театр.

НАГРАДЫ И ЗВАНИЯ

Первое звание - «Заслуженного деятеля искусств» - я получил в России от Бориса Николаевича Ельцина за создание театра. Мне было тогда 30 лет. Театр был уже известен за рубежом.

Потом я получил награду от президента Франции Жака Ширака - золотую «Академическую пальмовую ветвь» за заслуги перед культурой Франции. Это было очень торжественно. Почитание там намного приятнее, чем здесь. Когда я пересекаю границу и делаю первый шаг на территории Франции, то мне (помимо того, что у меня есть орден, я еще и офицер) отдают честь. Офицер - это не военный, это самая высшая награда Франции по культуре. Для них дети культуры - это что-то высокое.

Наградили они меня за работу в России. Я очень много сделал французского репертуара, который никогда не исполнялся здесь. Плюс мы практически каждый год гастролируем во Франции. Наш театр первый, наверное, в мире, который играл в Театре на Елисейских полях (самом главном театре Парижа): в течение недели каждый день «Кармен», а в следующую неделю «Сказки Гофмана». «Кармен» мы сыграли во Франции более 300 раз.

Еще мы сделали очень интересный проект к юбилею Петербурга. Французы нашли рукопись, восстановили, подготовили весь материал, оплатили декорации, костюмы. И в день юбилея Франция сделала подарок - постановку оперы «Петр Первый».

Потом я получил Мальтийский крест за создание музыкального театра в Калининграде. Мы сделали там наш филиал. Там идут регулярные, ежедневные спектакли. А посольство Мальтийского ордена находится в европейской части России.

Я думаю, что эти награды важны для театра, которым я руковожу.

ЖЕЛАЮ…

Мои планы связаны с тем, чтобы мы вместе сделали реконструкцию здания. Это уникальный проект. И тогда мы очень много можем сделать, пока мы молодые. Исторически так, к сожалению, свойственно, что дают людям, когда им уже не нужно.

Ничего больше не хочу. Если бы я пришел работать в чужой театр, то, наверное, я бы хотел выше подняться на ступеньку, а потом бы - Большой театр. Абсолютно неинтересно: есть свое. Тем более, есть очень много приглашений, я ставлю за рубежом. Предлагали даже возглавлять театр там. Но мне это абсолютно не нужно сейчас и не будет нужно.

МОЯ СЕМЬЯ - ТЕАТР

Когда со студентами-режиссерами беседую, я всегда говорю им: невозможно совмещать, нереально. Искусство не терпит конкуренции. Если мне надо находиться в театре до 5 утра, то я буду находиться до 5 утра. Или я должен сказать: «Ой, мне надо домой, меня ждут»? И там у меня будет скандал, потому что я всё равно поздно пришел, да и в театре я не доделал.

Театр - это постоянное общение с людьми, это не работа со станком. Это вызывает ревность, потому что человек не может принадлежать кому-то. И я не жалею, что у меня сейчас нет семьи. Мне дышится свободно, хорошо, мне нравится. Могу приходить домой, когда хочу, могу общаться, с кем хочу. Я принадлежу театру и себе, я эгоист.

Мне кажется сейчас, что из жизни человеческой ушло такое понятие, как достоинство, и из-за этого у театра появилась большая перспектива хотя бы чуть-чуть его вернуть.

В 2003 году Дмитрий Бертман награжден национальным французским орденом «Академическая пальмовая ветвь» (офицерская степень) за заслуги в сфере культуры и искусства. В декабре 2003 года за вклад в развитие мировой культуры он был удостоен Мальтийского креста и титула графа Суверенного Ордена Святого Иоанна Иерусалимского, Рыцарей Родоса и Мальты экуменических.

Театральный режиссер Бертман Дмитрий Александрович, создатель уникального театра «Геликон-оперы», известен во всем мире благодаря своим постановкам. Его спектакли отличает легкость, изящество, оригинальность, импровизация и большое уважение к музыкальному материалу.

Оперный вундеркинд

Родился Дмитрий Бертман 31 октября 1967 года в Москве. Уже с детства мама записала его в музыкальную школу в класс фортепьяно и по несколько раз в неделю водила в театры. Дмитрий Бертман, семья которого имела немало знакомств в театральной среде, запомнил свой первый спектакль «Зайка-зазнайка» в ТЮЗе, который он смотрел с большим душевным сопереживанием. А в антракте мама повела его за кулисы и мальчик с удивлением увидел, что Баба Яга - это дядя Володя, часто бывавший в их доме. Дмитрий говорит, что с тех пор он перестал быть обычным зрителем, и теперь понимал, что театр - это условность, игра, и с удовольствием смотрел, как актеры это проделывают.

У маленького Дмитрия была игрушка - макет театра на вращающемся круге, и на нем уже в детстве будущий режиссер разыгрывал свои первые постановки. Уже в пятом классе он знал, что хочет быть только оперным режиссером. Лучшим времяпрепровождением для подростка было тайное посещение репетиций Покровского в Большом театре. Он каждый день ходил в знал все постановки наизусть, помнил всех артистов. Так что уже с детства судьба Дмитрия была предрешена.

Учеба

В 16-летнем возрасте Дмитрий Бертман, биография которого, казалось бы, предопределена, принимает судьбоносное решение - подает заявление в ГИТИС. Хотя до этого собирался поступать в МГУ, ходил туда на подготовительные лекции, а только после этого намеревался идти на режиссерские курсы. Все вокруг твердили, что на режиссерский в 16 лет поступить нереально и приемная комиссия была настроена очень скептически. Но экзамен по экспликации смог убедить профессионалов в безусловном таланте абитуриента. На протяжении всех лет учебы к Бертману было приковано особое внимание, и ему приходилось ежедневно доказывать свое право на существование в профессии.

Уже в годы учебы Дмитрий ищет любую возможность, чтобы поставить спектакли. Он работает в провинциальных театрах Сыктывкара, Одессы, Твери. Ведет кружок самодеятельности в Доме медика, обучая пению в хоре врачей и медсестер, а за это получает репетиционный зал, в котором рождаются первые спектакли будущей знаменитой труппы.

Театр жизни: «Геликон-опера»

Уже на последних курсах института вокруг Дмитрия сложился небольшой коллектив единомышленников, они ставят оперу на четыре человека - «Мавру» И. Стравинского. А после окончания вуза сама собой возникла идея собственного театра. И случилось невиданное - молодой 23-летний человек создает собственный Постепенно у труппы складывается интересный репертуар из произведений композиторов 20-го века. Это были чрезвычайно трудные времена для страны в целом и для театров в особенности. Но Бертман не желал отступать, он с кипучей энергией убеждал спонсоров вложить деньги в записи и постановки. К ним присоединяется хор из 12 человек, что позволяет поставить «Паяцев» Леонкавалло и привлечь более широкую публику.

В 1993 году «Геликон-опера» получает статус государственного театра и начинает активно развиваться. Первоначально труппа составляла 30 штатных единиц, сегодня в театре работает более 300 человек. Публика оценила режиссерские поиски Бертмана и влюбилась в новый необычный театр. Режиссера называли революционером и хулиганом, он ставит классику, но всегда находит новое прочтение, и это очень привлекает зрителей и критику.

Театр держится на харизме Бертмана, он чрезвычайно общительный человек и театр стал скорее клубом любителей его творчества, сюда приходят выдающиеся артисты, знаменитости, политики. Так, например, Валентина Матвиенко смотрела некоторые спектакли по семь раз, приводила множество друзей и официальных делегаций.

Сегодня репертуар «Геликон-оперы» состоит из классики: «Аида», «Борис Годунов», «Кармен», «Пиковая дама», «Садко» и современных произведений: «Гершвин-Гала», «Доктор Гааз», «Мультик-опера». На трансляции премьер театра в нью-йоркской Метрополитен-опера невозможно купить билетов, театр активно гастролирует по миру с неизменными аншлагами.

Долгое время театр ютился в чужих помещениях, но благодаря неимоверным и героическим усилиям Дмитрия Бертмана в ноябре 2015 года «Геликон-опера» вселился в собственное здание на Большой Никитской. Теперь у театра есть современная сцена и масса возможностей для дальнейших творческих поисков.

Режиссерские работы

Бертман Дмитрий Александрович кроме «Геликон-оперы» активно работает во многих театрах мира. За 20 с небольшим лет творческой деятельности он поставил около 90 спектаклей в лучших театрах. Среди его находок «Голый король» в Риме, «Фауст» в Таллинне, «Набукко» в Дижоне, «Русалка» в Торонто, «Отелло» в Швеции. Творческий метод Бертмана вызывает колоссальный интерес в мире, его приглашают на фестивали, в жюри конкурсов.

С 1994 года Бертман начинает преподавать за рубежом, а с 1996 года РАТИ ведет собственную мастерскую, заведует кафедрой режиссуры.

Творческие достижения и награды

Главное достижение Дмитрия Бертмана - это невероятно успешный во всем мире современный новаторский оперный театр. В «Геликон-опере» всегда аншлаг, зрители с удовольствием смотрят на творческие находки режиссера. Гастроли театра в Лондоне, Париже, Стокгольме, Нью-Йорке привлекают огромное количество зрителей, критики говорят о формировании новой русской оперы, которую создает Бертман.

Талант Бертмана неоднократно получал заслуженные награды. Он имеет несколько «Золотых масок» как лучший режиссер музыкального театра, дважды удостоен «Гвоздя сезона» - премии театральных деятелей, представлен к нескольким зарубежным наградам и премиям, а также является обладателем ордена Дружбы. В 1998 году Дмитрий Бертман стал заслуженным деятелем искусств РФ, в 2005-м стал народным артистом РФ.

Частная жизнь

Дмитрий Бертман, личная жизнь которого вызывает острый интерес у журналистов, настолько занят работой, что про семью ему, видимо, некогда и подумать. Он очень общителен, в его доме, который отражает кипучий и любознательный характер хозяина, всегда много гостей.

Если есть люди, одержимые работой, то это Дмитрий Бертман, личная жизнь для него - это театр, он много читает, путешествует, посещает спектакли коллег и работает - это и составляет его жизнь.

Бывают такие статьи, к которым не знаешь с какой стороны подступиться. И дело не в том, что не интересно. Наоборот! Масштаб рассматриваемой темы, личность интервьюируемого настолько сильно впечатляют и очаровывают, что боишься, что-то упустить, не написать, не обратить внимание читателя на важное и по-настоящему уникальное, не будничное! Во время беседы с нашим героем, я сожалела, что у нас интервью не для телеэфира. Потому что то, с каким воодушевлением, страстью, любовью к своему делу говорил этот человек, и как горели у него глаза во время разговора, увы, глянец не сможет передать. А с другой стороны, я тут же ловила себя на том, что возможно, это и хорошо, что нет телекамер и «лишних» людей. Потому что, подобные обстоятельства позволили моему собеседнику быть таким искренним, открытым, позволили увидеть в нем не только художественного руководителя известного оперного театра, но и гостеприимного хозяина своего дома, уютного, теплого, неординарного «Геликона», очень похожего на него самого – Дмитрия Бертмана.

Режиссёр-постановщик более 110 спектаклей как в «Геликон-опере», так и в других российских и зарубежных театрах. Народный артист России, неоднократный лауреат престижных театральных премий и премии города Москвы за значительный вклад в музыкальную культуру. Профессор и заведующий кафедрой режиссуры и мастерства актёра ГИТИСа. Офицер французского ордена золотая «Академическая пальмовая ветвь» и кавалер эстонского Ордена Креста земли Марии. Награждённый Мальтийским крестом и титулом графа Суверенного ордена Святого Иоанна Иерусалимского, рыцарей Родоса и Мальты экуменических, Дмитрий Бертман пригласил нас на интервью в обновленное здание театра, в которое в 2015 году после многолетней реконструкции вернулся коллектив «Геликон-оперы».

Об этой усадьбе, на Большой Никитской 19/16, можно было бы написать отдельную статью. О многовековой истории здания, о том, какие неординарные личности в нем обитали, служили искусству и народу. О том, какие таинственные явления происходят до сих пор в его стенах. Но, пожалуй, лучше всего об этом удивительном месте расскажет Дмитрий Бертман – человек, знающий об усадьбе все, для которого этот старинный особняк никогда не был просто памятником архитектуры.

ДМИТРИЙ: Первый раз я попал в усадьбу лет в семь. Директором Дома медиков, который здесь находился тогда, был мой отец – Александр Семёнович Бертман. В детстве я ходил сюда на мультфильмы и новогодние елки, а повзрослев, стал здесь заниматься в народно-оперной студии вокалом. Она, кстати, до сих пор существует у нас. Когда я чуть подрос и увлекся режиссурой, я поставил там, на общественных началах свой первый спектакль «Иоланта» с врачами, вокалистами-любителями. Раньше ведь было очень много разных самодеятельных театров в Москве. А это был не театр, а студия, где вокал преподавал педагог Лев Гаврилович Ефанов, и с ним занимались медики. Например, Иоланту у меня пела Анна Степаненко – профессор, хирург, она одна из первых в России делала аортокоронарное шунтирование. Потом я с ней делал оперу «Кащей Бессмертный» Римского-Корсакова. Но самое яркое впечатление у меня осталось от монооперы Пуленка «Человеческий голос». Мы один раз задержали этот спектакль, потому что у Анны Степаненко шла очень долгая операция, а на спектакль ее привезла машина скорой помощи. Когда она вышла из нее, ее руки были полностью в крови. Весь спектакль она пела с кровавыми руками. Никогда этого не забуду.

ГП: Сколько вам лет было?

ДМИТРИЙ: Я уже учился в ГИТИСе: я в 16 поступил – 17 лет, значит. Марту кормилицу и Кащеевну пела Орлова Нина Алексеевна – главный педиатр Москвы. Врача офтальмолога, который Иоланту излечил от слепоты пел офтальмолог.

ДМИТРИЙ: Ну, это люди очень творческие и, как правило, они все имели какое-то музыкальное образование. Судьбы ведь у всех по-разному складываются. Вот, к примеру, Анна Степаненко, она, вообще, училась в консерватории, а потом ушла в медицинский и стала врачом. Это люди, которые по иронии судьбы поменяли профессию. Потому что, конечно, с улицы заниматься вокалом никто не может. К тем спектаклям я привлек своих сокурсников, которые тоже пели с ними, а также мы приглашали звезд в наши спектакли. Все на общественных началах. Николай Гуторович – артист театра Станиславского, Анатолий Мищевский, Михаил Крутиков – молодой тогда солист Большого Театра, сейчас он с фамилией Светлов, поет во всем мире и живет в Америке. Народные артисты Олег Кленов и Леонид Зимненко. Я дошел до того, что мы играли 9 спектаклей в месяц. Просто репертуарный театр. Я в то время очень хорошо знал И.С. Глазунова, который меня познакомил со своим сыном Ваней, а Ваня свел меня со своим другом, который оформил нам «Иоланту», Нина Александровна Виноградова – Бенуа, жена Ильи Сергеевича, помогала делать костюмы, и это была очень интересная история. А потом я закончил ГИТИС и решил создать маленький театр. Точнее, даже не театр, а спектакль с моими пятью однокурсниками. И я пришел к отцу просить разрешения сыграть его в Доме медика, но отец мне запретил, сказав, что «вот, у меня здесь театр Розовского, Виктюк, театр «Третье направление». Ты мой сын и я не могу сделать так, чтобы ты тут играл. Добывай деньги, плати аренду и тогда играйте». У меня даже был конфликт с отцом на эту тему. Но я ему очень благодарен, потому что он научил меня менеджменту: я все организовывал, мы находили деньги, платили аренду, чтобы здесь играть. Я когда-то спрашивал у отца разрешения на то, чтобы сыграть в большом зале, потому как мы играли в малом – на 60 человек. А он ответил: «вот когда я узнаю, что этот театр стал необходимым для Москвы, тогда будешь играть». А потом мы стали государственным театром, через 3 года после этого получили бюджет. Это целая история была, а потом, наступило очень сложное время, потому что профсоюз медиков отказался от содержания этого здания полностью, и Дом медиков существовал просто как частная организация, а денег не хватало, чтобы это здание содержать. На это здание было несколько покушений больших бизнес-структур, чтобы сюда войти. Даже одна организация сделала папе предложение тогда: «мы вам построим дом в Монте-Карло, а вы должны назначить на свою должность определенного человека». Отец очень любил этот дом и воспринял это как оскорбление. В конце концов, получилось так, что Департамент по культуре передал это здание театру и взял его на содержание. То есть театр спас это здание. Мы продолжали здесь работать, весь штат Дома медиков перешел к нам. Все, кто раньше в нем работал, стали сотрудниками театра. Но само здание было в аварийном состоянии. А 12 лет назад Юрием Михайловичем Лужковым было принято решение реконструировать здание, но оно было принято не так просто – случился казус. Уже в то время наш театр был известным, поэтому мы много гастролировали за рубежом. Много работали во Франции, где я получил высшую французскую награду «Золотую пальмовую ветвь». Наши спектакли во Франции всегда посещал Жак Ширак с женой. И когда был официальный приезд Жака Ширака в Москву, он в свой план поставил посещение «Геликона». К нам приехала ФСО проверять условия театра, и президентской чете было отказано в посещении в связи с аварийностью здания. И тогда Валентина Ивановна Матвиенко, она была вице-премьером, написала письмо Юрию Михайловичу Лужкову о том, что надо что-то делать, и было принято решение о реконструкции. Эта история очень долго развивалась. Был один проект, другой проект, третий проект, потом, в какой-то момент, было решено начинать работы и нас переселили временно на Арбат. В этот момент началась борьба за эту землю, как только мы отсюда уехали. Началась охота. Опасная охота. На меня было совершено нападение. Перед тем как сняли Юрия Михайловича с должности, была создана общественная организация «Архнадзор». Они начали бороться против нас, обвиняя в том, что мы памятник рушим. Такая красивая популистская история. Я сам москвич, я сам против разрушения старой Москвы, но они стали бороться, чтобы мы отсюда ушли, чтобы не было этой реконструкции. Были всякие идеи перевести нас во все возможные места, в Бутово, например. Глупые идеи, поддерживаемые СМИ, была активная борьба, меня на всех телеканалах называли разрушителем культуры. Страшная история. И тут мэром стал Сергей Семенович Собянин. Я ему очень благодарен! Правда, когда он пришел, я подумал, что всему пришел конец, ведь нашу реконструкцию начал Юрий Михайлович, и я автоматически попадаю в черный список. Некоторые чиновники испугались и отвернулись сразу. Для Сергея Семеновича была потрясающая возможность закрыть наш проект на этой волне. Стройка была остановлена, и все шло к тому, чтобы ее отменить. И вдруг, он приезжает сюда, и, ознакомившись с проектом, принимает решение достраивать. Это было уникально для нас, потому что это было абсолютно против него, он сделал поступок против себя, против популизма. Я ему за это безумно благодарен и верен. И, дальше, он привел Марата Хуснуллина – своего заместителя по строительству, который очень стремительно начал новую историю. За время реконструкции он поменял троих подрядчиков и увлекся театром, можно сказать, влюбился. Ведь это очень важный фактор, когда человек влюбляется в дело, в коллектив, в результат. И практически все, что реконструировано, это сделано за последние два с половиной года.

ГП: Скажите, а все было реконструировано с помощью тяжелой техники, или ручной труд тоже присутствовал? Это же старая Москва, сколько всего найти можно было.

ДМИТРИЙ: Еще как присутствовал ручной труд! Основное здание историческое, там не было никакой реконструкции, там была только реставрация. Меняли деревянные перекрытия на железобетонные, потому что все было в жутком состоянии, с грибком, с обугленными частями (пожаров было за это время много). А лепнина – все отреставрировано. Там работали уникальные мастера. Наше здание – так исторически сложилось – стояло без фундамента. Так строили раньше, без подвалов и фундамента. Хозяйка этой усадьбы Шаховская-Стрешнева была женщиной уникальной – бизнесвумен того времени, помешанная на архитектуре. Многие современники пишут, что вкусом она не отличалась, просто была человеком моды. Вообще, по своей ментальности, если бы она сегодня жила, она бы сказала все снести и построить какую-нибудь железобетонную коробку, потому что так модно. Она это здание перестраивала 18 раз полностью, поэтому оно такое эклектичное. Есть и ампир, и классицизм, и псевдорусский стиль. Все, что было модно, она сразу насаждала. Мало того, она судилась с генерал-губернатором Москвы, потому что вышла за красную линию Большой Никитской улицы. Если идти по улице, все дома в один ряд, а наш выходит за пределы. Княгиня Евгения Федоровна нам помогала, я это чувствую. Она была очень творческим человеком, а свой дом использовала по полной программе как коммерческое здание. Благодаря ей здесь работали уникальные коллективы: играл Станиславский, работал Мейерхольд, несколько лет работала опера Зимина, пел Шаляпин, здесь же состоялся первый концерт Дебюсси, работала опера Мамонтова, театр Таирова, Алиса Коонен играла Саломею в Белоколонном зале.

ГП: Духи здесь не летают?

ДМИТРИЙ: Конечно есть! Я познакомлю вас с духами, покажу все.

ГП: Вы хотите сказать, что есть вещественные доказательства их присутствия?

ДМИТРИЙ: Конечно! Мы сходим, я вам покажу театр и все расскажу. Здание стоит на реке Волхонка. И из-за того, что была опасность приближения воды, была сделана гидроизоляция, но, когда началась отделка, началась протечка в подвальном этаже. А у нас, еще до реконструкции, висел портрет Шаховской, сделал его художник Анатолий Нежный по фотографии. После реконструкции его подделали, и мы думали куда его повесить. В месте, где он раньше находился, его повесить было невозможно, так как при работах там обнаружились старые ниши под штукатуркой. Спускаясь вниз, я подумал, а почему бы нам не повесить портрет в гардероб. Она бы встречала каждого входящего в театр. Мы повесили туда портрет, и протечки закончились. Это правда. Это знает каждый строитель, и объяснение этому найти невозможно. Она просто охраняет это здание. И еще, от княгини Шаховской в здании остался только один предмет, все же остальное было разорено, национализировано, и этот предмет – рояль. В 90-е годы здание принадлежало не только Дому медиков, здесь было еще много других структур, в том числе и ресторанов. И вот этот рояль остался в свое время там, где находился ресторан. Так на этом инструменте стриптиз танцевали… Мы его сохранили, и он даже играет. Сейчас мы делаем на первом этаже музей оперы, и этот рояль будет стоять там. Такой вот подарок от княгини Шаховской. К тому же, когда мы въехали сюда, у нас была большая проблема – крысы. Травить их нельзя, потому что они могут начать умирать в системах вентиляции, и поэтому мы завели кошек – специальных, из питомника, но крыс они не ловили, отказывались. Может от того, что их избаловали наши артисты. В конце концов, все эти кошки сбежали, и вдруг появляется одна черная кошка, откуда пришла не понятно, но с крысами было покончено. Мало того, она сейчас любимица в театре, выходит на поклоны, любит общаться со зрителями, ездит только на лифте, на тот этаж, на которой ей нужно. В театре уверены, что это и есть княгиня Шаховская. Она сидит на репетициях на бордюре в оркестровой яме, прогуливается по театру и даже выходит на поклоны.

ГП: Во время реконструкции при раскопках было ли что-нибудь найдено?

ДМИТРИЙ: При раскопках была найдена одна подкова и молот. В 30-е годы была последняя реконструкция, вот почему до нас дошел сталинский ампир. В 41-м году во время обстрела в здание попала фугасная бомба. И когда после войны все переделывали, лепнину в здании заменили на серпы и молоты. А под зданием шла правительственная трасса связи, поэтому тут все уже было перерыто много-много раз и искать было уже нечего. Единственным положительным моментом было то, что когда рыли котлован в новой части, не было найдено ни одной косточки, ни одного захоронения, и это, конечно, фантастика – для Москвы это уникально, даже археологи подтвердили. Вообще, когда рыли, я очень боялся, что найдут какую-нибудь библиотеку Ивана Грозного и все закроют. Нет, ничего не нашли. Были найдены несколько бревен от какого-то старого колодца, и все. Так вот, вернемся к титаническому ручному труду. Усадьба стояла на грунте без фундамента в аварийном состоянии. Было решено сделать подвалы и поставить здание на фундамент. Нижний уровень театра, где у нас теперь гардеробы и туалеты, был вырыт и сделан вручную, без техники. Была проделана грандиозная работа. Этот объект очень любим москвичами, и люди приезжают со всего мира посмотреть на него. Я думаю, через какое-то время ЮНЕСКО возьмет его под охрану, потому что мне кажется, что это самый знаковый проект в архитектуре сегодняшнего времени.

ГП: Ну что же, я думаю, про здание мы достаточно подробно поговорили, заинтриговали читателей, которые теперь, возможно захотят прийти сюда не только послушать оперу, но и побродить по коридорам, может быть прослушать экскурсию, которую здесь читают музейные сотрудники театра. Мне бы теперь хотелось бы подробнее остановиться на вашей биографии. Помните свое первое впечатление от театра, от увиденного на сцене? Опера, балет, драматический спектакль?

ДМИТРИЙ: Конечно, помню! У меня даже сохранилась программка, вернее мама сохранила. В 4 года меня привели в ТЮЗ на спектакль «Зайка зазнайка и три поросенка», и на этой программке написано, что мне спектакль понравился, но лиса плохо поет. Это было первое впечатление, но потом оно было нарушено. Меня снова привели в театр, и я разрыдался, так как очень боялся, что волк съест кого-то. У меня была просто истерика, я очень переживал. А в антракте родители сделали глупость и привели меня за кулисы. И там я увидел, что волка, оказывается, играет папин товарищ. Я начал смеяться, и с этого момента чудо театра для меня закончилось. Я уже смотрел на то, как все это происходит, как кто одет, кто откуда вышел. Вот, наверное, это было главным потрясением.

ГП: Именно после того потрясения вы поняли, что это ваше?

ДМИТРИЙ: Конечно. А потом я влюбился в оперу. Мама водила меня в консерваторию. Я с детства ходил на концерты Рихтера, Архиповой, Образцовой.

ГП: И вы высиживали концерты?

ДМИТРИЙ: Да, конечно! С удовольствием я ходил уже с шести лет. Потом меня привели на «Садко» в Большой театр, и я был просто ошеломлен этой красотой. А в Большой было тогда сложно попасть, самый доступный был музыкальный театр Станиславского и Немировича-Данченко. И я там просто жил. Школьником ходил туда практически на каждый спектакль. Я до сих пор дружу с артистами, которые меня знают с детства. 30 копеек стоил билет на галерку, я его покупал и стоял внизу, ждал, чтобы сесть на свободное место в партере. Я знал все оперы наизусть, и до сих пор репетирую без клавира.

ГП: А когда были маленьким, придя домой после спектакля, пытались что-то изобразить из увиденного?

ДМИТРИЙ: Ну конечно. С начала у меня театр был под диваном, потом в книжной полке, потом появился макет сцены. Мои родители очень дружили с Камой Гинкасом и Генриеттой Яновской, они к нам часто приходили, и Кама показывал, как сделать штанкеты в этой полке чтобы они поднимались. А потом, когда я увлекся театром, папин друг Володя Бугров подарил мне на день рождения гигантский макет. Он сделал из дерева сцену с поворотным кругом. У меня был разнообразный репертуар, огромное количество декораций. Я заводил пластинку, сидел у макета и менял декорации. И когда гости приходили к нам домой, я всех мучил, всех приводил смотреть спектакли. Помню, Гинкас как-то раз пришел к моим родителям, и я показал ему балет «Лебединое озеро». А он в этот момент ставил спектакль во МХАТЕ «Вагончик», и в этой постановке он использовал музыку из «Лебединого озера». И когда он смотрел у меня в комнате мой балет, говорил: «а я вот это возьму».

ГП: Вы не стесняясь показывали свои постановки?

ДМИТРИЙ: Нет.

ГП: А потом, когда выросли?

ДМИТРИЙ: Я делал декорации очень клишированные. Я же маленький был, я не придумывал, а пытался повторить то, что когда-то увидел на сцене. Я рисовал задники, и мои постановки были копиями спектаклей из того же Большого. Но самое интересное, когда я уже учился в ГИТИСе, по макету с моими декорациями сдавал экзамен весь курс.

ГП: Дмитрий, а не страшно было приглашать тех же самых людей, что видели ваши детские спектакли на настоящие постановки, в период, когда вы уже получили диплом режиссера и начали ставить? Первые шаги в карьере не боязно было делать?

ДМИТРИЙ: Нет, мне все это нравилось, а потом я учился в ГИТИСе и у меня были потрясающие педагоги, я их всех обожаю и люблю, они для меня все живы, несмотря на то, что они ушли. И я уверен, что они живы, я, вообще, верю, что человек не может умереть. Костюм умирает, а душа нет. Мне повезло, я учился у Георгия Павловича Ансимова, который очень много лет был главным режиссером Московской оперетты. Я был самый молодой на курсе, а он был очень жесткий и строгий. Но вот если сейчас спросить, к кому бы я пошел учиться, я бы сказал, что к нему. Потому что он, конечно, очень многому научил меня, и его уроки я вспоминаю до сих пор. Потом я застал Бориса Александровича Покровского, я учился не на его курсе, но у нас с ним сложились очень хорошие отношения. И, когда я уже закончил ГИТИС, он ходил к нам в театр, видел все спектакли, делал разбор этих спектаклей с нами. Мне неудобно говорить об этом самому, но он называл меня своим учеником, чем вызывал ревность моего педагога Георгия Павловича. И я сдавал ему экзамены. И даже сейчас, когда ставлю и выпускаю спектакли, советчиков много. Я не слушаю никого, понимаю, что слушать бесполезно, потому что иначе запирается что-то свое, а я должен сам нести ответственность за то, что придумал, что исполняю. Для меня был только один советчик – Покровский. И до сих пор это так. Я представляю, что он сидит в зале, и я знаю точно, что ему понравится, а что нет. Это такая совесть, для меня это важно. У меня был потрясающий педагог Евгений Алексеевич Акулов, который был первым дирижером театра Немировича-Данченко. Он преподавал нам анализ музыкальной драматургии. Человек, который жал руку Константину Сергеевичу Станиславскому. Каждый его урок остался в памяти на всю жизнь. У меня в аспирантуре был педагог, знаменитейший режиссер Матвей Абрамович Ошеровский, который был когда-то главным режиссером Одесской оперетты. Он работал в БДТ с Товстоноговым. Он тот, кто придумал олимпийского мишку. Матвей Абрамович был потрясающим человеком, и до последнего своего дня он работал в «Геликоне», был нашим педагогом и режиссером. Воспитал потрясающих актеров, некоторых из них я брал просто с улицы, не имевших никакого театрального опыта. Он брал их и муштровал. У нас есть репетиционный зал его имени. У нас все залы и гримерки в театре носят имена людей, чья жизнь была связана с нашим театром. Зал «Покровский», зал «Ансимов», зал «Ошеровский», зал «Тихонов», зал «Образцова»... Они всегда рядом.

ГП: Дмитрий, вы же тоже преподаете. А вы поддерживаете отношения со своими студентами, выпускниками? Участвуете как-то в их дальнейшей судьбе?

ДМИТРИЙ: Конечно. Я уже долго преподаю, заведую кафедрой 13 лет. Меня Покровский уговорил возглавить кафедру, она им была создана. Я – третий заведующий. Был Покровский, Ансимов, и я. И когда я пришел преподавать, на этой кафедре еще работали педагоги, у которых я учился. И те, кому я сдавал экзамены, со временем стали работать под моим руководством. Вот такая мистика. У нас прекрасные отношения.

ГП: Продолжая тему молодых голосов. Вы, набирая к себе на курс студентов, какими правилами руководствуетесь? Как определяете, что вот этот абитуриент в будущем станет большим оперным артистом, а не однодневкой, звездой, которая молниеносно вспыхнет и погаснет также быстро?

ДМИТРИЙ: Я руководствуюсь рекомендацией Константина Сергеевича Станиславского. Он сказал, что самое ценное в артисте это манкость, артист, за которым интересно наблюдать. Это должно быть исключение из правил, это должен быть не стандарт, это должна быть личность. Конечно, должен быть голос, это первое, это как рука, нога. Но голос не может быть самоцелью. Бывает, что певец поет хорошим голосом, но ничего не выражает – просто физиология. Это как в спорте – поднял вес. Бывают такие ошибки природы, наказание, что голос есть, но ты им ничего не можешь сделать. И человек в этих иллюзиях существует, но ничего не достигает. Не складывается, он начинает себя есть. Вообще, актер – самая страшная в мире профессия, потому что самая зависимая: от людей, от режиссера, от директора, от репертуара, от личной жизни, которая мешает театру, все время находится в оппозиции к театру. А в опере это еще страшнее, потому что артист зависим от погоды, от режима, чтобы не поесть лишний раз. Сегодня к успешному артисту предъявляется слишком много требований. И внешность играет здесь не последнюю роль.

ГП: Стало быть, успех артиста зависит от внешности?

ДМИТРИЙ: Сейчас уже нет в опере такого, вышла на сцену грузная тетка и поет Татьяну. Оперный театр, слава Богу, перешел в театральную фазу, и не зря все драматические режиссеры бегут сегодня в оперу. Потому что в опере сегодня происходит самое большое количество театральных экспериментов. Оперный театр – это самое высокое театральное искусство. Кто-то из великих сказал, что любое искусство стремиться быть музыкой, это правда. Живопись стремится, поэзия. Музыка – это высшее достижение искусства. Потому что музыка – язык, который понимает любой человек планеты. Это информация, которая выдается божественным языком. Есть люди, которые этого не понимают, и мне кажется, что в этом их наказание. У меня есть знакомые, которые не понимали оперу, не любили ее, спали в театре, а потом вдруг это понимание к ним приходило. И теперь они без оперы жить уже не могут. Сегодня оперный театр абсолютно другой. В опере есть два языка – текст и музыка, это очень сложный язык. Музыка – это время, в ней нельзя повесить паузу, как в драматическом театре, нельзя заменить что-то, забыть, поменять, иначе ты не совпадешь с оркестром. Нужно быть виртуозом, большим профессионалом, чтобы отвечать требованиям оперного искусства. И это самое дорогое, что может быть. Сегодня строятся самые большие театры, оперные, недраматические, обратите внимание. Кто бы знал трагедию Гюго «Король забавляется», если бы не «Риголетто» Верди, кто бы знал «Даму с камелиями», если бы не «Травиата». Опера делает популярными литературные произведения и проникает в сердца разных людей. Сегодня мы наблюдаем бум оперы! Это престиж, это тренд, это модно! В оперных театрах много молодежи. Трансляции спектаклей идут в кинотеатрах со всего мира, на них невозможно купить билет. По телевидению идет шоу «Большая опера», самый рейтинговый проект телеканала «Культура». На Первом канале эстрадные певцы поют оперу. Все стремятся в это пространство, потому что оно востребовано. Это не случайно. Оперное искусство – это мир сильных, успешных, талантливых людей. В музыкальном театре представлены все виды искусства сразу. Зритель приходит и видит живопись, балет, вокал, симфонический оркестр, сценографическое искусство, фэшн и дизайн, цирк и кино. Сегодня «тетя» не имеет права выйти на сцену и играть Виолетту. Сегодня оперный театр ищет прежде всего актрису, личность. Она должна быть красивой, она должна быть лицом, на которое придут. Поэтому сегодня актер предъявляет к себе самые высокие требования. Он должен быть примером, он должен быть мечтой, должен восхищать и притягивать. А дальше вопрос искренней устремленности. Конечно, много однодневок. Я и по студентам вижу, есть ребята, которые сразу мыслят свободно, есть те, которые имитируют успех. Вот и думаешь, переболеют ли они этим, выйдут на свою истинную устремленность, или продолжат имитировать однодневный успех, не понимая, что это уже не театр, что это уже совсем из другой оперы. Научить этому нельзя, это вопрос личности.

ГП: Дмитрий, вы дружили с двумя великими певицами – Еленой Образцовой и Галиной Вишневской, расскажите о том периоде вашей жизни и об этих дивах, которые наверняка оставили значимый след в вашей судьбе.

ДМИТРИЙ: Жизнь свела меня с многими людьми. С Ростроповичем и Вишневской я познакомился, когда они приехали в Москву. «Геликон» создавался мной и первым нашим дирижером Кириллом Климентьевичем Тихоновым, выдающимся музыкантом, который жил в театре, занимался с артистами в классе каждый день с утра до вечера, сейчас таких нет, это человек, который очень много сделал. Он учился на одном курсе с Ростроповичем, и когда Ростропович с Вишневской приехали в столицу, они пришли к нам в театр. А потом, лет через 15 у нас были гастроли в Париже, играли «Кармен». Прошел слух, что в зале Ростропович. Нам страшно, но я его не видел, я был за кулисами, это был огромный театр на Елисейских полях. Через несколько дней – звонок в номер в 7 утра. Я спросонья поднял трубку: – Дима? – Да! – Это Ростропович говорит, ты можешь сейчас быстро сесть в такси и приехать ко мне домой? Я собрался и поехал, они приняли меня у себя дома. Вишневская провела экскурсию по квартире, показала музейные вещи, их домработница Рая сделала очень вкусный грибной суп. И Ростропович предложил мне поставить спектакль «Летучую мышь» во Франции вместе с «Геликон-оперой». И это случилось, Мстислав Леопольдович сам репетировал, занимался, хохмил, мы пили всем театром вино на лужайках, играли. Его до сих пор в нашем театре любят и обожают. Галина Павловна сидела в зале, когда я репетировал. Были очень смешные истории, связанные с этим периодом. Так мы подружились. Когда Галина Павловна создавала оперный центр, я тоже участвовал в этом. Мы вместе придумывали, кто будет преподавать, кто будет директором. Отношения были очень доверительными. Я делал последний юбилей Ростроповича в Кремле за месяц до его смерти. До сих пор очень дружу с его дочерьми. Оля называет меня братиком. Галина Павловна была женщиной, которая к себе не многих подпускала, но мне повезло, я всегда был рядом, ставил несколько ее юбилеев, сделал в оперном центре веселую оперу-пародию, которая сейчас идет у нас в «Геликоне». Вишневская приходила на первые репетиции в зал и в голос хохотала над спектаклем. Мы очень дружили, ее смерть стала для меня трагическим событием. У Вишневской и Образцовой были очень сложные отношения, но я дружил с обеими. Галина Павловна не могла ей простить подпись, которую та якобы поставила в каком-то письме. Но мне Образцова сама говорила, что сделала много грехов в своей жизни, но этого греха на ней нет. Образцова никогда ни одного плохого слова про Вишневскую не сказала. И когда Елена Васильевна умерла, в ее личном архиве были обнаружены материалы про Вишневскую, ее статьи, все, что с ней связано, было собрано в отдельную папку. Отношение к ней было как к учителю. Галина Павловна очень много сделала для Образцовой. Елена Васильевна об этом сама рассказывала, как она давала ей свои платья, как привела в Большой театр, как ее опекала, учила. Образцова всегда вспоминала об этом с нежностью. Вишневская была обижена на нее и не хотела о ней говорить, но было понятно, что Галина Павловна ее очень уважала и считала фантастической певицей. Бог сделал так, что даже на кладбище они похоронены недалеко друг от друга. Образцова была неординарным человеком, с огромным чувством юмора, что необходимо для оперного певца. Она коллекционировала анекдоты – у нее были талмуды, написанные ее рукой – но, правда, никто, кроме, нее прочитать этого не мог, они мастерски закодированы. Анекдоты озорные, очень смешные. Она рассказывала их так, как не расскажет ни один артист.

ГП: Дмитрий, а почему именно оперному певцу важно обладать чувством юмора?

ДМИТРИЙ: В жизни люди не поют, надо осознавать эту дистанцию, существовать «над» ситуацией. Иначе получаются брови домиком и одни страдания. Вот это «над» у Образцовой было, что позволяло быть ей настоящей актрисой. У нее был сложный характер. Она могла поссориться с режиссером и сказать ему все что угодно. Галина Павловна Вишневская тоже этим отличалась. Она ходила к нам на все спектакли, и я помню, что они ей нравились, кроме «Мазепы». У нас было современное решение этой оперы, а Вишневская не очень любила такие вещи, но, не смотря на это, несколько раз приходила на спектакль и пыталась в нем разобраться. Однажды в антракте сказала: «У тебя есть в театре автомат Калашникова? Я бы тебя прямо сейчас расстреляла» (смеется). Режиссеров она вообще не любила, кроме одного – Покровского. Галина Павловна была его преданной ученицей и никогда ему не изменяла. А Образцова напротив, любила эксперименты. Ей была интересна работа с режиссером. К сожалению, юбилейный бал Елены Образцовой на сцене Большого театра стал нашим последним сотрудничеством. Никто не верил, что в этот день она найдет силы выйти на сцену. Ей было очень тяжело. Мы с Натальей Игнатенко, ее директором, которая сейчас возглавляет фонд Образцовой, уговаривали ее до последнего. Чтобы она не думала о болезни, я предложил ей новое решение сцены ее знаменитой графини из оперы «Пиковая дама». Она свою графиню никогда никому из режиссеров не отдавала, это был ее шедевр. Я начал издалека, в шутливой форме рассказывал, как в Швеции я решал сцену с графиней, и убедил артистку, что никакая она не графиня, и не бывшая певица, а что судьба ее легкая, и все имена, которые она произносит, сидя в ванной под большим портретом, где она еще молода, – имена ее любовников, и так далее. Она долго смеялась и говорила, что режиссеры гады, вечно все портят, а сама вышла на сцену, и сделала все так, как я ей рассказывал. А потом за кулисами спросила у меня: «Ну как? Получилось?» Будучи уже очень больной на своем последнем балу, она блистала ярче всех мировых звезд, выходивших с ней на сцену. Мы все очень по ней скучаем. Кстати сказать, она тоже живет в «Геликоне».

ГП: То есть?

ДМИТРИЙ: У нас есть зал «Образцова», и там хранятся ее мебель, вещи, костюм графини из «Пиковой дамы», рояль. А в моем в кабинете есть ноты, написанные ее рукой. Много всего. В общем, сегодня она живет здесь. И охранник говорит, что по ночам в этом зале звучит рояль. Мистика.

ГП: Во время интервью мы несколько раз касались вашего главного детища «Геликон-оперы», хотелось бы немного подробнее остановиться на истории рождения театра. Вот вы после института начали много ставить в разных театрах, в разных странах, зачем вам нужен был еще и свой собственный театр? Ведь быть приглашенным режиссером гораздо проще, не надо нести ответственность за все, пришел на репетицию, отработал несколько часов и ушел.

ДМИТРИЙ: А я его специально не делал. К моменту окончания ГИТИСа я уже ставил спектакли во многих городах России и даже в легендарном Большом. Закончив институт, у нас образовалась хорошая компания певцов. Я сделал с ними «Мавру» Стравинского, потом еще один спектакль, потом следующий. Театр возник сам по себе. Я не верю, когда планируют создать театр. Это невозможно, он должен сам родиться.

ГП: Кроме того, мне кажется, что начало 90-х годов не самое лучшее время для создания театра. Не до искусства было, время коммерции жестко диктовало свои условия.

ДМИТРИЙ: Время было ужасное и хорошее одновременно – время надежд и перспектив. Был период, когда рухнула страна и возникала новая.

ГП: А где деньги взять на все эти постановки?

ДМИТРИЙ: А это отдельная история. Конечно, мы первые наши спектакли делали сами, бесплатно, на помойках искали ящики-коробки, из которых делали декорации. Сами костюмы шили. Такая самодеятельность была. Потом появился первый спонсор, он был не очень богат, но этот человек был одним из первых создателей кооперативов по компьютерным программам в Москве. У нас в зале есть его именное кресло – если бы не он, ничего бы не было. К сожалению, сейчас мы ничего о нем не знаем. И таких людей, которые помогли театру, было несколько. И для каждого в театре есть свое место.

ГП: Дмитрий, а когда вы начинали свой театр, чем вы хотели отличаться от других? В чем видели свою силу?

ДМИТРИЙ: Дело в том, что нас было всего 5 человек, 4 певца. Ну что можно с четырьмя певцами поставить? Поэтому мы выбрали «Мавру». И так – несколько спектаклей. Потом к нам присоединилась Ольга Свободина – балерина. Она играла балетную роль в одном из спектаклей. Потом образовался интереснейший репертуар – не потому что я хотел делать такой репертуар, а потому что ничего другого не было. Основой нашего репертуара была опера 20 века. Она нигде не шла и была не востребована другими театрами. Пустые залы, первые два спектакля для мам и пап, все. Я никогда не забуду спектакль «Блудный сын». Мы сидим. На часах девятнадцать часов. Пора начинать, а никого нет. И вдруг топот по лестнице. Я говорю: «Все, один человек есть, будем играть». А пришли два зрителя – Святослав Рихтер и Нина Дорлиак, мы играли спектакль для них двоих, и это было такое счастье! А потом я понял, что надо сделать что-то попсовое, но в необычном виде, чтобы зритель пришел. И мы поставили оперу «Паяцы» во дворе на улице. Конечно иногда нам мешал дождь. Этот спектакль стал культовым, все пытались на него попасть. И благодаря ему театр обрел известность. Понимая интерес публики, я стал эпатировать. Так в репертуаре появилась «Травиата», потом «Аида», и это притом, что в труппе 11 артистов хора. Камерная атмосфера, новые решения, кассовые названия, а главное молодость отличали «Геликон» от всех остальных музыкальных театров Москвы. Молодость вообще была нашей козырной картой. В то время в Большом в основном пели тети, а у нас на сцену выходила «Иоланта», которой 19 лет, или Татьяна, которой 20 лет, и это был контраст, который привлекал публику. Я до сих пор стараюсь работать с молодежью. У нас в театре замечательный хор – важнейшие артисты в труппе. Солист – солистом, а хор – это ансамбль, поэтому в хор я брал только дирижеров-хоровиков, музыкантов, и опять же молодых, выпускников. С ними сразу стали заниматься сценическим движением, акробатикой, и коллектив получился уникальным. Он кстати, в прошлом году, номинировался в Лондоне как один из лучших хоров мира. Ростропович называл их «хордабалет», они могут на сцене все, и это моя главная сила.

ГП: У вас в репертуаре есть спектакль «Евгений Онегин», и он по-своему уникален, ведь вы попытались воссоздать на сцене постановку в редакции самого К.С. Станиславского. Почему вы обратились к такой интерпретации оперы?

ДМИТРИЙ: Есть несколько опер, которые я ставил много раз. «Онегина» я ставил 7 раз, в разных странах. В «Геликоне» мой «Онегин» шел 16 лет. Очень удачный спектакль, я держу его в репертуаре. В этом году мы будем играть его в Клину на фестивале Чайковского. А когда мы пришли на эту сцену, я подумал, что «Онегина» надо сделать нового, классического, таким, из-за которого я полюбил оперу. Конечно, была опасность, что это старый спектакль, музейный, но я подумал, что мы можем сохранить картинки, мизансцены, но наполнить их по-другому. И это получилось. Спектакль имеет оглушительный успех, и он отличается от всех постановок, что идут в Москве и в мире. И мне кажется, что такой красивый, романтический спектакль сегодня необходим. Зрители приходят, открывается занавес, и сразу же звучат аплодисменты.

ГП: А у вас есть любимая опера?

ДМИТРИЙ: Я их все люблю, а те, что не люблю, быстро уходят из репертуара.

ГП: Райкин как-то говорил, что у него в театре долго спектакли не идут. Три года не больше, потом они становятся музейными, не живыми. А у вас как долго в репертуаре живут постановки?

ДМИТРИЙ: Столько, насколько в них содержится смелости, глубины, стройности.

ГП: Некоторые режиссеры, актеры не любят и не ходят на чужие постановки, не смотрят, что и как играют их коллеги в других театрах, объясняя это тем, что им этого и у себя хватает в театре. А вы ходите к чужим? Как реагируете на ту или иную постановку? Любите быть просто зрителем?

ДМИТРИЙ: Хожу, может не так часто. Мне кажется, что ругать кого-то, и чью-то постановку это бессмысленно. Опера в переводе с итальянского означает – труд, дело. Открыть занавес и сыграть – это уже большой подвиг, даже если мне что-то не понравилось, я уважаю коллег. Я за то, чтобы даже самый плохой театр существовал, потому что это все равно лучше, чем ничего. Бывает, с огромным удовольствием смотрю спектакль. Мне нравится, когда я отключаюсь как режиссер и смотрю как зритель.

ГП: Как отдыхаете?

ДМИТРИЙ: На новых проектах отдыхаю (смеется).

ГП: То есть все равно работа?

ДМИТРИЙ: Недавно работал в Финляндии, поставил спектакль и в Дюссельдорфе. В Финляндии устал, в Дюссельдорфе – отдохнул (смеется). Потом снова устал – приехал в «Геликон» отдыхать, а здесь – 4 спектакля в неделю, 3 спецпроекта на телевидении, работа со студентами и новые планы на будущий сезон (смеется).

ГП: Вот вы говорили в начале, что опера очень влияет на личную жизнь и личная жизнь на оперу. А на вашу тоже влияет?

ДМИТРИЙ: Конечно! Вытолкнула все. Она, опера, не может делить меня. Невозможно. Не реально. Возникает всегда конкуренция, и побеждает всегда театр. Это ужасно, но это факт. А с другой стороны, это хорошо. Это же здорово. Опера не изменит, не предаст, не обидится.

Наше интервью продолжалось около двух часов. И, кажется, уже на все важные для моей статьи вопросы были получены исчерпывающие ответы, но «Геликон» не отпускал. И Дмитрий, как радушный хозяин, продолжал знакомить меня со своим театром, проводя экскурсию по знаковым местам этого легендарного здания. И увидела я тот рояль, звуки которого бывают слышны по ночам, и то платье, в котором блистала Елена Образцова, и ту кошку, которую Дмитрий с почтением величает Евгенией Федоровной Шаховской, и тот большой зал «Стравинский» с акустическими «геликонами» на потолке и «Красным крыльцом», ставшим VIP-ложей для самых почетных гостей театра.

И все же, время неумолимо. Мне необходимо было возвращаться в редакцию, чтобы облечь свои эмоции от увиденного и услышанного – в слово, а Дмитрию продолжить репетировать со своим коллективом новые спектакли, чтобы в новом сезоне зритель услышал со сцены «Геликона» «Турандот», «Трубадура» и «Чаадского».